Текст книги "Костяная ведьма"

2

Ведьма была прекрасна. Ее длинные, обласканные солнцем волосы развевались за спиной желтым плащом, а из темных глазниц смотрели голубые самоцветы. Она казалась молодой: насколько шестидесятилетняя женщина, скрывая свой возраст, может выглядеть в двадцать лет. Она совсем не походила на Костяную ведьму – кроткая, миловидная и грациозная. Однако в Найтскроссе все боялись ее.

Позже мама рассказала мне, какой страх эта женщина вызвала своим первым появлением в нашей деревне. Она въехала на необычайной красоты пегой лошади с блестящей каштановой гривой, а сама, будто подражая цветам океана, была облачена в платье всех оттенков синего и темно-зеленого. Подол платья украшали серебристые рыбки, которые с шелестом юбок то выныривали, то исчезали. Талия перехвачена бледно-лиловым поясом с рельефным узором из жемчужин. Золотистые волосы собраны длинными шпильками с драгоценными камнями, которые вспыхивали при каждом движении головы.

На шее покачивалась цепочка с сердцем. Его гладкую зеркальную поверхность опоясывали кованые золотые переплетения и крошечные камушки.

Но при этом сам кулон оставался пустым.

– Старая карга, – молвил самый храбрый из толпы. – Ворона.

Однако с ее приближением исчезал даже самый бесстрашный или же его уводили более благоразумные жители. Все знали, что она опаснейшая из ведьм – демон в женском обличье. Только король считал иначе. Чем бы ни была вызвана трусость, людей нельзя назвать предателями или глупцами.

В деревню женщина прибыла через два дня после неудавшихся похорон, новости о которых еще не достигли Мерквика, ближайшего поселения в пятнадцати лье к востоку. Она молча шагала по дороге, ведущей к площади, а за ней невольно следовали жители. Ведьма направлялась прямо к моему дому, где в кузнице родители заперли Фокса, спрятав его подальше от напуганной толпы.

– Миледи, – обратилась женщина к Лилак, – буду вам признательна, если вы утихомирите собравшихся на улице людей. Не очень бы хотелось, чтобы ваше имущество сгорело по столь жалкой причине. – Затем она повернулась к Роуз: – А вас, миледи, я попрошу принести мне измельченный кизил, зверобой, лавандовое масло и воду для умывания.

Роуз и Лилак – почтенные и уважаемые ведьмы по сравнению с женщиной, внушающей страх, проклятой Костяной ведьмой, – сразу же бросились выполнять ее приказ.

– Где она? – последовал новый вопрос, и отец показал ей нашу комнату. Она обнаружила меня в кровати. Я лежала, свернувшись калачиком, а мой лоб горел после недавнего приступа магии.

Я находилась в забытьи, а потому не помнила происходящего. Но мама все мне рассказала. Ведьма омыла мое лицо и грудь отваром из горьких трав и сладкой воды. Высыпав в чашу шалфей и красно-желтую смесь, она небольшими дозами вливала мне в рот этот раствор. С наступлением сумерек, когда в небе замерцали крошечные звезды, жар спал. Пылающее в сознании пламя истлело, и я безмятежно проспала до рассвета следующего дня, пока мой сон охраняла ведьма.

Наутро моя болезнь прошла, а, проснувшись, я увидела в кресле у изножья кровати спящую женщину. Я села и стала изучать свою гостью. Ее силуэт окружала легкая дымка – мягкое сияние, знакомое и пугающее одновременно.

– Первым я призвала своего отца, – не открывая глаз, произнесла женщина. – Даже не знаю, что тогда на меня нашло. Хоть я и была его дочерью, относился он ко мне как к своей собственности. Не давал и капли свободы, заставлял носить женские платья и учиться шить. Проживи он дольше, наверняка запер бы меня в женском монастыре или отдал замуж за богатого торговца. Видимо, так я хотела доказать ему, что достойна быть не просто очередным приданым. Однако, будучи мертвецом, он не мог мной помыкать, как при жизни, и очень сильно этому сопротивлялся, так что я быстро его упокоила. В награду за это меня четыре дня тошнило. Ты же обошлась всего двумя днями недомогания. Кстати, меня зовут Микаэла. Должно быть, ты наслышана обо мне.

Шесть месяцев назад один странствующий торговец рассказывал моему отцу о дэве, наводящем страх на город Лардбрук в девяноста лигах[13]13
  Лига – единица измерения расстояния, равная 4,82 километра.


[Закрыть] от нас. И сказал, что его убила странная женщина по имени Микаэла из Пустошей. Больше ни у кого в Одалии не было таких светлых волос и бледной кожи.

Я задрожала.

– Да. Вас называют Костяной ведьмой.

– Твои родители говорят, что ты развита не по годам. – Женщина улыбнулась, и за алыми губами сверкнули два ряда белоснежных зубов. – Признаться, это не самое худшее прозвище, которое мне давали. И которое дадут тебе.

Костяных ведьм не слишком-то уважают. Поговаривают, что они одним касанием пальца насылают на невинных принцесс сонную болезнь. Едят сердца детей, заблудившихся в лесу. Костяные ведьмы, вопреки всем своим заверениям, не служат Восьми Королевствам – они используют руны Тьмы, как Лжеправитель и его Безликие последователи. Костяные ведьмы собирают армии из мертвецов. И могут призвать дэва, вроде того, что убил Фокса.

Мое сердце забилось чаще, грудь сдавило.

– Вы и моего брата упокоите?

– Нет. – Женщина начертила в воздухе неизвестный символ. – Все происходит не так. Он – твое творение, не мое. Твоему брату неизвестно, когда его призовут, а ты не знаешь, когда получишь отклик. Но в отличие от моего отца Фокс Пехлеви, как мне кажется, желает быть здесь. Ты можешь призывать мертвых, и они будут приходить, потому что жаждут снова ощутить вкус давней жизни. Но мертвых невозможно привязать без их согласия и вынудить остаться – это первое правило Тьмы. А твой брат не хочет уходить.

Меня вновь затошнило. Я не хочу быть Костяной ведьмой. Я не могу ею быть. Лилак обещала мне бриллианты, платья и прекрасного принца.

– А что, если я не хочу?

Светящиеся глаза женщины внимательно впились в меня.

– А ты знаешь, что некрасиво врать тому, кто спас тебе жизнь?

Я отвела взгляд, потому что она была права. Я не хотела, чтобы она, сидя в моей комнате, раскрывала правду, которую я не желала слышать. Я не хотела думать о том, что мой брат по моей прихоти теперь застрял между миром живых и мертвых. Но мне нравился вкус обретенной магии. Пальцам хотелось снова вывести в воздухе тот изящный узор, извлечь руну из моего сознания. Я до сих пор ощущала во рту привкус заклинания, словно вкус сладких персиков или шелковистого меда, взрывающегося сладостью на языке и плавно стекающего в горло.

– Тьма – алчные руны. Нарисуй их раз, и уже не сможешь владеть другой магией. Тьма – ревнивые руны. Невозможно, сражаясь с тенью на стене, применить руны Огня, Воды, Земли и Дерева. Но что еще важнее, Тьма – коварные руны: они пробираются в твою голову, когда ты меньше всего этого ожидаешь, и творят с твоими мыслями все, что захотят. Поэтому за тобой нужен глаз да глаз.

– За мной не нужно присматривать, – из упрямства возразила я.

Ведьма гоготнула – странный звук для столь изысканной особы.

– Ты права, дитя. За тобой не нужно присматривать. А мне стоило остаться в своем аша-ка в Анкио и позволить Тьме пожирать останки твоих костей. Тогда твоим родителям пришлось бы вместо одних похорон устраивать пару. – Она вздохнула. – У нас с тобой выбор невелик. Таков закон: если не служишь королевству, тебя найдут Безликие. Так какой путь ты предпочтешь: стать Костяной ведьмой или предателем?

Я судорожно вздохнула. Это правда – я обязана ей не только жизнью, но и своим доверием.

– И что будет дальше?

– Мы отбудем в Анкио, как только ты встанешь на ноги.

Я замерла. Никогда раньше я не покидала свою деревню и уж тем более не бывала в Ниве, столице Одалии. А, насколько мне известно, Анкио располагается еще дальше – за пределами Одалии, в королевстве Кион.

При виде моего лица, охваченного горем, Микаэла улыбнулась.

– Тия, мне еще многому предстоит тебя научить, а это не очень удобно делать, если страх местных жителей будет мешать нам. Твоя семья сможет навещать тебя, когда захочешь. Да, путь неблизкий, но при условии, что ты будешь учиться хорошо, их расходы оплатит наш Дом. Ну и брата твоего мы возьмем с собой.

– А вы сможете ему помочь?

Леди Микаэла обернулась ко мне, и только тогда я заметила, насколько же она стара. Эта старость выражалась не в количестве прожитых лет, а во множестве событий, которые большинство людей никогда и не видело.

– Милое дитя, мертвым нельзя помочь, – проговорила она, – а вот смерть может помочь нам.

Когда дверь кузницы отворилась, Фокс не выказал ни малейшего желания кого-нибудь съесть. Хотя еда бы ему не помешала: мертвенно-бледная кожа, красные круги под глазами. Пока леди Микаэла его осматривала, он послушно стоял на месте. Сбоку топталась миссис Друри и злобно поглядывала на меня. Все остальные перешептывались между собой и тоже косились в мою сторону – так смотрят на Костяных ведьм.

– Ты выглядишь лучше многих, кого мне доводилось видеть. – Женщина протянула руку и пригладила волосы Фокса. Мамина рука непроизвольно дернулась в ответ. – Пальцы на месте, ум ясный. Тебе комфортно в этой коже?

– Чувствую себя не очень уютно, – признался Фокс.

– Простите, – на этот раз Микаэла обращалась к моим родителям, – но Тие находиться здесь небезопасно. Особенно когда среди жителей бытует столько предрассудков. Однако это поправимо. Вашей дочери необходимо учиться, иначе Тьма проделает в ее сердце дыры и поглотит изнутри. Тогда от нее останется одна лишь оболочка.

– Ты хочешь этого, Тия? – спросил отец, как будто у меня был выбор.

Конечно же я не хотела, но ничего не поделаешь. Теперь я отвечала за Фокса, как он – за меня до ухода в армию.

– Я буду защищать своего брата, – медленно выговорила я, пробуя слова на слух.

В ответ на такое смелое заявление брат улыбнулся, хотя глаза его при этом ничего не выражали.

– Скоро мы отправимся в путь, – проговорила Костяная ведьма, – но прежде я должна сделать еще кое-что. Возможности насладиться днем руны Сердца у тебя не будет, так что пусть это станет небольшим утешением.

Она протянула мне самое прекрасное стеклянное сердце, которое я когда-либо видела, – золотые листья, переплетаясь между собой, обвивали стекло со всех сторон. Его бледность оттеняли камни рубина и берилла. Охваченная дрожью, я позволила Лилак застегнуть цепочку у меня на шее.

В этот миг леди Микаэла из Пустошей начертила в воздухе символ. Я лишь ощутила легкое потягивание в груди, когда Костяная ведьма вынула мое сердце и заключила его в стеклянный сосуд. В это раннее пасмурное утро оно засверкало – не розовым и красным, как у моих родителей, братьев и сестер, и даже не пурпурным, как у моих сестер-ведьм. Оно сияло серебристо-белым.

Еду она приготовила по старинке, пользуясь нехитрыми приспособлениями: металлический котелок подвесила над небольшим костром, вместо ложек у нас были раковины от устриц, а тарелки заменяли кокосовые скорлупки. Мне она предложила настоящий пир горой: бедро индейки в подливке, фаршированное шалфеем и тимьяном; свежий хлеб, будто только из печи; и рыба в пикантном соусе из яблок и глазированных лимонов. А довершала все превосходная бутылка дорогого вина из знаменитых виноградников Тресеи.

– Я подготовилась, – с улыбкой пояснила она, заметив мое удивление. – Продукты мне из ближайшего города поставляет торговец, который не задает лишних вопросов. В большинстве случаев деньги бывают красноречивее любых убеждений. А ты думал, я буду тут питаться объедками, имея в своем арсенале другие способности?

Ее еда в отличие от моей оказалась намного проще: стакан воды, несколько фруктов, сырые овощи и порция рунных ягод.

– Никогда раньше мне не доводилось пробовать вино из рунных ягод. Я предпочитаю есть их сырыми.

– Они собраны не на Горе Чужаков.

Ягоды, растущие в этом безлюдном месте, обычно были меньше, круглее и походили на коричневые персики. Эти же плоды казались больше и выглядели бледнее.

– А в Мерквике. Слышал о такой местности?

– Но, госпожа Тия, ведь эти рунные ягоды даже хуже тех, что подают ученицам аша.

– Верно. Но они напоминают мне о моих годах в аша-ка, в качестве послушницы. Тогда я ненавидела их терпкий вкус и все ждала, когда же повзрослею и смогу, как истинная аша, пить вино из них. А в шестнадцать лет разочаровалась в нем – оно показалось мне слишком пресным. Так что, насколько бы ни был отвратителен сей фрукт, я привыкла к нему.

Она выбрала самый большой ломтик, поднесла его к губам и откусила. Быстро прожевала и закрыла глаза.

– Иногда полезно напоминать себе, какова горечь на вкус.

3

Спустя четыре часа мы прибыли в деревню Мерквик, где собирались приобрести все необходимое для нашего путешествия в Кион и найти нам с Фоксом лошадей. Мерквик в отличие от Найтскросса имел две особенности. Жители моей деревни в основном занимались сельским хозяйством, в то время как местные торговали рунными ягодами. И по сравнению с Найтскроссом Мерквик встречал Костяных ведьм с распростертыми объятиями.

Рунные ягоды – своевольные и упрямые плоды, объясняла леди Микаэла. Они произрастают только там, где росли их предки, но тут же сохнут, стоит их пересадить в незнакомое место, пусть и с плодородной почвой. Самые лучшие плоды встречаются на Горе Чужаков, где холод пробирает до костей, и только крепкая кольщея, отвратительная на вкус, может разогнать стынущую в жилах кровь. Или в далеких пустынных скалах Дрихта, где стебли ценят больше ягод и продают самым знатным во всех Восьми Королевствах мастерским, которые вплетают их в одежду. Самые мелкие ягоды встречаются в деревне Мерквик, где времена года очень медленно сменяют друг друга. Но при всем этом плоды по-прежнему очень желанны для тех, кто не видит различий.

За рунные ягоды староста деревни отказался брать деньги, а местные жители глядели на Микаэлу с благодарностью на грани поклонения. Только позже я узнала причину такого поведения, когда ко мне подошла молодая девушка и робко спросила, не дочь ли я аши.

– Она Костяная ведьма, – без раздумий ответила я, – а не аша. И я ей не дочь.

Улыбка девушки погасла. Не успела я опомниться, как она больно ударила меня по щеке. Я отшатнулась.

– Как ты смеешь оскорблять леди Микаэлу! – рявкнула она и снова замахнулась.

Но Фокс перехватил руку девицы, крепко сжав ее запястье. Она вырвалась, злость на ее лице сменилась страхом. И не оглядываясь, она бросилась прочь.

– Тия, все Костяные ведьмы – аши, – пояснил Фокс, – хотя первое название большинство сочли бы оскорблением.

Щека горела от удара. Я даже не думала, что могу кого-то обидеть своими словами. Утонченная леди Микаэла носила платья, которые, по моему мнению, надела бы аша, но я и представить не могла, чтобы ее так обожали люди и принимали за богатую благородную особу, как в книгах об ашах.

– Жители Мерквика очень любят Микаэлу, – продолжал Фокс. – В отдельных городах ее магия запрещена, да и во всей Одалии с подозрением относятся к заклинателям. Но все же остаются те части королевства, где это не имеет большого значения.

Мне хотелось о многом его расспросить, но я не решалась. Глядя на своего брата, я не могла избавиться от ощущения, что вижу перед собой живой труп. И, несмотря на терпеливые разъяснения леди Микаэлы, все равно боялась изменений, которые могла принести смерть, – вдруг в его теле скрывается что-то иное. Он больше не носил стеклянное сердце, с лица не сходила бледность, а ноги при ходьбе время от времени скрипели и дергались. Но Фокс ни на что не жаловался и со стойкостью, неприсущей мне, сносил свою смерть. В отличие от нас ему не требовались еда и сон. Пока леди Микаэла совершала покупки, он терпеливо ждал.

Однако кое-что я все же заметила. Передвигаясь, Фокс не отбрасывал тени. Быстро обернувшись, я с облегчением отметила, что хотя бы моя тень на месте.

Если жители и знали об участи моего брата, то не подавали виду. Он вел себя тихо, говорил мало – как, впрочем, и при жизни. Но все равно что-то было не так. Он оставался спокойным и уверенным, глаза излучали доброту, и все же крохотная необъяснимая искорка, которая делала его Фоксом Пехлеви, исчезла. Это тайное чувство вины я еще долгие месяцы носила в себе.

Фокс улыбнулся мне. Весь остаток дня он почти не разговаривал и всегда держался поблизости. Думаю, он знал о моих страхах, но не пытался меня разуверить.

Позже леди Микаэла отвела меня на поля, где созревали рунные ягоды. Их посадили всего день назад, и уже за ночь из крошечных почек пробились тонкие стебли с цветами, которые вот-вот распустятся. Пока я восхищенно их разглядывала, лепестки раскрылись, и моему взору предстали яркие шары с переливающимися бриллиантами по центру. Стоило мне приблизиться к ним, как они тут же тускнели, а когда никто их не видел, взрывались цветом. Жители деревни собирали опавшие черные семена, оставшиеся от собранных плодов, чтобы снова посадить их после сбора урожая.

– Они помогут нам продержаться до Киона, – сказала Микаэла. Вместо того чтобы выжать из них сок и сделать вино, она попросила жителей порезать плоды на кусочки, которые запивала ромашковым чаем. От их горечи у меня жгло язык, но Микаэла требовала все съесть. – В течение года, начиная с сегодняшнего дня, съедай по одной каждое утро. Потом дважды в месяц – чаще, если сможешь.

– Что-то я не помню, чтобы мои сестры ели такое на завтрак.

Мне ужасно не нравилось, как ягодное послевкусие обволакивало язык, на долгие часы перебивая все остальные вкусы.

– Ты не Лесная ведьма и уж тем более не Водяная. Твои сестры – колдуньи, а не заклинательницы. Они не обладают той магией, которой владеем мы. Нам же, Костяным ведьмам, по понятным причинам нужна сила. Рунные ягоды насытят кровь железом, а выправку – сталью.

– А почему вы называете себя Костяной ведьмой, а не ашей?

Леди Микаэла принялась складывать рунные ягоды в большие седельные сумки, прежде чем ответить:

– Тия, я и есть аша. А еще Костяная ведьма. Одно невозможно без другого. И нам обеим нужно помнить: всегда найдутся люди, которые, независимо от твоего первого звания, станут осуждать за второе. Но секрет, Тия, заключается в том, чтобы гордиться и тем и другим – как хорошим, так и плохим. Это качество поможет тебе добиться своего, кем бы тебя ни считали.

– Госпожа Микаэла? – К нам подошел один из жителей – юноша с грустными глазами, в его стеклянном сердце изредка пробегали голубые искры.

Я ничего не поняла, но леди Микаэле все было ясно. Она вынула из сумки небольшой мешок и движением руки попросила нас с Фоксом следовать за ней.

Мальчик привел нас к невысокому дому. Внутри на кровати лежала пожилая женщина с затуманенными от жара глазами и стонала. Леди Микаэла аккуратно откинула одеяло и осмотрела стеклянное сердце, отливающее зеленым цветом на ее груди.

– Разрушение костей, – заключила она. – Для ее возраста не редкость, но процесс перешел в последнюю стадию. Мальчик, как тебя зовут?

– Таннер, миледи.

– Вскипяти мне воды, Таннер, и принеси чистую миску.

Леди Микаэла достала из мешка свертки и пузырьки, набитые различными видами сушеных трав. Смешала их в чаше – щепотку этого, горсть того, – разделила на небольшие части и рассыпала по бумажным пакетикам. Все это она проделала уверенными движениями: подобное происходило не впервые. Содержимое одного из пакетиков она высыпала в горячую воду.

– Это смесь из корня бузины, шалфея и адальта. Пусть твоя бабушка выпивает по чашке этого отвара три раза в день, после еды, – наставляла она. – Когда он закончится, завари новый. Запомни, на один чайник – один пакет. Этого количества должно хватить на четыре месяца, но к тому времени я надеюсь вернуться.

– Госпожа Микаэла? – В дверях появилась еще одна молодая женщина. Ее муж при падении сломал ногу.

Так мы и ходили за леди Микаэлой от дома к дому, исцеляя больных и раненых. Я все не могла понять, как аша узнает причины их недугов по одному лишь взгляду на стеклянные сердца. Но вскоре заметила закономерность: у больных они отливали зеленым, а у встревоженных членов семьи – голубым. Безразличие выражалось в оранжевом цвете, а страх – в желтом. У здоровых и счастливых людей сердца светились красным. За помощь моя наставница ничего не просила, оттого мое замешательство росло с каждым новым больным. В книгах говорилось, что аши могут исцелять болезни, но, как мне казалось, при помощи магии. На деле же все оказалось иначе.

Жители накормили нас простым ужином из хлеба и овощей, однако аша почти не притронулась к еде. Наш обход закончился лишь к вечеру, и староста деревни, сославшись на поздний час, предложил нам остаться на ночь.

– Тебя что-то беспокоит, Гарен, – с улыбкой заметила леди Микаэла. – Я вижу это по твоему сердцу.

Я взглянула на кулон старосты и увидела слабую голубую рябь на его поверхности.

– Вы правы, госпожа, – признался старик. – Я встревожен. Завтра седьмой день седьмого месяца, и… близится тот час, когда… когда оно снова пробудится. Из всех деревень его ярость в первую очередь обрушится на Мерквик. И я очень боюсь…

– Я не забыла, мой друг, – перебила его леди Микаэла. – Не переживай. Я разберусь с этим завтра, как и всегда.

– Мы навеки в долгу перед вами, леди Аша. Вам нужно что-то еще?

– Да, две вещи: лопата и, наверное, небольшой меч для сэра Фокса.

– Я приготовлю их к вашему отъезду. – Мужчина поклонился. Голубое свечение померкло, и его стеклянное сердце вновь засияло красным.

По просьбе старосты нам выделили самую большую комнату в единственной гостинице Мерквика, «Танцующей Руне». Фоксу хозяин предложил поселиться в соседней спальне, но тот отказался, заявив с невозмутимым видом, что мертвым не требуется сон. Уверена, подобный ответ встревожил мужчину, но мой брат не из тех, кто станет подбирать слова.

Все время пока мы ходили по деревне, я ощущала присутствие Фокса, с удивлением обнаружив между нами пусть и слабую, но связь.

– А чего ты ожидала? – усевшись на кровать, спросила леди Микаэла. Свое сине-зеленое платье она сменила на шелковый халат, больше подходивший для сна. Даже нижнее белье этой женщины вызывало восторг. По сравнению с ним моя грубая сорочка смотрелась неуместно и неприлично. – Связь между ашей и ее фамильяром очень крепка, ее трудно разорвать. Ты сама все узнаешь, когда мы окажемся в Кионе.

– А что должно произойти завтра?

Женщина аккуратно вынула из мешка какой-то круглый предмет, завернутый в бумагу. Развернула его, и я увидела черный камень – потрескавшийся, истертый и покрытый плесенью.

– Это безоар, – пояснила она. – Только что обретенный, он является мощным противоядием от большинства болезней. Но спустя несколько дней от него даже пепла не останется. Поэтому завтра мы добудем новый. – Она нырнула под одеяло и посмотрела на меня. – Можешь спрашивать у меня все, что угодно. Уверена, у тебя накопилось много вопросов.

– Я заметила, что у местных жителей цвета их стеклянных сердец меняются. Никогда раньше такого не видела.

– После первого применения рун Тьмы ты начинаешь более чутко реагировать на магию. Вот и все. Тия, существуют три вида заклинателей аша. Первые – аши-исполнительницы, славящиеся своими танцами и пением, но обладающие более слабой, чем у остальных, магией. Вторые – аши-воины, знамениты своей магией и доблестью, но считаются не самыми радушными хозяйками. Третьи – Темные аши, как мы, самые сильные из всех.

– Значит, мои сестры – тоже аши?

– Твои сестры способны почувствовать магию, но их пурпурные сердца говорят о том, что они недостаточно могущественны, чтобы считаться даже слабейшими из аш. Да, из них действительно выходят отличные аптекари и портные, однако они не умеют подчинять магию своим желаниям. На староруническом языке слово «аша» имеет два значения: «правда» и «заклинатель». Это мы и обязаны делать – укрощать магию и подчинять ее нам. Возможно, Роуз и хорошая целительница, тем не менее она не способна заметить болезнь в стеклянном сердце. А Лилак – великолепная прорицательница, но не может призвать даже огонь. Они умеют выводить руну Сердца, однако на этом их способности заканчиваются. Тебе не кажется странным обычай носить стеклянные сердца даже в самых отдаленных деревнях?

– Поженившись, мои родители обменялись сердцами в знак своей любви. И ни разу за двадцать лет брака не потеряли их. – Тут мой взгляд предал меня: он скользнул по шее леди Микаэлы и опустился к ее пустому сердцу. Я сразу отвела глаза, но улыбка ведьмы уже померкла и превратилась в гримасу, словно женщина отведала что-то кислее рунных ягод. На какой-то миг она показалась мне печальной – я испугалась, что снова оскорбила ее.

– Это лишь доказывает преданность твоих родителей, – наконец промолвила она. – Но в первую очередь стеклянные сердца служат для того, чтобы находить людей, наделенных магией, и обучать их. Тем не менее порой встречаются и такие, как ты, кто, не дожидаясь тринадцатилетия, проявляет свои способности. Мне повезло оказаться рядом в нужный момент и почувствовать Тьму, с помощью которой ты призвала Фокса. Иначе все могло закончиться плачевно.

Набравшись смелости, я спросила:

– Леди Микаэла, а что стало с вашим стеклянным сердцем?

Ответом мне была тишина. Она отвернулась и задула свечи. Комната погрузилась в темноту. Я лежала в постели и прислушивалась к ее движениям, скрипу матраца. Когда женщина снова заговорила, ее слова звенели, как стальные молоты:

– На сегодня хватит вопросов. Завтра нам рано вставать.

Не так-то просто уснуть в новой обстановке. Мне не хватало моей кроватки в Найтскроссе, и я уже скучала по своей семье. Я думала о стеклянных сердцах моих родителей, о сердцах, которые постоянно теряла Дейзи. Наконец узнав правду, я чувствовала себя обманутой. Объяснение леди Микаэлы казалось мне каким-то банальным и не таким захватывающим, как описывали в книгах.

А еще, выходит, я – аша. Столько всего произошло, что у меня не нашлось времени обдумать случившееся. Все мои детские игры в знаменитых аш теперь звучали нелепо. Вот что значит быть Таки из Шелка и Надин из Шелеста, да? Неужели их также вырвали из любимых семей и отправили в чужие края, потому что магия, подарившая им славу, не оставляла выбора?

С такими мрачными мыслями я уснула. Среди всех странных событий только ощущение тихого присутствия Фокса меня успокаивало. Пусть и мертвый, но он единственный близкий человек, который у меня остался.