Текст книги "Микро"

Глава 12

Дендрарий Вайпака.

28 октября, 22:45

Студенты сгрудились на дне бумажного пакета, то и дело заваливаясь во все стороны и наталкиваясь друг на друга. Они болтались, как зернышки в погремушке – каждый маневр Элисон отзывался внутри оглушительным треском и громким шуршанием. Первый раз налетев в темноте на упругую стенку, Питер подивился, насколько все-таки шершавая эта обычная упаковочная бумага. Точно наждак. Остальные тоже, заработав несколько ссадин, старались не поворачиваться к ней лицом. Их куда-то везли, причем уже довольно долго, но только вот куда? И зачем? Мотаясь туда-сюда, и просто разговаривать-то было трудно, а уж строить какие-то планы тем более, поскольку все пытались говорить одновременно. Инженер из «Наниджен», как заведенный, повторял, что все это какая-то ошибка.

– Вот если бы я только мог переговорить с мистером Дрейком… – постоянно заводил он.

– Завязывай уже! – рявкнула на него, в конце концов, Карен Кинг.

– Но я просто не могу поверить, что мистер Дрейк действительно собирается нас… убить, – пролепетал Кински.

– Да ну? – язвительно бросила Карен.

Инженер ничего не ответил.

Самой большой проблемой было то, что они абсолютно не представляли, какие еще пакости затевают Винсент или Элисон. Их привезли куда-то в автомобиле, но только вот куда? Ничегошеньки было не понятно. Вин с Элисон вроде бы пришли к какому-то соглашению, – разобрать, к какому конкретно, было решительно невозможно, – и Бендер вынесла пакет на улицу. В темноту. Вот и все вводные.

– Что это? – с тревогой спросила Карен, когда их опять откуда-то выносили. – Что там происходит?

Послышалось гулкое глухое клокотание. Элисон Бендер. Вроде бы она шмыгала носом.

– У меня есть чувство, что она хочет нас спасти, – сказал Питер Дженсен.

– Вин никогда ей этого не позволит, – возразила Кинг.

– Знаю.

– По-моему, нам лучше взять дело в свои руки, – решительно объявила Карен, после чего вытащила складной нож и раскрыла его.

– Погоди-ка, – вмешался Дэнни Мино. – Такие решения надо принимать коллективно.

– Ничего не знаю, – помотала головой Кинг. – Ножик-то у меня.

– Не будь ребенком, – наставительно промолвил Мино.

– А ты не будь трусом! Либо мы действуем, либо действуют они и нас всех убивают. Что выбираешь?

Дожидаться ответа от Мино Карен не стала. Она повернулась к Питеру:

– Как думаешь, на какой высоте мы сейчас над землей?

– Ну, не знаю, наверное, фута четыре с половиной…

– Сто тридцать семь сантиметров, – тут же пересчитала в уме Эрика Молл. – А какая у нас масса?

Дженсен хохотнул.

– Не слишком-то большая.

– Ему смешно! – в полном изумлении уставился на него Дэнни Мино. – Вы, ребята, полные психи. При нормальных человеческих размерах падение с высоты в четыре с половиной фута эквивалентно…

– Это будет четыреста пятьдесят футов, – моментально подсказала Эрика. – Примерно как дом в сорок пять этажей. Но это вовсе не эквивалент падения с сорок пятого этажа.

– Почему это? – вздернул нос Дэнни.

– Ну разве не смешно, когда люди, якобы занимающиеся наукой, сами ничего в науке не смыслят? – язвительно заметила Молл.

– Следует учитывать еще и сопротивление воздуха, – пояснил Питер.

– Нет, это здесь ни при чем, – сквозь стиснутые зубы процедил Мино, явно уязвленный критикой. – И масса ни при чем. Потому что ускорение свободного падения не зависит от массы. И монетка, и рояль будут падать с одинаковой скоростью и ударятся о землю одновременно.

– Ничем его не проймешь, – буркнула Карен. – А решение надо принимать прямо сейчас.

Болтанка несколько поумерилась – Элисон застыла на месте, явно что-то обдумывая. А ну как она обдумывает что-нибудь не то?

– Вряд ли высоту тут надо особо принимать во внимание, – задумчиво проговорил Питер Дженсен, который лихорадочно перебирал в уме законы физики, применимые к маленьким человечкам. Всемирное тяготение, инерция… – Главное, что по закону Ньютона…

– Хватит! – перебила его Карен. – Я голосую: прыгаем!

– Прыгаем! – подняла руку Дженни.

– Прыгаем, – подхватил Амар.

– Господи! – простонал Дэнни. – Но мы даже не знаем, где мы!

– Прыгаем, – сказала Эрика.

– Прыгаем, – сдался Питер.

– Хорошо, – деловито подвела итог Кинг. – Я собираюсь пробежать вдоль этого шва на дне и вскрыть его на всю длину, если получится. Постарайтесь держаться поближе друг к другу. Представьте, что прыгаете затяжным с парашютом. Руки-ноги пошире, как у скайдайверов. Поехали-и-и!..

– Минуточку! – завопил было Дэнни.

– Поздно! – прокричала Карен. – Удачи!

Питер почувствовал толчок, когда она пронеслась мимо с ножом, и через мгновение пакет распахнулся у него под ногами. И он стремительно ухнул куда-то во тьму.

Воздух оказался на удивление прохладным и влажным. Хоть и ночь, но вокруг гораздо светлей, чем внутри пакета. Дженсен успел мельком углядеть деревья и землю, на которую он падал. Падал очень быстро – пугающе быстро, и в голове у него молнией проскочила мысль, что они коллективно ошиблись в расчетах, причем только из-за того, что столь же коллективно недолюбливали Дэнни.

Все знали, конечно, что на скорость падения любого предмета всегда влияет и сопротивление воздуха. В повседневной жизни никто об этом не задумывается, потому что сопротивление воздуху у большинства обыденных предметов примерно одинаково. И пятифунтовая, и десятифунтовая гантели будут падать с абсолютно одинаковой скоростью. Как человек и, скажем, слон. Если обоих откуда-то сбросить, то шмякнутся о землю они более или менее одновременно.

Но теперь студенты стали такими крошечными, что сопротивление воздуха уже стоило основательно принимать в расчет, и они коллективно пришли к заключению, что этот фактор должен более заметно противостоять силе земного тяготения. Другими словами, что падать они будут не так быстро, как при своих нормальных размерах.

По крайней мере, все на это очень надеялись.

И теперь, устремившись к земле под свист ветра, выжимающего у него из глаз слезы, Питер стиснул зубы, протер глаза и попробовал понять, куда его несет. Оглядевшись по сторонам, никого из остальных он не увидел – из темноты до него долетел только чей-то жалобный стон. Бросив взгляд вниз, студент понял, что падает прямо на какой-то широченный лист, похожий на огромное слоновье ухо. Он попробовал раскинуть руки пошире и немного подрулить ими, чтобы угодить в самую середину.

Отличное попадание! Правда, шмякнувшись в это «слоновье ухо» – холодное, мокрое и скользкое, – Дженсен ощутил, как лист, прогнувшись вниз, тут же упруго распрямляется и бесцеремонно выбрасывает его обратно, словно циркача с батута. Завопив от неожиданности, молодой человек плюхнулся обратно, на сей раз ближе к краю. Перевернувшись, он заскользил по гладкой мокрой поверхности к нависающему над землей кончику листа.

И опять полетел вниз.

Вскоре он ударился в темноте еще о какой-то лист и вновь покатился по наклонной к краю. Ни черта не видать! И уцепиться тоже не за что – все гладко, скользко. Ступенчатое снижение неумолимо продолжалось – падение, подскок, лист, опять падение… Наконец Питер свалился в мокрый мох в самом низу. Прямо на спину, плашмя. Он немного полежал, хватая воздух ртом и пытаясь унять нервную дрожь, и бездумно поглядел на плотный навес из листьев над головой, полностью закрывающий небо.

– Так и собираешься тут лежать?

Дженсен поднял взгляд. Это Карен, стоит прямо над ним.

– Не ушибся? – спросила она.

– Нет, – отозвался парень.

– Тогда вставай.

Питер с трудом поднялся на ноги, заметив, что девушка и не подумала ему помочь. Сырой мох под ногами пружинил, особо не устоишь, да и в кедах уже вовсю хлюпает.

– Переходи сюда, – приказала Кинг. Ну словно дитю малому!

Балансируя руками, Дженсен кое-как слез с подушки из мха и утвердился на клочке сухой земли, где уже стояла Карен.

– А где остальные? – спросил он.

– Где-то тут. Не все сразу.

Питер кивнул и оглядел тропическую лесную подстилку. С точки зрения человечка в полдюйма ростом, подстилка эта выглядела чрезвычайно грубо и неуютно, ее даже и подстилкой-то уже особо не назовешь. Замшелые огрызки подгнивших сучьев небоскребами вздымались ввысь, а опавшие ветки – на самом-то деле совсем тоненькие прутики – неровными сводами нависали футах в двадцати-тридцати над головой Дженсена. Даже прелые листья были тут намного больше его размером, и как только он рискнул сделать первые шаги, то едва не упал опять – они ерзали под ногами, норовили завернуться вокруг него, вставали дыбом… Это было все равно что пробираться сквозь гигантскую свалку гниющих пищевых отходов. И, конечно же, все вокруг было мокрым и склизким: зачастую нога и вовсе вязла в какой-то слизистой дряни, словно в болоте. Так куда же это они приземлились, если поточнее? Везли их очень долго. Это мог быть абсолютно любой район Оаху – по крайней мере, такой лес здесь встречается практически повсеместно.

Карен запрыгнула на какой-то длинный прутик. Она едва не свалилась обратно, но восстановила равновесие и уселась на него, как на бревно, свесив ноги. А затем сунула в рот пальцы и пронзительно свистнула.

– Должны услышать, – объяснила она Питеру.

И свистнула еще раз.

В этот самый момент из бурелома подгнивших стеблей у самой земли вылезло что-то громоздкое, приземистое и темное. Поначалу студенты даже не поняли, что это такое, но в лунном свете вскоре открылось, что к ним деловитой уверенной походкой шествует гигантский угольно-черный жук – фасеточные глаза тускло поблескивают, грузное тело венчает черный составной панцирь, из ног острыми пиками торчат жесткие волоски.

Карен уважительно поджала ноги, когда жук целеустремленно проследовал под прутиком, на котором она расположилась.

В ту же секунду сквозь переплетение стеблей к ним продралась Эрика Молл, мокрая с ног до головы.

– Так-так, – тут же сказала она. – Похоже, это метроменус. Только ползает, летать не умеет. Лучше не дразнить. Он плотоядный, челюсти ого-го, да и дрянью какой-нибудь опрыскать тоже может запросто.

Душ из едких химикатов в планы уменьшенных людей не входил – равно как и перспектива угодить жуку на обед. Они примолкли и постарались не шевелиться, пока жук целеустремленно рыскал поблизости – скорее всего, охотился. Внезапно он рванул вперед, двигаясь с удивительной для своей комплекции скоростью, и схватил какое-то мелкое создание, которое заизвивалось и задрыгалось у него в челюстях, тщетно пытаясь освободиться. Из-за темноты студентам не удалось разглядеть, кого именно поймал жук, но громкий хруст, с которым его мощные челюсти перемалывали добычу, слышался достаточно отчетливо. Вдобавок на них накатила волна острой, режущей глаза вони.

– Защитная жидкость, – пояснила Эрика. – Там, в основном, уксусная кислота – в принципе, тот же уксус, и еще, наверное, децилацетат. Насколько я понимаю, отвратительную вонь обеспечивает бензохинон. Эти химикаты накапливаются в специальных мягких камерах у него в брюшке и могут даже циркулировать в крови.

Они проследили, как жук скрывается в ночи, утаскивая свою добычу.

– Превосходный образец эволюции. Получше нас – по крайней мере, для подобных условий, – добавила Молл.

– Броня, челюсти, химическое оружие и куча ног, – перечислил Питер.

– Ну да. Ног-то побольше, чем у нас, – усмехнулась Карен.

– У большинства животных, которые ходят по земле, – как минимум, шесть ног, – сообщила Эрика, усаживаясь на своего любимого конька. Она знала, что дополнительные конечности значительно улучшают скорость, проходимость и маневренность при движении по сложному рельефу. У всех насекомых по шесть ног, а число известных науке видов насекомых подбирается уже к одному миллиону. Причем большинство ученых считает, что своей очереди попасть в научные каталоги ожидает еще, по крайней мере, тридцать миллионов представителей этого класса беспозвоночных, что делает насекомых самой распространенной формой жизни на земле – не считая, конечно, микроорганизмов вроде бактерий и вирусов.

– Насекомые, – продолжала Эрика, словно делая научный доклад, – чрезвычайно преуспели в деле колонизации сухопутной части нашей планеты.

– А мы-то считаем их примитивными, – заметил Питер. – Думаем, что чем меньше ног, тем больше разума. И то, что у нас всего две ноги, делает нас умней и вообще по всем статьям круче какого-нибудь животного, у которого их четыре или шесть.

Карен ткнула пальцем куда-то в подлесок.

– Пока не повстречаем вот такое. И тогда действительно хочется, чтобы ног у нас было побольше.

Послышалась какая-то возня, и из-под огромного листа появился округлый бесформенный силуэт. Походил он больше на крота, быстро потирающего нос передними лапками.

– До чего же все это затрахало! – объявил силуэт, отплевываясь от грязи. На нем по-прежнему был твидовый пиджак.

– Дэнни? – уточнила на всякий случай Кинг.

– Я категорически против, чтобы меня уменьшали! Куда я теперь с таким росточком? Не зря говорят, что размер имеет значение. Я всегда это знал. И что теперь прикажете делать?

– Для начала хватить ныть, – отрезала Карен. – Надо выработать план. Оценить, чем мы располагаем.

– Как это «чем располагаем»?

– Каким оружием.

– Оружием?! Да вы тут что, все с ума посходили? Нет у нас никакого оружия! – взвыл Дэнни, срываясь на крик. – Вообще ничего нет!

– Это не так, – хладнокровно произнесла Кинг и повернулась к Питеру. – У меня есть рюкзак.

Соскочив с ветки, она подхватила рюкзак с земли и подняла его вверх на всеобщее обозрение.

– Успела схватить сразу перед тем, как Дрейк нас уменьшил.

– А Рик-то выбрался? – спросил кто-то.

– А как же! – послышался далекий голос из темноты, откуда-то слева. – Меня так просто не возьмешь. Ночных джунглей не видел, что ли? Вот когда мы работали «в поле», тогда, на Коста-Рике, то…

– Это Рик, – сказал Дженсен. – А что остальные?

Откуда-то сверху послышался громкий шлепок, и всех осыпало крупными каплями росы. Соскользнув по большому выгнувшемуся вниз листу, Дженни Линн ловко приземлилась на обе ноги.

– Долгонько же ты, – заметила Карен.

– За ветку зацепилась. Футах на десяти. Пришлось повозиться, – отозвалась Дженни.

Она уселась было по-турецки прямо на землю, но тут же подскочила, как ошпаренная.

– Фигасе! Мокро!

– Лес-то все-таки тропический, – промолвил Рик Хаттер, появляясь из переплетения листвы у них за спиной. Джинсы у него промокли насквозь. – Как вы, все нормально? – Он ухмыльнулся. – А ты как, Дэнни, дитя мое?

– Пошел в жопу! – огрызнулся Мино, все еще оттирая нос от грязи.

– Да ладно! – Рик одарил его ослепительной улыбкой. – Не кисни, проникнись духом момента! – Он ткнул пальцем в луну, тонкие лучики которой пробивались сквозь листву у них над головами. – Да что вся наша наука! Это же прямо как у Конрада! Извечное противостояние человека и дикой иррациональности природы, то истинное сердце тьмы, что свободно от предрассудков, литературных метафор и…

– Скажите ему кто-нибудь, чтоб заткнулся, – буркнул Дэнни.

– Рик, оставь человека в покое, – велел Питер.

– Нет уж, потерпи, – помотал головой Хаттер, – потому что это очень важно. Что же так ужасает современный разум перед лицом дикой природы? Чего он не в силах в ней вынести? Да того, что природа абсолютно индифферентна. Того, насколько она неумолима и безразлична. Жив ты или мертв, успех у тебя или неудача, хорошо тебе или плохо – все это ей совершенно пофиг. Вот это-то нас в ней и бесит. Ну как можно жить в мире, который настолько к тебе безразличен? Вот мы и пытаемся подогнать его под свои рамки. Льстиво именуем матушкой-природой, тогда как в истинном понимании этого слова никакой это нам не родитель вообще. Населяем выдуманными богами деревья, воздух и океан, населяем ими собственные дома – и все это лишь ради того, чтобы ощутить хоть призрачную, но заботу. Ждем от этих богов чуть ли не всего на свете: удачи, здоровья, свободы, но все же главная причина, по которой мы ими обзавелись – и причина эта главенствует над остальными, – это защита от одиночества. Но почему одиночество настолько для нас невыносимо? Почему мы не можем оставаться одни – почему? Да потому, что человеческие существа – это всего лишь дети, вот почему.

Рик ненадолго умолк, а потом продолжил свою речь:

– Но все это не более чем маски, которыми мы пытаемся прикрыть истинную суть явления под названием «природа». Все вы знаете, что обожает твердить нам Дэнни: наука, мол, лишь безропотно следует тому, что велит ей власть. Что объективной истины не существует – важно лишь то, кто на данный момент обладает властью. Власть что-то вещает, и все сразу воспринимают сказанное, как истину в последней инстанции, потому что у власти и кнут, и пряник в руках.

Хаттер снова перевел дух.

– Но у кого сейчас-то реальная власть, Дэнни? – повернулся он затем к Мино. – Можешь это ощутить? Вдохни-ка поглубже. Ощущаешь? Нет? Тогда давай я тебе скажу. Власть в руках у той сущности, которая и только которая всегда ею и обладала, – у природы. У природы, Дэнни. Не у нас. Все, на что мы сейчас способны, – это немного побарахтаться в расчете на то, что нам повезет.

Питер обхватил оратора за плечи и оттащил в сторону.

– Пока что хватит, Рик.

– Ненавижу этого гаденыша, – дернул плечами Хаттер.

– Все мы немного напуганы.

– Только не я, – заверил Рик. – Я спокоен, как кирпич на веревке. Мне нравится быть всего лишь в полдюйма ростом. Любой птичке всего на один укус, и ровно это я собой и представляю. Всего лишь легкая закуска для какого-нибудь скворца, и свои шансы выжить на ближайшие шесть часов прикидываю, как один к четырем, если и не один к пяти…

– Нам нужно выработать план, – твердо произнесла Карен совершенно ровным голосом.

Слева из-за какого-то бревна появился Амар Сингх – с головы до ног в грязи, рубашка порвана. Но на удивление спокоен и выдержан.

– У всех все в порядке? – спросил Питер.

Все вразнобой ответили, что да.

– А инженер-то! – вдруг вспомнил Дженсен. – Эй, Кински! Ты тут?

– Давно тут, – негромко отозвался Джарел Кински откуда-то совсем неподалеку. Тихо, как мышь, он сидел под листом, вытянув ноги, и лишь внимательно прислушивался к разговорам.

– Ты как? – спросил у него Питер.

– На вашем месте я бы разговаривал потише, – сказал Джарел, обращаясь ко всем студентам одновременно. – Слух у них получше нашего.

– У кого? – обернулась Дженни.

– У насекомых.

Вмиг воцарилась тишина.

– Так-то лучше, – кивнул Кински.

Дальше все разговаривали уже шепотом.

– Ты представляешь, где мы сейчас находимся? – спросил Питер у Кински.

– Вроде да, – отозвался тот. – Глянь-ка вон туда.

Оба повернулись, присматриваясь. Где-то вдалеке светился слабый огонек, полускрытый за рядами деревьев. Огонек отбрасывал тусклый свет на угол деревянного строения, едва заметного сквозь густую листву, и кое-где крошечными искорками отражался от больших стеклянных панелей.

– Это оранжерея, – продолжал Джарел. – Дендрарий Вайпака.

– Боже! – не удержалась Дженни Линн. – В такой дали от «Наниджен»?

Она сидела на листе, выбрав какой посуше, и теперь вдруг почувствовала, что под ногами у нее что-то шевелится. Непрестанно шевелится и шевелится, упорно подпихивая ее снизу. Наконец ей на ногу вылезло какое-то крошечное создание о восьми ножках, которое она тут же брезгливо стряхнула прочь. Это был совершенно безобидный почвенный клещ, и только тут девушка осознала, что почва у нее под ногами буквально кишит мелкими организмами, каждый из которых занят своим делом.

– Земля под нами тоже полна жизни, – сказала она.

Питер Дженсен наклонился, смахнул с колена какого-то крошечного червячка и снова повернулся к Джарелу Кински:

– Что тебе известно о подобном уменьшении людей?

– Вообще-то это называется «размерная трансформация», – отозвался инженер. – Сам я такому никогда не подвергался – то есть до настоящего момента. А вот общаться с полевыми бригадами мне, конечно же, приходилось.

– Лично я бы никаким словам этого парня не верил, – встрял Рик Хаттер. – Это человек Дрейка.

– Погоди, – отмахнулся Питер. – А что такое «полевые бригады»?

– «Наниджен» отправляет в микромир рабочие бригады. В каждой бригаде по три человека, – шепотом принялся объяснять Кински. Похоже, он и впрямь старался производить как можно меньше шума. – Все размерно трансформированы, примерно с полдюйма ростом, как мы сейчас. Работают на землеройной технике, добывают образцы. Живут на базовых станциях.

– Это такие крошечные палатки? – вмешалась Дженни Линн. – Мы их видели.

– Да. Бригада работает в «поле» не больше двух суток. Если дольше, могут начаться серьезные проблемы со здоровьем.

– Проблемы со здоровьем? Какого рода? – спросил Питер.

– Микропатия, – коротко ответил Джарел.

– Микропатия? – опять переспросил Дженсен.

– Заболевание, вызываемое размерной трансформацией. Первые симптомы обычно проявляются на третий или четвертый день.

– Как оно проявляется?

– Ну… До конца эта болезнь еще не изучена, есть только кое-какие первоначальные данные. Чтобы не подвергать риску людей, первые опыты с тензорным генератором проводили на животных. Сначала попробовали трансформировать мышей. Рассадили их по банкам, изучали под микроскопом. Через несколько дней все уменьшенные мыши погибли. Множественные кровоизлияния. Потом уменьшали кроликов и, наконец, собак. Все тоже погибли от того же самого. После вскрытия, для которого животных пришлось опять увеличить до нормального размера, выяснилось, что погибли они от общей кровопотери травматического происхождения. Обильно кровоточить начинали даже самые незначительные порезы, обнаружились и внутренние кровотечения. В крови подопытных животных обнаружили значительный дефицит факторов свертываемости. Короче говоря, все они погибли от гемофилии – нарушения коагуляции, из-за которого в крови перестают образовываться защитные тромбы. Считается, что при трансформации каким-то образом разрушаются ферментные связи, ответственные за процесс коагуляции, но пока это не более чем предположение. Но при этом выяснилось, что если через пару дней вернуть животному его нормальные размеры и поступать так при каждом уменьшении, то проживет оно достаточно долго. Это заболевание назвали микропатией. Оно не лечится, но предотвратить его наступление все-таки можно – примерно как предотвращают кессонную болезнь, которой подвержены водолазы. Пока время пребывания животных в уменьшенном состоянии ограничивалось, все они, похоже, пребывали в добром здравии. Потом отважились попробовать на людях. Вызвалось несколько добровольцев, в том числе человек, который и разработал тензорный генератор. По-моему, его звали Рурк. Люди провели в микромире несколько дней, и вроде бы без всякого видимого ущерба. Но потом случилось одно, гм… происшествие. Генератор вдруг вышел из строя, и мы потеряли сразу троих ученых. Они остались запертыми в микромире, а высвободить их оттуда, вернув к нормальному размеру, было на тот момент нечем. В числе тех, кто канул там навсегда, был и тот разработчик генератора. С той поры нам доводилось сталкиваться и с другими, гм… проблемами. При сильном стрессе или серьезной травме симптомы микропатии наступают очень быстро – гораздо быстрей, чем обычно. Так мы потеряли еще несколько, гм… сотрудников. Потому-то мистер Дрейк и приостановил все операции – до тех пор, пока окончательно не выяснится, как предотвратить гибель людей в микромире. Понимаете, мистера Дрейка искренне волнует вопрос безопасности персо…

– Как эта болезнь проявляется у людей? – перебил Рик Джарела.

– Все начинается с обычных ссадин, мелких порезов или ушибов, – продолжил тот. – Если вы случайно порежетесь, кровь уже никак не остановить. Это как при гемофилии, когда можно истечь кровью даже из самой крошечной ранки. Так, по крайней мере, я слышал. Но насчет подробностей увольте, об этом у них принято помалкивать. Мое дело маленькое – я просто управляю генератором.

– А чем ее лечат?

– Как я уже говорил, микропатия не лечится, ее можно лишь предотвратить. Примерно по тому же принципу, что упомянутую кессонную болезнь у водолазов. Да и термин схожий: был уменьшен, скомпрессирован – нужна декомпрессия. В общем, человека надо вернуть в нормальное состояние, причем как можно быстрей.

– Похоже, у нас большие проблемы… – промямлил Дэнни.

– Нужно немедленно провести инвентаризацию всех наших ресурсов, – объявила Карен. Она решительно поставила прихваченный в генераторной рюкзак на плоский сухой лист и открыла его. В ярком свете луны девушка принялась аккуратно выкладывать его содержимое на импровизированный стол.

Все столпились вокруг, с интересом разглядывая появляющиеся оттуда предметы. Здесь были аптечка с антибиотиками и обычным набором лекарств, нож, короткий отрезок веревки, какая-то прицепленная к ремню катушка, очень похожая на рыболовную, ветрозащитная зажигалка, легкая серебристая теплоотражающая накидка, тонкая непромокаемая палатка и водостойкий налобный фонарик. Нашлись в рюкзаке и две пары наушников с приделанными сбоку небольшими микрофончиками.

– Это рации, – пояснил Кински. – Для внутренней связи.

Последней из рюкзака появилась очень компактная веревочная лестница. Ни ключей зажигания, ни кнопочных брелков для запуска какой-либо техники не обнаружилось. Карен убрала все, кроме фонарика, обратно в рюкзак и до конца застегнула молнию.

– Ничего особо ценного, – объявила она, вставая и прилаживая на лоб фонарь. Включив его, студентка повела лучом по сторонам. На стеблях и листьях вокруг заиграли яркие отблески. – То, что нам сейчас действительно надо, – это оружие.

– Фонарик этот… Выключите его, пожалуйста, – тихонько попросил Джарел. – Он слишком привлекает…

– И какого рода оружие? – спросил Амар у Карен.

– Скажите, – перебил Дэнни, словно его вдруг неожиданно озарило, – а на Гавайях есть ядовитые змеи?

– Нет, – отозвался Питер, – тут вообще нет змей.

– Да и скорпионов тоже практически нет, по крайней мере, в этом лесу уж точно. Для них тут слишком влажно, – добавила Кинг. – Водится тут, правда, одна сороконожка, укус которой крайне неприятен для человека. В нашем нынешнем состоянии такой укус наверняка нас просто убьет. Да и вообще тут много кто может запросто нас убить. Птицы, жабы, все виды насекомых, муравьи, осы, шершни…

– Ты вроде начала про оружие, – напомнил ей Питер.

– Ах да – нам нужно какое-то метательное оружие, – сказала Карен. – Что-то, чем можно убивать на расстоянии.

– Типа метательной трубки, – тут же подсказал Рик, как большой специалист по джунглям и дикарям.

Кинг помотала головой.

– Не, не то. Тут она была бы всего в десятую дюйма длиной. Не годится.

– Погоди-ка, Карен. Если найдем подходящую пустотелую тростинку, то я могу хоть в наш рост сделать полноценную, – предложил Хаттер.

– И деревянную стрелку в размер выстругаем, – подхватил Дженсен.

– Точно, – сказал Рик. – Заострим ее…

– На огне, – закончил за него Амар. – Заодно и потверже будет. Ну а яд, чтобы смазать…

– Кураре! – воскликнул Питер, вскакивая и озираясь вокруг. – Наверняка тут во множестве растений есть…

– Это уже моя епархия, – заверил его Хаттер. – Если получится развести огонь, то можно вскипятить настой из коры и прочих растительных компонентов, выделить экстракт… Найти бы вот еще какой-нибудь металл, железо… Сделать нормальный наконечник…

– Пряжка от ремня сгодится? – спросил Амар.

– Ну а потом что?

– Потом вари свое зелье. И мы его испытаем.

– Вообще-то это небыстро.

– А куда деваться?

– Может, взять яд с лягушачьей кожи? – предположила Эрика Молл. В ночи со всех сторон до них постоянно доносилось характерное громкое кваканье.

Питер покачал головой.

– Подходящие тут не водятся. Те, что сейчас вокруг расквакались, – это буфо, очень большие жабы. С твой кулак размером. В смысле, с твой старый кулак. Серые, без яркой окраски. Они действительно вырабатывают кожей неприятные токсины, так называемые буфотенины, но это вовсе не те вещества на основе кураре, которые южноамериканские…

– Да хватит уже, ради бога! – взорвался Дэнни.

– Я просто хотел объяснить…

– Все давно уже всё поняли!

Эрика обхватила Дженсена за плечи и примирительно кивнула Мино. Тот все еще копался в носу, скреб его обеими руками, бубликом держа их перед собой, словно лапы.

И впрямь натуральный крот.

– Нервный срыв? – встревоженно прошептала Молл.

Питер кивнул.

– Ладно, ближе к делу, – сказал Амар. – Так ты предлагаешь яд на основе…

Поглядывая на Дэнни, Дженсен продолжил:

– На растительной основе. Тоже кураре. Берем соскобы коры стрихноса ядоносного, добавляем олеандр – млечный сок, а не листья, а еще сок хондродендрона войлочного, если таковой найдется, и выпариваем на огне, по меньшей мере, сутки.

– Тогда приступим, – заключила Карен Кинг.

– Гораздо проще искать все эти растения утром, при свете, – заметила Дженни Линн. – К чему такая спешка?

– Такая спешка, – внушительно ответила Карен, – вызвана вон теми галогеновыми фарами у входа. Дрейк в любой момент припрется сюда, чтобы нас найти и убить.

Она закинула рюкзак на плечи и подтянула лямки.

– Давайте-ка двигать отсюда.