Текст книги "Раскопай эту чертову могилу"

– Я же говорил тебе: когда на место преступления прибыла первая машина, он еще истекал кровью. Его застрелили в десять двадцать семь. Расхождение во времени – не более минуты.

Взяв за локоть, Роулинг деликатно потянул меня к двери.

– Меня подставили! – выкрикнул я. – Ты же знаешь, в городе немало желающих убрать меня с пути. Даю голову на отсечение, это дело рук Джо Черри. Каким-то образом он меня достал; Богом клянусь, это мерзавец Черри.

Роулинг остановился и с явным интересом спросил:

– Но каким образом?

– Каким? Черт... знать бы, каким.

Роулинг вежливо дернул меня за руку. Голова раскалывалась, словно ее зажали в тиски. Меня отвезли в центральную тюрьму, оформили арест, выгребли все из карманов, сфотографировали, сняли отпечатки пальцев и отвели в камеру.

И я остался наедине с самим собой, за крепко запертой стальной дверью. Мне было предъявлено обвинение в совершении наезда и бегстве с места преступления. А также в убийстве человека. Более чем достаточно, чтобы с комфортом усесться на электрический стул. Или посетить газовую камеру.

Глава 13

Прошел час, я по-прежнему в оцепенении сидел на койке. Спасибо, что хоть не засадили вместе с уголовниками, а по доброте душевной предоставили одиночку.

Мучительно размышляя, я пытался понять, что же все-таки произошло, но в результате совсем запутался: никакой зацепки, никакого мало-мальски вразумительного объяснения. А Сэмсон и Роулинг доказывают мне с фактами в руках, что я совершил то, чего совершить не мог.

Да, не мог, если следовать законам логики и здравого смысла. Именно исходя из этих соображений я все время отгонял от себя настойчиво вылезавшую из потайных уголков сознания мысль: а вдруг я ошибаюсь, а что, если у меня случилось временное помешательство и из моей памяти выпало несколько часов сегодняшнего вечера?

Память услужливо подсказывала аналогичные примеры из жизни. В самом деле, подобное происходит из-за злоупотребления наркотиками, под действием гипноза или из-за временного помешательства. А сколько известно историй о людях, совершивших гнуснейшие, постыднейшие преступления, но затем забывших, упрятавших их в самые потайные уголки сознания, – а то и вовсе подменивших их поступками вымышленными, существовавшими лишь в их больном воображении? Меня бил озноб; все тело похолодело и стало влажным от пота...

Наконец, не исключена возможность, что из-за побоев в моем мозгу образовался сгусток крови, настоящая гематома, нервные окончания части клеток головного мозга деформировались, и память оказалась местами затертой – предположения скорее из области медицинской фантастики.

Тем более что все события помнились четко и ясно, до последней детали. Я яростно тряхнул головой, отчего резкая боль отдалась в шее. Пальцами я нащупал свежую царапину на коже. Я хорошо помнил, откуда взялась эта метка. Это след от длинного, наманикюренного ярким лаком ногтя пылкой Джун. Да, это я помнил. Черт побери, все помнил с самого начала – когда в среду, в полдень, в моем офисе появилась Эвелин Спринг – и до настоящего времени. Слава богу, никаких провалов памяти.

Давай с самого начала, Скотт, припомни каждую мелочь, каждое слово, каждый поступок. Нет, ничего не получается. Погиб парень – его застрелили из моего револьвера; убили девушку – сбили моей машиной. А ведь я весь вечер провел в своем «кадиллаке» и ни на минуту не расставался с кольтом. Похоже, я не в силах объяснить необъяснимое.

Дежурный сержант позволил оставить мне курево и зажигалку. Прикурив новую сигарету от только что сгоревшей, я глубоко затянулся. Наверное, утренние выпуски местных газет уже крутятся вовсю в печатных машинах и через несколько часов поступят в продажу. В них будет сообщение обо мне: Шелл Скотт арестован и отправлен в тюрьму по обвинению в убийстве, совершении наезда и бегства с места преступления. Постыдный поступок, хуже, пожалуй, чем преднамеренное убийство, поскольку свидетельствует о низости, подлости и трусости сбежавшего.

Именно осознание низости совершенного сильнее всего убеждало меня, что можно и должно найти разумный ответ. Да, я вполне мог застрелить толкача наркотиков Ковина, но сбить машиной человека и скрыться – нет, ни при каких обстоятельствах. Это не мог быть я. Нужно раскопать истину в завалах роковых совпадений. По крайней мере, кто-то должен это сделать; я вряд ли сумею, сидя здесь, в кутузке, прояснить жуткую неразбериху свалившихся на меня событий. Подумать только – тяжкое двойное преступление, за которое меня могут надолго засадить за решетку. Если и впрямь не отправить в газовую камеру.

Эта мысль ужаснула своей реальностью. Выдвинутые против меня обвинения уже привели к аресту. Все по закону, комар носа не подточит. Затем полиция передаст дело в руки правосудия. Черт, да тут не в чем и разбираться-то. С таким набором улик жюри присяжных вынесет приговор о виновности, даже не выходя из зала суда для совещания. Я и сам бы при аналогичных обвинениях без колебаний проголосовал за виновность подсудимого.

Сигарета догорела почти до конца, но я этого не замечал, пока мне не обожгло пальцы. Бросив окурок, я яростно раздавил его каблуком, словно невидимого врага. Через стенку из соседней камеры доносился чей-то прерывистый храп. Счастливчик. Где-то поблизости негромко закашлялись. Вдруг у меня резко перехватило дыхание, словно легким перекрыли воздух. Глубоко вздохнув, я потер лицо, встал и несколько раз прошелся от стены до стены; снова закурил и уселся на койку. Раз за разом тасовал я в уме события последних дней, пока наконец мой мозг не стал походить на выжатую губку. Головная боль превратилась из пульсирующей в тупую, ноющую. Странно, но сейчас я чувствовал себя примерно так же, как прошлой ночью, когда Джейк и Пот стояли надо мной. Мне казалось, будто я снова распластался на траве и пытаюсь рывком вскочить на ноги. Еще одно усилие; хоть бы какая-то опора...

Я опять закурил. Увы, все мои размышления упирались в бетонную стену. Ни одного вразумительного ответа. Бросив последний окурок на пол, я тупо наблюдал, как он медленно тлеет, пока не погас совсем.

Из камер доносились звуки жизни – заключенные разговаривали, перекликались, ругались. Наступило утро, но мне так и не удалось заснуть. Или додуматься до чего-нибудь вразумительного.

Последнюю сигарету я выкурил еще несколько часов назад, весь пол был усеян окурками. Наклонившись, я подобрал один из них, размял и сунул в рот. Нашел в кармане зажигалку, щелкнул ею, не думая ни о чем, кроме того, насколько приятен будет глоток дыма.

И тут меня озарило, словно молния прояснила затуманенный мозг. Нашел, додумался, черт бы меня взял! Кто, почему, как – все сразу стало на свои места.

Озарение пришло внезапно и так поразило меня, что я выронил зажигалку и она со стуком упала на пол. Несколько мгновений я сидел совершенно неподвижно, боясь шевельнуться и спугнуть догадку. Нет уж, не упущу – разрозненные фрагменты настолько четко и точно совпали друг с другом, словно зубчики застежки-"молнии".

Улыбаясь во весь рот, я поднял зажигалку, щелкнул ею и затянулся мятым, вонючим «бычком». Никогда еще табачный дым не доставлял мне такого наслаждения.

* * *

В начале девятого появился Сэмсон. Дверь за ним заперли; широко расставив ноги и упершись кулаками в бока, Фил вопросительно смотрел на меня.

– Надзиратель сказал, что ты хотел видеть меня.

– Угу. Захотелось.

– Как ты себя чувствуешь?

Я жизнерадостно осклабился.

– Просто великолепно. Не спал, правда, – но ты ведь знаешь, как я люблю покуролесить ночью.

Сэмсон недоуменно покачал головой. Его розовая физиономия была, как обычно, гладко выбрита, однако выглядел он мрачным и осунувшимся.

– Черт бы тебя побрал, Шелл, можешь ты хоть когда-нибудь быть серьезным? На этот раз ты угодил в настоящее дерьмо. Так какого дьявола...

– Да не кипятись ты, Фил. Я хочу кое-что рассказать тебе. Но сначала ответь мне на один вопрос.

– О'кей.

– Я об убийстве и наезде... Ты и вправду считаешь, что это сделал я?

– Черт, спроси что-нибудь полегче.

– Знаю, знаю. Не хочешь – не отвечай. Ты не обязан, Фил.

Сэмсон насупился, потом, выбрав местечко на краю койки, сел, достал свою противную черную сигару и спички.

– Фил, – серьезным тоном попросил я, – не делай этого. Пожалуйста, не кури. Тюрьма и без того тяжелое наказание.

У Сэмсона на лбу вздулась вена.

– Ну и сукин же ты сын, – ругнулся он от души. – Даже если ты не виновен, тебя стоит отправить в газовую камеру. И я лично не колеблясь готов открыть кран. Ты просто не имеешь права на жизнь. Вместо того чтобы взывать к адвокатам, вопить о незаконности ареста или требовать немедленного рассмотрения дела в Верховном суде, ты сидишь тут и умничаешь, как самый распоследний кретин, каковым на самом деле и являешься. Ты просто полоумный остряк, который... трах-тарарах!..

Я дал ему выговориться, а когда запас ругательств иссяк, спокойно спросил:

– И все-таки, что скажешь, Фил?

Он сунул сигару в рот, яростно стиснул ее зубами и перекатил из одного угла в другой, потом обратно. Наконец пристально уставился своими карими глазами мне прямо в лицо.

– Ну хорошо, слушай. Всю ночь я изучал улики. Тут все четко и неопровержимо. Преступление совершил ты. Абсолютно все против тебя и ничего – за. – Сэмсон энергично тряхнул головой. – Но будь я проклят, если хоть когда-нибудь поверю, что всю эту мерзость сотворил ты.

Я ухмыльнулся.

– А все потому. Фил, что у тебя, как и у меня, не все дома.

– Должно быть, так оно и есть. – Он снова насупился. – И все же я не могу ничего поделать, Шелл, и ты отлично это знаешь. Факты вопиют, и они против тебя. Если бы мне было с чего начать, хоть какая-то зацепка...

– Ну, насчет этого можешь не беспокоиться.

Фил хотел возразить, запнулся и с недоверием посмотрел на меня.

– Только не говори, что у тебя что-то есть.

– У меня есть все, Фил. Но пока я сижу здесь, я не в состоянии ничего доказать. А если я смогу убедить тебя, что меня крупно подставили, – причем убедить по-настоящему, так, что ты поверишь, – каковы мои шансы выбраться отсюда?

Сэмсон нахмурился.

– Думаю, чуть получше, нежели сейчас.

– Отлично. Ты знаешь, чем я занимался – расследовал исчезновение Дэнни Спринга и Фрэнка Эйверсона и все, связанное с ними. Ты помнишь, что позапрошлой ночью меня отделали под орех эти придурки, Джейк и Пот. Я еще тогда удивился: а почему они не довели дело до конца и не прикончили меня? Могли, но не стали? Почему? Как, по-твоему, развивались бы события, если бы они убили меня?

– Ты не хуже меня знаешь.

– Ну да. Всем чертям стало бы жарко. Ты бы проверил каждый шаг Спринга и Эйверсона за последние тридцать лет. Сунулся бы во все, куда совался и я – и даже еще дальше. Так ведь?

– Верно.

– Хорошо, пошли дальше. Итак, главная цель запугивания – вынудить меня прекратить расследование, заставить держаться подальше от их, а также чьих-то еще дел. Логично? Вот почему вначале последовало предупреждение, потом мордобой. Но убивать меня не стали.

– Вижу, куда ты клонишь, и все же...

– Никаких «но», Фил. Ведь каждому бродяге, каждому бандиту в Южной Калифорнии доподлинно известно, что у Шелла Скотта есть хороший, верный друг – Фил Сэмсон. И что Фил Сэмсон – не кто иной, как грозный начальник отдела по расследованию убийств управления полиции Лос-Анджелеса. Если бы меня прикончили, то расследование, которое вел я, закончилось бы, но началось новое расследование – по факту моей смерти. Таким образом, мое убийство вызвало бы абсолютно нежелательный эффект: еще более тщательное следствие, чем то, которое вел я. И тогда бы для них запахло жареным. Вот почему я до сих пор жив – конечно, если можно назвать жизнью мое бездарное прозябание в тюряге. – Я усмехнулся. – Тот, кто жаждет моей смерти, попросту не может позволить себе роскошь убить меня; он боится того, что обрушится на него после моей смерти.

Сэмсон, соглашаясь, кивнул.

– Верно. Если бы с тобой случилось нечто подобное, то им конец. Ну, предположим, – он вздохнул, – меня можно убедить, но только в том случае, если обнаружатся доказательства, что тебя намеренно загнали в угол.

– В камеру. И провернул это настоящий мастер. Начнем с застреленного ночью толкача, не возражаешь?

Сэмсон достал из кармана коробок спичек и, словно оживая моего протеста, сердито зыркнул на меня и решительно прикурил черную сигару. Полыхав ею, он сказал:

– Однако, Шелл, доподлинно известно и подтверждено, что пуля, сразившая Ковина, выпущена из твоего кольта; нет ни малейшего шанса, что эксперты допустили ошибку. Ты сам признал, что весь вечер не расставался с ним. И не говори мне, будто вспомнил, что оставлял револьвер у какой-то подруги или что на тебя нашло временное помрачение...

– И не собираюсь. Фил. Гляди-ка, мы исходили из предположения, что стреляли из моего револьвера, верно? Даже я сам так считал. На самом же деле мы не можем утверждать, что стреляли именно из него; нам лишь известно, что пуля была от него.

Сэмсон вынул сигару да так и замер с открытым ртом. Задумался. Соображает быстро – черты его лица вмиг разгладились.

– Что ж, возможно, но каким образом...

– Подожди, все по порядку. Если пуля, которую извлекли из трупа, выпущена из моего кольта, следовательно, стрелял я, так?

Сэмсон сокрушенно развел руками.

– Извини, Шелл. Я досконально изучил заключение баллистической экспертизы и до посинения расспрашивал криминалистов. Ковин убит твоей пулей: против фактов не попрешь. Входное отверстие довольно большое, но пулевой канал чист, пуля застряла в самом его конце. И если ты возьмешься доказывать, что кто-то, убив его из своего оружия, извлек из трупа пулю, а затем всунул твою...

– Джо Черри не мог пойти на столь очевидную глупость – а я уверен, это его рук дело. Давай лучше вернемся к пуле. Она бесспорно моя. Но ведь ее можно было перезарядить в другую гильзу, а потом выстрелить в человека. Годится? А затем идентифицировать ее, как выпущенную из моего кольта, что указывало бы на меня как на убийцу, а?

– Постой-ка. Ведь они могли получить твою пулю, не чистенькую, а с отчетливыми следами нарезки ствола, проделав то же самое, что и мы вчера – то есть выстрелив в резервуар с водой. Но отметины, черт побери, наверняка бы исказились, если перезаряженной пулей стрелять из другого оружия. И это даже не эксперту легко увидеть под микроскопом.

– Конечно, если стрелять из другого кольта 38-го калибра специальной модели с таким же нарезным стволом. А если использовать пушку большего калибра или, скажем, гладкоствольное оружие? Пулю из моего револьвера вполне можно перезарядить при помощи, скажем, манжеты в гильзу 45-го калибра. Это придаст ей значительную начальную скорость, что позволит преодолеть рассеивание в стволе большего калибра и сохранить убойную силу, достаточную, чтобы буйвола сразить наповал.

Сэмсон неторопливо пошевелил мозгами и согласился:

– Звучит чертовски убедительно, Шелл. Только, насколько помню, в нашей практике не зафиксировано подобных случаев.

– Не было на твоей памяти – не значит, что вообще не было, – возразил я.

Сэмсон фыркнул, довольный, но соглашаться с моими доводами не торопился.

– Даже если брать в расчет гладкоствольное оружие большего калибра, Шелл, то в любом случае пуля отклоняется от прямой. А следовательно, будет ударяться или хотя бы касаться внутренней поверхности ствола. И нарезки от ствола твоего кольта неизбежно деформируются.

– Естественно, в тех местах, где пуля коснется ствола. Но, Фил, ты не хуже меня знаешь, что из трупов почти никогда не извлекаются целехонькие пули, выглядящие как новенькие. Обычно она деформируется, задевая кость, ткани, и довольно часто бывает так искорежена, что остается совсем немного следов, которые видны под микроскопом. И поскольку можно идентифицировать человека лишь по фрагменту отпечатка пальца, точно так же специалисту многое расскажет тот искореженный кусочек свинца, в который пуля превратилась.

Фил живо кивнул.

– Ладно, грамотей, не будем просвещать друг друга. Я попробую еще раз проверить и пулю, и заключение коронера. Все-таки входное отверстие немного великовато. Я, помнится, обратил на это внимание и еще подумал, что пуля, должно быть, обо что-то чиркнула, перед тем как поразить цель. Рана заметно разворочена, словно пуля вошла не прямо, а под углом.

– Вполне возможно. Мне кажется, я догадываюсь, как они подстроили этот фокус. Вчера, находясь у Черри, я около получаса проторчал в комнате в полном одиночестве. Без всякого мордобоя, учти, – просто сидел в неведении. Отпуская меня, Черри отпер ящик и вернул все мои вещи. Вот я и решил, что мой револьвер так и пролежал под замком все время, пока я томился взаперти. Наверняка Черри проделал манипуляции с запиранием и отпиранием стола у меня на глазах специально чтоб я так и думал – точнее, вообще не думал об этом.

– Занятно. Ты полагаешь, что он взял кольт, куда-то выстрелил, почистил револьвер и загнал в барабан новый патрон?

– Точно. Только не просто «куда-то». Пока я ждал неизвестно чего, до меня донесся звук выстрела. И мне показалось, будто стреляли где-то рядом с моей машиной, которая находилась в нескольких ярдах от бассейна Черри.

Сэмсон растянул губы в довольной улыбке.

– Ну конечно же стреляли в воду.

– Ага. В нем глубина не меньше, чем в лабораторном резервуаре – футов девять. Вот они и заполучили чудненькую пульку из револьвера Шелла Скотта с четкими отпечатками нарезки ствола. Оставалось только нырнуть и достать ее со дна бассейна. Уверен, это сделал Джейк Лютер. Когда я вновь увидел его, у него были мокрые, прилипшие к голове волосы; я тогда еще подумал, что он принял душ. Мне это показалось немного странным – вроде как не ко времени.

Сэмсон подвел итог.

– Пока все сходится. Такое вполне возможно. К сожалению, это только твои слова; на руках у нас ни одного доказательства.

– Интересно, что я могу доказать, сидя здесь?

– Ладно, не дергайся. А как быть с твоей машиной?

– Тут все просто. С того самого момента, как я покинул Джо Черри, и до тех пор, пока не припарковался у отеля «Спартан», я пользовался не своей машиной.

– Ну-ка, ну-ка, что еще за очередные фантазии?

– Я ездил на другом «кадиллаке». Машину тоже подменили, пока я «гостил» у Черри. Когда мы уезжали оттуда, ее вел Джейк, потом я сам; и представь, даже не заподозрил, что веду не свой «кадиллак». Новенький, того же года выпуска, той же модели. Небесно-голубого цвета, с белым кожаным верхом. Ситуация экстремальная, нервы на пределе – понятно, что мне и в голову не могло прийти, что «кадиллак» подменили. С чего бы я стал искать приметы, которые подтверждали бы, что он мой?

– Вполне правдоподобно. И они использовали твою тачку, чтобы...

– ...чтобы застрелить толкача, от которого хотели избавиться, а потом сбить моей машиной Рут, подружку Фрэнка Эйверсона...

– А немного позднее, когда ты развлекался дома, снова подменили машины...

– И все благодаря точным указаниям голубоглазой блондинки, наделенной, помимо прочих неописуемых достоинств, прекрасным чувством времени...

– А ты, гуляка, и не заметил подмены. Что ж, вполне правдоподобно. – Фил яростно задымил сигарой. В камере завоняло, но я не стал кочевряжиться. Не до жиру. А Сэмсон продолжал: – Ладно, меня-то ты убедил. Дело за доказательствами.

– Я же деликатно намекал тебе...

– Да, да, посмотрим, может, удастся вытащить тебя отсюда... Вопрос: с чего лучше всего начать распутывать клубок?

– Скорее всего, с Джун Кори. В ее обязанности входило держать меня подольше в подставном «кадиллаке», пока ловушка не захлопнется. Думаю, как только мы приехали в «Спартан», она позвонила из холла внизу и дала знать, что можно звонить в полицию, чтобы сообщить о номере машины и приметах преступника. Негодяи не сомневались, что полиция довольно скоро выяснит, чья машина, и нагрянет в «Спартан». Таким образом, убедившись, что я никуда не денусь, и дав своим сообщникам время подменить «кадиллак», Джун скрылась. Найди ее, и она многое расскажет – по крайней мере, то, что ей известно.

Стрельнув у Сэмсона сигарету, я тоже задымил.

– Еще есть одна зацепка – второй «кадиллак». Ребятки готовились настолько тщательно, что вряд ли оставили в моей машине какие-либо следы, но, быть может, в подставном «кадиллаке» где-нибудь сохранились мои отпечатки. И вот еще что. Когда Джейк и Пот оставили меня в машине возле кладбища братьев Рэнд – мне еще тогда показалось странным, почему они меня не прикончили, – я освободил руки от клейкой ленты и сунул ее под сиденье. Надо думать, они понадеялись, что подставной «кадиллак» никто и никогда не станет проверять – если, конечно, замена пройдет гладко. И коварная задумка отлично удалась. Скорее всего, они не стали тщательно осматривать свою машину. Убежден, ленту можно найти под сиденьем. Вот если бы ты отыскал второй «кадиллак»...

Сэмсон улыбнулся – теперь уже во весь рот.

– Не исключена вероятность, что машину угнали. Если она в розыске, мы узнаем об этом в ближайшие полчаса.

– Когда снова придешь навестить арестанта, прихвати последние некрологи из местных газет, хорошо?

– Что прихватить?

– Некрологи за последние две недели.

Сэмсон, несмотря на профессиональную выдержку, удрученно вздохнул.

– На кой черт тебе некрологи? Крыша поехала?

– В них должно быть недостающее звено, которое я ищу. Всего лишь хочу кое-что проверить, поскольку, по-моему, я и так уже знаю ответ.

– Ответ на что?

– На вопросы, где находятся Дэнни Спринг и Фрэнк Эйверсон... а возможно, и Джеймс Маккьюни.

Мощная челюсть Сэмсона взлетела, как кувалда.

– И где же они могут быть?

– У братьев Рэнд. На кладбище.

– Живые?

– Не похоже. Полагаю, их там похоронили. Без музыки и венков. Конечно, это пока предположение, я не могу быть уверен, пока ты их не выкопаешь...

– Пока что? Пока я не выкоп... – Фил чуть не подавился сигарой. – Если ты думаешь, умник, что я собираюсь перекапывать проклятое кладбище только для того, чтобы удовлетворить одну из твоих дурацких причуд...

– Но это не причуда. Фил.

– Ты должен как следует все обдумать...

– Успокойся, Фил. Я почти уверен.

– Лучше, чтобы ты был уверен без «почти». Потребуется черт знает сколько времени и слов, чтобы объяснить, для чего мне понадобился ордер хотя бы на одну эксгумацию.

– Но тебе же нужно найти погибших, верно? И добраться до Джона Черри, так? И ты ведь спишь и видишь, как вытащить своего друга из этой помойной ямы, я не ошибаюсь?

– Найти их – да. Черри – тоже да. А что касается тебя... я наполовину убежден, что твое место именно в помойной яме, как ты изящно окрестил самую замечательную камеру во всем округе. – Сэмсон помолчал. – Ты твердо уверен, что парни зарыты на кладбище братьев Рэнд?

– Ну, как тебе сказать... очень даже уверен. Насчет Маккьюни сомневаюсь – тут многое непонятно. Словом, или я никудышный детектив, или Дэнни и Фрэнк точно там. Я убежден, фил. – И почти торжественно добавил: – Ставлю на это свою жизнь.

Сэмсон свирепо сжал зубами и без того изрядно пожеванную сигару.

– Вот именно. Сам знаешь, чего это может стоить мне и тебе.

Он ушел, оставив меня наедине со столь утешительной мыслью.