Текст книги "Идеологическая диверсия. Америке нужен мир! Желательно, весь"

Отдел текущей разведки (ОТР) размещался в доме номер 2430 по «И»-стрит не только потому, что там трудился Магрудер, то и дело обращавшийся к ОТР за всякими консультациями, но и потому что на долю Отдела выпало быть временным владельцем и хранителем помещения командного пункта – результат одного из приступов фантазии Донована. В свое время «умельцы» из Отдела наглядных пособий начали было сооружать центр для проведения брифингов, да такой, чтобы на зависть всему Вашингтону. Однако им пришлось дать задний ход, когда – после Перл-Харбора – стало ясно, что УКИ все равно не сумеет привлечь к участию в своих брифингах тех, кто поважнее в Белом Доме и Пентагоне. Тем более, что в последнем, конечно, соорудили свой командный пункт, во всех смыслах великолепный.

Вот так и получилось, что вместе с должностью в Отделе текущей разведки я обрел и офис командного пункта, весьма элегантный, «самый-самый» во всем УСС. Спроектировал его Иро Сааринен, блестящий архитектор, финн по происхождению. Там был и кондиционер, и карты на раздвижных панелях, и амфитеатр для ведения брифингов, а посреди, деля комнату надвое, красовалась огромная плоеная деревянная колонна, В нашем распоряжении был полутораметровый вращающийся глобус с квадрантом. Таких глобусов существовало всего четыре – ими пользовались Рузвельт, Черчилль, Объединенный комитет начальников штабов да аз грешный. Мой глобус – сказочно прекрасный – был первой моделью из этой малочисленной серии.

Поскольку к нам поступали секретные бумаги из Госдепартамента и Отдела тайной разведки, и, учитывая, что у нас хранились всякие там топографические модели (из резины и пластика), а также в связи с тем, что Доновану с Магрудером было не чуждо желание произвести ошеломляющее впечатление на важных визитеров, у дверей нашего помещения стоял облаченный в униформу страж, которого нельзя было миновать, не имея особого на то пропуска.

В те времена Объединенный разведывательный комитет выпускал «Недельную сводку», где печатались сообщения различных разведывательных агентств. Наше Управление тоже посылало туда всякого рода материалы. Я был членом рабочего комитета, изучавшего присланные для «Недельной сводки» тексты до их публикации.

Мы работали под надзором – довольно либеральным, надо сказать, – Объединенного разведывательного комитета при ОКНШ. Самый высокий чин из ОРК, с которым мне приходилось иметь дело, был полковник Людвелл Ли Монтегю, уроженец Виргинии, человек ученый и отменно вежливый. Он занимал пост административного секретаря ОРК, и слово его было законом. Редактором «Недельной сводки» был полковник Боуи Милликан, в свое время профессор английского языка. Он бывал несказанно рад, получив грамотно написанную статью о политике или экономике – она становилась украшением его коллекции армейско-флотской прозы.

Мне то и дело случалось слышать, что аналитические статьи по политике и экономике – плоды трудов сотрудников УСС – очень даже способствуют повышению уровня читабельности «Недельной сводки», издания весьма полезного, но, увы, крайне малотиражного, учитывая стоявший на нем гриф «Секретно», Вместе с тем я довольно скоро понял, что на страницы этого межведомственного журнала не попадают сколько-нибудь значительные, с разведывательной точки зрения, материалы; что УСС придерживает самые последние по времени доклады Отдела тайной разведки, чтобы изложить их в очередном специальном меморандуме президенту страны и Объединенному комитету начальников штабов; что писания УСС не оказывают существенного влияния на доклады G-2 и УВМР Объединенному комитету по планированию и Объединенному комитету начальников штабов, Ни «Недельная сводка», ни какой-либо из отделов УСС никогда не публиковал материалов о данных, полученных с помощью разведки средствами связи. Еще по опыту работы во флоте я знал, сколь существен этот источник для всестороннего анализа всего объема доступной информации, и то, что УСС так значительно ограничивало доступ к материалам радиоперехвата, было серьезным упущением.

Я, честно говоря, подозреваю, что добрая половина информации поступала в Отдел текущей разведки с телетайпа в вестибюле нашего обиталища, неустанно отстукивавшего сообщения о последних событиях, Интересные новости отрезались от телетайпной ленты и пришпиливались к специальной доске – на всеобщее обозрение. К доске этой то и дело подходил кто-нибудь из начальства, чтобы потом, впрочем, не всегда – застрять в другой части комнаты, предназначенной для брифингов, где на особых столах лежали разные секретные сообщения.

Я довольно быстро усвоил, что когда ты в курсе последних событий, это открывает тебе доступ к сильным мира сего, которые обожают, чтобы им сообщали всяческие новости. Я полагаю, что моя группа – довольно малочисленная – неплохо справлялась со своими обязанностями. Быть может, самое важное из того, что мы делали, было умение ясно изложить и проанализировать поток сообщений, поступавших от Аллена Даллеса (главы УСС в Швейцарии), у которого была отличная агентура, внедренная в правительственные круги Германии, и который весной 1945 года умудрился ускорить капитуляцию немецких вооруженных сил в Италии. Кроме того, именно от него поступило сообщение – в июле 1944 года – о заговоре против Гитлера, который, как известно, чуть не привел к смерти диктатора, К сожалению, в Вашингтоне никто и пальцем не пошевелил, чтобы чем-то помочь заговорщикам или вообще как-то использовать этих противников гитлеровского режима, Магрудер обычно не совался к Доновану с посланиями Даллеса, пока мы не приведем их в порядок, очистив от всего несущественного и устранив, исходя из контекста, двусмысленности отдельных пассажей.

После того как Артур Шлесингер-младший отбыл в Европу, Глисон перебрался в отдел, ответственный за связь с Объединенным комитетом начальников штабов, а Шорске вновь возглавил исследовательский отдел, мне стали помогать милые девочки из рэдклифтовского колледжа, умевшие и писать отлично, и организовывать утренний брифинг для высоких чинов. Кроме того, мне помогали Морис Рэгсдейл из «Ридерс дайджест» (отличный редактор, занятый ежедневными разведывательными сводками), Эдвард Даунис (одаренный журналист; после войны он стал выдающимся музыкальным критиком), Леонард Микер (юрист; позже – юридический советник государственного секретаря), а также писатель Меррит Раддок, кому не было равных в умении добывать разного рода информацию из всех уголков владений Магрудера и который после войны поступил на службу в ЦРУ.

Я проявил немалую проницательность, остановив свой выбор на Джеке Смите, профессоре английского языка из Уильямского колледжа. Он помогал мне добывать всякие нужные для отчетов сведения и составлять черновики многостраничных аналитических докладов, которые мы звали «исследовательскими бумагами текущей разведки».

Именно Джек Смит, позже ставший главой Отдела текущей разведки в ЦРУ, в 1949 году соблазнил меня пойти работать в ЦРУ, а потом стал вместо меня заместителем директора ЦРУ по разведке.

Сбор и анализ разведданных

По настоянию Джона Магрудера, немалое число докладов УСС пропускалось через оценочную систему моего отдела, чтобы мы могли сплавить воедино агентурные сведения и аналитические комментарии к ним или интерпретацию их другими экспертами из группы Билла Лангера. В сущности, это была довольно элементарная аналитическая работа, но так или иначе благодаря ей УСС снискало репутацию поставщика всесторонне проанализированной разведывательной информации. Продукция Отдела текущей разведки, будучи весьма существенной и заметной добавкой к общей массе обычных полевых донесений, поступала непосредственно в Госдепартамент и военные агентства, а также использовалась во множестве трудов на экономическую и географическую тему, над которыми корпели эксперты Исследовательско-аналитического отдела. Труды эти, в свою очередь, становились весомой частью обзоров тех или иных стран, составляемых в сотрудничестве с военным и военно-морским министерствами. Совместные обзоры армейской и военно-морской разведок стали основным достижение в деле координации усилий различных разведывательных агентств. Обзоры эти содержали детальную разведывательную информацию о различных регионах мира. Такого рода информация практически полностью отсутствовала до войны, но теперь она понадобилась срочно и позарез, чтобы подготовиться к десантным операциям и трудностям, связанным со статусом оккупационной армии.

Теперь, издалека, мне ясно, что с качественной и количественной точек зрения труды УСС в сфере исследований, анализа и предсказания разного рода тенденций, а равно доклады текущей разведки были существенно ниже уровня, необходимого для того, чтобы все это было действительно максимально полезно. А уровень этот был недостижим по той простой причине, что у нас не было доступа ко всем нужным источникам. Ведь благожелательное отношение к идее координации и централизованного анализа совокупности всей информации было скорее исключением, нежели осуществляемым на практике правилом. Ибо, хотя политики и любили иной раз воспользоваться плодами разведработы, большая часть добытых разведкой данных пребывала втуне. Из опыта тех дней я извлек нелегкий урок о всегдашнем наличии опасности, что истинная функция разведки будет упущена из виду по небрежности или невежеству. Функция же эта в подведении надежного фундамента под политику.

И все же, несомненно, УСС оставило кое-какое наследие, и прежде всего – традицию сотрудничества с учеными, сделавшими очень многое для выработки методологии оценок секретов, добываемых разведчиками. Ученая рать Донована и Магрудера создала прямо-таки некий культ профессионализма, согласно которому анализ разведданных должен был быть выполнен на высшем уровне. Это было доказательством того, что, если привлечь к работе людей должного калибра, высокое качество поставляемых разведкой сведений гарантировано. Лишь бы руководители национальной политики не пренебрегали ими.

Но, увы, ученые УСС никогда не имели доступа ко всем наличным разведывательным данным, и их доклады скорее обеспечивали некую полезную информацию фонового порядка, нежели претендовали на оценки разведывательных данных с общегосударственной точки зрения, на оценки, предназначенные пролить свет на особо трудные вопросы, стоящие перед политиками высокого ранга.

Связь Исследовательско-аналитического отдела со штабами и Белым Домом была слишком слабой, чтобы наладить необходимый постоянный интеллектуальный контакт и обмен мнениями с правительственными и штабными верхами. Объединенный комитет начальников штабов, в свою очередь, тоже не использовал в этом качестве военные разведывательные агентства, считая их не столько профессиональными организациями, способными давать свои оценки информации, сколько некой справочной службой. Отсутствовала эффективная межведомственная координация исследовательских работ, за исключением исследований совместных обзоров армейской и военно-морской разведок – компиляций разведывательных материалов о наиболее существенных географических характеристиках разных стран. Так что появившаяся на свет в 1941 году пленительная мечта о централизованной разведслужбе, представляющей свои оценки информации президенту США, так и осталась всего лишь мечтой.

Реализация другой части разведывательной работы – агентурной разведки – всерьез сдвинулась с места в мае 1944 года, когда Донован наконец сумел добиться от английских разведывательных агентств признания того, что первоклассные тренировочные программы, которые они помогли разработать для Управления координации и Управления стратегических служб, дали свои результаты, и теперь США располагают рядом своих агентов, подготовленных достаточно хорошо, чтобы приступить к выполнению заданий в Европе.

Вплоть до того времени, агентурные сообщения, которыми УСС снабжало Вашингтон, поступали в основном из источников английской MI-6. Однако уже с конца 1943 года (не говоря уже о 1944-ом) агентурная сеть УСС начала постепенно развиваться во всем мире. УСС главным образом использовало американцев иностранного происхождения, а также тех иностранцев, которые проявляли готовность помогать врагам немецких и японских оккупационных властей. Созданию этой сети способствовало, конечно, и то, что работники УСС располагали обычно немалыми денежными средствами. В агентурных списках УСС числились люди самого разного рода – хорошие, плохие и ни то ни се, – но и те, и другие, и третьи во многих случаях действовали героически.

«Звездой кордебалета» был, конечно, изысканный Аллен Даллес, который, перебравшись из нью-йоркской конторы Управления стратегических служб во Францию, умудрился проскользнуть в Швейцарию буквально в последний момент – в день высадки американских войск в Северной Африке (операция «Факел»), после чего франко-швейцарская граница захлопнулась для американцев.

Даллес обосновался в Берне, поселившись в одной из квартир живописного дома № 23 на Херренгассе. Дипломатическое прикрытие его было довольно шатким – специальный помощник посланника США. В нейтральной Швейцарии, естественно, затевались всякие тайные акции, и страна кишмя кишела охотниками за информацией.

Группа недовольных нацизмом немцев (и самый отважный среди них – офицер немецкой разведки Ганс Гизевиус) довольно скоро связалась с Даллесом и держала его – самым основательным образом – в курсе происходящего в гитлеровской Германии и даже в недрах немецких разведывательных служб. Документы немецкого МИДа, телеграммы военных атташе и сведения о заговоре антигитлеровских сил попадали сперва в Швейцарию, а оттуда – кодированными радиотелефонными сообщениями – в вашингтонскую штаб-квартиру Управления стратегических служб. Это был великолепный материал, очень способствовавший росту репутации Донована и его людей.

Конечно, далеко не всем охотникам за информацией сопутствовал такой успех, а иные из них и вовсе вели себя постыдно. Как сообщал Стюарт Элсоп, некоторые из завербованных УСС любителей «жили в вымышленном мире плащей, масок и шпаг», столь очевидно романтизируя свою роль, что чем бы они ни занимались, ни о каком успехе не могло быть и речи. Так или иначе лихорадочно энергичные усилия Донована привели к созданию широкой сети профессиональных агентов за рубежом. Агентурной сети такого размаха США никогда ранее не имели. Впрочем, сбор информации в значительной мере переплетался с другого рода активностью УСС за линией фронта – с деятельностью полувоенных формирований. Агенты разведки сплошь и рядом вступали в контакты с местными политическими и партизанскими силами сопротивления, а полувоенные формирования зачастую начинали присылать довольно полезные разведывательные сведения, в особенности – военные данные тактического значения.

Фактически невозможно достичь того, чтобы два столь схожих типа тайной деятельности, осуществляемой в одном и том же регионе, не перекрывали друг друга, а это служит наиболее убедительным доказательством необходимости единого контроля над этими типами деятельности в рамках одного агентства.

Другой отдел, подчинявшийся генералу Магрудеру, обозначался «X-2». Название это нарочно было выбрано так, чтобы замаскировать истинную роль этого подразделения УСС. Это был отдел контрразведки, который добывал информацию о разведывательных операциях иностранных правительств и старался внедриться в шпионские и диверсионные группы противника, дабы нейтрализовать их деятельность. Сперва Х-2 черпал сведения у заграничного персонала Бюро борьбы с контрабандой наркотиков, но постепенно он в результате контактов с другими дружественными агентствами (не только американскими, но и иностранными, особенно английскими MI-5 и MI-6) создал картотеку досье на всех и каждого, о ком поступали хоть какие-то сообщения о его причастности к шпионской деятельности.

Обычная ли это картотека, как в те далекие времена, когда все данные хранились на карточках, или же это необъятный резервуар сплошь компьютеризированной информации, – в любом случае без такой картотеки невозможно ни заниматься сбором разведывательной информации за рубежом, ни анализировать намерения враждебных США сил. Систематичность и всесторонность – вот знак качества, необходимый для данных, которыми оперирует контрразведка. Заранее невозможно предугадать, какие из разрозненных данных (кличка, круг знакомств, любительский снимок, физический недостаток или сведения с места работы) дадут ключ к опознанию искомого лица, станут тем недостающим звеном, после обнаружения которого все прочие свидетельства становятся на свои места. Разведка всеядна, ей все впору, из всего она извлекает свой барыш. Терпение, основательность, скептицизм. неустанная проверка и перепроверка данных – вот то, что отличает работника контрразведки.

Во главе отдела Х-2, где под конец работало чуть ли не 700 человек. Донован поставил Джеймса Мэрфи, человека спокойного и обстоятельного, бывшего в свое время отличным юристом (он, кстати, работал в юридической конторе самого Донована).

По-своему любопытна судьба сотрудника УСС по имени Джеймс Энглтон, сына американского бизнесмена, жившего перед войной в Италии. Джеймс Энглтон стал выдающимся экспертом в трудном деле контрразведки еще в самом начале своей карьеры, едва окончив Йельский университет. Тогда он более интересовался поэзией, нежели международными делами. Однако это не помешало ему в конце концов заслужить прозвище Мистер Контрразведка, как его называли в ЦРУ. В течение долгого времени Энглтон в изобилии поставлял сообщения о деятельности разведывательных служб враждебных США государств, в первую очередь о деятельности КГБ и разведок других коммунистических стран. Поставлял не только американскому правительству, но правительствам стран, ставших мишенью подрывных усилий коммунистических разведок. Его карьера прервалась сразу и вдруг, когда в конце декабря 1974 года он сам стал мишенью враждебных (и, надо отметить, несправедливых) выпадов американской прессы.

Другое подразделение УСС – Отдел иностранных подданств (ОИП), – во главе которого стоял выдающийся дипломат и педагог Де Уитт Пул, занималось сбором полезной информации о зарубежных странах, добровольно поставляемой как гражданами США, так и иностранцами. Информаторы знали, что их сотрудничество с УСС будет храниться в тайне. Поскольку охваченная войной Европа была труднодоступна, эти источники информации оказались крайне полезными как для аналитических оценок ситуации, так и для планирования разведывательных и военных операций. Кроме того, они дали возможность вступить в контакт с множеством людей, изъявивших желание поставлять УСС данные о регионах, хорошо им известных,

При всем том задача Отдела иностранных подданств сводилась, в сущности, просто-напросто к открытому сбору информации – важнейшей задаче любой разведывательной группы, состоящей на государственной службе.

Конечно, предпочтительней добывать нужные данные открыто, а не рисковать жизнью агентов, посылаемых для их сбора за границу. Открытым сбором информации занимались подразделения «внутренних контактов», получавшие нужные сведения от американских бизнесменов, ученых и путешественников, которые были не прочь оказать содействие своему правительству, тайно поделившись тем, что им стало известно в рамках их бизнеса или в связи с поездками за границу.

В наши дни существует некое мнение, что американским гражданам, и особенно журналистам, следует сводить к возможному минимуму всякие контакты с ЦРУ и другими разведывательными агентствами, дабы не прикасаться к «заразе» секретности. Но во время второй мировой войны таких настроений не замечалось – превалировали патриотические настроения, и УСС получало массу полезных сведений с помощью Отдела иностранных подданств.

И последнее подразделение УСС – возглавляемый заместителем директора по разведке Отдел цензуры и документации (ЦиД), более точно порой называемый Отделом прикрытия и документации.

Сотрудники этого подразделения следили за радиопередачами и перлюстрировали почту, собирая всевозможные сведения о новинках в работе служб безопасности стран «оси». Кроме того, отдел занимался изготовлением фальшивых документов для американской агентуры, засылаемой в тыл врага. Паспорта, разрешения на работу, всякого рода удостоверения, пропуски, продуктовые карточки, фотографии, почтовые марки и прочее, необходимое для «прикрытия» агента.

Этот отдел изготовлял немалое количество специального качества бумаги, печатных прессов, официальных штампов и печаток с подписями. «Карманный сор» (вроде спичечных коробков, сигаретных пачек и личных писем) должен был быть максимально правдоподобным.

Порой отдел добивался успеха, иной раз его постигала неудача. Работа эта изматывающая – надо то и дело успевать реагировать на изменения в технике контрольных служб органов безопасности противника. Изготовление материалов, необходимых для «прикрытия» агентуры, – обязательная часть подготовки агентурных операций, какого бы рода они ни были и где бы ни проводились. При всем том работа эта осуществляется на базе извлечения полезной информации из потока довольно случайных данных, которые затем обрабатывает многочисленный штат аналитиков.

В теперешнем ЦРУ этот отдел называется «Технические службы», и в его обязанности входит не только создание нужных документов, но и усовершенствование методов изменения внешности человека, изготовление электронной подслушивающей аппаратуры и даже лабораторный анализ различного рода ядов, при помощи которых тайный агент может покончить с в случае крайней опасности, а также ядов, которые применяются разведслужбами противника. Для такого рода отделов важно всегда быть в курсе различных исследовательских новинок. С ходом времени технические службы неизбежно должны стать более изощренными и всеохватными, но начало они так или иначе берут из традиций, пролившихся в отделе ЦиД, некоторые из лабораторий которого располагались за вечно запертыми дверями в подвале центрального здания Управления стратегических служб, под моим и Магрудера кабинетами.

Совокупность этих пяти отделов (исследовательско-аналитического, иностранных подданств, агентурной разведки, Х-2 и ЦиД) являлась, на мой взгляд, основным компонентом собственно разведывательной функции Управления стратегических служб. Конечно, возможности этих отделов во многом были ограничены, и каждый из них далеко не всегда в должной мере сотрудничал с другими отделами, а равно – с другими разведывательными агентствами. К примеру, отдел иностранных подданств охотно сотрудничал с исследовательско-аналитическим, тогда как сотрудники агентурной разведки были, как и следовало ожидать, крайне скрытны, и с меня семь потов сходило, прежде чем удавалось выжать из них какие-то докладные записки на предмет ознакомления с таковыми работников исследовательско-аналитического отдела или включения их в рапорт отдела текущей разведки. Насколько мне помнится, я никогда не получал никакой информации от Х-2 и ничего не знал не только о подробностях работы отдела ЦиД, но и вообще о том, что, собственно говоря, творится в подвале под моим кабинетом. Однако, когда случались те или иные «проколы», Магрудер неизменно настаивал на необходимости, чтобы все подразделения УСС сотрудничали друг с другом, образуя некое единство, и воевал с Донованом, требуя установить надлежащую процедуру для такого сотрудничества, настаивая, чтобы все ресурсы каждого из отделов находились под его Магрудера – контролем.

Подразделения тайных операций

Хотя в деятельности Магрудера, Лангера и К° не было ничего противозаконного, аморального или даже чего-то слишком уже секретного, их работа осуществлялась под строгой опекой службы безопасности, и мало кто знал о ней. Ирония, однако, состояла в том, что чуть ли не весь Вашингтон что-то слышал о работе подразделений, занятых более опасными операциями, такими, к примеру, как помощь силам сопротивления в Европе, на Дальнем Востоке и на юго-востоке Азии.

В декабре 1941 года отдел Специальных операций УКИ, занимавшийся как тайным сбором информации, так и партизанскими операциями, разделился надвое – в частности, для осуществления более тесного сотрудничества с британцами, у которых аналогичные организации (УСО и MI-6) подчинялись двум разным членам кабинета министров. Появившийся в результате этого разделения отдел Специальных операций (СО) начал заниматься прежде всего тренажом групп диверсантов, в чью задачу входило проникновение на территорию врага для подрывной работы, организации и поддержки сил сопротивления. Группы СО действовали повсюду, кроме центральной части тихоокеанского региона (где адмирал Честер Нимиц не нуждался в их помощи в ходе военно-морских и военно-воздушных акций) и юго-западной части Тихого океана (где генерал Дуглас Макартур настаивал на том, чтобы осуществлять разведывательные и партизанские операции своими силами). В группы СО обычно входило не более трех-пяти человек. Их готовили к заброске с парашютов в тыл врага, где они должны были вступить в тесный контакт с местными силами сопротивления, наладить радиосвязь со своей базой поддержки и штаб-квартирой УСС, а также обеспечить возможность воздушной доставки партизанским отрядам оружия и боеприпасов.

Когда речь шла о доставке групп СО морем – порой на крошечных суденышках, иной раз на подводных лодках, – этим занималось военно-морское подразделение: оно разрабатывало все детали операции и заботилось о техническом обеспечении. Отдел особых проектов и Полевое экспериментальное подразделение фактически были ответвлениями отдела СО. Их учредили уже на исходе войны, и занимались они в основном созданием оборудования для нужд агентов СО и разработкой планов атак целей особого значения (типа немецкой ракетной программы – «Фау-2»).

Отдел ведения пропаганды был укомплектован бойцами психологического фронта – из числа тех, кто не перешел в 1942 году в Управление военной информации, занимавшегося трансляцией новостей как таковых. Чтобы посеять замешательство в стане врага, Отдел ведения пропаганды использовал «черные» материалы, типа поддельных газет или фальшивых военных приказов, занимался – при посредстве агентов – распространением антифашистских слухов за линией фронта, наладил работу вещавших на Европу «черных» радиостанций, позаботившись о том, чтобы их американское происхождение осталось тайной. Этот отдел делал, видимо, немало полезной работы, но результаты ее практически не поддавались измерению, и потому большинство сотрудников УСС полагало, что отдел этот не более чем очередной дорогостоящий каприз Донована.

Другим – более весомым – ответвлением отдела СО, возникшим в конце 1944 года, было Управление оперативных групп (УОГ). В его задачи входили тренаж и развертывание групп коммандос (они же – «рейнджеры») – хорошо вооруженных бойцов, владевших соответствующим иностранным языком, составлявших самостоятельный взвод – от 30 до 40 человек, – сражавшийся бок о бок с местными силами сопротивления. Коммандос особенно отличились во время отступления немцев из Италии и Франции.

В отличие от ориентированных в основном на установление различного рода связей взаимодействия групп СО. перед коммандос стояли задачи преимущественно боевого характера, но, оказавшись за линией фронта, они сплошь и рядом делали практически ту же работу, что и группы СО. Коммандос были специалистами-диверсантами и вместе с партизанами немало потрудились над тем, чтобы нарушить работу немецкого транспорта и тыла – особенно в последний год войны.

Боевик УСС в оккупированной немцами Югославии.

Ноябрь 1943

В общей сложности на территории врага действовало около полутора тысяч человек – как групп СО, так и коммандос. Засылали их за линию фронта тайно, но тайна эта скоро обнаруживалась – они норовили проявить себя в действии сразу, едва к тому открывалась возможность. Их контакты с британскими и французскими группами того же рода были поистине сердечными, и довольно скоро американцы обрели известность как решительные, инициативные и доблестные воины. С момента высадки американских войск в Европе, практическое значение действий групп СО и коммандос стало особенно весомым и завоевало уважение военного руководства США.

Генерал Донован не скрывал зависти к своим людям, имевшим возможность сражаться с оружием в руках, и то и дело похвалялся их подвигами. В первый раз нога американского парашютиста коснулась европейской земли в канун Рождества 1943 года – это было во Франции. А наибольшего успеха добились объединенные американо-британские команды, созданные в основном под руководством британцев в рамках союзнического плана под кодовым названием JEDBURGH. Все нужды «джедс» (как называли людей, осуществлявших этот план) рассматривались в первую очередь – таков был приказ Донована.

Команды «джедс» обычно состояли из американского или британского офицера, плюс кто-нибудь с европейского материка (обычно француз) и радист. Одним из таких офицеров во Франции был Уильям Колби, позже (1973–1976 гг.) ставший директором ЦРУ. В марте 1945 года он провел норвежско-американский отряд в Норвегию – их было 30 человек из отдела оперативных групп.

Донован старался держать максимально тесный контакт с опорными базами своих десантников, навещая эти базы, едва выдавалась малейшая возможность, наведываясь в районы боевых действий, чтобы самолично принимать рапорты, провожать на задания своих людей и встречать их по возвращении из-за линии фронта.

Одно из достижений Донована (не утративших и поныне своего значения для центральной разведслужбы) то, что он закрепил за УСС право на независимую радиотелеграфную связь со своими подразделениями, находившимися в деле. Разумность такого рода независимости очевидна, она важна с точки зрения секретности и стала хорошим стимулом для выработки у связистов УСС профессионализма самого высокого уровня, что позже сослужило хорошую службу ЦРУ, обеспечивая точную и надежную связь с находящимися в полевых условиях разведчиками и с тайными радиоточками. В этом ни Государственный департамент, ни военные ведомства соревноваться с ЦРУ не могли. Надо сказать, что УСС вряд ли сумело бы так легко отстоять свою коммуникационную независимость, когда бы не признание со стороны высоких армейских чинов впечатляющих заслуг диверсионных групп, особенно эффективно действовавших во время наступления американских вооруженных сил на европейском театре военных действий. Но не только на полях сражения в Европе, а и во многих других регионах сторицей воздалось людям УСС за их тесную связь с британскими коммандос.