Текст книги "Технологии против Человека. Как мы будем жить, любить и думать в следующие 50 лет?"

В фантастике вовсю описываются попытки выяснить, что есть человеческое сознание, реплицировать его, а затем загрузить (имеется в виду личность) в машину, тем самым добившись своего рода бессмертия. Некоторые люди считают, что однажды это станет научным фактом, благодаря которому можно будет отправлять «нас» со скоростью света в глубокий космос, где мы сможем повстречаться с инопланетянами или даже с самим богом, перемещающимися в виде пакетов данных в обратном направлении. (Почему инопланетяне или бог не могут быть объектом на цифровой основе? Почему мы всегда предполагаем, что разумные инопланетяне обязательно будут иметь физическую форму и, как правило, двуногую?)

В то же время не стоит забывать, что, если корпорации могут в один прекрасный день предсказать все наши потребности и собрать наш индивидуальный жизненный опыт, правительства способны совершить нечто более зловещее – например, стереть нам память или имплантировать ложные воспоминания, тем самым развернув реальность в новом, выгодном для себя направлении.

Следует начать тревожиться о таких понятиях, как свобода личности, свободное волеизъявление, защищенность внутреннего мира, и в особенности о том, что происходит с личностью, за которой постоянно следят. Вполне возможно, что мы будем извлекать выгоду из решения правительства собирать о нас информацию в обмен на обещание безопасности, и в этом случае потеря конфиденциальности станет побочным эффектом. Однако все может измениться, если речь зайдет о крупных компаниях. На сегодняшний день мы, похоже, только рады обменять конфиденциальность на удобство и персонализацию, но где проходит граница допустимого, юридическая и этическая? Правильно ли, что Apple, Google или Facebook имеют беспрепятственный доступ к нашим персональным данным или знают о нас больше, чем органы национальной безопасности?

Возможно, писатель Брюс Шнайер прав, утверждая, что «первичная бизнес-модель интернета была выстроена на идее наблюдения за массами». Может быть, вы, как и все, что бесплатно в интернете, являетесь в нем продуктом?

Что если, заглянув дальше в будущее, мы увидим, как компании используют дистанционное сканирование мозга, чтобы перехватывать наши мысли или предсказывать действия? Дистанционное сканирование мозга, наверное, невозможно, но Facebook уже сейчас отлично научился читать мысли. Неудивительно, что основатель WikiLeaks Джулиан Ассанж назвал Facebook «величайшим механизмом шпионажа, какого свет еще не видывал».

Камеры видеонаблюдения, перехват телефонных разговоров – все это повсеместно воспринимается как факт современной жизни, но что если все, что вы говорите и делаете, фиксируется и сохраняется? Возможно, вы бы стали жить иначе, если бы знали, что все ваши действия могут быть однажды вытащены на всеобщее обозрение? Повальная прозрачность может коренным образом изменить наше поведение. Во что, например, превратится интимная близость, когда ни у кого нет никаких секретов, и все становится достоянием общественности? Что произойдет с неповторимой личностью отдельного человека?

И не забывайте, Большой Брат – это мы со своими камерами. Мы живем в эпоху массового наблюдения, но наши объективы сфокусированы на самих себе, наблюдается явная тенденция к саморазоблачению и совершению необычных поступков только для того, чтобы сделать селфи. Например, в Великобритании почти половина фотографий, сделанных 14–21-летними людьми и загруженных в Instagram – селфи. Я не хочу сказать, что Оруэлл ошибался, однако может оказаться, что Олдос Хаксли был прав в значительно большей степени.

Похоже, Рэй Брэдбери тоже немного поторопился: не нужно сжигать книги, если их больше никто не читает. Открытая дискуссия в поисках истины не имеет значения, если она практически полностью выхолощена, смыта волнами цифровой ерунды.

Прозрачность – сила во благо. Она содействует разоблачению злоумышленников, помогает сотрудничеству, позволяет обнаруживать угрозы безопасности и уравнивает игровое поле с точки зрения распределения экономической власти в обществе. Но избыток прозрачности наряду с почти бесконечной емкостью запоминающих устройств может превратить нас в стадо баранов. Окружающие могут начать давить на нас в сети, что приведет к конформизму и консерватизму. К счастью, появляются новые правила, позволяющие остановить людей, не дать им подсмотреть то, что мы не хотим показывать.

Мы начинаем осознавать, что кое-что лучше оставить недосказанным, или, по крайней мере, незафиксированным.

Идеальная память

Я представляю, что у некоторых людей, использующих носимое устройство или имплантировавших его себе, появится некое шестое чувство – способность к компьютерной обработке данных. Люди будут записывать и публиковать почти все, от рождения до смерти, и этот «жизненный контент» можно будет найти и использовать для того, чтобы оценить те или иные потребности и довести эффективность жизни до совершенства.

Это также позволит людям близко познакомиться с теми, кто умер задолго до того, как они родились. К примеру, надгробия смогут предоставить определенную информацию, так что члены семьи, друзья и другие заинтересованные лица получат возможность узнать некоторые детали жизни покойного. Не исключено даже создание алгоритмов, соединяющих «жизненный контент» с данными мозга и генетической информацией для получения голограммы умершего человека, способной отвечать на вопросы.

Конечно, некоторые люди предпочтут отключить записывающие устройства или применять их выборочно. Они будут понимать необходимость границ использования технологий и то, что не все в жизни полезно измерить, доработать или хранить вечно.

Подобные представления, вероятно, будут преданы анафеме в Южной Корее, где приложения типа Between уже позволяют влюбленным записывать все важные моменты в их жизни, а также фиксировать длительность их отношений. Они пока не способны отслеживать, на скольких других людей ежедневно посмотрел ваш партнер, но если окулография (отслеживание направления взгляда) и система распознавания лиц станет обычным делом, нет никаких оснований полагать, что подобная функция не будет добавлена в программу.

В любом случае, я уверен, будут возникать и значимые движения против засилья технологий. Могу представить себе возможные негативные реакции на Большую Технологию, как это произошло с Большим Табаком – крупными табачными компаниями. Перспектива, правда, довольно сомнительная, тем не менее в личной беседе с людьми определенного возраста вы можете с удивлением обнаружить, что многие из них почувствовали бы облегчение, если бы интернет был отключен на выходные или вообще исчез. Скорее всего, нам доведется наблюдать изменение баланса. Где-то будет ограничено число допустимых действий в сети, а где-то, возможно, появится правило не делать записи дома по воскресеньям или на работе по вторникам.

Существуют кафе и церкви, в которых специальные обои или краска позволяют блокировать мобильную связь. Не так давно был случай, когда человек отреагировал на новость о смерти своего друга сообщением «RIP innit» («покойся с миром, не так ли»). Этот человек в ближайшее время может отправиться прямиком в персональный ад, представляющий собой вечность в кафе Starbucks, в котором не ловится сигнал мобильной связи.

Наметилась еще одна тенденция: люди, которые весь день не отрывают взгляд от экранов или общаются с другими удаленно, в свободное от работы время предпочитают физически взаимодействовать с кем-либо или делать что-то своими руками. Я недавно познакомился с бухгалтером, который любил в свободное время делать вручную мушки для рыбной ловли; это было, по его словам, «противоядием от мира компьютерных экранов и цифр». Таких людей привлекает даже возможность наколоть дрова, хотя я подозреваю, что это больше связано с кризисом маскулинности, чем с попыткой осуществить цифровую детоксикацию.

Предположим на мгновение, что мы не сможем решительно все отключить. Как же тогда будет выглядеть гиперподключенный мир через 20 или 30 лет? И конкретнее, как изменится наша личность, если мы никогда не вырвемся из цифровой реальности и не будем иметь возможности уйти в свое личное пространство?

Имеются ранние признаки того, что значительное число людей находят двумерную симуляцию жизни более увлекательной и заманчивой, чем пятимерная реальность, и в то время как продолжительность совместной работы и уровень кооперирования увеличиваются, роста сострадания, самокритичности и терпимости не наблюдается. Почему так происходит?

Одной из причин может быть химия. Отправка и получение сообщений, манипулирование виртуальными мирами и геймификация нашей повседневной жизни могут приводить к взрывным выбросам дофамина – нейромедиатора, вырабатываемого в строго отмеренных дозах нервными клетками мозга, чтобы заставить нас чувствовать приятное волнение, вознаграждение за определенный тип поведения. Онлайн-дружбу напрасно не называют наркотиком цифрового века: даже мельчайшие текстовое сообщение, кокетливое электронное письмо или обновление статуса приводит к получению небольшой дозы наслаждения. Происходит то, что ученые, изучающие поведение животных, называют «оперантным обусловливанием».

Однако есть и хорошие новости. Дэвид Брукс, пишущий для «New York Times», задает вопрос, могут ли технологические преобразования привести к фундаментальным изменениям в определении того, что люди ценят более всего. На сегодняшний день промышленная экономика привела к формированию у людей материалистического мышления, благодаря которому высокий доход и материальное благополучие стали синонимом качества жизни. Но в постиндустриальной экономике, основанной на научных знаниях и инновациях, где предельная стоимость цифровых продуктов и услуг практически нулевая, люди начинают понимать, что они могут значительно улучшить качество своей жизни без увеличения доходов. Это радикальное решение, хотя бы потому, что многие новые виды деятельности, которые обеспечивают качество жизни или счастье, не являются результатом непосредственно хозяйственной деятельности или работы в общепринятом смысле.

Можно, например, утверждать, что Facebook дарит счастье – но на Facebook работает очень мало людей. Это бизнес самоактуализации, он позволяет людям самостоятельно выразить себя.

В прошлом возникали огромные состояния за счет производства предметов, которые люди хотели получить. В будущем огромные состояния будут у тех, кто заставит людей самостоятельно хотеть. Более того, если простое человеческое счастье является производным помощи другим людям, то новая философия коллективного использования и сотрудничества может предвещать начало новой эры реализации потенциальных возможностей.

Независимо от обладания материальными благами, у большинства людей требования к жизни очень просты. Они хотят общения, поддержки и уважения со стороны семьи и друзей. Они хотят иметь важную и нужную работу, достаточно денег, свободу от насилия и жестокого обращения и общество, которое заботится обо всех своих членах. Люди также хотят иметь ясное представление о том, куда движется все сообщество, и быть частью чего-то значимого, большего, чем они сами – это может быть семья, организация, нация, вера или идея.

В случае с Ким Ю-Чулом и Чой Ми-Сан работа отсутствует, возможно, как и все остальное.

В окружающей нас среде, в отличие от нашей нервной системы, очень многое изменилось по сравнению с каменным веком. Мы по-прежнему жаждем близости с другими людьми, их внимания и любви. Это может измениться, но на данный момент это то, что отличает нас от наших машин. Мы никогда не должны забывать об этом, независимо от того, насколько удобными, эффективными и даже очаровательными будут эти машины.

Уважаемый пользователь LifeStory № 3229665, ежедневные данные за пятницу, 12 августа, 2039 года

Встроенных приборов в настоящее время: 6

Статус Digital double: ОК (очередной платеж 1 сентября 2039)

Время онлайн сегодня: 18,4 часа

Данные выложенные: 67 207 элементов

Данные загруженные: 11 297 элементов

Изображения, выложенные для обозрения: 1107

Снимки, сделанные без разрешения (удаляются автоматически): 4307

Микрокредиты полученные: 186 @ $0,00001

Подталкивания: 144

Баллы Хорошего гражданина: 4

Баллы Nike: 11

Баллы Pizza Planet: 18

Баллы Coca-Cola (My Coke Rewards): 4

Задолженности по штрафным квитанциям за правонарушения: 1

Контакт умеренного риска с людьми: 1

Обеспечение домашней безопасности: ФУНКЦИОНИРУЕТ

Уровень тревожности: УМЕРЕННЫЙ

Жизненные показатели: В НОРМЕ

Качество воды: ХОРОШЕЕ (предвидятся проблемы с поставками)

Уровень качества воздуха (в среднем): 5

Помеченные продукты: 45

Потребляемые калории: 1899

Сожженные калории: 489

Общее количество шагов: 3349

Энергия, поступившая в локальную сеть: 112

Выброс CO₂ (среднее значение за 12 месяцев): 22,8 тонны

Расстояние на транспорте с выбросом CO₂: 14 км

Рекомендации по проезду: рекомендуем маршрут В12

Подтвержденных автоматических назначений: 8

Товаров с приближающейся датой износа: 16

Размер персональной сети (средний): 13 406

Тесный зрительный контакт с людьми в сети: 3

Тесный зрительный контакт с людьми вне сети: 2

Лица, которые будут удалены: 4

Автоматические поздравления: 87

Нынешний статус: не состоит в браке, связей 4

В настоящее время вами интересуются: 2 человека

Расширение зрачка, число (в дневное время) 12

Расширение зрачка, число (вечер): 0

Последнее свидание: 43 дня назад

Подписанные согласия на свидание: 3

Уровень внимания: 4

Уровень образования: БРОНЗА

Выученные уроки: 0

Текущая оценка продолжительности жизни: 11 января 2064

Примечание: вся информация, содержащаяся в этом обновлении, остается собственностью LifeStory и не может быть передана или использована в коммерческих целях без предварительного разрешения правообладателя. Неспособность вносить ежемесячные платежи подвергает все собранные данные риску уничтожения.

Глава 2
Средства массовой информации и коммуникации. Почему возможность мгновенно связаться с другим человеком смертельно опасна для искусства общения

Одна из лучших защит от разочарования – множество событий.

Ален де Боттон

Однажды я слышал, как шестилетний мальчик спросил у матери, как нужно класть хлеб в тостер – «в книжном или альбомном формате». Я рассказал об этом восьмилетнему сыну своих друзей и услышал: «А почему бы просто не погуглить?» На что они задали ему вопрос: «А Google все знает?»

Это одно из наследий нашего цифрового века – виртуальность пропитывает реальность, Google является кладезем знаний, а мобильные устройства глубоко проникли в повседневную жизнь. Несколько лет назад я взял одного из моих сыновей на представление современного танца в Сиднее – это была попытка расширить собственный культурный горизонт, даже при том, что сам я не люблю современный танец (я никогда не мог объяснить школьному учителю причину своей неприязни). Мы сели в третьем ряду, занавес поднялся, и сын закричал: «Смотри, папа, это в 3D!» Когда я пишу это, его слова по-прежнему заставляют меня смеяться, хотя не так сильно, как недавний случай с участием 30-летней женщины.

Я ехал на «Гатвик-Экспрессе» с вокзала Виктория в Лондоне. Рядом со мной села женщина и положила на стол между нами свой iPad. Напротив сел другой мужчина. Женщина, подключив наушники к iPad, стала слушать аудиокнигу. Мы тут же поняли, что слушает она «Пятьдесят оттенков серого», так как кабель наушников был вставлен неправильно.

В результате звук разносился по всему купе, и эротические пассажи заставили взмокнуть всех, кто их слышал. Этот инцидент не привел к началу реального разговора, хотя стал причиной нескольких смущенных переглядываний между мной и мужчиной, сидевшим напротив, который все время порывался что-то сказать.

Вот лишь несколько примеров того, как мир меняется и одновременно остается прежним. С одной стороны, мы используем средства массовой информации как обычно: для получения информации, для развлечения, чтобы убить время, чтобы подтвердить преданность своему племени или для вовлечения в диалог. С другой стороны, цифровые технологии – это то, что отдаляет нас друг от друга и от реальности.

Рики Джексону принадлежит неприятный рекорд – этот человек дольше всех отсидел в американской тюрьме за преступление, которого не совершал. В 1975 году он был ошибочно осужден за убийство и в результате не видел внешнего мира вплоть до 2014 года. Отвечая на вопрос тележурналиста о том, что изменилось с момента его заключения в тюрьму, он ответил: «Технологии – я думаю, что это самое серьезное, к чему мне пришлось адаптироваться… То, как сейчас люди относятся друг к другу… Я не говорю, что я попал сюда из идеального мира 1975 года, но тогда люди больше контактировали друг с другом… А теперь они больше шлют сообщения».

Цифровые перемены трудно игнорировать. Средний британец восемь часов в день не отрываясь смотрит на экран, тратя на это больше времени, чем на все остальные дела, включая сон. Навязчивой идеей стала интернет-переписка. В Великобритании средний взрослый отправляет и получает около 400 сообщений в месяц, подросток – колоссальные 3700 сообщений.

По данным Элиаса Абуджауде из Стэнфордского университета, примерно каждый восьмой человек имеет зависимость от интернета. Более того – власти Китая и Южной Кореи говорят об этой проблеме как о национальном кризисе в области здравоохранения. Калифорнийский психолог Ларри Розен идет дальше тех, кто сравнивает интернет с наркотиками, заявляя, что сеть провоцирует и даже стимулирует тяжелые психические расстройства. Но не только интернет влияет на наше психическое здоровье.

Сьюзен Пинкер, автор книги «Эффект деревни» («The Village Effect»), говорит, что у детей, которые смотрят телевизор более 120 минут в день, увеличивается риск возникновения поведенческих проблем, а затем происходит и снижение успеваемости. При этом цифровое ТВ доступно 24 часа в сутки и часто без родительского контроля или каких-либо ограничений. Между тем, девочки в возрасте от 8 до 12 лет, живущие в режиме многозадачности, постоянно переключающие внимание между экранами в целом и социальными медиа в частности, чувствуют себя более одинокими и несчастными по сравнению с девочками того же возраста, этого не делающими. По данным ученых из центра Саклера при университете Сассекса, использование нескольких экранов одновременно может привести к повреждению передней поясной коры головного мозга, отвечающей за принятие решений, управление импульсивностью и эмпатию.

Почему цифровые средства коммуникации столь заразительны? Одна из причин – легкость, с которой мы можем создавать цифровой контент и обмениваться им. Это приводит к рассеянности внимания, усиливает стадное поведение. Возможно, когда-нибудь перехват внимания человека без его разрешения станет расцениваться как форма хищения, но до тех пор цифровой потоп будет продолжаться.

Вторая причина заключается в том, что цифровые средства коммуникации в основном бесплатны. А ведь не так давно все было иначе. Легионы исследователей, писателей, режиссеров и редакторов занимались созданием и обработкой контента, деньги на их зарплаты собирались за счет цены на книги или подписки и рекламы. Поскольку это стоило дорого, люди были осторожны как с тем, что создавать, так и с тем, что потреблять.

Существовала также иерархия источников: некоторым каналам или брендам люди доверяли больше, чем другим. Теперь, когда средства массовой информации могут создаваться и распространяться самими потребителями, таких источников стало очень много. Это означает, что нематериальная ценность контента тоже снизилась. Стало труднее различать, что достойно доверия, а что – нет, а благодаря постоянной доступности информации мы никогда не сможем завернуть кран и перекрыть поток. Интернет нельзя закончить – как книгу или газету.

Однако не стоит забывать, что могу не означает должен. Тот факт, что канал существует, не обязывает нас его использовать. Незнание сильно недооценивается. Если вы знаете о ком-то абсолютно все, он становится менее интересен, ведь он уже не скрыт в тени и вокруг него нет интригующего ореола таинственности. Если же вы не можете похвастаться тем, что знаете о человеке все, вам есть о чем с ним поговорить (хотя должно быть определенное количество общих знаний, которые станут основой для разговора).

Чем уникальнее и качественнее контент, тем он ценнее. Качество и ценность не имеют ничего общего с объемом.

Наконец, еще одной причиной нашей зависимости от цифровых средств коммуникации стала персонализация. Благодаря оцифровке контента пользователь получил возможность легко находить нужную ему информацию, и выбирать только то, что его интересует, – а рекламодатель, в свою очередь, получил возможность персонализировать свои сообщения для небольших групп пользователей, или даже для каждого конкретного пользователя. Другими словами, мы перешли от одного послания для всех к множеству индивидуальных посланий. Необходимо отметить, что персонализация существует не только в рамках контента, она также задействует и устройства, которыми мы владеем и пользуемся.

«Я» в интернете

В свое время (это выражение сегодня весьма популярно, может быть, из-за тоски по утраченному) большинство медиа-устройств были общими. Телевизором, телефоном, магнитофоном и компьютером, в основном, пользовалась вся семья, обсуждая и делясь впечатлениями от увиденного или услышанного. Нередко приходилось идти на компромисс, особенно если домочадцы хотели посмотреть или послушать что-то вместе. Сейчас благодаря беспроводным персональным устройствам мы получили доступ к любому контенту в любое время и в любом месте. В результате стало меньше обсуждений и, как следствие, снизилась осведомленность о нуждах друг друга. Как будто некоторая аутичность отдельных людей, создающих подобные технологии, оказалась навязанной всему обществу.

Как иронично высказался Эндрю Кин, Марку Цукербергу «не хватает опыта или знаний о человеческой природе». Ишан Вонг, бывший технический директор Facebook, также заявляет, что у Цукерберга «нулевые способности к сопереживанию». Многие гики, в том числе и Билл Гейтс, говорят об ощущении себя аутичной личностью или о некоторых признаках синдрома Аспергера. Джарон Ланье упоминает о том, что чаще всего «невероятные технические способности идут рука об руку с потрясающей наивностью в отношениях с людьми».

Это не догадки и не инсинуации. Саймон Барон-Коэн, специалист по синдрому Аспергера из Кембриджского университета, провел ряд исследований, демонстрирующих высокий процент аутизма среди технарей. Он утверждает, что у аутичных детей вдвое чаще, чем у неаутичных, отцы или деды были инженерами; у студентов-математиков Кембриджа был отмечен более высокий уровень аутистических черт, чем у студентов других специализаций. Барон-Коэн заявляет, что гики, живущие в Силиконовой долине и образующие пары, с большей вероятностью произведут потомство, страдающее аутизмом. Кроме того, значительное число обвиняемых по уголовным делам, у которых был диагностирован синдром Аспергера, являются компьютерными хакерами.

Хуан Энрикес из Гарвардской школы бизнеса считает, что аутизм – это не столько рудимент прошлого, сколько привет из будущего, «следующий эволюционный шаг» в мир, все больше управляемый цифровыми данными. То есть в какой-то степени речь идет о взаимосвязи людей, страдающих аутизмом, и наступающей информационной эпохи.

Кроме того, специалист по поведенческой экономике Тайлер Коуэн утверждает, что интернет формирует наше поведение «в достаточно аутистическом духе», он «заставляет отдельные личности и группы людей преследовать конкретные, четко сформулированные интересы». Он даже считает сообщения, особенно отправляемые с мобильных телефонов, аутистическим стилем общения.

По мнению Коэна, сама интернет-культура имеет черты аутизма: у корпораций отсутствует социальная связь с клиентами. Это, безусловно, объясняет, почему такие сервисы, как Facebook и Google, постоянно вызывают раздражение у людей своими действиями – будь то изменение настроек приватности без разрешения пользователей или фотографирование людей в их частных домах для Google Earth. А такие бизнес-проекты как Napster и BitTorrent, позволяют себе быть совершенно равнодушными к интеллектуальной собственности, а затем – похоже, искренне – наивно удивляться общественной реакции.

До 1980 года один из каждых 2000 детей в США признавался аутистом. Последние данные – один из 88 детей, хотя, если выделить только мальчиков, цифра будет 54 (и 38 в Южной Корее). Никто не знает, почему так происходит. Возможно, оказывают влияние культура, воспитание или генетика, а может, технологии. Скорее всего, все вместе, хотя, как проницательно указано в New York Magazine, одной из причин может быть «механизм, призванный справиться с нашей культурной тревогой по поводу перехода власти от гуманитариев к технарям»: «Когда программисты унаследуют землю, английские крупные кампании обеспечат себе более комфортное существование».

Жизнь в одиночной камере

Сейчас достаточно трудно найти дом, в котором живут четыре человека; причиной тому – демографические изменения. Но если вам удастся отыскать традиционную полную семью, попробуйте провести с ней один вечер. Высока вероятность того, что каждый из членов семьи будет находиться в отдельном помещении, кто-то работая на компьютере, кто-то просматривая видео или, может, выполняя домашнее задание, но почти все они будут поражены СЧУ – страхом что-то упустить. Если в доме есть подростки, два против трех, что они будут следить одновременно за несколькими экранами.

У меня есть вырванная из журнала реклама интернет-провайдера BigPond. На рисунке все члены семьи находятся в разных комнатах, каждый уставившись в свой экран. Слоган гласит: «Развлечения для всей семьи».

Мысль о том, что у каждого в семье должна быть собственная комната появилась сравнительно недавно, как и сама идея отправлять электронные сообщения людям, находящимся в десяти метрах от отправителя. Еще 15 лет назад переписываться по электронной почте с кем-то, находящимся в том же доме, было так же смешно и дико, как отправлять ему обычные письма. Сейчас это уже не патология. Я знаю семьи и компании, в которых члены семьи и сослуживцы общаются с помощью электронных писем или сообщений даже тогда, когда расстояние между ними не превышает полуметра. В США есть даже один строитель, который строит дома с несколькими входами, чтобы члены семьи могли входить и выходить, не мешая друг другу.

Может ли наше поведение в отношении мобильных устройств, особенно телефонов, когда-либо вернуться к прежнему? По данным Ofcom, государственного медиарегулятора Великобритании, 51 процент взрослых и 65 процентов подростков прерывают разговор с собеседником, когда им поступает звонок на мобильный телефон. 23 процента взрослых и 33 процента подростков отвечают на звонок во время еды, более того, 27 процентов взрослых и 47 процентов подростков отвечают на звонок и сидя на унитазе. Электронная переписка во время похорон – что некогда посчитали бы совершенно неприемлемым – сейчас становится распространенным явлением. 33 процента американцев признаются в посещении интернет-магазинов во время прощальной церемонии. А в Новой Зеландии компания One Room запустила услугу – трансляция похорон, удобную «экономичную» опцию, которую можно заказать, если кто-то из провожающих слишком занят, чтобы присутствовать лично.

Возможно, все это кажется не таким уж важным. Но ведь если большинство из нас живет в одиночку и имеет доступ к персонализированной информации с помощью личных устройств, то как делиться опытом и коллективной памятью? Какие шансы у нас на гармоничную жизнь друг с другом? И что еще важнее, не подвергнет ли нас растущее использование персональных устройств с целью отвлечься от реальности, риску столкнуться в будущем с проблемами, связанными со взаимоотношениями между людьми и с потерей собственной индивидуальности?

Довольно любопытное свойство цифровой культуры: с одной стороны, мы изменяем реальность, чтобы сделать ее более интересной, некоторые даже говорят – нестандартной; с другой стороны, современные технологии способствуют тому, что реальность все более бесцеремонно вторгается в нашу жизнь. Как пример: постоянное выставление собственного изображения в социальных сетях делает подростков более невротичными в отношении своей внешности. Актриса Астрид Берже-Фрисби, принадлежащая к поколению Миллениума, утверждает: «Современной молодежи практически запрещено жить интересной увлекательной жизнью. Но если из нас ничего не получится – а большинство просто обречено на это, – нас будут считать неудачниками».

Сама природа онлайн-жизни благоприятствует развитию умения привлечь внимание, «показать товар лицом» и экстравертивности. Это означает, что существующие в настоящий момент взаимоотношения частично основаны на ложной информации. В итоге жизнь может стать долгим и довольно изнурительным шоу, в котором размываются границы между частными высказываниями и публичными демонстрациями. Мы вступаем в эпоху, где все, что не подтверждено где-то онлайн, считается нереальным.

На мой взгляд, Facebook изначально не был создан для облегчения общения и ведения содержательных бесед. Скорее он похож на платформу, призванную помочь избежать удушающих ограничений родителей и общества. Тем не менее он превратился из образца технологического эскапизма в личную сцену, на которой культивируется нарциссизм и протекает иллюзорная жизнь. Исследование Американского национального института здоровья показало, что двадцатилетние, выросшие в окружении цифровых средств коммуникации, демонстрируют почти на 300 процентов больше нарциссических расстройств личности, чем лица в возрасте 65 лет и старше (выросшие, естественно, вне засилья цифровых устройств).

Сьюзен Гринфилд считает, что Facebook и подобные ему ресурсы «создают эфемерную связь между воображаемыми личностями». Это означает, что психика людей становится все более хрупкой и они во все меньшей степени способны справиться с чем-либо относительно негативным. Большинство обновлений статуса на Facebook положительные, это порождает дух безвкусного эксгибиционизма, никак не связанного с реальностью. На момент написания этой книги Facebook рассматривает возможность использования фильтров для улучшения внешнего вида видео, что в конечном счете приведет к искажению любого изображения в интернете.

Чем закончится это лицемерие – непонятно, хотя сейчас большая часть электронных денег направляется на ускорение роста эгоцентризма. Разработка очков дополненной реальности и очков виртуальной реальности несет в себе потенциал удаления раздражающих элементов жизни; неудобные моменты действительности можно будет прикрывать в режиме реального времени на постоянной основе. Но все мы в конце концов стареем, и порой с людьми могут приключаться различные неприятности. На каком-то этапе реальность неизбежно сваливается нам на голову, и последствия этого могут быть поистине разрушительными.