Текст книги "Сэндмен Слим"

Бывают и другие вампиры. Именно о них обычно снимают кино. Психопаты-убийцы вроде Бешеного Пса или Дракулы-Восставшего-Из-Могилы. Они охотятся каждую ночь исключительно для того, чтобы насладиться свежим мясом. Наиболее очумелые даже не ждут наступления ночи. Они охотятся днем. Перебегая из одной тени в другую, они хватают людей прямо на улицах и жрут их за мусорными баками или тащат в наркопритоны, чтобы удовлетворить свою потребность рядом с другими зависимыми.

Этим вампирам нужен кайф, а не развлечение. Они охотятся за яростью. Они охотятся, потому что внутри них что-то сломано, и не важно, сколько новой крови они выпьют, в их венах она вся превратится в огонь. Они охотятся и убивают, потому что им это чертовски нужно; потому что, если бы они этого не делали, они бы сами себе отрывали головы. Как принятая доза наркотика, удовлетворение от убийства длится недолго. Но на несколько минут или, может, на час в пропащей душе настает мир, и пылающий огонь угасает до одинокого тлеющего уголька. До тех пор, пока желание убивать не приходит снова.

За годы пребывания в Нижнем Мире я усвоил только одно: я хоть и не вампир, но зависимый. А каждому зависимому нужна своя доза.

ФУРГОН ДОСТАВКИ отъезжает от тротуара перед «Бамбуковым домом кукол». Я вхожу внутрь и вижу штабель коробок с виски, металлические кеги с пивом и Карлоса у бара в окружении трех долговязых скинхедов. На одном из них куртка-бомбер, на другом футболка с изображением какой-то блэк-металлической группы, а на третьем – самом здоровом – немецкая офицерская шинель.

Куртка-бомбер дергает головой в мою сторону.

– Мы закрыты!

– Давай поскорей, зайка, – говорю я. – Я же знаю, как ты по мне скучала.

Куртка-бомбер вытаскивает – бл…ь, вы можете в это поверить? – пистолет Люгера! Наверное, он думает, что так похож на Роммеля. Быстрее, чем он успевает сообразить, я загребаю один из пивных кегов и швыряю в него снизу. Кег бьет ему в грудь и отшвыривает к противоположной стене зала. «Люгер» вылетает из руки и падает где-то рядом с баром.

Бритый орангутан в офицерской шинели начинает двигаться ко мне, в то время как блэк-металлический скинхед вынимает из сапога внушительный самодельный кинжал. Желая повеселиться, я иду прямо к типу с ножом. Это сбивает с толку орангутана, который просто поворачивается и смотрит, как я шагаю к его приятелю, машущему ножом на вытянутой руке в попытках меня полоснуть. Прошло довольно много времени с тех пор, как я дрался с людьми, поэтому не очень понятно – действительно ли я такой резкий или просто эти «гении» так тормозят. Я легко проскальзываю мимо лезвия скинхедовского ножа и бью его в локоть – стараясь рассчитать усилия так, чтобы сделать ему больно, но не сломать. Пока он наблюдает маленьких птичек, чирикающих вокруг головы, я хватаю его за руку, легкой танцующей походкой разворачиваюсь вместе с ним на месте и толкаю в орангутана, подкрадывающегося ко мне сзади.

Но орангутан слишком здоровый, чтобы просто так упасть. Он отшатывается на шаг, затем бросается на меня – быстрее, чем я ожидал. Достаточно быстро, чтобы схватить меня за куртку и ударить твердым, как монтировка, кулаком в челюсть. Мне не очень хочется ввязываться с этим парнем в настоящую драку, потому что меня больше интересует его напарник с ножом. Пока он разворачивается для еще одного тяжелого удара в стиле Джона Уэйна, я быстро хватаю с бара приземистый стеклянный подсвечник с толстым дном и разбиваю о его голову. Удар отбрасывает его к противоположной стене, и он сползает по ней на пол, как куча окровавленного белья.

Парень с ножом возвращается ко мне. Ему хватает мозгов не стараться воткнуть в меня лезвие, он пытается им полоснуть. Его рука движется то влево, то вправо, то вверх, то вниз. Он хочет застать меня врасплох и вынудить истечь кровью. Я парирую его удары, иногда позволяя резануть меня по предплечью или плечу. Это как раз то, что я хотел – проверить кевларовую броню куртки в реальной переделке. Парень истекает по€том, бросаясь на меня изо всех сил. Лицо его искажено бешеным гневом. Танцевать с ним одно удовольствие. Готов поспорить – если я время от времени буду пропускать его удары, то он так и будет скакать вокруг, пока не умрет от старости или инсульта.

Парень, которого я повалил пивным кегом, лежит без движения, но орангутан начинает подниматься на ноги. Наверное, пора закругляться.

Когда блэк-металлический скинхед делает очередной рубящий удар сверху вниз, я подставляю правую руку и хватаюсь за нож. Лезвие глубоко входит в мою ладонь, и ее прошивает привычная боль – будто одновременно электричеством и теплом. Я наношу ошеломляющий удар левой рукой в челюсть, затем поворачиваю правую руку и аккуратно отламываю лезвие от ножа. В этот момент на меня бросается орангутан. Я резко приседаю и заталкиваю отломанное лезвие глубоко в его бедро. Взвыв от боли, он падает на бар.

Черт, как же здо€рово бить идиотов!

Никто из скинхедов не горит желанием продолжать, поэтому я оглядываюсь в поисках «люгера». Карлос застыл за стойкой бара с таким видом, будто не знает, кого ему бояться больше – меня или нацистов на полу. Я замечаю пистолет под дальним барным стулом и встаю на колени, чтобы его достать.

Как раз вовремя!

Бело-голубой шар из плазмы пролетает всего в нескольких миллиметрах от меня и взрывается у дальней стены.

Я мгновенно разворачиваюсь и тут же вижу его. Зря, наверное, я так веселился, утратив бдительность. Я даже не подумал, что на складе может скрываться кто-то еще. Я выхватываю «люгер» из-под стула, но это не помогает, потому что четвертый скинхед делает нечто более интересное.

Он поднимает правую руку. В ней какая-то штука со светящимся концом. Сучковатая палка, похожая на короткую ветку дерева. Она обхватывает все предплечье – от пальцев до локтя. Это обломок Дьявольской Маргаритки. На самом деле понятия не имею, как правильно это зовется. Дьявольскими Маргаритками называю их я. Давно я такого не видел – в последний раз на арене. Это все, о чем я успеваю подумать, прежде чем он выстреливает в меня языком сине-белого драконьего огня. Я по-прежнему опасаюсь использовать магию. Поэтому прыгаю влево, переворачивая несколько столов и стульев, и падаю на пол. Второй выстрел проходит неточно, как и третий. Тем не менее я чувствую кожей тепло и статику от проносящихся мимо плазменных зарядов.

Это очень мощная магия. Но по тому, как он размахивает «веткой», становится очевидным, что он не совсем понимает, что это такое и как используется вне пределов самой примитивной стратегии «молись и целься».

Мое предположение о том, что он не контролирует свое оружие, тут же подтверждается, когда орангутан кричит что-то, а тот поворачивается и чуть не сносит ему Маргариткой ногу. «Три балбеса»[36]36
  «Три балбеса» – американское трио комедийных актеров, пользовавшееся большим успехом в период с 1920-х по 1970-е годы.


[Закрыть] раздобыли где-то лучи смерти.

– Мудак! – кричит тот, у кого я отобрал нож.

Он поднимается на ноги. Вдвоем с орангутаном, из ноги которого по-прежнему торчит лезвие, они берут контуженного кегом под руки и выволакивают за дверь. Дурак с Маргариткой отступает за ними, держа ветку так, будто это пистолет.

– Бл…ь, что это было? – раздается голос Карлоса.

– Нацистский придурок, должно быть, влупил из ракетницы, – вру я.

Я подхожу к стойке, кладу на нее «люгер» и толкаю Карлосу.

– Счастливого Рождества! И не говори, что я не умею отдариваться.

– И что я с этим должен делать?

– Не знаю. Положи рядом с полинезийскими куклами.

– Я не люблю оружие. Он заряжен?

Я вытаскиваю магазин, проверяю и вставляю обратно.

– Ага. Держи его в стойке бара. Эти парни обязательно вернутся. Не сегодня, но достаточно скоро.

– Ты уверен?

– Абсолютно.

– Все равно не надо, – отвечает он и толкает «люгер» обратно.

Я щелкаю предохранителем и запихиваю пистолет в карман куртки. Карлос кивает.

– Ты истекаешь кровью, – говорит он и подает мне чистое полотенце.

Я обматываю его вокруг руки, которой хватался за нож скинхеда. Рука еще болит, но к тому времени, когда я выйду на улицу, кровотечение полностью прекратится.

Карлос облокачивается о стойку бара.

– Ну и кто ты такой? Спецназовец? Или что-то вроде ниндзя?

– Ага. Я призрак Брюса Ли. У тебя есть сигарета?

Карлос качает головой. Для него пережитые впечатления горят еще ярко, но для меня все кончено. Ярость выветрилась, и теперь у меня появились другие, гораздо бо́льшие проблемы. Без сомнения, в меня стреляли из магического оружия, но стрелял тот, кто понятия не имел, что делает. Я обдумываю возможность того, что это Мейсон подослал скинхедов – и не для того, чтобы «наехать» на Карлоса, а чтобы устроить засаду на меня. Но кажется, это не имеет никакого смысла. Если Мейсон решит послать по мою душу боевой отряд, то он непременно озаботится тем, чтобы они понимали, что у них за оружие и как с ним обращаться.

Кто этот дьявольский Крис Крингл[37]37
  Крис Крингл – он же «Тайный Санта», то есть человек, анонимно раздающий подарки на Рождество.


[Закрыть], который раздает лучи смерти придуркам?

– Можно мне позвонить? – спрашиваю я.

Карлос молча протягивает телефон, и я набираю номер своей старой квартиры. Трубку берет Видок.

ТРИДЦАТЬ МИНУТ СПУСТЯ мы сидим с Видоком в магазине пончиков на Сансет, пьем кофе и едим. Платит он. Я почти на мели. Но, по крайней мере, деньги «Брэда Питта» были потрачены не зря. Ожидая Видока в «Пончиковидной Вселенной», я осмотрел мотоциклетную куртку на предмет повреждений. Кевлар с успехом сдал экзамен. Ни один из ножевых ударов не сумел пронзить броню. Все повреждения остались на коже, но их будет легко исправить с помощью клейкой ленты.

– Я слышал об амулетах силы, которые работают как оружие, но они не похожи на то, что ты описал, – говорит Видок. – Но я знаю того, кто может быть в курсе. Скоро я вас познакомлю.

Француз ставит на стол бумажный пакет. Я откусываю от баварского заварного пирожного.

– Что это?

– Посмотри сам, – говорит он и толкает пакет мне.

Я открываю и заглядываю внутрь. Пакет полон рубашек.

– Это твое. В футболках из видеомагазина ты выглядишь как подросток-задрот. Пора надеть свою одежду. Она поможет тебе вспомнить, кто ты есть.

Я сминаю верх пакета и кладу рядом с собой на сиденье. Наверное, в этих рубашках я буду выглядеть глупо. В моей голове мне все еще девятнадцать. Я застрял в том времени, но каждый раз, когда гляжу в зеркало, я словно получаю удар по яйцам. Что ж, теперь, по крайней мере, никто не станет требовать у меня паспорт, если я захочу купить пиво.

Но пока я не хочу заглядывать в пакет. Мне даже хочется сжечь все, что мы оставили с Элис одиннадцать лет назад. Но другая часть меня мечтает оставить все как есть, застыв во времени, как жуки в янтаре. Я не думал, что когда-нибудь мне доведется снова надеть свою одежду.

– В том амулете было что-то странное и знакомое одновременно. Я пытался вспомнить, что это такое, с тех пор как вышел из клуба.

«Пончиковидная Вселенная» – это круглосуточное заведение с космической тематикой. Над витриной висит большой пластмассовый НЛО. Девушка за стойкой – зеленоволосая фея, которой может быть как двадцать, так и все тридцать пять. На ней антенны с блестками, подпрыгивающие вверх-вниз, когда она говорит. Взрослая часть моего мозга представляет, что после работы она срывает с себя эти дурацкие шмотки и бросает на заднее сиденье машины. Но девятнадцатилетний я задается вопросом, надевает ли она антенны, когда трахается, и каково это – смотреть вверх и видеть, как она прыгает на тебе с этими блестящими шариками на голове.

– Один раз я такое наблюдал в Нижнем Мире, когда двое больших рогатых демонов вытащили меня из постели посреди ночи. Моим боссом был Азазель, но эти двое работали на Мефистофеля. Генерал с огненным дворцом. Третий любимый генерал Люцифера. Его ребята потащили меня на арену. Это было уже после закрытия, но на трибунах сидели несколько десятков демонов из местной аристократии. Они захотели посмотреть шоу с живым мальчиком в частном порядке. Для меня же это означало только одно: через несколько минут мне в очередной раз надерут задницу.

Мое любимое оружие – наац – валяется на полу. Наац – это что-то вроде копья, но оно может менять форму и превращаться в нечто бо́льшее, чем копье, если вы знаете, как им пользоваться. Как во всем остальном там, внизу, в названии сокрыта демоническая шутка. Демоны называют наац «шипом», поскольку его полное наименование – наацуц. Это вид кустарника, из которого делали венок для Христа.

На противоположной стороне арены стояло нечто, полностью задрапированное в черное. Когда оно подползло ближе, я понял, что это не ткань. Оно было черным, как сама чернота. Это было похоже на дыру, пробитую во Вселенной. И оно непрерывно двигалось и меняло форму, как простыня на бельевой веревке в ветреный день.

Затем это просто застыло на месте, и мне пришлось идти к нему. Я сделал несколько ложных выпадов, пытаясь втянуть его в драку, но тщетно. Я даже обошел его, но оно не шевелилось. Наацуц находился в режиме копья. Тогда я сделал быстрый сильный выпад в сторону головы этой штуки, но наац прошел через нее, словно сквозь пустоту. Но когда эта тварь подняла руку, чтобы оттолкнуть меня, я получил удар, как от самосвала.

Наац разворачивается на десять футов, когда вы полностью его открываете. Поэтому, когда тварь перешла в наступление, я выпустил наац на всю длину и размахнулся им, как цепом. Наац снова пролетел сквозь эту штуку. Я не собирался позволить ей опять себя ударить, поэтому «включил Мухаммеда Али» и стал порхать по всей арене, пытаясь понять, что делать дальше. Совершенно неясно, как бороться с тем, к кому не можешь даже прикоснуться.

Потом черная тварь вытащила что-то из кармана. И это что-то было очень похоже на амулет в баре. Только существо знало, как им пользоваться. Для начала оно выстрелило мне под ноги, ослепив меня выбитой грязью. Затем принялось стрелять вокруг меня, чтобы я не мог никуда убежать. Оно могло сжечь меня в любой момент, но не торопилось, стараясь распалить азарт демонов, сидящих на почетных местах.

После всех прожитых здесь лет и всего того, что со мной случилось, пока я убивал других, этот банный халат с лазерной пушкой намеревался убить меня. Думаю, что так бы и случилось, если бы на арену не ворвался Азазель. Он стал кричать на Мефистофеля, и я подумал, что на трибунах сейчас вспыхнет самая настоящая драка. Никто не хотел уступать, и некоторые из приятелей Мефистофеля уже начали вытаскивать ножи.

И что ты думаешь? Через минуту зашел сам Люцифер, и все тут же заткнулись.

Следует понимать, что Люцифер почти никогда не разговаривает, а если начинает говорить, то только шепотом. Когда половина Вселенной прилипает к каждому твоему слову, кричать нет необходимости.

«Все кончено, – сказал он. – Расходитесь по домам. Мефистофель – с утра ко мне в башню». Вот и всё, собственно. Адские «важняки» побежали кто куда, как нашкодившие дети. Затем он повернулся к черной твари и что-то ей сказал. Существо замерло на месте. Люцифер отдавал какой-то приказ, а оно стояло и слушало. Надо иметь титановые яйца, чтобы такое выдержать. Пару минут спустя существо сошло с арены и растаяло, как дым.

До этого я видел Люцифера всего пару раз, и однажды говорил с ним, а тут он сам подошел ко мне и велел идти домой спать. С тех пор ничего подобного больше не случалось.

– И что ты насчет этого думаешь? – спрашивает Видок.

– Амулет навел на кое-какие мысли. Кем бы оно ни было – то черное существо, – но оно, должно быть, обладало колоссальной мощью, поскольку пыталось смотреть Люциферу в глаза. Мефистофель точно знает, что это. Ведь тогда была его вечеринка. А что если… Мефистофель понял, что не сможет победить в войне в Нижнем Мире, поэтому стал вербовать темных магов, чтобы те помогли ему перебраться на Землю?

– Я думал, только у тебя есть ключ, который может позволить им войти в этот мир.

– Вот именно. На этом цепочка моих рассуждений прерывается. Кроме Люцифера, никто не может выбраться из Ада без ключа, а он все еще со мной.

Отпив кофе, Видок морщится:

– Как вы, люди, пьете это говно?

Он вынимает из кармана флягу и выливает изрядную часть содержимого в чашку. Затем снова отпивает кофе и довольно улыбается:

– Похоже, надо найти этих нацистских малышей и настоятельно расспросить у них, откуда у них такие игрушки.

– Это – второе, что нужно сделать. Первое – попасть в дом Мейсона. Пойдешь со мной?

– Проникновение со взломом? Узнаю старого друга. Я покажу тебе, как хороший вор зарабатывает на хлеб насущный.

– Извини, приятель, но взламывать ничего не придется. Дома больше нет. Только фундамент под тоннами мусора. Но мы сможем зайти туда через Комнату.

Видок качает головой.:

– Ты применяешь оружие, когда нужна магия, и магию, когда следует позволить старику взломать замок. Ты запутавшийся мальчик, месье Батлер.

– Пожалуйста, не зови меня по имени.

Он поднимает руку в знак извинения и лезет в карман пальто.

– Возьми.

– Что это?

– Не что, а кто. Тот, с кем тебе следует познакомиться. Доктор Кински. Очень интересный человек и привык иметь дела с людьми нашего сорта. Тебе не стоит разгуливать с пулями в животе. Свинец вреден для здоровья.

– Спасибо, – отвечаю я и засовываю бумажку с телефонным номером в карман. – Я ему позвоню.

– Ну и когда мы нанесем визит к нашему другу Мейсону?

– Сегодня вечером. Вернее, ночью. Я не хочу, чтобы нас увидели. Мы воспользуемся ключом, но я хочу еще взять машину. Чисто на всякий случай.

– Вот! Теперь ты думаешь, как настоящий вор. Меньше пушек, больше путей для отхода. Так мы избавим тебя от ковбойских привычек.

Когда мы выходим, он не замечает, что я оставил пакет с рубашками под столом.

– ЗДРАВСТВУЙТЕ! МНЕ НУЖЕН доктор Кински. Я хочу записаться на прием.

– Мне очень жаль, – отвечает мягкий женский голос на другом конце провода, – но доктор Кински пока не принимает новых пациентов.

– Я друг Видока. Он дал мне этот номер.

– Так вы друг Эжена? Путешественник? Ну и каково это – возвратиться на прежнее место?

– Немного волнительно.

– Вечный бродяга. Это так романтично. Вы всё получили, что хотели от ваших странствий?

– Если «получить все, что хотел» означает поймать тучу пуль, то да – я сорвал джекпот.

– Велики ли были пули?

– Достаточно велики, чтобы я их заметил.

– Если это срочно, я могу попросить доктора осмотреть вас сегодня.

– Завтра меня устроит.

– Люблю мужчин, готовых истечь кровью, лишь бы доказать свою правоту.

– Как вас зовут?

– Кэнди. А вас?

– Старк.

– Вы даже разговариваете, как Старк[38]38
  Stark (англ.) – сильный, решительный.


[Закрыть].

– Это хорошо?

– Это не плохо.

– Приму как аванс.

– Употребите его со сливками и сахаром, если хотите. У доктора нет на завтра свободных часов, но он позвонит вам, когда вернется.

– Спасибо.

– Благодарите Эжена.

– Передам ему от вас привет.

– Всего наилучшего, – отвечает она и вешает трубку.

В ВОСЕМЬ я захожу в «Бамбуковый дом кукол». Карлос долго трясет мне руку и улыбается.

– Все, что есть в меню, – говорит он. – С сегодняшнего дня и до конца времен.

Я заказываю «Карне Асада»[39]39
  Carne asada (исп.) – «жареное мясо».


[Закрыть], и Карлос приносит мне мясо с бобами, рисом и гуакамоле[40]40
  Guacamole (исп.) – холодная закуска из пюрированной мякоти авокадо с добавлением помидоров, кинзы, сока лайма и других овощей и приправ.


[Закрыть]. Очень вкусно – будто Бог забыл свой ланч в микроволновке, и он теперь достался мне. К десяти скинхеды так и не вернулись. Я благодарю Карлоса и возвращаюсь в видеомагазин.

Я ОТКРЫВАЮ КЛАДОВКУ Касабяна и даю ему возможность затянуться сигаретой, которую держу перед его лицом. Отрубленная голова уже не пугает. Она жутковата, но привычна, как трехногая собака.

– Что в подвале? – спрашиваю я.

– Не знаю.

– А сказал бы, если б знал?

– Я бы вежливо попросил тебя поцеловать меня в жопу. Она вон там, у противоположной стены помещения, так что я прекрасно все увижу.

– Ты же знаешь, я здесь для того, чтобы уничтожить Круг. Ты можешь этого избежать. Если скажешь что-нибудь полезное. То, что я смогу использовать.

– Е…ись вприсядку, говносос.

– Я все еще пытаюсь найти причину не пустить в тебя пулю.

Касабян улыбается с видом кота, который только что насрал вам в ботинки и с нетерпением ждет, когда вы это заметите.

– Я не знаю, что там внизу, но в одном совершенно уверен: Мейсон, может быть, и безумнее, чем псих с мешком собачьих яиц, но он сумел выпнуть тебя в страну Нетландию, потому что в отличие от тебя он всегда думает наперед. В подвале что-то есть? Даже не сомневаюсь. Знаю ли я, что там? Нет. Но я уверен: оно заставит тебя заплакать, и я буду с нетерпением ждать об этом новостей.

– Наверное, я бы тоже переживал, если бы видел, как все мои друзья превращаются в богов, пока я остаюсь уличным бродягой, цыганящим монетки.

– Видишь, какой ты мудак? За это тебя скоро и убьют.

– Ой, я опять ранил твои чувства? Прости, пожалуйста. Когда все закончится, я подарю цветы твоему внутреннему ребенку.

Я УГОНЯЮ «Порше 911» с бульвара Сансет и заезжаю за Видоком в начале третьего ночи. Затем мы едем в Беверли-Хиллз, в тот парк, где находится пустырь, на котором когда-то стоял дом Мейсона. Я останавливаю машину и сижу с минуту, изучая улицу на предмет подростков или страдающих бессонницей любителей бега.

– Мы идем? – спрашивает Видок.

– Минуточку.

Я вынимаю Веритас, кладу ее на большой палец и слегка побрасываю. В голове мелькает вопрос: стоит ли это делать?

Потом я переворачиваю монету и читаю надпись на адском языке: «Что лучше, когда прыгаешь со скалы: приземлиться на зазубренные скалы или попасть в кипящую лаву?» Я понимаю, что она хочет сказать. Ответ очевиден: неважно, где ты приземлишься, если ты уже спрыгнул со скалы.

Я иду вместе с Видоком к краю пустыря – поближе к уличному фонарю, рядом с которым глубокие тени достаточно широки для нас обоих.

– Никогда еще не пробовал с другим человеком. Наверное, будет немного странно. Придет ощущение, будто падаешь, но на самом деле это не так. Если получится, ты просто шагнешь в комнату.

– А если не получится?

– Кто его знает…

Видок вынимает фляжку и делает изрядный глоток. Как только он прячет фляжку обратно, я беру его за руку и втягиваю в самую жирную темную тень из тех, что вижу поблизости.

Резкий холод перехода, и мы уже внутри комнаты. Легко, как два пальца об асфальт. И мы по-прежнему вместе.

Видок смотрит на меня, затем оглядывает комнату.

– Получилось, кажется?

– Руки-ноги никуда не делись. Вроде получилось.

Он шумно выдыхает и озирается еще раз:

– Мы в центре Вселенной. На перекрестке миров.

– Наверное. Мне такое в голову не приходило. Для меня это – просто запасной выход на случай пожара.

Видок медленно поворачивается:

– Господи, в комнате реально полно дверей.

– Тринадцать. Ты ожидал чего-то другого?

– Я думал, двери – это метафора. Каждая дверь – как описание различного состояния материи.

– Нет. Это просто двери.

– Вижу. И куда ведет, например, эта?

– Они меняются в зависимости от того, куда я захочу пойти. Дверь Огня ведет в места, полные хаоса. Они опасные. Дверь Ветра – в основном в спокойные, но переменчивые. Дверь Снов ведет… хм… во сны.

Он указывает на тринадцатую дверь.

– А куда ведет эта?

– Я ее никогда не открывал.

– Отчего же?

– Потому что она пугает меня до усрачки. К тому же она нам не понадобится. Мы пройдем через эту.

– Как она называется?

– Дверь Мертвых.

ПОДВАЛ МЕЙСОНА ПАХНЕТ так, будто в нем долгое время гнил соломенный коврик. А еще здесь абсолютно темно. Видок вытаскивает пузатую склянку из кармана и дует на нее. Помещение наполняется светом. К чему таскать с собой фонарик, когда есть собственный алхимик?

Отслоившаяся краска свисает со стен и потолка рваными пластами. Толстые корни проросли сюда с поверхности и расползлись по потолку и стенам, как черные хрупкие артерии. Особо толстое переплетение корней разрушило штукатурку одной из стен, обнажив дранку. Мебель стоит на тех же местах, где я видел ее много лет назад – столы, стулья, а также диван, мохнатый от плесени.

В центре зала находится то, что осталось от магического круга. Остатки от меловых линий еще видны кое-где на полусгнивших половицах. На краю круга валяются огарки свечей – будто последние люди сбежали отсюда в панике и больше никогда не возвращались.

Меня обуревают смешанные чувства. Мой мозг, кишки и сердце застыли – словно в замедленной съемке, как в старых боевиках про кун-фу. Разные части моей личности хотят разбежаться с криком в разные стороны. Одна из них желает тихо, но основательно заблевать угол комнаты. Другая мечтает разнести это место вдребезги – до последней доски и последнего кирпича. Самая слабая, самая маленькая часть меня – та, которую я совсем не хочу слышать – сожалеет и бормочет слова извинения. Прости, Элис. Ты говорила мне не ходить сюда, но я тебя не послушал. С этого момента все пошло наперекосяк.

Еще одна моя сторона спокойна и сосредоточена, как репортаж в вечерних новостях. Это та, за которую я держусь. Отстраненный глаз телекамеры. Просто впитай это место и зафиксируй факты. Эти руины не относятся к моему апокалипсису. Это аттракцион с привидениями в Диснейленде. Лазерные призраки и стоны в «DolbyStereo». Почти так же страшно, как корзинка с котятами.

– Что мы ищем? – спрашивает Видок.

Я пожимаю плечами:

– Понятия не имею.

Мы ходим по комнате в поисках подсказки или знака, который указал бы на нечто большее, чем влажные обломки. Я сдвигаю мусор и мебель носком ботинка. Не хочу ни к чему прикасаться здесь руками.

– Не знаю, найдем ли мы здесь что-нибудь интересное. Мейсон всегда намекал, что у него есть потайная комната, где он хранит все самое важное, но никто из нас ее не видел.

Как бы мне ни хотелось этого избежать, но я прислоняюсь к заплесневелой стене. Внезапно начинает кружиться голова. Голоса и лица проносятся сквозь меня, как вспышки молний. Я даже слышу эхо голосов членов Круга – в том числе мой собственный, еще молодой. Мне говорили, что темные маги такое практикуют. Когда-то в прошлом Мейсон герметически закрыл комнату от всего мира своего рода заклинанием-барьером. Он не хотел, чтобы следы от его магической деятельности просачивались в эфир. Иначе другие маги могли бы понять, что он ведет какие-то торговые делишки с обитателями Ада. Эта комната повидала много страшных тварей. Гораздо более страшных, чем те бестии, которые утащили меня в Нижний Мир. Некоторых я вижу и чувствую, но другие размыты настолько, что у меня не получается на них сосредоточиться. Я не жалею, что не могу пройти дальше. Я уже начал привыкать считывать мысли и чувства других людей, но интенсивность магического излучения этого места делает ощущения вновь свежими и необычными. Мне остро хочется отсюда уйти.

– Ха!

Видок стоит в углу комнаты. Одна рука его прижата к потолку, другая держится за небольшой кусок дерна на стене. Противоположный угол комнаты со скрежетом открывается, толкая перед собой весь мусор, накопившийся у двери за годы.

– Я же говорил, что покажу тебе, как работает хороший вор! – радостно восклицает Видок.

Освещая себе путь склянкой со светом, мы заходим в потайную комнату.

Потайная комната сохранилась заметно лучше. Здесь очень много энергии. Чувствуется, что защищена она гораздо более мощными заклинаниями, чем открытая часть подвала. Каждый квадратный дюйм стен, потолка и пола покрыт разноцветными рунами, знаками, угловатыми ангельскими и адскими письменами.

Помрачневший Видок пристально изучает комнату. Он проводит пальцами по стене, и они становятся черными. Затем принюхивается к черной пыли на руке, пробует на язык.

– Что это? – спрашиваю я.

– «Черная кость», – отвечает Видок. – Изготавливается из сожженных костей и рогов животных.

– Это плохо?

– Традиционный пигмент. Применяется тысячи лет. – Он проводит светом вдоль стен, поднимает склянку к потолку. – Это символично? Окрашено киноварью – смесью ртути и серы, разогретой совместно. Кобальт и хлорид алюминия, также нагретые, дают синий цвет. Вот желтая сурьма. Этот особый красный цвет получается в результате варки оксида железа, извлеченного из крови. Все эти оттенки и цвета получены весьма искусно с помощью химических реакций и сильного нагревания. – Он приподнимает свой «фонарик» и оборачивается на триста шестьдесят градусов, оглядывая помещение. – Всё, что здесь есть, – родилось в огне.

– Подсвети, пожалуйста.

Видок подносит ко мне свет. Здесь странные письмена на стене, но не на адском языке. Нечто такое, что я никогда раньше не видел – словно клинопись, которую нанесли тесаком для мяса. Изображение, нарисованное кровавым оксидом железа, покрывает всю остальную часть стены. Круг, многократно обернутый вокруг себя и как бы сложенный в складки. Это лабиринт, древнейший символ самых глубоких, самых темных тайн с суперигрой в финале – самым твердым Знанием. В центре лабиринта что-то мерцает. Я вонзаю ногти в мягкую штукатурку и вытаскиваю сокровище.

Это зажигалка Зиппо. На лицевой стороне голова дьявола, прикусившего тлеющую сигару, и нечто вроде подписи художника «Coop». Я переворачиваю зажигалку и открываю крышку со щелчком. Я ищу сообщение, дарственную надпись или хоть что-нибудь, способное подсказать нам, чем занимался здесь Мейсон. Абсолютно ничего. Я закрываю крышку. Это обычная зажигалка «Зиппо». Видок берет ее у меня и внимательно разглядывает под светом. Через минуту он качает головой и возвращает зажигалку.

– Может, твой друг Мейсон – любитель розыгрышей?

– Он любит от души посылать на х…й, но вот склонности к шуткам я не замечал.

– Значит, мы что-то упускаем.

Я несколько раз подбрасываю «Зиппо» и ловлю, получая удовольствие от ее веса.

– Интересно, зачем тут зажигалка?

Видок шкрябает ногой пыльный пол.

– Чтобы дать нам огня.

Я беру зажигалку вертикально, щелкаю крышкой и один раз высекаю искру. Комната наполняется светом. Слишком много света. Он льется со стен и потолка. Нам приходится закрыть глаза руками, чтобы не ослепнуть.

Что-то касается моего локтя. Грязь взлетает с пола вихрем, ветер дует вокруг нас, усиливаясь с каждой секундой. Почувствовав память какого-то незнакомца, я гадаю, не галлюцинация ли это. Но затем на меня наваливается Видок, сбитый с ног внезапным порывом ветра, и я понимаю, что все реально.

Привыкнув к свету, я открываю глаза и опускаю руку. Свет совершенно белый и двигается, как рябь на дне бассейна. Стены стали выглядеть как натянутая кожа, и через нее кто-то пытается пройти. Мы видим силуэты лиц и рук, натягивающие тонкую кожу стен. Тела корчатся и извиваются, не в силах долго удержать одну форму, они пытаются до нас дотянуться. Руки, как клубки змей. Тела, как скелеты рыб и птиц. Кричащие лица без губ, или с когтями вместо зубов, или вырастающие вместо ладоней из рук этих существ.

– Ты не мог бы нас отсюда вывести? – кричит Видок.

– Нужна тень, но здесь повсюду свет.

Видок распахивает пальто. Там целые ряды склянок с разнообразными зельями, вшитые в подкладку. Он вытаскивает склянки одну за другой и швыряет их в жадные тянущиеся руки. Я вынимаю «люгер» скинхеда и начинаю палить из него по силуэтам. Они этого даже не замечают.