Текст книги "Лиделиум. Наследие Десяти"

Желая как можно скорее сменить тему разговора, я уже намеревалась ответить, как краем глаза заметила приближающегося Андрея. Меня словно облили ледяной водой. Почувствовав, как сердце предательски ускорило ритм, я постаралась сконцентрировать внимание на чем-то другом. Что ж, Рейнир так Рейнир. Лучше обсудить, что было на Кериоте, чем то, как закончился вчерашний вечер. Повернувшись к Хейзеру, я натянуто улыбнулась.

– Алик, где ты, черт возьми, возишься? – раздраженно выкрикнул Андрей. – Я ищу тебя последние часа два!

– Да, он был весьма талантлив… – выпалила я одновременно с ним.

Заметив меня, Андрей побледнел. На мгновение наши взгляды встретились, и его лицо исказила болезненная гримаса. Чувствуя, как заливаюсь краской, я спешно отвела глаза.

Алик окончательно потерялся в диалоге.

– Я… – начал отвечать он Андрею, после чего быстро перевел растерянный взгляд на меня. – Ты что-то сказала?

Вероника, казалось, и вовсе не замечала происходящего.

– Если ты была в команде Триведди, – задумчиво обратилась она ко мне, – как ты выжила? Разве его группа не погибла на Кериоте?

– Что? Ты была в геологической команде Триведди? Рейнира Триведди? – пораженно уставился на меня Андрей.

– С этим мы уже разобрались, – заметил Алик.

– Дурдом! – резюмировала Дора и направилась прочь.

Продолжая грызть яблоко в полной тишине, незнакомец наконец опомнился и посмотрел на меня. Когда наши взгляды встретились, его лицо вытянулось от удивления так, что мне показалось, что он сейчас упадет.

– Ты-ы-ы, – протяжно взвыл он, безумно округлив глаза и тыча в меня яблоком. – Это, должно быть, шутка?!

Незнакомец ошеломленно посмотрел на друзей.

– Увы, нет… – озадаченно пробормотал Андрей. Алик ответил ему тяжелым взглядом.

– Ну что ж… Слава Десяти! – что есть силы выкрикнул парень и в следующий момент, упав на кресло напротив, разразился неистовым хохотом.

Глава 5
Право крови превыше всего

Отсмеявшись вволю, юноша наконец выдохнул и расслабленно развалился в кресле, скрестив длинные ноги. В течение минуты догрызая яблоко, он с откровенным любопытством рассматривал меня, будто я была экзотической статуэткой, привезенной ему лично в подарок из дальнего путешествия. Один его наглый высокомерный взгляд с бесстыжей полуулыбкой вызвал во мне волну негодования.

Несмотря на мерзкие манеры, должна признать, что мой новый знакомый был красив – уверена, все присутствующие в зале без промедления с этим согласились бы. На несколько мгновений, глядя на него, я даже потеряла дар речи, не в силах поверить, что передо мной находится живой человек, а не сконструированная по всем правилам золотого сечения операционка.

Мой взгляд проскользнул по тонким, изящно очерченным алым губам, гладкой, словно мрамор, коже; высокому аристократическому лбу и по линии темных, идеально симметричных бровей. Ямочки на щеках при каждом намеке на улыбку дополняли картину безупречности. Даже раскосые синие глаза с длинными кукольными ресницами смотрелись органично и ничуть не убавляли мужественности. При этом красота юноши не была ни скучной, ни приторной – разве что немного бездушной. Мой новый знакомый обладал той самой внешностью, что, словно яркая вспышка, моментально притягивала любопытные взгляды в любом месте, где бы он ни находился, и так же быстро отталкивала, поражая своим ледяным высокомерием и недоступностью.

В ожидании я растерянно посмотрела на Алика, который, похоже, был озадачен не меньше. Он явно пытался найти нужные слова и уже собрался прояснить ситуацию, как незнакомец резко подался вперед, оперся локтями о колени и поймал мой взгляд.

– Питер Адлерберг, – сказал он таким голосом, словно делал мне одолжение, и хищно улыбнулся. – Кажется, нас еще не успели представить друг другу.

Я подумала о том, что оно, вероятно, к лучшему.

– Мария Эйлер. – Мне хотелось проявить больше дружелюбия, но кривая улыбка – максимум, который мне удалось выдавить из себя в ответ.

Я хорошо помнила рассказ Алика про Адлербергов и то, как много значила их поддержка для Нейка Брея и восстания. Вероятно, поэтому мой новый знакомый вел себя так, будто ему позволено все. Единственное – мне страшно хотелось поинтересоваться, что вызвало у него такой ярый приступ хохота, но что-то подсказывало, что тем самым я только дам Питеру повод для еще одной насмешки. К тому же Вероника по-прежнему ждала моего ответа.

– Ты права, – я повернулась в ее сторону, избегая взгляда парня, – большая часть группы погибла на Кериоте. А я и еще несколько человек в тот момент были в экспедиции, мы улетели незадолго до…

– Крушения, – помогла она.

Когда я подняла глаза, ее взгляд был пуст.

– Какое поразительное везение! – воскликнул Адлерберг, приоткрыв рот и часто кивая. – Две базы превращены в пыль, а вы сидите перед нами живая и невредимая, к тому же и выглядите просто чудесно! Кто-нибудь говорил, что катастрофы вам к лицу?

Я почувствовала, как от лица отхлынула кровь.

– Если вам есть что мне предъявить, лучше сделайте это сейчас. Или язвительные комментарии – это все, чем вы располагаете?

На удивление, мои слова не вызвали у него никаких эмоций.

– Надо же, оказывается, вы вовсе не такая беззащитная, как мне рассказывали, – заметил Питер куда более спокойным голосом, чем я ожидала, и вопросительно посмотрел на Алика с Андреем. – Она хоть в курсе, где оказалась?

– Я провел Марии небольшую четырехчасовую экскурсию, – ответил Алик, ободряющие взглянув на меня.

– Ты провел ей экскурсию? – медленно переспросил Андрей, отчеканивая слова. – Ты прошелся с ней по всей базе?

Видимо, уловив растущее напряжение, Вероника что-то быстро буркнула на ходу и спешно сбежала к Доре, копошащейся в другом конце зала. Чувствуя, как внутри вскипает ярость, я что есть силы вцепилась в подлокотник. Даже самый сильный гнев можно подавить, если не видеть лица Андрея. Главное – не смотреть на него. Только не сейчас, когда вокруг столько других глаз.

Сложнее всего было чувствовать его пронизывающий взгляд на себе. Он явно ждал моей реакции, и я вновь давала слабину, пыталась спрятать лицо в песок. Проклятье! Нахмурившись, Алик едва открыл рот, чтобы ответить другу, как я буквально подскочила на месте, опередив его на долю секунды.

– Надеюсь, ваше высочество не сильно оскорбит тот факт, что Алик снизошел до меня, проявив дружелюбие, – выдавила я сквозь зубы. – Или отсюда мне тоже нужно убраться, так же как и из вашей…

Я замолчала, прикусив язык. Андрей уставился на меня в полном недоумении – так, словно в этот раз уж никак не ожидал встречного удара. Питер присвистнул, переведя удивленный взгляд с друга на меня.

– Также как и из вашей… спальни? – в мгновение догадался он. – Эндрю, только не говори, что решил поразвлечься с ней в первую же ночь, даже для меня это экстремальные сроки!

Я чуть не задохнулась, но еще до того, как успела что-либо возразить, Адлерберг склонился прямо к моему уху и добавил вкрадчивым голосом, словно доверял огромную тайну:

– Кстати, не называйте его ваше высочество, ему до короны как до соседней галактики.

По разъяренному взгляду Андрея, брошенному в сторону Питера, я поняла, что он оскорблен не меньше. Вряд ли он стал бы сдерживаться в выражениях, если бы Алик вовремя его не опередил.

– Притормози, брат, – севшим голосом сказал он, положив руку на плечо Адлерберга – не то для того, чтобы его слова прозвучали более убедительно, не то для того, чтобы выстроить препятствие между ним и Андреем, – ты переходишь границы.

Питер фыркнул, очевидно собираясь выкинуть очередную саркастическую реплику, как у него из-за спины вылетел взмыленный юноша со вздернутой, лохматой копной русых волос. Он выглядел так, будто его только что шарахнуло током. Адлерберг едва усидел на месте, когда парень внезапно налетел на спинку его кресла. Близко посаженные глаза незнакомца безумно метнулись от Андрея к Алику.

– Диспенсеры, – выпалил он на одном дыхании, переводя дух, – они сделали официальное заявление… Дерьмо, я вас обыскался!

Юноша шумно вздохнул и облокотился рукой на кресло, пытаясь отдышаться. Андрей, который еще минуту назад, казалось, был готов уничтожить Адлерберга, моментально обернулся к незнакомцу:

– Какое еще заявление? – упавшим голосом спросил он.

– Отрицают причастность к событиям на Мельнисе…

– Марк, будь добр, объясни нормально. – Андрей явно терял терпение. – Кто сделал заявление? Пресс-служба Диспенсеров? Императрица? Кристиан?

– Кристиан? – встряла я. – Вы о ком?

– Кристиан Диспенсер, – коротко пояснил Алик. – Пока еще несовершеннолетний сын Джорджианы Диспенсер.

– У Джорджианы есть сын? – Эта мысль внезапно поразила меня.

То, что члены лиделиума старались прятать наследников от глаз общественности до совершеннолетия из-за соображений безопасности, было обычным делом. Насколько мне известно, иногда они скрывали детей даже в своем узком кругу. Однако все чаще знатные дома пренебрегали условностями и светили своих малолетних отпрысков перед камерами. В иных обстоятельствах те официально выходили в свет лишь в девятнадцать лет. Тогда пресса и получала официальное разрешение распространять о них какую-либо информацию.

Джорджиану Диспенсер уже давно успели окрестить бесплодной, но ни один из многочисленных ядовитых слухов за все годы так и не заставил ее проронить хоть слово о сыне. Хотя, даже будь она неспособна самостоятельно выносить ребенка, было глупо думать, что самая влиятельная семья в галактике не позаботилась о наследнике другими, более технологичными способами.

– Вообще-то, вполне совершеннолетний сын, – заметил Питер, вклинившись в разговор. – В этом году ему девятнадцать.

– И почему никто о нем не знает? – спросила я.

– Говорят, он со странностями, – поморщился Марк, наконец отдышавшись. Взглянув на меня, он внезапно вздрогнул и поспешно протянул руку. – О, вы, должно быть, Мария… – Всего на секунду он замялся, словно пытался придумать, как ко мне правильно обратиться. – Марк Крамер, рад познакомиться лично!

Ответив на рукопожатие, я коротко кивнула и постаралась улыбнуться. Марк показался мне гораздо приятнее Адлерберга. Я вспомнила герб Крамеров на одном из домов, что успел показать Алик с утра, – семиконечная черная звезда, символизирующая семь звездных систем в руках семьи.

– Со странностями… – эхом отозвался Питер, качнувшись в кресле. – Да уж, проклятое дитя…

Я явно упускала какую-то незримую нить диалога.

– В каком смысле – проклятое дитя? О чем вы говорите?

Андрей странно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Мысли Алика, казалось, и вовсе были где-то вдалеке.

– Мария, скажи на милость, твои вопросы хоть когда-нибудь закончатся? – откликнулся Питер, посмотрев на меня так, будто я была мухой, от которой ему не терпелось отмахнуться. Однако впервые его голос прозвучал мягче прежнего. К тому же он внезапно перешел на «ты». – Нам нужно знать, к чему готовиться!

– Не закончатся. – Я выдала самую ядовитую улыбку из возможных.

– Сейчас не время, – коротко бросил Андрей, после чего обратился к Марку. – Текст заявления у тебя?

– Есть запись выступления.

– Не хочешь ли ты сказать, что Джорджиана Диспенсер лично обратилась к нации? – изумленно приподнял брови Питер, театрально хватаясь за сердце. – Клянусь, я уже и не помню, как она выглядит…

– Именно это она и сделала, – мрачно отозвался Марк.

Я заметила, как Алик с Андреем молча переглянулись – короткий мимолетный взгляд, за которым скрывался целый мысленный диалог. Казалось, за долгие годы они научились понимать друг друга так, что в словах не нуждались.

Однако сейчас даже я уловила то, что озвучено не было. Диспенсеры действительно были особенно скрытны: Джорджиана появлялась на публике не чаще раза в год, предпочитая общаться с гражданами исключительно через пресс-службу. Даже зарождающееся повстанческое движение и боевые действия в разных концах галактики не заставили ее чаще задерживаться перед камерами. Если я правильно поняла слова Питера, она избегала не только широкой общественности, но и каких-либо мероприятий лиделиума.

Андрей кивнул, и Марк быстро набрал короткую комбинацию на своем электронном браслете. В следующий момент перед нами вспыхнула объемная голограмма, и мы увидели императрицу в полный рост за небольшой стойкой. Графика была настолько четкой, будто она и вправду стояла в полуметре от нас. Заметив ее изображение, многие в зале притихли, устремив удивленные взгляды в нашу сторону.

В своем сдержанном великолепии Джорджиана Диспенсер казалась невозмутимой. Ее блестящие светлые волосы были собраны в высокую прическу, что придавало ей строгий, элегантный вид. Насколько мне известно, ей было не меньше пятидесяти лет, но, вероятно, благодаря элитации ей удалось «заморозить» себя уже давно. Сейчас, глядя на ее сияющую, подтянутую кожу, четкий овал лица и ровные приподнятые веки, я вряд ли бы могла дать ей больше тридцати. Императрица излучала всепоглощающее спокойствие. Когда она заговорила, ее звонкий голос был плавным, однако в нем слышались металлические нотки.

– Сегодняшние пугающие известия разлетелись по всему миру в считаные минуты. То, что случилось девятнадцатого элиоса на Мельнисе, третьей планете звездной системы Каас, – настоящая трагедия для всего галактического сообщества, потому что, несмотря на то что часть ее была оккупирована военными силами террористического движения Нейка Брея, превалирующее большинство погибших – невольные пленники. Дом Диспенсеров и все Кристанское правительство глубоко убеждены, что уничтожение почти двух миллионов человек – чудовищное преступление, не имеющее никаких оправданий. Именно поэтому любые обвинения в инициировании столь жестокой, бесчеловечной расправы мы считаем неприемлемыми и порочащими честь нашего имени. Сам факт, что мне приходится опровергать связь имперского правительства с этой трагедией, оскорбителен не только для моего дома, но и для всего народа Кристании. Тем не менее доказательства непричастности кристанских вооруженных сил к бомбардировкам на Мельнисе уже переданы для ознакомления в Галактический Конгресс и скоро будут доступны мировой общественности.

Прервавшись на несколько мгновений, Джорджиана оглядела пространство перед собой, будто могла вживую видеть меня, Андрея, Алика, Питера и Марка, отчего мне моментально стало не по себе. Когда она продолжила, ее голос стал жестче.

– Правда в том, что мы все знаем, кто стоит за этими страшными событиями. Мы слишком долго игнорировали угрозу в лице Нейка Брея, обрекающего миллиарды на войну, нищее существование, голод и смерть ради собственных амбиций и амбиций нескольких лиц лиделиума. В своей неуемной жажде власти они обезумели настолько, что готовы уничтожать миллиарды жизней в попытке очернить нас. Ранее наше правительство не раз предупреждало международный альянс о том, на что способны эти люди, но о таких масштабах вероломства и бесчеловечности речь никогда не шла. Коалиция Нейка Брея перешла все мыслимые и немыслимые границы жестокости. Именно поэтому я вынуждена поставить вопрос о лишении Нейка Брея и его сторонников состояния, всех титулов, династических прав, ресурсов и земель в Галактическом Конгрессе. Навсегда запятнав свое имя, каждый из них должен предстать перед Верховным судом и ответить за свои преступления по всей строгости закона.

Сегодня все наши мысли и молитвы с близкими погибших. Мы скорбим вместе с вами. Наша боль неизлечима, а печаль неутешна. Все погибшие – граждане Кристанской империи, а значит, наши братья. Я знаю, что ничто в мире не способно излечить сердца их близких, но в знак доброй воли и поддержки дом Диспенсеров выделит материальную помощь из собственной казны всем семьям пострадавших.

Каждый случай будет рассмотрен индивидуально.

Слава Десяти!

Когда изображение императрицы исчезло, Андрей был бледен. Окаменевшим взглядом он смотрел в пустоту, где только что была голограмма. Марк словно онемел, уставившись безумными глазами на друзей, лица Алика я не видела. Даже Питер притих: склонив голову и оперевшись локтями о колени, он молча разглядывал собранные в замок ладони.

– Выделит материальную помощь, – хрипло сказал Андрей после минутного молчания. – Стерли в порошок два миллиона гражданских и играют в благодетелей.

– Если Джорджиана не блефует, это сработает, – сказал Марк, опустив глаза. – Ей мало просто уничтожить нас. Это бы сделало Брея и всех, кто с ним связан, мучениками. У Джорджианы не было возможности уличить нас в чем-то, и она ее создала. Чопорно, грязно, безумно – не все поверят в ее байки, но тех, кто поверит, будет достаточно.

– С чудовищами всегда легче быть чудовищем, – ожесточенно заключил Питер.

– Они правда могут сделать это? – осторожно спросила я. – Лишить вас титулов, состояния и земель? Разве такое вообще возможно?

– Боюсь, в данной ситуации это не самое страшное, что может произойти, – тихо ответил Алик, печально посмотрев на меня.

– О чем ты говоришь?

Выпрямившись, Питер в упор уставился на меня, и его точеные черты лица исказила грубая усмешка.

– Как думаешь, что будет с нами, если Конгресс поддержит Диспенсеров и мы предстанем перед судом? – спросил он.

Медля с ответом, я перевела взгляд с него на Андрея:

– Вероятно, вас заключат в Тэросе.

Когда-то, пару тысячелетий назад, Тэрос был самой обычной планетой в Орифской звездной системе на окраине галактики, пока его не превратили в тюрьму для людей из высших сословий. Правда, занимала она всего один не самый крупный остров – большая часть земель планеты была попросту не приспособлена к жизни. Насколько мне было известно, изоляция в Тэросе столетиями оставалась самым суровым наказанием для членов элиты и лиделиума, ведь, как правило, заточение было пожизненным. Я знала только одного человека, которому удалось выбраться оттуда.

Питер не ответил, и я растерянно обратилась к Алику с Марком.

– Разве не туда сослали Нейка Брея после обвинения в убийстве Александра Диспенсера?

– Причастность Нейка Брея к смерти императора так и не была доказана, – неожиданно ответил Андрей, прямо посмотрев на меня. – Его ссылка на Тэрос была незаконным актом возмездия Джорджианы, и только. Галактический Конгресс просто закрыл на это глаза. Именно поэтому его не лишили ни титулов, ни земель, и когда он бежал оттуда – его не объявили в розыск. Но будь его вина признана Верховным судом, его участь была бы куда страшнее.

– Насколько страшнее? Ты говоришь о смертной казни?

В некоторых юрисдикциях смертная казнь была по-прежнему в ходу. Это казалось варварством, но то, что по решению суда можно лишить жизни даже членов лиделиума, никогда не приходило мне в голову.

– Смертной казни? – прищурился Питер и вопросительно посмотрел на Алика с Андреем. – Вы скажете ей или это сделать мне?

– Не стоит, Пит, – глухо отозвался Алик.

– Это еще почему? – Адлерберг смотрел на меня прямо, холодно улыбаясь. – Она имеет право знать правду не меньше, чем вы!

Всего на секунду я уловила взволнованный взгляд Андрея, но уже через мгновение его зеленые глаза стали непроницаемыми, словно стекло.

– Право крови превыше всего, – тихо сказала я. – Разве не так вы говорите?

– Есть вещи, Мария, которые непростительны даже для членов лиделиума, – отозвался Питер, глядя на меня исподлобья. – Например, убийство другого члена лиделиума или покушение на его жизнь, уничтожение гражданского населения в юрисдикции других домов, действия, наносящие непоправимый вред чести и достоинству наследников дворянских династий… Законы лиделиума во многом первобытны. Поскольку за ненадобностью к ним могли не обращаться столетиями, большинство из них не реформировались тысячи лет.

– И что бы ждало Нейка, признай Верховный суд его вину? – Я выжидающе посмотрела на Питера. – Что ждет вас в случае подтверждения обвинений Джорджианы Диспенсер?

– В худшем случае дворянин, признанный виновным по законам лиделиума, не только лишается своих титулов, состояния и земель, его фамилию клеймят позором и вырезают из лиделиума. Нет ничего страшнее, когда не только ты, но и весь твой род уходит в забвение. Осужденного публично казнят вместе с членами его семьи. Всеми, кто носит его фамилию. Убивают даже детей и младенцев, если потребуется, чтобы они не могли продолжить род. Для этого приговора не существует исключений.

Не веря своим ушам, я с ужасом обвела взглядом Алика, Андрея и Марка. Я ждала, что в один момент кто-то из них расслаблено махнет рукой или прыснет от смеха. Я надеялась, что Питер, наконец, расхохочется своим жестким, холодным смехом и скажет, что решил выкинуть глупую шутку, а я наивно повелась. Однако ни у кого из четверых на лице не промелькнуло и намека на улыбку.

– Вы издеваетесь надо мной, – ошеломленно выдавила я. – Думаете, я в это поверю?

– Законы лиделиума, оставленные со времен Десяти, очень жестоки, – тихо заметил Марк. – Они писались, когда мир был совсем другим.

Поклонение десяти основателям лиделиума, положившим начало колонизации галактики, иногда доходило до религиозного фанатизма даже у простых людей. Однако преданность дворянства диким, первобытным устоям никак не укладывалась у меня в голове.

– Это не законы, – сказала я, задыхаясь от возмущения, – это чудовищное варварство!

– Во всем есть смысл, – поразительно спокойно заметил Алик. – Люди, у которых в руках власть над миллиардами жизней, не должны чувствовать безнаказанность.

– Ты спрашивала, почему Джорджиана Диспенсер никогда не упоминала о сыне, – сказал Андрей после недолгого молчания. – Считай это инстинктом или еще одним пережитком прошлого. Дома лиделиума издревле скрывали своих детей не от народа, а от других домов. Тысячи лет назад, когда галактика разрасталась и человечество задыхалось в крови междоусобных войн, эти законы были необходимы, однако из-за них сотни династий, справедливо или нет, прекратили свое существование. Те, что остались, просто научились выживать, не показывая своих наследников до совершеннолетия.

– Вы-жи-ва-ни-е! – выразительно отчеканил Питер, запрокинув голову так, что в его темных блестящих волосах заиграли отблески искусственного света.

Четкие контуры сжатых челюстей его лица выдавали напряжение или скорее ту самую, с трудом сдержанную ожесточенность, которая буквально сочилась из его холодных синих глаз.

– В этом нам не занимать…

Андрей бросил на него мрачный взгляд, но ничего не сказал. Марк казался подавленным, а Алик, облокотившись о спинку моего кресла, лишь покачал головой.

– Если вы говорите правду и если Джорджиана действительно докажет свою непричастность к уничтожению базы в Конгрессе, обвинив во всем Нейка Брея и его близкий круг, то у нас только один выход, – заключила я, обведя взглядом всех четверых, – узнать, что на самом деле случилось на Мельнисе, раньше Диспенсеров.

Когда на губах Алика появилась легкая, еле заметная улыбка, я вопросительно подняла брови:

– Я сказала какую-то глупость?

– Нет, – ответил он, и его низкий голос приобрел теплый бархатный оттенок. Алик обернулся, его лицо просияло, и в глазах заплясали добрые огоньки. – Но ты сказала «нас». Добро пожаловать!

* * *

Когда к Алику подошла одна из операционок, протянув ему тонкий планшет, я лишь устало подняла глаза. От информации, что свалилась на меня за последние пару часов, раскалывалась голова.

– Списки, что ты просила, – сообщил он. – Тут все, кто остались в живых на Мельнисе. Часть из них сейчас у нас, часть эвакуированы на другие базы.

Выпрямившись, я взяла планшет и принялась с жадностью пролистывать заметки о выживших, в надежде натолкнуться на знакомые имена.

Обеспокоенно взглянув на Алика, Андрей, казалось, на несколько секунд засомневался, после чего сдался и устало покачал головой.

– Если мы и впутываем ее в это, – тихо, но твердо сказал он, – то хотя бы не здесь.

Оставаться в геологическом зале и правда больше не имело смысла. Во-первых, своей болтовней мы явно мешали работе, чем изрядно раздражали Дору, которая то и дело метала глазами молнии в нашу сторону. Во-вторых, заявление императрицы явно встревожило всех вокруг – в помещении вдруг стало слишком шумно и беспокойно. В-третьих, наши пусть тихие, но оживленные дискуссии то и дело притягивали чужие взгляды со всех сторон.

Алик Хейзер проводил меня в небольшую переговорную комнату, все пространство которой занимал длинный широкий стол с несколькими сенсорными панелями. Питер и Марк проследовали за нами по пятам. Развернув к себе ближайшее сиденье, Адлерберг вальяжно развалился на нем, вытянув в узкий проход свои длинные ноги. Марк, ворча, перешагнул через них и уселся рядом, а я предпочла найти место на другой стороне стола.

Андрей остался ждать за дверью, бросив на Алика многозначительный взгляд. «Нужно поговорить», – прочитала я в нем. Впрочем, слова и не требовались. Слегка кивнув мне, Алик с вниманием обратился к другу и прикрыл дверь.

– Узнаешь кого-то из них? – поинтересовался Питер, перегнувшись через весь стол с сиденья напротив.

Его явно распирало от любопытства, и я невольно поморщилась от пристального, внимательного взгляда, с которым он следил за мной последние минут десять. Разве возможно так долго смотреть в одну точку? Адлерберга это, похоже, ничуть не смущало: закинув ногу на ногу, он откинулся на спинку сиденья и, пока я изучала профили выживших, продолжал рассматривать меня, нетерпеливо постукивая пальцами левой руки по столу. Мне ничего не оставалось, как просто не обращать на него внимания.

Склонившись над планшетом, я пролистывала один профиль за другим, и ни одно из лиц не казалось мне хоть отдаленно знакомым. Что ж, Алик с самого начала предупреждал, что шанс на удачу ничтожно мал.

– Думаю, если бы она кого-то узнала, то уже сказала бы об этом, – заметил Марк.

Я с благодарностью посмотрела на него. Юноша обернулся в мою сторону, и стоящая дыбом копна густых мелких кудрей вокруг его головы качнулась. Он напоминал мне какое-то диковинное растение – его мягкие черты разгладились, и неловкая улыбка преобразила лицо. Даже слишком широкий нос, усеянный десятком веснушек, который бросился мне в глаза в первый момент, теперь словно придавал его виду какое-то особенное очарование. Рядом с Питером, чье безупречное лицо состояло сплошь из острых углов, Марк казался слишком неидеальным, даже слишком нескладным, но от этого почему-то не менее привлекательным.

– Пока ничего, – подтвердила я, смахивая очередной портрет в сторону и переходя к следующим профилям.

Краем глаза я все еще видела силуэты Андрея и Алика за дверью. Казалось, они увлеченно о чем-то спорили. На мгновение мне стало мучительно любопытно, о чем они говорят, и я повернулась в сторону двери. Андрей стоял спиной ко мне, устало облокотившись на дверной косяк, его лица я не видела. Алик же был бледен и ошеломлен. Услышанное явно произвело на него сильное впечатление. Заметив, что я смотрю на них, он побледнел еще больше. Мне хватило одного взгляда, чтобы понять – он знает. Андрей рассказал ему о вчерашней ночи.

Чувствуя, как сердце ускорило ритм, я отвернулась и вновь уставилась в планшет.

– Какие-то проблемы? – изогнул бровь Питер.

– Да, – ответила я, прямо посмотрев на него. – Не дергай ты меня каждые две минуты, я бы уже успела отсмотреть больше половины.

– Может, и так, – ответил он и улыбнулся, вероятно, самой ядовитой улыбкой из своего арсенала. – Но тогда какое мне от этого удовольствие…

Михаил Перх. Я замерла, уставившись в двухсотое изображение на экране. Перх был одним из пилотов космического флота Мельниса. За все два года, проведенные на той базе, я ни разу и не участвовала в экспедициях, поэтому едва знала его. Однако пару раз нам все же пришлось пересечься. Хоть и мельком, но мы были знакомы, а значит, оставался шанс, что он все же вспомнит меня. В конце концов, мы оба были причастны к работе геологического отдела. Возможно, у нас было много общих знакомых. Возможно, он помнил меня лучше, чем я думала. Возможно, он даже знал что-то, что случилось с шестнадцатого по девятнадцатое элиоса и из-за чего я могла потерять память. Возможно, возможно, возможно… вихрь надежды охватил меня мгновенно. Вот он – шанс узнать правду! Призрачная, никчемная вероятность, обратившаяся в удачу.

– Я знаю его, – я торжествующе подняла глаза и развернула планшет в сторону Марка и Питера, – Михаил Перх был одним из пилотов нашей исследовательской группы. Вероятно, он меня не вспомнит, но попробовать стоит, я должна с ним поговорить.

Питер моментально подскочил на месте и перехватил устройство. Его глаза заблестели от возбуждения.

– Ты уверена? – спросил он.

– Абсолютно.

– Михаил Перх, – прочитал Марк, перегнувшись через его плечо. – Пятьдесят восемь лет. Пятьдесят четвертая каста. Стаж пилотирования – тридцать два года. – Он склонился сильнее и быстро заводил пальцем по экрану. – Была семья, жена и два сына, из них всех остался в живых только он. В день воздушной атаки попал под бомбардировки, но его, видимо, вовремя вытащили. Остался без глаза, треть кожного покрова уничтожена сильными ожогами. Находится у нас в сороковом медицинском отсеке. Психическое состояние отмечено как крайне нестабильное.

Марк неуверенно взглянул на меня, проведя тыльной стороной ладони по взмокшему лбу.

– Ты правда хочешь поговорить с ним? Мы не можем знать наверняка, как он отреагирует…

– Плевать, как он отреагирует, – прервал его Питер. – Если это поможет нам понять, что случилось на Мельнисе, то я готов снять с него остальные семьдесят процентов кожного покрова, пока он не расскажет все, что знает.

Меня передернуло, в то время как по лицу Марка прошла тень. Питер закатил глаза.

– Я выражался фигурально, ясно? Другими словами, я согласен с Марией – нам стоит попробовать.

Не выпуская планшета из рук, он быстрыми шагами направился к выходу и резко распахнул дверь.

– Прошу прощения, что прерываем ваши интимные беседы, – громко огласил он, с мнимым сожалением оглядывая Алика, который едва успел отскочить в сторону, – но, кажется, мы нашли следующего бедолагу для наших пыток и намерены прямо сейчас нарушить его покой.

Андрей поднял на него тяжелый взгляд. Он выглядел уставшим… и подавленным. Настолько, что, когда наши глаза встретились, у меня защемило сердце.

– Ты узнала кого-то? – спросил он.

Я кивнула:

– Не уверена, что он узнает меня, мы едва знакомы, но…

– Это лучше, чем ничего, – закончил за меня Алик.

В его глазах отражалось все, что было мне так необходимо: сочувствие, поддержка, доброта вперемешку со смущением. И при этом ни капли осуждения, сомнения или враждебности. Неожиданно я почувствовала невероятное облегчение от того, что, даже узнав правду о вчерашнем вечере, Алик не изменил свое мнение обо мне. Я с удивлением обнаружила, как, оказывается, мне было важно, что он подумает, и как сильно я нуждалась в нем сейчас – в единственном человеке в Диких лесах, в компании которого я ощущала себя в безопасности.