Текст книги "Дым и железо"

Глен даже не пыталась ничего скрывать, а спорить с ней было бесполезно.

Первым, кто заметил их в коридоре, ведущем к каютам, был, к счастью, один из матросов, которого Халила недолюбливала больше всего; он угрожал расчленить Дарио. Увидев их, моряк тут же подозрительно прищурился и открыл рот, чтобы спросить:

– Что, по-вашему, вы делаете у…

Договорить свой вопрос до конца он не успел, потому что Глен сделала шаг вперед и вонзила кинжал ему точно под ребра. Халила затаила дыхание, потому что все инстинкты требовали ее закричать о том, что в подобном не было необходимости… однако Халила была умна. Численность не на их стороне, и им вот-вот предстоит ввязаться в опасную схватку – ту, которая определит куда больше, чем только их собственную судьбу.

Мужчина мог поднять тревогу. Глен его остановила.

Моряк умер за считаные секунды и почти беззвучно. Его оттащили в хранилище, а потом все вернулись в каюту Санти, где их ждали капитан и Дарио.

– Как раз вовремя, – сказал Дарио и затянул их внутрь каюты. Оглядел коридоры, а затем закрыл дверь. Халила столкнулась с Дарио, когда корабль накренился так, что дыхание перехватывало; шторм усиливался, хотя Халила и не могла пока представить, что он может стать еще более необузданным. – Нашли что-нибудь?

Вместо ответа Халила расстегнула мантию и начала вытаскивать мечи и кинжалы. По два каждому и несколько запасных. Все звенело при ходьбе, да и весило все это как половина ее собственного тела. Было облегчением избавиться от всей этой ноши, за исключением одного меча и одного кинжала. Свое оружие Халила теперь повесила поверх мантии. Пусть видят. Теперь ей уже все равно. Сейчас все выглядели воинственными, как пираты. Особенно Дарио, который, если судить по внешности, подходил на эту роль как никто другой. Да и Глен тоже, вертя промышленный заклепочник на плече.

– Каков план, капитан? – спросила Халила. Тот задумчиво рассматривал оружие.

– Вопросы, – сказал он. – Никто не заметил вас в мастерской?

– Никто, – ответил Томас. – К счастью.

Санти, кажется, в это не поверил.

– Даже в такой пасмурный день это странно, – сказал он.

– Ну, одного человека мы прикончили по пути обратно, – добавила Глен. – Тихонько.

Санти кивнул понимающе, однако все равно выглядел обеспокоенным.

– Не знаю, ловушка ли это, но выбор у нас все равно невелик. Если будем ждать, то доплывем до пролива и упустим нашу остановку.

Халила сказала:

– Если мы ничего не предпримем, то Анита попросту отдаст нас во власть своего отца. Ей терять в этом случае нечего. Но… я верю, что она надеется на то, что мы найдем способ выкрутиться. Она не глупа. Догадается, что мы решим действовать.

– Согласен, – сказал Дарио. – Эта девчонка безумно хороша в шахматах.

– Значит, мы переходим к активным действиям, – сказал Санти. – Халила, у тебя твердая рука. Установи порошковый снаряд и подорви ту дверь на мостик, через которую мы не планируем заходить. Когда мы услышим взрыв, то тихо прожжем другую дверь. Будем надеяться, что внимание экипажа в этот момент будет приковано к ложной цели.

– А что ей делать, если все ринутся к ней? – спросил Дарио. – Мне лучше пойти с Халилой.

– Нет, – сказал Санти. – Нам нужно четверо, когда откроется дверь, потому что если Анита не будет с нами сражаться, то ее капитан и его помощники точно станут. Их семеро. Я не могу отпустить тебя, Дарио.

– Я присоединюсь к вам как можно скорее, – пообещала Халила. – Со мной все будет в порядке.

Томас протянул ей маленькую коробочку.

– Там есть небольшой самовоспламеняющийся фитиль, – сказал он. – Устройство прилипнет к двери, в нем магнит. Присоедини к замку, вот тут… – он продемонстрировал на двери их каюты. – Выдерни затычку, чтобы фитиль зажегся. А потом все случится само.

– Насколько длинный этот фитиль?

– Хватит секунд на десять, – сказал Томас. – Достаточно, чтобы уйти на безопасное расстояние.

Халила сделала глубокий вдох и кивнула. «Не дрожать. Не дрожать и не переживать». Однако корабль жутко раскачивало, так что Халила сунула коробочку под мышку и крепко стиснула, чтобы не уронить, когда корабль заскрежетал словно живой и накренился на левый бок. И все продолжал раскачиваться, будто бы желая и вовсе перевернуться… а потом внезапно дернулся на правый бок.

– Им следовало бы направляться навстречу шторму, а не подставлять ему правый борт, – заметил Дарио. Он опять выглядел нездоровым, хоть и мрачно настроенным. Халила глядела, как стул ползет с одной стороны каюты на другую. Она была рада, что греческий огонь завернули в тряпки, но да храни их Аллах, если Томас уронит ящик.

– Откуда тебе знать? – поинтересовалась Глен. – Из тебя отвратительный моряк.

– Я читаю, – огрызнулся в ответ Дарио. – Попробуй как-нибудь.

– Хватит ссориться, – сказал Санти. – Сконцентрируйтесь. Нам некогда медлить. Корабль поворачивает к проливу. У нас нет больше времени. Халила идет в другую сторону, как только мы выходим на палубу, отправляется к левому борту капитанского мостика, где устанавливает заряд, и возвращается к нам как можно скорее. Как только мы слышим взрыв, врываемся с правого борта и делаем что необходимо, чтобы повернуть корабль в сторону Кадиса. Постарайтесь не применять грубую силу без причины, но и действуйте без колебаний, если придется. Ясно?

– Да, – сказали все в унисон.

– Тогда пошли.

На миг, который ощущался как вечность, Халила покосилась на Дарио, а потом быстро чмокнула его в щеку.

Это был единственный прощальный жест, который она себе позволила.

Глава шестая

То, что казалось достаточно простым, на деле оказалось куда сложнее, как только распахнулась дверь, ведущая на палубу. Когда Халила поднималась сюда в последний раз, то восхищалась далекой красотой надвигающегося шторма. В самом сердце его была только жестокость. Ветер бил будто удары молота, дождь впивался иглами в ее не покрытую одеждой кожу; палуба кренилась и раскачивалась, барахтаясь на глубоких волнах. Вода плескалась на металлических выступах и угрожала утащить Халилу за собой, пока Томас не схватил ее за руку и крепко не прижал к себе. Халила с благодарностью охнула, хотя и переживала, что Томас не сможет держать и ее, и свой опасно маленький ящичек… а потом поняла, когда сморгнула жалящие глаза соленые брызги, что Глен держит Томаса за другую руку. Они все инстинктивно схватились друг за друга.

Моряки натянули канаты вокруг палубы. Укрепления, за которые можно держаться, когда море бросает на палубу свои волны. Халила вырвалась из хватки Томаса и метнулась к одному из канатов. Остальные могли поддерживать друг друга, однако теперь нужно было идти в другую сторону.

Если кто-то и кричал Халиле что-то вслед, она не слышала из-за ревущей бури. Молния пронзала небо по левому борту, копье, выпущенное с небес, вонзилось в море, и гром ударил Халилу почти что физически. Она сделала несколько шагов прочь от остальных и уже потеряла их из виду. «Отличная возможность скрыться», – сказала она себе. Сердце колотилось, во рту пересохло, Халила была в ужасе. Она боялась споткнуться о подол своего длинного платья, которое моментально промокло насквозь и прилипло к телу. Халила начала двигаться вдоль каната так быстро, как только могла, направляясь к левому борту. Когда она наконец дотянулась до левого фальшборта, то юркнула под канат и отправилась дальше вдоль перил, в сторону корабельной кормы. А до капитанского мостика придется еще и подниматься по ступеням.

Еще одна, более отдаленная молния осветила ступеньки до того, как Халила успела на них ступить. Она ухватилась за поручень и начала подниматься, когда дверь наверху внезапно распахнулась и моряк, закутавшийся в тяжелый водонепроницаемый плащ, вышел наружу.

Они оба удивленно уставились друг на друга.

Халила дернулась первая. Она отступила на качающуюся палубу и сунула коробочку под свою промокшую флисовую мантию. Затем вытащила меч и, пока моряк кричал и закрывал за собой водонепроницаемую дверь, ждала с клинком, спрятанным за спиной.

– Что ты здесь делаешь? – крикнул ей моряк, пытаясь перекричать раскаты грома, и направился к ней.

«Прости меня», – подумала она за миг до того, как сделать выпад.

Халила плохо могла удержать равновесие, а корабль бросило в яму между волнами в ту же секунду, отчего моряк рухнул вперед, и клинок угодил ниже того места, в которое целилась Халила. Меч попал в живот, не в сердце, и на миг Халила отчаянно запаниковала, когда моряк закричал – однако никто не мог его услышать. Халила выдернула меч и вонзила его снова, и на этот раз попала в свою цель. Она ощутила, как клинок слегка задел ребро, а потом вонзился глубоко в сердце.

Моряк сделал шаг вперед и упал.

Сердце Халилы стучало так громко, что почти оглушало вместе со штормом, и Халила резко вдохнула от шока при виде того, что натворила. Это было необходимо, она знала, но все равно… Дрожащей, замерзшей рукой Халила засунула залитый кровью клинок обратно за пояс и поспешила вверх по ступенькам. Открыла свою коробочку, установила магнитный снаряд и, как раз когда она пыталась приладить тот к нужному месту у двери, как Томас ее научил, задумалась, услышит ли вообще хоть кто-то взрыв в реве такой грозы.

Это не имело значения. В любом случае она должна была продолжать. Халила выдернула заглушку, и фитиль, который Томас поместил внутрь устройства, вспыхнул, тогда Халила поспешила прочь с лестницы.

Внизу кто-то сидел на корточках, преграждая дорогу. Другой моряк, склонившийся над мужчиной, которого Халила убила. Он пока не заметил ее. Халила украдкой поспешила вперед, к моряку, и когда тот поднялся, она ухватилась за скользкие перила и, подпрыгнув, пнула моряка обеими ногами, отчего тот ударился спиной о фальшборт с левой стороны. «Десять секунд». Халиле нужно было убраться подальше от лестницы, но моряк по-прежнему преграждал ей путь.

Он извернулся, как кот, чтобы схватить Халилу, когда она попыталась пробежать мимо него на палубу.

Пришло время использовать кинжал, что Халила и попыталась сделать, но этот мужчина был куда осмотрительнее и быстрее и поймал ее за запястье, больно его сдавив и вывернув. Халила выронила лезвие. Простора, чтобы выхватить меч, не было, но у оружия ведь есть не только лезвие; Халила сгребла подол флисовой мантии и использовала его как прокладку между ладонью и клинком, когда дернула тот наверх, и грубая рукоять меча жестко ударила моряка в подбородок. Голова мужчины запрокинулась назад, скорее от удивления, чем от по-настоящему причиненной боли, и Халила сделала шаг вперед, чтобы поставить свою правую ногу позади его левой, а затем дернулась в его хватке вместо того, чтобы сбегать.

Мужчина упал, от удивления разинув рот, и больно ударился о перила. Потянулся за кинжалом, но Халила нашла его первой и рухнула на колени, вонзив лезвие моряку в глотку.

Халила откатилась, молясь, чтобы у нее оставалось время и Томас точно рассчитал взрывчатые смеси. Она была всего в метре от двери, когда ощутила, как металл сотряс взрыв, и яркие красные искры огня у двери обратили падающие капли дождя рядом в облачко пара.

Халила вскочила на ноги, пошатнулась, когда корабль опять бросило в сторону, и чуть не упала на натянутый канат. Она поскользнулась и ухватилась за него, изо всех сил стараясь выжить. Ветер был таким мощным, будто бил свинцовыми кулаками, и Халила не могла сделать вдох против таких диких порывов. Перед глазами танцевали яркие искры, и Халила взмолилась, чтобы появилась новая молния; ничего теперь не было видно помимо тьмы и падающего дождя.

А потом Халила увидела свечение на мостике наверху. Разглядеть его было невозможно, видно лишь вспышку. Халила была на полпути к правому борту. На полпути к другой лестнице.

Она боролась с ветром, пока не нащупала другую преграду на своем пути. Мертвого мужчину. Моряка, о милостивый Аллах, а не одного из своих друзей. Халила перебралась через мертвеца и поняла, что отыскала нужные ступеньки. Вытащив меч, она пошла наверх.

Дверь наверху превратилась в расплавленное месиво, которое до сих пор пузырилось от греческого огня, хотя кто-то – видимо, Томас – посыпал сверху смесью для тушения, чтобы субстанция не прожгла корпус корабля и не потопила всех. Халила перепрыгнула через мерцающее зеленое пламя и вошла в помещение на мостике… и оказалась в тупике.

Анита походила на хрупкую игрушку в руках Томаса, а он сам… он выглядел опасным, как и клинок, который прижимал к горлу девушки. Двое из экипажа были уже повержены, ранены или мертвы; оставшиеся, не считая рулевого, который не покидал свой пост, оказались загнаны в ловушку у замурованной двери. По удаче или умыслу, но ни у кого не было библиотечного оружия, иначе бы все закончилось куда плачевнее.

Халила замерла на месте, держа меч наготове и тяжело дыша. Санти ни на миг не отводил взгляда от капитана корабля, а вот Дарио отвернулся на мгновение, чтобы посмотреть, не ранена ли Халила. Должно быть, выводы его удовлетворили, потому что он не бросился к ней.

Теперь Халила почувствовала слабость и холод, пробирающий до костей. Дождь хлестал ее по лицу, стекая по промокшему хиджабу.

Однако Халила не дрогнула, когда Санти сказал:

– Сдавайтесь, или мы убьем девчонку, а потом, вероятно, и всех вас. Вы знаете, мы это можем.

Один из них рассмеялся.

Раздался громкий хлопок, и в стальной стене рядом с головой смеющегося мужчины появилась раскаленная заклепка. Анита покосилась на шум. Глен, похоже, нашла к чему подсоединить паровой шланг и теперь выглядела готовой к тому, чтобы снова прицелиться, чтобы испытать моряков на смелость.

Больше никто не смеялся.

Капитан корабля, грузный мужчина со шрамами, который пережил ситуации и похуже, чем сложившаяся, наконец произнес:

– Ладно. Может, вам удастся нас убить. Но мы вам нужны, чтобы управлять кораблем и выжить в следующие пять минут, и вы это знаете.

– А куда вы собрались плыть после того, как дочь Красного Ибрагима будет убита под вашим командованием? – спросил Санти. Он выглядел расслабленным и спокойным, полностью держа ситуацию под контролем. – В Александрию? Ее отец не похож на человека, который даст вам время на то, чтобы объяснить детали произошедшего. Насколько я слышал, он человек, который будет рад сначала вырвать вам язык.

– Если все вы будете мертвы, он услышит лишь одну версию истории: нашу. У вас ничего нет, кроме нее, идиоты, а численность на нашей стороне. Вам остается только сдаться.

– Не только, – сказал Санти. Халила узнала этот тон, легкий и беззаботный. Этот Санти был самым опасным. Он поднял уже полупустую бутылку ядовито-зеленой жидкости – остатки греческого огня. Вытащил затычку. – Если я его вылью, он прожжет все, все слои корабля, пока не пройдет через дно. Много времени не займет. А смесь для тушения есть только у Томаса. Думаете, успеете отнять ее вовремя?

Моряки замерли, и все уставились на своего капитана, которому с трудом удавалось сохранять спокойствие.

– Тогда вы пойдете на дно вместе с нами.

– Уж лучше так, чем та судьба, которую уготовил для нас архивариус, – сказал Санти. – Верно, друзья?

– Верно, – отозвался Томас таким низким голосом, что это прозвучало как землетрясение.

– Верно, – сказал Дарио.

– Разумеется, – вторила Глен.

– Да, – сказала Халила последней. – Мы не боимся смерти. Если бы боялись, то и не затеяли бы все это.

– Прекратите, – резко сказала Анита. Не им. Своему капитану. – Они не шутят. Они нас всех за собой утащат. Сдайтесь.

– Твой отец…

– Я разберусь с отцом. Это моя проблема. Я приказываю вам подчиниться!

Непонятно, повлиял ли прямой приказ Аниты или же угроза Санти с бутылкой, но капитан сомневался лишь миг, прежде чем кивнуть и приказать своим людям опуститься на колени и завести руки за голову. Сам он сделал то же самое. Рулевой не отпустил штурвал; он не мог, как поняла Халила. Его привязали, чтобы он не упал при резкой качке.

– Меняем курс, – сказал Томас рулевому. – Мы направляемся в Кадис.

Мужчина что-то проворчал себе под нос, когда повернул штурвал.

– Мне нужно точное направление, – сказал он. – По карте.

Санти снова заткнул бутылку с греческим огнем, отдал ее Глен, а затем вытащил карту со специальной полки в задней части помещения. Санти развернул карту на столе и прочел координаты. Лицо рулевого не могло обманывать, подумала Халила, когда подошла и приставила нож к его горлу.

– Меняй курс, иначе я тебя убью, – сказала она очень тихо лишь ему. – Знаю, ты думаешь об этом. Не надо. Вы все можете выжить. Анита возьмет вину на себя, и никого из вас не накажут. Ты мне веришь?

– Да, – сказал он. – Я доставлю вас в Кадис.

– Тогда нам не о чем спорить, – сказала она и отпустила его. Облегчение, которое отразилось на его лице, когда Халила отошла в сторону, наблюдая, доказало, что он не лгал. – Салам алейкум [7]7
   Салам алейкум – мусульманское приветствие, в переводе с арабского означает «мир вам».


[Закрыть], брат.

– Алейкум салам, – ответил он, настороженно кивнув.

– Друзей находят в самых неожиданных местах, – заметил Дарио. Он подошел к Халиле, и она заметила, что сейчас Дарио совсем не выглядит болезненным, что хорошо. Теперь он, похоже, переносил корабельную качку куда легче. – Как ты узнала, что он мусульманин?

– Моряк без татуировок?

– О. Я и забыл. Татуировки – это харам [8]8
  Харам – греховные деяния в исламской религии.


[Закрыть].

– Да, – согласилась Халила. – Но помимо этого он повторял шахаду [9]9
  Шахада – исламская клятва, один из пяти столпов исламской веры в то, что Аллах является единственным богом.


[Закрыть], пока Санти держал бутылку. На случай, если умрет.

– Шахада?

– Исповедание веры.

– И пока происходило не пойми что, ты додумалась заметить. – Дарио не произнес свои слова как вопрос. – Если честно, цветочек, порой я нахожу тебя очень пугающей.

– И хорошо, – сказала она и потянулась, чтобы поцеловать его в щеку, лишь скромно и мягко коснуться губами его кожи. – Тебе очень надо помыться. Ты пахнешь как смерть.

– Купание подождет, пока я не удостоверюсь, что ни один из наших замечательных новых друзей не пырнет меня ножом в ванне, – сказал он. – Томас? Думаю, ты уже можешь отпустить бедную девочку.

– Ой, – сказал Томас, будто позабыв об Аните. – Прости. – Он ее отпустил, и Халила заметила, что несмотря на ярость, с которой он держал Аниту, у той на шее даже не осталось красных следов.

А еще, что даже важнее, Анита не выглядела разозлившейся.

– Спасибо, что не раздавил меня, – сказала Анита. – Полагаю, я этого заслуживала.

– Прежде чем мы начнем этот разговор, пожалуйста, скажи своему капитану, что я человек слова, – произнес Санти. – И лучше бы ему сдержать свои клятвы, потому что бутылка будет у меня наготове, пока мы не сойдем с корабля.

– Здесь главный не он, капитан Санти. А я. И я говорю вам, что мы договорились. Корабль отправляется в Кадис. И, что бы ни случилось после, я возьму на себя всю ответственность за гнев отца. – Анита, как подумала Халила, была рада. Она ждала возможности изменить свое решение.

И именно такую возможность они ей и предоставили. «Мы все пешки в игре», – подумала Халила, но была не против. Дочь Красного Ибрагима шла по опасному пути, однако шла смело. Пусть гордится теми победами, какими может.

Их собственных побед придется ждать дольше.

Когда они поплыли дальше, шторм, кажется, немного утих. «Воля Аллаха», – подумала Халила, хотя и понимала, что у него слишком много забот, чем ветер и гнев, ниспосланные в их сторону. Их успех или поражение будут зависеть от их собственных стойкости, удачи и ума.

И убедительных угроз Санти.

– Проваливайте с мостика, – заявил капитан корабля. – Я выполняю указы своей госпожи. Я доставлю вас в целости и сохранности туда, куда вы направляетесь. Но мостик мой.

– С этого самого момента придется считать меня частью экипажа, – сказал Санти и развернул одно из встроенных складных сидений. – Я буду тут до тех пор, пока мы в целости и сохранности не пришвартуемся в порту, потому что даже если я доверяю словам дочери Красного Ибрагима, я не доверяю вам.

– Он остается, как и все мы, – сказала Халила и устало уселась в углу. Теперь ее трясло, она вся промокла насквозь, и та порция адреналина, что помогла ей пережить все произошедшее, оставила нездоровое послевкусие. Теперь, когда кризис миновал, она не могла не вспоминать о том, что убила сегодня двоих людей.

Халила закрыла глаза и начала молиться за их души, пока корабль нес их к берегам Испании, где их ждала неизвестность.

Записки

Текст отчета Томаса Кваллса, начальника тюрем, направленного руководителю отдела Артифекс. В Кодексе не значится, помечено как личная корреспонденция

Я приложил последнюю часть непосредственной расшифровки допросов профессора Кристофера Вульфа. Вам нет смысла тратить свое время на их чтение; в его ответах нет разнообразия, какими бы инструментами мы ни пользовались. Ныне он вообще мало говорит.

Как я и говорил Вам шесть месяцев назад, полагаю, что из этого заключенного мы давно вытащили всю полезную информацию касательно его изобретений, работ, исследований и всех до единого сообщников, которые могли быть вовлечены в разработку обсуждаемого нами механизма. Он уверенно заявляет, что капитан Никколо Санти не имеет ни малейших знаний относительно машины и не ответственен за изобретение, создание или использование механизма, и на деле никогда не видел подобного, а также ему даже не сообщали о ее существовании. Как я Вам и говорил, я не считаю, что убийство капитана армии стоит хлопот.

Не знаю, почему Вы так ненавидите этого Вульфа, однако могу заверить Вас, что если Ваш план заключался в том, чтобы сломить его волю, то мы давно этого добились. Вы уничтожили его изобретение, уничтожили его исследования. Изъяли все письменные работы из библиотечных архивов. Вы сделали все, разве что не убили его, и это даже не великодушно. Я, как Вы осведомлены, человек не милосердный и не нежный; долго я бы не смог выполнять эту работу, если бы располагал подобными прекрасными качествами.

Так что поймите меня, когда я говорю, что с меня достаточно. Я не стану причинять этому заключенному больше боли.

Всему есть пределы, и он их достиг. Как, на удивление, и я.

Посему я лично отпустил профессора Вульфа, сам встретился с Верховным архивариусом и объяснил ему свое решение. Верховному скрывателю также сообщили. Скрыватель не был этому рад, но согласился – учитывая мои обширные знания о других заключенных, которые содержатся в тюрьмах под Римом, – позволить мне сделать этот маленький, почти бессмысленный жест доброй воли. Или, по крайней мере, он меня не остановил вопреки своему гневу.

Оставьте Вульфа в покое, Артифекс.

Я покинул свою должность, и Вы никак не можете меня наказать. Я проведу пенсию в комфорте и богатстве. Однако буду следить, и обещаю Вам, что если Кристофера Вульфа вновь схватят, я предприму меры и сделаю все, чтобы Вы жалели о своем решении до конца своих дней.

Мы оба знаем, как глубоко пролегает в нашей любимой Библиотеке гниль. И если мне придется сделать это достоянием общественности… я сделаю.