Текст книги "Дивизия имени Дзержинского"

Отгремела Гражданская война. Прошумело время лихих конных атак, походов и боев... Защитники старого строя, свои и чужие, были разбиты, остатки их бежали за границу...

Наступил 1924 год. В это время я уже был кандидатом в члены Коммунистической партии, работал заместителем секретаря Курского горкома комсомола. Одной из наших задач была организация проводов призывников-комсомольцев в Красную Армию мирного времени. Коммунисты и комсомольцы тогда были призваны досрочно, чтобы овладеть военным делом и сменить бойцов, уставших в Гражданской войне.

Пришел и мой черед. Хотелось поскорее надеть шинель с малиновыми клапанами на груди, шлем с красной звездой.

Я пришел в военкомат, где мне сказали, что направляют меня в войска ОГПУ.

И вот я прибыл с маленьким деревянным сундучком, на дне которого лежали пара белья, вырезки из газет да конторская книга с записями моих стихов, к начальнику политсекретариата товарищу Аверьянову. Собралось нас человек десять курских, ярославских и смоленских ребят. Мы оробели, когда вошли в его кабинет, еще больше оробели, когда Аверьянов вышел из-за стола и пожал каждому из нас руку. Он сказал, что служить будем не в обыкновенной воинской части, а в Отряде ОСНАЗ при коллегии ОГПУ. Председателем этой коллегии был Феликс Эдмундович Дзержинский.

Вышли мы из кабинета начальника политсекретариата отряда с таким чувством, как будто нас поставили часовыми охранять солнце, чтобы его не заслоняли тучи.

Так началась наша срочная служба...

Служить в войсках ОГПУ, конечно, было труднее, чем в обычных частях Красной Армии. Кроме боевой учебы приходилось нести караульную службу, выполнять небезопасные чекистские задания.

Нас, кандидатов в члены партии, обычно назначали не на посты, а в группу вызова. Это означало, что на полные сутки, а то и неделю, смотря по ходу дела, мы поступали в распоряжение оперативных работников.

Помню одну такую ночь. Мы вдвоем с товарищем на заднем сиденье старенького французского «Рено» ездим по спискам адресов с заданием отбирать незаконно хранящееся оружие.

Все шло хорошо. Большинство адресатов добровольно сдавали под расписки наганы, патроны, некоторые извинялись, что не успели зарегистрировать оружие, и приглашали даже выпить стакан чаю.

Однако тяжелый случай произошел в трехэтажном длинном особняке с коридорами гостиничного типа. Там нашего адресата не оказалось дома, и мы, как всегда в таких случаях, остались в засаде ждать, когда он придет. Однако в конце коридора появилось сразу четверо неизвестных. Я бросился к двери комнаты, из-за которой вытянулась рука с наганом. В каком-то яростном ослеплении стволом винтовки ударил бандита по руке и выбил наган...

По условному сигналу товарища шофер машины, оставленной за два дома от места операции, завел мотор. Это значит, что он помчался за подкреплением.

Начало рассветать. Кто-то тихо открыл окно на втором этаже и перекинул через подоконник ногу, но наши выстрелы заставили быстро убраться с подоконника. Нас стали обстреливать из разных окон, но из-за боязни высовываться промахивались.

С рассветом наше положение становилось все более опасным. Надежда была только на жильцов дома, которые помогут нам разоружить бандитов. Однако выручил нас все-таки шофер, прибывший со взводом красноармейцев. Они оцепили дом, и бандиты вынуждены были сложить оружие.

...Интересно, что при всей занятости по службе мы развернули большую культработу в подразделениях. Политруки только радовались этому. Они знали, что и стенгазеты будут оформлены, и частушки к вечеру самодеятельности отрепетированы, и заметки в отрядную газету «На боевом посту» написаны.

За Краснопресненской заставой, где сейчас стоят кварталы многоэтажных домов, раньше было огромное Ходынское поле. Простиралось оно от Ваганьковского кладбища до села Всехсвятского, где сейчас станция метро «Сокол».

К западной стороне поля подходила ровная лесная полоска. Под невысокими старыми деревьями стройными рядами стояли белые красноармейские палатки, за ними – домики командиров, кухни, лазареты – все, что относится к службам войскового тыла. В этом лесу располагался наш лагерь Конного полка особого назначения при коллегии ОГПУ.

Здесь и обрела большую жизнь моя песня «Там вдали, за рекой...».

Меня всегда тянуло к искусству. Я с интересом бывал на творческих вечерах пролетарских писателей, поэтов и очень хотел, чтобы счастье поскорее пришло в дом каждого человека труда на Земле.

Однажды командир полка Мамушкин и комиссар Гужов созвали комсомольское собрание и стыдили нас за то, что в строю поем песни старой царской армии. Помню, как мы оправдывались, что новых строевых песен нет. На том собрании я набрался смелости сказать, что у меня есть песня, которую сам сочинил. Заставили принести и прочесть. Слова свои, а мотив частично позаимствовал из напевов, которые довелось слышать в Курске от старых политических каторжан. Песня понравилась, и командир полка приказал сегодня же разучить ее.

Теплым летним вечером старшина Чупраков вывел роту, скомандовал сомкнуть ряды, загнуть фланги в кружок, вызвал меня к себе на середину круга с огромной конторской книгой, в которую я записывал свои стихи, и я срывающимся голосом стал читать первый куплет новой песни:

 
Там вдали, за рекой,
Зажигались огни,
В небе ясном заря догорала.
Сотня юных бойцов
Из буденновских войск
На разведку в поля поскакала.
 

По команде «На месте шагом – марш!» красноармейцы, покачиваясь в такт песне, запели, сначала нестройно, потом все громче и смелее. Я стоял рядом со старшиной.

Второй куплет читал уже громче, но все еще волновался, боясь, что какое-нибудь слово у меня неладно придумано...

 
Они ехали долго
В ночной тишине
По широкой украинской степи,
Вдруг вдали, у реки,
Засверкали штыки —
Это белогвардейские цепи.
 

Особенно я помню, при сочинении этого куплета не нравилось длинное слово «белогвардейские». Долго пытался тогда втиснуть в строку другие слова: «вражьи», «коварные», «белобандитские», но ничего более точного придумать не мог, а теперь мне казалось, что на этом слове произойдет какая-то заминка.

Однако рота пропела все свободно, как будто иначе и сказать было нельзя. Тут я совсем приободрился и, выкрикивая слова громче, чем следует, прочел новый куплет:

 
И без страха отряд
Поскакал на врага,
Завязалась кровавая битва.
И боец молодой
Вдруг поник головой —
Комсомольское сердце пробито.
 

Кто-то из второго взвода кашлянул и пробубнил:

– Пробито? Нехорошо – лучше «сердце разбито», так во всех песнях поется...

Я от досады выкрикнул каким-то девичьим голосом:

– Пу-у-улей пробито!

Рябой и всесильный старшина Чупраков сердито посмотрел на второй взвод и зыкнул:

– Разгово-оры! Петь, как написано, – пробито! Понятно?!

Последний куплет я заканчивал уже совсем уверенно:

 
Он упал возле ног
Вороного коня
И закрыл свои карие очи:
«Ты, конек вороной,
Передай, дорогой,
Что я честно погиб за рабочих!»
 

На этом заканчивалась песня. Пятого куплета о том, как

 
Сотня юных бойцов
Из буденновских войск
Из разведки домой возвращалась.
 

тогда не было – эту хорошую концовку потом присочинили в народе.

Н. КООЛЬ

Кооль Николай Мартынович(1902—1974), автор известной песни «Там вдали, за рекой...». Родился в с. Волок Боровического уезда Новгородской губернии в семье мелкого арендатора. Он дитя двух народов: отец – эстонец, мать русская. Она умерла, когда сыну было три года. Отец разорился, и семья оказалась в бедственном положении. Николаю пришлось пасти скот и, недоучившись, пойти в батраки. Спасаясь от голода, отец покинул родное село. Добрались до Белгорода. Там юноше пришлось работать у частных хозяев пекарем. В 1921 г. вступил в РКСМ, учился в Курской совпартшколе, сотрудничал в местной печати. Он увлекся литературным творчеством, писал басни, частушки.

На военной службе с 1924 г., сначала в 6-м полку Отряда ОСНАЗ, затем в 3-м полку Дивизии особого назначения войск ОГПУ.

Здесь сочиненная им песня получила путевку в жизнь. Правда, авторство его было признано лишь спустя четверть века. Служба проходила до поры до времени успешно. В 1928 г., будучи политруком, на конных соревнованиях в честь 10-летия РККА был удостоен именным оружием. Но здесь же политрука 1-го дивизиона Н. Кооля подстерегла неожиданная неприятность. Комячейка обвинила его в поддержке «правого уклона» и добилась исключения из списков дивизии. Еще на военной службе поступил на заочное отделение Московского государственного университета (окончил четыре курса).

В 1931 г. он снова на военной службе, на этот раз на Дальнем Востоке политруком эскадрона 9-й кавдивизии, начальником военно-ветеринарной школы. Был на хорошем счету, его дважды избирали депутатом Хабаровского горсовета депутатов трудящихся. В 1935—1937 гг. был директором Хабаровского музыкального техникума. Однако в 1937 г. по навету его исключили из партии и уволили. Он возвратился в Москву и добился восстановления в партии, но только в качестве кандидата. В 1938—1941 гг. работал заведующим учебной частью школы взрослых Кировского района.

Когда началась война, добровольно вступил в народное ополчение, но вскоре был отозван и направлен командиром роты в формирующийся Эстонский национальный корпус.

С ним прошел всю войну, участвовал в боях под Москвой, Великими Луками, Нарвой, освобождал Прибалтику. Был дважды ранен, награжден медалями. Демобилизовался в 1946 г., работал преподавателем русского языка и литературы во Всероссийском заочном техникуме Министерства финансов. Занимался переводами на русский язык эстонского народного эпоса «Калевипоег» и книг эстонских авторов. В 1957 г. ему вернули партстаж с 1924 г.

В Центральном музее внутренних войск есть экспозиция, посвященная Н.М. Коолю.

14 июня Алексей Максимович Горький побывал в осназовском лагере.

Горький, внимательно осмотрев несколько ленполянок, палатки, лагерный клуб, сценплощадку, беседовал с красноармейцами и несколько времени слушал политзанятие в дивизионе.

Алексею Максимовичу понравилось оборудование лагеря, дающее бойцам возможность учиться и разумно проводить отдых.

Один из осназовцев на вопрос Горького: «Сколько у вас красноармейцев?» бойко ответил:

– Это военная тайна.

Алексей Максимович остался доволен ответом и подчеркнул, что дисциплина – основа боеспособности части – у нас имеется.

Позднее в «Красной кузнице» осназовцы слушали доклад писателя.

Красноармеец ВОИНОВ. На боевом посту. 1928.

Подлинная дружба дзержинцев с рабочими и крестьянами закалилась в совместном труде на благо Родины. Бойцы и командиры помогали создавать и укреплять колхозы, работали на уборке урожая, оказывали помощь в подготовке специалистов для колхозной деревни, вместе с народом не раз боролись со стихийными бедствиями.

В 1929 г. 13 наших красноармейцев после увольнения в запас организовали в Саратовской области коммуну имени ОСНАЗа. В этом же г. 12 бойцов поехали на курсы председателей колхозов. Кроме того, было подготовлено 25 колхозных работников, 25 руководителей потребительских кооперативов, 9 заведующих избами-читальнями, 7 антирелигиозников, 27 работников низовых органов Советской власти.

В 1929 г. герой Гражданской войны, дважды краснознаменец, бывший командир Автобронеотряда им. Я.М. Свердлова Ю.В. Конопко организовал колхоз в районе Бийска. Единодушным решением артели было присвоено имя Юлиана Владиславовича Конопко. В короткое время колхоз стал самым богатым на Алтае. Над ним шефствовало издательство «Рабочая Москва». Был у колхоза и зарубежный шеф – комитет города Нанси французской коммунистической партии.

Зимой 1930 г. из состава дивизии выделяется несколько разных по количеству отрядов для борьбы с бандитизмом в Нижне-Волжском и Северном краях, в районах Центральной Черноземной области, на Урале, в Башкирской АССР, Нагорном Дагестане.

Вместе с тем бойцы и командиры вели широкую агитационно-массовую работу среди крестьян, проводили беседы о международном и внутреннем положении, разъясняли политику партии в области коллективизации, помогали местным активистам укреплять Советскую власть, строить колхозы.

Действия дзержинцев в оперативных командировках были высоко оценены коллегией ОГПУ. В приказе ОГПУ № 270 от 20 августа 1930 г. говорилось: «Окруженные многочисленными местными кулацкими и зарубежными бандитами, оперируя в чрезвычайно трудных и непривычных условиях горной местности, совершая большие переходы, перенося всяческие лишения и теряя в столкновениях с бандитами своих лучших товарищей, отряды войск ОГПУ при активной поддержке местного совпартактива и бедняцко-середняцкой части деревни, нанося бандитам решительные войсковые удары, умело применяя чекистские методы борьбы и проводя широкую разъяснительную политическую работу среди трудящегося населения, быстро и энергично выполнили возложенные на них задачи».

За проявленные при выполнении оперативного задания коллегии ОГПУ стойкость, мужество и героизм, за высокую политическую сознательность и преданность делу пролетарской революции всему красноармейскому и начальствующему составу дивизии этим же приказом была объявлена революционная благодарность.

Коллегия ОГПУ отметила умелое руководство начальствующего состава и решительность действий бойцов и наградила особо отличившихся: пистолетом «маузер» П.В. Сазонова и И.С. Яновского, серебряными часами с надписью «За беспощадную борьбу с контрреволюцией – от коллегии ОГПУ командиров отделений А. Исправникова, И. Белова, С. Романова, курсантов В. Канторова и Р. Зингера.

За успешное проведение операции по ликвидации бандитских формирований отряду дивизии под командованием тов. Н. Яценко от Дагестанского ЦИК была вручена грамота.

Тов. ПАВЛОВ Михаил Николаевич, рабочий-формовщик, командир отделения стрелкового полка, беспартийный, родился в городе Санкт-Петербурге в 1907 г. Отец его работает в Ленинграде на заводе им. Ленина на протяжении 25 лет.

Окончив начальное обучение, тов. Павлов в 1923 г. поступает в школу фабрично-заводского ученичества, которую оканчивает в 1926 г., после чего работает на ленинградских заводах им. Карла Маркса и им. Ленина в качестве формовщика. Член союза металлистов с 1923 г.

В ноябре 1929 г. Павлов призывается в Красную Армию и попадает в ряды нашего соединения. Успешно окончив полковую школу, тов. Павлов назначается командиром отделения.

Как курсант и затем командир отделения т. Павлов является стойким, дисциплинированным во всех отношениях бойцом-чекистом. За короткий срок он подготовил отделение образцово. Отделение т. Павлова ударное. Во время месячника смотра в полку отделение заняло первое место и представлено к премированию. Товарищ Павлов – примерный ударник, имеет три поощрения за образцовое несение службы.

Дзержинцы активно участвовали в общественно-политической жизни столицы, подмосковных городов. Многие из них избирались депутатами в Советы, в состав местных партийных и руководящих комсомольских органов.

VI съезд Советов в марте 1931 г. избрал командира отделения Павлова Михаила Николаевича членом ЦИК СССР.

Отделенный командир Алексей Морозов с группой курсантов, преследуя банду, к полудню вышел к селению Балталы. Оглядел местность. «Окружить бы аул, запереть все входы и выходы, да людей маловато, – думал Морозов. – Значит, – решил он, – надо перекрыть только горные тропки и оседлать дорогу, ведущую в селение».

Вскоре в намеченных местах были выставлены секреты.

– Выбирайте место поудобнее, – наставлял курсантов командир отделения, – получше замаскируйтесь. Ни одна живая душа не должна пройти мимо вас.

А сам с пулеметом залег у дороги. По обе стороны от нее расположились еще шестеро красноармейцев. Вполне возможно, что бандиты захотят пробиться именно здесь – дорога из аула сразу же уводила в горы.

Вдруг из пыльной улочки выскочил всадник. Он несся прямо на засаду. Вихрем взлетел на пригорок и остановился. Привстав на стременах, оглянулся по сторонам, прислушался. Не заметив ничего подозрительного, снял с плеча карабин и, клацнув затвором, тихонько тронул лошадь.

А невдалеке от него, в селении, над дорогой медленно плыло тяжелое облако пыли, послышалось ржание коней. Сомнений не было: банда покидала село.

Тем временем всадник почти вплотную подъехал к засаде. Сейчас он обнаружит ее и даст знак своим. И тогда...

– Огонь! – шепотом скомандовал Морозов лежавшему поблизости курсанту.

Треснул выстрел. Бандит как-то неестественно покачнулся и выпал из седла. К нему на помощь рванулись двое, отделившись от общей группы. Но, очевидно, сообразив, в чем дело, повернули назад.

«Сейчас начнется, – подумал Алексей. – Надо продержаться хотя бы до полудня. Потом придет помощь».

– Приготовиться к бою! – пронеслось по цепи.

Отделенный командир Морозов поудобнее улегся за пулеметом. И тут же в прорезь прицела увидел скачущих врагов. Стиснув до боли зубы, он открыл огонь.

Наткнувшись на свинцовый ливень, бандиты спешились. Часть из них, прячась за ячменными копенками, решила обойти красных бойцов. Морозов разгадал этот маневр врага, сорвал его. И тогда как дождь посыпались пули, с визгом отскакивая от валуна, за которым лежал Алексей.

– Не возьмете, гады, – процедил сквозь зубы Морозов и, подхватив пулемет, переполз на несколько метров влево, очутился за другим камнем. Бандиты, видимо, решив, что покончили с красным пулеметчиком, поднялись в атаку.

Как коса по траве, прошлась по ним пулеметная очередь Алексея Морозова. Потом еще одна и еще...

И тут вражеская пуля впилась в плечо. Рука повисла как плеть. Стало трудно удерживать пулемет. Однако отделенный командир не прекращал огня. Вражеская цепь становилась реже, но оставшиеся в живых подходили все ближе.

Новое ранение в грудь на мгновение лишило сил Алексея. Перед глазами поплыли красные круги. Сквозь мутную пелену Морозов с трудом различал мечущиеся фигурки врагов. Но какой-то внутренний голос настойчиво твердил ему: «Надо держаться...» И пулемет снова заговорил.

Боль, словно жгутом, опоясала грудь Алексея. Напрягая последние силы, он с трудом перевернулся на спину. В глаза ударили яркие лучи солнца. Оно стояло прямо над ним в зените. «Значит, полдень, – мелькнуло в сознании Морозова. – Скоро придут наши».

А издалека уже доносился цокот копыт. Это спешила подмога.

* * *

Приказом ОГПУ от 12 сентября 1930 г. Алексей Морозов навсегда зачислен в списки части.

№ 270, г. Москва 20 августа 1930 г.

...Руководимое зарубежной белогвардейщиной, поддерживаемое закордонными бандами, разжигая религиозные предрассудки и национальную рознь и умело используя допущенные местными властями перегибы, обнаглевшее кулачество некоторых районов Северного Кавказа и пограничных местностей Закавказья от террористических актов перешло к открытому вооруженному противодействию мероприятий Советской власти.

С целью быстрой и решительной ликвидации в указанных районах проявлений бандитизма и установления в них революционного порядка распоряжением коллегии ОГПУ туда были направлены оперативно-боевые отряды войск ОГПУ: из Москвы – части Отдельной дивизии особого назначения [имени] Ф.Дзержинского, из Харькова – дивизион 6-го кавполка войск ОГПУ, из Ленинграда – окружная школа младшего начсостава и из Минска – школа 1-го Белорусского полка войск ОГПУ.

...За проявленную при выполнении оперативного задания коллегии ОГПУ стойкость, мужество и героизм, за высокую политическую сознательность и преданность делу пролетарской революции всему красноармейскому составу вышеуказанных частей... объявляю благодарность.

Одновременно считаю своим долгом отметить четкое, безотказное выполнение своих обязанностей, сознательное понимание своего долга и высокую дисциплинированность, пролетарскую выдержанность всего личного состава частей Отдельной дивизии особого назначения [имени] Ф.Дзержинского, находившихся в оперативной командировке в Центрально-Черноземной, Уральской облас[тях], Нижне-Волжском и Северном краях.

Приказываю в кратчайший срок представить к наградам особо отличившихся бойцов и начальствующий состав упомянутых частей.

Приказ прочесть на всех заставах, в комендатурах, взводах, дивизионах, командах и на судах пограничной охраны и войск ОГПУ.

Заместитель председателя ОГПУ С. Мессинг

(Внутренние войска в годы мирного социалистического строительства. 1922—1941 гг. Документы и материалы. – М., 1977. – С. 281, 282.)

19 июня 1930 г. в бою с бандой пал смертью храбрых красноармеец кавполка ОДОН им. Ф.Э. Дзержинского, секретарь ячейки ВКП(б) и кандидат в члены Московского Совета Петр Михайленко. Приказом ОГПУ № 301 от 12 октября 1930 г. он навечно зачислен в списки части.