Текст книги "Ранее известная как Америка"

Рид Кинг
Ранее известная как Америка

Reed King

FKA USA

Published by arrangement with Flatiron Books. All rights reserved.

© М. Бондарев, перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Эллен Ровэтт – за поддержку, Линдси Ворстер – за компанию.

Всем искателям, борцам, мечтателям и аферистам.

Примечание редактора

Мне было приятно исправить и обновить десятое издание чрезвычайно популярных мемуаров Траки Уоллеса, которые, как мы предполагаем, были завершены между 2086 и 2088 годами. Оставив исходный текст без купюр, за исключением исправления одной орфографической ошибки, я все же добавил несколько новых сносок и расширил раздел приложений, чтобы помочь современному читателю лучше понять мир Уоллеса. Многие читатели обратили внимание на то, что после первого издания по просьбе близкого друга г-на Уоллеса, Рамми, или РААМ-1564A (кроме всего прочего, мы выражаем благодарность Рамми за тщательную корректуру и проверку фактов), название было изменено. Оно отличается от оригинала (Траки Уоллес: «Воспоминания о материке»). К сожалению, я не могу ответить на поступающие к нам многочисленные вопросы касательно текущего местонахождения мистера Уоллеса. Но мне хочется думать, что он, вероятно, все еще ищет приключений на Территориях, ранее известных как Соединенные Штаты Америки.

Рид Кинг

Пролог

«Тебе шестнадцать, почти шестьдесят, Траки, – любила говорить мама, давая мне подзатыльник. – Ты умен не по годам, по крайней мере, когда твой мозг не подключен к Сети».

Она всегда так шутила, хотя я не часто залазил в Интернет с тех пор, как повзрослел. С тех пор, как Кранч Юнайтед© объявил такие крутые штуки, как гаджеты от Настоящих друзей© и игра «Мир в огне: апокалипсис» вне закона[1]1
  С начала 70-х годов между Настоящими друзьями© с севера и Кранч Юнайтед, двумя самыми могущественными странами континента, бушевала своего рода «холодная война», итогом чего стало Торговое эмбарго 2076 года. В Кранч Юнайтед любой, кто был уличен в использовании технологии, произведенной Настоящими друзьями© с севера, подвергался наказанию в виде больших штрафов и даже тюремному заключению в одной из известных своими размерами тюрем-полигонов округа Нью-Джерси.


[Закрыть], в этом просто не было смысла. Корпоративный канал был переполнен такими же бедолагами, которых я каждый день видел в реале. Наш Совет директоров был не в силах придумать игру, интересную даже амебе. Международные новости тоже никогда не менялись: Суверенная нация Техаса угрожала оружием, Настоящие друзья© с севера замышляли обман, Содружество могло выкачивать данные с наших серверов, Российская Федерация и Дакоты снова взвинчивали цены на нефть, Конфедерация игнорировала все международные связи, так как по уши погрязла в сенатских прениях, пытаясь принять решение о допуске в продажу газовых фонарей.

«Не обращай внимания на всю эту болтовню, – любила повторять мама, – а то спалишь свой кибермозг».

Когда я думаю о маме, я думаю о ее коже, темной от солнца, сморщенной, как речная глина. Я думаю о каштановых волосах, валлийских гласных речи уроженки Конфедерации, ее громком смехе и дымке от электронных сигарет, которая мерцала вокруг нее, словно неоновый туман, и об этом запахе мягких облаков вишневого табака и свежака.

Она родилась в 2041-м, в год Первого отделения, до того, как гражданская война поглотила страну и выплюнула отдельными участками земли, словно пережеванные кусочки шпината. Мама застала те времена, когда можно было проехать из самого Техаса до Федеральной Корпорации «Кранч снэкс и фармасьютикалс©» без документов, без полуавтоматического оружия, без малейшего риска быть искалеченным.

«Можешь себе представить, Траки? – говорила она, показывая мне бумажную карту, которая была старше нее самой, сморщенную, мягкую и теплую на ощупь, словно кожа. Автомагистрали бежали по континенту, словно вены, горизонты не имели границ или каких-либо пределов. – Можешь ли ты представить, как мы проезжаем весь этот путь? Только ты, я и грузовик с плоской крышей».

Я никогда не ощущал себя ближе к ней, чем с одной из этих карт на коленях, играя в классики со штатами, которых больше не существовало, и проводя пальцем по пунктирным линиям, разделяющим их, – не столько границы, сколько намеки. Мне нравилось представлять, что когда-нибудь я проделаю весь путь до Тихого океана – быть может, как отчаянный турист-аристократ или как аферист с незарегистрированным пистолетом на поясе и улыбкой на лице.

Конечно, это была моя ознобиновая мечта. В шестнадцать лет я еще ни разу не выбирался за пределы Кранч 407, и не было причин полагать, что я вообще смогу выбраться. Я был юным и преданным Корпорации сотрудником. Худым, с ястребиным носом, двумя с половиной друзьями и дурной привычкой: я не умел держать язык за зубами.

Все, чем я когда-либо владел и когда-либо буду владеть, принадлежало Кранч Юнайтед©: простыни на кровати, туалетная бумага, одежда на моих плечах, мой L-пакет с полным спектром услуг. Я был рабочим, вкалывал на конвейере за шестьсот кранчбаксов в неделю, минус налоги и вычеты. Крошка – как и миллионы других.

Я не был особенным. Я не был храбрым. Я был создан, чтобы быть никем.

Пока Билли Лу Роупс не вернулся в Кранчтаун с ружьем, козлом и обидой.

Часть I
Кранчтаун 407, Кранч Юнайтед©, колонии

1

– Тук-тук.

– Кто там?

– Никого, придурок. Это конец света.

(из «Путеводителя афериста по Территориям Экс-США»)

– Там, – Джаред Ли, первый из моих двух с половиной друзей, указал на короткий ряд очистных сооружений. – Вон там, видишь? Беженцы.

Я приложил ладонь к глазам, чтобы защитить их от солнца. Все, что я смог разглядеть, какие-то цветные пятна. На другом берегу реки в лучах утреннего солнца сиял Бернс-парк, с его двуглавыми сооружениями и чахлыми химическими деревьями, и все было залито ярко-фиолетовым цветом.

Я покачал головой:

– Ни фига.

– Попробуй еще раз, – сказал Джаред и полдюжины раз чихнул. Даже его аллергия была нервозной.

– Я же говорил, цвет дерьмовый, – сказал я. Но все равно опустил визор на глаза, и мир полинял до цвета слизи там, где попадал в мой канал вещания. Все имело зеленый и желтый оттенок с прошлой ночи, когда прямо в момент тесных контактов моя виртуальная порнозвезда внезапно погасла, рассыпавшись на точки и нули. Вероятно, я подцепил вирус из нелегальной загрузки. И я решительно не мог отправиться в Кадровую службу.

– Я повысила тут разрешение до двадцати, – услужливо сказала Аннали Кимбалл, бывшая второй в моем списке из двух с половиной друзей.

Я немного повозился с приложением для наблюдения, которое бесплатно поставлялось с программным обеспечением компании «Кранч». Когда нам было двенадцать, мы с Джаредом обнаружили эту функцию и провели целую неделю, пялясь на сиськи девушек, выставив параметры разрешения на «десять», а после этого просто валялись со смеху. Вы можете придумать просто гениальную технологию, но готов поспорить, люди будут с ней просто дурачиться.

При разрешении, выставленном на пятнадцать, можно было разглядеть иероглифы, образованные водорослями на поверхности реки Арканзас. Президент и генеральный директор Марк Дж. Бернхем пообещал очистить реку к 2090 году, и ходили даже слухи о попытке разводить там рыбу, но все мы знали, что это лишь пустой треп[2]2
  Ученые Содружества заселили затопленный песчаный хребет, известный ранее как Кейп-Код, более чем миллиардом генетически модифицированных устриц. То была страстная жажда середины века восстановить в стране популяцию более чем двух тысяч биологических видов. Как и многие другие гентех-инициативы, предпринятые в эту эпоху, попытки заселить воды имели некоторые непредвиденные последствия: одна прославленная гигантская устрица размером примерно с автомобиль начала века покрыла ребенка перламутром, превратив его в жемчужину в форме человека (впоследствии эта реликвия была продана китайскому миллиардеру за некую неуказанную сумму).


[Закрыть].

Наконец, после еще одной или двух настроек в фокусе оказался весь комплекс Кранч 407: тупички трущоб на Пригорке, судоходные заводы и мусоросжигательные печи, административный комплекс и барабаны с химическими отходами, цистерны для воды и очистные сооружения, солнечные батареи, мерцающие зеленью, и трамвай, работающий от энергии ветра, который пересекал реку и в конце рабочего дня увозил богатых кексов обратно в Гору. Здание Кадровой службы, темное и злобное, словно плесень. Миля за милей тянулись дымовые трубы, солнечные батареи, водоочистные сооружения, трубопроводы, а за ними – расколотое колесо дорог, которые не вели никуда, по крайней мере, не туда, куда вы пожелали бы отправиться.

Я заметил на шоссе, к востоку от съезда 42-А, фигуру человека, прокладывающего свой путь через лабиринт древних моделей буровых установок.

– Беженец, – повторил Джаред.

– Или просто захолустник, – сказала Аннали, поправляя челку, мешающую глядеть в визор. Джаред покачал головой. Он все не хотел сменить тему разговора: – Ну какой захолустник стал бы носиться по Кранчтауну средь бела дня?

– Наверное, тот, которого пронесло, – сказал я, и Аннали закатила глаза. И все же почти каждую неделю КС оглушали шокером очередного туриста из глухомани, пробирающегося в наши туалеты или крадущего туалетную бумагу. Однажды я открыл дверцу душа и обнаружил там голую женщину, смывающую с себя в канализацию четырехлетний слой грязи. Первая женщина, которую я видел голой в реале, оказалась шестидесятипятилетней деревенщиной с грязной жопой.

– Не-а. Беженец. – Джаред снова чихнул. В том же месяце, когда родился Джаред, Корпорация «Кранч снэкс и фармасьютикалс©» допустила худшую за всю историю своего существования экологическую катастрофу, сбросив в реку двести тонн токсичных химикатов. Младенцев из Риверсайда всегда можно отличить по звуку, который они издают, когда дышат: они будто всасывают воздух через мокрый носок[3]3
  А также через невусы.


[Закрыть]. – На что поспорим, что иностранцы начнут сбегать из Федерации? Содружество стало отключать электричество от Чикаго до Виннипега из-за новой Резолюции по безопасности[4]4
  Первое убедительное свидетельство того, что последующее повествование разворачивается в период с апреля по май 2084 года. В начале апреля 2084 года Содружество предприняло чрезвычайную меру по отмене санкций против одного из своих самых стойких союзников в ответ на агрессивные маневры русской военной техники у побережья Массачусетса.


[Закрыть].

– Содружество всегда угрожает отключениями, – отметила Аннали.

– Сейчас это не просто угроза, – упорствовал Джаред. – Половина Федерации сидит без света. Серверы упали.

– Спам, – сказал я, – нельзя доверять всему, что пишут в новостях. Разве тебе никто этого не говорил?

Джаред пожал плечами, мол, поживем – увидим.

– Кроме того, Кадровая служба подняла бы тревогу, – сказал я, главным образом чтобы убедить себя. Я не беспокоился о пройдах – никому, независимо от того, насколько его колбасит от наркоты, не придет в голову атаковать Кранчтаун, со всеми его силами безопасности, сторожевыми башнями и громилами из КС, расхаживающими по улицам, демонстрируя свое вооружение (но не забывая при этом улыбаться!).

Проблема с иностранцами была проста: они разносили болезни. Когда я был ребенком, несколько сотен отчаявшихся захолустников, спасавшихся от насилия на границе с Синопек-ТеМаРекс аффилиэйтед, добрались до Кранчтауна 407. Совет директоров поместил их на Пригорок, и через неделю половина из нас слегла с вирусом C-1, одним из худших когда-либо существовавших супергриппов. Две тысячи крошек умерли менее чем за неделю. Теперь иностранцам требовалось пройти через карантин, даже если они были здесь проездом.

– Их тут двое, – внезапно сказала Аннали. – Высокий и коротышка.

Я немного увеличил масштаб изображения. Она была права: пока я смотрел, тень то расходилась надвое, то снова сходилась.

– Может быть, это карлик, – сказал Джаред.

– Или хоббит, – заметил я. Несколько лет назад Билли Лу Роупс где-то откопал несколько старых книг, настоящих, сделанных из бумаги, одна из них называлась «Хоббит». Мне так и не удалось привыкнуть к чтению, ведь текст не двигался и не прокручивался, не давал ссылку на видео (он даже не мог прочитать себя вслух!), и все же мне понравилась картинка на обложке и запах страниц – он напомнил о старых картах моей мамы.

– Или ребенок, – сказала Аннали.

Эта мысль неловко повисла между нами. Маленький ребенок; быть может, он чем-то болен, быть может, он голодает, хочет пить или ранен пройдами, которые зарабатывали на жизнь, взимая с путешественников плату за проезд.

И тут смартбраслеты на наших запястьях послали световое предупреждение. До ежедневной авторизации оставалось пятнадцать минут.

– Думаю, нам пора, – сказала Аннали.

– Давай, шевелись, – вздохнул Джаред. Еще один день в раю.

2

Я стал аферистом по очень простой причине: я не преуспел ни в чем другом.

(из «Путеводителя афериста по Территориям Экс-США»)

Большинство ученых дали бы человеческой расе от ста пятидесяти до двухсот лет, максимум. Почти все согласились бы: то лучшее, что было в истории человечества, осталось позади. Как однажды сказал ходячий контрацептив Дэн Риджес: «Мы подошли к занятию оральным сексом не с того конца». Трудно было представить себе время, когда люди только начинали двигаться в сторону прогресса, когда кульминация была перспективой не слишком отдаленного будущего. Когда у нас еще было это будущее.

Теперь же мы на какое-то время оказались в липкой, вонючей посткульминационной части человеческой истории, и никто не мог этого отрицать.

Но иногда, по утрам, я почти забывал об этом.

Мы присоединились к толпе, которая стекалась к Производственному комплексу Кранч 407, тысячи людей единой массой двигались по узким улочкам Пригорка. Циркулярные пилы исполняли свою привычную электрическую музыку: после всех проблем со втискиванием в узкий проход КС было поручено расширить изначальный размер дверного проема. На каждом углу старые голопроекторы отбрасывали свет пикселей, шепча об обезболивающих, что продают два по цене одного в фирменном магазине компании. Роботы-доставщики проносились со свистом по узким улочкам, держа конверты с образцами и небольшие пакеты, а из каждого угла улыбающиеся голограммы напоминали нам о важности трех «П»: пунктуальность, позитивный настрой и продуктивность. Небо было бело, точно раскаленное железо, и это означало, что мы разменяем сотню до полудня. Ветер пах пыльной бурей, мерцающей кроваво-красной дымкой (моя любимая погода).

Покинув блок R, мы столкнулись с Саанви Ферье и Вуджином. Вуджин был мокрым от пота, в своем обычном костюме.

– Ты слышал, что мы сделали с теми ублюдками из КС в «Роуз Боул» прошлой ночью? – спросила Саанви, дергаясь вправо-влево в своем кресле, маневрируя между виртуальными кучами мусора. Саанви была капитаном команды по фэнтезийному футболу. И они соревновались с другими Отделами компании ради кранчбаксов и дополнительных суточных здравкупонов™.

– Надеюсь, вы их отметелили, – сказал я. Больше всего на свете мы ненавидели Кадровую службу… Это ведомство подчинялось непосредственно Совету директоров Кранч Юнайтед© и работало в обстановке строжайшей секретности. Ее агенты были повсюду и нигде, как зловонный пердеж.

– Не просто отметелили, – сказала Саанви. У нее была ослепительная улыбка, такая широкая, что, когда она улыбалась, все ее несколько подбородков покрывались ямочками, и мне было больно думать, что когда-нибудь эта девушка, вероятно, будет выглядеть, как ее маман, имевшая кожу апельсинового оттенка и оранжевую сыпь, что окрашивала даже ее зубы и белки глаз. – Мы их конкретно потрепали. Это было невероятно!

– Мяу, – сказал Вуджин. С того момента, как последовало это объявление, он продолжал биовидоизменяться и больше ничего не сказал. Вуджин не мыл свой мех уже довольно давно, и мы старались быть осторожными, проходя в нескольких футах от него.

– Ты настоящая легенда, Сан, – сказал я. – Можно стукнуться с тобой кулаками?

– Конечно, – сказала она. В колонии физический контакт без устного согласия был незаконным, что было не так уж плохо, однако доставляло определенное неудобство шестнадцатилетнему пацану, который надеялся и молился о том, что когда-нибудь перестанет быть девственником.

Джаред скроллил информацию в своем визоре: «Эй, ребята, вы не видели Майкла и Адди сегодня утром?» У Майкла и Адди был самый популярный канал в стране.

– Мяу, – сказал Вуджин.

– Все это шоу, постановка. – Когда Аннали покачала головой, ее черные косы поймали невидимые волны химической статики и коротко протрещали разноцветными искрами. Такой вот была Аннали – электрической. Мы с ней когда-то были соседями, еще когда жили в 12-Б. Мне повезло, что я подцепил ее, когда мы были детьми. Теперь она была слишком хороша для такого, как я, с ее кожей насыщенного коричневого цвета под стать оттенку коры деревьев, каких нынче уже не увидишь, и с такими формами, что хотелось к ним прильнуть и забыться сном. Конечно, я был влюблен в нее целую вечность, но при этом мне не было больно, точно я получил шрам, но забыл, при каких обстоятельствах.

– Ты правда думаешь, что они могли инсценировать эту рвоту?

– Почему бы и нет? Это называется «спецэффекты».

– Э-э-э… Не может быть! – Джаред начал чихать так сильно, что казалось, он сейчас заплачет соплями.

– Так где же они нашли настоящее яйцо? Ну-ка расскажи. И не надо втирать мне всякую дичь про денверский аэропорт и какую-то тайную подземную цивилизацию.

– Это не дичь, и здесь нет никакой тайны. Российская Федерация и картель годами строят под землей города…

– Ну конечно, еще скажи, что марсианские колонисты живы и просто предпочитают не выходить с нами на связь…

– А ты бы стала?

– Мяу.

Было много такого, что я ненавидел в Кранчтауне 407. Но были и вещи, за которые я любил этот город, и вот одна из них: я любил гулять с Аннали и Джаредом, и даже Вуджином, в лучах летнего солнца, пока Саанви со свистом проносилась рядом с нами в своем кресле, в то время как тысячи крошек высыпали на улицы из своих жилых массивов и делились друг с другом новостями или останавливались, чтобы насладиться кофе в одной из нелегальных закусочных, обустроенных в маленьком квадратном вестибюле или шахте неработающего лифта.

Я уже совсем забыл о захолустниках… беженцах (или кем они там были), пробирающихся к нам по усеянной обломками дороге.

– Можно ли считать дорогу дорогой, если она никуда не ведет? – спросила меня однажды Аннали после вечеринки в старом заброшенном парковочном гараже на южной стороне Пригорка, куда заядлые даймоманы отправлялись, чтобы словить кайф. Она уронила голову мне на плечо и даже не спросила разрешения. – Существует ли время, если ничего никогда не меняется?

Это один из тех вопросов, которые заставляют вас понять, что с самого начала не стоило начинать курить формальдегид.

Мы попрощались с Саанви и Вуджином лишь возле главных ворот. Пять минут спустя Джаред и Аннали направились к трамваю, который должен был доставить их на вершину Горы. Джаред занимался новыми бизнес-идеями для Отдела по связям с общественностью, и в этом он преуспел. Неудивительно: он был единственным человеком – из тех, что я знал, – кто мог по праву радоваться началу производства хлебобулочных изделий Кранч Италиан™ со вкусом спагетти болоньезе или тому, что компания через свой рекламный отдел проводила праздничную лотерею, призом в которой была неделя на оздоровительном курорте Кранч™ в Национальном лесу Оачита (или, точнее сказать, в том, что от него осталось). Аннали трудилась в «Ремедиэйшен» при посредничестве Минюста, а это означало, что она проводила дни напролет, выслушивая сердитые жалобы людей, требующих компенсации, потому что их Чипсы Кранч™ оказались сделаны по большей части из клея или потому что Апельсиновый сок™, как выяснилось, со временем окрашивал их кожу в цвет апельсина.

– Надеюсь, сегодня ты его схрумаешь, – усмехаясь, сказал Джаред и чихнул.

Я огляделся убедиться, что поблизости нет громил из Кадровой службы, и показал ему средний палец.

– Увидимся в столовой? – Аннали даже перезвонила, как будто тут было что обсуждать. Каждый вечер мы тусовались в столовой, уютном маленьком логове с потрепанными диванами и старым ковром (по крайней мере, пока ночной блэкаут не обрушил сервер и нашу систему виртуальной реальности). Было слишком рискованно пытаться тусоваться в реале, пока вокруг шныряют даймоманы.

Громила из КС, стоявший на углу и плевавший ядом сквозь зубы, окинул меня быстрым взглядом.

– Лучше поторопись, – сказал он, – иначе опоздаешь. – Как будто у меня не было смартбраслета, который бы об этом напомнил.

Я проскользнул в вестибюль Производственного отдела № 22. Охранница склонилась над огромной книгой, настоящей книгой, сделанной из мертвых деревьев и всего такого. При звуке моих шагов она уронила книгу, испустив длинную строку машинного кода.

– Привет, Рамми, – сказал я. – Как учеба?

Рамми, та самая половина из моих двух с половиной друзей, нагнулась, чтобы поднять свою книгу, а затем уставилась на меня огромными волоконно-оптическими глазами.

– Ты меня напугал, – сказала она.

– Это хорошо, – сказал я. – Это значит, что ты совершенствуешься.

Она еще раз смерила меня взглядом. – Тесты СЭЧИ[5]5
  Стандартизированный экзамен на человеческий интеллект (прим. пер.).


[Закрыть] не предполагают испытания на страх, – сказала она и, прежде, чем я успел проскользнуть мимо нее, сунула книгу мне в руки.

– Прости, Рамми. У меня очень мало времени, – сказал я. Рамми мечтала переехать в Кремниевую долину, и в течение нескольких недель я каждое утро зачитывал ей тестовые вопросы, хотя до сих пор все ее просьбы об эмиграции отклоняли.

Ее веки закрылись, а затем снова открылись[6]6
  Способность моргать была одной из немногих человеческих черт, реализованных инженерами в первом поколении разумных андроидов антропоморфных моделей «Раам», хотя в то время это было необязательно. Более новые модели, чья кожа была создана из ткани кожи человека, умели моргать и чесаться. Порой их ноги затекали, если они оставались в режиме ожидания слишком долго.


[Закрыть]. Клянусь Богом, я никогда не узнаю, как куча металлических и пластиковых деталей, изготовленных примерно в 2035 году в Малайзии, может выглядеть так чертовски жалко.

– Прекрасно, – сказал я. Перелистывая вперед несколько страниц, я выбрал вопрос наугад, ожидая, пока сканер данных на моем визоре обработает слова и прошепчет их мне. У меня не было времени вспоминать, как читать.

– Допустим, вы столкнетесь на улице со знакомым механическим антропоидом, – сказал я, вторя аудиоподсказке. – Назовите три допустимых варианта приветствия.

Рамми залпом выдала ответы: – «Улыбнуться и поздороваться. Улыбнуться и протянуть руку или эквивалентную ей механическую часть для рукопожатия. Обняться».

Рамми повторила текст слово в слово. Я не мог понять, зачем она так усердно училась, учитывая, что память позволяла ей запомнить книгу целиком, с первого раза, как только она ее пролистала.

– Правильно. Вопрос 537. Допустим, вы сидите со Случайными людьми, – я запнулся, так как мое звуковое программное обеспечение, казалось, хихикало. – Случайные люди? Это малость грубовато.

– Мы были созданы искусственно. – Рамми наклонила голову. Насколько я мог судить, она не была ни мужчиной, ни женщиной, но ее голос был высоким дрожащим голосом электронной машины. Таким образом она воспринималась как лицо женского пола или мужского, но еще не достигшее подросткового возраста. – Вы здесь только благодаря удачному столкновению субатомных частиц и влиянию случайности, действующей на бесконечную карту пространства-времени.

– Жители Нового Королевства Юта с тобой бы не согласились, – сказал я и закрыл книгу. Это было «Бытие и становление: путеводитель по разумности и самости», изданный Независимой унией механических антропоидов[7]7
  Независимая Уния механических антропоидов с несчастливой аббревиатурой НЕУМЕХА, расположенная в Кремниевой долине, – организация, защищающая права всех разумных андроидов и намеренная предоставить им юридическое признание в качестве людей или их эквивалентов. Однако из-за широко распространенной путаницы в толковании термина «разумность» организация разработала стандартизированный тест для определения того, можно ли считать андроида разумным. Этот тест тоже породил некоторые споры, так как многие настоящие люди пытались его пройти и не смогли (см. «Приложение А: Что такое человек?»).


[Закрыть]. Я вернул книгу Рамми. На обложке была изображена группа Раамов, многие из которых были одеты в человеческую одежду и стояли на лужайке рядом с робопитомцем©, широко улыбаясь на камеру.

– Еще один вопрос, – сказала она. – Трудный вопрос.

Я уже решительно не успевал на свою станцию. Но я никогда не мог отказать Рамми. Поэтому сделал очень сердитое лицо, оскалил зубы, нахмурил брови и пристально на нее посмотрел.

– Хммм… – В силу возраста, когда Рамми обрабатывала данные, можно было услышать очень слабое подвывание. Это не радость. Нет, точно не радость. Ее брови изогнуты в другую сторону. Может, печаль? Ее брови нахмурены. Но нет, рот совсем не такой. Она помолчала еще несколько секунд. – Ты в замешательстве. Вот именно, я угадала? Ты в замешательстве.

– Не совсем, – сказал я. К этому моменту мой смартбраслет затянулся настолько туго, что стало больно. – Прости, Рамми. Мне правда нужно бежать.

Я поднимался по лестнице, перешагивая через ступеньку. Один этаж, два этажа, три этажа. Толкнул дверь с надписью «Служебное помещение. Только для сотрудников», приложив свой смартбраслет к замку. Дверь со свистом распахнулась. Внезапно мощный звук достиг моих ушей и, точно кулаком, ударил меня по лицу. Скрежетали шестеренки, шипели или свистели жидкости, грохотали ящики, и с пыхтением двигались гигантские конвейерные ленты («чу-чу-чу»), такие же большие, как автострады, по которым некогда неслись через весь континент автомобили. Появились техники по безопасности, облаченные в противогазы, и тут же исчезли в клубах пара. Между оборудованием шныряли, словно ядерные пауки, бронированные боты, а в полутьме мерцали всякие индикаторы.

Я схватил дыхательную маску со стены, к которой она была подвешена, прикрепил ее к своему визору и вдохнул чистый воздух. Затем зажал уши руками и побежал вниз по одному из мостиков, подвешенных высоко в воздухе над всеми этими машинами, находящимися там внизу, и наконец распахнул дверь, ведущую к рабочей платформе. Я уселся в кресло как раз в тот момент, когда смартбраслет яростно стиснул мне руку, а затем часы показали половину восьмого. По всему Кранчтауну пронесся звук гигантского свистка – достаточно громкий, чтобы от его отзвуков заныли зубы.

Затем зазвучал Национальный гимн Кранч (его заводная ремиксованная утренняя версия) с усиленными басами: «Предайся веселью, веди игру. Проведи этот день, зажигая и хрустя…»

Было в этой строчке нечто такое… будто молотком било по мозгам и превращало их в бесполезную кашу. Ты не мог ни о чем думать. А если мог, то начинал спрашивать себя, действительно ли после распада США мир стал лучшим местом, как говорилось во всех наших подкастах по истории, а если это так, насколько же дерьмовой, должно быть, была жизнь раньше. Или же ты начинал спрашивать себя: почему, если Бог создал Вселенную, он не мог выдумать бесконечное число нефтяных месторождений и почву, которая бы не была облучена радиацией, и озоновый слой, который не исчезал бы, как облако пара от электронных сигарет. Еще ты начинал думать о миллиардах и миллиардах звезд, бесконечно заполняющих темное пространство космоса, по сравнению с которым все это, включая планету, выглядело маленьким пятном кала на куске туалетной бумаги, смытой в унитаз небытия. И в итоге ты начал бы задаваться вопросом: а стоит ли оно того?

Другими словами, ты бы свихнулся.

К счастью для меня, в работе от меня требовалось лишь иметь указательный палец и постоянный пульс. В «Кранч» я следил, чтобы при подаче кристаллизованной гликолевой кислоты хлорированный полиэтилбуритан из цистерн добавлялся в нужное время в нужных количествах и при правильной температуре. Возбуждает, правда?

Раздумья категорически возбранялись. Все, что требовалось делать, так это подключиться к системе и убедиться, что все идет по плану. В 2084 году труд человека состоял вот в чем: нужно было убедиться, что машины не облажались. Было печально осознавать, как легко нас можно заменить роботами с интеллектом амебы, и гораздо более печальным было то, что единственная причина, по которой нас пока не заменили, заключалась в дороговизне роботов в плане конструирования и обслуживания[8]8
  Это особенно касалось Корпорации «Кранч» и ее дочерних компаний, чьи объекты и распределительные центры были сосредоточены на Востоке. Из-за враждебности Кранч Юнайтед по отношению к Настоящим друзьям© с севера, и даже своим торговым партнерам, которые к 2084 году разрабатывали подавляющее большинство разумных и роботизированных технологий в стране, создание и обслуживание нынешней рабочей силы, состоящей из андроидов и роботов, было постоянной борьбой.


[Закрыть], особенно с тех пор, как холодная война между Федеральной Корпорацией и Настоящими друзьями с севера стала ледниковой.

А с другой стороны, люди шли оптом задаром.

Цистерна с хлорированным полиэтилбуританом выливалась в емкость с кристаллизованной гликолевой кислотой, и – вуаля! – моя работа была выполнена.

Вот только я делал это примерно 3267 раз в день.

Оливер справа от меня отвечал за введение добавок. Рядом с ним Хавьер следил за тем, чтобы катализатор надлежащим образом смешивался с жидким бикарбонатом, Керри – получившееся должны были разливать в достаточно охлажденные формы, чтобы превратить во взвесь из жидкости и твердого вещества, Аманда – чтобы взвесь попадала к прессовщику… и так далее, и до тех пор, пока в самом конце конвейера не появится конечный продукт: перья белой порошкообразной, безвкусной, мелкодисперсной пыли, которая была готова к упаковке в вакуумные пакеты для отправки в дочерние компании Корпорации «Кранч» или откладывалась для Производственного отдела № 23, где смешивалась со съедобным клеем и в составе глазури покрывала бледные листы крекеров Хрустики Кранч™ (которые, разумеется, были изготовлены из длинного списка химических компонентов в других местах). Джаред как-то заметил, что я несу тысячную долю ответственности за каждую партию Сырной пыли Взрыв вкуса™, которая вылетала из дверей фабрики и с пыхтением двигалась в другой Производственный отдел, чтобы быть намазанной на Чипсы™, или Начос™, или Роллы Тортильи™.

Думаю, он хотел сделать мне комплимент.

Если случался сбой, моя консоль вместо зеленого света подсвечивалась желтым. Время от времени желтый свет у кого-то на консоли становился проблемой для всего конвейера: на консоли следующего за ним сотрудника загорался желтый, а потом следующего за ним – и так, пока все операции не приходилось «замораживать», в то время как роботы-техники скользили по мостикам, выкрикивая числа через сеть. Порой мне даже хотелось, чтобы возникла проблема, мне просто хотелось чем-то заняться, пусть даже просто вызвать робота высокого ранга для проверки системы.

За те два года, что Производственный отдел № 22 ввели в эксплуатацию, красную тревогу объявляли только один раз. Это было за несколько месяцев до того, как я оставил свою старую работу, перешел из Производственного отдела № 12; тогда каким-то образом резиновый ботинок (мужской, двенадцатого размера) оказался в разъеме трубопровода, полного перегретого гидрохлориндиоксида натрия.

На самом деле проблема была не в ботинке, как мы узнали позднее. На протяжении многих лет частенько случались сбои системы санитарной очистки, поэтому на производстве все научились их игнорировать: роняли ручки в полиуринилат оксигидрокордона-12, теряли свои визоры, которые недолго плавали на бурлящей поверхности цистерн с монодитроксатом бария, прежде чем быть поглощенными кислотой. Однажды я обнаружил зубную щетку, целую зубную щетку, в ее изначальном виде в своем батончике Взрыв красных ягод от Злаки Кранч™.

В итоге нас подвело то, что большой кусок луковой шелухи – настоящей луковой шелухи, из выращенного лука – попал в цистерну, прилипнув к нижней части резиновой подошвы.

Неделями никто не мог говорить ни о чем, кроме как об этой чертовой луковой шелухе. Как, черт возьми, она попала в Кранчтаун, да еще и в емкость с перегретым гидрохлориндиоксидом натрия? Я никогда даже не видел лука, разве что на фотографиях из доисторических времен. Я слышал рассказы о том, как в Изумрудном городе[9]9
  Сан-Франциско получил свое прозвище вскоре после Большого трындеца, когда прибрежное наводнение покрыло половину низменных областей ярким зеленым грибом; Министерство туризма в течение многих лет пыталось переосмыслить это прозвище как отсылку к его пригородным сельхозугодьям.


[Закрыть] у Настоящих друзей© с севера богатые кексы платили бешеные суммы за одну-единственную тарелку выращенного салата, причем немытого, но не слишком в это верил, и, разумеется, никто из моих знакомых никогда не бывал на Западе. Туристические визы были слишком дорогими, не говоря уже о затратах на телохранителей, оружие и перевозку за пределы бывшего штата Колорадо.

И да, захолустники выращивали собственную еду (везде, где земля не убивала саженцы потоком радиации), но поля, окружавшие Кранч 407, ничего не производили, кроме светящихся в темноте клубней и странных химических ореолов. Некоторые люди утверждали, что радиоактивная пища была волшебной, что употребление в пищу помидоров размером с небольшое колесо либо светящейся клубники с четырнадцатью стеблями поможет вам прибавить в росте или подарит вам эрекцию, которая продлится два дня, или же подарит удачу на целый год (или что-то в этом роде), но все это было лишь хипповской брехней, ведь, насколько я знал, у нас в Корпорации не было врачей, работающих с радиацией.