Текст книги "Идеологическая диверсия. Америке нужен мир! Желательно, весь"

Шпионаж

Самым трудным препятствием на пути УКИ был вопрос о преимущественной ответственности за сбор разведывательных данных в других частях света, на которые теоретически распространялась юрисдикция армии и флота. Понадобилось несколько месяцев, чтобы уладить ряд проблем с Госдепартаментом, военным ведомством и военно-морским министерством, но так или иначе к сентябрю 1941 года Донован обрел монопольное право на тайный сбор разведывательной информации за рубежом. В закреплении этой функции за УКИ Доновану, конечно, помогли такие дальновидные политики, как Фрэнк Нокс и Генри Стимсон.

После поражении Франции в июне 1940 года Соединенные Штаты продолжили поддерживать дипломатические отношения с вишистским правительством, чтобы иметь возможность наблюдать за происходящим в оккупированной немцами зоне. Великобритания была лишена этой возможности, и потому Черчилль одобрительно относился к позиции США, хотя в самой Америке было немало патриотически настроенных людей, честивших Госдепартамент на чем свет стоит за то, что он поддерживает отношения с правительством Петена. Вьгоды этой позиции обнаружились лишь значительно позже – во время высидки американских вооруженных сил в Северной Африке, находившейся под контролем Франции. Операция эта прошла намного легче благодаря тайным контактам с французскими властями, которые были бы немыслимы, если бы не работа американской разведслужбы под прикрытием дипломатического иммунитета.

С формальной точки зрения, вплоть до декабря 1941 года Соединенные Штаты хранили нейтралитет. В конце 1940 года послом при правительстве Петена был назначен адмирал Уильям Лихи, близкий друг Рузвельта, а военным атташе – полковник Роберт Шоу, который после войны стал работником оперативно-агентурного подразделения ЦРУ. К весне 1941 года Шоу уже получал секретную информацию от ряда антифашистски настроенных офицеров французской армии. Еще большей свободой действий пользовались американцы во французской части Северной Африки, где антинемецкие настроения были тоже довольно сильны. Так что там открывались неплохие возможности для разведывательной работы. И они были использованы Робертом Мэрфи, весьма способным работником дипломатической службы, позже занимавшим ряд ответственных правительственных постов и всегда проявлявшим интерес к делам разведки.

Несколько лет спустя он стал членом президентской комиссии по надзору за деятельностью разведывательных служб. В предвоенный период Мэрфи был первым советником американского посольства во Франции, а потом отправился со специальной дипломатической миссией в Северную Африку. В феврале 1941 года он заключил экономическое соглашение с губернатором Северной Африки, представлявшим там интересы Франции. По этому соглашению США выразили желание продолжать торговлю со странами этого региона, но при условии, что американским служащим будет позволено находиться в Алжире, Марокко и Тунисе с целью наблюдения за тем, чтобы прибывающее из Америки продовольствие не переправлялось в нацистскую Германию. Весной того же года Мэрфи стал американским консулом в Алжире, и в соответствии с вышеуказанным соглашением было принято решение назначить в помощь ему двенадцать вице-консулов в качестве «контролеров за поставками продовольствия».

Таковы были первые секретные операции, одобренные Госдепартаментом. Каков бы ни был официальный статус Мэрфи и его «двенадцати апостолов», Вашингтон прежде всего ожидал от них сбора разведывательной информации в Северной Африке и Франции. Военное ведомство и министерство ВМС перерыли личные дела всех своих людей в поисках кандидатов на должности «вице-консулов», обращая особое внимание на солидную языковую подготовку и знание региона. В конце концов нужные люди отыскались, и в июне 1941 года они отправились в Северную Африку.

Так впервые в нашу эпоху числившиеся дипломатами американцы начали – в погоне за крохами информации – слоняться по кафе и казино, подобно дипломатам и разнокалиберным шпионам всех прочих стран. Вскоре от «вице-консулов» начали поступать в Вашингтон подробные сообщения – в соответствии с рекомендациями, оставленными Доновану и Рузвельту Яном Флемингом во время пребывания его в США в июне 1941 года.

Одним из этих вице-консулов стал бывший полковник морской пехоты Уильям Эдди, посланный под видом военно-морского атташе в Танжер. Он не только владел арабским языком, но и – единственный из всех – имел опыт работы в разведке. Эдди олицетворял комбинацию качеств, нужных разведчику. Это был ученый-солдат-шпион, то есть тот самый тип человека, за которым так гонялся Донован. Уроженец Сирии, он свободно говорил по-французски и был профессором Дартмутского университета. В 1941 году он вернулся в армию и служил при канцелярии военно-морского атташе в Каире. Когда ему предложили перебраться в Танжер – международную «свободную зону», кишевшую шпионами всех мастей, – он с готовностью согласился. Позже во время войны, он служил посланником в Саудовской Аравии, а в 1946-47 годах был главой разведывательного отдела Госдепартамента.

В сущности, в 1941 году Эдди в сотрудничестве с Мэрфи работал над созданием разведывательной сети, которая со временем стала одной из лучших сетей УСС. Кого только не было в числе его тайных сотрудников – и бизнесмены, и банкиры, и виноторговцы, и адвокаты, и библиотекари, и профессора антропологии.

Мэрфи и Эдди – пример людей, которые помогали отстаивать сперва УКИ. а потом УСС.

Поскольку вся эта деятельность шла по линии Госдепартамента, тот проявлял понятное беспокойство в связи с необходимостью вести тайные игры, тем более что, хотя армия и флот с большой похвалой отзывались о получаемой от Госдепартамента информации, последнему все же было не вполне ясно, на кого именно он работает. Вероятно, только потому что США еще не вступили в войну, военное министерство и министерство ВМС согласились осенью 1941 года передать ответственность за тайный сбор информации за рубежом недавно учрежденной невоенной организации – УКИ. Так или иначе, в сентябре 1941 года главы армейской и флотской разведок уступили ответственность за эту деятельность Доновану. Мотивы этого решения генерал Шерман Майлс изложил 5 сентября 1941 года в меморандуме, предназначенном военному министру (меморандум был одобрен начальником штаба Джорджем Маршаллом). Привожу его текст.

МЕМОРАНДУМ: НАЧАЛЬНИКУ ШТАБА

Тема: Тайная разведывательная служба

Армейская и военно-морская разведывательные службы предпринимают ряд тайных разведывательных акций ограниченного масштаба. Учитывая наличие координатора информации и руководствуясь пониманием, какого рода деятельности президент ожидает от него, полагаю, что ответственность за тайную разведывательную активность двух указанных выше служб следует возложить на координатора информации. Во-первых, тайная разведывательная деятельность куда эффективнее, когда ею руководит кто-то один, а не трое, и, во-вторых, агентство гражданского типа вроде Управления координатора информации имеет в руководстве разведкой явное преимущество по сравнению с любым армейским или военно-морским агентством.

Донован отправил президенту США копию этого меморандума в письме от 10 октября, отметив, в частности, что принял на себя ответственность за тайные разведывательные операции в результате соответствующего соглашения с разведывательными службами армии и флота. В теории УКИ теперь отвечало за обе основные сферы деятельности центральной разведывательной службы: тайный сбор информации и ее анализ.

Во многом опираясь на рекомендации британцев, более опытных в технике разведывательного дела, Донован принялся сколачивать штат своего управления и разрабатывать учебные программы для расширения зарубежной разведсети. Все это, конечно, было только началом создания настоящего разведывательного аппарата, но главное, что работа в этом направлении была признана необходимой и основные цели ее были определены.

Другие подразделения

На ранней стадии существования УКИ одним из препятствий к прояснению обязанностей и миссии новой организации стал вопрос о радиопропаганде. В соответствии со своим пониманием возложенной на УКИ миссии, осуществление которой, по его убеждению, требовало немало динамизма, Донован приложил массу энергии для создания отдела радионовостей, во главе которого стал известный драматург Роберт Шервуд, близкий друг Рузвельта и его почитатель.

Не меньшее количество энергии ушло потом у Донована на препирательства в связи с этим радио. Донован с Шервудом придерживались противоположных точек зрения, и каждый из них со всей свойственной им энергией стремился к своим собственным целям. Донован настаивал на том, чтобы радио участвовало в психологической войне, вводя в заблуждение противника и внося смятение в его ряды, тогда как Шервуд более беспокоился о том, чтобы насытить передачи новостей, обращенные к американскому и к зарубежному слушателю, как можно большим количеством полезной информации.

Отдел Шервуда размещался в Нью-Йорке, поблизости от основной сети американских средств массовой информации, которым он мог передавать новости о войне в Европе. Отдел этот никогда, собственно, не был интегральной частью вашингтонского аппарата УКИ. а весной 1942 года даже и формально откололся от него. Расставание было нелегким – взаимное раздражение переплелось с чувством облегчения. Группа Шервуда стала главным подразделением Управления военной информации (УВИ), которым руководил знаменитый радиокомментатор Элмер Дэвис.

Расторгнув союз с Управлением координации информации. Шервуд со своими людьми наконец-то полностью посвятил себя передачам новостей, отказавшись от всякого участия в психологической войне. Кстати сказать, с тех времен психологическая война стала считаться важным элементом деятельности центральной разведывательной системы, несмотря на то что и УКИ, и УСС мало преуспели в этом направлении.

Кроме того, в первые дни существования УКИ был создан Отдел наглядных пособий. где подвизалось немало чрезвычайно одаренных художников и дизайнеров, пришедших из издательского мира и рекламных агентств. Позже многие из них переметнулись в другие учреждения – прежде всего в Пентагон, чья потребность во всяких хитроумных наглядных пособиях стала поистине ненасытной с момента, когда США были окончательно втянуты в военные действия. Именно эти люди оборудовали командные центры Объединенного комитета начальников штабов стеклянными стенами, графическими табло, скользящими панелями и всякого рода контрольными приборами для проверки системы связи – то есть всем тем, что с той поры стало отличительным признаком американских штаб-квартир. Для УКИ был спроектирован и сооружен пробный образец помещения для проведения инструктажа, но после вступления США в войну стало очевидным, что основные возможности в этом направлении открываются не в УКИ, а в Пентагоне.

Тем не менее и после развала Отдела наглядных пособий (что совпало по времени с уходом группы Шервуда в Управление военной информации) кое-кто из дизайнеров остался в УКИ. Благодаря им установилась существующая в ЦРУ и поныне традиция, согласно которой художники и дизайнеры помогают научным работникам сделать их доклады более понятными: снабжают их фотографиями и прочим необходимым иллюстративным материалом, включая карты. Вообще, что касается карт, тут было достигнуто очень многое. Лангер, начальник исследовательско-аналитического Управления, создал Отдел географии и картографии, который занимался топографическим анализом, внесением уточнений в карты и созданием рельефных географических моделей. К вящему удивлению вашингтонского руководства, доклады ЦРУ блистали эрудицией, а язык их не отличался от языка гарвардских профессоров. Карты, топографические модели и полутораметровые подвижные глобусы (на хитро замаскированных подшипниках) стали характерной чертой для докладов новой разведслужбы и служили предметом зависти многих других ведомств.

Управление координатора информации 1941 год

Теоретически к 7 декабря 1941 года Донован уже вовсю трудился – в его распоряжении были несколько ученых, дюжина сотрудников в Северной Африке, тренировочные программы для агентов и «партизан» и ряд идей о расширении деятельности разведки. В реальности же он в тот момент не был способен сделать что-либо, могущее предотвратить катастрофу в Перл-Харборе.

Но и урок Перл-Харбора не был усвоен, в том числе и частью руководства, которому отсутствие должной информации повредило более всего. Только осуществленное после войны полновесное исследование обнаружило, как получилось, что японцам удалось неожиданно атаковать Перл-Харбор, открыло то, что было известно о подготовке Японии к войне и почему США пренебрегли этой информацией. После 7 декабря 1941 года все ограничилось фактически тем, что американские разведывательные агентства, как и прочие ведомства, начали усиленно разрастаться, благо в силу вошло чрезвычайное положение.

В соответствии с концепцией британского Отдела специальных операций (ОСО) о подготовке партизанских групп, Донован с самого момента учреждении УКИ не расставался с мыслью о создании полувоенных формирований для осуществления рейдов за линию фронта. В первоначальной схеме деятельности различных отделов УКИ на долю Службы особых операций выпадала ответственность не только за сбор разведывательной информации и контрразведку, но и за организацию деятельности «партизан».

После Перл-Харбора Донован, очевидно, пришел к выводу, что его Управление должно быть военизировано, – без этого трудно ожидать эффективности, особенно в деятельности «партизанских» формирований. Да и вообще, не получив статуса военною учреждения, невозможно было решить проблему кадров и материально-технического обеспечения зарубежных операций, невозможно было требовать приоритета в вопросах транспортировки и снабжения. А кроме того, поскольку первичным инструментом выработки военной стратегии являлся Объединенный комитет начальников штабов, было бы абсурдом не установить с ним тесный контакт, ограничиваясь поставкой разведывательной информации только президенту США.

В Перл-Харборе после налета

Управление работой военной машины сосредоточилось в руках Маршалла, адмирала Эрнста Кинга и генерала Генри Арнольда. Они позаботились о том, чтобы подчиненные им штабы работали в тесном контакте с британским Комитетом начальников штабов. Была создана структура, известная как Объединенный англо-американский комитет начальников штабов, и в рамках этой структуры американский ОКНШ каждую неделю проводил совещания с британским Комитетом начальников штабов. При Англо-американском комитете функционировал свой Объединенный разведывательный комитет, а это волей-неволей вынуждало американский ОРК координировать свою деятельность с другими разведслужбами, дабы располагать информацией, важной как для американских, так и для британских вооруженных сил.

Донован понимал, что военное время требует скорейшей перестройки разведывательной системы США. В марте 1942 года он сообщил Рузвельту о необходимости преобразовать УКИ в полувоенную организацию, обязанную поставлять разведывательную информацию не только президенту, но и ОКНШ.

Жизнь страны была подчинена военным заботам, и Управление Донована должно было идти в ногу с требованием времени, обслуживая военные цели и организации. Сам язык меморандума Донована о преобразовании УКИ в полувоенную организацию свидетельствует не только о том, насколько в те времена возросла роль военного и военно-морского министерств, но и о том, как горел Донован желанием быть во время войны на передовой линии фронта.

МЕМОРАНДУМ ПРЕЗИДЕНТУ США

От: Уильяма Донована

Объединенный комитет начальников штабов представил Вам на рассмотрение приказ, согласно которому между ОКНШ и нашим новым агентством должна установиться более тесная связь. ОКНШ сообщил мне, что вопрос этот был согласован с Гарри Гопкинсом, который и должен был представить его на Ваше рассмотрение.

Я надеюсь, что Вы утвердите этот приказ. Он полностью соответствует Вашей первоначальной директиве о создании УКИ, направленность которого позже претерпела изменения по настоянию военного и военно-морского министерств. Теперешнее предложение выдвинуто по их же требованию. Указанные ведомства теперь, судя во всему, обрели доверие к нашей организации и понимают, что мы располагаем определенными возможностями, полезными им. Именно потому, а также для того, чтобы добиться более тесной интеграции вооруженных сил с разного рода подразделениями, созданными в рамках нашей организации, они и рекомендовали Вам подписать вышеуказанный приказ.

16 марта (в меморандуме № 334) я постарался вкратце обрисовать Вам, как ведущие подразделения нашей организации дополняют и подстраховывают деятельность друг друга. Я полагаю существенным, чтобы эти подразделения были к услугам начальников штабов армии и флота – под Вашим руководством в качестве главнокомандующего. Тогда все роды войск, необходимые для ведения войны в наше время, будут спаяны в единое целое. Обратите внимание на то, что они даже не обошли вниманием вопрос о коммандос.

Я рад, что мое мнение совладает с таковым Объединенного комитета начальников штабов, так как я считаю их предложение важным и необходимым шагом для эффективного использования всех современных родов оружия ведения войны.

Уильям Донован

Спустя несколько недель после того, как президент получил этот меморандум, министерство финансов и руководство армии и флота выработали соглашение, – вполне дружественное, хотя в результате его в тексте нового президентского приказа некоторые положения, использованные ранее в приказе о создании УКИ, претерпели незаметные неопытному глазу изменения.

Этот документ увидел свет 13 июня 1942 года в качестве военного приказа. Текст его был краток, а стиль довольно уклончив. В нем не упоминалось о том, кто ответственен за анализ информации, которая должна поступать высшему руководству страны и президенту. Идя навстречу первоначальному предложению Донована, УКИ было переименовано в Управление стратегических служб, однако обязанности такового в военное время в значительной мере оказались в зависимости от потребностей Объединенного комитета начальников штабов.

ВОЕННЫЙ ПРИКАЗ

Управление стратегических служб

Силой власти, возложенной на меня как на президента Соединенных Штатов Америки и главнокомандующего армии и флота, приказываю:

1. Управление координатора информации, учрежденное приказом от 11 июля 1941 года, отныне будет называться Управлением стратегических служб под юрисдикцией Объединенного комитета начальников штабов Соединенных Штатов Америки.

2. Обязанности Управления, стратегических служб будут состоять в следующем:

а) собирать и анализировать стратегическую информацию, которая может быть затребована Объединенным комитетом начальников штабов Соединенных Штатов Америки;

б) планировать и осуществлять специальные операции, которые определит в приказном порядке Объединенный комитет начальников штабов Соединенных Штатов Америки.

3. Возглавлять Управление стратегических служб будет директор, назначаемый президентом. Свои обязанности он будет осуществлять под руководством и наблюдением Объединенного комитета начальников штабов Соединенных Штатов Америки.

4. Директором Управления стратегических служб отныне назначается Уильям Донован.

5. Приказ от 11 июля 1941 года считать недействительным.

Франклин Рузвельт

Главнокомандующий

Белый Дом. 13 июня 1942 г.

В некотором смысле новая организация – УСС – во многом отвечала прежним замыслам Донована. Штатский, невоенный дух так никогда из нее и не выветрился. Она была открыта всяческим новшествам, сержанты там начальствовали над офицерами, а штатские над теми и другими. Сочетание вольницы – в смысле дисциплины – с созвездием талантов, трудившихся в УСС, создали ему уникальную репутацию. Порой УСС так и сяк честили, но чаще восхищались. Хотя УСС развернуло свою деятельность во время войны, на самом деле оно было всего-навсего воплощением в жизнь плана, существовавшего уже в 1941 году, правда, с усилением значимости операций полувоенных подразделений.

Постепенно УСС разрослось, в нем уже работало около 13 000 человек (включая вашингтонскую штаб-квартиру и зарубежных сотрудников). Так, полугражданское агентство, чьи задачи не были четко определены, чей штат по собственному усмотрению занимался анализом информации, имеющей значение для обороны страны, обрело более строгую форму и собственное лицо, чему в значительной мере способствовало создание аппарата тайного сбора информации и многогранной службы ведения войны при помощи полувоенных формирований и психологическими средствами.

Мой приход в разведку

Лично моя оценка значения этой новой организации для политической жизни Америки была, естественно, небеспристрастна, учитывая направление моего жизненного пути. Трудно воссоздать настроение военных лет, но все же я живо помню владевшее мной чувство опасности, страстное желание принять вызов времени, чувство какой-то ликующей, самоотверженной преданности новой работе. В 1940 году я вернулся из Англии в Гарвард сторонником политики вмешательства в международные дела. Я продолжал готовиться к жизни университетского исследователя и преподавателя В 1941 году, как и в предыдущие годы, по всей стране отбирались кандидаты в аспирантуру Гарвардского университета Мне повезло – я стал одним из восьми счастливчиков.

Теперь я был обязан корпеть над исследовательской работой, посещать все университетские курсы, связанные с избранной мною темой, и раз в неделю участвовать в застольной дискуссии с другими младшими аспирантами (в тот год в числе таковых были историк Артур Шлессингер-младший и Макджордж Банди, ставший потом ректором Гарвардского университета, помощником президента Кеннеди по вопросам национальной безопасности и президентом Фордовского фонда). Впрочем, в застольных дискуссиях участвовали и старшие аспиранты, среди которых были такие незаурядные личности, как аббат Лоуренс Лоуэлл, бывший президент Гарвардского университета, философ Альфред Уайтхед и блестящий историк Крейн Бринтон. По сравнению с довольно скудной студенческой стипендией, аспирантская была столь прилична, что я сумел жениться. Это событие произошло 4 июня 1941 года – как раз в то время, когда вдалеке от Гарварда, понемногу обретали плоть планы Донована относительно нового агентства. Все мои помыслы были связаны с университетскими делами, я и слышать не слыхивал ни о какой американской разведслужбе, не говоря уже о новой организации Донована.

До декабря 1941 года каждый из нас имел свое мнение об американской внешней политике и о том, какой она должна быть (полемика была не менее горяча, чем в конце 60-х и в начале 70-х годов в студенческой среде). Но нападение Гитлера на Россию в июне 1941 года и последующая атака японцев на Перл-Харбор начисто смели все споры и практически всех объединили под руководством Рузвельта. К весне 1942 года обитатели Кембриджа начали толпами его покидать. Поколением студентов, довольно непочтительно относившихся к собственному отечеству, теперь овладело желание идти в армию. Когда один профессор, все свое свободное время посвящавший разгадке различных шифров, убедил меня, что ВМС нуждается во мне в качестве дешифровщика, я отправился в Вашингтон, взяв отпуск в университете (куда я так никогда уже больше и не вернулся), В то время потребность в кадрах была столь велика, что в военно-морском министерстве мне обещали, что если я буду у них работать, то и моя жена тоже получит работу дешивровщика. Мы собрали свои вещички и отправились в столицу, не зная ни своих должностей, ни жалованья.

Ф.Рузвельт подписывает декларацию об объявлении войны Японии. 8 декабря 1941 г.

Восемь месяцев мы работали во флигеле военно-морского министерства на авеню Небраска (с августа 1942 года по апрель 1943-го). Наша задача состояла в дешифровке кодов японского флота. И надо сказать, что после сражения возле атолла Мидуэй стало очевидным, что битвы выигрывает тот, кто располагает лучшей информацией о противнике. Я немного подучил японский язык и овладел одним из процессов дешифровки – не то, чтобы самым главным, но все же вполне существенным.

Проблема состояла в том, что военно-морское министерство более норовило механизировать процесс дешифровки, нежели обеспечить свободу поиска новым кадрам, людям преимущественно штатским и молодым. Начальствующий над нами вахтенный офицер – с его строгим чинопочитанием и соблюдением корабельных порядков – казался мне негибким. Ведь в конце концов мы были не в море, а на авеню Небраска, да и род нашей деятельности отнюдь нельзя было назвать обыденным. Мы ни разу не видели настоящих боевых офицеров, мимо нас лишь пробегали куда-то спеша, мобилизованные резервисты – лейтенанты и капитаны, вчера еще работавшие в гражданском флоте, а теперь призванные стать боевыми офицерами. Они были чрезвычайно озабочены вопросом о разного рода привилегиях, положенных им согласно флотскому этикету. У кадровых флотских офицеров, которых мне случилось позже узнать, я такого никогда не видел.

Так или иначе, вознамерившись пойти служить в армию, я ушел из университета. Но вместо армии я оказался в УСС, о котором не раз слышал от своих приятелей по Гарварду, которым случалось наезжать в Вашингтон, – вот, дескать, есть такая организация, которой нужны люди для исследовательской работы. В июне 1943 года я явился в УСС, уже отлично представляя себе, что нудная, кропотливая работа по выявлению полезной информации посредством анализа различного рода материалов может оказаться крайне полезной на поле битвы. Я благодарен судьбе за то, что мне удалось изучить многосложный процесс сбора информации с азов и узнать на собственном опыте, каких трудов он стоит, какой искусности требует каждая стадия этого процесса, прежде, чем он завершится рапортом, представленным высшему руководству страны.

Штаб текущей разведки

К середине 1943 года кадровая структура УСС в значительной мере уже оформилась, и мне досталась работа, выполняя которую, я чувствовал себя полезным, а кроме того, это был удобный пункт наблюдения за многим из того, что делалось в стенах нашего Управления. Мне просто-напросто повезло без всяких особых усилий с моей стороны. Хотя, без сомнения, тут мне помогло гарвардское прошлое: первое собеседование проводил со мной Дональд Маккей, профессор, специалист по истории Франции (тоже из Гарварда). К тому же у нас были общие друзья. Он был членом Правления аналитиков, доверенное лицо начальника Исследовательско-аналитического управления Билла Лангера. Маккей направил меня к профессору Эверетту Глисону, тоже питомцу Гарварда, человеку больших способностей и к тому же с талантами умелого администратора. В то время он возглавлял Отдел текущей разведки в Исследовательско-аналитическом управлении, где, кстати говоря, трудились двое моих товарищей по Гарварду – Артур Шлессингер-младший и Карл Шорске, ставший некоторое время спустя выдающимся специалистом по европейской истории.

Именно там я и начал работать, а со временем даже стал начальником отдела текущей разведки (1944 г.), в каковом качестве пробыл до последних дней существования УСС, то есть до 1 октября 1945 года. Благодаря, так сказать, военному времени, наставничеству моих университетских друзей и счастливому стечению всякого рода бюрократических обстоятельств, я оказался в гуще захватывающего дух процесса сбора и оценки разведывательной информации и вообще смог вплотную ознакомиться со всякого вида разведывательной деятельностью. Сбор информации о международных делах – поистине проклятье, ибо работе этой никогда не видно ни конца, ни краю. Напротив, с каждым новым шагом открываются все новые и новые возможности, перспективы, а кроме того, никогда нет уверенности, что вы передали достаточное количество информации, и те, от кого зависит политика страны, в свою очередь, в самом деле сумели извлечь из нее всю возможную пользу. Эта работа требует тебя всего, без остатка, не давая ни расслабиться, ни вздохнуть с облегчением.

Структурно Отдел текущей разведки был составной частью Исследовательско-аналитического управления. Его задача состояла в том, чтобы побуждать корпящих над своими трудами аналитиков оторваться от подготовки многостраничных выкладок и коротко и энергично изложить свои соображения о тех или иных тенденциях, которые, будучи включены в наш очередной доклад, не должны пройти мимо внимания Объединенного комитета начальников штабов или президента. Кроме того, наш отдел выполнял различного рода аналитическую работу для заместителя директора УСС по делам разведки, бригадного генерала Джона Магрудера, который отвечал не только за Исследовательско-аналитическое управление, но и за тайный сбор разведывательной информации. Мы даже и размещались рядом с кабинетом Магрудера.

Дж. Магрудер

Магрудер – мягкий в обращении, отличавшийся особым трудолюбием человек, был выходцем из старинного рода. Многие его предки были военными. Кадровый офицер, Магрудер служил в военной разведке, причем настолько успешно, что вскоре стал главой американской военной миссии в Китае. Это было еще до пирл-харборовской катастрофы. Во время войны он всего себя посвятил попыткам извлечь некий гармонический смысл из усилий различных составляющих УСС – разведки, контрразведки и аналитического отдела.

Донован полностью доверял Магрудеру, возложив на него бремя управления этими отделами и рационализации их работы, а сам занимался в основном вопросами, связанными с полувоенным аспектом деятельности УСС. Магрудер, бывало, поругивал Донована за то, что тот, всячески гордясь «своими профессорами», все-таки не умел использовать их, что называется, на всю катушку. Он даже и за советом-то к ним обращался уже после того, как сам принимал решение. Именно Магрудер старался вырвать нужную информацию из-под жесткого контроля Отдела тайной разведки (SI), с тем чтобы таковую можно было предложить «профессорам» Донована для систематического анализа. Ему же – с немалым трудом – удавалось сделать так, чтобы Госдепартамент делился с Отделом текущей разведки своей информацией, что было для наших аналитиков хорошим подспорьем в понимании происходящего на международной арене. Магрудер требовал от работников Отдела текущей разведки отчеты о проделанной аналитической работе. Были отчеты ежедневные, еженедельные, а также экстренные – в связи с тем или иным случаем. Причем стиль отчетов должен был быть кратким и изящным, дабы впечатлить публику из Объединенного комитета начальников штабов, Госдепартамента и Белого Дома. Разумеется, все это совпадало с желаниями Донована, но следил за непосредственным осуществлением этих желаний Магрудер. От него указания поступали в Отдел текущей разведки, подчинявшийся Лангеру, а там дело доходило и до меня.