Текст книги "Костяная ведьма"

У меня за спиной раздался хор голосов, и заиграли невидимые инструменты. Пальцы леди Микаэлы продолжали выписывать в воздухе узоры. Наложенные на лица людей чары скрывали презрение к Костяной ведьме – кроме тех, кто способен различать магию и видеть сквозь нее.

– Говорят, ты можешь воскрешать мертвых.

Я обернулась. Позади меня стоял мальчик, явно настроенный враждебно.

– Говорят, ты можешь воскрешать мертвых, – повторил он. – Ну так что? Можешь?

Большинство жителей Нива сторонились меня, вот почему его язвительность застала меня врасплох.

– Все относительно. А нужно кого-то воскресить?

– Так ты можешь или нет?

Огромный черный плащ, который был ему велик, полностью скрывал от меня кулон. Я даже не могла рассмотреть цвет его волос, только нижнюю часть лица и один прищуренный серый глаз. Вот бы взглянуть на его сердце, думала я, тогда станет понятно: то ли у него есть причины так нахально себя вести, то ли он просто глупец. По крайней мере, от него не веяло заклинаниями, а одежда была свободна от чар, маскирующих отвращение.

– Я же Костяная ведьма. Конечно могу.

– Мой папа говорит, что все Костяные ведьмы – демонские отродья, – продолжал упорствовать мальчик. – Здоровых они проклинают, а больных губят. С ними не может справиться ни одна магия, потому что они продают свои сердца Тьме. Так они и воскрешают умерших людей, таких же бездушных, как и они сами.

– Костяные ведьмы не продают свои сердца!

Мальчик прищурил глаза.

– Потому что вам нечего продавать. Для этого вы забираете сердца у других и высасываете их до последней капли. Из мертвых вы собираете целые армии. Если не держать вас в узде, вы натравите их на нас.

– Это неправда. – Каждое его слово будило во мне злость. Я ведь ничего плохого ему не сделала. – Ты ненавидишь нас из-за каких-то предубеждений.

Мальчик плотнее запахнул плащ.

– Знаю я ваши штучки. Папа все мне про вас рассказал. Не увидев моего сердца, вы не сможете наслать на меня проклятие.

– Да не хочу я тебя проклинать. – Но это была правда лишь отчасти. Я так разозлилась на него, что не знала, как заставить его замолчать.

Лицо мальчика, скрытое в тени капюшона, стало жестче.

– Такие, как вы, убили мою маму, – рявкнул он. Потом развернулся и нырнул в толпу. Но прежде его плащ распахнулся, и я успела разглядеть стеклянное сердце: всего на миг оно ярко вспыхнуло серебром и затерялось в море людей.

Девушка переоделась, сменив свое хуа на другое одеяние, в этот раз глубокого синего цвета, подобно морской воде. Половину платья занимал узор в виде волн, который к низу постепенно сходил на нет. Подол пестрил оранжевыми карпами и серебристыми спинками форелей. И вновь центральное место занимал дракон. Часть его туловища была скрыта за широким бирюзовым поясом, выложенным персиковыми и серыми ракушками, на виду оставались лишь передние лапы и голова. С длинной морды, обнажившей клыки, на меня смотрели глаза из черных агатов. Его задние лапы выглядывали из-под пояса, а хвост заканчивался длинным острым шипом.

Образ аши дополняли шпильки, которые чаще всего встречаются у королевских особ. На длинных палочках в волосах покачивались драгоценные камни. Шелковые ленты в локонах украшали сине-зеленые и оранжево-красные бусины.

– Я двадцать восемь раз бывала у анкионской предсказательницы.

С этим признанием во мне проснулось любопытство. Я знал, насколько для аши из Ив важны встречи с жрицей Анкио, но женщины обращались к ней только по самым важным вопросам: например, в начале отношений со своим покровителем либо после присяги королю или знатной особе.

– За время своего обучения каждая аша бывает в храме всего два раза, – предугадав мой последующий вопрос, ответила она. – В первый, когда она представляется, поселившись в квартале Ив, а во второй, когда становится полноценной ашей. Как только она находит себе покровителя, ей больше не нужно представать перед жрицей. К несчастью, на мой счет у нее были совсем другие планы.

6

Если Нив считался закрытым городом с ограниченной торговлей, то Анкио, столица Киона, пестрил открытыми пространствами и яркими цветами. Он был как королевство, состоящее из других королевств: в определенное время те постепенно захватывали друг друга, пока наконец не отделились, отвоевав независимость. Но влияние различных культур все равно сохранилось. Оно угадывалось в строгих платках, как у жителей Дрихта, в цилиндрах, которые так любили носить мужчины городов-государств Ядоши, и во множестве покатых крыш, характерных для архитектуры Архен-Кошо и Даанориса. Дороги, к моему удовольствию, здесь были шире, а здания – проще: небольшие квадратные строения с белыми стенами и покатыми крышами.

На красочных улицах столицы Одалии жители расхаживали в шелках и украшениях, большинство кионцев восполняли простоту своих домов изысканными нарядами. Мне с трудом удавалось не спотыкаться о тяжелые подолы одежд, предназначенных скорее для красоты, чем для защиты от холода. Позади женщин тянулись длинные атласные шлейфы, руки закрывали широкие рукава с замысловатыми узорами, которые начинались от локтей или спускались вниз от талии, имитируя традиционные платья хуа ашей. В Анкио платки были не так распространены, как в Ниве, но я то и дело замечала в толпе покрытые головы. Местные предпочитали носить волосы распущенными или укладывали их в аккуратные прически, которые подчеркивали по меньшей мере тремя или четырьмя заколками из драгоценных камней. С украшениями мужчины усердствовали не так, как женщины, но каждый дюйм их длинных туник и плащей покрывала скрупулезно выполненная отделка. Ни один элемент одежды не обходился без вышивки, узоров, орнаментов пейсли[15]15
  Орнамент пейсли – миндалевидный узор с заостренным загнутым вверх концом.


[Закрыть] и завитков. Нередко можно было встретить многослойные наряды, а потому превосходное платье хуа леди Микаэлы идеально вписывалось в кионскую моду.

Если от чар одалийцев у меня кружилась голова, то здешние заклинания буквально сбивали с ног. Волны магии исходили практически от каждого прохожего. Я раскачивалась в седле, и лишь быстрая реакция Фокса не давала мне упасть с лошади.

– Возьми. – В считаные минуты рядом со мной оказалась леди Микаэла, которая протянула мне две заколки вроде тех, что сама носила в волосах. Первую изогнутую брошь украшали невероятной красоты звездные сапфиры, а другая, поскромнее, странно изгибалась в форме полумесяца, обвитого серебряной проволокой с аметистами. – Закрепи их на волосах.

Я послушалась, и головокружение ослабло. Конечно, бурные потоки магии по-прежнему проходили сквозь меня, но они странным образом заглушались и уже не так сильно били по глазам и голове.

– Вынужденная мера, – пояснила аша. – Пусть простота нашего города тебя не смущает. Любовь кионцев к магии превосходит одалийские предпочтения во много раз.

– И здесь всегда так? – Отчего-то мне казалось обидным, что местные жители впустую тратят свои магические способности, когда в Мерквике каждая рунная ягода на вес золота.

– Анкио не просто так называют Городом Изобилия, Тия. Большинство кионцев богаты, а потому не знают меры.

Замки Киона отличались от одалийских. Они были меньше по размеру и тянулись вверх на множество этажей, каждый из которых отмечала изогнутая крыша. Кровля казалась тоньше той, что встречалась в королевстве Даанорис, но была проще украшена по сравнению с Архен-Кошо. В результате дворцы походили на многоярусные торты с загнутыми вверх остроконечными шпилями.

В этот раз леди Микаэла проехала замок мимо и свернула в соседний квартал, совершенно непохожий на остальную часть города. Дома здесь были не такими маленькими и квадратными, как везде, а напоминали вытянутые прямоугольники размером с два или три средних анкионских дома. Улицу окружали толстые глинобитные и белокаменные стены.

– Это место мы зовем кварталом Ив, – сказала женщина. – Домом величайших аш всех королевств.

– Но здесь нет ни одной ивы, – возразил Фокс, который порой воспринимал все слова буквально.

– Вот одна. – Леди Микаэла опустила руку на мое плечо.

Затем аша подвела нас к одному из домов. Среди остальных строений он выделялся необычным символом на деревянной табличке у входа. За первым дверным проемом скрывался длинный коридор, который вел к внутренним комнатам. Аша остановилась у того места, где заканчивалась булыжная мостовая и начинался тщательно утоптанный земляной пол, присущий, как я позже узнала, всем аша-ка. Она сняла обувь и убрала ее в специальный деревянный ящичек, призвав нас сделать то же самое.

Узкий проход перетекал в просторное помещение, служившее одновременно гостиной и коридором между остальными комнатами и улицей. Стены закрывали толстые ковры с изящными геометрическими узорами, пол устилал такой же ковер, только тоньше и проще. Потолок оказался выше, чем я себе представляла. Его скошенные своды образовывали по центру купол. Небольшая ширма в дальнем конце комнаты скрывала от глаз посетителей внутренние покои, а на столе перед ней располагалась высокая цветочная композиция. В углу весело потрескивала стальная жаровня.

Навстречу нам вышли две женщины, старая и молодая. У первой из них кожа настолько сильно обтягивала кости, что она походила на скелет. Белоснежные волосы были аккуратно собраны в строгий пучок на затылке. Треугольным лицом и заостренным подбородком она напоминала мне постаревшую кошку тамра. Щеки ввалились, но зеленые глаза излучали мудрость. Ее платье хуа было еще изысканнее, чем у леди Микаэлы: бледно-желтый абстрактный узор на темно-коричневом фоне и оливковый широкий пояс из расшитого золотом шелка с настоящими изумрудами под цвет ее глаз. В руке она держала большой, расписанный золотыми буквами веер, который каждые несколько секунд то открывала, то закрывала.

Рядом с ней стояла круглолицая девушка в простом персиковом халате поверх серой туники. Темные волосы заплетены в две косы, спускающиеся ниже бедер. Она была удивительно хороша собой и с любопытством поглядывала то на меня, то на Фокса.

Пожилая женщина, не удостоив нас вниманием, обратилась к аше:

– Что в нашем аша-ка делает мужчина? – У нее был высокий пронзительный голос, отчего слова она не произносила, а выкрикивала.

– Ничего не поделать, Мама. Он пришел с ней.

Старуха в мою сторону даже не посмотрела.

– Это совершенно неприемлемо, совершенно неприемлемо. Для мужчин, будь они даже жалкими фамильярами, у нас комнат нет. И тебе, Микаэла, об этом известно.

– Мама, в квартале от нас есть пансион Оважин. Я могу поговорить с хозяйкой и поселить его там.

– Будь добра, только не стоит подыскивать ему постоянное жилье. Почти все негодники, которых ты приводишь, проваливают испытание – так мы быстро разоримся. Ты уже водила ее к жрице?

– Еще нет, Мама.

– Не понимаю, зачем ты притаскиваешь сюда этих голодранцев, не посоветовавшись с ней? Без испытания им здесь не место.

– Это другой случай.

– Ха! Ты и про других так же говорила! Меня мало волнуют «другие случаи». Эта неряха может вскоре угробить себя, а разбираться придется нам. Отведи ее к жрице, а там поглядим. – Она снова захлопнула веер. – Шади, идем.

Девушка в персиковом халате бросила на нас извиняющийся взгляд и последовала за старухой.

Как только женщины удалились, я с ужасом обратилась к аше:

– Это ваша мама? – прошептала я.

Леди Микаэла усмехнулась:

– Я зову ее Мамой, но нас не связывают кровные узы. Сейчас мы находимся в Доме Валерианы, моем аша-ка, которым управляет она, госпожа Пармина.

Я пришла в еще больший ужас. Однажды папа принес мне книгу, где говорилось о подвигах современных аш. Одну из девушек-воинов звали Парминой из Огней. Когда-то она лично охраняла короля Фарнода – отца нынешнего короля Телемайна и дедушку принца Канса. В книге приводилось множество примеров ее прославленных деяний, когда она спасла его от клинка убийцы, а потом возглавила свой аша-ка. Конечно же, это не могла быть та самая Пармина. Образ, сложившийся у меня в голове, не соответствовал этому морщинистому лицу и тонкому пронзительному голосу.

– Она та самая. Пусть ее внешность не вводит тебя в заблуждение. Она до сих пор по праву носит звание влиятельной аши и входит в число лучших умов Киона. По утрам она бывает немного раздражительна, потому что не любит, когда ее сон прерывают. Давай посетим жрицу и докажем, что она ошибается на твой счет.

– А о каком испытании она говорила? – спросила я, когда мы вышли на улицу.

Вместо того чтобы покинуть квартал, леди Микаэла повела нас в самый центр. При встрече с ней люди останавливались и, кланяясь, спешили по своим делам. Некоторые с любопытством смотрели на нас с Фоксом, но вопросов не задавали.

– Всех послушниц аша приводят к жрице, но не для прохождения испытания. Многие из тех, кто в первый раз потерпел неудачу, вскоре становились искусными заклинателями. Ученицы обязаны пройти лишь второе испытание, когда готовы стать настоящими ашами. Повстанцы Безликих всегда доставляли нам хлопот, и таким образом мы вычисляем их на первом испытании и отсеиваем.

– Но что, если новенькая все же не проходит…

– Такое случается по разным причинам, а не только потому, что она может быть шпионкой. К несчастью, Мама очень суеверна. Если при первой встрече жрица не одобряет девушку, Мама не допускает ее в Дом Валерианы. Думаю, это как-то связано с тем, что сказала ей жрица, когда та сама еще была ученицей.

Я не знала, что и думать. Отчасти я испытывала разочарование: проделать такой долгий путь, чтобы потом тебя отсеяли. Но с другой стороны, была рада, потому что в случае провала смогу снова вернуться к своей семье.

– Но остается множество других аша-ка, где готовы принять отвергнутых Мамой учениц, – сказала Микаэла, лишив меня последней надежды. – Не переживай. Уверена, у тебя все получится.

– Но… почему она все же принимает Костяных ведьм в своем аша-ка? Разве они не приносят несчастья?

– В Кионе мы называем себя Темными ашами. Здесь прозвище Костяная ведьма звучит так же оскорбительно, как и в Одалии, но на него обижаются все аши. Малышка, необязательно быть Темной ашей, чтобы провалить испытание жрицы. Госпожа Симин, предыдущая глава Дома Валерианы, тоже была из их числа. – Она тепло улыбнулась мне. – Не позволяй предрассудкам некоторых людей определять твое место в великом обществе Киона. В Ивах все аши в равной степени уважаемы.

Жрица жила в храме в самом центре города. По сравнению с окружающими его аша-ка он казался меньше, но выделялся среди других. Крыша состояла из двух куполов, и над самой верхушкой вился бесцветный дымок, словно уплывающие в небо непослушные облачка. Большие двери из блестящего дерева обрамляли тонкие колонны.

– Внутрь с тобой я войти не смогу, – тихо проговорила леди Микаэла. – В храме запрещено одновременно находиться нескольким ашам, так что мы с Фоксом будем ждать тебя тут.

– Но что мне делать?

– Малышка, жрица попросит у тебя предмет. Для этого я дала тебе сапфировую заколку, которую ты и отдашь. На все вопросы отвечай честно. Ведь аша означает «правда», а правда – единственное твое оружие. Иногда жрица говорит загадками, но все сказанное должно оставаться между вами. – Сбоку висел маленький колокольчик. Аша позвонила в него три раза. В наступившей тишине звук показался мне оглушительным. – А теперь иди. Она ждет тебя.

За дверьми скрывался узкий проход, стены которого в отличие от Дома Валерианы освещали небольшие факелы. Бесконечный коридор постоянно поворачивал вправо, словно закручивающаяся вокруг себя змея, но в конечном итоге привел в большое помещение без мебели и каких-либо украшений.

Первое, что я увидела, вступив в главный зал, – это огонь. Он поднимался из большой жаровни по центру. Вместо копоти и пепла в ноздри мне ударил запах сандалового дерева. Перед ним сидела маленькая фигурка в белом, а вокруг нее белоснежным веером раскинулся шлейф платья. Лицо скрывала вуаль, не позволявшая разглядеть черты. Она подняла руку, и я увидела гладкую, без единой морщинки, кожу.

– Какова твоя жертва? – Голос ее звучал подобно печальному хору, поющему в унисон. Он эхом отражался от голых стен.

Я нащупала в волосах заколку из звездных сапфиров и потянула за нее.

– Брось ее в огонь.

На миг я засомневалась. Вряд ли леди Микаэла дала мне столь ценную вещь, чтобы я так ею распоряжалась. Рука застыла, я колебалась между дорогими синими камнями и менее богатой аметистовой заколкой в форме странного полумесяца.

Женщина в вуали нетерпеливо взмахнула рукой.

– Брось ее в огонь, дитя.

Я с болью в сердце наблюдала за тем, как пламя пожирает сапфиры. Жрица оставалась неподвижной, устремив взгляд в центр жаровни. Она сидела настолько близко к огню, что я испугалась, как бы на ее вуаль и одежду не попали искры.

– Ты действительно хочешь вернуться домой, дитя?

На губах застыл ответ «да», но я не стала торопиться. Леди Микаэла просила честно отвечать на вопросы жрицы. На протяжении всего пути я убеждала себя в том, что больше всего на свете хочу вернуться в Найтскросс. А потом вспомнила враждебность его жителей – людей, которых долгое время считала своими друзьями. Раньше я действительно мыслила как они, но, оказавшись по другую сторону этой ненависти, мне больше не хотелось так думать.

Если я вернусь, они все равно станут относиться ко мне иначе. Пусть я больше никогда и не притронусь к рунам Тьмы до конца своей жизни.

Но существовала еще одна причина.

Женщина ждала моего ответа. Уверена, ее святилище посетили бесчисленное множество аш и оказывались перед тем же выбором, что и я.

– Нет. – Слово получилось тихим и неубедительным. – Я не хочу возвращаться домой.

– Почему?

Я сглотнула.

– Потому что мне нравится сила, которую дарит магия.

Огонь вспыхнул ярче, как если бы услышал и одобрил мой ответ.

– Ты изменишь Анкио, принеся как благо, так и зло. Ты изменишь Кион. Изменишь Восемь Королевств. Возвращайся ко мне, когда проникнешь в разум, откуда вырастают три головы. – С этими словами женщина отвернулась.

Покидая храм, я видела, как жрица потянулась к огню. Пламя обхватило ее ладонь, как дитя обнимает свою мать или муж – жену. Налетел сильный ветер, мигом погасив пламя, и комната погрузилась в темноту. Я посмотрела туда, где раньше сидела фигура, но та уже исчезла вместе с порывом ветра. Я была одна.

Когда я вышла из храма, леди Микаэла встретила меня с улыбкой.

– Поздравляю, Тия. Я знала, что ты справишься.

– Но откуда вы?..

– Дым изменился, – тихо заметил Фокс.

Я обернулась и посмотрела наверх: до того бесцветный из купола теперь вился светло-голубой дымок. Пока я была внутри, на улице собралась небольшая толпа. Люди подходили к леди Микаэле и поздравляли ее. Лицо темной аши сияло, в отличие от физиономии Фокса, который не разделял всеобщего восторга.

Краем глаза я поймала на себе чей-то взгляд. Человек с головы до ног был облачен в черное, подобно дрихтианским женщинам. Глаза покрывала вуаль, но я все равно ощущала, как они смотрят прямо на меня, и взгляд был отнюдь не дружелюбным.

Я моргнула, и видение исчезло.

– Тия? Что случилось?

Ничего.

– Ничего, – повторила я и отвернулась.

– Это тамариск, он вечнозеленый. – Девушка коснулась сначала одного цветка, потом другого. – А вот безвременник. Амариллис. Лопух. Для большинства живущих за пределами нашей небольшой части Анкио язык цветов может показаться чем-то пустяковым. Но для нас он составляет важную часть жизни. От аш люди ожидают лишь достойного поведения, не может быть ни одного необдуманного поступка. Аши не плачут, не кричат, не угрожают. Если нас режут, нам остается лишь одно – с улыбкой истекать кровью.

Она принялась разбирать букет на столе: с одной стороны вынула цветок, с другой – добавила еще несколько. Палец коснулся лепестка большого розового бутона.

– Наши дома названы в честь цветов не просто так. Мой дом, Валерианы, означает «гостеприимство». Другие аша-ка тоже несут определенные значения. Ястребинка – «проницательность». Белокрыльник – «величественная красота».

– Лишь познакомившись с языком цветов, я поняла, насколько неправильно моим сестрам дали имена. Сирень означает «волнение первой любви», хотя моя сестра Лилак так и осталась старой девой, которой по душе проводить время в собственной компании. Мэриголд всегда была веселой, подвижной девочкой, несмотря на то, что календула означает «отчаяние». Роза – это «красота», однако из всех сестер Роуз была самой невзрачной.

– Что касается Дейзи…

Тонкие пальцы на мгновение застыли над зелеными листьями.

– Видов маргариток существует большое множество. Садовая маргаритка означает «я разделяю твои чувства». Полевая маргаритка – «я не даю обещаний». Астра ромашковая – «раздумья». А маргаритка обыкновенная – «невинность».

– Но Дейзи умерла всего через несколько лет после моего отъезда в Кион.

Ее руки снова ожили – на фоне ярких цветов они казались бледными.

– И в этом смысле, – тихо проговорила она, – я хочу считать ее действительно обыкновенной.