Текст книги "Ранее известная как Америка"

– Пожалуйста, ребята. – Унионист либо вспотел через яйца, либо обмочился. – Я вас умоляю. Не могли бы вы выйти поговорить на улицу? Не хочу, чтобы вы тут устроили беспорядок…

Старшой выглядел расстроенным.

– О нет. Вовсе нет. Мы тоже не хотим беспорядка, – сказал он. Остальные миссионеры тут же выразили свое согласие с ним: – «Нет, никогда, разумеется, нет». – Дело в том, что… как бы это объяснить? Это всегда так неловко в первый раз… по Божьему велению мы должны привести все Его создания к свету, поприветствовать их в Его любящих руках и разделить Его щедрость со всякой тварью. – И он в одно мгновение снял с ремня у себя за спиной «АК-47». – Или же отправить их никчемные души в адское пекло.

Повисло долгое молчание. Зеб откашлялся. Наконец Барнаби осторожно высунул голову из-за повозки.

– Простите, вы ко мне обращаетесь? – Он раздвинул десны, обнажив зубы, забитые фанерной щепой и останками жуков. – Я не уверен, что могу говорить на такие серьезные философские темы… В конце концов, я простой член ничем не примечательного вида Capra hircus…

– Непримечательного? – Ви могла блеять почти так же хорошо, как и он. – Ты же Великий Люцифер, Князь Тьмы, который мчится на сернистых ветрах Ада и влечет за Собой страдания и беды!

Барнаби начал раскачиваться на копытах.

– Послушай, страдания и беды уже были здесь изначально, – сказал он. – Я не могу взять на себя ответственность за это… это не более чем имидж…

Старшой обернулся, чтобы посмотреть на него, и Барнаби, взвизгнув, умолк.

– Твой язык предает тебя даже сейчас, гнусное убожество. – В устах Cтаросты это прозвучало как комплимент. Мне хотелось заорать, крикнуть им, чтобы они отступили, сказать правду (наша единственная надежда остановить черноглазых чудовищ была заключена в сером веществе Барнаби), но язык прилип к зубам, и я знал, что никак не смогу заставить их себя выслушать.

Старшой продолжил:

– После того как я вытащу из твоего брюха кишки и спилю с твоей головы рога, я срежу все мясо с твоих костей, чтобы даже насекомые не смогли тобой полакомиться. Надеюсь, – он поднял свой «АК» чуть выше, – больно не будет.

– Это все ошибка! Ошибка! – Барнаби стоял на коленях и визжал, как сирена. – Я козел! Простой козел! Мио-тонический обморочный козел. Взгляни на меня! Через тридцать секунд я буду валяться на спине! Я буду отрыгивать куски металла! У меня нервный желудок! Я трус!

Старшой замер. Все замерли. Было так тихо, что я слышал, как Трэшер трется промежностью об один из велосипедов (нервная привычка).

Наконец я набрал достаточно слюны, чтобы вернуть себе голос.

– Он говорит правду, – прохрипел я. – Он никто. Отпусти его.

– А ну приглуши-ка свой динамик, сопляк, или я сам заткну его гильзами от пуль. – Голос Зеба был подобен мгновению тишины, перед тем как торнадо сносит крышу. И затем, обращаясь к Барнаби: – Объяснись.

Барнаби шевелил губами не меньше десяти секунд, прежде чем из них вырвался писк.

– Я никто, – сказал он наконец. – Я ничто. Обычный непримечательный козел с энциклопедическими познаниями о творчестве Бодлера, я – жертва эксперимента!

– Ты лжешь, – сказал Орео. Но они выглядели неуверенно.

– Ты Князь Лжи. – Нихил стала еще зеленее, чем обычно.

– Я вообще не Князь чего бы то ни было. Ты разве не слушала? Меня создали в эпоху последней американской администрации. Я пациент, перенесший операцию мозгового сращивания, не более того. – Он покачал головой. – Послушайте, я не хотел вводить вас в заблуждение. Но когда вы все налетели на нас в лесу со своими мечами и всем таким прочим, болтая об обладателе-копыт и боге-быстром-на-язык, я не стал поправлять вас, не так ли? Я имею в виду, я, может, и дальний родственник простого осла, но я не идиот, и я…

– Молчать! – впервые за все время Старшой повысил голос до крика. – Извините, – добавил он обычным тоном, – но теперь наша очередь.

В мгновение ока все снова выхватили оружие, появилась целая уйма стволов, тычущих, словно пальцы, сложенные в пристыживающем жесте. Целый частокол из оружия. Если кто-то откроет стрельбу, то и все остальные тоже откроют стрельбу.

– Как миссионер и представитель Армии Божьей, властью, данной мне Новым Королевством Юта, – рокотал в тишине голос Старшого, – я приговариваю каждого из вас к смерти.

Затем он нажал на курок, и весь мир взорвался.

15

Говорят, не оружие убивает людей, а люди убивают людей. Но наличие оружия определенно помогает.

(из «Путеводителя афериста по Территориям Экс-США»)

От взрыва у меня подкосились колени. Едва металл зазвенел о металл, взорвались деревянные тачки, перевернулись вверх дном повозки и опилки окрасили воздух в цвет древесной коры, я упал на линолеум.

Я перекатился между трактором и гольф-каром как раз в тот момент, когда пуля просвистела мимо моего уха, задев «Веспу» и оставив в топливопроводе вмятину размером с ноготь большого пальца. Трэшер в другом конце зала дернулся, когда пуля попала ему прямо в грудь. За его спиной на стене возник силуэт, похожий на гигантский отпечаток ладони, липкий и темный. Я заметил пару рогов, мелькнувших между машинами, и взмолился, чтобы Барнаби каким-то чудесным образом выжил, но тут миссионер заметил меня, и пришлось пригнуться, чтобы меня не подстрелили. Пуля пробила штукатурку за спиной и осыпала меня мягкой дымкой пыли.

Когда я снова поднял глаза, передо мной стояла девушка, лучезарная газель, ее волосы были собраны в конский хвостик, а в лицо мне уперлось дуло ее девятимиллиметрового иерихона. Ногти девушки были накрашены розовым цветом.

– Мне нравится твоя рубашка, – сказала она, улыбаясь. – Извини, что испачкали.

Но прежде чем она успела нажать на курок, половину ее лица отстрелили, забрызгав кровью стену, пол и даже мои штаны. Она рухнула вниз с глухим стуком и влажным шлепком, буквально повалившись на меня сверху, и я отполз назад. Мои кроссовки скользили по крови и коже, и тошнота подступала к горлу.

Я заметил Ви со снайперской винтовкой в пятидесяти ярдах от меня. Когда она подняла руку, чтобы помахать мне, четыре ее пальца исчезли, оторванные выстрелом.

Рука мертвой девушки сжимала пистолет. Я заставил себя взять его, отгибая ее пальцы один за другим. Было глупо сейчас об этом думать, но я вспомнил, как все были взволнованы, когда вышла третья часть «Мира в огне» с улучшенной технологией виртуальной реальности, и профессиональная лига геймеров отметила, что эта игра очень похожа на настоящий бой. Чушь собачья. Ни в одном симуляторе твою голову не трясет, как стальной барабан, и пот не стекает по яйцам, и желудок не выворачивается наизнанку. Ни в одном симуляторе нельзя почувствовать этот запах: кровоточащих внутренностей и опорожняющихся кишок, когда сквозь них проходят пули.

Появился еще один миссионер, и я, не раздумывая, нажал на курок. Пистолет дернулся, словно гимнастический конь, но миссионер получил пулю прямо в грудь, откинувшись назад с вытянутыми руками, точно Христос, которому они все поклонялись.

По крайней мере, за те десятки часов, что я провел, играя в «Мир в огне», я научился целиться.

Чья-то рука сжала мой локоть. Я обернулся, закричал и промахнулся лишь на дюйм, ударив Рамми пистолетом по интерфейсу.

– Тебе нужно спрятаться, – сказала она. Одна из ее линз была разбита, за осколками виднелось гнездо проводов. Несколько красных огоньков мигали над ее медными скулами.

– Что с тобой случилось? В тебя стреляли?

Она повернула голову.

– Осколки. Ополченец был недостаточно меток, чтобы убить меня. – Судя по ее голосу, ее это и в самом деле разозлило. – Послушай, Траки. Ты должен найти способ как-то выбраться отсюда.

Еще один залп заставил меня упасть на землю прежде, чем я успел спросить, как, черт возьми, мне сбежать, если оба выхода заблокированы. Ра-та-та: в трактор всадили столько пуль, что на мгновение он закачался на двух колесах, и мне показалось, он вот-вот рухнет на нас. Когда трактор снова опустился на землю, пассажирская дверь распахнулась.

– Иди, – сказала Рамми и подтолкнула меня. Я вскарабкался по лестнице-стремянке и влетел в трактор, нырнув с головой в кучу грубой выцветшей обивки кабины как раз в момент, когда пули застучали по капоту.

Обивка закричала и попыталась ударить меня по голове.

– Барнаби! – Я не мог в это поверить: маленький говнюк был все еще жив.

Будь у Барнаби руки, он схватил бы меня за плечи и встряхнул. Поскольку рук у него не было, вместо этого он боднул меня.

– Пожалуйста, вытащи нас отсюда. Мы все умрем.

– Разве ты не можешь просто пожелать, чтобы разразилась великая буря, о Нечестивый? – Удар ниже пояса, конечно, но он это заслужил.

– Мне очень жаль. – Его глаза были так близко к моим, что я мог различить в них все оттенки золотого. – Извини, ладно? Я увлекся. «Ибо гордыня есмь путь к погибели человека». Это из восьмой главы…

– Твоих мемуаров. Я знаю.

К моему большому удивлению, он начал всхлипывать. Из его ноздрей пошли пузырьки соплей.

– Послушай, перестань плакать. Пока что мы в полной безопасности. Мы переждем и уедем, как только рассеется дым…

Но не успел я произнести это слово, как по комнате прокатилось эхо. «Дым». Это слово вернулось ко мне, подхваченное другими голосами: «Дым! Дым! Дым!..»

Я поднялся на сиденье и увидел языки пламени, лизавшие опрокинутую машину. От резкого и едкого запаха у меня заслезились глаза. Я сразу подумал о бочках с нефтью, сложенных пирамидой у стены. Если туда попадет хоть одна искра…

Что ж. Это придаст совершенно новый смысл термину «горячие скидки».

– Пошевеливайся, – сказал я Барнаби, и мы в какой-то неловкий момент станцевали неуклюжее танго из меха и плоти. Я не поверил, когда мои пальцы сомкнулись на ключе. Никогда прежде я не водил такую старую машину, но знал основы вождения и сильно нажал на газ. Трактор рванул вперед и остановился. Я совсем забыл про переключение передач.

– «Отче наш, сущий на Небесах, да святится имя Твое… – Барнаби набивал рот обивкой в перерывах между своей болтовней. – Если я пойду долиною смертной тени и не убоюсь зла…»

– Будь любезен, закрой свою хлеборезку! – Я крутанул руль назад и включил сцепление. В зеркале заднего вида я видел, как огонь играет в классики по всему залу уже в десяти футах от пирамиды из взрывчатых материалов. Меньше чем через минуту мы все отправимся на небеса, или в ад, смотря кто во что верит.

На этот раз трактор врезался прямо в подержанный фургон со льдом, развернул его влево и сбил с ног другого миссионера. Руки так вспотели, что я едва справлялся с переключением передач.

– Давай, давай, давай, – бормотал я. На секунду двигатель недовольно зарычал, и мы застыли как вкопанные. Колеса трактора крутились, но мы не двигались с места.

И вдруг – вырвались. Рванули вперед, опрокинув гимнастического коня и разбив его на множество металлических частей.

Затем на капоте показалась окровавленная рука.

Я ударил по тормозам так резко, что Барнаби соскользнул с сиденья и оказался на полу.

– Остановитесь. – Миссионеру было лет тринадцать-четырнадцать. Тощий, как хлыст. Но его пистолет был самой здоровенной хреновиной, какую я видел в жизни; он был похож на совокупление, которым закончилось противоборство ружья для охоты на слонов и УЗИ.

– Во имя Отца, Сына и Святого Духа, я прошу вас, пожалуйста, остановитесь.

– Жми! – заблеял козел. – Жми!

Но я не мог ехать. Я не мог даже тронуться с места. Если бы я это сделал, то, знаю точно, этот парень превратил бы мое лицо в фарш. И хотя он стоял, согнувшись, как крошка, опьяненная муншайном, целился он очень уверенно.

Я и правда не хотел сбивать его.

– Послушай меня, – сказал я. – Если не выберемся отсюда, мы все умрем. Тебе понятно?

Ресницы паренька были на удивление темными. Еще одна деталь, которую никак не могли передать симуляторы, это человечность. – Нет смерти для воинов Господа, – сказал он. – Только дом.

Гигантская тень позади него стряхнула с себя облако дыма и превратилась в Малыша Тима.

Я испытал невероятное облегчение.

– У тебя нет оружия, – сказал я. – Отпусти нас или мой друг у тебя за спиной свернет тебе шею.

Миссионер даже не обернулся.

– Соломенный человек? Он не причинит мне вреда. Он не сможет. Он заплатил за свои грехи и получит прощение Господа. Он будет жить.

Разумеется, он был прав. Малыш Тим не смог бы даже паука раздавить, хотя бы радиоактивного: процедура Соломления cделала свое дело.

– Никто из нас не выживет. Ты что, не понимаешь? – Вот в чем проблема всех этих фанатиков: в отсутствии здравого смысла. – Если бы ты только выслушал меня, если бы ты только открыл двери…

Я не договорил. Трактор тронулся с места. И врезался прямо в паренька, да так, что его челюсть ударилась о капот, а пистолет выскользнул из руки и произвел куда-то в сторону серию выстрелов, которые так ни к чему и не привели. Затем он исчез под нами, и в момент, когда мы его переехали, раздался вызывающий тошноту хруст. Я посмотрел вниз и увидел, что козел кричит, бесконечно тянет одну-единственную гласную, а тем временем его копыто выжимает педаль газа.

Когда я поднял глаза, мы двигались прямо к стальной стене.

– Двери, Тим! – Мне пришлось высунуться в открытое окно, чтобы заставить его понять. – Открой эти чертовы двери! Двери!

Может, он меня услышал. А может, просто догадался. Возможно, доктор Дж. К. Солома и избавил Малыша Тима от склонности к насилию и немалой части смекалки, но ему не удалось довести дело до конца. Тим кулаком выдернул защелку и плечом распахнул двери за мгновение до того, как мы успели их протаранить.

Пока мы проезжали мимо, он схватился за выхлопную трубу и вскочил на подножку.

– Ну и пылища, – сказал он, ухмыляясь, словно мы все были тараканами на чертовом пикнике. – Я давно не видел ничего подобного.

– Рамми. – Я вдруг понял, что мы оставили Рамми позади. – Мы должны вернуться за Рамми!

– Я здесь! – В зеркале заднего вида мелькнула стальная рука. Рамми зацепилась за крыло. – Цела и невредима!

Барнаби затрясло так сильно, что он c трудом сумел забраться обратно на сиденье.

– Слава Богу, – вздохнул он. – Я уже думал, что мы собираемся…

Остальная часть фразы потонула в мощном звуке, подобном удару кулака. По инерции меня отшвырнуло вперед на руль, и Тим чуть не свалился с ног. На нас обрушился дождь из обломков, разбив ветровое стекло, выталкивая нас из окон.

Это был адский взрыв. Но к тому времени, как я смог поднять голову, задыхаясь от привкуса расплавленного пластика, за нами не было ничего, кроме дыма и большой пустой площадки, полной искореженного металла. Ничто не указывало на победителя в этой схватке.

16

Одно из лучших мест для совершения сделок – растянувшееся на триста миль пограничное ограждение, разделяющее БХИ Тех и Техас. Трущобные районы появляются вдоль всей границы, подобно скоплениям бородавок, и каждый из них заполнен неудачниками, которые с волнением ждут разрешения какого-нибудь миграционного вопроса. Просто остерегайтесь налоговиков Блайта, или они сдерут с вас свои двадцать пять процентов.

(из «Путеводителя афериста по Территориям Экс-США»)

Мы ехали целых восемь часов, прежде чем у трактора лопнуло переднее колесо. К счастью, это случилось на пологом участке проселочной дороги, который, очевидно, расчищали какие-то пройды. Мы проехали еще с полмили, но потом пришлось вылезти.

– «Когда дьявол дает тебе лимоны, прысни соком в глаза ребенку», – торжественно процитировал Барнаби.

– А как быть, если он дает тебе говорящего козла? – огрызнулся я. – Потому что я очень проголодался.

К счастью, после этого он замолчал.

Малыш Тим предложил нам разобрать трактор, прежде чем бросить его на дороге. Мы могли сбыть нужные детали в Грэнби и получить таким образом дополнительную выгоду из этого драндулета: я не знал, сколько времени пройдет, прежде чем агенты Федеральной Корпорации найдут меня.

Когда мы проезжали мимо скопления зданий Прежнего Мира, ныне приспособленных для туристов и головорезов, которые следовали по этому маршруту, дорога сперва стала гравийной, а затем асфальтированной. Центр Грэнби оказался куда больше Пригорка: кроме привычных мест отдыха для туристов здесь были невзрачные офисы миграционных служб и пограничные полицейские участки, голограммы, выкрикивавшие дорогу к СиП Плаза и Поясу Биотех, портальные кафе с платным доступом, чьи сотрудники вдыхали пар электронных сигарет на улице на фоне полутемных интерьеров, Отдел контроля качества и управления продовольствием, службы доставки и грузоперевозок.

Владельцы гостиниц смотрели на нас с парадных ступеней и жевали жвачку со свежаком. Фармацевты торговали медикаментами, лекарствами от всех болезней, бальзамами, мылом, настойками и порошками, а также маленькими бутылочками канадского воздуха – навязчивая идея, пришедшая из Мексиканского залива. Станция отгрузки и доставки отправляла посылки по всему континенту на спинах дронов из плоти и крови, которым платили пенни за фунт. Полдюжины валютных брокеров выкрикивали цены и предлагали купить, продать, обменять. На дороге перед базаром здоровья, рекламировавшим кровь на продажу и специальные прививки от столбняка (две по цене одной), толпилась длинная очередь из покупателей. Фирменные магазины были забиты товарами, которых я никогда раньше не видел. Здесь были огромные фиолетовые радиоактивные фрукты из Халлоран-Чьянга, Антивозрастные буч-крекеры™ с отрицательным числом калорий от Настоящих друзей© с севера, Кофеиновые батончики для повышения производительности от Синопек-ТеМаРекс аффилиэйтед, копченые рыбьи кишки и жареные тараканы из Российской Федерации. Судя по всему, полдюжины стран платили Блайту за право торговать здесь.

Я никогда не видел так много разношерстного народа. Андроиды всех моделей и поколений; аферисты, что пытались игнорировать требования ботов-полицейских предоставить действующие пропуска; стайки девочек, что летели куда-то, хихикая; межвидовые группы птиц, кошек и лис, которые шипели друг на друга с противоположной стороны улицы. А возле гендерно-нейтрального хостела несколько человек повздорили из-за права называть себя андроидом. Две идеальные десятки проталкивались через толпу, двигая бедрами в унисон, и лишь когда они оказались почти над нами, я заметил металл, скрытый под их кожей от «Нью Скин™», и понял, кто они такие.

– Секси-Раамы, – прошептала Рамми. – Не смотри, – сказала она, когда я начал оборачиваться. – Они заполучат твой бумажник и одежду прежде, чем ты успеешь моргнуть. Их так запрограммировали.

В переулках шныряли люди с бегающими глазами, жующие свежак, на оружейных складах продавали всякое крутое добро, о котором я даже и не мечтал, миграционные консультанты, обмен валюты – вся эта жизнь, вся эта суета стекались к границе, к знаменитой невидимой стене, охраняемой двумястами тысячами техасских ополченцев-добровольцев, которые открывали стрельбу при первых признаках опасности. Даже издалека мы слышали «ра-та-та» – ритмичный звук их стрельбы.

Мы сбыли свое добро в лавке старьевщика за полцены. Милый маленький робот-охранник, сделанный из кованого сплава, предложил нам выбраться из торгового района, если мы хотим найти место, где переночевать, поэтому мы отыскали какой-то вшивый мотель под названием «Старлайт». Это была грязная ночлежка в стороне от главных улиц, явно рассчитанная на даймоманов и бабников, которые не раз заглядывали к Секси-Раамам.

– Сколько стоит снять номер? – спросил я у портье.

– По-разному, – ответила она, даже не потрудившись оторваться от своего визора, на котором что-то увлеченно смотрела. Она была невероятно толстой, и кожа на ее лице облезала, что было следствием попытки завязать с ознобином. – Есть комнаты на полчаса, час или на ночь. Вам нужны двухместные номера, это стандартный прайс. Кроме того, вам придется заплатить вдвойне. И дополнительная плата за козу, плюс плата за уборку, если устроите беспорядок.

– Извините, – сказал Барнаби. Это привлекло внимание женщины. – Я хочу, чтобы вы знали, что козы, в целом, исключительно чистоплотный вид, а я образец безукоризненной личной гигиены.

– Он что, говорящий, да? – Женщина улыбнулась. Ее зубы были скученными и слишком крохотными для такого рта. – Требую дополнительную плату. Не терплю никаких жалоб на шум. Сто кранчбаксов за каждого.

– Сто кранчбаксов? – Это же почти весь наш запас кранчбаксов, даже если учесть деньги, вырученные от продажи запчастей. – Вы, верно, шутите, да?

Она пожала плечами.

– Горячий сезон. Парни из Техаса никого не пропускают через границу, особенно после всей этой недавней кутерьмы и разговоров о парнях Боузмана, Уилле Дирк и ее Заклинателях Змей[80]80
  Парни Боузмана и Заклинатели Змей Уиллы Дирк были широко известными преступными бандами, которые контролировали водоканалы в Бойсе и Джексон-Хоул, соответственно, что на Свободных Территориях.


[Закрыть], которые убегают на юг и мстят. – Неудивительно, что мы слышали столько выстрелов со стороны границы. – Но я еще подумаю о скидке. Как зовут твоего друга?

Ее взгляд скользнул через мое плечо к Малышу Тиму. Потолок был таким низким, что его голова почти касалась светильников.

– Меня зовут Малыш Тим, мэм. – сказал он. – Очень приятно.

– Это мы еще посмотрим, пугало. – Она наклонилась вперед, и ее груди растеклись по столу, словно сдутые подушки безопасности. – Говорят, из-за резекции мозг становится как обмякшие макароны. Так ты у нас, значит, идиот, да?

Тим улыбнулся.

– Именно так, все верно. Конченый идиот.

Она наклонила голову, словно хотела попробовать его на нюх.

– Говорят, от резекции может еще кое-что обмякнуть, – сказала она.

Малыш Тим ухмыльнулся еще шире.

– Знаете, мэм, нельзя угадать девять раз подряд.

Она положила обе руки на стойку и встала. Это было невероятное зрелище. Она была похожа на Вулкан Мертвой головы с седьмого уровня из игры «Мир в огне», который мы с Аннали пытались пройти шесть месяцев подряд, в те времена, когда еще играли в игры. Это было словно извержение человеческой плоти. Трудно себе представить, что один-единственный человек может достигать таких необъятных размеров.

– Мы уединимся ненадолго, коротышка, – сказала она мне, выползая из-за прилавка. – Поговорим о тарифах, когда я закончу.

Портье исчезла вместе с Малышом Тимом в подсобке и отсутствовала около часа. К тому времени, как они вернулись, я знал четыре разных способа связать Бога и интимные отношения вместе в одной фразе, и она претерпела серьезную личностную перемену: уступила нам угловой номер за половину цены, а второй номер отдала бесплатно.

– Если тебе что-нибудь понадобится, просто позвони и спроси Мамашу Шухер, – сказала она, бросая мне в ладонь пару ключей, липких от пота. Я почти ожидал, что она свернется калачиком на столе и начнет мурлыкать.

Лифт не работал (кто бы мог подумать).

– Что ты с ней сделал? – спросил я Малыша Тима, когда мы начали подниматься на четвертый этаж. Лестница была узкой и усыпанной всяким хламом. Мы протискивались мимо старых матрасов, от которых несло ознобином, все еще сваленных в кучу на лестничных площадках, а также скрипящих под ногами пустых пуринов и старых таблеток хлора.

Малыш Тим похлопал меня по спине, чем едва не сбил с ног.

– Женщины хотят только одного, Траки. Даже такое глупое старое пугало, как я, знает это.

Я задумался.

– Секс?

Он рассмеялся.

– А ты смешной. Тебе кто-нибудь об этом говорил?

– Нет.

Мамаша Шухер выделила два смежных номера на верхнем этаже, где нас не беспокоили постояльцы с почасовой оплатой, которые размещались в более дешевых номерах под нами. Барнаби предпочел бы спать с Малышом Тимом – вероятно, потому, что знал: я придушу его, как только он попытается начать цитировать свои мемуары, – и поэтому со мной поселилась Рамми.

Наш номер оказался даже больше, чем ожидалось, и чище, хотя на ковре были следы подпалин, а в раковине валялся использованный шприц.

Я долго стоял под душем, зажимая нос от слабой аммиачной вони: повсюду висели оповещения, что вся вода в водопроводе закачивалась из очистных сооружений. Я смыл со своей одежды пыль и брызги крови и повесил ее сушиться на карниз душевой занавески, затем надел серьги-гвоздики, которые украл из грузового отсека скоростного поезда.

Мне впервые представилась возможность внимательно изучить повреждение, нанесенное глазу Рамми. Новости были неутешительные. Ей понадобится новая линза и кто-то, кто разбирается в электропроводке. Конечно, в Грэнби были ремонтные мастерские, но я не знал, сколько времени уйдет на то, чтобы заменить ей глаз, и был уверен, что ни один из нас не сможет на него раскошелиться.

– Прости, Рамми, – сказал я, как можно аккуратнее скручивая провода и скрепляя их резинкой. – Это все, что я могу сделать.

– Ну и ладно. – Ее оставшийся глаз медленно запульсировал голубым. – Это мое первое боевое ранение, не так ли?

– Думаю, да, – ответил я.

С помощью кусков туалетной бумаги, напоминающей по текстуре ссадины, я помог ей вычистить из сочленений грязь, которая была даже внутри батарейного отсека. Осколки битого стекла попали под покоцанные солнечные панели. К счастью, они легко снимались и я смог извлечь обломки. Пластик в ее коленных суставах был таким жестким, что она едва могла согнуть колени, чтобы сесть. Я взял из ванной полотенце размером с носовой платок и, несмотря на то, что оно оставляло пятна, вместо того чтобы их счищать, стал ее протирать, но продолжал думать о Мамаше Шухер и пугале и о том, что Малыш Тим сказал мне тогда, когда мы поднимались по лестнице.

– Как думаешь, что Малыш Тим имел в виду, – спросил я, – насчет того, что женщинам нужно только одно?

С минуту Рамми молчала. Я слышал, как успокаивающе гудит ее система обработки данных.

– Если трезво смотреть на вещи, это просто не имеет смысла. Людям нужно много всего, даже женщинам, которые, будучи органическими особями, нуждаются в пище, кислороде, сне и целом наборе химических соединений и питательных элементов. Поэтому, я полагаю, он говорил это в переносном смысле, а может, и иносказательно.

– Мне кажется, он говорил о чувствах, – сказал я.

У Рамми на интерфейсе зажглось несколько огоньков.

– Тогда, наверное, я не лучший советчик. – Мне показалось, она попыталась улыбнуться, но голос у нее был расстроенный.

Она повернулась так, чтобы я мог добраться до ее спины. Повреждения оказались серьезнее, чем я думал. Несколько накладывающихся друг на друга стальных панелей оказались сдвинуты под неестественными углами, другие были помяты или деформированы. Я почти боялся к ней прикоснуться. Я аккуратно провел пальцем вдоль одного из ее сочленений, поврежденного сильнее остальных, того, которое должно было лежать плашмя, а теперь покрылось вмятинами и погнулось, словно лопатка у человека.

– Все нормально, – сказала она. – Ты не сможешь причинить мне вред.

Я работал не спеша, полировал и вытирал, прочистил все швы. Я почти боялся вида всех этих составных частей, настолько хрупкими они мне казались. Я как-то читал, что даже самые примитивные андроиды состоят из более чем десяти миллионов микросхем.

– Поколение, которое появилось после меня, было первым, получившим кожу от «Нью Скин™». – Ее голос казался более нежным и хриплым, чем обычно, словно решетка динамика была чем-то забита. – Говорят, их сенсоры настолько высокотехнологичны, что последние модели способны различать направление ветра. Они могут чувствовать боль и силовое давление… А также удовольствие.

Я вдруг понял, как близко друг к другу мы сидим. Я осмотрел полировку ее листового металла и то, как тихо жужжала ее система операционных программ и как ее кулеры циклически гоняют теплый воздух. Она была настолько горячей, что я не мог заставить себя до нее дотронуться.

– Хотела бы я, чтобы меня изготовили чуточку позже. – Теперь Рамми говорила так тихо, что я едва мог ее расслышать из-за шума кулера. – Просто чтобы я могла понять. Чтобы я могла почувствовать…

Она умолкла. Я резко встал.

– Мне нужно зайти на портал, – выпалил я. Это было первое, что пришло мне в голову.

Ее уцелевшая линза казалась более крупной, чем обычно. Я увидел в ней свое отражение, четкое и бледное. У меня был виноватый вид.

– Здесь есть доступ к интрасети.

– Недостаточно быстрый, – ответил я. – Мне нужен широкополосный доступ.

Повисла жуткая тишина. Я схватил свой рюкзак. Я даже смотреть на нее не мог.

– Прости, – сказала она, и готов поклясться, она выглядела обиженной. – Я тебя расстроила?

– Ты не сделала ничего плохого. Все в порядке. Я в порядке. – И пулей вылетел в коридор, захлопнув за собой дверь.

Я перевел дыхание, только когда оказался на улице.

* * *

Солнце скрылось за вспышкой техасской нефтяной дымки. На улицах было ничуть не меньше народа, чем раньше, но атмосфера стала другой. Многие магазины были уже закрыты, а открытые не имели вывесок: притоны для курильщиков крэка и ознобина, ветхие ночлежки для сексуальных утех, бары, что разносили по улицам алкогольный смрад, аптечные лавки, забитые таким разнообразием товаров для вуду, магии и ядерного колдовства, какое только можно себе представить.

Улицы Грэнби кишели типичной ночной швалью: стихийными магазинами и продажными девками, гендерно-нейтральными зе и всевозможными трансами. Бабаи из личной охраны Блайта козыряли своим неприметным оружием, грейслендеры напевали псалмы, и даже солдаты Конфедерации шлялись по округе, выискивая то-что-было-потеряно-четыреста-лет-назад. Прихожане набивались в молитвенные дома, где пели песни о спасении под мелодии бита из автомикса. Торговцы оружием и жулики изучали улицы в поисках легкой добычи. Компания детей из «Carnivale Moribundi» на углу снова и снова звонила в свой колокольчик, сверкая глазами из-под краски на лицах. Из баров пеной текла музыка, проститутки перекликались друг с другом через высокие окна борделей над улицей, даймоманы кричали о том, как же им кайфово, а в темных углах всхлипывали маленькие ознобиновые[81]81
  Поскольку ознобин можно было легко синтезировать из повседневных ингредиентов, а поставки готовой и высококачественной продукции жестко контролировались ценовым картелем Денвера, многие импровизированные «лаборатории», которые производили его оптовыми партиями, были спрятаны в обычных домах, складских помещениях, ванных комнатах и подвалах. В 2085 году было подсчитано, что каждый сороковой ребенок рос в доме, где была оборудована какая-нибудь ознобиновая лаборатория. Воздействие химических веществ приводило к замедлению роста, неспособности к обучению, психологическим расстройствам и постоянному тремору всего тела, более известному как «Тик».


[Закрыть] дети с мутными глазами и дергающимися руками. Угрюмые священники грозили адом, демоны из Армии Дьявола его возвещали, а красивая девушка с фиолетовым ирокезом прислонилась к голограмме и курила старомодную сигарету, загораживая собой новостную ленту.

Я ковылял вниз по улице в поганом настроении. Я ни разу не намекнул Рамми, что она мне нравилась. Я ранил ее чувства. И теперь, проходя мимо группы Секси-Раамов с их роскошными округлыми грудями от «Нью Скин™», выпирающими из блузок, чьи искусственные ресницы трепетали на фоне идеальных румяных щек, а ноги были настолько длинными, что походили на лестницы, по которым я поднимался, я не мог не задаться вопросом: неужели они тоже втайне гнались за вещами, которых не могли получить?

– Любовь на продажу, сладенький, – сказала одна из них, и голос кончиком пальца пробежал у меня по спине. – Все самые модные позы, поворот на 360°. Особый вакуумный отсос и новые средства управления гибкостью.