Текст книги "Сталь и Золото. Книга 2. Смерть и Солнце. Том 2"

Глава XIX

Стражник был обычным кряжистым мужчиной средних лет, но сидевшему на корточках мальчишке он казался высоким, словно колокольня. Сейчас он стоял спиной к Тиренну, держа снятый шлем на сгибе локтя. Кожаный подшлемник был похож на детский чепчик вроде того, который раньше надевали на Арри, и Тиренн беззвучно прыснул. Подышал на мерзнущие пальцы, терпеливо выжидая, когда стражник обернется. Тот не заставил себя долго ждать, и Тиренн увидел длинный шрам, наполовину скрытый бородой, и нос с заметной горбинкой. «Ага, Орлиный клюв», – определил Тиренн и с облегчением вздохнул. Мальчишки в Шатровом городе придумывали стражникам разные прозвища – в зависимости от того, чем больше всего выделялся тот или другой дозорный. Орлиный клюв, как следовало из самого прозвища, был мужиком не вредным. Совершенно не таким, как дежуривший вчера на этом самом месте Кошкодав или его дружок Чирей. Тех двух Тиренн терпеть не мог, а вот Орлиный клюв ему, скорее, нравился. Однажды Тиренн собственными глазами видел, как тот потихоньку сунул какой-то замызганной девчонке кусок хлеба из собственной пайки. Разумеется, стражник у Северных ворот голодным не останется. Парни из их казармы даже и теперь, в разгар войны и голода, выглядели так, как будто все еще продолжалось сытое довоенное время. Но все равно, попробуй-ка постой полдня на холоде, ни разу не перекусив.

Тиренн давно заметил, что сытым и хорошо одетым стражникам не слишком-то уютно постоянно находиться среди изголодавшихся, плохо одетых чужаков. Но реагировали они на это по-разному. Одни, как Кошкодав, как будто отделяли себя от беженцев невидимой стеной, другие иногда пытались проявить сочувствие.

Узнав, кто стоит на часах на этот раз, Тиренн поднялся на ноги и, выбравшись из своего укрытия, прошел мимо дозорного, независимо сунув руки в карманы.

Прятаться ему пришлось из-за того, что Тен два дня назад поспорил с местной мелюзгой, что сможет зарядить снежком в блестящий шлем Чирья. Ну, смочь-то он, положим, смог, зато потом насилу унес ноги от взбесившегося стражника. Теперь Тиренну приходилось отдуваться за лихачество старшего братца. Чирей не станет разбираться, кто есть кто. Если наткнется на кого-нибудь из Близнецов, пиши пропало.

В городе вообще мало кто знал, что их двое. Полуразвалившиеся опорки, заменявшие Тиренну башками, с некоторых пор остались их единственной обувью, и близнецы носили их по очереди. Тот, кто оставался босиком, сидел дома, пока второй исследовал окрестности. Ходить повсюду в одиночку было очень непривычно. Тиренн часто думал, что он ощущал бы себя менее стесненным, если бы вместо двух глаз у него остался бы один. Мама, напротив, была рада, что хотя бы один из Близнецов все время находится при ней и может присмотреть за Арри. С точки зрения Тиренна, младший братец был истинным наказанием. То порывается куда-то лезть, то ноет, требуя еды (а где ее возьмешь?), то падает на ровном месте и закатывает рев.

Гораздо веселее и приятнее было ходить к Северным воротам. Там можно было посмотреть на прибывающих в город беженцев, сбегать по поручению кого-нибудь из стражников, чтобы получить в награду пару медек, а самое лучшее – улучить момент и что-нибудь стянуть. Почти каждый мальчишка из Шатрового города со временем начинал подворовывать: кто-то – по мелочи, а кто-то, набив руку и набравшись наглости, – вполне всерьез. Сперва Тиренна это поражало, но еды и дров все так же не хватало, и его предубеждение против воровства таяло с каждым днем. Прошла всего пара недель после их приезда в Адель, когда он принялся за это дело сам. Ничего трудного в подобных кражах не было. Тиренну как-то удалось украсть из караулки чей-то теплый плащ, висящий возле входа на крюке, а после этого продать его старьевщику за двадцать медек, а Тен свистнул у какого-то богатого раззявы кошелек, который этот недоумок положил на стол в трактире. В кошельке обнаружилось серебро, почти целый динэр. На эти деньги они с Теном целую неделю покупали муку, пшено и сушеный горох, а потом незаметно добавляли их к запасам Филы. Мама только удивлялась – по ее подсчетам, еда должна была кончиться гораздо раньше.

Самым хлебным временем для отиравшихся возле ворот мальчишек было утро, когда в город потоком устремлялись люди, подгадавшие момент прибытия в Адель как раз к открытию ворот. Как правило, Тиренн оказывался у ворот одним из первых. Но сегодня его задержали, и – что самое обидное – из-за полнейшей ерунды. Мама поймала его за рукав как раз тогда, когда он собирался улизнуть из дома Белл, и поручила ему натаскать воды из ближнего колодца, находившегося за две улицы от них.

К колодцу он поплелся безо всякого энтузиазма. Если бы у них еще осталось, что варить, имело бы смысл торопиться, но последние несколько дней питались они только той едой, которую приезжим раздавали по приказу Императора. А это означало, что вода понадобилась для какой-то другой цели. Не иначе – для того, чтобы согреть ее и заставить их с Теном вымыться. Дурацкая затея. Ни один мальчишка в городе не моется, и ничего, а они будут ходить чистыми, словно какие-то паршивые аристократы. К тому же Белл опять начнет вопить, что они тратят слишком много дров, и плата от дан-Энрикса не окупает тех расходов, которые она вынуждена каждый день нести по их вине.

И ради этого он упустил возможность раздобыть для них еды!..

Орлиный клюв без интереса покосился на Тиренна. Он скучал. День близился к полудню, а в такое время в город почти никто не въезжает – разве что какой-нибудь охотник с волчьей шкурой. Волков в эту зиму расплодилось столько, что столичный магистрат назначил выплату за каждого убитого.

Заметно оживился стражник лишь тогда, когда у караулки появился новый человек – смуглый и темноволосый парень лет шестнадцати. На плечах южанина болтался темно-синий плащ, тяжелый край которого приподнимали ножны длинного меча. Увидев, как почтительно приветствовал его Орлиный Клюв, Тиренн завистливо вздохнул. Будь парень новобранцем из его дозора, тот же самый Клюв гонял бы его почем зря, да еще и отвешивал мальчишке подзатыльники, но Орден – это, разумеется, совсем другое дело. А этот южанин еще и держался так, как будто был, по меньшей мере, принцепсом столичной гвардии.

«Неужели в самом деле рыцарь? – с завистью подумал Тиренн. – Да нет, куда ему! Просто выделывается…»

Он незаметно подошел поближе, надеясь узнать что-нибудь интересное – такое, чем позднее можно будет похвалиться перед Теном. Стражник говорил:

– …Одежду, одеяла и дрова доставят вечером. Мешки с крупой, муку и масло – завтра утром. Даже если меня здесь не будет, мои ребята проследят, чтобы поставки продолжались аккуратно. Эти торгаши – изрядное жулье, но я уж позабочусь, чтобы ни одного асса не пропало даром.

Парень слушал и кивал. Свой доминантский плащ он снял и перекинул его через руку, так что стало видно, что на перевязи у него висит потертый кошелек с простыми металлическими кольцами вместо завязок. Несмотря на внешнюю непрезентабельность, кошель был толстым и казался соблазнительно увесистым.

Сдернуть бы его и смыться, промелькнуло в голове Тиренна. И пускай «гвардеец» попытается догнать грабителя, если сумеет.

От такой простой и дерзкой мысли сердце тут же застучало чаще. Денег в толстом кошельке должно быть столько, что они избавятся от воплей Белл, как минимум, на весь следующий месяц. Матери он, конечно, ничего не скажет, только Тену. А потом они вместе придумают, как раздобыть еды, не вызывая подозрений. Этот план с каждой секундой нравился ему все больше.

Правда, когда незнакомец повернулся в его сторону, энтузиазма у Тиренна поубавилось. Через весь лоб южанина тянулся длинный шрам, а на щеке виднелся след от старого ожога – словом, вид у энонийца был достаточно внушительным. Чем Хегг не шутит – может, он и в самом деле рыцарь.

Рассматривая энонийца, Тиренн совершенно позабыл об осторожности, и тот его заметил. Взгляд холодных, с волчьей прозеленью глаз южанина на несколько мгновений задержался на Тиренне, и тому внезапно показалось, что гвардеец догадался о его идее с кошельком. Тен наверняка сказал бы, что он просто струсил. И добавил бы, что братцу давно следует освоиться. Еда сама в карман не прыгает, и тот, кто хочет ее раздобыть, должен быть постоянно готов к риску. Сам-то Тен «освоился» на редкость хорошо. Тиренну иногда казалось, что дай брату волю – и он уже примкнул бы к настоящим, взрослым «сумеречникам». А может быть, его просто сильнее раздражали постоянные придирки Белл и вечное нытье выклянчивающего добавку Арри.

Молодой гвардеец распрощался с Клювом и пошел дальше по своим делам – но не по улице, а по самому краю Старой рыночной площади, которую теперь обычно называли Шатровым городом. Сердце у Тиренна подскочило. Вряд ли энониец знал Шатровый город так же хорошо, как знал его Тиренн. Среди костров, мусорных куч и жавшихся одна к другой лачуг, напоминающих кусок пчелиных сот, случайный человек мог заплутать, как в настоящем лабиринте. Во всем городе едва ли можно было найти место, более удобное для совершения задуманной Тиренном кражи. Значит, так тому и быть.

Тиренн тихонько шел за юношей, пока они не отошли достаточно далеко от Северных ворот и стражи, которую энониец мог позвать на помощь.

Сердце у Тиренна гулко бухало о ребра, в горле пересохло так, что пришлось сунуть в рот отломанную с крыши одной из лачуг сосульку. Сорвать с человека кошелек – это совсем не то же самое, что умыкнуть забытый в караулке плащ. Что будет, если энониец схватит его за руку?.. И что случится, если мать и Белл узнают, что он сделал? Возможно, Белл воспользуется этим, как предлогом, чтобы раз и навсегда от них избавиться. И тогда они все окажутся на улице…

Тиренн понял, что, если еще чуть-чуть подумает, то уже никогда не наберется смелости, чтобы осуществить задуманное. И рванул вперед. Сама кража заняла у него до смешного мало времени – гораздо меньше, чем предшествующие ей колебания. Он помнил только, что налетел на энонийца сзади и дернул кошель с такой силой, что чуть было не упал, когда завязки лопнули. А потом бросился бежать. Столичные воры, привыкшие срезать кошельки бритвенно-острым лезвием и растворяться в толпе раньше, чем их жертва что-нибудь почувствует, надорвали бы животы, если бы могли это увидеть. Но самому Тиренну было не до смеха. Он не знал, преследует ли его энониец – да и не особенно задумывался о таких вещах. Просто бежал вперед, пока в боку не закололо, а ноги не налились свинцом – и лишь тогда позволил себе обернуться. Погони не было, что и не удивительно, поскольку во время своего панического бегства он столько раз нырял в какой-нибудь проулок или подворотню, что уже и сам не очень понимал, где именно находится. Но главное – кошель был у него в руках. Тиренн осмотрелся по сторонам, чтобы удостовериться, что никто не отнимет у него так тяжело доставшийся ему трофей, и развязал тесемки кошелька. Пальцы у него все еще дрожали от недавно пережитого волнения.

Увы – ни золота, ни серебра в тяжелом кошельке не оказалось – только запечатанные воском пузырьки из темного стекла, клочок пергамента и несколько медных монет. Поняв, что он чуть не попался из-за такой чепухи, Тиренн едва не взвыл. С досады он готов был выбросить свою добычу в первую попавшуюся канаву, но потом подумал, что будет разумнее ее сберечь. Вдруг эти пузырьки стоят каких-то денег? Тиренн плохо представлял, что кто-нибудь польстится на такую ерунду теперь, когда почти никто в столице не ест досыта, но все-таки – чем Хегг не шутит… Надо показать их тому же старьевщику, которому он сбыл украденный из караулки плащ.

Тиренн попробовал представить, что скажет о постигшей его неудаче Тен, и тяжело вздохнул. Брат, может быть, и посочувствует ему, но потом будет потешаться и припоминать ему эту историю несколько месяцев. А ведь сам Тен на его месте поступил бы точно так же – но об этом он, конечно же, не вспомнит. Предпочтет сосредоточиться на том, что братец снова оказался в дураках.

– Как вы смотрите на то, чтобы поехать со мной в город? – спросил Валларикс, не отрываясь от своих бумаг.

– Почту за честь, милорд. А могу я узнать, куда мы едем? – спросил Аденор, всерьез опасаясь, что Валларикс снова вознамерился отправиться в Шатровый город… словно в том, чтобы торчать на холоде среди всех этих оборванцев, в самом деле было что-то увлекательное.

– Мастер Ольверт пригласил меня на верфи, посмотреть на «Этельрикса» с «Бальдрианом».

– Ничего себе названия для кораблей, – хмыкнул лорд Аденор. – Два человека, едва не поубивавшие друг друга!

Валларикс только улыбнулся. Впрочем, Аденор возражал не очень-то всерьез. Если верить летописям, Этельрикс и его оруженосец были лучшими друзьями, пока их не разделила любовь к одной женщине. Которая, видите ли, не могла окончательно решить, кто же из них двоих ей нужен… Не удивительно, что ее муж и Бальдриан стали врагами. Но в конце этой истории Бальдриан все-таки предпочел пожертвовать собой, чтобы спасти бывшего сюзерена. Ральгерду это даже в детстве представлялось форменным идиотизмом, но сентиментальным людям повесть нравилась. Помнится, Крикс тоже когда-то попросил в себе в подарок эту книгу, хотя мог бы выбрать что-то более полезное.

Видя, что император не настроен ввязываться в спор, лорд Аденор вздохнул, теребя свою золотую цепь. Взглянуть на корабли мастера Ольверта – это гораздо лучше, чем часами наблюдать за плебсом, выстроившимся в длинную очередь за дармовой едой. В последний раз Ральгерд едва не окочурился от холода и скуки, а король все продолжал беседовать с дозорными и даже кое с кем из беженцев, упорно игнорируя все его осторожные намеки, что пора бы возвратиться во дворец.

В принципе, Аденор не ставил себе цели усидеть одновременно на двух стульях, угождая и Валлариксу, и его главным политическим противникам в Совете. Но пока он прилагал усилия к тому, чтобы заново укрепиться при дворе, неожиданно для самого себя он завоевал симпатию правителя, а дальше… дальше у Ральгерда попросту не оставалось выбора. Валларикс, безусловно, был довольно необычным королем. Но даже самым необычным королям не говорят то, что думают. А уж тем более – им не отказывают.

Император так ушел в работу, что, казалось, совершенно позабыл о его существовании.

– Может быть, мне уйти, милорд?.. – осведомился Аденор.

– Лучше побудьте здесь, пока я не закончу, – сказал Валларикс, придвигая к себе чистый лист пергамента. Лорд Аденор отметил, что массивное кольцо с печатью, которое он привык видеть на безымянном пальце императора, теперь было надето на указательный. Похоже, Валларикс похудел так, что перстень начал попросту соскальзывать у него с пальца. Ральгерд поспешно отвел взгляд, как будто бы увидел нечто не вполне приличное. Валларикс всегда отличался странными понятиями о том, что подобает королю, но эта его последняя причуда была настоящей дикостью.

Осведомители Ральгерда Аденора доносили, что Валларикс по какой-то, одному ему ведомой причине отказался от услуг дворцовых поваров и все эти недели ест ничуть не лучше, чем оборванцы в Шатровом городе. И Аденор без всяких доглядчиков мог убедиться, что в покоях императора почти не топят. Результаты были налицо: как в переносном, так и в самом прямом смысле. На последнем заседании совета Аденор отметил, что правитель теперь двигается экономно, почти вяло, как человек, который старается беречь силы. Своей бледностью и заострившимися чертами лица Валларикс резко отличался от присутствовавших в том же зале членов Круга лордов – румяных, полных сил и выглядевших до неприличия здоровыми.

Ральгерду вспомнился недавняя беседа в доме Филомера Финн-Флаэна. По виду это был обыкновенный ужин, а по сути – встреча заговорщиков.

– Мы уже с неделю распускаем слухи, что пока хлеб дорожает, во дворце Валларикса пируют, – сказал лорд Дарнторн.

– Если убрать из этих слухов имя Валларикса, то получится чистая правда, – саркастически заметил Аденор, изящно вытирая о салфетку пальцы, перепачканные в кисло-сладком соусе. Повар у Финн-Флаэна был превосходный, так что фаршированная орехами и черносливом утка удалась как нельзя лучше.

– Общее недовольство налицо. Можно не сомневаться в том, что слухи упадут на подготовленную почву, – продолжал глава Совета, сделав вид, что не услышал реплику Ральгерда Аденора. – Мы должны объяснить горожанам, что правитель развлекается и устраивает во дворце приемы для своих сторонников, пока все остальные голодают. Пусть считают, что казна дан-Энриксов полна, просто король не хочет содержать Шатровый город за свой счет. Верные мне люди уже работают над этим, раззадоривая недовольных на торговых площадях.

Лорд Аденор задумчиво смотрел на Бейнора Дарнторна. План был, в принципе, хорош. Нынешний голод мог сыграть на руку заговорщикам, и было бы, по меньшей мере, глупо не воспользоваться этим случаем. Однако…

– Я боюсь, как бы это не обернулось против нас самих, – заметил Аденор. – Вы полагаете, что доведенные до крайности люди станут осаждать дворец, но с той же вероятностью они могут начать громить наши дома и мародерствовать на наших складах.

– Это же просто толпа суконщиков и пекарей, Ральгерд! Только не говорите, что вы их боитесь, – рассмеялся Филомер, накладывая себе на тарелку зелень и паштет. – Если они даже забудутся, наши вассалы быстро приведут их в чувство. Один рыцарь стоит сотни этих лавочников.

Ральгерду пришлось сделать над собой усилие, чтобы удержаться от презрительной улыбки.

По счастью, лорд Дарнторн вмешался, не позволив Филомеру продолжить свои разглагольствования и тем самым подвергнуть самообладание Аденора новым испытаниям.

– Лорд Аденор не так уж и не прав, – сказал Дарнторн. – Мы примем меры, чтобы этого не произошло. Как только возмущение достигнет пика, мы явимся, как общие спасители, и дадим людям то, чего они тщетно ожидали от Валларикса. Как полагаете, кто после этого станет единственной реальной властью в этом городе?..

На это возразить, пожалуй, было нечего.

– Я вижу, вы расчетливый политик, – улыбнулся Аденор. – Я с вами, лорд Дарнторн.

Оставшийся без кошелька «дан-Энрикс» возвратился к Северным воротам.

– Браэнн, ты, случайно, не заметил тут темноволосого мальчишку? – спросил он у стражника. – Он торчал возле ворот, пока мы разговаривали. Такой щуплый, остроскулый и вдобавок черноглазый, как такиец.

– Этот? Да он постоянно тут торчит, – ответил стражник. – А что?

– Он меня обокрал, – признался энониец неохотно. Десятник вскинул бровь, как будто хотел сказать: «А я ведь тебе говорил, что тут Шатровый город, а не императорский дворец!»

Спасибо, что хоть вслух он произнес совсем другое.

– Как это случилось?

Крикс поморщился. Вот интересно – каждый ли человек, которого ограбили, все время чувствует себя непоправимым дураком, или это касается только его?

– Да как… сорвал кошель и бросился бежать.

– И много денег было в этом кошельке?

– Откуда? Ты же знаешь, где теперь все мои деньги, – не сдержался Крикс. Десятник отвел взгляд, а энонийцу сделалось неловко, что он поднял эту тему. – Зато в этом кошельке лежали мои вещи. Я хотел бы их вернуть. Ты сможешь мне помочь?..

Несколько дней назад Саккронис попросил раздобыть для него хотя бы пару пузырьков цветных чернил, поскольку их запас в Книгохранилище почти закончился, и Крикс с большим трудом смог выпросить их у Галларна. А теперь они пропали – вместе с горстью медяков, точильным камнем и еще какой-то ерундой, которую он носил в кошеле. Мальчишка, который его обворовал, должно быть, соблазнился внешним видом кошелька – со стороны могло показаться, что он доверху набит монетами. Можно представить, какое жестокое разочарование должно было постигнуть мелкого воришку, когда он повнимательнее рассмотрел свою добычу… Но такая мысль не слишком утешала Крикса. Он не пожалел бы нескольких десятков ассов, чтобы архивариус все-таки получил то, о чем просил, но увы – теперь у него не осталось ни чернил, ни денег.

Шатровый город появился в столице в конце осени, а к наступлению Эйслита так разросся, что заполнил собой всю Старую площадь. Теперь на месте торговых рядов выросла куча хижин, вокруг которых, точно муравьи, сновали люди. Стариков и семьи с детьми младше семи лет старались размещать в домах столичных жителей, которым казна выплачивала компенсацию, но беженцев было гораздо больше, чем людей, готовых их принять. «Серым плащам», дежурившим в Шатровом городе, все время приходилось вмешиваться в ссоры, вспыхивающие при раздаче пищи или дров.

В минуту откровенности десятник Браэнн как-то раз сказал «дан-Энриксу», что ему тошно постоянно находиться среди мерзнущих и голодающих людей в своем дублете из вареной кожи и отличном шерстяном плаще – и Крикс его отлично понял. Когда он бывал в Шатровом городе, то тоже всякий раз испытывал нечто вроде угрызений совести из-за того, что сам он хорошо одет и не испытывает голода. Крикс помнил, как сэр Ирем послал к фэйрам городских старшин, пришедших к нему с предложением урезать рацион в казармах. «Мне не нужны стражники, которые будут шататься от недоедания и вместо исполнения своих прямых обязанностей думать, как бы набить брюхо», – заявил он посетителям, явно не думая о деликатности. Так что даже теперь, когда ростовщики взвинтили цены на муку и мясо до заоблачных высот, в городской страже не испытывали недостатка ни в первом, ни во втором.

Не удивительно, что беженцы и даже обычные горожане иногда смотрели на хранителей порядка с плохо скрытой злостью, а «дан-Энрикс» чувствовал себя примерно так же, как в то время, когда они с Лесным братством пытались добыть еду в антарских деревнях.

Тогда-то он и вспомнил об оставшихся у него полумесяцах. Первым, с кем он поделился этой мыслью, был все тот же Браэнн. Энониец знал десятника с тех пор, как стал оруженосцем Ирема, но раньше Криксу никогда не приходило в голову, что они могут стать друзьями – хотя бы потому, что стражник был, по меньшей мере, лет на двадцать старше его самого. Однако теперь они стали больше, чем друзьями: у них появилось одно дело, и одновременно – тайна, которую следовало скрывать от окружающих. В особенности от людей вроде десятника Сорена. Браэнн, посмеиваясь, говорил, что местные мальчишки называют Сорена «Кошкодавом» и при случае кидаются в него снежками. «Жаль, что не навозом», – подумал тогда «дан-Энрикс». Люди вроде Кошкодава никогда не станут тратить деньги на продукты и дрова для беженцев – разве что на этом деле можно будет хорошенько нагреть руки.

К сожалению, лорд Ирем тоже отнесся к замыслу «дан-Энрикса» скептически.

– В этом лагере – несколько тысяч человек, – напомнил он южанину, не отрываясь от докладов преторов, которые просматривал в этот момент. – Как ты сам думаешь, на сколько хватит твоих денег? На неделю? Может быть, даже на две?..

– На пару месяцев, судя по нашему расчету, – возразил «дан-Энрикс».

Коадъютор тяжело вздохнул.

– Можете утопить этот расчет в отхожей яме. Вместе с тем, кто его делал. Как только по городу распространится слух о том, что где-то можно получить одежду и хорошую еду, туда валом повалят люди. Знаешь, почему сейчас в Шатровом городе насколько скудный рацион?.. Даже не потому, что мы не можем раздавать нуждающимся хлеб вместо мучного киселя, а потому, что если мы это сделаем, толпа желающих вырастет так, что склады опустеют за неделю. А потом, когда нам станет нечем их кормить, они поднимут нас на вилы.

– Браэнн проследит, чтобы одежда и дрова достались тем, кто больше в них нуждается, – сказал «дан-Энрикс». На сей раз сэр Ирем все же соизволил поднять взгляд.

– Так, значит, ты договорился с Браэнном?.. Тогда, пожалуй, из твоей затеи может что-то получиться. Он надежный человек. Но все равно, это не более чем капля в море. Я уже не говорю о том, что очень глупо было не оставить себе даже части этих денег. Ты ведь не какой-нибудь Фессельд, чтобы швыряться лунами направо и налево. У тебя ничего больше нет. Когда закончится война, ты будешь нищим.

– Я, во всяком случае, не голодаю и живу в тепле, – возразил Крикс. Именно эта мысль лишила его всякой возможности пойти на попятный в тот момент, когда он отдавал десятнику кошель.

– Прелестно, – в голосе мессера Ирема послышался плохо скрываемый сарказм. – Наверное, это у вас в крови, как непереносимость к магии… Тебе осталось только перестать нормально есть и запретить топить у себя в спальне.

– Что? – растерянно переспросил южанин.

– Неважно, – отмахнулся рыцарь. – Ты очень меня обяжешь, если помолчишь хотя бы несколько минут. Я никак не могу сосредоточиться.

Крикс понял, что ждать какого-то содействия от коадъютора бессмысленно. Правда, рыцарь ему ничего не запрещал, но сразу дал понять, что из затеи энонийца ничего не выйдет. С того дня они больше не возвращались к обсуждению этого дела.

В общем, как-то само собой получилось, что рассчитывать придется только на себя и Браэнна. Впрочем, десятник, судя по всему, был не в обиде.

– Ты мог бы помочь мне найти мальчишку? – спросил Крикс.

Стражник пожал плечами.

– Я попробую, само собой… Но если парень не дурак, к воротам он сейчас не сунется. И даже если ты его поймаешь, я бы не рассчитывал на то, что твои вещи еще будут у него. Он их, наверняка, продаст.

– М-мда. Похоже, дело дрянь. Ты вообще о нем что-нибудь знаешь?

– Думаешь, мне делать больше нечего, кроме как присматривать за всякой мелюзгой?.. Хотя… Я вспомнил. Их на самом деле двое.

– Кого двое? – удивился Крикс.

– Мальчишек. Они близнецы. Очень похожи друг на друга, я даже не сразу понял. Один из них – не знаю, этот или его брат – однажды бегал к Разделительной стене по моему поручению, а когда он вернулся, я велел дать ему миску супа в караулке. Так вот, у него был подбитый глаз. А у второго, который пришел на следующий день, синяков не было. Но если бы не тот фингал, то я бы ничего не понял.

– Близнецы – это уже что-то. Если расспросить людей…

Десятник хмыкнул.

– А как ты поймешь, какому из двоих отрывать голову за воровство?

– Как-нибудь разберусь, – серьезно сказал Крикс. – В крайнем случае, оторву головы обоим.

…Раньше «дан-Энрикс» полагал, что близнецов в столице не так много – и все же они дважды ошиблись, прежде чем кто-то сказал им о семье, которую взяла к себе суконщица Мерайя Белл. Ее дом и примыкающая к нему мастерская находились на пересечении Штормовой и Винной улицы. Снаружи он казался бедным и обшарпанным, хотя подклеть, в которую они вошли, показалась Криксу неожиданно уютной. Входная дверь была не заперта, так что стучать им не пришлось.

На этот раз удача была несомненной. Сидевший у облезлого стола мальчишка был как две капли воды похож на того, который обокрал «дан-Энрикса». Но на вошедших он взглянул без всякого смущения, разве что с некоторым любопытством, из чего южанин заключил, что кошелек украл не он.

– Вам нужна Белл? – спросил мальчик Браэнна и его спутника, глядя на них обоих из-под темных спутанных волос. – Она ушла. Вернется только к вечеру.

Десятник посмотрел на Крикса, и тот чуть заметно кивнул головой.

– Нам нужен ты, – возразил Браэнн. – Ты сегодня выходил из дома?

– Не-а. А в чем дело? – парень явно насторожился, но держался он самоуверенно, почти развязно.

Браэнн пропустил его вопрос мимо ушей.

– Есть в этом доме кто-нибудь из взрослых? – хмуро спросил он.

– А вы-то сами кто такие? И почему я должен с вами говорить?

Браэнн побагровел, но Крикс предупреждающе поднял ладонь.

– Он прав. Нам следует представиться.

– Я ему сейчас так представлюсь!.. Плащ из караулки, надо думать, тоже кто-нибудь из них упер.

Крикс сделал вид, что он не слышит слов десятника, и пояснил мальчишке:

– Это – Браэнн Ниру, стражник с Северной стены, а я – Крикс из Энмерри, оруженосец лорда Ирема.

Парень уставился на него так, как будто он назвался Энриксом из Леда.

– Теперь, когда ты знаешь, кто мы, ты не будешь возражать, если мы подождем твоего брата здесь? – спросил «дан-Энрикс». Мальчик сглотнул, как будто пытался проглотить застрявший в горле ком.

– Не буду. А что он вам сделал?

– Почему ты думаешь, что он что-нибудь сделал?.. – рассмеялся Крикс.

– Иначе вы бы не пришли, – резонно заявил мальчишка. – Так что? Он у вас что-нибудь украл? Он все вернет, не бойтесь. Только ничего не говорите Белл.

– Белл – ваша родственница?

– Нет, она хозяйка дома. Она постоянно пилит мать за то, что мы тратим слишком много воды и дров, и едим тоже слишком много.

Успевший поостыть десятник после этих слов мрачно поскреб темную бороду и отвернулся. А «дан-Энрикс» продолжал свои расспросы.

– И что, давно вы тут живете?

– Пару месяцев. С тех пор, как переехали в столицу.

– А где жили раньше?

– В Чернолесье. Мы сначала думали податься в крепость Четырех дубов, но там отбоя нет от голодающих. Нам говорили, что в столице можно получить крышу над головой и даже хлеб. Но мама не хотела уезжать из Энмерри, пока никто не узнает, что случилось с Вали. А потом семья, которая пустила нас к себе, сказала, что мы не должны у них задерживаться, и тогда мы все-таки уехали… а потом оказались здесь.

Крикс облизнул сухие губы. Вали… крепость Четырех Дубов. И близнецы. Не может быть.

– Кто такой этот Вали?

– Наш с Тиренном старший брат, – пожал плечами паренек. – Раньше он служил дозорным в Энмерри, а потом дезертировал. Мы слышали, теперь он присоединился к каким-то наемникам, а попросту – грабителям в Приречье.

– Я смотрю, ты говоришь о нем без всякой теплоты.

– Он сволочь, – мрачно сказал Тен. – Мама столько плакала… Она же понимает, что его повесят, если смогут изловить.

– Понятно. Значит, у тебя два брата – Вали и Тиренн?

– И еще Арри, – добавил мальчишка, явно озадаченный, но вместе с тем польщенный интересом собеседника. – Но Арри еще совсем мелкий, а Тиренн младше меня на полчаса. Мама все время говорит, что я должен о нем заботиться, раз уж я старший. Но иногда мы меняемся, чтобы он тоже побыл старшим – все равно она нас постоянно путает… Ах, да! Совсем забыл про Безымянного.

– Кто это – Безымянный? – тихо спросил энониец.

– Ну, вообще-то он тоже наш брат. Только приемный. Отец жутко злился, когда мама его вспоминала. Думаю, это из-за того, что Безымянный убежал из дома.

Энониец обернулся к Браэнну.

– Думаю, теперь ты можешь вернуться на свой пост. Дом мы нашли, а остальное я уж как-нибудь улажу.

– Ты уверен? Мне совсем не трудно подождать вместе с тобой.

– Уверен, Браэнн, – совершенно искренне ответил Крикс.

Когда стражник вышел, Тен с облегчением вздохнул. Почему-то он не сомневался, что с его спутником договориться будет проще.