Текст книги "Сквозь себя"

Стянула одежду, приняла душ, упала в кровать. Закрыла глаза и, отключаясь, пытаюсь снять с себя беспощадную улыбку, застывшую на лице.

На следующий день я отработала положенные 9 часов, пообщалась со своими коллегами на не связанные с работой темы, в том числе по поводу новых портов в Пространстве, где тебе помогут подобрать хобби по твоим способностям. Если ты сам не знаешь уже, чем себя занять. Даже хобби они готовы тебе подбирать, как мудро и бесчеловечно!

Я, если честно, за этот период перепробовала просто уйму всяких обучающих семинаров, программ, тренингов и курсов. Но как-то почти ничто не запало в душу, не приносило истинного удовольствия. А потом я нашла себя, обнаружило свою суть, спрятанную внутри, открыла свои способности мыслить по-другому, вне рамок, вне окружающего пространства и понемногу развиваю их, совершенствую, заставляю мой мозг раскручивать мысли, словно запутанный клубок ниток, разбирать их на ровные составляющие и скручивать в правильный моток. Теперь это мое хобби, моя обязанность, моя отдушина. В прошлом, я не зацикливалась на себе, не смотрела внутрь, а наоборот смотрела из. Я любила фотографировать. Просто идти по улице, видеть совершенство природы или наоборот ее промахи, прекрасные провалы, брать свой фотоаппарат, висящий на груди или болтающийся на плече, в руки. Чувствовать концентрацию в центрах ладоней, в глазах и мыслях, и нажимать на кнопку в тот самый пойманный момент, сохраняя, ловя в капкан этот миг навсегда. Продлевать моменту жизнь, перемещать его в вечность. Ведь на бумаге этот миг будет жить. Я верю, эти моменты до сих пор живы. А еще можно взять и поделиться ими с другими, передать им те чувства, которыми была наполнена сама. Показать эту точку во времени и пространстве, твою точку координат другим, показать ее своими глазами. Ведь никто и никогда не смог бы увидеть это мгновение изнутри меня, сквозь меня, почувствовать его мной. А я брала и создавала такую возможность, воплощала ее в жизнь. Мне хотелось делиться, отдавать, раздавать, дарить. Я не занималась этим профессионально, не называла себя фотографом и не планировала посвящать этому жизнь. Я не очень-то обращала внимание на свет и тени, правильную постановку картинки и другие части науки фотографии. Просто любила хранить воспоминания и оберегать эти секунды жизни. Сейчас это хобби похоронено, как и многое другое. Фотографировать больше нечего, да и нечем. Фотоаппаратов нигде не найти и не заказать. Да и что сохранять, что хранить в воспоминаниях? Что вешать на стену? Комнату в двадцать квадратных метров, или одну и ту же кровать? А может вид на соседний корпус из окна? Или себя любимую каждый день в одном и том же ракурсе, отслеживая возрастные изменения? Спасибо, но я, пожалуй, откажусь. Все уже прошло, растаяло и забылось. При переселении все личные вещи отдавались на хранение, а потом, я думаю, их беспощадно утилизировали, как несущие угрозы. Все предметы прошлого таили в себе угрозу. Только эта угроза скорее не физического характера, а эмоционального. Если мы сейчас увидим те наши вещи, это пошатнет нашу веру в настоящее, перенесет в прошлое, мы вспомним, как жили, поймем, что прошлое действительно существовало, задумаемся о том, что потеряли и чего лишились, и будем снова мечтать.

Ввожу номер Ника в Пространстве, и мне выходят его данные. Отправляю сообщение:

«Привет, это Аля. Я нашла тебя. Это − мой номер)»

Жду. Ответа нет. Ну, может быть, он не помнит меня, или занят, прогуливается по Пространству или еще где. Не буду ничего больше писать, не могу же я добавить, где мы с ним познакомились. Улыбаюсь про себя. Брожу по квартире размышляю, проигрываю ситуации. Вдруг что-то случилось ночью? А если его схватили? Не мог же он просто забыть нашу встречу. Я вроде представлялась вчера, надо было сказать свой номер. Ну и ладно.

Переживания и начинающаяся паника, как надвигающаяся непогода, понемногу отодвигают светлое небо, заполняя его грозовыми тучами и готовясь разразиться дождем и раскатами грома. Нельзя переживать, не стоит накручивать себя, спокойствие и только спокойствие.

− Все хорошо, все хорошо, все хорошо. Ничего не произошло.

Накручиваю круги по хранилищу. Со стороны я напоминаю белку в колесе, которая бежит, бежит и никак не может выбраться, не может остановиться. Каждые пять секунду подхожу к окну и смотрю в него, пытаясь разглядеть изменения. Но на улице, как и всегда, блаженная статика. Останавливаюсь, выдыхаю, направляюсь в ванную, встаю под прохладные струи воды. Пытаюсь смыть с себя это состояние необоснованной тревоги.

− Да он просто забыл, забыл, как меня зовут, и где мы познакомились.

Наша встреча и у меня уже заполняется молочным туманом, а прошло всего-то меньше суток. Время, словно ластиком стирает воспоминания, как карандашные наброски. Прокручиваю каждую деталь, хочется зарисовать ее в памяти ручкой, прикрепить кнопками к стене воспоминаний его фотографию. Я бы сфотографировала его нос и руки. Эти две его составляющие кажутся мне самими несовершенно совершенными в нем, их хочется запомнить подетально. И еще улыбку. Улыбка процеживает свет через себя и рассеивает тонкими лучами. Такая картинка, пропитанная жизнью.

После душа я почти успокоилась, почистила остатки наведенного внутри себя беспорядка и уже собиралась ко сну, когда услышала жужжание сигнала пришедшего сообщения из Пространства.

От №1434570:

«Привет, Аля. Прости, что долго не отвечал. Я ждал сообщение от тебя еще утром. Не получил и подумал, успела ли ты запомнить мой номер? А потом, вообще испугался, что перепутал и дал не тот. Дырявая у меня память, как швейцарский сыр. Ха-ха. Ладно, хорошо, что написала. Теперь не потеряемся.»

№ 0177998:

«Ага, точно».

Он веселый парень. Еще помнит швейцарский сыр в дырочку.

От №1434570:

«Отлично. Может пойдем завтра прогуляемся куда-нибудь?»

№ 0177998:

«Давай, я свободна».

От №1434570:

«Тогда встречаемся в городском парке города Реми».

№ 0177998:

«Где?»

От №1434570:

«Просто вбей название и увидишь меня там. Завтра в 19:15. Можно было бы и сегодня увидеться, но скоро вырубят свет. Да и там довольно темно по вечерам».

№ 0177998:

«Может, выберем что-то более известное?»

От №1434570:

«Поверь, это, конечно, не самое популярное место для прогулок, но оно того стоит. Я его долго искал. Прошарил разные уголки, скверы, побывал, наверное, во всех парках нашей планеты. И везде толпы людей, всё как на показ. А этот − самое то. Там уютно и достаточно воздуха).»

Я представляю, как он гордо улыбается своей находчивости, эксклюзивности, тому, что смог показать, какой он многогранный путешественник. Искатель потаенных уголков. Все мужчины такие, лишь бы покрасоваться, выпятить свое превосходство на всеобщее обозрение. Смеюсь.

№ 0177998:

«Уговорил. Тогда до завтра».

От №1434570:

«Чао)»

Вырубается свет, я переполнена чувством легкости, положительно заряжена от его дружественных букв, сложенных в слова.

Часть 19.

1693 день с переселения в хранилища.

В 19:15 захожу в порт прогулок и вбиваю «Парк г.Реми». Имеется. Вхожу. Смотрю на абсолютно обыкновенный по меркам прошлого парк в таком же, как мне кажется, обыкновенном никому не известном городке. Вдоль аллей хаотично растут лиственные деревья, бушует травяной покров, за которым никто не следит и не ухаживает, кое-где приземлились деревянные пустые выгоревшие на солнце и облупившиеся лавочки.

− Привет, − подходит Ник.

− Привет. Ну и местечко ты выбрал для прогулки.

− Я же сказал, это не самое посещаемое место порта прогулок, поэтому я тут и люблю бывать. Спокойно и народу почти никого.

− Класс, − не воодушевленно отвечаю я.

− Ну как дела? Как спалось? − спрашивает он с улыбкой.

В Пространстве мы почти реальны и воспроизводимся согласно нашим физическим данным. Материя, преобразованная в код. Но и на этом спасибо, хотя бы видишь друг друга почти достоверно. Отмечаю при дневном свете, что он ниже меня ростом и, если бы мы пошли прогуляться в реальном мире, каблуки я бы точно не надела. Представляю нас со стороны. Похожи на задорную парочку − ведро и швабра. Мне стало смешно.

− Эй, что смешного? − спрашивает он.

− Прости, кое-что вспомнила. Спалось отлично. А тебе? − быстро перевожу тему, не хочу рассказывать, с чем я нас сравнила.

− Да тоже не плохо. Чем занимаешься в Пространстве? − с интересом спрашивает Ник.

− Составляю отчеты для аналитического порта, − морщась, выдавливаю о своем занятии.

− Скукотища, − подтрунивает.

− Ну а ты? У тебя, наверное, супер веселая работа, − негодую я.

− Я занимаюсь распределением продуктов, − веселится Ник, пытаясь сделать важный вид.

− Да уж, прям участник «Стэндап шоу», − усмехаюсь над ним.

Нам весело и комфортно вдвоем, улыбка не исчезает с лица, поддержанная легкими шутками и интонациями, от чего напряженные в непривычной позе щеки начинают напоминать о себе и требуют смягчения режима.

− Ты часто гуляешь? − он смотрит на меня осторожно, как будто предупреждая.

Я понимаю, о чем он, но в горле все равно моментально пересыхает, и мне сложно ответить. Я не знаю, как это сделать правильно. Пауза затягивается, щеки расслабляются. Боюсь сказать что-то не то, даже в этом отдаленном парке г.Реми.

− Где-то раз в неделю, − еле выговариваю я.

− Это хорошо, − выдыхает он, − Часто нельзя!

Я не спрашиваю почему, хотя очень хочется. Но как он мне это объяснит тут, под прицелом камер, настроенных на нашу частоту?

− А ты? − как бы невзначай пытаюсь спросить я.

− Я примерно также, иногда реже. Чаще − никогда! − говорит он тоном учителя, наставляющего своего нерадивого ученика.

Надо запомнить, что часто гулять нельзя. Я, конечно, это и так понимаю, но желание все нарастает и нарастает. Запретный плод всё манит и манит. Я прям как Ева, которой не сидится в райском саду.

− Я рада, что мы встретились, − немного печально говорю я. − А то я бы сошла с ума.

− Я тоже. Ну в смысле рад, а не про с ума, − вновь веселится он. − Чем больше любителей прогулок, тем лучше.

− Почему? − вырвалось как-то само. Я даже не успела удержать вопрос.

− Потому! Вместе мы сила, − совсем шепотом отвечает он.

Смакую в уме слово «вместе». Давно оно мне не попадалось в таком контексте. Мне нравится, и левый краешек губ взлетает вверх, щека недовольна.

− Послушай, − говорит он, − Я бы хотел пригласить тебя в наше любимое кафе «Адиз» в четверг вечером, даже место тебе забронирую. Придешь?

− Что это за кафе? Не слышала о таком.

− Ну ты и про этот парк тоже не слышала, – продолжает издеваться этот нахал.

− Эй, я же не туристический гид, − возмущаюсь я.

– И я в гильдии гидов не замечен, – хохочет он, набирая обороты.

Ну, все, ему конец! Так бы и протянула руку и придушила его прямо там.

– Запомни «Адиз». Оно есть в списке портов для развлечений, где-то почти в конце списка.

– Запомнила. Отстань.

Смеется.

– И что это за кафе? Название странное. Может в «Высотку» лучше сходим? Там музыка самое то.

– Я уверен, тебе понравится «Адиз». Там, конечно, не очень интересная и развлекательная программа, как в «Высоте», – хихикает он. – Но зато туда так просто не попасть. У него есть свой огроооомный плюс, – протягивая слово «огромный», интригующе произносит Ник.

– И какой же? – спрашиваю скептически.

– Приходи, узнаешь.

– Нет. Так не честно. Скажи сейчас.

– Нет уж.

– Ну, скажи!

– Никак нет.

– Ну, пожалуйста… – я собираю домиком руки и умоляюще смотрю на него.

– Ладно. Сдаюсь, ты сразила меня наповал своими глазками-пуговками.

Выжидает, заставляя меня мучиться от нетерпения и страдать ожиданием.

– Ну…, поскуливаю я.

– В кафе «Адиз» собираются люди, которые, как и ты, любят гулять.

Подмигивает, его лицо широко расплывается в улыбке, щеки покрываются румянцем, грудь выпячивается вперед, а на ней знаком бесконечности устраиваются обе его руки.

– Ого, – только и произношу я. – То есть нас не двое?

Он растекается в легком смехе.

– Наивная ты, Аля.

– Пусть и так. И что?

– Ничего. Наоборот классно. Ну что, пойдешь?

– Да, конечно, я приду, – слишком быстро отвечаю я.

Мне не очень комфортно обсуждать наши прогулки, даже зная, что вроде как мы и сейчас гуляем, и это совсем безобидная беседа со стороны. Но только если никто намеренно не следит за нами.

– Тогда увидимся там, в четверг.

– Я приду, я хочу прийти, – убеждая саму себя, произношу я.

– Ладно, мне пора бежать, дела не спят, – важно заявляет мне Ник.

Какой, блин, деловой, куда бы деться.

– Хорошо, до встречи.

– Приходи. Кстати, они открываются с 20:00, – кидает он и выходит из Пространства.

«Значит я не одна, кто выходит погулять. И не одну меня гложет это чувство пустоты, чувство нехватки кислорода, нехватки свободы. Интересно…»

Я остаюсь в парке и смотрю на эту виртуальную зелень, на лавочки вдоль аллеи и потрескавшийся асфальт. Наблюдаю за травой, захватившей почти всю территорию. Приятно было бы пройтись по ней босиком, почувствовать ее структуру, ее градус, ее влажность. Ощутить ее сок на своих ступнях. Как было бы чудесно оказаться в реальном парке, гулять среди деревьев, смотреть на прохожих. Пусть это будет желтая осень, когда я кутаюсь в пальто и в шарф от порывов буйного ветра и пинаю сапогом целую гору желтых опавших листьев, и этот запах осени облаком разлетается вокруг меня. Или же январь, когда я иду в пуховике и в теплых варежках и мечтаю о горячей кружечке глинтвейна. Или, как и сейчас, весна, с яркими будоражащими красками, с запахами цветущих персиковых деревьев и цветочных клумб и моросящим дождем. А лето? Я так хочу в теплое солнечное лето, когда лучи ласкают лицо, а закрывая глаза, я слышу, что все в мире движется, все живет, все устремляется вверх, к голубому-голубому небу и ватным облакам.

А что сейчас? Сейчас я даже в зимний парк выхожу гулять в той одежде, которая на нас дома. Представляете, зимой в парк и в футболке, льняных белых штанах и тапочках! Уму не постижимо! Разве это зимняя прогулка, когда я не чувствую ни холода, ни снега, ни морозного воздуха? Ощущение, что я заперта в комнате с прозрачными стенами, смотрю на сменяющиеся обои за стеной, замерев на месте, а мир вращается в обход меня. Словно я– нефтяное пятно, которое лучше обойти стороной, чтобы не увязнуть и не испачкаться.

Часть 20.

Четверг. 1697 день с переселения в хранилища.

Рабочий день пролетел не заметно, я была в приподнятом настроении, всем улыбалась, работа ладилась, а предвкушение вечернего похода в «Адиз» вдохновляло прямо-таки на героические подвиги офисной жизни. Я даже помогла нашему секретарю разобраться, как он выразился в «непосильной задаче, свалившейся на нас из главного офиса». Сказать, что я была на коне, это преуменьшить мои заслуги перед Пространством. После работы я еще умудрилась сделать заказ продуктов на следующую неделю, найти и записаться на какие-то очень эффективные упражнения в период самосохранения и даже накраситься по такому поводу. Время приближалось к 20.00 часам, и я погрузилась в Пространство в поисках нужного порта. Нашла названное странное кафе. Вход частный, только для внесенных в список. Правил, как попасть в этот список, я найти не смогла. Прямо для VIP персон. Но Ник сказал, что забронирует мне местечко. Ввожу свой номер, прохожу процедуру сканирования, жду подтверждения и, наконец, меня запускают в зал. Как все строго, точно для избранных. Оглядываюсь, почти все столики заняты. В баре много людей, достаточно много, я бы даже сказала, очень много. Удивлена. Я-то думала, тут будет как в парке, одиноко и безлюдно. Вижу Ника за столиком в дальнем углу. Здесь непривычно шумно, все разговаривают, смеются, спорят. На заднем фоне играет какая-то незнакомая мне мелодия, пытаясь перекричать музыку людских голосов. Но живой гул накрывает это место каменным куполом, не позволяя прорвать свои стены и нарушить звучание. Не получается даже разобрать мотива, который доходит до меня всего лишь звуковыми волнами, отдаленным эхом стен. Совершенно не похоже на заведения, которые я обычно посещаю. Там всегда спокойно, церемонно, и слишком формально. Все посетители важными птицами восседают на своих местах, иногда скованно передвигаются, выпятив грудь, словно несут на ней медаль какой-то очень важной победы и, самое главное, молчат. Смех не разливается горными реками, затопляя все доступные уголки заведения, там не разгораются споры, не бушуют человеческие эмоции. В таких заведениях царит кристальная дезинфекция эмоций. Мне нравится здешняя атмосфера, чувствуется, что все свои, все знакомы, все чем-то связаны. Может общей идеей или общим секретом. Мне бы хотелось быть среди них, влиться в эту реку тонким ручейком и стать единым целом. Но я тут явно новенькая, чужая, капля бензина на речной глади. И каждый, хоть раз, но задерживает на мне свой взгляд, всасывает, впитывает меня. Чувствую себя маленькой девочкой в коротком платьице в цветочек, заглянувшей в кафе для байкеров. Забытое ощущение, совершенно забытое. Мне дико интересно, но при этом щемит под ложечкой. Прямо дух захватывает, а я все стою забытым монументом, этакой восковой статуей на самом входе. Ник приходит мне на помощь.

– Эй, привет, гулящая, – говорит он достаточно громко.

Я совершенно отвыкла от громких звуков, ведь когда ты постоянно один, в них нет никакой необходимости. Да и звуковые превышения запрещены как в реальности (там чтят интересы каждого), так и в самом Пространстве.

– Привет, – отвечаю я, пытаясь увеличить громкость своего голоса. Но он отвык и не подчиняется, и мой ответ тонет в море бесконечного, непрерываемого шума вокруг.

– Не переживай, со временем привыкнешь к здешнему колориту, – пытается докричаться он. За достоверность его слов ручаться не могу, потому что разбираю их по движению губ.

Я напрягаю голосовые связки, напрягаюсь сама, из рук делаю подобие рупора, поскольку мне не по силам собственным голосом вклиниться в этот звуковой поток.

– Я попробую, – кричу я ему на ухо.

Только потом я поняла, для чего весь этот шум, почему никто не снижает громкость и не пытается разделить все голоса по коробочкам. Это их маска, их прикрытие. Этот шум, это плотное одеяло звуков, накрывающее всех вокруг, скрывает то, что говорится шепотом, что говорится на ухо, то, ради чего они все здесь собираются.

Мы прошли за столик, там сидели еще два молодых парня и девушка.

– Привет, – опять слишком тихо говорю я.

– Это Аля, – закричал Никита. – А это Паша, – показал он рукой на высокого блондина лет тридцати, как мне показалось, – И Виктор, – адресовал он в сторону такого же коренастого и татуированного паренька.

– Я Света, – очень четко и как-то даже повелительно сказала девушка, которая, как мне кажется, привыкла здесь быть центром внимания.

Я просто кивнула, потому что мне показалось, что они все равно меня не услышат. Мой голос окончательно сдался и больше не хотел рваться на поверхность. Слабак! И это всего то после пары слов, которые оказались пузырьками воздуха, вырвавшимися в тонну морского хаоса.

Я присела к ним и стала невольным свидетелем разговоров, которые я мало того, что слышала обрывками, так еще и не понимала. Иногда они поворачивались ко мне, улыбались, словно проверяя, тут я еще или нет. Иногда что-то спрашивали, но я все также оставалась молчаливым тихим камнем, который они обтекали по сторонам. А мне хватало и простого наблюдения за ними. За всеми посетителями бара, странниками, нашедшими приют. Быть среди них и наслаждаться забытой, упущенной атмосферой. Давно я не встречала таких живых виртуальных людей.

Света оказалась явно во главе нашего стола и руководила всеми особями мужского пола, как воспитательница детьми в их же песочнице. Она начинала разговор, она направляла его в то русло, которое ей было необходимо. И она же прерывала и заканчивала все обсуждения. А парни втроем, как ручейки, бежали и стремились к вольной реке. Светлана, не смотря на свой холодный, недоверчивый и отстраненный взгляд, на презрительное лицо, не вызвала во мне негативных эмоций. Я бы даже могла сказать, что она мне понравилась. Своей силой, своей уверенностью, твердым взглядом, не бегающим вокруг, какой-то независимостью движений и отсутствием любых признаков страха. Мне давно не попадались люди, на которых ты смотришь и понимаешь, что они не боятся. Что они птицы, невольно запертые в клетках, и как только замок поддастся и сломается, они упорхнут далеко-далеко, не оборачиваясь, устремляясь все выше и выше. Взмах огромных сильных крыльев будет поднимать их вверх, набирать скорость, как у величественного орла, парящего над землей. В других обстоятельствах я даже попыталась бы с ней сдружиться, но не сейчас, когда для нее я казалась соринкой, мешающей в глазу. Может она увидела мою сущность? Прочитала меня, отсканировала? Увидела наши различия, нашу противоположность? У меня хорошо развита самокритика, и я бы прировняла себя к курице наседке, перед которой открой дверь сарая, все равно не уйдет. Смешное сравнение орла и курицы, но мне кажется, это правда, или я так увидела нас со стороны.

Я рассматривала полный зал людей, смотрела на бурлящее жизнью кафе и, скажу честно, нескромно приглядывалась к его посетителям, разделяя каждого на единицу, запоминая черты, жесты, мимику. Я вбирала в себя все, словно передо мной целый мешок подарков, разных размеров и в разной упаковке, и я не знаю, какой бы достать, какой посмотреть, какой запомнить.

Просигналил звонок о прибытии новых посетителей, и я невольно обернулась к двери и замерла, окаменела, зависла в прострации. Кафе, его шум, музыка, ребята за столом, все отъехало назад, как забытый состав по рельсам, а я осталась сидеть посредине голой белой комнаты, уставившись на Него. Он, как в замедленной съемке, повернул голову из профиля в анфас, и его пронизывающие глаза пулями ворвались в мое тело. Я не могла оторваться, повисла в статике и просто смотрела, не моргая, смотрела и смотрела. Пыталась понять, что реальность, а что нет. Вижу ли я его в действительности, или мои всплывающие изредка воспоминания окончательно накрыли меня в неподходящий момент. Может приступ паники начался так внезапно, и реальность смешалась с фантазиями? Или это страшный сон? Я, вероятно, сплю. Щипаю руку, чувствую боль. Не сплю. Несмотря на вездесущий гул и гам, слышу, как бьется мое сердце, чувствую пульс по всему телу: на запястьях, на шее, в груди, в висках. Ощущаю, как несущиеся скоростными поездами мысли гудят в ушах, до предела возможностей, до разрыва перепонок. Вены напряглись на висках, разбухли во мне, и мне кажется, что они прорвут кожу, вырвутся на свободу и будут пульсировать, пульсировать, пульсировать.

Я продолжаю, не отрываясь, смотреть на него, прошел уже целый час или всего секунда, не могу сказать, потерялась во времени, потерялась повсюду. Все как в замедленной съемке, как в каком-то наркотическом бреду. Во рту пересохло, меня подташнивает, губы сжаты, побелели (мне так по крайней мере кажется), каждый сустав ломит от переполнявших меня эмоций, словно мысли заполнили не только голову, но и каждый уголок напряженного до предела тела.

Делаю вдох. Медленный выдох.

Вдох… Раз, два, три, четыре, пять… выдох.

Еще раз.

Вдох… Раз, два, три, четыре, пять … выдох.

Снова считаю до пяти, пытаюсь закрыть высохшие глазные яблоки отяжелевшими, налитыми расплавленным свинцом веками.

«Успокойся, успокойся, успокойся, считай и дыши, дыши и считай» – шепчу себе я.

Вижу, как у Ника шевелятся губы в мою сторону, но я ничего не слышу. Резко встаю и выхожу из Пространства.

Сдираю с себя наушники и очки, бросаю их на пол, как что-то враждебное, забравшееся на меня. Отвращение и боль сжимают запястья, скручивают все тело. Изнутри раздирает бешеный гнев. Лютый безысходный протест. Это не мог быть он! Мне показалось! Мне просто показалось.

В этом миллиардном бесконечном Пространстве мы не могли так просто встретиться!

Врываюсь дикой фурией в ванну, лезу в одежде под прохладные струи воды. Не спасают, стекают, как с обмазанной жиром сковородки. Мне не хватает воздуха, не хватает. Не могу вздохнуть. Это конец.

Безжизненно падаю на дно душевой кабинки и разрываюсь рыданиями, поглощающими всё вокруг. Хочется орать, выть, громить окружающий порядок, но я закрываю рукой свой непослушный рот, затыкаю эту дыру из обугленной пустыни и подставляю голову напору воды. Выдыхаю слезами и хрипом свою боль. Нельзя чтобы кто-то услышал. Только не сейчас. Нельзя, нельзя, нельзя! Пытаюсь успокоить себя. Но слезы потоками безостановочно текут по щекам, губам и подбородку, смешиваясь с падающей водой. Секунда, еще одна, и следующая, и вода предательски замирает, останавливается, бросает меня на произвол судьбы. Лимит влаги, выделенный на день, исчерпан, а я продолжаю сидеть в мокрой одежде, с разбитым сердцем в одиноком хранилище наших тел.

Как же хотелось бы, чтобы кто-то сказал мне: «Все хорошо, такое бывает! Все пройдет, вот увидишь! Утром всё забудется, сгладится, остынет. Небольшой нервный срыв, делов то!» Но меня окружает только тишина и крик одиночных опоздавших капель, бросающихся на кафельный пол и разбивающихся вдребезги. Необходимо успокоиться, собрать себя в подобие человека, склеить осколки, разбросанные по мокрому полу. Я знаю, что мне нельзя так глупо отдаваться эмоциям. Мой срыв может всё испортить, перечеркнуть все старания и какую-никакую стабилизированную жизнь.

«Нации нужны только здоровые единицы! Все, кто не стабилен, могут принести не поправимый вред всей цивилизации!» – звучит у меня в ушах.

− А я? Я сегодня кто? Кто это валяется на полу? Груда пепла? Мокрая куча никчемной земли? Нельзя, никак нельзя!

Встаю, стаскиваю мокрую прилипшую одежду, почти отдираю ее от кожи, резко, грубо, с не свойственным мне остервенением. Заворачиваюсь в махровый халат и плетусь в кровать.

− Я стабильна, стабильна, стабильна! − убеждаю себя, уверяю, уговариваю.

Но мне не до себя, не до убеждений, не до стабилизации. Мысли крутятся только вокруг увиденного силуэта, вокруг глаз, вокруг профиля, вокруг анфаса.

− Это не мог быть он! Это не мог быть он! Это не мог быть он!» − повторяю я себе снова и снова.

− Просто не мог!

Одно дело иногда окунаться в теплую прозрачную воду своих воспоминаний, вспоминать его руки, его губы, пытаться вспомнить его запах, но совершенно другое − увидеть его, считай, во плоти.

Провожу по влажному лицу рукой, тру глаза, словно мне это поможет проснуться, зачесываю волосы. Произвожу механические пустые движения, пытаясь стереть свои воспоминания о вечере. Пульс почти нормализовался, воздух в легких имеется, кровь циркулирует по телу. «Ну и ну, чуть сердечный приступ себе не заработала». Я все еще слишком чувствительная, нужно с этим бороться, только вот как? И вероятно стоит озаботиться проблемой воспоминаний, найти уже этот выключатель. Взять твердой рукой и опустить рубильник вниз, раз и навсегда. Жаль, нет таблетки для развития склероза в том направлении, которое необходимо. Такая программа для удаления уже ненужных файлов, раз и в корзину, а потом нажать кнопочку «очистить», и дело сделано.

− Чувства − это плохо, − произношу шепотом в ночную тишину.

− Чувства − это очень плохо! − повтор для закрепления с нужной интонацией.

Они причиняют боль. Они приносят только вред. Они всё разрушают. Они словно ветер, несущий пыль и песок откуда-то издалека в чистое отмытое помещение. Чуть не убила саму себя. Что за глупое я создание!

Пытаюсь заснуть, но ничего не выходит. Зато воспоминания, как взбесившиеся дикие животные, рвутся из своих клеток. Или же, как неугомонные волны, накрывают сильнее и сильнее, накатывают, наступают. Еще чуть-чуть и разразиться девятый вал, огромная, несущаяся на бешеной скорости, неподконтрольная, уничтожающая масса, подбрасывающая и разбивающая тяжелый корабль будто щепку.

Откуда-то из прошлого.

Хотя переселение еще не началось, но я уже сидела дома в самоизоляции, поскольку выходить из квартиры было запрещено. Находясь в вынужденном, но таком правильном заточении, я по-прежнему общалась со всеми по телефону, а что еще было делать? Помню, как шутили, пытаясь отгородиться от реальности, скрасить ее, увидеть достоинства и своеобразные плюсы. Просчитывали, сколько свободного времени появилось, которое можно посвятить себе, почитать, посмотреть давно отмеченные закладками сериалы. Помню, как вскользь представляли, что скоро пойдем прогуливаться по паркам, поедим в любимом кафе, сходим в театр, попоем в караоке и отправимся в путешествие мечты. Тогда это были не мечты, а скорее планы на будущее. Мы подходили к ним легко и ненавязчиво, и даже подумать не могли, что эти планы превратятся в мечты, несбыточные и далекие, манящие и пугающие. Если б я могла предсказывать будущее, я, наверное, сразу переписала свои планы в мечты, потом зачеркнула бы их и убрала в далекий ящик, в старый чемодан с натертыми металлическими уголками.

В очередной будничный день нам прислали какие-то общеобязательные тесты, в таком необъятном количестве, что можно было их заполнять круглые сутки. У всех брали анализы крови, отпечатки пальцев, скан сетчатки глаза и еще производили уйму непонятных на тот момент обязательных процедур.

Потом объявили об обязательном расселении. Расселении по единицам, дроблении, изолировании. Я хотела собрать личные вещи, но в инструкции было четко прописано, что всё необходимое и безопасное будет предоставлено на месте, а личные вещи, технику и даже одежду брать запрещалось.

− Ну как можно без личных вещей? И что делать без телефона и компа? Не представляю, − жаловалась я тебе по телефону. Как думаешь, почему нам нельзя взять хотя бы малость, самое нужное? Хоть телефон?

− Я не знаю, − грустно ответил ты.

Сегодня ты был какой-то безгранично отстраненный, странный, подавленный и грустный.

− Как думаешь, это же все ненадолго? Это поединичное размещение? Пару дней или может недель?

− Возможно, − вновь сухо ответил ты.

− Что-то не так? – настороженно спросила я.

− Не знаю, надеюсь, что нет, − почти тихо прошептал ты.

− Я что-то сделала не так или сказала? Я обидела тебя?

− Нет, Аль, просто… − ты замолчал.

Я рухнула на диван, уже чувствуя надвигающуюся непогоду, готовясь к чему-то неминуемо неприятному, разрушающему. Ты молчал в телефон, слышались только хриплые вздохи и сдавленные выдохи. Я не выдержала этой мутной нагнетающей атмосферы.

− Скажи мне, что случилось? Просто скажи, − взмолилась я.

Я слышала, как ты грубо выдыхаешь, как снова жадно набираешь воздух, словно готовишься к прыжку с парашютом. Я ощущала кожей, как ты собираешься с силами, как нервно сжимаешь кулаки, как напрягаются добела твои скулы на лице.