Текст книги "Потому что ты мой"

15
Ли

Первым входит Мейсон. Он окидывает взглядом заставленный обувью пол, игрушечную кухню Зои со множеством деревянных кастрюлек, сковородок и чашек в углу, книжные полки, забитые детскими книгами.

– Дамы… – Кивнув им, он складывает тощие руки на обтянутой футболкой груди. – Кэрол, да у вас тут настоящий бардак.

– Мейсон, это невежливо, – укоряет его Ли.

– Прости, дружок, – смеется Кэрол. – Увы, Зои далеко до тебя по части аккуратности.

– Передай ей, что уже научно доказано: кто неряшлив в детстве, останется неряхой и во взрослом возрасте. Ты учишь ее считать бардак нормальным. – Он взмахом руки показывает на комнату. – Разве вот это нормально?

Кэрол кивает:

– Вообще-то да. Для нас это нормально.

Глядя, как Мейсон с трагичным видом пробирается между игрушек к двери во двор, «дамы» с трудом удерживаются от смеха.

– Боже, какая же он душка! Прямо-таки плачу от умиления! – восклицает Грейс, смахивая слезинки.

Ноа поднимает руку:

– Бардак или не бардак, но я рад снова увидеться с вами.

Они здороваются, и Ли подходит к Ноа.

– Как у вас дела?

– Очень хорошо. Мейсон теперь знает о кашалотах буквально все. И о варанах с Комодо.

– Вот и славно, – смеется Ли. – Когда-нибудь это ему непременно пригодится.

– Может, пойдем на улицу? – предлагает Кэрол. – Ноа, тебе принести выпить?

– Да, я бы не отказался от пива. Ну, или чего-нибудь еще.

Они выходят на террасу, и Кэрол представляет Ноа мужчинам. Взглянув на Чарли и проверив, как обстоят дела с едой, она кричит детям, что пришел Мейсон.

Ли попросила Кэрол особо объявлять о появлении сына. И очень благодарна подруге, пусть даже сам Мейсон не обращает внимания на других детей. Девочки продолжают играть, но Лука подбегает и машет рукой.

– Привет, Мейсон! Поиграешь с нами?

Мейсон перекатывается на носки и запускает по два пальца каждой руки в карманы темно-синих брюк.

– Ты знаешь, что вараны с Комодо – самые большие ящерицы на свете? Их длина может достигать десяти футов, а вес – ста семидесяти шести фунтов.

– О как! – Лука поворачивается к матери за поддержкой. – Драконы клевые.

– Они целиком и полностью плотоядные. Их еда: антилопы, змеи, свиньи, рыба и водные буйволы. Взрослые драконы – каннибалы и лопают даже своих.

– То есть едят других драконов? – интересуется обеспокоенный Лука.

– Эй, Мейс! Может, уже хватит засыпать парня фактами, – вмешивается Ноа.

– Да! – с ударением произносит Мейсон. – Вообще-то их рацион почти на десять процентов состоит из собственного потомства.

– Они едят своих детей? – шепчет Лука. – Какая гадость!

– Да, драконы Комодо жрут собственных детишек. Даже…

– Ладно-ладно. Идите-ка лучше поиграйте, – вмешивается Ли.

Лука, передернув плечами, вприпрыжку возвращается к игровому комплексу, где девочки по очереди скатываются с горки, а потом, соревнуясь друг с другом, карабкаются по лестнице. Мейсон выходит во двор осторожно – так обычно пробуют ногой ледяную воду. Он тихо подходит к игровому комплексу, замирает – а потом направляется прямиком к саду. Ли собирается предупредить его, чтобы не потоптал цветы, но Кэрол кладет руку ей на предплечье.

– Мейсон – умница, он ничего не поломает. Я показала ему, куда можно ходить, а куда нельзя. Он очень послушный, всегда делает, как я говорю.

Показала? Когда это Кэрол успела?

Ли бросает взгляд на Ноа. Тот о чем-то оживленно беседует с Грейс. Лучшая подруга на мгновение подносит к губам термос. Ноа почти любовно наклоняется, и она, смеясь шутке, тянется пальцами к его предплечью.

Ли пронзает укол ревности. Почему Грейс можно его касаться, а ее попытку сближения он так резко отверг? Конечно, по сути, Ли платит Ноа за работу, так что это сильно меняет дело. И еще очень хочется, чтобы Ноа понравился подругам. Собственно, ради этого он и приглашен. Да и потом, Ноа и Грейс знакомы много лет. Зачем волноваться? Ничего не изменилось… разве что собственные чувства.

Ли гонит ревность прочь. Грейс уже идет к ней, остальные девчонки тоже стягиваются полукругом. Наконец на террасе с пивом в руках появляются мужчины.

– Ну что, девочки, давайте все же обговорим поездку.

Вся мужская компания, кроме Ноа, издает стон, а женщины принимаются щебетать, предвкушая массаж, прогулки и отдых. И полное отсутствие детей!

– И вы оставите нас, беззащитных мужчин, на растерзание этим маленьким чудовищам? Это бесчеловечно! – восклицает Фред.

Кэрол с застенчивой улыбкой поворачивается к Ноа:

– Так ты не против остаться с Мейсоном?

– Конечно. – Ноа поддевает Ли локтем. – Мы уже договорились, верно?

– Верно, – отвечает Ли, ловя его взгляд.

– Ура! Значит, все улажено! – восклицает Элис. – Едем все. Наше первое девчачье путешествие без спиногрызов. Это ли не чудо! – Она бросает взгляд на часы. – И ста лет не прошло, как управились!

Кэрол, прищурившись, бросает взгляд на Элис.

– Чудом будет, если ты не нагрузишься поклажей по самое не могу, – говорит она ей. – Поедем на одной машине, то есть по чемодану на человека.

– Что? Это я-то нагружаюсь? – прикладывая руку к груди, возмущается Элис.

– Кто же еще? Вторую такую любительницу брать в поездки половину дома еще поискать надо, – поддерживает Грейс.

– Ладно, возьму поменьше, – Элис в шутку крестится. – Ей-богу!

– И зуб дашь? – подшучивает Ли.

– А то! Хоть все тридцать две штуки.

Фред вмешивается, меняя тему.

Вскоре взгляд Ли падает на раздвижную дверь. И когда Мейсон вошел внутрь?

Он стоит, прижав лоб к стеклу, раскинув руки и ноги, как лучи морской звезды. Ли машет сыну, но тот отвечает застывшим, немигающим взглядом: непростой ребенок, ушедший в мысли, которые Ли и понять-то не сможет.

Ли думает о поездке, о том, что придется оставить своего мальчика, и сердце внутри застывает. Она и впрямь хочет поехать, ей очень нужна передышка, но бросить Мейсона даже на одну ночь? Немыслимо. Она рассматривает подруг, чьи непринужденность и беззаботность так заразительны. Поднимает лицо к небу и набирает полную грудь воздуха, чтобы прочистить мозги.

Ее взгляд падает на Ноа, смеющегося над шуткой Грейс. Доверие к нему… оно не знает себе равных. Нет, надо поехать в отпуск, она заслужила немного веселья.

Ноа позаботится о ее сыне.

Понедельник

16
Ли

Ли начинает день с привычной процедуры: встать, одеться, составить список дел на сегодня, поднять Мейсона.

Когда сын выходит из ванной, Ли просит его присесть, мысленно прикидывая, как лучше начать разговор. Можно быть спокойной мамой, радостно-оживленной или прямолинейной.

Над кружкой с кофе, меняя очертания, стелется пар. Вот он дымчатая змея. Жираф. А вот уже джинн, который выбирается из своей лампы.

Мейсон усаживается напротив, и Ли выкидывает из головы посторонние мысли.

– Кэрол, Элис и Грейс собираются ненадолго в горы Северной Каролины, и я хочу поехать вместе с ними. То есть меня не будет с тобой всего три дня и две ночи. Буквально пару суток. Что скажешь? Не будешь возражать?

Ли выбрала прямолинейность.

Мейсон задумчиво соединяет пальцы домиком и быстро-быстро сгибает и разгибает их – как только он не устанет?

– А что со мной?

– Ты останешься здесь, с Ноа, – отвечает она, стараясь придать голосу невозмутимость. – Всего на четверг и пятницу, а в субботу мы вернемся. Днем Ноа будет с тобой заниматься, по ночам спать в доме.

– Где?

– Скорее всего, у меня в комнате.

Ответов типа «не знаю» или «пока не придумала» лучше избегать, Ли должна дать сыну четкий, подробный план. Но, представив, как Ноа укладывается в ее постель, она спрашивает себя, действительно ли готова к такой интимности. Да и готов ли Ноа, если на то пошло?

– Так ты не против, чтобы Ноа пожил у нас?

Ли ждет, пока Мейсон обдумает ее слова, переберет в голове весь их обычный день, заменив ее на Ноа.

Вот Ноа готовит ему завтрак. Вот Ноа велит почистить зубы перед сном нитью. Вот Ноа укладывает его в постель. Вот Ноа спит в соседней комнате на случай кошмаров. Уже от одних этих мыслей Ли охватывают сомнения. Как можно куда-то ехать, если Мейсон в ней нуждается? Ноа – великолепный терапевт, но разве он способен ее заменить? Ли тянет сказать Мейсону, чтобы забыл об этом разговоре, и отказаться от поездки.

– Мне нравится твой план. – Мейсон резко поднимается из-за стола.

– Погоди. – Ли протягивает руку к мальчику, уже идущему к двери. – То есть ты не против? Не против прожить здесь с Ноа почти трое суток?

Мейсон моргает, глаза у него яркие, пронзительно-голубые, как в тот день, когда он появился на свет.

– Да, мама. Именно это я и имею в виду.

За ним захлопывается дверь: это значит, что разговор закончен. Мейсон не выспрашивал подробностей, просто услышал знакомое имя – «Ноа» – и сказал «ладно». И почему она не рада?

Поток мыслей прерван стуком в заднюю дверь. Ли разглаживает блузку, поправляет волосы и, держа в одной руке чашку с горячим кофе, идет открывать.

– Как все прошло? – Ноа даже не здоровается, его нервы тоже на пределе.

– Вообще-то отлично. – Ли еще под впечатлением от того, как легко получила согласие Мейсона. – Никаких опасений, никаких вопросов.

Ноа переступает порог.

– Возможно, вопросы еще появятся, но я к твоим услугам, как и договаривались.

Ноа наклоняется к Ли, и на одно чудесное мгновение ей кажется, что он ее сейчас поцелует. Увы, подавшись вперед, он просто заглядывает к ней в кружку.

– Ага, животворящий напиток. Слава тебе господи!

Ли закатывает глаза:

– Ты же знаешь, я кофеманка. Что тут сказать? Я так понимаю, ты бы тоже хотел кружечку?

– Верно понимаешь.

Ли наливает ему кофе, и они усаживаются за стол друг напротив друга.

– Стоит ли обсудить какие-то организационные вопросы?

– Конечно. – Ноа осторожно прихлебывает кофе. – У нас с Мейсоном график четко отработан. Изменение одно: я буду спать у вас дома.

– Да, разумеется, понимаю. Просто… – Ли сглатывает комок в горле. – Странно все как-то. Странно, что он разрешил. Хотя «разрешение» неподходящее слово. Ну, ты понял, о чем я.

– Я понял. Тебе нужна эта поездка. И ты отлично отдохнешь.

Ли кивает, пытаясь сердцем осознать то, что уже понял разум. Снова стук в дверь – и они оба вздрагивают. Ли бросает взгляд на часы. Для первой клиентки рано.

– Есть кто дома? – В кухню заходит Грейс, и Ли присвистывает, восхищаясь ее костюмом, сшитым на заказ, и волосами, сексуально собранными в пучок.

– Что ты с собой сделала?

– Ого! Спасибки. – Грейс переводит глаза на Ноа и машет ему рукой: – Привет!

– Привет! – отвечает тот, окидывая Грейс одобрительным взглядом.

Грейс поочередно смотрит на обоих.

– Я вам помешала или?..

Внимание Ноа возвращается к Ли.

– Не-а. Тут у нас кое-кто собрался в поездку. Только что решился. Я прав, Ли?

Грейс хлопает в ладоши, и у Ли внезапно возникает ощущение, что все это время ею манипулировали, подталкивая к поступку, на который она не готова. Ей не нравится, когда на нее давят. Но не этого ли она хотела… совершить нечто спонтанное, повеселиться с подругами, вырваться из рутины, почувствовать вкус свободы? К тому же сын ровным счетом ничего не имеет против. Главное, что Мейсону нормально.

Ли встает.

– Вот-вот придет клиентка. – Она поворачивается к Грейс. – Или я о чем-то забыла?

– Нет, я просто так зашла. Думала, вдруг найдешь время выпить по чашечке кофе. Нужно было заранее узнать, занята ты или нет.

Ли колеблется.

– Ты всегда желанный гость. Подожди немножко, если никуда не спешишь.

– Останься, – просит Ноа, разбирая свою рабочую сумку. – Мы с Мейсоном начинаем только через двадцать минут. Может, выпьешь кофе со мной?

Грейс глазами просит у Ли разрешения.

– С радостью, разве что Ли не будет против.

– Что за глупости? Конечно, я не против.

Ноа наливает Грейс кофе, пока она моет руки. Ли едва не закатывает глаза. Она часто шутит, что у Грейс не осталось отпечатков пальцев – от того, что та маниакально часто моет руки. Обтерев их, Грейс присоединяется к Ноа за столом. Ли слушает их болтовню и эгоистично мечтает: ах, до чего здорово было бы уметь общаться с людьми с той же непринужденной легкостью, как Грейс!

– Мне позвонить тебе позже?

– Хорошая идея. – Грейс смеется над чем-то, что говорит Ноа.

Борясь с бушующей в сердце ревностью, Ли тянется через стол за кофе. Ноа не обращает на нее внимания, поглощен рассказом подруги.

Они беседуют, а Ли представляет себе другую сцену: Ноа берет ее за руку и нежно укладывает на спину. Склонившись над ним, она метет веером свежевымытых волос ему по щекам. Запах его одеколона в носу, поцелуй. Воображение рисует, как он признается, что будет по ней скучать. Как ее ласковые пальцы вызывают в его теле трепет.

Но грезы так и остаются грезами. Хоть Ли и не хочется оставлять лучшую подругу и предмет своего романтического интереса наедине, она уходит в парикмахерскую. Конечно, Грейс старше Ноа и вовсе не пытается его завлечь, но все же… В голове у Ли полный хаос, сердце так и норовит выскочить из груди. Будто ребенок, подслушивающий взрослых, она прижимается ухом к двери и напрягает слух. Грейс смеется. Ноа тоже. Ли делает шаг назад, почему-то чувствуя себя преданной. Гонит прочь глупые мысли. Да, Ноа и Грейс – друзья, но не это ее тревожит. С ней самой он никогда так не смеется. Их отношениям далеко до подобной беззаботности. Впрочем, таких беззаботных отношений у самой Ли нет ни с кем, кроме Грейс.

– Можно? – В гаражную дверь входит клиентка, Талли.

Натягивая улыбку, Ли хоронит невеселые мысли.

– Здравствуй, проходи.

Талли садится в кресло, и, подняв ее до уровня груди, Ли пробегает пальцами по густой белокурой гриве. Несколько волосков выпадают и медленно опускаются на пол за креслом. Вокруг шеи Талли уже повязан черный защитный фартук, а Ли способна думать лишь о Ноа. О его шее. О своем желании. Как же она хочет поменяться местами с Грейс за столом в кухне!

Все это время Ли слишком боялась признаться себе в своих искренних чувствах. Она достает ножницы, готовясь стричь насухую, и ее взгляд падает на собственное отражение в зеркале: щеки пылают, тело напряжено, словно она приготовилась сражаться или бежать, а может, и то и другое.

Руки приступают к работе. Уж кому-кому, а ей бы следовало знать, что «хотеть» и «иметь» не одно и то же. Прошлое – неоспоримое тому доказательство. Ради нынешней жизни пришлось потрудиться, и она жаждет отношений с Ноа, чего бы это ни стоило.

Ли состригает секущиеся кончики и приступает к каскаду, который будет мягко обрамлять лицо Талли. Она включает музыку и целиком погружается в работу.

Нужно лишь время. Когда-нибудь она убедит Ноа, что стоит его внимания.

ревность

существительное

1. Негативная эмоция, направленная против соперника, человека, который более успешен или имеет преимущество

2. Внутреннее беспокойство, вызванное подозрениями или страхом соперничества, неверности в любви

Я всегда была ревнивой.

Ребенком.

Подростком.

В двадцать.

И сейчас.

Все думают, что я такая спокойная.

Считают меня достойной (ненавижу это слово), но они понятия не имеют, какой я бываю злобной.

Впрочем, приходится проявлять осторожность… Шекспир был прав: ревность и впрямь чудище с зелеными глазами, которое поднимает свою уродливую голову, когда этого меньше всего ожидаешь.

И не знаю, слышали ли вы об этом, но…

Ревность убивает.

Вторник

17
Грейс

«Я должна ей рассказать. Сил больше нет. Эта тайна сведет меня с ума».

Грейс ждет, надеясь услышать от телефонного собеседника что-нибудь ободряющее. Ее губы беззвучно шепчут инструкции из открытой поваренной книги: Грейс пытается разговаривать и одновременно готовить ужин. Скоро Лука вернется домой с тренировки по футболу.

– Чего ты так боишься?

Она вытирает руки о кухонное полотенце.

– Ничего. Всего. Вдруг Ли перестанет со мной общаться? Сама не знаю.

– Ты же ее лучшая подруга.

Грейс швыряет полотенце на кухонный стол.

– Вот именно. О том и речь. Я ведь у нее лучшая подруга.

После недолгого колебания:

– Просто признайся ей, и все.

Помешивая мясо и рис деревянной ложкой, Грейс добавляет еще немного соевого соуса.

– Я все понимаю, но, пожалуй, лучше подождать поездки. Пусть расслабится и почувствует себя счастливой.

– Но буквально минуту назад ты говорила, что должна ей рассказать.

– Знаю. У меня от всего этого голова кругом. – Грейс тихо вздыхает. Скорей бы все кончилось. Плевать на последствия. Пусть Ли закатывает концерт, лишь бы тайна не лежала на груди камнем.

На подъездной дорожке появляется пикап Чэда, и Грейс машет через кухонное окно.

– Только что вернулся Лука. Мне пора.

– Ясно. Не накручивай себя. Все будет хорошо.

– Спасибо.

И все же тревога никуда не исчезает. Грейс нажимает на кнопку, прерывая связь. С крыльца уже доносятся шаги ее сына, бутсы с шипами грохочут, как бегущее в страхе стадо.

– Привет, милый! – Грейс моет руки с мылом и вытирает их о влажное кухонное полотенце.

Лука сразу отправляется в гостиную, но Грейс останавливает сына.

– А ну-ка разуйся! И, будь добр, помой руки. Ужин почти готов.

Чэд разворачивает машину. Он даже не зашел в дом, но для Грейс так даже лучше. Хвостовые огни его автомобиля стремительно удаляются по Эстес-роуд, и она едва удерживается, чтобы не послать ему эсэмэску «не гони, ты ведь в жилом районе!».

Задумчиво глядя на окрестности в окно, Грейс бросает в чугунную сковороду нашинкованный сладкий перец. Стоимость здешних домов с легкостью достигает семизначных цифр, но она купила свой много лет назад, сразу после развода, предложив гигантский первоначальный взнос, а потом перекроила все по своему вкусу. Элис живет чуть дальше по этой же улице в огромном викторианском особняке. Раньше по выходным они выискивали антиквариат по распродажам частных коллекций или встречались по субботам поболтать о домашнем хозяйстве. Славные деньки, когда она еще вила свое гнездышко. Жизнь изменилась за такое короткое время. Раньше Грейс была как открытая книга, а теперь секреты чуть ли не ото всех.

– Я умираю с голоду, – говорит Лука.

Лицо у него раскраснелось, форма в траве и земле.

– Ступай переоденься.

Он открывает шкаф и, запихнув одежду в корзину для грязного белья, принимается выдвигать и задвигать ящички в поисках чистой пижамы.

Грейс накладывает обжаренные овощи на тарелки ему и себе и несет их к задней двери.

– Поедим снаружи?

– Конечно, – бросает Лука, натягивая футболку.

Они устраиваются во внутреннем дворике. Лука делится с ней рассказами о футболе и Чэде. Она выслушивает терпеливо, не сказав о бывшем ни одного плохого слова, затем откидывается на спинку стула и поднимает лицо к звездам.

– Здорово, правда?

Неожиданно Грейс охватывает удовлетворение – своей жизнью, будущей поездкой, тайной, – и она улыбается в темноту. Все пройдет как по нотам. Она столько работала ради таких вот мгновений. Ничто не помешает ее плану.

Ничто не отнимет у нее счастья.

Среда

18
Ноа

Зря не признался. Ему не нравится держать что-либо в себе, не нравится притворяться, говорить одно, чувствуя другое. Почему бы попросту не сказать Ли обо всем? Конечно, она нервничает из-за поездки. Конечно, еще смущается из-за недавнего признания. Уж он-то лучше любого другого понимает, как тяжело оставить того, кому нужен.

Во время последнего урока с Мейсоном Ноа ловит себя на мысли об Уайатте. Брат приснился ему вчера ночью… в кошмаре.

Мейсон пишет. Тикают часы. Ноа меняет позу, и деревянный пол скрипит под его стулом. Они работают над мелкой моторикой. Простые навыки: держать карандаш, застегивать и расстегивать рубашку, передавать предметы через срединную линию тела – все это за последние месяцы у Мейсона значительно улучшилось. Он останавливается, стирает и пишет снова.

– Хорошо. Давай попробуем вот эту фразу. – Ноа старается сосредоточиться на мальчике, но мысли об Уайатте затягивают в прошлое.

– Я этого не понимаю, – жалуется Мейсон. – Скажи, как еще это можно сделать?

Мейсон смотрит на Ноа. Мальчик как две капли воды похож на брата. Те же курчавые волосы. Те же задумчиво сведенные брови. Та же привычка постукивать по столу ручкой. Будто все время смотришь в зеркало, которое переносит в прошлое, бередя душу.

Он работает с Мейсоном уже полгода, но каждый день приходится учиться заново. Приходится постоянно напоминать себе, что Мейсон не Уайатт, они разные. И все же мальчик кажется противоестественно родным. Впрочем, обычное дело: многие эрготерапевты по тем или иным причинам к одним своим подопечным привязываются сильнее, чем к другим.

Занятия продолжались до вечера. Ноа едет домой в предвкушении футбольного матча по телевизору и пива. Несмотря на то что его дом совсем близко, он попадает в час пик. Последнее время город заполонили переселенцы из Нью-Йорка и Калифорнии. На изрытых колдобинами улицах машин больше, чем в Лос-Анджелесе. Впрочем, есть надежда на ту дорогущую транзитную систему, которую обещали построить. На ранее пустовавших участках как грибы растут небоскребы. В центре города сплошь стайки одиноких женщин. Стоимость недвижимости исчисляется миллионами. Родной город превратился в притягательное местечко. К счастью, сам Ноа успел купить квартиру много лет назад, до того как Нашвилл сошел с ума и цены взлетели до небес.

Несмотря на приток народа, Ноа нравится, как ожил город. Хорошо, что можно сходить в ресторанчик «Бартако» и насладиться стильным интерьером а-ля пляжная забегаловка, или к «Имоджен + Вилли» за джинсами ручной работы, или на фермерский рынок, чтобы закупиться продуктами.

Ноа скучает по семье, но вся его жизнь в Нашвилле: он купил тут жилье, построил карьеру. Когда-то Ноа преподавал в школе, но уволился ради частной практики. У него появились хорошие друзья и ученики, работа с которыми его радует.

Но, опять же, есть Ли. И как быть с тем, что произошло между ними? Он до сих пор будто воочию видит ее влажные, розовые губы, ищущие поцелуя. Помнит огонь, загоревшийся в ее теле. Как она смотрела на него. Как сам смотрел на нее. Интерес… Нет! Романтические отношения с Ли влекут за собой огромные сложности, не говоря уже о том, что это в высшей степени неэтично.

Покачав головой, Ноа паркуется в ряд с другими машинами и заходит в дом. Внутри холодно и тихо. Стоило бы завести собаку, а то и двух. Должно же хоть что-то избавить его от этой гробовой тишины.

Он выкладывает из сумки папки и разбирает бумаги по клиентам, как делает это каждый вечер.

Приняв душ, Ноа убирает папки детей, с которыми не увидится до следующей недели, берет пиво и включает телевизор. Проверяет телефон, и при виде одного из сообщений на его губах мелькает улыбка. Он был бы не против поехать в город, но нужно поспать.

Напечатав длинный ответ, он делает большой глоток пива и плюхается на подушки. В голове кружат мысли – Уайатт, Мейсон, Ли, – а глаза слипаются. В итоге он просыпается от шума телевизора, чувствуя сухость во рту, и тащится наверх, в постель.

Из головы не выходит Уайатт. День окончания школы, день, когда брат покинул его. День, когда… они его покинули. Ноа чистит зубы и укладывается в кровать, гоня воспоминания. Что толку? Он закрывает глаза, а разум продолжает блуждать. Сон приходит только через несколько часов.