Текст книги "Майя"

30
Байуб-Оталь

В пиршественной зале Оккулы не было, но Сессендриса сказала Майе, что ее подруга после представления лишилась чувств.

– Вышла и упала без сил! – с невольным восхищением добавила сайет. – Зато выступила великолепно. Тебе страшно было, Майя?

– Очень! А вы в самом конце нож видели?

– По-моему, да. Сейчас все друг друга об этом спрашивают. Но уртаец его точно видел.

Майя попросила провести ее к Оккуле.

Подруга, накрытая шкурами, в изнеможении растянулась на ложе в небольшой комнатке. Сайет встревоженно поглядела на нее, справилась о самочувствии и поспешно удалилась, оставив подруг наедине.

– Ох, слава Крэну, что тебя ко мне привели, банзи! У этих уродов вина не допросишься. Налей-ка мне, да побольше.

Майя подала Оккуле кубок, и та жадно осушила его.

– Ну вот, сразу полегчало, – вздохнула она, устраиваясь поудобнее. – Теперь все в порядке.

– Байуб-Оталь тебе хочет двести мельдов заплатить!

– Да ну его! Я не из-за денег старалась.

– А из-за чего?

– Из-за того, что этот мерзавец меня разозлил! Руки начал распускать, тебя за дельды лапал, будто ему все позволено… Ничего, теперь надолго запомнит.

– Правда? Ты все это ради меня устроила?! – ахнула Майя.

– Послушай, банзи, дело вот в чем, – ответила Оккула. – Нам с тобой главное – наверх вскарабкаться, а не вниз, так? Если ты приглянулась знатному господину, я не возражаю. Нас сюда из-за уртайцев пригласили, но ежели разобраться, то среди них важны всего лишь двое, остальные – мальчишки сопливые, ничего не значат. Вот только одного из этих двоих мы не интересуем, сдох бычок, правильно?

Майя с улыбкой кивнула – подруга, как обычно, верно оценила положение дел.

– Уж не знаю, чего этому Байуб-Оталю угодно, – продолжила Оккула. – А как я ушла, явилась Неннонира, которую Эльвер-ка-Виррион к Эвд-Экахлону подослал – недаром, конечно. И что из этого следует? С сопляками бастаться – себе дороже. Я этого делать не собираюсь и тебе не позволю. Мы с тобой, банзи, выше метим, даром что невольницы.

– Да? А Эльвер-ка-Виррион тебя потом искал, очень гневался…

Оккула резко обернулась к Майе и обняла ее за плечи:

– Понимаешь, меня этот уртайский мальчишка разозлил, вот я и решила его проучить. А Эльвер-ка-Вирриона не бойся, ничего он с нами не сделает. Вот погоди, через несколько дней такие слухи по городу пойдут…

– Ах, Оккула, я так испугалась! Да что там, все испугались… Ты всегда и всем так можешь глаза отвести?

– Нет, для этого надо… ну, взъяриться, что ли, чтобы внутри до зуда дошло. Никогда не знаешь, получится или нет. Я вот и сейчас не понимаю, получилось ли. В смысле, нож все видели?

– По-моему, да. Во всяком случае, я видела. Ох и жутко стало!

– Для этого особый настрой требуется, вот что я тебе скажу. Вроде бы как богиня тебе дар посылает, а уж из тебя он на всех выплескивается. Танцу я научилась у дильгайской танцовщицы в Теттите, это проще простого, а вот чтобы морок напустить… Кстати, как там мальчишка, очухался?

– Его домой отправили.

– Поделом ему, дурачку. Я, конечно, рисковала. Повезло, что барабанщик прекрасный попался, я с ним парой слов перемолвилась, объяснила, что делать. В Теттите такого не сыскать. Я ему пятьдесят мельдов обещала, напомни мне потом, ладно? Он нам еще пригодится. А где мой наряд из перьев? Я и забыла про него… Теревинфия мне не простит, если платье пропадет, да и сейчас надеть мне больше нечего.

– Я схожу узнаю, – вызвалась Майя и взяла у Оккулы кубок. – Тебе еще вина принести?

Тут в комнату вошла Сессендриса:

– Оккула, ты как себя чувствуешь?

– Устала, сайет.

– Голова болит?

– Нет, уже прошла.

– Найдешь в себе силы ответить на приглашение или мне лучше извиниться перед просителем?

– А кто приглашает, сайет?

– Да все подряд, – рассмеялась Сессендриса. – Щедрый лиголь сулят. Человек пятнадцать спрашивали, прошло ли твое недомогание. А больше всех господин Эвд-Экахлон интересуется, места себе не находит.

– Он сердится, сайет?

– Отнюдь нет. Неннонира как сообразила, что ты ему приглянулась, так разозлилась и домой уехала.

– Ах, какая жалость, сайет! – весьма убедительно вздохнула Оккула. – Господин Эльвер-ка-Виррион столько времени потратил на ее уговоры. Что ж, постараюсь не разочаровать господина Эвд-Экахлона.

– А мне к уртайцам возвращаться, сайет? – спросила Майя.

– Нет, пожалуй. Три молодых уртайца о тебе справлялись, но, похоже, уже себе спутниц нашли. Я собиралась спросить господина Байуб-Оталя, хочет ли он с тобой встретиться, но господин Эвд-Экахлон мне объяснил, что тот предпочитает на пиршествах с невольницами не развлекаться, вроде как… брезгует. – Она пожала плечами и снисходительно улыбнулась, напоминая Майе, что не такая уж она особенная и неотразимая.

Майя помертвела: не то чтобы Байуб-Оталь ей нравился, но ей велели его завлечь, утверждая, что это в ее силах. Что же теперь подумают о ней Кембри и Эльвер-ка-Виррион?

– Ну, раз этот дурачок такой переборчивый, банзи, пойдем со мной к Эвд-Экахлону, а лиголь его разделим, – заявила Оккула и поспешно обратилась к Сессендрисе: – Ой, сайет, а вы мой наряд из перьев не видели?

– Я сама его принесла, вон он, за дверью висит, – ответила Сессендриса.

– Ах, премного благодарна за вашу доброту, сайет, – воскликнула Оккула и пояснила Майе: – Меня в покрывало завернули, когда сюда вели, но к гостям я так выходить не намерена.

Эвд-Экахлон нетерпеливо расхаживал по коридору у колонн пиршественной залы. Он приветливо обратился к Майе, но намеков Оккулы не понял или не счел нужным заметить и вскоре куда-то увел свою чернокожую спутницу – похоже, предварительно заручившись согласием Сессендрисы.

Майю охватило уныние. Она опасалась ненароком столкнуться с молодыми уртайцами, хотя сайет и предупредила, что они уже нашли, с кем развлечься. В то же время Майя боялась, что Сессендриса или даже сам Эльвер-ка-Виррион, увидев, что она болтается без дела, упрекнет ее в лености и отлынивании от работы.

Майя вернулась в пиршественную залу, где остались всего пятнадцать-двадцать человек, – прочие гости разошлись по маршальскому особняку в поисках утех. Пять или шесть юношей с эмблемами Леопардов оживленно беседовали с какими-то девушками на помосте. Судя по выражениям лиц и расслабленным жестам, эти гости уже удовлетворили свои желания и собирались покинуть пиршество. «Вот к ним-то мне и надо, – подумала Майя. – Приставать ко мне никто не станет, и я спокойно дождусь возвращения Оккулы».

Гости заметили ее и пригласили присоединиться к разговору. Майя взяла у невольника кубок вина и подошла к молодым людям.

– Ты – подруга чернокожей девушки? – спросил какой-то юноша, один из многочисленных приятелей Эльвер-ка-Вирриона.

– Вы обе уртайцев весь вечер развлекали? – добавил второй.

Майя согласно кивнула, и молодые люди оживились, забрасывая ее вопросами:

– Вы невольницы?

– А кто ваш хозяин?

– Ах да, я тебя видел на празднестве дождей. Но твоей подруги там не было. Она восхитительна!

– И давно она в Бекле?

– Как ее зовут?

– Слушай, а у нее и впрямь нож был?

Майя рассыпалась в похвалах подруге и объяснила, что Оккула родом из далекого неведомого края, где чуть ли не все жители обладают сверхъестественными способностями. Несколько юношей, не обращая внимания на своих спутниц, тут же принялись расспрашивать, принимает ли Оккула приглашения и какой лиголь ей полагается. Впрочем, их любопытство несколько поостыло, когда выяснилось, что хозяин девушек – верховный советник, а цену за посещение Оккулы назначает он сам или его сайет Теревинфия. Самой Майей никто не интересовался, и она, решив сделать все возможное для успеха подруги, начала объяснять, что лучше всего обратиться с просьбой к Джарвилю, привратнику верховного советника. Тут кто-то коснулся Майиной руки. Девушка обернулась и с удивлением увидела Байуб-Оталя. Он негромко пригласил ее поговорить и тут же отошел. Майя торопливо извинилась перед собеседниками и последовала за ним к выходу из пиршественной залы.

Поднявшись по ступеням, они снова пошли по коридору. Байуб-Оталь брел, опустив глаза долу, будто погрузившись в размышления. Майя только набралась смелости спросить, о чем он думает, как Байуб-Оталь обратился к ней:

– Понравилось тебе сегодня на пиру?

– Мой повелитель, невольницам такие вопросы не задают, – с трудом скрывая раздражение, ответила Майя. – Если вам понравилось, значит и мне понравилось.

– А ты никогда своих чувств открыто не проявляешь? – с еле заметной улыбкой осведомился он. – Моя матушка вела себя иначе. Потому-то я и здесь.

Майя, испугавшись своей дерзости, решила исправиться – обижать знатного господина не стоило.

– Простите, мой повелитель, я не хотела вас задеть. Да, я счастлива познакомиться с вами и с господином Эвд-Экахлоном. И моя подруга тоже.

– Твоя подруга? Ах да, чернокожая девушка… А где она?

– С господином Эвд-Экахлоном.

Он тряхнул головой и презрительно фыркнул:

– За деньги?

– Ну, он ей лиголь посулил, мой повелитель. Вы же знаете, обычай такой…

– Разумеется! Все в Бекле продается и покупается. Вот и Дераккону за убийство Сенда-на-Сэя заплатили, а Карнату Субу отдали…

Майя испуганно оглянулась:

– Простите мою дерзость, мой повелитель, но не стоит так говорить. Не хватало еще, чтобы вы за свои слова в беду попали.

– Ах, Майя, ты права! Несдержанность – дурная привычка. Значит, тебя с озера Серрелинда в Беклу привезли, чтобы ремеслу обучить? И как наука, нравится? – с язвительной насмешкой спросил он.

Майя обиженно прикусила губу:

– А что прикажете делать, мой повелитель? Зря вы со мной так…

– Тоже верно. Во всяком случае, от меня ты уроков не дождешься. И лиголя тоже.

Майя вспыхнула от гнева, но промолчала, не зная, как рабыне полагается отвечать на подобные заявления.

Неожиданно Байуб-Оталь остановился.

– Ты не прочь со мной еще раз увидеться? – серьезно спросил он, повернувшись к Майе.

Она растерянно отвела взгляд и села на скамью у стены. Байуб-Оталь прислонился к колонне и, ожидая ответа, пристально смотрел на свою спутницу.

Майя задумалась, не зная, как отнестись к необычному собеседнику, который только что с презрением отверг ее – и тут же предложил новую встречу. Впрочем, каким бы возмутительным ни было его поведение, Майя быстро сообразила, что теперь сможет сообщить Эльвер-ка-Вирриону об относительном успехе. Ее неприязнь к Байуб-Оталю не имела ни малейшего значения.

– Да, конечно, мой повелитель, – с улыбкой ответила она, поднимаясь со скамьи. – Я с удовольствием снова встречусь с вами.

– И где же тебя искать?

– У верховного советника.

– Твой хозяин – верховный советник? – удивленно переспросил Байуб-Оталь, не скрывая отвращения.

– Да, мой повелитель. Я думала, вы знаете…

Он молча покачал головой.

– Видите ли, мой повелитель, невольницами верховного советника распоряжается его сайет, – торопливо пояснила Майя. – Вам не придется обращаться к нему самому.

– Да уж, – вздохнул Байуб-Оталь. – Твоему хозяину известно слишком многое, его все боятся. Что ж, вот, возьми двести мельдов для своей подруги.

– Отдайте ей сами, мой повелитель, – вот она идет с господином Эвд-Экахлоном.

Навстречу по коридору шли, обнявшись, Оккула, в наряде из алых перьев, и слегка ощипанный уртайский наследник. Эвд-Экахлон пребывал в прекрасном расположении духа. Он с улыбкой приветствовал сводного брата и принялся на все лады расхваливать свою спутницу, ясно давая понять о более чем близком знакомстве с ее прелестями. Оккула терпеливо слушала его похвалы, в нужных местах согласно кивала и наконец, поцеловав его в щеку, попросила передать Эльвер-ка-Вирриону искреннюю благодарность за чудесный вечер и позволить им с Майей удалиться во двор, где девушек дожидалась екжа.

– Видите ли, мой повелитель, мне стыдно поклонникам отказывать, – с улыбкой объяснила Оккула, – но после встречи с вами я так устала, что придется отдыхать целую неделю.

Эвд-Экахлон горделиво напыжился, вручил Оккуле кошель с лиголем и с готовностью отправился выполнять ее просьбу. Тем временем чернокожая девушка отыскала барабанщика, расплатилась с ним, забрала у Байуб-Оталя свой выигрыш и Майю, и подруги вышли к екже.

В повозке Оккула, торопливо задернув занавески, откинулась на подушки и порывисто схватила Майю за руку, как испуганный ребенок в темноте:

– Ох, как я вымоталась, банзи! Если честно, мне едва сил хватило этого увальня ублажить. Ну да ладно, зато у нас его лиголь есть, а сверх него – двести мельдов, но Теревинфии мы про них не скажем, а она не прознает. Ты же никому не разболтала?

– Нет, – ответила Майя. – Про твой выигрыш знаем только мы с тобой и уртайцы.

– Я видела, как вы с Байуб-Оталем ворковали, только вот не поняла, было что между вами или нет. Ну, рассказывай скорее!

– Ох, даже и не знаю, чего ему нужно, – вздохнула Майя и поведала подруге о странном поведении Байуб-Оталя.

– Ну надо же! – удивленно воскликнула Оккула, выслушав рассказ. – Сначала отверг, а потом о встрече попросил? Странный тип. Может, он сегодня не в настроении и потому решил до следующего раза потерпеть?

– Может быть… – нерешительно промолвила Майя. – Понимаешь, мне Эльвер-ка-Виррион сегодня сказал, что… Ой, меня же к нему послали сразу, как мы приехали.

– Ах, вот куда ты запропастилась! Я и не знала… Он доволен остался?

– Еще как! И я тоже. Он очень милый! А потом он мне и говорит, что я должна уртайцев развлекать и Байуб-Оталю голову вскружить, чтобы он со мной еще раз увидеться захотел.

– Так вот в чем дело! Похоже, Леопарды его в чем-то подозревают и хотят, чтобы ты из него всю правду вытянула.

– Ой, как-то сложно все это. Проще ведь у Сенчо спросить, он все про всех знает.

– По-моему, Кембри верховному советнику не верит, я же тебе говорила, – напомнила Оккула. – Значит, Эльвер-ка-Виррион сначала сам тебя отбастал, а потом велел к Байуб-Оталю в постель залезть? Гад он, красавчик этот, вот что я тебе скажу. Нельзя так с людьми обращаться, пусть даже и с невольницами.

– Нет, ты не поняла, – возразила Майя. – Эльвер-ка-Виррион велел, чтобы я Байуб-Оталю голову вскружила, только и всего. Ну, чтобы он еще раз со мной встретиться захотел.

– Так он же захотел?

– Ох, не знаю я… Он как услышал, что наш хозяин – Сенчо, так прямо весь и передернулся. Вроде как передумал.

– Ладно, поживем – увидим. Не расстраивайся, все как-нибудь обойдется. Подумаешь, велика важность – уртайцы! У тебя, банзи, скоро от поклонников отбою не будет, не сомневайся.

– Ах, пока ты Эвд-Экахлона ублажала, на меня никто внимания не обращал, все про тебя расспрашивали.

– Еще бы, им такие чудеса показали, вот любопытство и взыграло. Если бы мы с пира не уехали, за тобой сейчас бы целой толпой увивались. – Поразмыслив, Оккула добавила: – Да, похоже, мое представление их заинтересовало. Ну, так и было задумано. Не бойся, банзи, мы и для тебя что-нибудь измыслим. Понимаешь, здесь, в верхнем городе, мало быть красавицей, надо еще и необычностью прославиться. Красивых девчонок кругом полно, только они ни в какое сравнение с Неннонирой не идут. Неннонира, она такая… Знаешь, как сказка волшебная: сто раз слушаешь и не надоедает. А еще она очень умная. Мне Теревинфия говорила, что по совету Неннониры какой-то важный Леопард так удачно капитал вложил, что сколотил себе целое состояние, да и саму шерну не обидел, кучу денег ей отвалил.

– Ну, это не по моей части, – вздохнула Майя.

– И не по моей, – согласилась Оккула. – Зато я умею морок на людей наводить, особенно когда захмелеют. Нет, для тебя мы придумаем что-нибудь особенное. А, знаю! Быть тебе знаменитой танцовщицей!

Екжа остановилась.

– Приехали, – сказала Оккула, выглядывая из-за занавески. – Ну что, пойдем в дом?

31
Мильвасена

Оккула отказалась выходить под дождь и потребовала, чтобы возчик позвал привратника и завел екжу в крытый внутренний дворик. С заспанным Джарвилем Оккула объяснялась учтиво, поблагодарила за заботу, с церемонной небрежностью вложила ему в ладонь два мельда, взяла фонарь и чинно прошествовала в женские покои.

– Ой, хоть бы нам теплой воды догадались оставить, – вздохнула Майя в дверях и, взяв фонарь у подруги, зажгла фитиль в лампе у стены. – Не хочется бедняжку Огму среди ночи будить.

– О великий Крэн, что это? – внезапно воскликнула Оккула. – Слышишь?

Девушки замерли и прислушались: откуда-то из опочивален доносились сдавленные рыдания и прерывистые всхлипы.

Подруги переглянулись.

– Дифна? – прошептала Майя.

– Нет, не она. И не Огма.

– Может, Теревинфию позвать? Или Джарвиля?

– Еще чего не хватало! – решительно заявила Оккула. – Девчонка же плачет. Нет уж, сами разберемся.

Они на цыпочках прошли по женским покоям, миновали бассейн, где в свете ламп мерцала вода, и заглянули к себе в опочивальню. Там никого не было.

– Дифна не у себя, она бы тоже услышала, – заметила Майя.

– Ее наверняка боров к себе затребовал. В опочивальне Мерисы кто-то есть. Давай посмотрим. – Оккула подняла лампу и направилась к дверям.

На кровати, завернувшись в покрывало, тихонько всхлипывала девушка. При виде Оккулы она испуганно прижалась к стене. Майя проскользнула мимо подруги, присела на краешек кровати и взяла незнакомку за руку.

– Не бойся, – ласково сказала Майя. – Ты кто такая?

Девушка молча выдернула пальцы из Майиной ладони.

– Не бойся, – повторила Майя. – Мы тебя не обидим.

Незнакомка – похоже, Майина сверстница – была худенькой и стройной, с огромными глазами, каштановыми волосами и четко очерченным ртом. Пухлые губы кривились и дрожали, зареванное личико сморщилось.

– Ох, это же Мерисе замена! – догадалась Оккула и, присев на кровать рядом с подругой, раздраженно воскликнула: – Теревинфия, коровища бастаная, бросила девчонку одну, а сама спать отправилась!

– Ш-ш-ш! – испуганно прошептала Майя. – Вдруг сайет тебя услышит?!

– Плевала я на нее! Пусть только появится, я ей все как на духу выложу, ничего не утаю. Знает же, что, если девчонку силой принуждать, никакого толку не будет. Тут осторожно надо, с умом. Даже Домрида это понимала! А Теревинфия о себе возомнила. Вот попортит хозяину имущество, он ее быстро вразумит.

– Знаешь, чем понапрасну возмущаться, лучше успокоим бедняжку, – предложила Майя. – Давай…

– За сайет ее работу сделаем, – оборвала ее Оккула. – Самое оно после пирушки с уртайцами. Ладно, банзи, там у нас вино осталось, еда тоже найдется. Ты посиди с девчонкой, а я что-нибудь быстренько соберу.

– Ты не бойся, что кожа у нее черная, – сказала Майя девушке, как только Оккула вышла за дверь. – Она из дальних краев, там все такие. И сердце у нее доброе. Ну, успокойся, расскажи мне, кто ты и откуда. Как тебя зовут?

– Мильвасена, – тихонько ответила девушка низким, хорошо поставленным голосом, откинулась на подушки и задышала медленно и глубоко.

– А откуда ты родом?

– Из Халькона.

Майя хотела было полюбопытствовать, у кого ее Сенчо купил, но вовремя сообразила, что это только расстроит бедняжку.

– Ты ужинала? – спросила она.

– Да. – Девушка потянулась за полотенцем и утерла слезы. – Спасибо, что заглянули ко мне. Я… Мне… – Она с видимым усилием подавила всхлип. – Простите, что доставила вам лишние хлопоты. Мне ничего не надо, ступайте.

Майя вздрогнула, ошеломленная ее небрежным, уверенным тоном и выбором слов, – так девушки из знатных семей обращались к прислуге. Похоже, Мильвасена пыталась вести себя с достоинством. Жалкие потуги бедняжки вернуть утраченное самообладание вызывали в Майе только сочувствие.

– Нас сейчас трое, – дружелюбно объяснила Майя, решив, что дальнейшие вопросы ни к чему не приведут. – Ты четвертой будешь. Живется здесь неплохо, главное – сайет почтение выказывать, потому что она всем заправляет. Сам верховный советник на нее полагается.

Мильвасена вздрогнула и закусила губу, – похоже, новая рабыня уже подверглась осмотру Сенчо.

– Ничего, вольную ты себе выправишь, – продолжала Майя. – Знаешь, если денег на откуп накопить, то хозяин обязан тебя на свободу отпустить, закон такой. Поэтому с Теревинфией лучше не ссориться, иначе она козни начнет строить. Вот Дифна наша – она чуть старше Оккулы, а уже скоро откуп заплатит. Глядишь, к весне станет шерной.

– Я не желаю становиться шерной, – холодно ответила Мильвасена и закрыла лицо руками, будто огораживаясь от всего, что ее окружало.

Майя встала, подошла к окну и поглядела в дождливую ночь. Вскоре вернулась Оккула с тарелкой еды и флягой вина.

Мильвасена испуганно ахнула.

– Меня даже клопы боятся, не кусают, – проворчала Оккула. – Послушай, детка, – ночь на дворе, ты расстроена, оно и понятно. А потому лучше с нами не спорь, а делай как велят. Мы тебе зла не желаем. Вот, тут хлеб и сыр, а во фляге – вино, я его подогрела. Как поешь, пойдешь с Майей в соседнюю опочивальню, а я здесь переночую.

Девушка хотела возразить, но Оккула оборвала ее:

– Все, сегодня больше никаких разговоров. Я с ног валюсь. – Она вздохнула и, сложив руки на груди, обратилась к Майе: – Банзи, я тебе теплой воды в лохань налила, пойди умойся.

Майя поцеловала ее в щеку и вышла. Чуть погодя Оккула привела в опочивальню Мильвасену и уложила в постель, заботливо подоткнув одеяло. Через несколько минут девушка уснула.

– Ну все, теперь часов десять проспит, не проснется, – прошептала Оккула, протягивая Майе полотенце и помогая ей надеть ночной лиф: его велела носить Теревинфия.

– Как это ты ее так быстро успокоила? – недоуменно спросила Майя.

– Тессика подсыпала, вот она и успокоилась.

– Чего-чего подсыпала? – удивилась Майя. – Зачем это?

– Тессик – сонное зелье, его ортельгийские жрицы делают на Квизо – есть такой остров посреди Тельтеарны. Так вот, в прошлом году мне один дильгаец отсыпал немного. Ага, тот самый, что дымную штуковину подарил. Я и не думала, что пригодится, но на всякий случай узнала, сколько можно давать, чтобы до смерти не усыпить. Только ты смотри никому не проболтайся, банзи. А теперь давай спать, я еле на ногах стою. Все равно нам ночь порознь проводить, не успеешь соскучиться.

На следующее утро Майя проснулась под привычный шорох дождя. Мильвасена еще спала. В женских покоях Огма мыла бассейн. Майя послала ее за завтраком, села у очага и задумалась о странном поведении Байуб-Оталя. Тут в покои вошла Оккула, свежая и нарядная, с позолотой на веках и на ногтях.

– Ох, что-то я заспалась, – воскликнула Майя. – Сенчо же нас раньше полудня не позовет!

– Он сегодня рано проснулся и велел Теревинфии кого-нибудь к себе прислать. Вот я и собралась, а он снова уснул.

Она уселась на скамью, рассеянно поглядела в огонь очага и забарабанила пальцами по деревянной перекладине.

– В чем дело? – спросила Майя.

Оккула молча покачала головой.

– Как по-твоему, я сильная? – наконец спросила она.

– Очень, – кивнула Майя.

– Вот и я считала, что сильная. А теперь мне так дурно, что аж мутит. Ох, лучше б я в Теттите осталась!

– Да что с тобой?

Огма принесла завтрак – яйца всмятку, молоко, масло, фрукты и свежий хлеб. Майя подбежала к столу и с жадностью набросилась на еду.

– Вам поесть принести, госпожа Оккула? – спросила Огма. – Успеете позавтракать, пока верховный советник снова не проснулся.

– Не надо, Огма, ступай, – рассеянно заметила Оккула. – Я тебя позову, если проголодаюсь.

Оккула подошла к столу и села напротив Майи, опустив голову на сложенные руки.

– Я с Дифной поговорила, – вздохнула она.

– Вот счастье-то, – улыбнулась Майя.

– Тебе бы все шутки шутить! – Оккула стукнула кулаком по столу. – Молчала бы лучше, нет у меня настроения твои глупости слушать!

– Прости, – удивленно пролепетала Майя. – Что стряслось?

– Дифна мне объяснила, почему эту хальконскую девчонку к Сенчо привезли. Вот ты знаешь, кто она такая?

– Нет.

– Ее отец – хальконский барон по имени Энка-Мардет, приятель Сантиль-ке-Эркетлиса.

Майя отложила кусок хлеба и недоуменно уставилась на подругу.

– Знаешь, кто такие хельдрилы? – спросила Оккула. – Это знатные землевладельцы в провинциях, приверженцы старого порядка, которые осмеливаются выступать против Леопардов. В Тонильде их много, а в Хальконе – так и вообще все. Самая неспокойная провинция, и Леопарды это знают. Сенчо за Тонильдой давно наблюдает. Эркетлис еще не стар и пользуется огромным влиянием в тех краях. Если он выступит против Леопардов, остальные за ним потянутся, мятеж поднимут. Ты же видела, к Сенчо осведомители приходили – так вот, в основном оттуда.

Оккула подошла к двери, выглянула в коридор, напряженно прислушалась и вернулась к столу.

– Про Энка-Мардета мне Дифна рассказала – вчера вечером Сенчо разговорился, гордость его так и распирала. Понимаешь, Энка-Мардет был племянником Сенда-на-Сэя. Семья у него была – жена, два взрослых сына…

– И что, Леопарды их всех убили? – ахнула Майя.

– Да. Дифна говорит, Кембри послал в Халькон двести воинов, они из Беклы туда за три дня добрались.

– В дожди? Не может быть!

– А вот и может. Ну, сейчас, понятно, сотню лихорадка трясет, но дело свое они сделали, так что Кембри должен быть доволен. Убили они Энка-Мардета, жену его и сыновей, а дочь его… По личному повелению верховного советника к нему в особняк доставили дочь Энка-Мардета Мильвасену. Вот Сенчо всю ночь Дифне и хвастался, что ни мельда на новую рабыню не потратил.

Майя задумалась, а потом заметила:

– Что ж, ей сейчас не хуже, чем тебе когда-то было.

– Послушай, банзи, мне очень не по нраву, что ты такое говоришь. В нашем деле нельзя ожесточаться до такой степени, чтобы о жалости совсем забыть. Во-первых, по человеку это сразу видно, а во-вторых, если прослывешь бесчувственной, то быстро обесценишься. Мериса вот такая была. А девчонку хальконскую мне жалко. И тебе должно быть ее жалко, только она тебе чем-то не понравилась.

– Я не говорила, что она мне не нравится.

– Говорить не говорила, зато подумала, мол, хи-хи-хи, баронская дочка в рабыни попала, теперь на своей шкуре почувствует, каково нам…

– Я не…

– Ох, не спорь, банзи. Я же все вижу. Да, невольницам тяжко живется, но этой девчонке еще хуже. Она же не виновата, что в знатной семье родилась. Бедняжка сейчас столько пережила, что у другой на ее месте давно б уж рассудок помутился, хоть в петлю лезь… Нам за ней присматривать надо.

– О великий Крэн, я и забыла! – воскликнула Майя. – Оккула, у тебя же нож в шкатулке остался. Вдруг Мильвасена проснется, найдет его и руки на себя наложит?

– Не волнуйся, я его надежно припрятала. И тессик тоже. Впрочем, девчонка ничего такого с собой не сделает. Меня больше пугает, что наш боров для нее задумал.

– Ой, и правда, она из-за него точно с ума сойдет!

– Нет, мы этого не допустим, научим изнеженную господскую дочку неволю сносить. Тебе, банзи, легче было – ты выносливая и смекалистая, да и хозяином нашим не брезгаешь, вот он к тебе и благоволит. Не отпирайся, я же видела, что тебе нравится его ублажать. Он это тоже понимает. А представляешь, каково девчонке будет его выходки терпеть? Ради этого он ее и взял, а еще потому, что, считай, двенадцать тысяч мельдов задаром получит.

Майя подняла голову и торопливо поднесла палец к губам: застучали бусины занавеса, в дверях возникла Теревинфия.

– А, вот ты где, Оккула! – сказала сайет. – Иди уже, верховный советник проснулся. Он с утра занемог, ты с ним осторожнее. – Она обернулась к Майе и добавила: – Хальконскую девчонку видела? Где она?

– Да, сайет, видела, – ответила Майя. – Мы вчера ее со мной спать уложили, чтобы одну не оставлять, уж очень она убивалась. Так что я с ней пока посижу, штопкой займусь, а как проснется, нам Огма еды принесет.

– Вот и славно, – кивнула Теревинфия. – Ты девчонке скажи, что верховный советник велит ей к ужину явиться. Очень ждет.