Текст книги "Лиделиум. Наследие Десяти"

– Ночные прогулки? – осведомилась я.

– Вроде того, – задумчиво отозвался Андрей. Он посмотрел на панель с моим поисковым запросом и, подойдя к ней, пролистал предложения системы из выпадающего списка.

– «Лиделиум» в переводе с древнеарианского означает «власть», – сказал он. – Если хочешь найти что-то стоящее, обращайся к первоисточнику.

Сменив язык на клавиатуре, Андрей быстро набрал новый запрос.

– Мертвые языки – не моя сильная сторона, – призналась я. – К тому же я думала, тут и так одни первоисточники.

– Когда пытаешься выжить в логове со зверем, приходится играть по его правилам: в том числе говорить с ним на одном языке.

Проследовав к самому отдаленному стеллажу в конце зала, Андрей склонился к нижнему ярусу. Я едва приблизилась, как он выпрямился и оглянулся, протянув толстый том, которому, по моим догадкам, было не менее трех тысяч лет.

– Значит, вот что для тебя лиделиум? Звериное логово?

– Она на двух языках, – пояснил Андрей, игнорируя мой вопрос, – древнеарианском и кристанском. Второй, надеюсь, осилишь?

Я саркастически скривилась в ответ. Кристанский язык был международным: на нем не говорили разве что младенцы. Том оказался на удивление увесистым. Опустив его на ближайший стол, я с благоговением принялась листать сухие страницы. Никогда в жизни мне еще не приходилось держать в руках столь древний раритет.

– Здесь собраны все известные фамилии лиделиума и их истории, ты ведь это искала, верно? – уточнил Андрей.

– Верно, – подтвердила я, изучая оглавление и теряясь в тысячах имен. – Но… могу я задать вопрос?

– Ты сделала это только что, – сухо заметил он, после чего быстро закатил глаза и слегка кивнул. Он наверняка прикинул, что ответить – лучший способ отделаться от меня как можно скорее.

– Что имел в виду Питер Адлерберг, когда назвал сына Джорджианы проклятым дитя?

– Так и знал, что ты к этому еще вернешься, – устало отозвался Андрей.

Вздохнув, он слегка присел на стол рядом с книгой и смиренно сложил руки на груди.

– Хорошо. Что ты знаешь о Десяти?

– То же, что и все… Десять первых людей, стоявших во главе глобальной колонизации, основатели лиделиума…

Андрей не спускал с меня глаз, выжидая и явно рассчитывая на продолжение.

– …которых особо ярые фанатики превратили в религиозных идолов… – медленно добавила я.

– Все? – прищурившись, уточнил он после минутного молчания.

– Это что, экзамен по истории?

Андрей что-то быстро воскликнул на незнакомом языке.

– Древнеарианский, – пояснил он, тыча пальцем в открытую книгу. – Я сказал, что, если бы это был экзамен, ты бы его провалила.

– Дешевый выпендреж!

Выразительно вздохнув, Андрей склонился над томом и принялся быстро пролистывать большие старые страницы, пока не дошел до нужного раздела.

– Десять основателей лиделиума, – сказал он, развернув книгу в мою сторону и указывая на изображения одно за другим. – Десять имен, венчающих начало новой человеческой эры: Лидия Сальмос, Георгий Палмар, Федор Краур, Розалинда Корхонен, Вивьен Лэй, Роман Герварт, Валентин Понтешен, Наир Островский, Люциан Андлау и Дориан Диспенсер.

Андрей бросил на меня быстрый взгляд и, видимо, уловив, что все фамилии, кроме Диспенсеров, мало о чем мне говорят, продолжил:

– Власть над всем миром в руках всего десяти лидеров – они были невероятно могущественны. За сорок лет они положили начало колонизации пятнадцати звездных систем, разделив сферу влияния. Тогда же появилось первое подобие лиделиума: Десяти нужны были таланты, гении, которые могли бы продолжить их миссию по освоению галактики, вывести человечество на новый уровень.

– Это мне и так известно, – отмахнулась я, устало облокотившись на стол. – Десять человек, перевернувших мир… С их появления человечество и начало вести отсчет времени по единой галактической системе.

– В этом-то все и дело, – резко прервал меня Андрей. – Я не говорил, что они были людьми.

Я с удивлением подняла глаза:

– Что ты имеешь в виду?

Встав, Андрей вновь подошел к стеллажу и внимательно изучил корешки книг.

– Вот оно, – воскликнул он, обнаружив необходимый экземпляр.

Когда, издав короткий разрешающий сигнал, панель отъехала в сторону, он вынул очередную книгу: на этот раз существенно тоньше, хотя и столь же древнюю.

– Существуют две популярные версии, касающиеся происхождения Десяти, – продолжил Андрей, пытаясь найти нужную страницу. – Если верить первой, то мы говорим о людях на следующем этапе эволюции. Десять были не просто гениальны, они обладали поистине невероятными способностями, недоступными для простого человека, – телепатией, телекинезом, властью над временем, пространством и разумом. У каждого из Десяти были свои уникальные способности, и это создавало равновесие.

Отодвинув толстый том, Андрей с шумом опустил новую книгу рядом и придвинул ко мне. Я склонилась над страницами с десятками изображений, иллюстрирующих проявление у Десяти различных паранормальных способностей. Вместе они складывались в целые сюжеты из легенд.

– Их сила не просто была огромна, она меняла законы физики, законы природы. Человечеству понадобилось две с половиной тысячи лет, чтобы выйти за пределы Солнечной системы. А Десяти хватило сорока, чтобы колонизировать пятнадцать систем! Такое не подвластно людям. По крайней мере, не таким, как мы.

Опустившись в кресло рядом со столом и вновь склонившись над книгой, я обхватила голову руками:

– А как насчет второй версии?

– Согласно ей, Десять не были людьми, – пожал плечами Андрей. – Они принадлежали совсем иной расе, более совершенной, но потерпевшей крах в ходе эволюции. Они прибыли в нашу галактику, спасаясь от катастрофы в своем мире, и открыли человечеству дверь в будущее, установив свои порядки. Десять ассимилировались. Вступили в контакт с людьми и дали потомство.

– Их способности передались детям?

– Да, – ответил Андрей, – передавались первые несколько поколений, но с каждым последующим сила уменьшалась, пока не исчезла совсем. Диспенсеры боялись этого больше остальных, они были просто помешаны на чистоте крови.

– Ты говоришь об инцестах?

Андрей кивнул:

– Потомки Дориана Диспенсера заключали браки между родными братьями и сестрами, дядями и племянницами. Со временем, правда, перешли на более отдаленную родню, вроде кузенов. В любом случае это были жуткие попытки оттянуть неминуемое: с каждым поколением человеческая кровь превалировала и силы исчезали. Тем не менее род Диспенсеров, насколько мне известно, был последним, кто ее лишился, они продержались двенадцать поколений.

– Сальмос, Краур, Корхонен, Понтешен… – Я вздохнула и устало откинулась на спинку сиденья. – Не помню, чтобы когда-либо слышала где-то хотя бы одну из этих фамилий, а, судя по твоему рассказу, они должны быть не менее влиятельны, чем Диспенсеры.

– Так и есть, но со времен Десяти прошло почти пять тысяч лет. От них пошли сотни новых династий. – Развернув передо мной очередную страницу, Андрей склонился над книгой, указывая нужные разделы. – Например, род Деванширских – ответвление от потомков Федора Краура. Но ты права, со временем все десять родов прервались, за исключением Диспенсеров: сегодня они единственные прямые наследники Десяти.

– Все это, – я обвела жестом раскрытые тома, – крайне познавательно, но какое отношение это имеет к моему вопросу?

Андрей усмехнулся, и на его скулах выступил легкий румянец.

– Вот мы и подобрались к самому интересному, – сказал он, выпрямляясь и глядя на меня в упор. – Диспенсеры так и не смирились с тем, что утратили прежнее могущество. Они пытались найти способ воскресить силу. Проводили сотни научных генетических экспериментов, тестировали самые дикие теории, пока полтора века назад Константин Диспенсер окончательно не помешался на этом, посвятив возвращению силы всю жизнь, и ему удалось.

Я подалась вперед:

– Ему… удалось?

Андрей сглотнул:

– Я уже упоминал, что Десять обладали разными способностями. Вместе они не только представляли собой альянс невообразимой силы, но и создавали… равновесие. Самое ужасное во всем этом то, что Константин не просто стремился воскресить способности своего рода, его целью было получить доступ к силам сразу всех кланов. Вопреки логике, он до последнего верил, что это возможно.

– И у него получилось?

– Насколько известно, у него получилось вернуть только способности Дориана Диспенсера, но он утверждал, что близок к цели. Свидетельств, подтверждающих это, у нас нет. К концу жизни Константин окончательно помешался: он развязал Вселенскую войну, поверг галактику в хаос, уничтожил целые звездные системы, вырезая миллиарды людей, отказавшихся присягнуть ему на верность. Ему нужна была абсолютная власть – единоличный контроль над всем человеческим миром. Вероятно, он считал, что сила Десяти дает на это прямое право.

Поднявшись, Андрей подошел к окну и сунул ладони в карманы брюк. Внешне его лицо оставалось спокойным, но глаза выдавали волнение.

– Константин Диспенсер потопил галактику в крови на десятки лет. Уничтожил Рианскую империю, разбил Гесонскую и Палрейскую республики и в конечном итоге был убит во сне членами своей же семьи. Его называли наследником тьмы. Говорят, к концу жизни он совсем лишился рассудка.

Я вздрогнула: перед глазами внезапно вновь возникло уродливое лицо Михаила Перха. И его безумное бормотание: «Это все наследник тьмы… Это он мучает нас, сводит с ума. Наследник тьмы рожден, чтобы умереть».

– Его дети унаследовали силу? – уточнила я, с силой сцепив ладони под столом и пытаясь прогнать от себя его жуткий образ.

– Нет, – отозвался Андрей, обернувшись, – а может, и да, но это скрывали тщательно. После всех чудовищных преступлений Константина его семья должна была понести ответ перед Верховным судом по законам лиделиума. Их спасло лишь то, что они сами расправились с обезумевшим императором. Люсия Диспенсер на коленях умоляла Конгресс дать ее роду шанс искупить грехи отца. Она клялась, что никто в семье не унаследовал силу Константина и что его способности и вовсе были не даром Десяти, а результатом чудовищных псевдонаучных экспериментов.

– И что было дальше?

– Затишье, – просто ответил Андрей, передернув плечами. – На долгие годы Диспенсеры стали изгоями, хоть и оставались у власти. Несколько десятков лет они выплачивали контрибуцию из личной казны на покрытие большей части разрушений. Шли годы, мир начал восстанавливаться, и все поверили, что самое страшное наконец позади. До тех пор, пока сверхъестественные способности вдруг вновь не обнаружились у очередного наследника.

– Ты говоришь о Кристиане Диспенсере, – догадалась я. – Вот к чему была эта история…

– Верно, – отозвался Андрей. – Именно поэтому Джорджиана и Александр Диспенсеры скрывали сына.

– И как стало известно о его способностях?

– Нейк Брей узнал об этом еще до того, как мальчику исполнилось семь.

– И только? – Я прищурилась. – Нейк Брей, которого обвиняют в смерти Александра Диспенсера, единственный свидетель способностей его сына?

– Нейк Брей был десницей императора! Он был близок с Диспенсерами как никто другой, – возмутился Андрей. – И он не убивал Александра. Джорджиана поставила на уши Галактический Конгресс, пытаясь доказать это, но так и не смогла, потому что этому нет никаких, абсолютно никаких доказательств!

Усмехнувшись, я с грустью посмотрела на юношу:

– Я думала, все дело во власти, влиянии, свободе, в конце концов. А вы просто клуб безумных фанатиков, поверивших на слово в байки Нейка Брея, пытающегося оправдаться в глазах общественности и манипулирующего вами ради собственных безумных амбиций. Или… – Я замерла, вглядываясь в удивленные глаза парня. – Или это ваша общая идея. Это и есть план? Демонизация власти Диспенсеров, игра на религиозных страхах обывателей…

– Ты не понимаешь, о чем говоришь… – прервал меня Андрей.

– Я говорю так, как это выглядит! – отрезала я, ткнув пальцем в открытый том. – Твои первоисточники – собрание древних легенд? Сказки, что мамы рассказывают детям на ночь?

– Ты просила сказать правду, – скривился он, – а теперь возмущаешься, потому что она кажется тебе недостаточно реалистичной?!

– Ты встречал Кристиана Диспенсера? Ты лично видел то, о чем говоришь?!

Андрей молчал, прожигая меня тяжелым взглядом.

– Кто-то еще кроме Нейка Брея был свидетелем его способностей? Прошло двенадцать лет… хоть кто-нибудь за это время подтвердил слова герцога?

– Диспенсеры никогда бы не допустили этого, – мрачно отозвался он.

– Ну конечно. – Я покачала головой. – Я не опровергаю твою историю, лишь задаю логичные вопросы, которые наверняка возникнут у каждого. Даже… – я вздохнула, – даже если предположить, что это правда.

– Он убил его дочь, – резко прервал меня Андрей.

Я опешила:

– Что?

– Кристиан Диспенсер убил дочь Нейка Брея. – Лицо юноши стало серым. – Ее звали Татьяна. Они с Диспенсером были ровесниками, в детстве часто играли вместе, пока однажды его силы не вышли из-под контроля. Он был не виноват, не понимал, что происходит… просто не мог это остановить.

– Я не знала, что у Брея была семья, – в ужасе прошептала я.

– Татьяна умерла мгновенно, – сказал Андрей, не глядя на меня, – на глазах у Нейка. Несчастный случай, так всем сказали.

Оперевшись локтями о стол, я опустила пылающий лоб на холодные ладони.

– Отвечая на твой вопрос: нет, я никогда не видел, как Кристиан Диспенсер применяет свои способности, – продолжил Андрей, – но да, я встречал его однажды. Думаю, ты бы удивилась, если бы познакомилась с ним.

Когда он вновь обернулся, яркие солнечные лучи ударили ему в спину, осветив ореол вьющихся темных волос. Его губы сжались в тонкую полоску, а зеленые глаза вновь стали непроницаемы, словно стекло.

– Мне кажется, ты нашла бы его достаточно приятным. И я не думаю, что он плохой человек, но одно его существование ставит под угрозу миллиарды жизней. Пока среди нас ходят такие, как Кристиан Диспенсер, никто не будет в безопасности. – Отойдя от окна, Андрей приблизился ко мне, и от его взгляда у меня похолодело внутри. – Он не виноват, он всего лишь мальчишка, которому не повезло. Просто некоторым людям лучше и вовсе не рождаться.

С этими словами, захватив пальто, Андрей покинул библиотеку, оставляя на светлом полу грязные следы.

Глава 7
Пятый штаб

– Семь, – бесстрастно произнес Марк, уныло запрокинув голову и наблюдая, как небольшой шар взлетает к потолку и вновь стремительно опускается к нему на ладонь. Я подумала, что это даже оригинально – использовать макет шарообразной бомбы в качестве игрушки: вряд ли кому еще в тренировочных отсеках пришло бы это в голову.

Смахнув выбившуюся прядь с лица, я провела тыльной стороной ладони по мокрому лбу и бросила на юношу злой взгляд.

Марк Крамер оказался самым неожиданным знакомством последней недели. Впервые на пороге дома Нейка Брея я столкнулась с ним несколько дней назад. В том, что он ждал Андрея, у меня не было сомнений. Каково же было мое удивление, когда юноша бодро встряхнул кучерявой головой и, неловко улыбнувшись, выдал: «Алик передал, что тебе нужны друзья. Я не самый лучший собеседник, но на вопросы отвечать умею. Он говорит, у тебя их тысячи и ему одному не справиться».

Алик. Кажется, я думала о нем каждый час с момента смерти Михаила Перха. Прошло уже пять дней, а он так и не появился. Я надеялась увидеть его на следующее утро и поговорить, но мне не удалось его найти ни в этот день, ни в последующие. Марк убеждал меня, что Алик в порядке и обязательно даст о себе знать, как появится такая возможность. «Он ночует в штабе, вместе с Андреем, – объяснил он, – мы ведем большую работу над вербовкой новых союзников. Нам нужно знать, что у нас есть мощная поддержка в Конгрессе в случае, если Джорджиана и впрямь рассчитывает развернуть полномасштабную войну».

Впрочем, Андрея я тоже почти не видела. Пару раз на рассвете мне удалось уловить его осторожные шаги: он появлялся всегда в одно и то же время, в районе пяти утра, брел в свою комнату и запирался с обратной стороны. В особенно удачные дни я, просыпаясь от ночных кошмаров, слышала его музыку – нежную, еле уловимую мелодию, пробирающуюся ко мне спасительной нитью сквозь сумрак ужасов. Тогда я выходила в коридор, не в силах оторваться от нее, подолгу сидела на холодном полу у своей двери и наблюдала, как солнечные отблески рассвета скользят по темным стенам. Поначалу я боялась, что Андрей неожиданно появится на пороге своей комнаты и обнаружит меня, но он никогда не выходил.

С того самого утра, когда он рассказал мне о Десяти, мы больше не говорили. Это было достаточно непросто, если учесть, что мы жили в одном доме и наши комнаты разделяли лишь пара стен и узкий коридор, и я бы могла решить, что он меня избегает, но, по правде, думаю, ему просто было все равно.

Что же касается Питера Адлерберга – едва ли мы находили компанию друг друга приятной. Пару раз мы сталкивались в центре управления и коротко обменивались язвительными комментариями, но в остальном оба старались не попадаться друг другу на глаза.

Все дни я проводила в геологическом отделе. Дора любезно завалила меня работой, и я была ей благодарна: во всяком случае, это очень помогало отвлечься от тяжелых мыслей. По вечерам же я продолжала посещать медицинский отсек, где Джон Килси своими датчиками, словно цепкими клешнями, вновь брался за мой измотанный разум и устраивал очередные допросы на хертоне, пытаясь вытащить из него хоть крупицу ценных воспоминаний.

Он больше не спрашивал о событиях на Мельнисе, да и моим прошлым не шибко интересовался. Исследования доктора приняли неожиданный формат: каждый вечер в течение часа он перечислял мне незнакомые имена, названия локаций, упоминал о событиях, о которых я слышала первый раз, и пытался проанализировать мою реакцию, которая, впрочем, всегда была одинаково равнодушной. Почему, по его мнению, и, главное, откуда все это должно было быть мне известно он, разумеется, не уточнял.

Когда же выдавались свободные минуты, каких было немного, меня навещал Марк. Он появлялся всегда внезапно и неизменно вовремя. Он вообще относился к тому типу людей, которые все делают кстати: неудивительно, что мы быстро поладили. К тому же, как оказалось, он всерьез увлекался геологией. Наши встречи стали своеобразной отдушиной: мы коротали время в библиотеке Нейка Брея, реже отправлялись на вечерние прогулки, а иногда, как сейчас, он составлял мне компанию в тренировочном зале, выступая чем-то вроде незатейливого компаньона или ленивого наблюдателя.

Избегая излишних откровений, Марк Крамер при этом всегда оставался приятным собеседником. Его спокойный, миролюбивый нрав словно сглаживал все углы. В нем не было той трогательной, дружеской теплоты, что чувствовалась в Алике, остроумной наблюдательности Андрея или же черного сарказма Питера, что периодически все же был весьма кстати. Однако Марк обладал другой харизмой – с ним было комфортно не только говорить, но и молчать, а это качество я ценила ничуть не меньше.

Размахнувшись, я сделала резкий выпад в сторону компаньона-операционки, который легким приемом отразил его и нанес встречный удар мне в бедро, отчего ноги моментально подкосились и я завалилась на мат.

– Восемь, – вздохнул Марк и вновь запустил шар в воздух.

Поднявшись, я ткнула в него пальцем:

– Этим ты мне не помогаешь!

– Я предлагал, – пожал он плечами. – Ты сама отказалась!

Марк сидел на полу в паре метров от меня, скрестив ноги и с любопытством наблюдая за моими неудачными попытками отработать прием бокового захвата.

– Разве ты вообще не должен быть на этой вашей… встрече всевышних?

Марк изогнул бровь.

– Ты про собрание Нейка Брея? Даже если я выколю себе глаза и оглохну, уверен, они найдут способ донести до меня очередные малоприятные известия. К тому же, – он бросил на меня быстрый взгляд, вновь подкинув игрушку вверх, – я же вижу, как тебе необходима моя моральная поддержка.

Поджав губы, Марк приторно улыбнулся.

Наклонившись, я резко подалась вперед, на этот раз намереваясь воспользоваться элементом неожиданности и захватить ноги операционки, однако машина опередила меня на долю секунды, увернувшись и ударив коленом в живот, отчего я моментально свернулась пополам и рухнула вниз.

– Девять, – обреченно присвистнул Марк.

Я в ярости ударила кулаками по мягкому полу.

– Ты рассеянна, – констатировал он, – твое тело не понимает, что ты делаешь, поэтому ничего не выходит.

– Никак не могу перестать думать обо всем, что случилось, – поднявшись, я постаралась отдышаться, – о Мельнисе. Слишком много несостыковок и дыр. Например, вы сказали, что прислали подмогу, лишь когда сигнал базы пропал. То есть когда кристанские войска начали бомбардировки спустя почти трое суток после прибытия! Почему не раньше? Почему на Мельнисе, видя приближающиеся корабли Диспенсеров, не забили тревогу? Неужели они всерьез рассчитывали справиться с атакой имперского флота, не обращаясь за помощью?

– Мы задавались этим вопросом, – ответил Марк. – Но на протяжении всех этих трех дней мы не получали никаких сигналов из системы Каас. Когда наши люди прибыли на Мельнис, база задыхалась в огне, творилось самое настоящее безумие. Разумеется, мы попытались добраться до администрации, других пунктов управления, откуда с нами и должны были связаться, но все они были уничтожены в первую очередь.

Замерев, я задумчиво посмотрела на Марка, активно соображая.

– Говоришь, уничтожены все до единого?

– И камня на камне не осталось. Все филиалы администрации буквально стерты в порошок и… – Марк прищурился: – Мне не нравится этот твой взгляд!

Уловив краем глаза вкрадчивое движение операционки, я с разворота ударила правой ногой по ее коленям, после чего, пригнувшись, обхватила их двумя руками и повалила ее на пол.

– Десять, – бросила я, тяжело дыша, и, приподняшись на коленях, торжествующе посмотрела на Марка. – Кажется, мне как можно скорее нужно найти Дору.

* * *

Алик был прав, когда сказал, что одно присутствие Доры оживляло геологический отдел так, что буквально каждый из присутствующих стоял на ушах. Обладая нечеловеческой работоспособностью и концентрацией, она круглые сутки, словно тень, перемещалась от одного экрана до другого, уделяя внимание одновременно десяткам задач, держа в голове каждую цифру и схему и ни на миг не давая спуску даже самым рядовым сотрудникам. За неделю мне так и не удалось застать момент, когда она, окончательно выбившись из сил, позволяла себе несколько часов сна. Честно сказать, я все больше склонялась к мысли о том, что она и вовсе не человек, а операционка.

Добравшись до геологического отдела, я обнаружила Дору в считаные секунды и мысленно поблагодарила природу за ее великаний рост. Времени на то, чтобы переодеть тренировочную форму, не было, поэтому я направилась к ней прямо так – в прилипшем к телу защитном костюме и со взмокшими, взъерошенными волосами. Заприметив меня за несколько метров, Дора, словно предчувствуя неладное, нахмурилась и будто еще больше вытянулась в высоту.

– Сколько пунктов управления было уничтожено на Мельнисе? – с ходу спросила я.

За несколько дней работы я хорошо усвоила то, как сильно Дора не любила рядовые формальности и вежливое словоблудие, а потому предпочитала переходить к сути с первых секунд разговора.

– Все, – обернувшись, ответил за нее Арон, худощавый долговязый парень из подразделения спутниковой разведки, – все до единого. Ничего не осталось.

– Все – это сколько?

– Наши корабли сели на Мельнисе спустя примерно пять земных часов с того момента, как их сигнал пропал, – отрезала Дора. – Все четыре пункта управления, включая два подземных, были разрушены до основания. Если бы у нас даже было время разгрести завалы, вряд ли бы там хоть что-то уцелело.

– Уцелело, потому что на Мельнисе их пять.

Вероника, которая, как и всегда, была где-то подле женщины, внезапно появилась из-за ее спины и выпучила глаза.

– В смысле – пять? – спросила она, бросив короткий взгляд в сторону Марка, что в растерянности замер за моей спиной.

– На Мельнисе пять пунктов управления, – чувствуя, как адреналин закипает в крови, я с нетерпением обратилась к Доре. – Один из пунктов управления – пятый – находится не в центре, а на окраине базы, где «мертвая зона». Рядом с ней также есть запасной аэродром. Пятый штаб был резервным, как раз на случай полномасштабных военных действий. Именно туда должна была эвакуироваться администрация при бомбардировках, к нему ведут подземные тоннели от других четырех центров… Мне нужно показать. – Я посмотрела на Арона. – Сможешь открыть план базы Мельниса?

Кивнув, юноша быстро обернулся к экрану. Через несколько секунд перед нами появилась карта.

– Один, второй, третий, четвертый, – я очертила рукой незримую линию, указывая на нужные пункты на экране, – и пятый. Вот тут. На схеме здесь пустынная зона, но, если проанализировать, именно эта точка – связующая между всеми остальными. Пятый пункт управления здесь.

– Но как такое возможно, чтобы его не было на карте? – изумленно пробормотала Вероника.

Дора бросила на меня многозначительный взгляд.

– Вы не были там, верно? – обратилась я к ней.

– Нет, – сухо ответила она, прожигая меня глазами.

– Но откуда нам знать наверняка, что штаб вообще там есть? – непонимающе возмутился Арон, но и я, и Дора оставили его вопрос без внимания.

– Вы знаете, там будут все данные, резервные копии, записи разговоров. Это поможет нам! – Встав, я с силой вцепилась в спинку кресла Арона. – Дайте мне самый мелкий корабль и пару человек. Я прожила на Мельнисе два года и выучила эту базу вдоль и поперек. Я знаю, как быстро туда добраться.

Прикрыв глаза и медленно выдохнув, женщина обессилено покачала головой:

– Исключено.

Я удивленно воскликнула:

– Почему?!

– Мельнис оккупирована имперскими кораблями, они ведут там свое расследование. Мы и в систему Каас не сможем войти незамеченными, не то чтобы приземлится у миротворцев под носом.

– Сможем, – сказала я, чувствуя, как челюсть сводит от напряжения. – Я знаю путь. Пятый штаб конструировался как эвакуационный, как раз на случай, если база будет захвачена. Снаружи он выглядит как пустырь в двадцати милях от жилых районов. Войска Диспенсеров нас не заметят, просто нужно сделать все правильно.

– Ничего не понимаю, – тихо возмутилась Вероника, – почему мы говорим так, будто этот штаб и вправду существует. У нас десятки карт Мельниса, и ни на одной его нет… Это что, системная ошибка?

Слова помощницы Дора, как и прежде, проигнорировала.

– Слишком опасно, одна я не могу дать на это согласие, – сказала она.

Я сглотнула:

– И какие варианты? Другого шанса у нас не будет.

– Нейк Брей, – мучительно выдавила женщина. – Нужно его согласие.

Обернувшись, я с надеждой посмотрела на Марка.

– Нет, – отрезал он, прочитав мои мысли и предостерегающе выставив руки. – Это чертовски плохая идея. Чистое самоубийство.

– Где собрание, Марк? – требовательно спросила я.

– Остановись. – Он испуганно перехватил мою руку. – Серьезно, не смей.

– Второй ярус, первая дверь направо по коридору, но нужно спешить, – сухо сообщила Дора, слегка кивнув, и я сорвалась с места.

От геологического отдела, который находился на пятом ярусе, до второго было от силы три минуты пути, но никогда еще ни одна дорога не казалась мне такой долгой. Я бежала что есть силы, сбивая с ног испуганных зевак и не оборачиваясь на их возмущенные возгласы. Я знала, что Марк несется следом, небрежно расталкивая всех на пути, слышала его отчаянные возгласы и возмущенный шум толпы. Кажется, он впервые был так напуган. «Второй ярус, первая дверь направо по коридору», – мысленно повторила я, чтобы не сбиться. Уже близко, осталось совсем немного. Заветная дверь возникла сразу за поворотом: в ту же секунду, с силой дернув ручку, я распахнула ее и оказалась внутри.

Я помнила, как Алик упоминал, что на базе скрывались порядка двадцати семей лиделиума, но почему-то мне и в голову не приходило, что собрания предполагались далеко не только для жителей Диких лесов. В огромном овальном зале за длинным вытянутым столом находилось не менее пятидесяти человек, но часть из них были лишь световыми проекциями. Присутствующих было так много, что им пришлось разместиться вокруг него в три ряда.

Стоило двери распахнуться, как все разом повернулись в мою сторону. В растерянности замерев и быстро окинув помещение взглядом, я поняла, что многих из членов собрания уже видела во время первого допроса на хертоне. Я узнала грузного и излишне хмурого мужчину, что сидел, сгорбившись, ближе всего ко мне, – кажется, его звали Карл Багговут. Узнала светловолосую девушку – одну из тех, что пила кофе, с обывательским любопытством наблюдая за мной тогда. Еще несколько лиц из толпы показались мне знакомыми. Чувствуя, как пульс бьет по вискам, я бешено метала взгляд по членам собрания, пытаясь обнаружить Нейка Брея, однако, когда мои глаза наткнулись на Алика, то невольно задержались на нем дольше, чем это было нужно.

Он, казалось, был совершенно растерян и с изумлением глядел на меня в упор, будто я была привидением. Рядом с ним, по левую руку, я заметила девушку с гладкими темными волосами и с такими же миндалевидными глазами, как и у него самого. Явно родственница, однако на ее лице не было и намека на ту трогательную теплоту, свойственную Алику. Я с удивлением смотрела на незнакомку – слишком долго, чтобы это осталось незамеченным, и тут мой взгляд скользнул вправо, и я увидела Андрея. Вопреки моему желанию, сердцебиение тут же участилось, пригоняя краску к лицу: он прожигал меня таким убийственным взглядом, что мне захотелось провалиться под землю. Поэтому, когда мои глаза наконец нашли Брея – тяжело согнувшись, он сидел в правой части стола, – я почувствовала невероятное облегчение.

– Прошу прощения, – сглотнув, сказала я, прикладывая все усилия, чтобы мой голос прозвучал как можно тверже, – но мне нужно с вами поговорить. Это срочно.

Нейк бросил на меня равнодушный взгляд. Выпрямившись и прочистив горло, он уже собирался ответить, как в другом конце зала я краем глаза уловила движение и знакомый голос нарушил напряженную тишину:

– Господа, рады представить вам Марию Эйлер, местную сумасшедшую, – радостно огласил Питер Адлерберг, оживленно махнув рукой в мою сторону. – По большей части она безобидна, но остерегайтесь ее вопросов, их количество и назойливость сведут вас в могилу.

Не сдержавшись, я тут же скривилась и одарила его пренебрежительной гримасой.

– Как тренировочка? – вежливо осведомился Питер, оглядев меня с ног до головы. – Пришли поделиться с нами своими успехами? Уверен, это дело чрезвычайной важности!