Текст книги "Сталь и Золото. Книга 2. Смерть и Солнце. Том 1"

– Почему именно так?

– Я расскажу… чуть позже. А теперь, если тебя все это «не пугает», мы вернемся к Оленьему броду. По дороге у нас будет полчаса для первого урока.

– Прямо на ходу?

– Да, прямо на ходу. Начнем с умения правильно двигаться. В нашем искусстве это называется «Нэери ндаро эши» – «Сокол ловит ветер».

* * *

Когда Ильт растолкал его на утреннюю вахту, Крикс с трудом заставил себя выбраться из-под плаща. Ему мучительно хотелось спать, а предрассветный лес казался особенно неуютным и промозглым. Крикс отчаянно завидовал Ильту, который, разбудив его, тут же нырнул под его плащ, занял нагретое имперцем место и мгновенно захрапел. Но делать было нечего.

Впрочем, когда он увидел у кострища Пчелоеда, настроение у Крикса поднялось, и он ускорил шаг, почти забыв про боль в усталых мышцах.

Опустившись у костра на корточки, целитель раздувал огонь при помощи большого куска промерзшей коры, которым он размахивал, как веером.

– Давай лучше я, – вызвался Крикс, представив, каково немолодому лекарю сидеть в подобной позе.

Пчелоед отдал ему кору, неловко распрямился и сказал, что пойдет отмерять пшено на кашу. Крикс раздул костер, наполнил котелок водой, подвесил его над огнем и, наконец, уселся на один из наколотых Саймом деревянных чурбаков. Возясь со всеми этими делами, он успел согреться и почувствовать себя значительно бодрее. Но теперь, когда им с Пчелоедом оставалось только наблюдать за закипающим котлом, он вновь почувствовал, как на него наваливается сонливость. Лекарь косился на «дан-Энрикса» то ли сочувственно, то ли неодобрительно.

– Не выспался?..

Крикс помотал головой и зевнул, не раскрывая рта.

– Может, все-таки скажешь, где тебя носит по ночам? – поинтересовался Пчелоед. И, не дождавшись от него ответа, продолжил, как бы рассуждая сам с собой: – Сначала я подумал, что тебе просто не спится. Но в последние недели ты буквально засыпаешь на ходу, так что вряд ли тебя мучает бессонница. И тем не менее, ты каждый раз смываешься куда-то сразу после ужина, а возвращаешься, когда все уже спят. И выглядишь ты так, как будто там, куда ты ходишь, тебя почем зря колотят палкой.

«Так оно и есть», – подумал Крикс. В момент атаки Астер всегда двигался так быстро, что даже привычный к драке Крикс, как правило, не успевал опомниться, прежде чем сам оказывался на земле. «Дан-Энрикс» все яснее понимал, что во время испытания, устроенного Астером в самом начале их знакомства, предводитель Братства дрался с ним даже не в четверть силы, а скорее так, как сам он мог бы в шутку повозиться с Ларом. От этого Криксу делалось не по себе. А еще – становилось стыдно за ту мрачную решимость, с которой он пытался достать Нэери в день их первой схватки.

Днем у предводителя Лесного братства было слишком много других дел, поэтому их тренировки проходили поздно вечером. Первое время мысль о том, что он постигает искусство тхаро-рэйн, так сильно вдохновляла Крикса, что он вскакивал с места по первому же знаку Астера, не думая о недосыпе и усталости. Нэери только усмехался. Вероятно, понимал, что даже изучение искусства, сопричастного Истинной магии, со временем становится рутиной. Так и вышло. После многочасового марш-броска, проделанного за день, тело Крикса отвечало болью на любое резкое движение и внятно умоляло о поблажке. Глядя на то, как другие члены Братства укладываются спать, и предвкушая ожидающие его издевательства, Крикс был и сам не рад, что напросился к Астеру в ученики.

Нэери всегда уводил его подальше в лес, чтобы их тренировкам не мешал никто из Братства. Для начала он всегда велел «дан-Энриксу» атаковать себя, причем Криксу предоставлялась полная свобода действия. Он мог пытаться достать своего противника хоть кулаком, хоть палкой, имитирующей меч, хоть подсечкой под колено – результат всегда был одинаков. После первой демонстрации Нэери повторял все то же самое еще раз, только уже медленно, делая остановки после каждого движения. Первое время Крикс следил, по большей части, за его руками, но потом сообразил, что в тхаро-рэйн был важен каждый поворот или подшаг. Вот только было совершенно непонятно, как все это может уместиться в ту секунду – или даже полсекунды, – за которые Нэери успевал проделать это в настоящей драке.

В любом случае, Крикс не намерен был распространяться о своих уроках с Астером, пока не убедится в том, что смог извлечь из их занятий хоть какой-то толк. Поэтому вопросы Пчелоеда он оставил без ответа.

Лекарь немного подождал, а потом тяжело вздохнул.

– Ладно, не хочешь говорить – не надо. Знаешь, что? Все самое тяжелое ты уже сделал. Натаскал воды, разжег костер… а уж за кашей я как-нибудь послежу один. Так что иди, поспи еще чуть-чуть.

Крикс нервно хмыкнул. В прошлый раз, когда ему досталась ночная вахта вместе с Сайремом, тот тоже попытался отослать его спать. Не поймешь – то ли такая снисходительность объяснялась тем, что он был самым младшим членом Братства, то ли он, и правда, выглядел совсем паршиво.

– Никуда я не пойду, – отрезал он. И, чтобы Пчелоед не начал его уговаривать, решил отвлечь его внимание: – Знаешь, о чем я сейчас думаю?.. О том, что Братство оказалось совершенно не таким, как о нем говорили в нашем войске. Люди вроде Сайма или, например, тебя не очень-то похожи на обычных мародеров.

– А ты видел много мародеров? – усмехнулся Пчелоед.

– Ни одного… – признался Крикс. – Но, честно говоря, я был уверен, что они больше похожи на разбойников с большой дороги, чем на наш отряд.

Лекарь поскреб седеющую бороду.

– Если на то пошло, то на разбойников больше похожи люди вашего наместника.

Крикс помрачнел, и Пчелоед успокоительно махнул рукой.

– Ну, не сердись, малыш. Я говорю это не для того, чтобы тебя позлить. И я готов признать, что в вашей армии действительно следят за дисциплиной. Я не помню, чтобы люди Наорикса хоть кого-то обобрали. Но у Наорикса с нарушителями дисциплины разговор был короткий. И потом, Наорикс мог себе позволить заменить любого человека в своем войске – в его армию тогда рвались люди со всей империи.

– Он хорошо платил? – предположил «дан-Энрикс», вспомнив Валиора.

– Да, он делил военную добычу между всеми своими людьми, вплоть до последнего занюханного пехотинца. А у Альто Кейра солдат не так уж много. И у него никогда не будет столько золота, чтобы люди стекались в местный гарнизон со всей страны. Сам понимаешь, южане не очень-то рвутся служить здесь, на севере. Тут и не разбогатеешь, и по службе не продвинешься, зато подохнуть можно каждый день. Следовательно, Альто дорожит теми, кто у него есть. И если его солдаты нарушают закон, он смотрит на это сквозь пальцы. А если до него все же доходят какие-то жалобы, он говорит себе: «Эти антарцы – настоящие бандиты, с ними по-другому и нельзя. Все они ненавидят нас, южан, и при любой возможности режут моим солдатам глотки. Но по отношению к себе все время требуют законности».

– А это правда?

– Что?

– Про перерезанные глотки.

– Разумеется. Но все не так просто, как кажется. Спроси у Даррека, с чего все началось – он скажет, что антарцы вообще не признавали власть имперского наместника. И что потом, когда солдаты Кейра стали устанавливать у нас свои порядки, а пожаловаться на них можно было только самому же Кейру, у нас просто не осталось никакого выхода, кроме как взяться за оружие. И если бы речь шла о споре Даррека с наместником, то я сказал бы, что прав Даррек. Но на деле-то я не согласен ни с одним из них. И Даррек, и лорд Кейр полагают, что война в Антаре неизбежна, и что она будет продолжаться до тех пор, пока кто-то из них не сможет одержать победу. Но большинство людей спокойно отнеслось к тому, что Антар вошел в состав Империи. Помнишь, что Сайрем говорил во время спора с Дарреком?.. Людям нужны не крики про свободу, Вольный Тарес и наследство наших предков, а совсем другие вещи: безопасность, послабление в налогах и наместник, который будет заботиться о справедливости и сможет приструнить своих солдат. Большинство членов Братства скажут тебе то же самое, что Сайрем.

– Я думал, ваша цель – борьба за Вольный Тарес.

Пчелоед покачал головой.

– У Братства вообще нет цели. Кто-то присоединился к нашему отряду, чтобы отомстить. Кто-то, как Даррек – чтобы воевать за Вольный Тарес. Кто-то – чтобы просто выжить. Думаю, что большинство этих людей никогда не оказались бы вместе, если бы не Астер.

Крикс поднял голову от котла, в который он засыпал крупу.

– А Астеру-то все это зачем? Он ведь… – Крикс умолк, сообразив, что едва не выдал тайну Астера. Он до сих пор не знал, как много члены Братства знают о своем вожде. Но Пчелоед ничуть не удивился.

– Хочешь сказать, «он ведь Нэери»? – подсказал он Криксу, улыбнувшись углом рта. – Знаешь, Рик, хоть ты изо всех сил стараешься подделаться под Мэлтина и Ласку, с которыми ты, кажется, сдружился, но на самом деле ты не очень-то похож на остальных. Большинство тех людей, которых ты видишь здесь, обязаны Астеру жизнью. Кого-то он спас от казни, кого-то отбил у «Горностаев» или подобрал на тракте… но при этом ни один из них ни разу не спросил, зачем ему понадобилось вмешиваться в их дела.

Пчелоед задумчиво поворошил угли в костре длинной обугленной палкой.

– Конечно, я не Астер, так что не могу тебе сказать, о чем он думал. Но мне кажется, что Астером руководила жалость, – сказал он.

Крикс удивленно поднял брови.

– Жалость?..

– Ну, не только жалость, – поправился лекарь. – Насколько я могу судить, Нэери вообще осталось очень мало. Большинство соплеменников Астера погибли – кстати говоря, от рук людей. А ведь Нэери живут долго, куда дольше, чем простые люди. Я не удивлюсь, если он чувствовал себя… довольно одиноким. Астер почти никогда не говорит о своем прошлом, но, кажется, он долго жил в горах, в полном уединении. И, судя по всему, успел отвыкнуть от того, что происходит тут, внизу. В какой момент и по какой причине он покинул Тинхэл Окрос и спустился вниз, в долину, я не знаю, но зато я знаю, что случилось дальше – он наткнулся там на Сайрема, который сидел на пепелище собственного дома. Эзару приглянулась его дочь, которой тогда было четырнадцать… а жену Сайма он пообещал своим гвардейцам. Сайм пытался защитить их и даже убил одного «Горностая». Он думал, что его прикончат там же, на месте, но Эзар рассудил иначе. Они надругались над его женой и дочерью, а после этого заперли их в доме и сожгли. А Сайрема оставили в живых, только переломали ему пальцы. Сайм рассказывал мне эту историю. Он сам не знает, сколько просидел на том пожарище, прежде чем на него наткнулся Астер. Он сумел заставить Сайма встать и пойти с ним. Сейчас Сайм временами разговаривает совсем как нормальный человек, но еще пару лет назад он говорил разве что «да» и «нет». И вид у него был такой, как будто его ничего на свете не интересует. Если он смог как-то оправиться после того, что с ним случилось – то только благодаря Астеру. И то же самое можно сказать про очень многих в Братстве. Даррека он вытащил из петли. Мэлтина подобрал в окрестностях Сокаты, когда Маслобойка умирал от голода. Кто-то пришел сам, как Ласка. Но, по сути, большинству из нас было бы некуда податься, если бы не Астер.

– А тебя он тоже спас? – поинтересовался Крикс, стараясь отогнать от себя мысль о прошлом Сайрема.

– Я, в некотором смысле, исключение. Я присоединился к Братству после того, как лечил Астера от раны. По следам их группы тогда шли солдаты Альто Кейра, так что долго оставаться на одном месте было нельзя. Ласка и Даррек в кои-то веки проявили полное единодушие – оба считали, что меня следует заставить ехать с ними, чтобы было кому приглядеть за раной Астера. Но он сказал – пускай решает сам. И я решил. Думал, что бросаю дом на две, самое большее – на три недели. А теперь пошел уже четвертый год, и возвращаться мне, по сути, уже некуда. Уверен, что соседи давно растащили все мое имущество и заняли мой дом. Не могу их винить – они наверняка считают, что я умер.

– Почему же ты остался в Братстве?

Пчелоед пожал плечами.

– Как тебе сказать… Привык, наверное. В моем возрасте не очень-то легко привязываешься к людям, но уж если это происходит, то оставить их становится совсем не просто. А еще – здесь я все время ощущаю себя нужным. Может быть, поэтому-то я и понимаю Астера гораздо лучше остальных.

Крикс задумчиво почесал лоб концом мешалки. Ясно, Пчелоед примкнул к отряду потому, что он жалеет других членов Братства, и еще потому, что здесь он не чувствует себя одиноким. Но прав ли он, приписывая командиру Братства те же чувства? Похоже, чтобы узнать истину, надо было задать этот вопрос самому Астеру. А это было не так просто. Несмотря на то, что Астер стал его наставником и, несомненно, выделял его среди других, Крикс сильно сомневался, что Нэери станет отвечать на подобные вопросы.

– Мирное утро. Как там завтрак?.. – спросил заспанный и хриплый мужской голос. Обернувшись, Крикс увидел Береса, который только что проснулся и, зевая, возвышался над его плечом не хуже мачтовой сосны. Меховой кожух, снятый с убитого «Горностая» и надетый Бересом прямо на голое тело, был распахнут на груди, но иллирийцу явно было наплевать на холод – он даже не думал застегнуться и только почесывал свой плоский, как доска, заросший темным волосом живот.

– Мирное утро, – отозвался Крикс, уже привыкший, что антарцы называют время «мирным», а не «добрым» – вероятно, потому, что здесь все время шла война. – Разбуди Астера и остальных, каша почти готова.

– А не подгорит?.. – прищурившись, поинтересовался Берес.

Крикс посмотрел на котелок – и осознал, что Берес был не так уж и не прав. Пока они болтали с Пчелоедом, на маслянистой поверхности каши начали лопаться большие пузыри, заставившие Крикса вспомнить про болото в Чернолесье. Крикс поудобнее перехватил мешалку и принялся яростно размешивать густеющее варево из кроличьего мяса и пшена. Ему совсем не улыбалось, чтобы над ним потешались так же, как над Язем.

Глава V

Крикс трясся и стучал зубами от холода, прижимаясь боком к спине Мэлтина, который безмятежно спал. Счастливец! Сколько бы оруженосец коадъютора ни силился подтянуть колени поближе к груди и хоть немного отогреться, удавалось плохо, да еще и ноги затекли от неудобной позы и начали ныть. При всем при том ему отчаянно хотелось спать, и Крикс то погружался в полудрему, то опять выныривал в реальность. Более паршивой ночи он не мог припомнить, сколько ни старался. Оставалось утешаться тем, что через несколько часов их всех поднимут, и его мучения закончатся сами собой. Крикс уже готов был примириться с тем, что не уснет до самого утра, но накопившееся за последнюю неделю утомление в конце концов взяло свое, и мысли Рикса начали мешаться.

Тело понемногу обволакивало сонное тепло, и он почувствовал, что наконец-то засыпает.

Человек, который подошел и стал устраиваться рядом с ним, южанину почти не помешал. Они всегда спали вповалку, и чьи-то приходы и уходы давно перестали волновать «дан-Энрикса». Только когда человек, ворочавшийся в поисках тепла, придвинулся поближе, и лицо южанина защекотали длинные, мягкие волосы, он осознал, что это Ласка. Энониец разлепил глаза и увидел прямо перед собой ее исхудавшее, скуластое лицо с закрытыми глазами и тенями, падающими на щеки от ресниц. Это лицо было так близко, что дыхание разведчицы касалось его губ. Сон отлетел от Крикса, как по волшебству. Он резко сел на старой попоне, служившей им с Мэлтином постелью.

Ласка шевельнулась и взглянула на него.

– Ты что? Я тебя разбудила?.. – спросила она тихо.

– Нет, – соврал «дан-Энрикс», лихорадочно придумывая, как бы выкрутиться из неловкой ситуации. – Проклятый холод, я промерз насквозь. Пойду, погреюсь у костра.

Решив, что ловко выкрутился, он рывком поднялся на ноги.

Он прошел несколько шагов, когда ее рука внезапно придержала его за плечо. Крикс даже не заметил, когда девушка успела встать, но удивляться этому не приходилось: Ласка славилась своим умением двигаться тихо и не привлекать к себе внимания, когда ей этого хотелось.

– Ничего тебе не холодно, – сказала она удивительно спокойно. – Ты уже почти заснул, когда я подошла. Прости, что помешала.

– Ерунда, – пробормотал «дан-Энрикс», с удивлением отметив, что он догнал Ласку в росте и теперь их глаза находились друг напротив друга. Догорающий костер остался позади, и расширенные в темноте зрачки разведчицы казались черными, как два бездонных омута.

– Какой же ты еще ребенок, Рик, – сказала Ласка неожиданно. Почему-то без своей обычной, вызывающе насмешливой улыбки. – Ты думаешь, что стал мужчиной, потому что научился убивать других мужчин… а между тем убийство никого не делает взрослее. И лучшее тому свидетельство – ты сам. Ты вскакиваешь, как ошпаренный, только из-за того, что оказался рядом с женщиной. Это никуда не годится. Если хочешь, я могу помочь.

Теперь уже обе ее ладони оказались на его плечах. Пальцы были тонкими, но сильными, с короткими ногтями и мозолями от тетивы и топора. От рук Ласки шло живое, ровное тепло. Южанин усомнился бы, что понял ее правильно, но девушка по-прежнему смотрела прямо на него, и ее взгляд не оставлял лаконцу ни малейших шансов ошибиться.

– Зачем? – спросил Крикс прямо. – Я ведь видел, как ты уходила с Астером. Я думал, что вы с ним… что ты… – Ласка, улыбнувшись, провела кончиком указательного пальца по его щеке, и энониец поперхнулся, не окончив фразы.

– Что я – что? – поторопила девушка.

– Я думал, что ты его любишь.

– Я люблю того, кого люблю, – ответила разведчица туманно. И, заметив по глазам своего собеседника, что он не понял, девушка вздохнула. – Разумеется, я очень люблю Астера. Он превосходный командир, самый надежный друг, какого только можно пожелать, а для меня – еще и нечто большее. Но это не должно тебя тревожить. То, о чем мы говорим… это совсем не то же самое, что втихаря ходить к чужой жене или пытаться у кого-нибудь отбить девчонку. Рано или поздно ты поймешь. А сейчас просто поверь мне: война меняет все. Здесь даже самым сильным людям нужна толика любви, которая заслоняла бы их от смерти.

– Ты пытаешься сказать, что хочешь мне помочь?.. – уточнил Рикс.

Эта мысль развеселила Ласку.

– Может быть, тебе, а может быть, себе… какая, по большому счету, разница? Ты мне нравишься, а судя по тому, что обещает твоя внешность, нравиться ты будешь очень многим. Перестань задумываться над подобными вещами – это еще никого не доводило до добра. Просто делай то, что хочешь.

То, чего бы он хотел… внутри у Рикса что-то сжалось от внезапной, беспричинной боли.

Лейда. В эти дни он почти перестал думать о ней, задавленный усталостью, ежеминутным напряжением и голодом. Но Ласка знала про нее – единственная из всего Лесного братства. Энониец смутно помнил, как рассказывал о Лейде, когда они в приступе нетрезвой откровенности болтали, сидя на одном плаще. Они тогда громко смеялись, отнимая друг у друга флягу, и раскрасневшееся от вина и жара лицо Ласки больше не казалось ни насмешливым, ни злым.

Подруга Астера все так же пристально смотрела на него. Крикс вспомнил, что у Лейды дымчатые, серо-синие глаза, всегда словно подернутые мечтательной дымкой. Совершенно не такие, как у Ласки.

Может быть, разведчица действительно любила каждого, кого когда-нибудь так же естественно и просто обнимала в темноте. А может быть, она любила только Астера, а остальных просто одаривала собственной любовью, как другие девушки иногда одаривают поцелуем – из простой симпатии, из мимолетной благодарности, даже из жалости.

Конечно, в этом не было бы ничего особенного – после всего, что ей пришлось пережить: после «Бешеного принца», после жениха, который бросил ее на потеху «Горностаям»…

Но сохранила ли она еще способность любить так, как он любил Лейду Гефэйр? Вероятно, нет, иначе после всех его признаний Ласка никогда не стала бы стоять напротив, чуть заметно поглаживая пальцами его окаменевшие от напряжения плечи.

– Ласка… ты не понимаешь. Все это совсем не так, – вырвалось у него.

– Уверен? – в голосе разведчицы прорезалась какая-то особая, печально-снисходительная нежность, уколовшая его больнее, чем любые едкие нападки. – Может, это ты не понимаешь?

Может быть. Он уже ничего не знал наверняка – он, как в силках, запутался во всех этих бессчетных «может быть», и понимал только одно: если сейчас он скажет «да», то совершит еще одно предательство.

– Я пойду, – сказал «дан-Энрикс», опустив глаза.

Теплые руки, лежавшие на его плечах, соскользнули – и на какую-то долю секунды он вдруг пожалел, что отказался.

– Хорошо. Иди, – сказала Ласка.

Если бы он мог, Крикс бы сбежал в темнеющий вокруг стоянки лес, не оборачиваясь и налетая в темноте на искривленные деревья. Но Ласка смотрела ему вслед, поэтому пришлось идти, выпрямив спину и не оборачиваясь.

Спать ему больше не хотелось, и, увидев Астера, который сидел на коленях, поджав ноги под себя, Крикс направился к нему. Место, которое выбрал Нэери, было не особенно удобным – выступающие из земли корни деревьев и сосновые иголки, прилипавшие к штанам, делали и без того неудобную позу Астера попросту пыточной. Но, не желая отставать от своего наставника, Крикс тоже опустился на колени. Веки Астера были прикрыты, и, однако, он мгновенно опознал южанина.

– Мирная полночь, Рик.

– Мирная полночь, – отозвался энониец.

– Не спится?..

– Я замерз и решил, что согреюсь, если встану и пройдусь.

Крикс сам не понимал, почему держится за эту отговорку. Губы Астера на краткую секунду тронула улыбка, и Крикс понял, что он знает о том, что произошло. Возможно, Ласка уже говорила с ним об этом. Всего пару дней назад такая мысль показалась бы Риксу невозможной и чуть ли не святотатственной, но за последние часы в мире осталось не так много незыблемых истин.

– Астер! А как на самом деле зовут Ласку? – спросил Крикс. И тот без тени удивления ответил:

– Эйрин.

– А… тебя?

На этот раз Астер открыл глаза.

– Что за вопрос?..

– Да так. Я просто вспомнил, как ты говорил про истинные имена. Мне тогда показалось…

Астер чуть помедлил и кивнул.

– Что ж, ты был прав. Последние Нэери до сих пор предпочитают называть своих детей на старом языке, хотя даже они уже не говорят на нем. В моей семье мне дали имя Асгейр Аэстерн, но для грабителя и мародера это, согласись, излишне вычурно.

– Асгейр Аэстерн? «Смотрящий на звезды»?.. – перевел «дан-Энрикс». И запоздало прикусил себе язык, сообразив, как неуместно было вылезать с подобным комментарием.

Взгляд Астера стал острым и пронзительным.

– Ты знаешь Древнее наречие?..

– На самом деле, нет, – смутился Крикс. – Только самую малость. Моих знаний хватит разве что на то, чтобы перевести два слова.

– Даже два слова – уже многовато для обыкновенного оруженосца. А если учесть, что ты, помимо этого, легко читаешь карту и вворачиваешь в разговор такие выражения как «бесперспективный»… или, того хуже, принимаешься цитировать стихи Алэйна Отта… я все чаще думаю, что ты совсем не тот, кем хочешь показаться. Слугам рыцарей подобные слова знать в принципе не полагается.

Под пристальным взглядом Аэстерна энониец растерялся.

– На Юге все иначе, Астер. Здесь даже наместник Альто Кейр едва может подписаться своим именем, а в столице даже дети горожан – по крайней мере, сыновья старшин цехов и синдиков – учатся чтению и счету. А еще на главной площади Адели есть Книгохранилище, куда может прийти любой желающий. Даже простолюдин.

– Вдобавок там, похоже, можно научиться разбираться в картах и приобрести кое-какие представления о тактике, – заметил Астер, улыбаясь. Крикс почувствовал, что собеседник не верит ни одному его слову.

– Нет, – ответил он, решив придерживаться фактов – и пусть Астер думает об этом все, что пожелает. – Обращаться с картой меня научил мой господин.

– Вот как… – откликнулся антарец неопределенно – Я, кстати, давно хотел спросить: а кто он, этот рыцарь, у которого ты был оруженосцем?

– Мессер Ирем. Коадъютор императора.

– Высокий светловолосый калариец, который ведет себя и одевается, как коренной южанин? Предводитель императорского войска?.. – заинтересовался Астер. Крикс кивнул, подумав, что рядом со своими соотечественниками мессер Ирем в самом деле выглядел южанином. – Хм-м… Крайне любопытно. В мое время рыцари брали оруженосцев, чтобы те чистили им сапоги, а не затем, чтобы учить их пользоваться картой. Но допустим. И что, этот твой Ирем позаботился о том, чтобы ты получил возможность изучать такие бесполезные предметы, как стихи Аэдда Энбериийского или Древнее наречие?..

– Он взял меня на службу из Лаконской Академии. И настоял на том, чтобы я продолжал посещать занятия в Лаконе, пока мы находимся в столице, – признал Крикс. Раньше ему всегда казалось, что сэр Ирем просто нашел самый простой способ избавляться от его присутствия на несколько часов в день. Но после слов Асгейра Аэстерна это в самом деле начало казаться ему странным. За последние недели у «дан-Энрикса» было не слишком много времени, чтобы думать прошлом, но сейчас его внезапно охватила ностальгия. Он спросил себя, что думает сэр Ирем о его исчезновении? Наверняка считает, что оруженосец был в числе погибших, или думает, что тот находится в плену.

Крикс подавил тяжелый вздох. Было довольно странно сознавать, что он по доброй воле отказался от возможности вернуться к сюзерену, поучаствовать во взятии Сокаты и – если, конечно, ему повезло бы уцелеть – когда-нибудь, когда закончится война, уплыть на корабле назад в Адель. Он был бы счастлив еще раз увидеть Юлиана, Маркия и Дарла, побеседовать с мастером Хлордом и опять пройтись по парку Академии. Даже об изнуряюще тяжелых ночных бдениях над книгами Крикс сейчас думал с оттенком ностальгии.

– Большинство из тех, кто поступают в Орден кандидатами, уже завершили обучение в Лаконе, – пояснил он как бы в оправдание излишней требовательности сэра Ирема. – Обычно они знают несколько имперских языков, законы, землеустроение и Старый кодекс. Монсеньор… То есть сэр Ирем часто говорил, что недоучек и болванов в Ордене вполне достаточно, но ни про одного из них не скажут, что он был оруженосцем коадъютора.

Астер хмыкнул.

– Любопытный человек этот ваш коадъютор. Скажи, Рик – он, часом, тебе не отец?

– Что?! – задохнулся Крикс, ошеломленный дикостью подобного предположения.

– Ах да, ты говорил, ты сирота, – ответил Астер самому себе, не обращая ни малейшего внимания на потрясенный вид своего собеседника. – Хотя… чем это, в сущности, противоречит моей версии? Особенно если учесть предписанное рыцарям из гвардии безбрачие.

Крикс возмутился.

– У мессера Ирема не может быть бастардов.

– Почему же? – удивился его собеседник. – Он ведь рыцарь Ордена, а не один из Белых Братьев. Я просто не вижу никаких других причин, которые заставили бы его так с тобой обращаться. Если твой сеньор заботится о том, чтобы ты разбирался в землеустроении, риторике и кодексах – значит, он прочит тебе высокое место в этом вашем Ордене. Сам посуди: вместо того, чтобы, как положено оруженосцу, быть у сюзерена мальчиком на побегушках, ты торчишь в Лаконе, изучая кучу бесполезных для простого рыцаря вещей. И даже на войне этот твой Ирем, по твоим же собственным словам, выкраивает время, чтобы обучать тебя стратегии и тактике. Ты не задумывался, почему он это делает?.. Или ты можешь назвать других рыцарей, которые бы поступали точно так же?..

– Не могу, – признал «дан-Энрикс», вспомнив все, что ему приходилось наблюдать в столице, а потом и в лагере. Странное дело – до сих пор он никогда не думал, что Ирем обходится с ним как-то иначе, чем другие лорды – со своими слугами, а между тем мысль Астера была довольно очевидной. Крикс спросил себя, почему его собеседник сразу обратил внимание на то, что сам он не заметил за два с лишним года, и решил, что дело было в том, что Астеру не приходилось с утра до ночи быть объектом для язвительных насмешек коадъютора.

Ноги у южанина к этой минуте затекли уже настолько, что казались ему самому отлитыми из чугуна. Но спать «дан-Энриксу» больше не хотелось.

Антарец задумчиво наблюдал за ним, расслабленно сидя в той же самой позе, которая доставляла Риксу столько неудобств.

– Когда ты так решительно сказал, что хочешь пойти с нами, я подумал, что ты не желаешь возвращаться к своему сеньору оттого, что он был с тобой груб или жесток, – заметил он в конце концов. – Таких историй – пруд пруди, и это меня не удивило бы. Но получается, что тебе, наоборот, на редкость повезло. Так за каким же Хеггом ты решил к нам присоединиться?

Крикс слегка пожал плечами.

– Из-за «Горностаев». Они перебили раненых из лазарета.

– «Горностаи» убивают всех, кто подвернется под руку. Причем тут ты?

«Дан-Энрикс» не хотел об этом говорить. Он предпочел бы больше никогда – ни в памяти, ни на словах, не возвращаться к той истории. Но Астер ждал ответа. Когда энониец все-таки заставил себя отозваться, ему показалось, что язык едва ворочается у него во рту.

– Я убил Бешеного принца. А потом трех человек казнили потому, что они взяли на себя мою вину.

– Нет, их казнили потому, что людям принца было нужно показательно кого-нибудь казнить. Ты что, до сих пор думаешь, что все это случилось по твоей вине?..

Крикс промолчал, упрямо отведя глаза. На месте Астера он тоже стал бы успокаивать другого человека, заверяя его в том, что тот совершенно ни при чем, но истинное положение вещей от этого не изменялось. Крикс считал, что не нуждается в фальшивых утешениях, а значит, говорить тут абсолютно не о чем. Но Астер явно полагал иначе.

– Мне кажется, я понимаю, в чем тут дело, – сказал он задумчиво. – А теперь послушай меня, мальчик: как бы тебе ни хотелось, чтобы это было так, в смерти этих людей нет никакой твоей вины.

– Хотелось?.. – не сумев сдержать досады, спросил Крикс, хотя пару секунд назад пообещал себе молчать, пока антарцу не наскучит говорить на эту тему.

– Разумеется. Тебе очень хотелось бы взвалить на себя всю ответственность за их судьбу, поскольку это позволяет тебе верить, что ты мог бы что-то сделать. Всякая война страшна именно тем, что люди чувствуют себя песчинками, попавшими в каменный ворот, и от их усилий, в сущности, зависит так же мало, как от тех песчинок. Чаще всего мы не можем даже защитить своих любимых и друзей. Мне много раз случалось замечать, что некоторые в подобных ситуациях взывают к помощи Создателя и Всеблагих, а некоторые, как ты, предпочитают думать, что их сил вполне достаточно, чтобы изменить ход событий. Обвинять себя – не слишком-то приятно, но все же приятнее, чем расписаться в собственном бессилии. Разве не так?..