Текст книги "Завоевание Антарктики по воздуху"

Тайна антарктического сфинкса

План этой экспедиции был разработан самым тщательным образом во всех деталях. В течение зимы все трудились над этой работой. Экспедиция должна была отсутствовать три месяца, из которых один месяц должна была потратить на наблюдения и собирания данных об одной из самых важных и наименее известных местностей Антарктики; в этом заключался один из наших главнейших проектов. Можно сказать, что решение этой задачи составляло одну из самых серьезных геологических миссий, которую предстояло решить миру.

Метель не беспокоит эскимосских собак

Собаки были впряжены после завтрака. Они натянули веревку, порычали друг на друга и с возбуждением бросились по следу.

Упряжка была сделана по «алясскому» способу, т. е. собаки были заложены по обе стороны длинной веревки, задетой за сани; к концу веревки прикрепляется одна собака, которая является руководителем, и погонщики управляют ею криками «Хоу».

При хороших условиях собаки выдерживают продолжительную работу. Но при очень низких температурах они быстро устают, как и всякие другие существа. Наши собаки спали на открытом воздухе при 45° ниже нуля и в них развилась значительная выносливость.

На всех десяти санях геологической экспедиции было размещено 2500 кг груза. Всякая мелочь была взвешена, и все, что не являлось абсолютно необходимым для здоровья и безопасности людей и собак или для научной работы, было исключено.

В течение зимы люди, смотревшие за собаками, откладывали заранее дневные порции в отдельные мешки, чтобы не тратить на это время в пути. На каждого человека полагалось около одного килограмма в день.

Не следует забывать, что часть припасов, в особенности пища собак, была запасена заранее на первых четырех депо.

Научно рассчитанная пища

Наша пища состояла из пеммикана (мясной муки), бисквита, масла, земляного ореха, бэкона, сгущенного супа, овсяной муки, сахара, молока в порошке, какао, солодового молока, чая, соли и шоколада. Был взят также лимонный порошок, содержащий важный витамин, который был необходим ввиду своих противоцинготных свойств. Цинга собрала большую дань в полярных странах, и доктору Коману принадлежит большая заслуга в борьбе с ней.

Пища приготовлялась в дороге на плите Нансен-Чегка, устроенной вокруг примуса с двойной горелкой, в котором горел газолин.

Пища собак в пути состояла из пеммикана, составленного по формуле, выработанной д-ром Малькольмом, из университета в Отаго в Новой Зеландии. Корм был уложен плитами, которые смерзлись, и таким образом сохраняли свою форму. Пеммикан для людей состоит из молотого мяса, выжатого досуха и смешанного с жиром. К пеммикану, предназначенному для собак, подбавляется мука.

Путешествие Гульда и его товарищей было очень тяжелое. Чтоб выиграть время, они вставали в 6 часов утра и шли до 9 часов вечера. В большинстве случаев Гульд сообщал по радио: «После дневного перехода мы были слишком утомлены, чтобы повернуть ручку генератора радио и подробно сообщить обо всем».

Людям пришлось почти всю дорогу итти на лыжах, которые оказались спасеньем; без них участники экспедиции не были бы в состоянии перейти через бесчисленные расселины, ямы и бугры. Благодаря лыжам вес распределяется на большую поверхность и является возможность перейти по тонкому прикрытию над расселиной, где человек в сапогах обязательно провалился бы. Много полярных путешественников погибло вследствие того, что у них не было лыж.

Приспособление аэропланов для полярного полета

Лишь только геологическая экспедиция покинула лагерь, мы принялись налаживать аэропланы для полета к Южному полюсу. Уже в течение нескольких недель до этого мы приводили их в порядок.

Моноплан выводят из зимнего помещения

Мы вытащили наш фордовский моноплан «Флойд Беннет» из ямы в снегу; люди тащили его за веревки, прикрепленные к лыжам. При этом его центральный мотор ревел, и толстое крыло медленно поднималось над снегом до тех пор, пока он не встал наверху, над ямой, подобно доисторической птице, очутившейся на этом затерявшемся континенте.

Когда мы занимались этой работой, в течение нескольких дней было отчаянно холодно – 45° ниже нуля. Временами нельзя было работать в перчатках; люди мазали руки жиром и все же, при прикосновении к металлическим частям, обжигали их, и они покрывались волдырями.

Люди ежедневно работали при таких температурах, которых они не могли бы выдержать на родине. Они проверяли моторы, собирали регуляторы и аппараты для регулирования вспышки магнето, сменяли линии газопроводов, устанавливали новые газомеры, надевали новые лыжные подставки и выравнивали их, переменяли кожухи и вообще делали все необходимое для того, чтобы аэроплан мог летать.

Для того чтобы облегчить работу механиков и сделать ее более удобной, был построен большой переносный сарай на санях. Он был сделан из холста, натянутого на деревянную раму.

Начать работу надо было ранней весной, чтобы к наступлению подходящей для полета погоды аэропланы были вполне готовы.

Первый полет

Наш полет к полюсу отличался от других продолжительных полетов тем, что для него обязательно нужна была ясная погода. Полет оказался бы бесцельным с исследовательской точки зрения, если бы видимость была плохой. В Антарктике часто наблюдается такая погода, полет при которой невозможен. В дурную погоду мы бы не могли перелететь через высокие горы, окружающие полярное плато. Многие из них достигают высоты в 5 000 метров, и с тяжелым грузом можно удариться о них. При шторме и тумане можно с полной безопасностью лететь над Атлантическим океаном, но для того чтобы благополучно пролететь через ущелье, ведущее к полярному плато, безусловно необходима ясная погода. Конечно трудно было рассчитывать, чтобы непрерывно стояла хорошая погода вовремя обоих наших полетов, во-первых для закладки базы, а затем – к полюсу.

19 ноября мы совершили полет для закладки базы. Это являлось необходимым подготовительным шагом для полярного полета. В полярных странах рискованно опускаться вне базы. С высоты трудно судить о поверхности, покрытой снегом, и можно легко ошибиться, приняв неровное поле для спуска за гладкое. Между тем подобная ошибка могла бы повести к поломке аэроплана, а в таком случае экспедиции пришлось бы отказаться от всяких дальнейших полетов. Взявши с собою Мак-Кинлея с его местнофотографическрм прибором, мы не могли лететь к полюсу и обратно без остановки. Безостановочный полет был бы возможен без Мак-Кинлея, но он сам и его снаряжение, составлявшие значительный вес, мешали это сделать.

С самого начала возник вопрос, сможем ли мы держать курс совершенно прямо к леднику Акселя Гейберга, отстоящему на 700 километров. Мы знали, что нам трудно будет узнать горы по описанию Амундсена, прежде всего потому что по соседству много других высоких гор. К тому же Амундсен видел их с земли, а с воздуха они могли иметь совершенно другой вид.

Разогревание мотора для полета

Во время полета Мак-Кинлей снимал своим аппаратом каждый сантиметр дороги, идущей вдоль Гросвеноровской тропы. На расстоянии 240 километров от базы мы пролетели над опасной, испещренной расщелинами местностью, через которую пришлось проходить сначала вспомогательной, а потом геологической партии. Мы видели расставленные оранжевые флаги, которыми была отмечена извилистая тропа среди расщелин и ям. Лишь снимки, сделанные специальной камерой, могли дать понятие о хаотической массе пропастей с ледяными глыбами по концам, веерообразных расселинах и предательских ледяных мостах.

Громадная галерея гор

Скоро по правую сторону от нас мы увидели горы. Мы считали, что можем видеть ледник Бэрдмор, где Скотт и Шекльтон входили на плато. Позднее мы действительно увидали ледники Бэрдмор и Аксель Гайберг, представлявшие собой великолепный хребет.

Расщелины в 5 метров с высоты 1 500 метров походили на лыжные следы

Когда мы направились к горам, одна за другой стали появляться вершины. В конце концов горизонт по направлению с юго-востока на юго-запад обратился в одну громадную галле рею гор. Еще ближе мы увидели мощные ледники, выбрасывающие лед в преграду через огромные извилистые отверстия, которые служат выходами с плато вышиною в 3,2 километра, на котором лежит Южный полюс.

Никогда не видел я таких суровых гор и такой великолепной картины, но нам они казались ревнивыми защитниками, охраняющими одиночество полюса.

Мак-Кинлей сфотографировал еще много новых вершин. Мы летели насколько возможно точно по нашему солнечному компасу, желая обязательно попасть прямо на ледник Аксель Гейберг.

По всем направлениям были разбросаны колоссальные горы, но так как мы не узнавали ни одной из них, то нам пришлось всецело довериться компасу. Если взятый курс был правилен, ледник Аксель Гейберг и гора Нансен должны были находиться перед нами. Перед горой, принятой нами за гору Нансена, появилась другая, более низкая, с прекрасными, стекающими по ней ледниками. Мы решили попробовать спуститься у ее подошвы.

Серьезный момент

Это был один из величайших моментов, от него зависел успех экспедиции. Это был риск, на который исследователь должен иногда решиться, чтобы победить. Мы выбрали самое гладкое место для спуска.

Я дал знак Дину Смиту опуститься. Мы предварительно сбросили четыре дымовых бомбы для определения направления ветра и высоты. Аэроплан ударился о снег и остановился.

Быстро устроили нашу маленькую базу – самую южную в мире, оставив там газолин, масло, 150 кило пищи, газолиновую печь и другое оборудование. Пища, газолин и масло могли пригодиться также для геологической партии.

При подъеме я оглянулся на базу, спрашивая себя, удастся ли нам попасть на нее снова. Будет ли она достаточно видна для того, чтобы мы могли спуститься на обратном пути с полюса.

Все двигатели внезапно останавливаются

Наши заботы еще не кончились. Не долетая 150 километров до «Маленькой Америки», мы достигли местности, которая, по описанию наших товарищей, путешествовавших на санях, была опасна и даже совершенно неподходяща для спуска.

Как раз над этой местностью моторы начали сдавать. Джюн сказал, что мало газа. Внезапно все три мотора остановились. Дин Смит был у рулевого колеса; спуск опять выпал на его долю.

Мы сильно ударились, слегка закачались и, к нашему удивлению, остановились без поломки. Казалось невероятным, чтобы мы могли благополучно опуститься в такой местности. Мы были на краю самого скверного места. Счастье оказалось на нашей стороне.

В «Маленькой Америке» тотчас узнали, что произошел вынужденный спуск, так как автоматически радиопередатчик остановился, как только машины перестали работать. Естественно, они начали беспокоиться.

Мы пробыли на льду 36 часов. По счастью мы были на пути и спустились недалеко от Гровеноровской тропы, так что полетевший к нам с газолином Балчен легко отыскал нас.

У нас были с собою газолиновые нагнетательные печи для согревания машин, а масло мы согрели на примусе. Возвращение к базе прошло без событий.

Главная научная цель полета

Я опишу лишь коротко продолжительные приготовления к полету на полюс.

Главная задача полета состояла в обследовании и наблюдении сверху всего видимого пространства между нашей базой и полюсом. Мы должны были видеть вправо и влево от себя по крайней мере на 100 километров, и несомненно на этом пространстве мы должны были увидеть что-нибудь интересное с географической точки зрения. Мы хотели зафиксировать фотографически каждый километр из всех 2 550 километров, над которыми мы должны были пролететь.

Мы предполагали делать снимки к востоку от себя по дороге к полюсу и к западу – на обратном пути. До того никто еще не делал такой длинной карты в течение одного исследовательского полета, и Мак-Кинлею пришлось выполнить этот подвиг при новых условиях. Нельзя было рассчитывать на вполне точный обзор, но даже те мозаичные фотографические карты, которые мы хотели получить, должны были представлять большую научную ценность.

Метеорологические наблюдения

Камера была пропущена через отверстия, имеющиеся по обеим сторонам аэроплана, и защищена прикрепленным вокруг нее холстом. Наш, весь металлический трехмоторный фордовский моноплан «Флойд-Бенетт», исключая некоторые специальные соединения и части, весь был сделан из дюралюминия. Каюта пилота была окружена стеклянными стенами и устроена так, что в ней могли сидеть двое для наблюдения с обеих сторон.

Нужна ясная погода

При обсуждении и изучении предстоящего полета пришлось составить проект снаряжения и экипировки, которую следовало взять с собою на случай вынужденного спуска. Я должен был взвешивать каждый грамм, принимая в расчет, с одной стороны самое важное соображение безопасности подчиненных мне людей, а с другой – необходимость по-возможности облегчить груз для перелета через горный кряж в 3000 метров высотою; этот перелет являлся необходимым для достижения нашей цели. Надежда на возможность возвращения в случае вынужденной посадки вдали от нашей базы была так слаба, что запас платья, пищи, принадлежностей для лагеря и саней должен был быть по возможности полный.

Был момент во время приготовления, когда казалось невозможным взять с собою Мак-Кинлея. Но ни Балчен, ни Джюн, ни я не умели обращаться с камерой. Воздушное обозрение является специальным делом. Мы определили, что Мак-Кинлей с его приборами, экипировкой и предназначенной для него пищей, весит 250 килогр., а потому, чтобы дать возможность ему лететь, решили на эту цифру уменьшить вес общего груза. Это являлось большим риском, но стоило рискнуть из за того, чтобы получить снимки каждого километра пути как к востоку, так и к западу.

Нам предстояло лететь в неизвестную страну, с переменной погодой, внезапными метелями, необыкновенными световыми условиями, часто наблюдаемыми на поверхности снега.

Помимо того мы должны были ориентироваться над площадью неизвестных магнитных колебаний, хотя и намеревались более или менее придерживаться линий долготы. В этом отношении нам должен был быть очень полезен солнечный компас.

Полет над полярным плато, поверхность которого в пределах 80 кил. поднимается почти до 3200 метров от уровня моря являлся не только механической проблемой, но и представлял очень сложную задачу в отношении ориентации.

При полете на высоте уровня моря, если барометрическое давление известно, скорость аэроплана может регулироваться в пределах приблизительных. Но нам предстояло лететь над высоким плато, высота которого колеблется от 2400 до 3300 метров. Нам не были бы известны быстро изменяющиеся расстояния между ним и аэропланом, а потому приборы для измерения скоростей не могли бы указать даже приблизительную скорость. Все же если бы мы стали пользоваться этим прибором при полете над какой-нибудь расселиной или выступом по дороге на юг и затем повторили ту же операцию во время полета на север, скорость могла бы быть определена.

Нам пришлось ожидать необходимого условия для полета, а именно ясной погоды. Мы знали, что в течение всего периода, когда возможна в этих местах авиация, можно было рассчитывать всего на один или два ясных дня.

«другого случая может и не представиться»

28 ноября утром геологическая партия достигла пункта, отстоящего на 160 км от подошвы хребта королевы Мод и оттуда стала регулярно передавать Гейнсу сведения о погоде. В одном из таких сведений Гульд сообщал, что условия на плато – благоприятные для полета. Хотя Гейнс допускал, что погода может еще улучшиться, но тем не менее советовал не откладывать полета, так как более благоприятного момента могло и не наступить.

В тот же день после обеда, в 3 час. 29 мин. (10 час. 29 мин. пополудни по нью-йоркскому времени), мы поднялись и отправились к полюсу. Небо было частично покрыто облаками, но нас главным образом интересовало состояние погоды в горах.

Последнее, что мы положили с собою в аэроплан, был камень, взятый с могилы Флойд-Бенетта, в Арлингтоне. Мы прикрепили к камню американский флаг и предполагали сбросить его на полюсе. Мы проектировали с Бенеттом сделать этот полет вместе, подобно тому, как и заатлантический полет был спроектирован нами сообща. Судьба разлучила нас, но он все-таки не был забыт.

Лыжи и гусеничная передача мало помогли автомобилю экспедиции

Полет, как в молоке

Моими товарищами были Балчен, Джюн и Мак-Кинлей.

Не было ничего видно; мы летели, как в молоке лишь на юге показался небольшой ободок голубого неба.

Описав круг и через несколько минут вылетев из полосы облаков, мы попали под лучи яркого солнца, освещавшего горизонт вереди нас.

На триста метров под собою, после долгих поисков, мы наконец разглядели собачий след. Он походил на тонкую рваную нитку. Местами он пропадал, но, держа курс по солнечному компасу Бумстеда, мы снова его находили.

В 4 час. 25 мин. мы пролетали над брошенным автомобилем на полозьях; это были остатки нашего неудавшегося опыта применить автомобиль в Антарктике. Другие исследователи пробовали пользоваться пони, но до сих пор собаки и сани являются незаменимыми для полярных троп.

Джюн сообщил по радио на базу: «Летим хорошо; моторы прекрасны. Теперь к расселинам». Миновав их, мы стали тщательно вглядываться в горизонт, отыскивая на востоке признаки земли, но их не оказалось.

Показались горы к западу. Я снова был поражен их величественностью. Затем мы увидели к югу сначала оконечности одной массы гор, а затем другой; этих гор не было на карте. Они лежали по направлению к леднику Бэрдмора.

Громадные белые ледники спускались к барьеру. На расстоянии ста километров блестели, как в огне снежные вершины, в которых отражалось багровое солнце.

Часть земли Кармен снимается с карты

Было прекрасно видно. Мы все упорно смотрели на восток, а Мак-Кинлей фотографировал горизонт. Это было очень важно, потому что таким путем снималось с карты все, что лишь казалось землей. Достигнув 85° южной широты, мы все еще не видали никакой земли ни на восток, ни на северо-восток, а также не было ни земли ни гор по направлению к востоку, между 84° и 85°. Это означало, что большая часть земли Кармен должна была быть навсегда снята с карты и что границы преграды простираются на восток до неопределенных пределов. Благодаря этому открытию вновь возникает вопрос о том – существует ли соединение между морями Росса и Уделяя или нет.

Амундсен вполне естественно мог быть введен в заблуждение относительно размеров земли Кармен в виду необыкновенных миражей, которые временами бывают в Антарктике.

Вскоре впереди нас обрисовались большие горы Мы быстро пролетели над геологической партией в 8 часов 15 минут пополудни, сделав от базы 550 километров. Аэроплан летел прямо на юг, как стрела.

Для геологической партии мы приготовили мешок, в котором находились фотографические снимки с пути, поручения по радио из дома, письма от друзей, папиросы и другие вещи, которые партия по радио просила нас привезти. Мы сбросили этот мешок, привязав его к парашюту. Кроме того мы сбросили сделанные в воздухе Мак-Кинлеем снимки с гор. Грубо соединив эти снимки в панораму, мы отметили на ней нашу маленькую базу, ледник Акселя Гейберга и гору Нансена. Эти сделанные в воздухе снимки могли быть полезны Гульду, дав ему возможность сберечь время при выборе гор для геологического обследования.

Люди внизу бросились поднимать мешок; уже несколько недель прошло с тех пор, как они покинули базу. Я узнал по радио точную долготу и широту их местонахождения, что дало нам возможность точно проверить наше собственное положение.

Мы начали подъем еще за 160 километров до гор. Впереди была полная неизвестность. Георг Блэк, заведывавший нашим снабжением, взвесил все, что находилось на аэроплане. Общий вес был немного менее 1500 килограммов. Измерив наш расход газолина и масла, мы в любой момент могли определить свой настоящий вес.

Ледник Акселя Гейберга

Мак-Кинлей был занят своей камерой, я был за пилота, Джюн отправлял радиосообщения, переливая газолин из бидонов в резервуары, определял количество газолина, поступающего из шести резервуаров, а в свободные минуты снимал фотографии. Позднее он занял место у руля. Мы с Мак-Кинлеем могли править только, когда не были заняты фотографией или пилотажем.

Мы держали курс на ледник Акселя Гейберга. По сообщению Амундсена, самая высокая точка ущелья поднимается лишь на 3100 метров. Он заметил также, что по обеим сторонам ущелья возвышаются остроконечные вершины.

Вправо от нас начал обрисовываться другой громадный ледник. Мы заметили его еще вовремя полета для закладки базы. Ширина ледника казалась достаточной для того, чтобы можно было через него пролететь. Мы пролетели над нашим маленьким складом пищи и газолина, но не видали его, так как находились на высоте более километра.