Текст книги "Завоевание Антарктики по воздуху"

Солнце прощается на месяцы

Наша газолиновая машина давала электрическую энергию для радио и освещения, а также для лечения «горным солнцем», которым мы иногда пользовались.

Остриженные на зиму крылья. Аэроплан с надетыми на моторы «шубами» и со сложенными крыльями вдвигается в сарай на зимовку

18 апреля солнце с нами простилось. Накануне оно проползло вдоль горизонта в виде тлеющего шара и медленно скрылось из вида. Лишь в августе мы снова увидели его из нашей котловины. Наступили долгие, длинные сумерки; холод усилился.

Разговор с Гренландией

Жители почти всего земного шара имели возможность слушать программы, передаваемые в течение зимних месяцев по радио, но люди, находящиеся дома, вряд ли могут понять, какое громадное значение имели эти передачи для нас в течение самого трудного времени, т. е. месяцев жизни в темноте.

Одним из самых замечательных наших радиоопытов был разговор с метеорологической станцией Мичиганского университета, находящейся в Гренландии, на горе Иванос. Радист Петерсон, почерпнувший большую бодрость из этого разговора между двумя самыми большими в мире ледяными пространствами, сравнивал наше сияние с гренландским солнечным светом.

Месяцы были тяжелы, но мы проводили их не праздно, и они не остались безрезультатными. Одними из самых ценных добытых нами научных данных являются сделанные Гейнсом и Гаррисоном ежедневные записи температуры, барометрического давления, направления и быстроты ветра. Мы производили также наблюдение над состоянием льда и поставили ночного часового для наблюдения южного сияния, этого чарующего зрелища, которое соответствует северному сиянию в Арктике. В течение всей зимы Франк Дэвис продолжал свои магнитные наблюдения при помощи чувствительных инструментов.

Живем, как семья кротов

По мере увеличения холода и темноты жизнь совершенно изменилась. Мы обратились в семью кротов, бегая с фонарями по блестящим снежным туннелям. Мы выходили только на короткие прогулки или когда нужно было исполнить какую-нибудь работу.

Ночью, в час, часовой в шубе, с капюшоном на голове, должен был подбрасывать уголь в печь в библиотеке; только в одной этой печке поддерживался огонь в течение часов сна.

В соседней комнате стоял ряд двойных деревянных нар; на каждой из них помещалось по скорчившейся фигуре в ночном мешке, с головой, втянутой, как у черепахи.

Каждые полчаса одинокий часовой должен выскакивать на страшный холод. Южное сияние рисует свои причудливые вертящиеся картины на мертвом небе.

Часовой отмечает облака, проверяет термометр и термограф, чтоб убедиться, что записывающие механизмы не остановились от холода. В шесть часов он разводит огонь в кухонной плите, которая находится около кают-кампании, против помещения с нарами.

Часы благодаря холоду бьют на очень высоких нотах, и часовой дает сигнал: он зовет Гарри Гулда, на обязанности которого лежит собрать всех к завтраку. Нашей главной задачей в течение зимы является поддерживать хорошее настроение, а для этого мы должны быть заняты. Мы никому не позволяем оставаться в постели, так как я убежден, что если человек не станет соблюдать строгие рутинные правила во время долгой зимы, это непременно дурно отзовется на состоянии его духа.

Температура упала до 45,5° ниже нуля.

Несмотря на мороз несколько человек в течение длинной зимней ночи гуляли по часу или более по крайней мере раз в сутки.

Мы нашли, что можем ходить на значительные расстояния в 30 километров при 45° и более и при ветре, не страдая от холода, если нам удавалось защитить чем-нибудь лицо. Мы изобрели маски для предохранения носа и щек. Хотя от холода и испарения они делались сырыми, но пока они не прикасались к коже, они продолжали служить защитой. Самой действительной защитой для лица была маска, сделанная по образцу маски для бэйсболла, с воронкой, идущей ко рту и плотно к нему прилегающей, благодаря чему дыхание изо рта проходило, не задевая маску, и потому она долго не покрывалась льдом.

Было странно наблюдать при таких температурах туман.

При 45° ниже нуля в воздухе содержится очень мало влаги, но когда ветер приводит в движение более теплый и более холодный воздух, происходит сгущение этого минимального количества влаги и образуется настоящий туман.

От мороза борода и усы превращались в сосульки. Желтые очки предохраняли глаза от ослепительного блеска снега

Фантастические эффекты сгущения влаги

В середине июня нас поразила теплая погода; это было неожиданно, так как тогда была как раз середина Антарктической зимы. Влага, при температурах от 20 до 23° ниже нуля образовала такие чудные ледяные кристаллы, что фотографы стали делать с них снимки при вспышках, освещавших дома, радиобашни и замерзшие антенны.

Я убежден, что ни один фотограф не испытывал таких затруднений и не проявил такой изобретательности, как наши.

Необыкновенная конденсация[2]2
  Сгущение.


[Закрыть] при антарктическом холоде оказывала влияние на камеры и все наши научные аппараты. Если книга, полежавшая около холодной стены, открывалась в несколько более теплой атмосфере, от нее шел пар, как от чайника. Если человек стоял при входе в туннель, ведущий в дом, его дыхание производило такое испарение, что весь дом казался как в дыму.

Автоматические камеры переставали работать при 29° ниже нуля, так как благодаря холоду происходило сокращение пружин. Мы открыли, что можно было нагреть такую камеру над примусом, а затеи вынести ее в капюшоне, держа около тела; в таком случае она работала в течение почти часа. Таким способом нам удалось сделать кинематографические снимки с Рокфеллеровского хребта.

Киносъемка на льду

Кинофильмы рвались при 31° ниже нуля. Приходилось их снова вставлять голыми руками в виду их незначительного размера; при этом приходилось следить за тем, чтобы не дышать в камеру, во избежание образования на ней инея. Во время этой работы пальцы прилипали к металлическим частям, и я видел, как после этого фотографы прыгали от боли и прятали руки подмышки.

Всего труднее было снимать метель. Если камера была обращена против ветра, на линзе скоплялся снег, а при постановке ее от ветра, снег очень быстро скапливался внутри аппарата.

Керосин замерзает

На родине керосин употребляется для того, чтобы предохранить автомобильные радиаторы от замерзания, а здесь, если оставить керосин в чашке около входа, он замерзает и делается твердым. Если оставить открытым вентилятор, пар из него выходит подобно тому, как выходит отработанный пар из паровой машины. Табак, постоявший в чашке под скамьей, так замерзает, что его можно вынести на ветер без риска, что он разлетится.

Холод продолжался в течение двух недель. Однажды в полдень, в июне месяце, ртуть дошла до 57 ниже нуля. Под влиянием такого холода ледяной барьер стал резко сокращаться, и мы слышали, как лед лопался и трещал. Когда образовались большие трещины, лед в бухте начал грохотать подобно отдаленным пушкам. Проволоки, которыми были стянуты антенные столбы, натянулись, как струны на арфе, и ветер играл на них разные мотивы. Для того чтобы зажечь свечи, которые мы ставили под метеорологическими шарами, приходилось сначала их согревать.

В холодный день Гансон предпринял поездку на 15 километров по барьеру для измерения тех слоев, которые влияют на радиоволны. Поездка заняла 48 часов. План этой работы был выработан в вашингтонской морской исследовательской лаборатории еще до нашего отъезда из Штатов.

Когда Гансон отправился первый раз, собаки отморозили носы, и поездку пришлось отложить; было 50° ниже нуля.

Погода потеплела, и Гансон отправился снова вместе с де Ганалом и Воганом, взявши четырех собак. Воган сам запрягся впереди собак и, идя на лыжах, тянул сани вместе с собаками всю дорогу туда и обратно. Все трое работали на лыжах и вследствие темноты много раз падали.

На санях было 270 килограммов груза, состоящего из аппаратов, палаток, пищи и других необходимых припасов. Гансон нагрузил свой драгоценный оссилограф себе на спину, так как боялся, что он может быть поврежден при падении саней. Сухие батареи он положил под рубашку, для того чтобы они не замерзли.

По установке палатки, он вошел в сношение с Петерсоном. В основной радиокомнате был установлен синхронный контрактор, так что Петерсон мог посылать короткие импульсы с быстротою попеременно 180 и 6 в секунду.

В течение 36 часов Гансон при помощи оссилографа и фотографии фиксировал те странные явления, которые происходят с волнами, и получил около 150 записей, указывающих необыкновенные колебания в сигналах коротких волн. Здешние условия оказывают влияние на все передачи коротких волн, которые проходят через Антарктику; в виду этого полученные данные будут очень ценны для радио сообщений.

Рано начинают учиться своему ремеслу

Земной магнетизм

Другим важным предметом научного изучения был земной магнетизм. Линии силы, делающей нашу землю планетным магнитом, оказывают влияние на компасы всех плавающих в море судов, а теперь они играют роль и в нашей повседневной жизни в виду того значения, которое имеют для радиоприема.

Многие станции регистрируют магнитные данные. Ценные сведения были собраны немагнитным судном «Карнеджи», но полярные области дают наилучшие результаты и были всего меньше исследованы. Магнитные штормы наиболее сильны и часты в Антарктике.

«Маленькая Америка», отстоящая на 1275 километров от Южного географического полюса и на 1320 километров от Южного магнитного полюса (последний находится в земле Южной Виктории на 72°25′ южной широты), является идеальным местом для магнитного наблюдения.

Кроме того, независимо от штормов и колебаний по временам года, земной магнетизм каждые одиннадцать лет проходит через цикл изменений солнечных пятен. Предыдущие исследования в Антарктике совпадали с наименьшим количеством солнечных пятен. А наша экспедиция наблюдала максимальную частоту солнечных пятен.

Наш физик, Франк Дэвис, расположил немагнитную хижину вдали от радиобашен, к югу от главного туннеля. Все железо со строительного леса было снято, и для постройки применялись лишь латунные и медные гвозди.

Так как записывающий аппарат был фотографического типа, хижину пришлось сделать темной. Затем была вырыта яма такой глубины, что в ней могла поместиться вся хижина, и вокруг нее был нагребен снег, который был также наложен на крышу толщиною в 30 см.

В этой яме были установлены магнитный и электрический инструменты, доставленные нам институтом Карндежи в Вашингтоне.

Приготовление к колоссальной работе

Одновременно с производством всевозможных записей и наблюдений, в течение этих зимних месяцев нам приходилось производить громадную работу по подготовлению пешеходного путешествия в 2100 километров, которое должна была предпринять геологическая партия, затем путешествия вспомогательной партии и полет к Южному полюсу.

При планировании этих проектов требовалась большая тщательность. Геологическая партия могла пробыть в пути три месяца. Прежде чем отправиться нужно было предусмотреть все случайности. Для того чтобы все могли вернуться благополучно каждый план должен был быть вполне выполнен, а для этого каждый кусок пищи и все оборудование должно было быть точно рассчитано.

Наш полет к полюсу представлял особенности, с которыми до этого не приходилось встречаться, и условия, в которых он должен был происходить, не имели ничего общего с простым полетом на 1300 километров внутрь страны и обратно. Нам предстояло лететь сотни километров над обнаженной волнообразной поверхностью; затем нужно было подниматься на горный хребет в 4 200 метров высотою, а после этого продолжать путешествие через плато в 3000 метров.

Бесконечные часы вычислений и планирования

Пришлось проводить бесконечные часы над сложными вычислениями коэффициентов скорости, лошадиных сил, быстроты подъема и решением других технических задач. До этого я кажется никогда не видел такого количества листов бумаги, покрытых цифрами.

Нужно было также решить вопросы о маршрутах, базах, возможной погоде, о размещении баз для возобновления топлива и массу других проблем.

Затем нужно было обсудить снабжение всех трех партий пищей и одеждой, а также палатками и собаками и определить личный состав каждой группы.

Все эти вопросы разбивались на массу более мелких, при решении которых нужно было принять все доводы, которые были за и против.

Приветствие возвратившемуся солнцу

Наступившие в начале августа сумерки, предвестники медленно поднимающегося солнца, ускорили наши приготовления. 20 августа некоторые из товарищей влезли на радиобашню, чтобы взглянуть на солнце. Красный диск, двигавшийся вдоль горизонта, подобно огненному колесу, был страшно увеличен отражением.

Солнце стало видимо для наблюдателя, находящегося на поверхности, и 24 августа в честь его появления мы устроили торжество.

Но самая шумная дань старику-солнцу была отдана, когда мы разрыли снег с крыши собачьего туннеля и открыли в нем вентиляторы; навстречу свету и воздуху послышалась дикая смесь лая и воя.

Наступил сентябрь, и благодаря солнечному свету холод немного убавился. С 31 августа по 4 сентября включительно наблюдались соответственно следующие температуры ниже нуля – 40°, 51°, 54°, 44°.

Когда наш термометр показывал 51° ниже нуля, мы справились о температуре в Нью-Йорке. Там было 35° выше нуля, то есть между нашими двумя температурами была разница в 86 градусов. Удивительно, как человеческий организм может приспособляться.

20 августа солнце было видно с радиобашни

Сентябрь окончился метелью, и когда мы подсчитали данные температур за сентябрь, средняя температура оказалась 42° ниже нуля, на 10° холоднее средней температуры, отмеченной Амундсеном за тот же месяц. Наша средняя температура за август была 33° ниже нуля, а у Амундсена – 45°, на 12° ниже нашей. В июле, по нашим записям, средняя была 42,5°, а по наблюдениям Амундсена – только 36,5°.

Сани для геологической партии

Во время этого холода мы продолжали работать – делали и чинили сани, укладывали припасы и инструменты для поездки на собаках геологической и вспомогательной партии, которые должны были отправиться на юг.

Возвращение солнца было отпраздновано

Первой отправлялась вспомогательная партия, которая должна была пройти полпути до гор и там сложить запас пищи для следующей за ней геологической партией.

Вспомогательная партия облегчила геологическую, избавив ее от обязанности везти груз, который мог бы ослабить собак и препятствовал научной работе. Эта партия устроила склады пищи по пути на расстоянии 80 км один от другого и проложила путь по опасной местности, испещренной расселинами.

База у подножья гор

Геологическая партия шла по следу на юг к 81°45′, она также устроила склады по Гровеноровской тропе и основала базу у подножия гор.

Эта база служила штаб-квартирой для геологической партии во время ее работы в горах, а также в случае необходимости, она могла служить аэропланной базой во время нашего исследовательского полета к Южному полюсу.

Наш путь лежал по прямой линии к леднику Аксель Гейберг, немного восточнее пути, которым шел Амундсен.

Передний на лыжах

15 октября 1929 г. ряд саней, запряженных собаками, отправился через первый откос барьера южнее Китовой бухты.

Волнистая снежная равнина, ведущая к обширной ледяной пустыне, была отражена нежным розовым цветом, который пересекали пурпурные тени. Солнце сияло над западным горизонтом; на востоке медленно двигался месяц, подобный привидению.

Впереди саней шел человек на лыжах. При трудных переходах он прикреплял себя веревкой к кому-нибудь из следовавших позади его. На его обязанности было следить за расселинами и прокладывать прямой путь.

Около собак бежали погонщики, тоже на лыжах. Сани были низки, с загнутыми концами и соединены по двое для более равномерного распределения груза, который был упакован в прямоугольные тюки, называемые танками и прикрепленные к саням ремнями. Эти танки предохраняли груз от снега, и в случае, если сани опрокидывались, их можно было поднять, не отвязывая груза.

Через каждые полмили навигатором ставился оранжевый флаг на бамбуковой палке, чтобы те, которые должны были ехать позднее, могли видеть след. Мы нашли по опыту, что оранжевый цвет лучше всякого другого выделяется на снегу. Хорошая отметка следа уменьшала риск и сберегала время при обратном пути.

На остановках как в полдень, так и ночных воздвигались снежные валы, на вершину которых ставились флаги.

От людей и собак на холодном ветру шел пар. О собаках следует также упомянуть. Они тянули изо всех сил, почти ложась на живот и высунув языки. Люди тащили, напрягая мускулы и нервы и выполняя самую тяжелую работу, которую я когда-либо знал. Каждые полчаса была небольшая остановка для отдыха, а затем медленно, с трудом шли дальше. Было страшно холодно. Обыкновенно не многие знают, что чем холоднее, тем езда и ходьба становятся труднее. При температуре 45° ниже нуля снег действует на полозья, как песок.

Полозья проламывали корку и попадали на твердый снег, который они тоже продавливали. Лежащий под этим слоем зернистый, похожий на песок снег тормозил полозья саней. Местами сани опрокидывались и их приходилось поднимать. Иногда люди перепрыгивали на лыжах через небольшие препятствия; после такого прыжка лыжи крепко прилипали к снегу, благодаря чему прыгавшие падали на лицо.

В первый день было сделано 14,5 километров во второй – 16, а в третий – только 11.

«зеленый луч» при солнечном закате

Вернувшись в лагерь, мы увидели зеленый луч. Это явление обычно наблюдается в тропиках, где солнце быстро опускается под горизонт. Благодаря атмосферическому преломлению свет исчезает в порядке преломляемости лучей. Красные лучи преломляются всего меньше, а потому исчезают первыми; затем идут зеленые и наконец синие.

Здесь движение солнца вниз продолжительнее; последние лучи мерцают над краем преграды по мере движения его к востоку, появляясь, исчезая и снова появляясь из-за поверхности преграды.

Вследствие этого здесь происходит ряд солнечных закатов. «Зеленое солнце», как наши товарищи называли его, длилось 35 минут. Это явление вызывается особыми антарктическими атмосферическими условиями.

НА дрожащих крышах черных расселин

Мы с тревогой ожидали известий от вспомогательной партии об ее приключениях на холмистой, изрезанной расселинами местности вблизи Депо № 4, отстоящем от нас на 320 километр. Амундсен, возвращавшийся по этой местности, названной им «Западной», описал, что она изрыта зияющими пропастями такой глубины, что в них могла бы поместиться вся его партия, и предательскими ямами, спрятанными за рифами.

Наши товарищи, связавшись между собою веревками, собирались прокладывать себе путь через эти ловушки. Они были готовы тянуть сани альпийскими веревками, если бы сани провалились в пропасть.

28 октября де Ганал сообщил по радио: «К югу от 81° широты на вершине холма, идущего на восток и на запад, показался ряд бугорков, зубчатых вершин и волнообразных куполов».

«Когда мы прошли восемь километров, Бернт, идущий во главе перевязанного веревками каравана, остановил свои сани. Собаки его оказались на крыше, простирающейся над круглой ямой в 15 метров диаметром.»

«Крепко перевязанные веревками, мы решили сделать рекогносцировку пешком. Вскоре оказалось, что поперек нашего пути лежат расселины, в большинстве закрытые крышей.

Балчен, сойдя с саней, ступил в трещину, в которую он погрузился до талии. Его вытащили, но через несколько минут он попал в другую западню».

«Мы продолжали двигаться с запряжками, но через несколько минут оказались окруженными пустыми куполами; мы шагали по трясущимся крышам. Мы пересекли риф, который на вид был безопасен, спустились на 3,5 метра по краю открытой ямы, дно которой чернелось, и повернули упряжки к западу».

Таково было описание изрезанной расселинами местности; неудивительно, что я волновался, когда запряжки в нее попали. Радио может представлять большие преимущества, но, с другой стороны, благодаря ему сильно возрастают заботы руководителя, когда подчиненные ему единицы разбросаны.

Пройдя изрезанную трещинами местность, вспомогательная партия 1 ноября достигла своего назначения, на 81°45′ южной широты, где в Депо № 4 она устроила последний склад и повернула обратно.

Три дня спустя геологическая партия во главе с Л. Гульдом отправилась в свое путешествие к горам королевы Мод, на краю Полярного плато, отстоящего от нас на 650 км.