Текст книги "Ли Кахори: Космические хроники"

Война

Отчет о подготовке команды для совместных учений шел у Тора тяжело. По сути это была чистая формальность – он и так прекрасно понимал, что отец уже все давно составил и просчитал. Эта видимость была рассчитана только на него, показать, что уровень доверия не снижен. От Диоса не было никаких вестей, как и от похитителей. Впадать в панику – это для слабаков, Гектор же просто не спал третью ночь, загружая мозг все новыми и новыми данными, анализируя каждую мелочь. Он не верил, что эти спокойные дни на самом деле так безмятежны. Гром грянет и обязательно. Надо лишь тщательно подготовиться.

Каждое утро Розари приходила к нему завтракать. Умный ход, учитывая, что иногда они завтракали втроем, а сплетнями развлекались многие в резиденции Артои. Так хотя бы можно было пустить пыль в глаза по поводу личной жизни Доминиона и Примаэ.

Вот и сегодня Гектор отправил приглашение Рори – прийти в зимний сад его апартаментов, только вместо Розари в удобном кресле сидел его отец.

– Доброе утро!

– Доброе. – Тор сел напротив и пристально посмотрел в отцовские глаза. – Чем обязан такому визиту? Я ждал свою невесту.

– Ты так ее ждешь, что отпускаешь покататься на Индиго?

Тор слегка ухмыльнулся. Он-то думал, что этот разговор состоится сразу же после доклада его ищеек, а получилась задержка в три дня.

– Это часть наших владений. Не вижу ничего плохого, чтобы моя будущая жена изучала все эмпирическим путем.

– Какие у тебя, однако, свободные взгляды, сын. Эмпирическим путем, говоришь? А возможный секс для опыта сюда тоже входит?

На лице Тора не дрогнул ни один мускул. Нельзя демонстрировать явное безразличие. Конечно, он понимал… Любой бы понял, чем может закончится встреча двух влюбленных, но вот то, что в его зону контроля начал лезть отец, было плохим знаком. Вряд ли бы он пришел только с этим.

– Я не понимаю о чем ты говоришь, но оскорблять никого не нужно.

– Хм… – Гидеон откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди. Сильное раздражение читалось во всей его позе. – Оскорбление, значит…Хорошо, давай поговорим об оскорблениях и разочарованиях. Неожиданно для меня, после твоего возвращения с Земли, я обнаружил, что больше тебя не узнаю. Ты позволяешь себе делать поступки, которые не то, что безрассудны, они глупы и опасны. В них сквозят эмоции, Гектор. А это моментально унижает твой статус. А потеря статуса в глазах подчиненных приводит к плачевным последствиям.

Это было похоже на отповедь нерадивому сыну, но Гидеон тер Артои никогда не говорил слов, которые бы не содержали двойной смысл. Вот и сейчас послание этой речи было совсем иным.

– О каких плачевных результатах ты говоришь, отец?

Правитель хитро улыбнулся, прищурив глаза. Такие игры всегда были его страстью, а тем более, когда он сам воспитал для себя великолепного соперника.

– Я знаю, кто помог бежать Диосу.

Опять двусмысленная фраза – он не знал наверняка, но хотел внести смуту в мысли. Тор выпил горячего чая и спокойно ответил:

– У меня таких точных данных нет.

– И вряд ли будут, потому что тебя предал твой собственный телохранитель.

А вот теперь можно было начинать нервничать. Прямая конфронтация от отца могла значить одно – он планировал полностью сместить своего сына. Возможно, даже стереть в порошок.

– Мой Инпу?

– Теперь уже не твой. С сегодняшнего дня анубис находится в изоляторе для прохождения процедуры коррекции. Такие машины слишком дороги, чтобы их можно было просто превращать в хлам. Он будет модифицирован. – Гидеон зеркально отразил позу Тора, также взяв чашку с чаем и отпив из нее. – По твоему приказу.

Вот и гром грянул. Гидеон действительно объявил своему сыну войну. Шахматная партия запущена.

– И еще кое-что, – Гидеон отодвинул рукав сьюта и активировал голограмму. Трехмерная проекция демонстрировала во всей своей неподдельной красоте, как сильные руки Инпу несли Диоса к машине. Диоса, который получил разряд параллизатора в тот проклятый день. И все заговорщики, словно фигуры перед расстрелом, выстроились в ряд перед глазами анубиса. Как там говорят на Земле – шила в мешке не утаишь. Вот так и здесь. Гектор молча смотрел на выключившийся браслет отца.

– Ты сделал сканирование без моего разрешения. Это нарушение моей частной жизни.

Рука отца уперлась в стол, и он резко встал. Теперь в поле зрения Гектора был пустой участок стола, глаза он так и не поднял.

– Частной? А разве у тебя, как у будущего правителя, может быть частная жизнь? – Гидеон остановился рядом с занемевшим сыном.

– Твой анбуис, пытаясь скрыть остальную твою…частную жизнь, – как же мерзко и зло прозвучали эти последние два слова, – сжег себе половину нейроплат. Но ты – мой любимый сын, я дам тебе возможность доказать свою невиновность. Отдай приказ на модификацию.

Ветерок колыхнул тонкую ткань скатерти и пропал, когда створки закрылись снова за ушедшим Гидеоном.

Тор сидел, так и не шелохнувшись. Внутри жгло, разъедало заживо, ему трудно было дышать. Все как будто парализовало, но в то же время крутило в узлы с нещадной силой.

Снова кто-то вошел в зимний сад, но у него даже сил повернуть голову не было. Он не дрогнул, когда теплая рука легла на плечо и знакомый голос сказал:

– Тор, что с тобой?

И правда, что с ним? Может он и правда машина и сейчас уничтожает свои нейроплаты, как и Инпу.

Блэй присел на корточки и заглянул в лицо Доминиона.

– Ты что такой замороженный? – улыбнулся весело, открыто. И Гектора прорвало. Он несколько раз тяжело сглотнул, а потом захрипел, пытаясь что-то выпустить из себя.

Блэй, перепугавшись, схватил его лицо руками и крепко сжал, прямо глядя в глаза.

– Что случилось? – он переживал за него. Несмотря на все, что было, он не стеснялся своих эмоций и чувств.

Мокрые дорожки прочертили щеки Гектора и он тяжело задышал. Никогда он не умел плакать, точнее, он никогда не знал, что плакать можно, выпуская свою боль, обиду, злость. Но сейчас уже не мог удерживать все внутри.

Блэй тихо поднялся и прижал его к себе.

– Плачь, так никто не увидит твоих слез. Я спрячу тебя.

Слова прорезали последние щиты, и Гектор жутко завыл, пытаясь сдерживать всхлипы. Пальцы мертвой хваткой вцепились в легкую тунику Блэя, прижимая его еще сильней.

Только сейчас, во всей своей страшной правде, Гектор тер Артои осознал для себя, что своим наставником, другом и самым близким человеком он всегда считал Инпу. Именно человеком – мудрым и сильным. Лучшим из всех, что окружали его все прошлые годы.

Небольшой дом на воде медленно дрейфовал вдоль берега курортного города Парадиз, вблизи от Ксанаду. Виллы перемещались по своей внутренней траектории, не нарушая территорию других плывущих домов. В этом безмятежном тихом месте хотелось просто расслабиться и лежать вытянувшись в шезлонге около спуска в прозрачную воду. Дорогой и чистый рай в техногенном мире Ксанаду.

Айша смотрел на это синее пространство через окно своей комнаты-тюрьмы и думал, что он мог бы полюбить воду, только вот сейчас отдал бы все, чтобы почувствовать пыльный ветер Таурас-5. Виз открыл комнату и внес поднос с едой, поставил на пластиковый стол и размагнитил наручники, чтобы Байтман мог взять приборы в руки. Тоже легкий одноразовый пластик. В комнате вообще не было никаких тяжелых предметов: минимализм и простота. Никаких шансов убить себя или вошедшего, но Айшу это мало беспокоило. Даже если он сбежит отсюда, то найдут в другом месте. Какой бы он не был сильный соперник в сети, а в реальности – просто парень без особых физических талантов.

Но было еще кое-что, что не давало ему покоя – что хотел от него сам Идалье? И сможет ли он обмануть его? Эти вопросы перевешивали многое, и после сцены на корабле он вел себя тихо.

Когда Виз вернулся в кабинет к своему хозяину, тот был чем-то очень увлечен, пристально вглядываясь в голограмму.

– Ты вовремя. Наконец-то пришло сообщение с камер моего террианского бункера. Смотри.

Грехэм облокотился руками о стол и также вгляделся в голограмму. Перед ним развернулся трехмерный коридор того злополучного бункера на Терре, где держали Мериэм Грацис. По коридору бежал Диос тер Артои в сопровождении своего анубиса и двух псов. Как только он приблизился к заветной двери, то створки немедленно разъехались, открывая вид камеры изнутри. На дохлой, грязной подстилке сидела изможденная девушка. Рваное платье, синяки по всему телу, волосы спутались в комок и потеряли свой золотой блеск. Виз знал, что Идалье поставил запрет на сексуальное насилие, но другого-то не отменял. А банда Моретти как раз предпочитала второе. Но то, что произошло потом, не ожидал даже Грехэм, знавший хозяина столько лет.

Диос замер на долю секунды у открывшейся двери и заметался глазами по потолочному пространству – правильный ход мыслей. Виз слегка улыбнулся и мысленно отсалютовал ему. Все-таки он, как и Идалье, любил умных соперников. А вот мисс Грацис, увидев любимого, подскочила на ноги и кинулась к открытой двери, вытягивая вперед свои изящные руки. Все эти безумные сутки она хотела только одного – схватить пальцами темную ткань сьюта, почувствовать родное тепло рук, прижаться к сильному телу. Ничего не замечая, она бежала к Диосу, протягивая к нему руки. Уже не было слез в исхудавшем теле, даже звуков, зато тонкие вытянутые руки молили о спасении.

У Ди все внутри скрутило от боли, он хотел броситься вперед, обнять, прижать скорее, а вместо этого замер на месте, не в силах пошевелиться. Сил хватило только протянуть руки в ответ.

Виз весь напрягся, ему казалось, что сейчас что-то произойдет. Что-то совсем нехорошее. Идалье бы так не интересовался их встречей, если бы не приготовил сюрприз. И от понимания этого стало совсем мерзко на душе. В конце концов, он получил все данные, которые он так жаждал иметь…

Мериэм схватила за руки Диоса и створки камеры захлопнулись с мерзким звуком ломая кости. Диос продолжал держать отрезанные руки, которые быстро съезжали вниз по кровавой дорожке на гладких створках. Он продолжал держать их даже, когда они повисли вдоль его тела. Прекрасные, изящные, измазанные в крови…

Виз дернулся, услышав грудной смех Идалье. Он явно радовался этой «забаве», применив настройку Байтмана. Только ему этого оказалось мало, он, видимо, заставил его переписать код на закрытие во время прохождения тела дверного проема. И тут до Грехэма дошла одна ужасная мысль – его босс хотел, чтобы Мериэм Грацис умерла, рассеченная металлом дверей. И как будто в подтверждение этого услышал его слова.

– Хотя я думал, что увижу несколько иной результат, но это тоже забавно. Особенно выражение лица Диоса.

И очертя пальцем контур лица Диоса, еще раз тихо рассмеялся.

Виз не произносил ни звука, потому что смеяться над мужчиной ему совсем не хотелось. Да только совсем больной человек найдет забавной эту гримасу боли и отчаяния. А как он раздвигал створки, в кровь сдирая пальцы. Его крики здесь не были слышны, но Виз чувствовал, какая злость сейчас вырывалась из него.

Вейрон потянулся отключить голосферу, но Грехэм резко его остановил.

– Я хочу досмотреть.

– Хм…ладно. Смотри, раз так интересно, – и встал, чтобы уйти к себе.

Визу совсем не было интересно происходящее, он просто чувствовал жуткую иррациональную вину за то, что случилось. И внутри себя хотел досмотреть все до конца, как элемент самонаказания. Идалье всегда был жесток, но в этом поступке он как будто перешагнул самого себя.

Он смотрел и смотрел на запись, как молодой Артои, плача, крепко прижимает к себе окровавленное тело любимой, раскачиваясь в попытке успокоить себя и ее. Девушка не шевелилась. Болевой шок отключили ее, но она будет жить – анубис сможет поддержать ее силы до медитека. Грехэм не отключил камеру даже тогда, когда коридор опустел – кровь на полу и выломанных створках постоянно возвращала его к увиденному. Понять насколько этот мужчина любил мисс Грацис, можно было лишь по тому, как он бережно заворачивал в ткань своей разорванной рубашки ее отрезанные руки…

Он выключил голосферу и сел в кресло хозяина, откинувшись на спинку. Он с силой провел пальцами по своим рукам и тяжело вздохнул, прикрыв глаза. Внутри него бушевала самая настоящая война: долг боролся с эмоциями, разум задавливал сердце. Очень хотелось выместить свою злость на ком-нибудь, и в голове сразу всплыл Байтман. Самый настоящий виновник произошедшего.

Стол на кухне был завален инфопластинами, исписанными электронными листами, старыми распечатками на настоящей бумаге, а также уставлен шестью пустыми кружками с остатками кофе. Зато в пепельнице лежала одна единственная затушенная сигарета.

Барт устало полусидел-полулежал в кресле напротив этого пиршества и даже не поднимал глаз на Готье, которой не менее устало развалился на столе, положив голову на сложенные руки.

Рядом на стуле, в защитной пленке, лежала распечатка от Уильяма Кахори.

– Чего я не вижу, Барт? Меня не покидает мысль, что я что-то упустил…очень важное.

– Мне не понять ваш гений, босс.

– Не огрызайся. Ты же элитный артоинец. У тебя там мозги должны быть, как у машины.

Барт прикрыл ладонью глаза, а потом устало потер переносицу.

– Это не поможет, если нам не хватает данных. Почему вам недостаточно того, что вы поняли замысел Идалье?

Готье переложил голову на другую руку.

– Мировое господство? Это и понимать не надо. Этот болезный никогда не скрывал своих параноидальных наклонностей в плане власти. Меня интересует не это. А что он реально может?

Барт облокотил голову на руку и тяжело вздохнул. Они сегодня вдвоем изучили, наверное, годовой курс геофизики союзных колоний. А также почти весь состав влиятельных семей, которые имели хоть когда-нибудь связи с семьей Идалье. Джиннай Готье мог уже на основе имеющихся выводов вывести Вейрона на чистую воду и отправить на публичный эшафот. По сути, сделать он это мог всегда – архив на бывшего консула у Барона был самый большой. Но он ждал, он искал то, что навсегда уничтожит эту гадюку и сейчас, как настоящая ищейка, хотел найти правильный след.

– Найти все источники.

– Найти, да. Но получить контроль незаметно для Союза?

Джиннай взял из пепельницы недокуренную сигарету и снова зажег ее. Две затяжки и она снова вернулась на место с потушенным кончиком. Мужчина замер, уставившись на тонкую струйку дыма.

– Война… – тихо, себе под нос, он произнес слово, которое ненавидел всей душой.

Барт отнял голову от руки и сощурил глаза.

– Война?

Готье перевел на него жесткий взгляд.

– Как легче всего отвлечь внимание в Союзе, а Барт? Устроить войну между колониями. У нас не империя, у нас федерация, а значит уйдет куча времени на мирное урегулирование и изящное попирание чужой свободы под флагом «десяти колец».

Барт встал с кресла, расслабленно сидеть уже не было никакого желания.

– Но как?

Готье хищно улыбнулся.

– Как – это всего лишь умелый, технический вопрос. Самое важное – кто. И, кажется, я знаю это точно. А ты мне поможешь это подтвердить!

Барт сощурил глаза.

– Вы подозреваете Гидеона или Гектора?

– Я подозреваю Артои. А кто, как не лидер повстанцев, может знать всю необходимую информацию, – Готье не отпускал взгляд Барта.

– Слухам доверять нельзя, босс.

– А ты мне не слухи дай. Ты мне найди факты.

Прошло ровно сто шестьдесят восемь земных часов, когда Гектор тер Артои прибыл в кабинет главы Суда. Его предписание четко гласило явиться для принятия мер по наказанию отступника анубиса 00–01, названного Инпу.

Тор спокойно вошел внутрь светлого и небольшого помещения, где за защитной перегородкой сидел его телохранитель. С него были сняты все знаки отличия клана Артои, а грубая черная ткань схенти смотрелась на нем просто набедренной тряпкой. Шлем был опущен. Но даже при всем унижении, Инпу выглядел молодым богом, на время схваченным слабыми людьми.

Главный Судья встал из-за стола и, подобающе этикету, поклонился. Как высокородный артоинец, мужчина был высок и хорошо сложен. Лишь легкая седина на висках была признаком его возраста.

– Доминион.

Гектор спокойно прошел к креслу напротив и расслабленно сел. Он уже прекрасно знал, что скажет. Сегодня он тоже был без своих знаков отличия. Высокий конский хвост и черный военный костюм. Для себя он понял самое важное. И прийти к такому выводу ему помог никто иной, как Лирой Кахори – среди близких людей ты никогда не можешь быть выше их.

Судья еще раз протянул ему электронный лист бумаги, в котором он должен был лишь расписаться, подтвердив все неправомочные действия своего анубиса. В самом конце документа стояла фраза: «Полная утилизация с изъятием генетической схемы из реестра биороботов, класса анубис». Отец все-таки решил идти до конца.

– Нам достаточно вашего отпечатка, Доминион. – Легкая холодная улыбка, за которой скрывалось понимание многих событий.

Гектор улыбнулся в ответ и разорвал волокна электронной бумаги.

– Простите, Грацис, но я этого не подпишу. – Он надменно обернулся к помощникам судьи и властным тоном приказал: – Все на выход!

Помощники кинули затравленный взгляд на начальника, но тот лишь слегка кивнул, подтверждая просьбу. Когда они остались только втроем, Тор продолжил.

– Я помог Диосу улететь с Артои, чтобы он смог спасти вашу дочь, Судья Грацис. Этой информации мой отец вам ведь не предоставил.

Ужас в глазах быстро сменился безразличием – издержки профессии. Тотальный контроль эмоций. Что ж, Гектор понимал его прекрасно – эмоция означала смерть. Он швырнул на гладкую поверхность стола тонкий чип, и рука Судьи точно словила его.

– Вы посмотрите это в одиночестве. Повтор невозможен – чип одноразовый, так что смотрите внимательно. Это первое, второе – я никогда не дам утилизировать моего Инпу. И если моему отцу очень хочется поиграть в войну – я готов ее начать.

Гектор плавно встал и вложил руки в карманы узких военных брюк.

– И не забудьте, Грацис. Вы – мой должник. Вчера я получил кодировку, что ваша дочь спасена.

Судья молчал, переваривая каждое слово. Он знал Гидеона много лет, умел подстроиться под него, а вот Гектора получается, он не знал совсем. Неужели за этой жесткой и холодной речью скрывались эмоции?

– И не беспокойтесь, я готов к своему линчеванию. – Уже на выходе, не оборачиваясь к собеседнику, он непринужденно кинул: – Инпу должен быть освобожден в течение часа.

На выходе из столовой Лироя бесцеремонно выдернули из линии заключенных и двое надсмотрщиков, зафиксировав его шею в пластичной скобе, повели в сторону столовой для персонала. Ошейник не причинял боль, но Лирой уже видел, что происходит с особо эмоциональными заключенными: и парализатора не нужно, кожу выжигало до мяса.

Кахори подвели к Тремму и закрепили его поводок к стене. Через минуту Ли понял почему – Дэвис Тремм хотел остаться с ним наедине, без свидетелей.

– Как себя чувствуешь, Кахори? – опять называет его по имени. Да и про его здоровье он знает лучше него самого.

– Нормально.

– Не горишь желанием общаться?

Молчание.

Тремм ухмыльнулся, сколько раз он проходил этот барьер отчуждения. Резкий выпад в солнечное сплетение и вот тело мальчишки согнулось в болевом спазме. Только ошейник, который сейчас душит его, не дает упасть на колени.

– Всегда отвечай на мои вопросы. Понял?

– …понял.

– Очень скоро мне будет нужна твоя помощь. Настает подходящий момент. Следующие дни ты проведешь в лазарете – мне точно нужно знать, что теперь ты можешь.

Ли смотрел прямо в его глаза. Значит, его ждали очередные безумные опыты. И Тремм не успокоится, раз так удачно получил себе нового сильного солдатика.

Начальник подошел ближе и проговорил на ухо:

– И не думай обдурить меня, Кахори. Ты будешь воевать на моей стороне, и ты умрешь за меня, если это понадобиться. Потому, что я легко могу убить твою прекрасную Примаэ, хоть сейчас. Но мне нужна победа, а не разовая удачная акция. Хорошо подумай об этом.

Тремм отстранился от Лироя и нажал вызов на браслете. Через полчаса он уже был в лазарете на смотровом холодном столе.

Дар утробно урча, лежал около изящного тела девушки, которая умиротворенно спала на нем, обняв покалеченными руками в лечебных бинтах. Диос смотрел на эти бинты, и все внутри умирало и возрождалось в ужасной агонии ненависти. Он готов был уничтожить весь мир, в котором могла жить такая мразь, как Вейрон Идалье.

Сейчас они дрейфовали в космосе рядом с линией движения на Артои, но Тор выслал предупреждение, что отныне второй сын тер Артои изгнан из семьи и является преступником. Домой возвращаться было нельзя. Да и был ли там дом?

Он ласково погладил Мериэм по волосам, потрепал за ухом своего вар-альбу и вернулся на капитанский мостик, где его ждал Исдес. Надо было что-то решать и чем скорее, тем лучше. Запасы топлива и остальных секторов постепенно заканчивались, зато жажда войны только росла.