Текст книги "Дым и железо"

Глава тринадцатая

До того как он открыл глаза, не могло пройти больше нескольких секунд, однако чувствовал он себя так, словно проспал целую ночь. Ноющая боль, окутывающая все кости стрессом и тревогой, исчезла.

Он глянул через оконце на сидящего впереди молчаливого водителя в форме. «Что-то насчет водителя». Он забыл, что именно заметил, да и это уже казалось неважным. Зевнул, потянулся и подумал: «Что ж, если я и еду на страшную смерть, то хотя бы в приподнятом настроении».

Карета неслась по улицам быстро; другие транспортные средства уступали ей дорогу, пешеходы пропускали, и даже большая, медленная паровая телега, которая перевозила товары по городу, вежливо пропустила их. «Ну, это очень пафосно, – подумал он. – И когда архивариус стал императором?» Много лет назад, видимо, накапливая свое величие и высокомерие по кусочкам, власть росла, как жемчужины, со временем обрастая слоями. Правление фараонов прошло, однако церемониальный Птолемей все еще какое-то время являлся номинальной главой и поддерживал богатую египетскую историю. Постепенно, но неуклонно вся та преданность, которой требовали боги-короли, перешла Библиотеке.

А теперь корона оказалась на голове у самого коррумпированного человека из всех, кто когда-либо занимал должность архивариуса.

Па всегда говорил, что с коррумпированными людьми всегда куда проще вести бизнес, чем с честными; если то было правдой, то сегодняшний день принесет немалую прибыль. Ну а если все сложится плохо, он всегда может пожертвовать собой, чтобы покончить со стариком. Уж лучше кровавая, доставшаяся высокой ценой победа, чем медленное поражение для родной семьи. Оружия, правда, нет, но можно сделать. Отец с ранних лет учил: что угодно, даже плотно свернутый лист бумаги, может стать эффективным оружием. Скорость и безжалостность являлись ключевыми компонентами любого нападения, и оба эти компонента понадобятся, если придется убить архивариуса; солдаты и механические стражи бросятся на него в следующую же секунду или, может, через две секунды, так что нельзя терять время. Если уж на то пойдет, конечно.

Теперь не было смысла в его учащающемся сердцебиении. Он все равно не в состоянии изменить грядущее, так что он просто закрыл глаза, пока размеренное шипение парового двигателя не утихло. Карета замедлилась, и поездка подошла к концу.

Жаль. Снаружи была прекрасная погода.

Карета даже не притормозила на пропускном пункте, где ей дали разрешение без лишних вопросов; прогуливающиеся сфинксы глянули на него своими красными глазами, и их жуткие человекоподобные лица напомнили ему сразу кого-то и вообще никого. Сфинксы, что стерегли пропускной пункт, были больше тех, которые бывали на обычных пограничных пунктах, а крылья, сложенные у них по бокам, не имели изысканного орнамента. Они могли бы пролететь короткую дистанцию, крылья были острые как ножи, и поговаривали, что укусы этих тварей ядовиты. Он верил. Особенно напрягала враждебная аура, исходившая от этих монстров.

На пропускном пункте, как он заметил, также было немало элитных библиотечных солдат – человек двадцать, по его прикидкам. Если столько же стерегло каждую сторону пирамиды серапеума, архивариус был человеком нервным.

Ну и хорошо. Нервный переговорщик был куда более легкой добычей.

Из кареты его высадили в защищенном дворе – тут сновало еще больше механических стражей – и водитель выпроводил его с ледяной вежливостью.

Его ждала Некса. В груди что-то екнуло при виде нее. Милая, прекрасная Некса.

– По крайней мере, если сегодня мне суждено умереть, я смогу в последний раз взглянуть на истинную красоту. – Он даже не успел задуматься, прежде чем произнес это, но прозвучало правильно. Ощущалось правильно. Он добавил экстравагантный поклон.

Когда он вновь выпрямился, то получил от Нексы пощечину. Достаточно грубую, и голова запрокинулась, а на щеке остался горячий след в форме ладони, поэтому он удивленно моргнул, но умудрился не дрогнуть ухмылкой.

– Полагаю, я это заслужил.

– Полагаю, ты заслужил куда больше, – огрызнулась Некса. – Ты здесь, чтобы увидеть архивариуса, не меня. Если бы решения принимала я, то тебя бы усадили в лодку обратно до дома и насверлили бы в ней дырок в качестве прощального подарка.

«Что ж, ты все-таки ко мне неравнодушна, любовь моя». Он отправился следом за ее напряженной спиной и раскачивающимися бедрами через маленькую дверь в углу водяного сада, усаженного лотосами, и оказался в одном из тех тоннелей в пирамиде, вызывающих клаустрофобию. Он никогда не бывал внутри прежде и решил, что надо посетить все еще раз потом, хотя даже не знал, как именно Некса открыла вход. Скорее всего, какой-то ключ был встроен в браслет на ее запястье, который явно давал ей привилегии и запреты. Не сработает, если она не будет жива и без браслета, конечно; в Библиотеке сидят не глупцы.

Если же ему захочется пробраться по этому тоннелю снова, придется сделать Нексу союзником… или пленницей. Хоть ему и не нравилась эта идея, он ее не исключал.

Огромные арочные стены здесь были покрыты иероглифами, которые выглядели такими же новенькими, как в день, когда были написаны тысячи лет назад, и пришлось придержать желание провести пальцами по их четким линиям. Все в Александрии было пронизано историей. Она была в воздухе, которым он дышал, в камнях, по которым ходил. Это даже придавало некую надежду на то, что внутри этой истории он сможет выжить.

Некса дошла до дальнего конца коридора – который, стоит отметить, не имел разветвлений, что намекало на то, что коридор можно заблокировать с любого конца, либо выкачав изнутри воздух, либо заполнив пространство смертельным газом. Войдя в следующий зал, он растерялся, потому что тот оказался огромной сводчатой галереей, полной шестиметровых позолоченных статуй богов, которые указывали в разных направлениях. Гор стерег дальнюю сторону, стоя к вошедшим лицом; огромный бог с головой сокола стоял, глядя прямо вперед и сжимая в правой руке цеп [11]11
  Цеп – ручное сельскохозяйственное орудие для отделения зерна от колосьев. В Древнем Египте цеп являлся одним из символов царской власти.


[Закрыть]. Все боги были украшены золотом и серебром, но тело Гора было сделано из чистого черного камня, его создатель явно вдохновлялся римскими техниками, чтобы показать совершенную мускулатуру… выглядело странно и очень тревожно.

Он не удивился, когда глаза бога загорелись красным светом, когда они подошли, а золотая голова наклонилась, чтобы взглянуть на них. Цеп в руке был заточен как лезвия бритвы. Он можег разрубить их обоих пополам одним взмахом, поэтому Джесс внимательно следил за каждым движением, которое могло послужить сигналом к тому, что это вот-вот произойдет. «Упасть на пол, перекатиться и надеяться на лучшее. Хотя бы тогда не будешь долго мучиться, если окажешься медлительным».

Некса, не останавливаясь и не замедляясь, подняла руку, чтобы продемонстрировать свой браслет, и он сделал то же самое. Гор напряженно следил за ними с пугающей внимательностью, но не двигался, и когда они прошли мимо его огромных, как стволы деревьев, ног, то только тогда позволил себе с облегчением выдохнуть. Сам он так увлекся Гором, что не изучил остальных богов, стоящих в ряду, однако не сомневался, что и они тоже были механизированными, а значит, любого, кто прокрадется в это место, ждет плачевный, кровавый конец.

Серапеум был не тем местом, которое стоит штурмовать грубой силой.

– Впечатляет, – сказал он. Некса его проигнорировала. – В Лондоне мы не видели таких механических стражей. Они новые?

– Хватит болтать, – сказала Некса. – А то получишь возможность рассмотреть их поближе.

Говорила она, кажется, не шутя, и он замолчал, разглядывая следующий коридор. И следующий. Тут был целый лабиринт. Он задумался, были ли сами коридоры своего рода автоматизированными; может, они двигались и менялись местами по расписанию, чтобы помешать людям вроде него запомнить структуру помещений. Все выглядели одинаковыми и непонятными по своему назначению.

Чего бы все это ни стоило, однако он продолжал мысленно чертить карту, пока они не прибыли в приемную, которую узнал… ту, где стояли четыре элитных солдата на посту. Все солдаты выглядели строго и смело. Одна женщина-солдат – та, которая, видимо, была главной, – быстро кивнула Нексе и мрачно посмотрела на него самого.

– К стене, – рявкнула капитан. Она была невысокой женщиной со светлыми волосами и кожей, характерными для северных регионов, а также с зеленоватыми глазами, похожими на холодный морской лед. У нее были шрамы на шее, руках, и особенно большой виднелся на одной стороне лица. Выглядела она так, будто ела страх на завтрак.

Он упер руки на ближайшую стену и наклонился. Она обыскала его умело и тщательно, ничего не нашла, и когда она щелкнула пальцами, намекая на то, что закончила, он развернулся и прильнул спиной к стене, чтобы оценивающе поглядеть и на нее. Она его проигнорировала и вернулась на свой пост.

Некса уже уселась за свой стол и что-то записала в Кодекс.

– Ну? – спросил он. – Меня пригласили полюбоваться декором?

Он мог бы с таким же успехом сойти за муху, потому что никто на него не обращал внимания, и минуты тянулись впустую, пока Некса внезапно не поднялась на ноги вновь и не распахнула двойные двери, ведущие в кабинет архивариуса.

Из кабинета вышел мужчина в сопровождении небольшой армии последователей. На нем была чересчур помпезная мантия скрывателя, выглядящая неуклюже, будто он ее пока не обносил… и лицо появившегося внезапно зарумянилось от гнева, когда он ткнул пальцем:

– Арестовать его!

Слуги скрывателя тут же поспешили вперед, однако капитан библиотечной стражи встала у них на пути и молча покачала головой. На этом все закончилось.

– Что вы делаете? Это Джесс Брайтвелл! Он разыскиваемый преступник!

– Понимаю вашу ошибку. Я другой сын Брайтвелла. Брендан. Мой брат и впрямь на меня очень похож. Из-за этого все мои местные визиты просто незабываемы.

– Визиты? – рявкнул с горьким смехом скрыватель. – Мне плевать, кто ты; вся твоя семья должна сгореть дотла. Вы враги Библиотеки, все вы.

– Союзники Библиотеки, вы хотели сказать, – сказал Брендан и слегка поклонился. – Однако признаю, для нас самих все это тоже очень странно. Я не питаю любви к своему непутевому брату. Если доберусь до него, обещаю, отдам его вам, сэр.

– Я господин. Ты говоришь с Верховным скрывателем.

– О. – Он вскинул бровь, на которой был шрам. – Я думал, Верховный скрыватель женщина. Простите мою ошибку, господин.

Он не мог не поддаться желанию поглумиться над мужчиной, хоть и понимал, как это опасно.

Скрыватель наградил его натянутой, злой улыбкой.

– Она была, – сказал он. – Но теперь мертва и забыта. – Он сделал несколько шагов прочь, а потом театрально развернулся, будто бы что-то только что вспомнил. – Пожалуйста, передай своему дорогому брату, что та юная леди, Морган, в хороших руках. Я подобрал ей в партнеры нашего самого одаренного скрывателя. Уверен, их дети будут очень талантливы.

Было очевидно, что этот идиот решил, что сможет своими насмешками вызвать яростный гнев, однако он выбрал не того Брайтвелла.

Брендан пожал плечами:

– Ну, я сомневаюсь, что увижу Джесса в ближайшее время, учитывая, что он разорвал все отношения со мной, как и с вами. Но я уверен, он поблагодарит вас за вашу заботу.

Чего бы скрыватель ни искал, такой прямолинейный ответ его не устроил. Он ушел прочь, не сказав больше ни слова.

Некса, не отрывая взгляда от бумажной работы, которой занялась за столом, сказала:

– Не заставляй его ждать.

Брендан кивнул и отметил про себя, что у нее слегка подрагивают руки, а также горят щеки. «Ей по-прежнему не все равно», – подумал он. Едва ли он заслуживал ее чувств, разумеется, и теперь он задумался, о чем именно она беспокоится. Власть отца его защищала… А если и нет, то он никак не сможет предотвратить свою плачевную кончину.

Он потянулся и прикоснулся к ее щеке через стол. На миг Некса замерла, и ее взгляд встретился с его.

– Все в порядке, любовь моя, – сказал он ей. – Со мной все будет хорошо.

Она раскрыла рот, но так ничего и не сказала.

Он вошел в кабинет архивариуса.

Внутри никого не было. Лишь стол, молчаливые механические стражи и холодный воздух, который, возможно, он лишь вообразил.

Дыхание заледенело в груди. Пальцы онемели. И он понял, что вовсе не вообразил холод.

– Сядь, – сказал голос, и в первый, сбивающий с толку миг он подумал, что с ним говорит статуя богини Баст… а потом понял, что происходит что-то очень неправильное. В воздухе витал неприятно сладкий, густой и тяжелый для легких аромат. Сам он ощущал, как двигается, но не к стулу, а садится на покрытый коврами пол, точно марионетка. «Что-то тут неправильно», – подумал он, и слово прозвенело в голове как серебряный колокольчик: неправильно, неправильно, непра-а-а-авильно… Колокольчик обратился серебряным туманом и растворился, а он так и сидел, ждал, когда богиня заговорит вновь.

– Скажи мне свое имя, – потребовал голос.

– Брендан Брайтвелл.

– Еще раз.

– Брендан Брайтвелл.

– Еще раз.

– Брендан Лайелл Синклер Брайтвелл, – сказал он. Теперь он чувствовал себя легко, будто парил над своим тяжелым, неповоротливым телом. – Сын и наследник Каллума Брайтвелла.

– Ты прибыл сюда с неподдельным предложением от Каллума Брайтвелла?

– Да.

– Ты планируешь нас обмануть?

– Нет.

– Ты планируешь нас обыграть?

Брендан почувствовал, что ухмыляется.

– Я был бы глупцом, если бы не попытался, – сказал он. – Однако, если вы хорошо заплатите, я буду играть честно. Указ отца.

Он услышал другой голос, низкий и звучащий будто бы на заднем фоне. Голос злого старика. «Они вздумали меня обыграть? Я их всех на виселицу отправлю». На виселицу, как Лиама на грязной брусчатке Лондона, когда Брендан был лишь мальчишкой. Он помнил, как наблюдал за казнью. Это был наглядный урок о цене неудачи. Его брат Джесс пытался отвернуться, плакал. Однако Брендан наблюдал, не проронив ни слезинки, и в тот день снискал благосклонность отца. Дело было не в том, что он не любил Лиама, хотя брат был куда старше, чем они с Джессом; дело было в том, что он понимал, как никогда не понимал Джесс, что смерть была ценой за игру. Великая награда требует великого риска.

Почему он вдруг подумал о Лиаме? Целую вечность о нем не вспоминал. Однако теперь он вспомнил, как старший брат ерошил ему волосы, таскал сладости, пока другие не смотрели в их сторону, в частности в те моменты, когда его выгоняли в свою комнату в качестве наказания. Лиам умер, когда был даже младше, чем Брендан сейчас.

Он почувствовал влажную каплю на щеке, но не поднял руку, чтобы ее стереть.

– Как тебя зовут? – опять спросил голос.

– Брендан Брайтвелл.

– А как зовут твоего брата?

– Живого или мертвого?

Голоса зашептались, и он не смог их расслышать.

– Живого.

– Джесс, – сказал он. – Джесс Брайтвелл.

– Ты любишь своего брата?

– Разумеется.

– Ты бы его предал?

Брендан умолк. Вспомнил Лиама, ожидающего казни у виселицы. В тот момент Лиам смотрел точно на него.

– Да, – сказал он. – Если бы пришлось. – Что-то после этих слов резко, холодно оборвалось у него внутри. – Не заставляйте меня.

– Где твой брат?

– Я не знаю.

– В вашем доме?

– Я не знаю.

Голос приобрел нотку мрачной усмешки.

– Но ты скажешь мне, где находится ваш дом, не так ли?

– Нет, – сказал Брендан. – Прежде чем покинуть Англию, я перестраховался и попросил гипнотизера заблокировать это воспоминание. Я не могу привести вас к своему отцу или печатному станку. И к своему брату не могу, если вы его ищете.

– Зачем ты прибыл сюда?

– Чтобы заключить сделку. Все просто.

– Ты планируешь предать архивариуса Великой библиотеки?

– Нет, – сказал Брендан. – Не планирую, если только мой отец не решит, что где-то в другом месте ему могут предложить более выгодную сделку.

Честные ответы, все до единого. Тишина утекала как капающая из крана вода, кап, кап, кап, по секундам, минутам, и он ждал, замерев на месте. Ноги начали затекать. Он не был уверен, что сможет теперь подняться, даже если богиня позволит.

А потом все началось заново.

И заново.

И заново.

Его голос уже охрип к тому моменту, когда снова повисла тишина, а кожа загрубела от холода. Он так устал, что лишь холод теперь заставлял его сидеть прямо, и был благодарен, когда голос богини наконец произнес:

– Мы закончили.

Поток свежего воздуха ударил в лицо, растрепал волосы и одежду, и он сделал вдох, который острой болью отдался в легких. Он почувствовал себя слабым, а потом изнеможенным до крайности, и плюхнулся набок на ковер, будто ему перерезали мышцы. Охнул, глотнув прохладного чистого воздуха, а когда туман в голове начал рассеиваться, то наконец понял, что произошло. «Газ. Его накачали». Но дело было не только в этом. Было еще и внушение, что-то сосредоточенное в браслете, который он носил. Скрыватель, который обладал навыками гипнотизера, – могущественный, – им манипулировал. Пытался вскрыть его мозги и перемешать.

Тошнота подкатила вдруг, отчего он порадовался, что уже лежал; если бы стоял, то точно испортил бы ковер. Противное ощущение отступило прежде, чем стало невыносимым, и он медленно перекатился на живот, когда дверь сзади распахнулась и вошел архивариус с впечатляющей свитой вооруженных стражников.

– Ублюдок, – выдавил из себя Брендан и попытался подняться. Не удалось, но он продолжил пытаться, пока наконец не поднялся на ноги и не дошел, пошатываясь, до ближайшего стула. Свалился на него с болезненной радостью и обнял голову обеими руками. – К чему было все это?

Архивариус сел за стол, начал перекладывать Кодекс, бланки бумаг, ручки… а затем откинулся на спинку кресла и переплел пальцы, уставившись на Брендана.

– Я должен был убедиться, – сказал он. – Ты с братом очень сильно похож. Мне нужны были доказательства того, что я не столкнулся не с тем Брайтвеллом. Это была бы фатальная ошибка.

– Ну, не столкнулся, – прошипел Брендан. – И если вы еще хоть раз провернете со мной что-то подобное, сделка отменится и я исчезну, и моей семье это совсем не понравится. Понятно?

– Разумеется. – Голос архивариуса был мягок, как растаявшее масло. – Я и не мечтаю вынуждать тебя переживать подобное снова. Теперь ты уважаемый бизнес-партнер – с которым я буду обходителен. Я уважаю вашу искренность, юный Брайтвелл. Мне куда больше нравится сразу понимать, насколько человек верен и на что готов пойти, когда заключает подобные сделки. Итак. Как быстро твой отец сможет доставить чертежи печатной машины?

– Я думал, у вас уже есть чертежи, – сказал Брендан. – Разве вы кидали немца в тюрьму не для того, чтобы он вам все начертил?

– Черные архивы, где мы хранили подобные вещи, стали уязвимы. Мы… их закрыли.

– То есть?

– Все, что содержалось в Черных архивах, уничтожено, – сказал архивариус. – Лучше утратить такую опасную информацию навсегда, чем сделать достоянием мира, который к ней не готов, не согласен?

Брендан пожал плечами:

– Чем больше вы сожжете, тем более редкими станут книги для продажи. То есть выходит, наша печатная машина осталась единственной в мире? Интересно. Ее стоимость, кажется, только что поднялась.

– Не ожидал от тебя ничего иного, – сказал архивариус. – Но стоимость останется такой, какую мы обговорили. Если я узнаю, что твой отец нарушил условия договора, если машина появится где-либо еще, я тебя казню так, что память об этом запечатлеется в разуме каждого, кто задумается о том, чтобы снова перейти дорогу Библиотеке. И я найду каждого до последнего члена твоей семьи, где бы те ни прятались, и сделаю с ними то же самое. С твоим отцом. Братом. Матерью. Всеми кузенами. Младенцами на руках. Мы поняли друг друга, Брендан Брайтвелл? Однако если вы сдержите свое обещание, то я сдержу и свое. Поверь мне.

По своему опыту Брендан знал, что у людей, которые величали себя честными (и редко и впрямь оказывались таковыми), фраза «поверь мне» явно давала понять, что они планируют сделать прямо противоположное от того, что говорят. Однако он кивнул. Черная буря в голове не утихала, и он почувствовал, как неприятно начинают подрагивать мышцы, но ради этой беседы придется потерпеть.

– Мы потребуем немедленной оплаты в александрийских гинеях, конечно же. Английская валюта на данный момент мало ценится, учитывая, что уэльские войска бесчинствуют по стране.

– Уже сделано. Деньги были направлены в банк, который указал твой отец. Мы поговорили с ним напрямую, разумеется.

От этих слов беспокойные мурашки побежали по спине Брендана. Если старик теперь ведет переговоры напрямую, кто тогда он сам? Простой заложник. И, скорее всего, наглядный урок.

– Значит, мы во всем разобрались? Потому что я бы хотел выпить что-нибудь от головной боли, и что-нибудь покрепче.

– Я бы не стал пить, – сказал архивариус. – Сейчас это, вероятнее всего, тебя убьет, и тогда ситуация сложится неловкая. Лучше всего сейчас не спать, быть активным и позволить всему лишнему выйти из организма. На самом деле, я даже помогу с этим. Ты сегодня очень поможешь.

– В чем именно?

– Капитан Валь все тебе расскажет. Можешь идти. – Архивариус махнул рукой, точно смахивая его как назойливого жука. И вот так просто он был забыт.

Это одна из самых раздражающих черт в этом злобном старом ублюдке, подумал Брендан: тот мог искренне угрожать содрать с твоих костей кожу живьем, а уже через секунду сделать вид, что ты вообще не достоин внимания. И на мгновение Брендан и впрямь задумался о том, чтобы использовать кинжал, который спер у капитана, пока та его обыскивала, и вонзить клинок прямо в глаз старику. Просто ради справедливости.

Однако это казалось не самой мудрой тратой его жизни.

Юная женщина-капитан, та, что с холодными глазами и норвежской внешностью (и шрамами), подошла и неуютно поглядела на Брендана.

– Ты со мной, – сказала она. – Попробуешь хоть пискнуть что-то лишнее, и я оставлю твой труп на съедение воронам. Понятно?

– Мило, – сказал он и ухмыльнулся как только умел. – Уверен, мы легко подружимся.