Текст книги "Золото"

– Я выскользну через заднюю дверь.

Ненет выходит вперед.

– Я прослежу, чтобы путь был свободен, Льяри.

Не успеваю я ответить, как она испаряется из комнаты, и за ней раздается звук закрывающейся двери.

– Вы понаблюдаете за полем? На всякий случай… – Я замолкаю на полуслове.

– Если кто-нибудь явится, мы об этом узнаем, – заверяет меня Турсил.

– Будем держать ухо востро. Отправьте весточку, когда доберетесь до следующего пункта, и мы сообщим вам вести.

Я с облегчением вздыхаю.

– Спасибо.

– И помните, что за пределами Гейзела не везде вам повстречаются лоялисты. Это и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что так вас мало кто узнает. Но плохо, потому как…

– У меня не будет союзников, – заканчиваю я за него.

Он мрачно кивает.

– А вы уверены в своем решении? – с тревогой спрашивает Эстелия.

– Уверена.

Ее янтарные глаза наполняются слезами, а потом она бросается ко мне и заключает в объятия. На миг я замираю, но все же заставляю себя расслабиться и обнять ее.

– Леди Аурен, для меня было честью повстречаться с вами, – шепчет она мне в волосы. – Я очень благодарна богиням, которые привели вас к нам. – Я обнимаю ее в ответ, и тогда она отстраняется, вытирая глаза рукой. – Не уходите, пока я не соберу вам немного еды в дорогу, – быстро говорит она и спешит в кладовую.

Турсил тоже подходит ко мне с мрачным лицом.

– Мы можем выгадать вам время.

Я качаю головой.

– Нет. Вы и так уже много для меня сделали.

Он смотрит на меня так, словно не удивлен моим ответом, а затем лезет в карман и достает карманные часы. Серебряные часы с символом в виде птицы со сломанными крыльями.

– Сохраните их, – говорит он, протянув мне часы. – И помните: где бы вы ни были, есть те, кто всегда вас поддержат.

От чувств у меня перехватывает дыхание, и я провожу большим пальцем по украшению.

– Не знаю, что и сказать.

– Вам никогда и не было необходимости говорить, – с улыбкой говорит он. – Одно ваше присутствие здесь все изменит. Я это чувствую.

Эстелия возвращается и со слезами на глазах сует мне в руки полную сумку.

– Возьмите ее.

Я беру ее в руки и накидываю на плечо ремешок.

– Это уже слишком.

Она прищуривается и строго грозит мне пальцем.

– Этого едва ли хватит.

– Мешок почти одного веса со мной.

– Не спорьте, – говорит Турсил, поцеловав Эстелию в макушку. – Вам ее не победить.

Покачав головой, я улыбаюсь и кладу часы в карман платья, решив в обмен тоже им кое-что оставить.

– Спасибо вам обоим, – говорю я и незаметно вкладываю все пять камней из чистого золота в руку Турсила. Он поднимает брови, но, встретив мой многозначительный взгляд, молча убирает их в карман.

– Возвращайтесь сюда в любое время, слышите? – Эстелия снова вытирает слезы. – У нас вы всегда найдете пристанище, пока не обретете опору.

– Благодаря вам моя опора тверда как никогда, – говорю я, подняв зажившую ногу.

По щеке Эстелии катится еще одна слеза, и Турсил обнимает ее за талию, прижимая к себе.

– Берегите себя, миледи.

– Не волнуйтесь за меня. Я крепче, чем кажусь.

Он кивает.

– В этом я ни капли не сомневаюсь.

И я наконец-то тоже.

Глава 16

Слейд

Я сижу в темноте и смотрю.

Через открытое окно сюда проникает лунный свет. В этом здании много окон без стекол, арок без дверей. Ни единой преграды с внешним миром, ведь этому замку нужно каждое дуновение воздуха, которое способен восполнить сухой бриз.

Ночь ясна, небо усыпано звездами, как лицо – веснушками. Но у лежащего в постели человека их нет. На ее коже ни единого пятнышка. Да и кожи-то особо не видно – ее почти полностью скрывает скромное платье, в котором наверняка душно спать.

Интересно, не потому ли она просыпается? Не из-за удушающей ли жары ворочается и приходит в себя? Или, быть может, инстинктивно она понимает, что за ее сном наблюдает злодей.

Знает, что к ней пожаловала смерть.

Каковы бы ни были причины, королева Изольта резко садится в кровати и прижимает к груди руку. Ее голова покрыта простой серой шапочкой, которая завязана под подбородком.

Сначала она меня не видит. Луч лунного света не достигает меня, а ее глаза пока не привыкли к темноте. Но стоит ее взгляду наконец упасть на мою затемненную фигуру, сидящую на ее жестком деревянном стуле, как Изольта издает пронзительный крик, который может посоперничать с цикадами.

Я встаю в ответ на ее приветствие. Она резко отодвигается и уже кричит во все горло.

– Можешь шуметь, сколько хочешь. Никто не придет.

Ее крик резко обрывается, а тело трясется.

Когда я подхожу к ее кровати, она ударяется спиной о изголовье и широко раскрывает глаза. Шипы, торчащие из моих рук, изгибаются, а чешуя на моих щеках поблескивает в темноте.

– Т-ты командир Рип, – говорит она, придерживая руками простыню, как будто беспокоится о своем целомудрии.

– Ты разве не слышала? Я уже не командир, – тихо говорю я, опустив голову, а затем останавливаюсь в изножье ее кровати и поднимаю руки, показывая кровь. – Теперь у меня полностью развязаны руки.

Ее лицо искажается от ужаса, и я вижу, как она касается указательным пальцем большого и сжимает его. И в следующий миг наступает то, чего я так долго ждал. Она обрушивает на меня свою магию, как делала это на Слиянии.

Так же, видимо, она поступила и с Аурен.

Но ей неведомо, что я был сыном Разрушителя. Ей неведомо, что с тех пор, как прибыл в Орею, моя жизнь оказалась расколота надвое, а когда я разорвал мир пополам, то разорвал и себя самого. Смена обличий – физическое следствие того мгновения, когда отцовская сила схлестнулась с моей.

Впервые очутившись в Орее, я чувствовал себя разбитым. Я был в смятении. Пережил мучительный переход из одного обличия в другое, пока не научился себя сдерживать. Я не знал, какой облик принимать, и боролся с этим… пока не понял, что могу пользоваться обеими формами ради своей выгоды. Но это всегда сопровождалось болью. Так же, как тогда с гнилью, когда отец приказывал мне по несколько бесконечных часов пользоваться силой.

Сила Изольты, которой она насылала боль, на Слиянии была всего лишь помехой, и, возможно, отчасти это связано с гнилью, что течет по моим венам. Ведь что такое боль в сравнении со смертью?

Но сейчас? Сейчас я почти не ощущаю ее силы. Я даже не вздрагиваю. Потому что, когда Аурен так далеко от меня, я и так испытываю агонию. Сердце болит и неистово бьется в груди.

Увидев, что я не упал, трясясь всем телом, Изольта впадает в неистовство. Она пытается снова, снова и снова сжимать пальцы. Пытается раздавить меня, как букашку, и стереть в порошок мои внутренности.

– Не прекращай попыток, – бросаю я ей вызов. – Со мной это не сработает.

От ее лица отливает кровь, а рука опускается.

– Вставай.

Она дрожит так сильно, что запутывается в простынях, но все же ей удается выбраться из кровати.

– Иди.

Я понимаю, что она не желает поворачиваться ко мне спиной, но подчиняется. Изольта выходит из спальни и идет по коридору, выложенному плиткой. Однако, когда видит окровавленные тела двух своих стражников, грудой сваленных у стены, и лежащие на полу отрубленные головы, из нее снова вырывается крик.

– Т-ты убил их…

– Они мне мешали.

Она пошатывается, но я хватаю ее за подол и волоку за собой. Изольта обмякает в моих руках, поскальзываясь босыми ногами на лужах крови и оставляя за собой тонкую дорожку.

Она снова пытается применить ко мне силу, наслав боль. И снова я не откликаюсь на ее попытки.

– Да что тебе от меня нужно?! – кричит она.

Ее худощавое тело раскачивается, словно от нее остались лишь кожа да кости.

– Сколько раз ты применяла к ней силу? – спрашиваю я, проигнорировав ее вопрос.

– К кому?

Я сжимаю зубы, и мы заворачиваем за угол.

– К Аурен. Сколько раз ты применяла к ней силу боли?

Изольта начинает рыдать.

– Сколько?! – требую я ответа и ставлю ее на ноги, но она поскальзывается, оставив на полу еще больше красных следов.

– Раз! – кричит она. – Всего раз!

– В этом я сомневаюсь.

Она так сильно трясется, что у нее стучат зубы.

– К-куда мы идем?

Я не отвечаю на ее вопрос, а держу за ворот и толкаю вперед.

– Я увидел, как молятся Матроны Воздержанности и какому строгому расписанию ты заставляешь их подчиняться. Заставляешь монахинь находиться в храме до полуночи, где они сидят, прижавшись лбами к плитке, а потом встают и снова молятся до рассвета.

Она безуспешно пытается затормозить, но силы в ногах не осталось, чтобы сопротивляться мне.

– Хранители Сдержанности очень преданы своему делу, – бормочет она.

Я хмыкаю:

– А ты тем временем крепко спала в своей постельке.

Ее плечи напряжены, хотя, возможно, причина тому – третий по счету обезглавленный стражник, попавшийся нам на пути.

Сложно сказать.

– Видишь ли, если принуждать Матрон к набожности или раздавать из праведных чувств наказания… однажды твои последователи поймут, что их принуждают к терпимости вовсе не ради богов. Твои преданные Матроны полны негодования, горечи и ненависти. Им всего-навсего нужен повод, и они непременно воспользуются возможностью сбежать.

Я втаскиваю ее в дверной проем и говорю на ухо, волоча на улицу:

– Поэтому я им его предоставлю.

Воздух в пустыне влажный, ночь начинает отступать. Сияющая в небе луна напоминает отслаивающийся ноготь, царапающий звезды. Я веду Изольту мимо пальм по плитке, погруженной в мягкий песок, а потом мы входим в еще одну арку.

Изольта скользит ногами по полу и замирает, как только мы оказываемся в круглой комнате. Окон тут нет, стоит удушающая жара, а в железном котелке горит огонь.

Увидев выстроившуюся вдоль стены дюжину Матрон, Изольта замирает. На головах у них белые платки, а на их серых одеяниях – полоски, обозначающие количество их мнимых грехов.

– Сестры, помогите!

Матроны и с места не двигаются.

Я тащу Изольту вперед.

– Твои сестры Воздержанности поведали мне, как обращались с Аурен по твоему приказу.

Королева взволнованно осматривается в темной комнате, пока мы не останавливаемся перед деревянной ванной.

– Залезай.

В ее глазах вспыхивает гнев, и она стискивает руками платье.

– Не буду.

– Будешь.

От моего мрачного обещания ее сотрясает дрожь ужаса. Изольта смотрит на остальных Матрон, но они не горят желанием ей помочь. Они сжимают руки перед собой и безучастно смотрят на ее унижение, застыв как вкопанные.

Потому что сейчас с ней произойдет то же самое, что она устроила Аурен.

Королева Изольта опускает взгляд на испачканные кровью стопы, а затем на подкашивающихся ногах залезает и садится. Она сконфуженно сутулится и закидывает одну ногу на другую, пытаясь поместиться в тесной ванне.

Вода чуть теплая, но не настолько, чтобы ей было комфортно, и не настолько прохладная, чтобы освежить. Ткань белого одеяния колышется и приподнимается, когда она погружается в воду. Я киваю, и ее окружают Матроны. Они начинают тереть ее кожу прямо поверх одежды жесткими щетками и едким мылом. Одна из них выливает ей на голову ведро воды.

На удивление приятно видеть, как она плюется и кашляет.

– Как следует Очистите свою королеву, – говорю я им. – Ее жестокие деяния осквернили ее душу.

Матроны кивают и трут ее кожу сильнее. Все эти женщины охотно поделились со мной информацией, когда сегодня вечером я вошел в храм. Они с готовностью рассказали, как она обошлась с Аурен, и еще быстрее подчинились моему приказу подвергнуть Изольту обряду Очищения.

Похоже, королева не заручилась их преданностью.

Изольта дергается и шипит, крича на женщин, а когда одна из них вскрикивает и падает, я подхожу к ванне и толкаю голову королевы под воду.

Она тут же начинает сопротивляться, извиваясь всем телом. Вода хлещет в разные стороны, и сила перестает действовать на Матрону. Женщина с красным лицом тяжело дышит и переводит на королеву взгляд, полный ненависти и злости.

Я вытаскиваю Изольту из воды, держа ее за шею. Похожая на мокрую крысу, она кашляет, а ее шапочка сдвигается набок.

– Ну что, не очень-то приятно, да? А ведь твоя соратница Матрона просто Очищает твою душу. Ты не имеешь права наказывать ее своей силой.

– Моя душа не нуждается в Очищении! – кричит она.

Я цокаю.

– Ложь – это грех, королева Изольта.

И снова толкаю ее голову под воду.

Под водой раздаются крики, пока она мечется. Изольта снова пытается применить ко мне магическую силу, и ей это удается. Боль наступает так резко, что я чувствую, как сжимается все в груди, словно она пытается выдавить из нее воздух. Но моя извращенная, затаенная натура отчасти наслаждается этой болью. Она вызывает у меня только большее желание поквитаться с Изольтой.

Я держу ее под водой, пока она не слабеет, пока ее сила не прекращает на меня действовать. Когда я снова вытаскиваю Изольту из воды, ее шапочка полностью слетает с лысой головы.

Она падает на спину в ванной и по ее глазам и тонким губам начинает стекать вода. Я еще раз киваю Матронам, и женщины снова принимаются за дело, от шеи до пят натирая щетками свою королеву, отчего ее кожа мгновенно становится красной.

Когда они заканчивают, я вытаскиваю ее из воды за шею. Изольта, дрожа, встает, с ее одеяния стекает вода, а в глазах столько ненависти, что я даже поражаюсь.

– Пора прогуляться.

Матроны молча окружают ее, когда мы выходим на улицу, и показывают путь. Ярко-оранжевое солнце уже поднимается над горизонтом, освещая песчаные дюны вдалеке. Женщины идут по открытой дорожке, которая огибает обширное пространство замка Воллмонт. Мы проходим мимо растений и гниющих апельсинов; к мокрым ногам Изольты и подолу ее одеяния липнет песок.

Только когда мы поднимаемся по глиняной лестнице, она резко останавливается. Изольта прекрасно осознает, куда ее ведут.

Прямиком на Слияние. По той же тропинке, по которой она вела Аурен.

– Или идешь сама, или я поволоку тебя силой, – угрожаю я, стоя за ней.

На миг она медлит, но вынуждает себя продолжить путь, несколько раз поскальзываясь. Ни одна Матрона не пытается ей помочь. Ни одна не помогает ей обрести равновесие. Она свирепо смотрит на них, а когда я вижу, как подергивается ее рука, предупреждаю:

– Если используешь против них силу, пожалеешь.

Ее рука безвольно повисает.

Когда мы спускаемся по лестнице, я вижу перед собой разрушенное здание Слияния. Оно покрыто трещинами, и от него до сих пор разит гнилью, которой я его отравил. Мертвых тел больше нет, но я чувствую, как в воздухе витает запах смерти. Чувствую притяжение гнили, въевшейся в землю. Ядовитые корни извиваются при моем появлении, как пробудившиеся змеи, готовые вылезти и укусить.

Это открытое здание представляет собой теперь багровое месиво – оно разрушено так же сильно, как и земля, на которой стоят наблюдатели. Куполообразная крыша повреждена, помост расколот, а из крошащегося камня еще выступают корни гнили.

Но мой взгляд падает на тесную круглую клетку, стоящую на помосте, на ее тонкие прутья, которые, подобно дряхлым костям, сломались от прорвавшегося разрыва в воздухе. Возле клетки я вижу затвердевшую лужицу золота. Она сверкает на солнце, и в ней видны тоненькие черные вены.

Золото и гниль переплелись.

Это последнее место, где я видел Аурен. Напуганную и замурованную, лишенную сил и окруженную врагами.

Приговоренную к смертной казни.

Когда я сюда прибыл и Аурен меня заметила, она не испугалась моей жестокой силы. Не порицала гниль, которую я посеял, уничтожая всех и вся на своем пути. В ее глазах появилось облегчение. И любовь.

Но тогда я не смог до нее добраться.

Так же, как не могу и сейчас.

Услышав сдавленный вскрик Изольты, я возвращаюсь в настоящее. Смотрю на промокшую до нитки женщину, застывшую на месте. Матроны перед ней расходятся, дав ей увидеть мужа, которого я обездвижил.

Король Меревен сидит на разрушенном помосте, на одном из тронов, установленных для Слияния. Его голова опущена, седые волосы прилипли ко лбу, ночная рубашка промокла от пота. Над ним возвышается мой тимбервинг Герб, обнажив клыки, и тихонько рычит. У задней стены стоят еще несколько Матрон и настороженно наблюдают за происходящим. Рядом с королем пустой трон.

Изольта поворачивается ко мне.

– Где мой сын? Где он? – Впервые я вижу, как она проявляет хоть какую-то тревогу за кого-то, кроме себя.

Я уверенно смотрю ей в глаза.

– Он в своей комнате, ему ничто не угрожает, – отвечаю я. – В отличие от тебя, я не наказываю невинных.

Ее бледная шея вздрагивает.

Я киваю на помост.

– Вперед, королева Изольта, – говорю я ей. – Займи свой трон.

Она не хочет. Особенно, заметив нож, торчащий из живота ее мужа.

– Нил? – визгливым и дрожащим голосом зовет она сына. – Нил!

– Да сядь ты уже, женщина! – Меревен стискивает челюсти, пытаясь заглушить боль.

В ответ на его возглас тимбервинг издает рев, и король вздрагивает, отчего боль становится только сильнее.

Как жаль.

Изольта бросается к трону и шлепается на зад.

Впереди, на разрушенной площади, под поваленными колоннами и порванными тентами начали собираться люди, которые с нескрываемым ужасом наблюдают за этим зрелищем. Торговцы и рабочие уже проснулись, чтобы дать отпор жаркому солнцу, и пришли улицезреть суд. Тот, на котором остается в силе только мой вердикт.

Я подхожу к Гербу и провожу рукой по его покрытой перьями шее. Зверь перестает рычать и успокаивается под моим прикосновением.

– Ну же, гребаный бешеный демон, – огрызается на меня король Меревен. – Передай нам послание короля Рота и отправляйся своей дорогой! – По его виску стекает пот, собираясь на его пожелтевших усах и губах.

Я наклоняю голову.

– С чего ты взял, что я прибыл передать послание?

– Но для этого ты и нужен, – выпаливает он. – Твой король отправляет тебя как охотничьего пса. – Каждое его слово продлевает агонию, судя по тому, как искажается его лицо. – Можешь передать Ревингеру, что мы квиты – он уничтожил мой город. А ты пырнул меня ножом в моей же постели.

Во мне вспыхивает неистовый, безудержный гнев.

– О, нет, мы еще не квиты.

Шипы на моих руках подрагивают. Я хочу напасть на короля и проткнуть его ими насквозь, но вместо того я скидываю личину Рипа: острые клыки и чешуя исчезают, шипы оседают под кожей неровными, колеблющимися движениями. Я заставляю себя сменить облик, пока перед ними не предстает король Рот, а по его рукам и челюсти не ползут черные вены.

Король Меревен бледнеет.

– Это… это правда. Я знал, что в тот день видел шипы, – заикается он от страха. – Ты – это он. Он – это ты. Как?

В разговор вмешивается его супруга.

– У тебя две личности, – выдыхает она, глядя на меня с благоговением. – Как у одного из древних богов. Две ипостаси сливаются в одну.

– Радуйся, что я не твой бог, потому что от меня пощады не жди.

Она с трудом сглатывает ком в горле и, дрожа от страха, прислоняется лысой головой к трону. Когда я перевожу взгляд на короля Меревена, с его лица пропадают все краски. Теперь, зная, что король – это я, он понимает, что ему грозит. Его водянистые глаза бегают по сторонам, как будто он ищет способ сбежать.

Но пусть даже не надеется.

Даже если бы он не был привязан к этому трону. Даже если бы у него не было кинжала в животе, а над ним не возвышался тимбервинг, готовый разорвать на части. Даже если бы за его спиной была тысяча солдат.

Он в моей власти, и, как я уже говорил, пощады ему не видать.

Им всем.

Я выплескиваю из себя ярость, и из глубин моей души вырывается громкая песнь ненависти.

Я делаю шаг вперед.

– Я предупреждал вас оставить Аурен в покое, – мрачно говорю я. – Но вы этого не сделали.

Делаю еще один шаг.

– Вы держали ее здесь.

Еще шаг.

– Насильно лишили ее силы.

Еще шаг.

– Посадили в чертову клетку.

Еще шаг.

– И пытались ее казнить, – я рычу, произнося эти слова, едва слышимые из-за клокочущей в груди ярости, от которой сжимается каждая кость, мускул и вена в теле.

Я останавливаюсь прямо перед королем и обхватываю рукоять кинжала. Его руки напрягаются под ремнями, взгляд устремляется вниз. Он думает, что я сейчас выдерну кинжал и заставлю его истекать кровью.

Но вместо того я прокручиваю кинжал.

Король Меревен кричит.

– Зря ты не сбежал, – говорю я и наклоняюсь, оказавшись к нему нос к носу, чтобы видеть каждую вспышку боли, которую причиняю ему, продолжая медленно проворачивать кинжал. – Зря не спрятался. Нет, ты остался здесь, думая, что тебе ничто не угрожает. Думая, что тебе хватит пятидесяти стражников.

Он шумно охает и содрогается всем телом.

Мой тон становится мрачнее тучи.

– Зря ты не подумал.

Кинжал проворачивается по кругу, и король захлебывается слезами.

Я наклоняюсь к его уху, чтобы он услышал, в какой опасности оказался.

– Я оставлю кинжал у тебя в животе. Знаешь, почему?

Он хнычет.

– Потому что этот клинок перекрыл приток крови к твоим внутренностям. Если бы это произошло во время настоящей битвы, ты бы заболел гангреной и умер медленной, мучительной смертью. Но я хочу увидеть твою смерть, а особым терпением не обладаю. Потому я ускорю процесс.

Я снова поворачиваю кинжал, и Меревен воет от боли.

– Вот почему теперь я стал отравлять тебя изнутри гнилью. Ты это чувствуешь, да? – тихо спрашиваю я и отстраняюсь, чтобы взглянуть ему в лицо. – Твои ткани отмирают. Без притока крови сгниют и твои внутренние органы. Уверен, кое-где кожа уже начала чернеть и зеленеть. – Я поворачиваюсь к Изольте. – Хочешь посмотреть?

Она ни слова не произносит, дрожа так сильно, что под ее мокрым одеянием друг о друга стучат коленки.

– Кровь в его венах сворачивается и сгущается. Это будет происходить до тех пор, пока они не лопнут одна за другой.

Во время моей речи лицо короля покрывается пятнами, по груди расползаются синяки. Я сжимаю его живот, и покрывшаяся волдырями кожа лопается от скопившегося под ней воздуха.

– Остановись, остановись! – хрипит король, пытаясь закричать, но у него получается лишь жалобно хныкать.

– Но муки Аурен ты ведь не остановил? – спрашиваю его я. – Так почему должен остановиться я?

– Что угодно… что угодно, – взмаливается он.

Наверное, потому что это все, что ему удается произнести.

– Мы сделаем все, что захочешь, – говорит Изольта, подхватив речь супруга, и сползает с трона, встав на колени в мольбе. – Пожалуйста! Это все королева Кайла! Именно она убедила нас, что мы должны это сделать. Это она рассказала, что Леди Обм… Аурен нужно признать виновной! Молю, пощади нас!

Я все же отпускаю кинжал и выпрямляюсь, смотря на нее.

– Ты умоляешь меня сохранить вам жизнь?

– Да!

Она так сильно сжимает руки, что кажется, вот-вот сломает палец.

Задумавшись, я наклоняю голову.

– А если я попрошу тебя использовать силу на твоем муже, пока он не умрет? Ты бы пошла на это, чтобы сохранить себе жизнь?

– Изольта… – начинает Меревен.

– Да, – мгновенно отвечает она, подняв на меня взгляд, а ее лысая голова краснеет под лучами солнца.

Я приподнимаю бровь.

– Правда? – спрашиваю я и киваю на Меревена. – Тогда сделай это. Используй на нем свою силу.

Она опускает дрожащие руки и, не теряя времени зря, прижимает друг к другу большой и указательный пальцы, насылая боль.

Меревен кричит.

Изольда продолжает щипать.