Текст книги "МИФЫ. МИФОподставы"

– Что там за шум? – спросил пронзительный голос, заполнив собой короткий коридор. – Я не слышу собственного свиста!

Тролли открыли двойные двери, украшенные огромными золотыми звездами, и проводили нас через них. Несомненно, мы вошли в зал для аудиенций. Комната была забита мебелью и людьми, но я без труда разглядел самого Буирни. Во-первых, он был единственной золотой флейтой в комнате, возлежа на изумрудно-зеленой бархатной подушке, а во-вторых, на него падал луч прожектора. Сияние его золотого корпуса слепило глаза, отбрасывая все остальное в тень. Я прищурился, чтобы получше его рассмотреть. Буирни был не совсем флейтой. То есть он принадлежал к семейству флейт, но к числу самых маленьких его членов. Он был файфом.

– Кто там? – спросил он. – Ладно, входите, кто бы там ни пришел к Буирни Золотому Голосу.

– Ты хотел сказать, к Буирни Колоссальному Эго, – съязвила Асти страдальческим голосом.

– Асти? Асти, это ты? Мне показалось, что я ощутил возмущения в Силе. Как, во имя писка, твои дела?

– Я тоже здесь, дорогой, – подала голос Келса. – И Эрзац.

Маленькие круглые изумруды наверху флейты выпучились в огромные изумруды.

– Вот это сюрприз! Я думал, что, когда мы все встретимся в следующий раз, это будет одним из признаков Финального Апокалипсиса!

– Надеюсь, ничего настолько впечатляющего не случится, – сказала Асти.

– Расскажи мне об этом все! Обожаю сюрпризы, особенно когда они не фатальные! – Буирни издал пронзительный смешок.

Это был своего рода сигнал, потому что остальные эльбанцы, находившиеся в комнате, истерически захихикали. Но Буирни издал резкий свист. Все тотчас умолкли и нервно переглянулись. Прихлебатели. Сикофанты.

– Не фатальные, глупая свистулька, но важные.

– Мы можем поговорить наедине? – спросил я, пытаясь вырвать у Чаши инициативу в разговоре.

– Уступите дорогу, народ, уступите дорогу! – воскликнул Буирни. – Дайте пройти моим старым и самым дорогим друзьям! И еще нескольким новым, – добавил он, с опаской поглядывая на Тананду, Калипсу и меня. – Садитесь, садитесь. Остальные могут вернуться, когда я свистну!

Эльбанские слуги поспешно вышли, но два тролля остались. Шагнув вперед, они встали по обе стороны бархатной подушки. Когда все ушли, изумруды повернулись ко мне.

– Итак, банда снова вместе! – игриво воскликнул Буирни. Но я ни на миг не поверил ему. – У тебя начальственный вид, великан. Просвети меня, что происходит. Чем обязан чести этого визита? Я задолжал кому-нибудь из вас деньги? – Буирни нервно рассмеялся. Барабан на полу рядом с ним издал короткую дробь. – Спасибо, Зильди!

– Я всего лишь мозг этой операции, но хочу, чтобы ты выслушал вон ту стройную девушку. – Я указал большим пальцем на замаскированную Калипсу за моей спиной. – Она хочет тебе кое-что рассказать.

– Сядь, милое дитя, – гостеприимно предложил Буирни. Калипса посмотрела на меня, надеясь получить совет. Я сделал ей знак сесть на маленькую подушечку рядом с подушкой на возвышении. – Клик, расширь луч, чтобы он осветил нас обоих, ладно?

– Понял, босс! – раздался сверху голос. Я поднял глаза. Слепящий свет, который был сфокусирован на флейте, перескакивал с одной части потолка на другую, с каждым мгновением становясь все ярче. – Так устроит?

– Великолепно! – воскликнул Буирни. – Калипса, я не ошибся? Ты милая девочка, да? Не хочешь выпить вина? – Он издал три резких коротких свиста. Вбежала высокая эльбанка с подносом. Остановившись, она застенчиво улыбнулась нам. – Итак, что Великий Буирни может для тебя сделать?

– Расскажи ему свою историю, – велел я.

Калипса глубоко вздохнула.

– Все началось десять лет назад…

– Как насчет сладостей? – Буирни не слушал ее. Он выдал трель. Следом за первой, толкая поднос на колесиках, в комнату вошла вторая эльбанка. – Это лучшие в городе вафли с кокосовым орехом. По крайней мере, мне так сказали. Сам я, конечно, их не ем.

– Нет, спасибо, – сказал я. Я развернул обеих служанок, вытолкнул их наружу и запер за ними дверь, чтобы никто меня не отвлекал. Затем дал знак Тананде. Наши маскировки рассеялись. Изумрудные глаза Файфа стали еще шире, чем раньше.

– Вы ведь не местные? Троллина, девица с Уолта и извра… изверг. Не трогайте меня, очень вас прошу. Я доставляю удовольствие миллионам!

Тролли шагнули ближе и скрестили мясистые руки на груди.

– Мы здесь не для того, чтобы причинить тебе вред, – произнес я. – Нам нужна твоя помощь. Давай же, малышка, – сказал я Калипсе. – Теперь говори сама.

Она попыталась. Буирни слишком нервничал и толком ее не слушал. Он то и дело прерывал нас предложениями гостеприимства, комментариями о погоде, комплиментами в наш адрес и музыкальными интермедиями. В конце концов она выложила все.

– Поэтому я взываю к вам, – закончила она, – досточтимый Буирни. Присоединяйтесь ко мне и, пока еще не поздно, помогите моему дедушке освободиться из цепей злого волшебника!

– Какая ужасная ситуация! Я понимаю, почему тут замешаны мои брат и сестры по Золотому Кладу. И эти прекрасные люди вам тоже помогают? Это весьма благородно с их стороны, – сказала Флейта.

– Не очень-то и благородно, – выпалила Асти. – Предполагаются вознаграждения.

– Это не редкость, – упрекнул ее Буирни. – В конце концов, они всего лишь смертные. Без обид! – добавил он, когда я поднялся со своего места.

– Давайте перейдем к делу, – сказал я. – Ей нужен весь Золотой Клад, а значит, и ты. Как тебе это? У нас есть еще три сокровища, они позаботятся о тебе.

Буирни повернулся к Калипсе:

– Девочка, я сочувствую тебе. Я знаю, сколь многое значит для тебя твой дед, но в данный момент у меня слишком много дел, чтобы ввязаться в очередное приключение.

– Буирни! – упрекнул его Эрзац.

– Эрзац, я серьезно. Ты ведь не вырвался бы из самого разгара войны, чтобы ринуться в другую, не так ли?

– Нет…

– Тогда ты поймешь, почему я не могу уйти отсюда. У меня здесь обязательства. Очень важные.

– Ты имеешь в виду те, что в твоих глазах придают тебе вес, – съязвила Келса.

– Естественно, моя сладенькая! – парировал Буирни.

– Но на карту поставлена жизнь моего деда! – воскликнула Калипса, заламывая руки. – И это важно.

Буирни со свистом вздохнул:

– Так, юная леди, говорят все. Извини.

– Я сделаю все, что угодно, если ты пойдешь со мной!

– Что угодно? – перепросил Буирни с нарастающим интересом.

– В пределах разумного, – твердо сказал я. – Надеюсь, ты не позволишь себе по отношению к этой девушке какую-нибудь неприличную выходку?

– Отнюдь. Я никогда не стал бы просить эту юную леди делать что-то такое, что доставило бы ей дискомфорт. Давайте устроим честное состязание, – предложил Буирни. Ему явно не понравилось выражение моего лица. – Что ж, у меня для вас предложение. Я спонсирую конкурс, в котором ищу самого лучшего певца на Эльбе.

– Как он называется? – нетерпеливо спросила Калипса.

– Он называется «Самый лучший певец на Эльбе». Я сам назвал его так, – гордо заявил Буирни. – Я устраиваю его каждый год в нескольких разных измерениях. Вероятно, вы видели меня в сети кристаллов?

– О да, – сказала Келса. – Последняя победительница на Каллиопе. Мне казалось, что даже второе место было бы для нее слишком шикарно, но публика почему-то проголосовала за нее…

– Не время для этих разговоров! – оборвал я ее. – Мы говорим о деле.

– Ну что ж, однако она была не так хороша! – Келса стихла, моргая на меня из-за стекол очков.

– Всем плевать, – коротко сказал я и повернулся к Флейте: – Что за предложение?

– Самое простое, – сказал Буирни. – Ты должна выиграть… и тогда я пойду с вами.

– Но ведь это несправедливо, – возразила Калипса. – Я танцовщица, а не певица.

Буирни вздрогнул.

– Как и большинство тех, кто участвует в конкурсе. Но в этом-то и вся фишка. Если тебе действительно нужна моя помощь, ты должна вложить всю себя в это выступление. Выходи со мной на сцену сегодня вечером. Если ты примешь участие в конкурсе и выиграешь его, я пойду с тобой и откажусь от других своих обязательств ради того, чтобы спасти твоего деда. Что скажешь?

Был ли у нас выбор?

Буирни велел троллям вывести нас из гримерки и проводить под сцену в огромную комнату, обладавшую всем очарованием каземата в Мернге. Его грубые каменные стены были увешаны зеркалами и крючками для одежды, где все остальные участники готовились к конкурсу. Я велел Тананде восстановить нашу маскировку, не желая пугать местных жителей. Кроме того, Калипса так нервничала, что ее ноги всю дорогу сюда исполняли фламенко.

– Я даже не говорю на их языке! – причитала она. – Как я могу угодить такой аудитории? Горе Дому Калипсо, что он спасения ради унизился до участия в песенном конкурсе!

– С каких это пор ты стала бояться сцены? – спросил я ее.

– Не волнуйся, дитя, – попытался успокоить ее Эрзац. – Наберись храбрости и сделай все возможное. Все будет хорошо.

– Ты не могла бы дать ей зелье, чтобы успокоить ее? – спросил я у Асти.

– Любые искусственные стимуляторы запрещены! – взвизгнула Келса. – Ее дисквалифицируют.

– Может, так будет даже лучше, – сказала Тананда. – Она слишком нервничает, чтобы принимать участие в конкурсе.

– Останься здесь, – велел я Тананде. – Пойду изучу конкурентов.

Буирни был прав: большинство из них были полный отстой. Что вселяло некоторые надежды на то, что любой писк, который Калипса сможет издать перед аудиторией, прозвучит лучше, чем все остальные.

– Аааа хохххх! А-а-а-а-а! Ах хи-хи-хи-хи!

Я прищурился. Это было подозрительно похоже на оперу, причем звучало вполне профессионально. Активно работая локтями, я протиснулся сквозь толпу участников конкурса в поисках источника этих звуков.

В самом конце большой гримерки распевалась огромная эльбанка. Ее голос был настолько мощным, что, звеня, отскакивал от стропил и каменных стен. Большинство других участников конкурса отошли от нее подальше, насколько это только было возможно. Схватив с ближайшего туалетного столика пуховку, я разорвал ее пополам и засунул себе в уши. Даже если соседние со мной эльбанцы и заметили несоответствие между кажущимся размером моих ушей и количеством пушистой шерсти, которую я смог в них набить, они испытывали слишком большие страдания, чтобы громко заявить об этом. Не то чтобы меня это волновало; это был лишь вопрос выживания.

Женщина, ярко-розовая, каким по идее был и я, подмигнула мне, положила нежную руку на свою пышную грудь и запела. Мое сердце затрепетало. Калипса была права. У нас не было ни единого шанса. Я вернулся к своим товарищам, чтобы переждать неизбежное и выработать план Б.

Глава 10

Волнение за кулисами огромного театра ощущалось едва ли не кожей, но я знал: наши шансы равны нулю. Мы с Танандой помогли Калипсе перебрать все песни, какие только она знала, чтобы выбрать ту, которая наверняка понравится публике и Буирни, избегавшего любого контакта с нами с того момента, как нас вывели из его гримерки. Не в нашу пользу было и то, что оперная певица была так же хороша, как и в те минуты, когда она распевалась, но даже самые плохие певцы были лучше нашего кандидата. Продюсер, толстый мужчина в светлой шубе, продолжал шикать на нас. Меня так и подмывало оторвать ему голову, но от этого Калипса не стала бы петь лучше. Потому что случай явно был безнадежный.

– Не знаю, почему мы просто не забрали его и не слиняли, когда у нас была такая возможность, – проворчал я не в первый раз.

– С его стороны вполне резонно устроить такой конкурс, – возразил Эрзац. – Помню, как меня когда-то вогнал в камень один волшебник, чтобы найти того, кто должен стать королем страны.

– Дальше можешь не рассказывать – тебя вытащил двенадцатилетний мальчонка.

– Нет, конечно, нет, – сказал Эрзац. – Это был огромный детина с мозгами слизистой плесени, но у него имелись мускулы, чтобы преодолеть любые возражения со стороны других претендентов. В конце концов он стал королем не хуже других.

– Тсс!

В тот момент на сцену вышел Буирни. Вездесущий софит, Клик, светил на него, выставляя его публике в самом выгодном свете. Маленькие эльбанки в фартуках выходили и полировали его в перерывах между номерами, стряхивая мелкие пылинки. Буирни оказался суетливее, чем любые десять оперных див, которых я когда-либо встречал. Он определенно хорошо выглядел по сравнению со своими незадачливыми соперниками… И звучал лучше. Я заранее набил полные уши ваты, чтобы защитить их, но даже вата не могла полностью заглушить шум.

В антракте я вышел глотнуть стаканчик винца – Кром свидетель, я это заслужил! – и начал бочком подкатываться к людям в баре и в фойе. Так как победителя выбирала публика, толика убеждения, угроз или подкупа наверняка поможет нашему кандидату дойти до финиша.

– Голосуй за Калипсу, – сказал я рослому эльбанцу с белыми усами посередине светло-розового лица. – Она лучшая.

– Кто-то должен быть лучшим, – ответил седоусый с гримасой, которая тотчас сказала мне, что этот конкурс нравился ему примерно так же, как и мне.

– Голосуйте за Калипсу, – посоветовал я столику в задней части бара, за которым сидела стайка матрон. – Она сирота, и ей действительно нужна поддержка.

– А-а-а-а. – Женщины зашептались между собой. Я перешел к группе молодых эльбанцев, хихикавших перед плакатом Буирни.

– Голосуйте за Калипсу. Ведь она его личный друг.

– В самом деле? – спросила одна из женщин, вытаращив глаза. Я постучал указательным пальцем по носу, и молодежь сбилась в кучу. В мужском туалете я загнал в угол парочку представителей сильного пола.

– Если вы себе не враги, то вы проголосуете за Калипсу.

Они попятились от меня.

– Хорошо! Хорошо! Прими таблетку, чувак!

Еще несколько раз выступив в роли посла доброй воли, я вновь ушел за кулисы. Я сделал все, что мог, чтобы набить урну для голосования. За кулисами Калипса расхаживала взад и вперед, возбужденно размахивая руками.

– Что ты так нервничаешь? – спросил я ее, причем не в первый раз. – У тебя нет страха перед сценой. Я вообще не вижу, чтобы ты хоть чего-то боялась. Ты танцевала перед толпой в баре. Ты несомненно хороша. Ты в два счета заткнешь их за пояс! Ты не дрогнула перед злым волшебником. Ты даже не дрогнула передо мной. В чем проблема?

– Я не стану танцевать для этих людей! – заявила она. Ее лицо, замаскированное под эльбанку, было перекошено гримасой отчаяния. – Я им спою. Уолты не поют, они танцуют. Вот увидите. Я проиграю.

– Ерунда, – сказал Эрзац, когда Калипса передала его Тананде. – У тебя все получится. Храброе сердце! Ты представительница великого клана Калипсо! Всегда помни о своих высокопочитаемых предках!

Она слабо улыбнулась ему.

– Калипса! – к нам подбежал потасканный эльбанец средних лет и повесил ей на шею бирку с номером. – Твой выход. – И он вытолкнул ее из-за кулис прямо под лучи прожектора.

– Ни пуха ни пера, малышка, – сказал я.

Потеряй она все перья разом, она и то получила бы лучшие отзывы.

Она была ужасна. В смысле «ужасней ужасного». Она была так напугана, что было видно, как ее бьет дрожь.

– О прелестные цветочки, как милы их лепесточки, – неуверенно запела она. – Дождик льет, пушисты облака, и весна уже пришла, пришла издалека… – ее голос фальшивил на каждом втором слове.

Меня коробило от ужасных рифм, но это было лучшее, что мы смогли придумать в спешке, переводя текст народной уолтской песни на эльбанский. Как вы знаете, есть фразы, которые неизбежно что-то теряют при переводе. Это было не просто потеряно, а потеряно безвозвратно.

Хорошим участникам публика отвечала свистом и аплодисментами. Посредственные получали смесь аплодисментов и улюлюканье. Ужасные убегали со сцены под попурри издевок и насмешек. Усилия Калипсы были вознаграждены полным молчанием. Нет, не совсем полным. Где-то в темноте раздались жидкие хлопки. Единственного ценителя нашей пичужки.

Рабочий сцены выглянул в щель в занавесе:

– Это старик Довачек. Он глуховат. Ему нравится все.

– Она там умирает, – сочувственно сказала Тананда.

– Кто сказал, что Калипса умирает? – воскликнул Эрзац. – Она не умрет одна! Вложите меня ей в руку! Я спасу ее.

– Умирает, но не в буквальном смысле, ты, открывашка для писем, – разозлился я. – Она проиграет. А если и займет какое-то место, то первое с конца. Ей просто нужно расслабиться. Вот и все.

– Все очень просто, – пискнула Асти из сумки у меня под мышкой, – ты просто выйдешь туда.

Я не удостоил ее вниманием. У нас были проблемы посерьезнее.

– Мы точно проиграем в этом раунде, – шепнула мне Танда. – Буирни сказал, что пойдет с нами лишь в том случае, если мы победим. Эх, найти бы где-нибудь говорящий диктофон и раскрасить его в золотой цвет.

– Нет, – сказал я. – С настоящим волшебником подделка не прокатит. Если этот Баррик стоит своей репутации, он тотчас раскусит обман, и тогда ее деду конец.

– А если применить чары иллюзии? Если у нас будут другие сокровища, возможно, он не обратит слишком пристального внимания на…

– Что ж, стоит попробовать, – задумчиво сказал я.

– Тебе не придется этого делать, – заявила Асти из сумки у меня под мышкой. – Выходи и выиграй этот конкурс сам!

– Что? – вскрикнул я. Рабочие сцены недовольно уставились на меня.

– Этому ребенку не добиться успеха. Сегодня ты ничего не сделал, чтобы заработать себе на кусок хлеба, ты бесполезный мешок чешуйчатой кожи. Вперед!

Я посмотрел на огромную чашу зрительного зала.

– Ни за что, – возразил я. – Буирни бросил вызов ей, а не нам.

– Ты сказал, что поможешь ей, и, клянусь всеми Поющими Чашами Афиса, ей сейчас нужна твоя помощь! Иди!

Внезапно мне на правую ногу капнуло что-то теплое. Ее как будто охватило огнем. Запрыгав на левой ноге, я схватился за пальцы правой. Жидкость обстрекала мне руку.

– Кислота! – Я в ужасе отпрыгнул, чтобы не получить ожог.

Я держал футляр на расстоянии вытянутой руки, но Чаша прожгла дыру в коже наверху. Вырвавшийся из дыры спрей едва не попал в меня. Я уронил Чашу и отскочил в сторону от очередного фонтана боли. Следующее, что я помню, это то, что я оказался под горячим, слепящим лучом прожектора.

– Фьююють! – удивленно присвистнул Буирни. – Что ж, весьма неожиданное удовольствие! Спасибо, Калипса! Приветствуем нашего следующего участника, Ааза!

– Пой, уродливая ящерица! – разнесся по арене голос Асти, прозвучавший громче голоса оперной певицы. По залу прокатились смешки. Из моего горла вырвался злобный рык. Никто не смеет смеяться надо мной!

– Давай, Ааз, – ободряюще сказал Буирни. – Срази нас наповал!

Я не мог видеть публику дальше нескольких первых рядов, но знал: за мной наблюдают более десяти тысяч зрителей. И все как один приготовились получить удовольствие. На Извре мой голос считался довольно приличным, да что там – превосходным. От меня требовалось одно – решить, что именно я буду петь. Я знал тысячи песен, начиная от застольных и заканчивая мелодиями бродвейских мюзиклов из сотен разных измерений. Я поковырялся в памяти в поисках лучшей песни, чтобы блеснуть своим диапазоном.

Увы, в моей голове было пусто. Я не мог вспомнить ни одной, самой завалящей мелодии. Я в отчаянии стиснул зубы. Давай! – приказал я себе. Неужели я, Великий Ааз, испугался сцены?

Где-то в темноте хихикнул чей-то писклявый голос. К нему присоединилось еще несколько смешков. Я стиснул зубы. Я был полон решимости получить назад свои магические силы. В таком случае я вернусь сюда и свяжу из их пушистых шкур гигантский плед.

Но в данный момент шоу должно продолжаться. Наконец мне в голову пришел один мотивчик. Тот, который сразит их наповал.

– Да здравствует Извр! – гаркнул я. – Мы зеленые и чешуйчатые. С нами шутки плохи…

Я сам не заметил, как загорланил гимн Извра, написанный около трех тысяч лет назад. В нем поется, как мы стали независимым, единым измерением, побеждающим наших врагов. Первый куплет – обычное бахвальство, хотя и правда, – про то, как мы, изверги, велики. Во втором перечисляются наши победы в других измерениях. Последующие стихи повествуют о том, как нужно калечить и мучить наших врагов, и все во имя свободы, с подробным описанием мельчайших деталей, включая то, как мои древние предки поступали с пленными женщинами, чтобы продвигать выбранный нами образ жизни. Всего в гимне было восемнадцать куплетов, которые я не пел со школы. Стоило мне вспомнить первую строчку следующей строфы, как остальные вспоминались сами собой. Казалось, я вернулся в класс начальной школы мисс Гримнац. Я начал расслабляться, во всю мощь моей глотки горланя высокие ноты и, как угрозы, урча низкие.

После второго куплета зрители в первых рядах, которых я мог видеть, несмотря на бивший мне в глаза свет софитов, тревожно заерзали. После четвертого куплета некоторые из них начали вставать и красться к дверям. Шестой куплет, в котором довольно подробно описываются раскаленные щипцы и плети, заставил их броситься к выходу.

Слабаки, подумал я.

Я закончил гимн, не переврав ни строчки. В конце я вытянул вперед руки, ожидая, что за этим последует шквал аплодисментов. Увы, вместо бурных рукоплесканий раздались редкие и робкие хлопки.

– Эй, послушай! – пискнул Буирни, когда я посмотрел поверх огней рампы на невидимую аудиторию. – Сочувственные аплодисменты лучше, чем полное их отсутствие, согласен?

Барабан изобразил короткую дробь.

– Спасибо, спасибо, – скромно сказал Буирни. – Теперь голосование! Все сдают свои бюллетени. – Он вгляделся в темноту зрительного зала. – Там есть кто-нибудь?

Тролли неуклюже покинули сцену. Но уже через пару секунд вернулись. Один из них размахивал листом бумаги.

– Вот тебе голос, – сказал он.

– Один голос? – удивился Буирни.

– Там только один парень. – Тролль сделал вид, будто считает на пальцах. – Да. Один.

– Всего один, – подтвердил второй тролль. – Тот старый розовый тип. Он не очень хорошо слышит.

– Ну ладно, – слабо пискнул Буирни. – Кто выиграл?

Тролль указал на меня:

– Он.

– Кто? Я выиграл? – растерянно переспросил я и тут же гордо выпрямился. – Я имею в виду, да, я выиграл! Разве кто-нибудь сомневался в этом хоть минуту?

Тананда подскочила и поцеловала меня в знак признательности.

– Ни на секунду, красавчик.

– Ты мой герой! – заявила подбежавшая ко мне Калипса и повисла у меня на руке.

– Ты звучал как аллигатор, который полощет горло шарикоподшипниками, – прокомментировала Асти. – Но ты победил. Молодец! Напитки за мой счет.

– Обойдусь без них, – сказал я, ставя на первое место долг, а выпивку отодвигая на второе, что совсем на меня не похоже, и повернулся к Буирни. Тот с тревогой посмотрел на меня со своей подушки. – Хорошо, я выиграл твой идиотский конкурс. У тебя есть чемодан, который ты хочешь взять с собой?

Буирни посмотрел на меня с некоторым недоумением:

– Э-э-э… это еще зачем?

– Ты ведь идешь с нами, не так ли?

– Вообще-то нет. Я не могу.

– Нет? – проревел я. – Как это? После того как я вышел на сцену и спел? Готов на что угодно спорить, ты идешь с нами.

– Нужно выполнять уговор, Буирни, – строго сказал Эрзац.

Буирни повернулся к своим товарищам по Золотому Кладу:

– Знаете, вы мне никогда не нравились. Привести извра… извра… извращенца в МОЙ театр!

Я ничего не смог с собой поделать.

– Я ИЗВЕРГ! – гаркнул я и потянулся, чтобы сорвать его крошечные манжеты. Тролли схватили меня и закрутили руки за спину.

Буирни ахнул.

– Не так быстро, не так быстро, э-э-э… изверг! Я просто дернул твою цепь, как говорится. Хотел проверить, как сильно ты нуждаешься в моей помощи. Ты не поверишь, сколько бездарных искателей славы приходят ко мне в надежде живенько набить карманы деньгами в мире трубадуров. Конечно, я помогу тебе. В конце концов, я член Золотого Клада! Наша работа – бороться за правое дело. Я присоединюсь к вам…

– Хорошо, – я расслабился, и тролли отпустили меня. – Собираем вещички и делаем ноги отсюда. Прежде чем мы сможем вытащить дедушку Калипсы из тюряги, нам нужно найти еще три сокровища.

Буирни писком выразил протест.

– Не так быстро! Я присоединюсь к вам через полгода, когда закончится мое нынешнее турне.

– Полгода!

Калипса устало опустилась с ним рядом.

– Но ты нужен мне сейчас! У моего дедушки всего пара недель до того, как Баррик его убьет! Не знаю, как он вообще еще жив в ужасных темницах злого Баррика, питаясь ужасной пищей и подвергаясь чудовищным пыткам!

Буирни повернул к ней большие сочувствующие изумруды:

– Что ж, юная леди, мне очень жаль. Эта программа, над которой я работаю, повышает самооценку тысяч потенциальных участников многих профессиональных гонок. Как вы понимаете, потребности многих перевешивают жизнь одного, даже самого преданного фаната. Насколько скверной может быть тюремная еда? Да и пытки… позвольте рассказать вам о пытках! Я вынужден выслушивать тысячи неподготовленных певцов, чтобы найти жалкую горстку тех, что смогут подняться на сцену и покорить зал! Вот это пытка! Я проведу здесь еще неделю, потом еду в Импер, затем в Зоорик, затем в Химер, так что мне было приятно увидеть всех вас, но, если только вам не нужны билеты, боюсь, я больше ничего не могу для вас сделать.

– Это важно!

– Как и это, юная леди.

– Возможно, важно для твоего эго, могучий файф, – сказал Эрзац.

Музыкант издал пронзительный звук, от которого у меня заломило зубы.

– Дело не только в моем эго! Если бы вы знали, сколько жизней меняется здесь, вы бы не отзывались так пренебрежительно. Конечно, это поднимает мою самооценку. Это битва за изящные искусства, за души этих людей. Я вижу впереди гармоничное схождение, которое объединит силовые линии в шести измерениях. Между этими расами установится мир. Это будет величайшее событие с тех пор… с тех пор… как никогда. Что ж, был рад видеть вас. Надеюсь, этого больше не случится. Думаю, к тому времени, когда мой тур закончится, вы найдете другой способ спасти дедушку Калипсы. Пока.

Я со вздохом покачал головой:

– Твоя беда, приятель, в том, что ты слишком много протестуешь, но у тебя есть одно большое слабое место.

– И какая?

– Ты портативный. – Я потянулся к нему.

– Нет! Не трогай меня! – Он издал ужасающий вопль. Пронзив мои чувствительные барабанные перепонки, вопль этот впился в мой мозг, и я не мог даже пошевелить руками, чтобы защитить уши. Внезапно мелодия изменилась. Одна моя нога поднялась и вновь опустилась. Затем то же самое сделала другая. Мои руки зажили отдельной жизнью, как будто в них вселился дух танцора диско. Они без капли изящества задергались и затряслись, как пьяные гости на свадьбе, но это были ягодки по сравнению с тем, что вытворяли мои ноги. Хоп-хоп-хоп, вжик, хоп-хоп-хоп, вжик, дрыг-дрыг. Музыка была неотразима. Я не мог остановиться.

– Ааз! – крикнула Тананда, кружась, словно безумный дервиш. – Сделай что-нибудь!

– Я пытаюсь, – прорычал я сквозь стиснутые зубы. – Я изображаю испанскую панику.

Очевидным решением было заставить Буирни перестать играть. Борясь со своими зараженными диско-ритмом ногами, я из последних сил пытался придвинуться к нему ближе. Я как будто плыл против течения. Чем усерднее я старался контролировать мои нижние конечности, тем безумнее танцевал. Калипса крутилась и кружилась вокруг нас, как балерина, угодившая в центрифугу сушильной машины. Я приблизился к Флейте на пару футов, но дальше как будто прирос к месту.

– Немедленно останови музыку! – приказал я Буирни.

– Ни за что! – крикнул он. Музыка не стихала, даже когда он говорил. Похоже, этот файф был мастак по части многозадачности. – Я буду играть, пока ты не уйдешь и не оставишь меня в покое. Мне хорошо и здесь.

– С каких это пор, – спросил Эрзац, подпрыгивая на спине Калипсы, – ты или кто-то из нас стремился к счастью?

– Что ж, я признаю, что пришел к этому довольно поздно, дружище, но это действительно здорово. Тебе стоит попробовать!

– Я не собираюсь «пробовать». Моя радость заключается в служении другим. Ты не можешь заставлять этих людей танцевать вечно.

– В этом нет необходимости, – сказал Буирни. – Мои тролли в два счета вышвырнут тебя на улицу, вот и все.

– Они, как и мы, застряли в твоих музыкальных чарах, – заметил я. – Если ты их отпустишь, мы тоже освободимся.

Буирни посмотрел мимо меня. Оба его телохранителя притопывали и прихлопывали. Повсюду вокруг нас рабочие сцены отплясывали буги-вуги. Личные помощники Файфа водили за кулисами хоровод.

– О, – сказал он. – Я забыл. Что ж, если ты пообещаешь уйти, я перестану играть.

– Ты дал мне обещание, – сказала Калипса. – Теперь ты пойдешь со мной.

– Ты не можешь меня заставить, маленькая леди, – самодовольно заявил Файф.

– Еще как могу! – возразила Калипса, легко запрокидывая голову. Ее ноги так и летали. – С представителями рода Калипсо шутки плохи! Музыка меня не остановит!

С этими словами она задвигалась в такт в музыке, добавляя взмахи рук и пируэты. Ее ноздри раздувались, руки взлетали над головой, пальцы щелкали в такт барабанному бою. Кружась на пальцах ног, она приближалась к Буирни. Она ТАНЦЕВАЛА так, как никто до нее не танцевал. Я был околдован, я забыл, что мои ноги были пленниками. Буирни ускорил темп, заставляя ее отступить, но Калипсу далеко не оттолкнуть. Она осталась рядом с ним. Когда он выдавал стаккато, она стучала пятками по полу. Когда он насвистывал тарантеллу, она выкидывала замысловатые коленца. Он попробовал горячий джаз. Ее большие глаза вспыхнули; она подпрыгнула и приземлилась на шпагат, затем вновь вскочила и, кувырком перекатившись назад, встала на одной ноге, как фигуристка. Буирни как завороженный следил за ней. Я тоже был очарован, но не собирался этого показывать. Что до меня, пусть этот файф думает, что для Калипсы это прогулка по парку.

– Видишь, она способна выдержать все, что ты ей сыграешь, – задыхаясь, сказал я. – Ну так как, сдаешься?

– Ни за что! – сказал Буирни. Он поменял темп, перейдя в ломаный ритм. Калипса даже не моргнула. Добавив к работе ног пируэты и прыжки, она щелкнула пальцами и устремила на него свои блестящие глаза. Музыка Буирни сбилась с ритма. Ага, похоже, теперь он в ее руках. Калипса кружила над ним, замедляя темп. Музыка в ответ тоже замедлилась. Мои ноги перестали стучать по сцене, словно телеграфные ключи, и перешли на медленный тустеп. Теперь я мог нормально видеть их. Калипса взяла флейту с его подушки и с видом победительницы подняла ее над головой.

– Ну, так как? Теперь ты уступишь мне? – требовательно спросила она.

– Вы еще спрашиваете, юная леди!

Глава 11

– Молодчина, – ухмыльнулся я. – Ну, флейта, ловко же тебя обставили, и по части пения, и по части танцев. Что скажешь?

– Думаю, я влюблен, – сказал Буирни, и изумруды приобрели форму сердца. – Юная леди, я пойду куда угодно, куда вы меня только пошлете!

– Э… я… ну, хорошо, – с сомнением в голове сказала Калипса. Я покачал головой. Ей предстоит научиться увереннее воспринимать свои успехи.