Текст книги "Серафина и черный плащ"

2

Услышав эти жуткие слова, Серафина словно очнулась. Буквально секунду назад она видела, что за ними последует. «Не выйдет, крыса!» Она повернулась и с новыми силами кинулась бежать.

Она мчалась сквозь лабиринт по сходящимся и расходящимся туннелям, неслась как вихрь, уверенная, что оставила его далеко позади. Но, оглянувшись через плечо, увидела, что страшный человек дышит ей в затылок: он летел, раскинув полы плаща и планируя на них, как на крыльях, протягивая к ней окровавленные руки.

Серафина попыталась ускорить бег, но в тот момент, когда она уже достигла ступеней, ведущих к основному уровню подвала, человек в черном все-таки настиг ее. Одна рука стиснула плечо, другая сомкнулась на шее. Серафина повернулась и зашипела, как рассерженный зверек. Потом завертелась, яростно отбиваясь, и выскользнула из его хватки.

Она рванула вверх по лестнице, перескакивая сразу через три ступени, но он следовал за ней по пятам. Наконец он дотянулся и схватил ее за волосы. Серафина закричала от боли.

– Хватит сопротивляться, малышка, – произнес он спокойно, хотя его пальцы по-прежнему выдирали ей пряди волос.

– Ни за что, – огрызнулась она и укусила его за руку.

Она сражалась со всей яростью, на какую была способна, царапалась и кусалась, но силы были слишком неравны. Человек в черном прижал ее к груди и обвил руками.

Полы плаща поднялись вокруг нее, мерцая серой дымкой. Серафина задыхалась от одуряющего запаха гнили. В ушах стоял отвратительный стук, плащ закручивался и сжимался вокруг нее. Наверное, так стискивает жертву своими кольцами удав.

– Я не причиню тебе вреда, дитя, – вновь жутко зарокотал голос, как будто его обладатель не владел собой, а был во власти безумного голодного духа.

Полы плаща накрыли Серафину с головой, к горлу подкатила тошнота. Она чувствовала, как душа ускользает, – нет, не ускользает, ее вытягивают, выдергивают. Смерть подступила так близко, что тьма застила глаза, и Серафина уже слышала крики детей, прошедших этот путь до нее.

– Нет! Нет! Нет! – закричала она, упираясь.

Она вовсе не хотела исчезать. Дико шипя, она вцепилась ногтями в лицо страшного человека, метя в глаза. Она била его ногами в грудь, кусалась, рычала, как бешеный зверь, ощущая на губах вкус его крови. Девочка в желтом тоже сопротивлялась, но совсем не так. В конце концов Серафине удалось снова вырваться. Она упала на каменный пол, но приземлилась на ноги и тут же метнулась в сторону.

Серафина хотела обратно к отцу, но понимала, что так далеко ей не добежать. Она помчалась по коридору, влетела в главную кухню – там было не меньше дюжины уголков, где можно спрятаться. Скользнуть в черную чугунную плиту? Забиться между медными горшками на полке под самым потолком? Нет. Тут требовалось что-то понадежнее.

Но здесь она была на своей территории, где все знакомо, – свет и темнота, лево и право. В каждом из этих углов ей доводилось охотиться на крыс, и теперь она не собиралась становиться такой же крысой. Она была Самым Главным Крысоловом. И никаким ловушкам, приспособлениям или злобным людям ее не поймать. Она мчалась, прыгала, ползла, как дикий зверек.

Добравшись до бельевой, где на многочисленных деревянных полках лежали стопки сложенных белых простынь и одеял, она заползла в щель в стене под самой нижней полкой в углу. Даже если человек заметит эту дыру, она для него слишком мала. Но Серафине было в самый раз; она знала, что дыра ведет в дальнюю часть прачечной.

Через миг девочка очутилась в комнате, где развешивали и сушили господское постельное белье. Снаружи взошла луна, и ее лучи пробились в подвальные окна. Сотни развевающихся белых простынь свисали с потолка подобно привидениям, а серебристый лунный свет придавал им потустороннее сияние. Серафина остановилась было между свисающими простынями, решая, можно ли здесь укрыться, но тут же передумала и побежала дальше.

К добру или нет, ей наконец пришла в голову мысль, где спрятаться. Мистер Вандербильт очень гордился тем, что у него самая современная техника во всем Билтморе. Папаша Серафины сконструировал специальные сушилки, которые ездили по направляющим на потолке и задвигались в узкие проемы в стенах, где простыни и одежда высушивались с помощью паровых батарей. Стремясь найти самое надежное укрытие, она ухитрилась распластаться и протиснуться в узкую щель в стене.

С самого рождения Серафина физически отличалась от других. У нее было не по пять, а по четыре пальца на ногах, и ключицы соединялись с остальными костями не так, как у остальных людей, хотя на первый взгляд телосложение девочки казалось вполне обычным. Благодаря своим особенностям Серафина могла просачиваться в действительно узкие щели. Проемы сушильного механизма имели несколько сантиметров в ширину, но, протиснув голову, она втянула и все туловище.

Серафина забилась в темное отверстие, где, как ей казалось, человек в плаще вряд ли сможет ее отыскать. Измученная, обессиленная и безумно напуганная, она пыталась вести себя очень тихо, но дышала, как загнанный зверек. Плащ поглотил девочку в желтом платье, и Серафина знала, кого человек в черном наметил следующей жертвой. Оставалось только надеяться, что бешеный стук сердца не выдаст ее.

Он медленно прошел по коридору в сторону кухни. Видимо, он потерял ее в темноте и теперь методично обходил помещение за помещением. Серафина услышала, как скрипят, открываясь, дверцы чугунных плит. «Если бы я туда забралась, – мелькнуло у нее, – то уже была бы мертва».

Затем человек в черном плаще застучал медными горшками, выискивая ее на верхней полке.

«Если бы я забралась туда, я бы уже погибла».

– Тебе нечего бояться, – шептал он, надеясь выманить ее из укрытия.

Она слушала и ждала, дрожа, как мышка-полевка.

Наконец человек в плаще вошел в прачечную.

«Мыши пугливы и в самый ответственный момент теряют голову от страха».

Он переходил с места на место, шаря под раковинами, открывая и закрывая шкафчики.

«Замри, мышка, – повторяла она себе. – Замри».

Ей хотелось бежать сломя голову, но она отлично знала, что мертвыми становились именно те грызуны, которые начинали метаться.

«Не будь тупой мышью, – твердила она мысленно. – Не будь тупой мышью».

Тут он вошел в сушилку, где пряталась Серафина, и стал не спеша продвигаться по комнате, проводя руками по призрачно-белым простыням.

«Если бы я спряталась среди них…»

Он был теперь всего в нескольких шагах от нее и неторопливо оглядывался по сторонам. Он не видел ее, но, казалось, ощущал ее присутствие.

Серафина затаила дыхание и стала совершенно, совершенно, совершенно неподвижной.

3

Серафина медленно открыла глаза.

Она не знала, как долго спала, и не сразу сообразила, где находится. В узком темном пространстве она едва могла пошевелиться и прижималась лицом к металлу.

Рядом раздался звук приближающихся шагов. Серафина замерла, прислушиваясь.

Это был мужчина в рабочих сапогах; он шел, позвякивая инструментами. Задохнувшись от счастья, она выскользнула из проема прямо под лучи утреннего света, бьющие в окна прачечной.

– Я здесь, па! – крикнула она слабым измученным голосом.

– Я чуть с ума не сошел, пока тебя искал! – рассерженно проговорил он. – Тебя не было утром в постели!

Серафина бросилась к отцу и обняла, прижавшись к его груди. Он был крупным, грубоватым мужчиной с сильными руками и жесткими мозолистыми ладонями. К кожаному фартуку крепились инструменты, и от него слабо пахло железом, машинным маслом и кожаными приводными ремнями от механизмов в мастерской.

Издали доносились обычные утренние звуки, начинался новый день: звякали горшки на кухне, переговаривались работники. Сегодня эта какофония была музыкой для ушей Серафины. Ночная опасность миновала. Она выжила!

В отцовских объятиях она чувствовала себя дома и в полной безопасности. С молотками и гвоздями папаша управлялся куда увереннее, чем с ласковыми словами, но он всегда заботился о Серафине, любил и защищал ее. Слезы облегчения выступили у нее на глазах.

– Ты где была, Сера? – спросил папаша.

– Он чуть не догнал меня, па! Он хотел убить меня!

– О чем ты, девочка? – подозрительно спросил он, придерживая дочь за плечи и внимательно вглядываясь ей в лицо. – Это что, еще одна из твоих диких выдумок?

– Нет, па. – Она замотала головой.

– Мне сейчас не до сказок.

– Человек в черном плаще схватил маленькую девочку, а потом погнался за мной. Я боролась с ним, па! Я его так кусанула! Я как повернусь, как расцарапаю его, а потом как побегу! Я бежала, бежала и спряталась. Я забралась в твой механизм, па. Только это меня и спасло!

– То есть как это, схватил маленькую девочку? – Папаша нахмурился. – Какую девочку?

– Он… Она стояла вот так напротив, а потом вдруг исчезла прямо у меня на глазах!

– Ну, хватит, Сера, – пробормотал он с сомнением. – Ты сама не знаешь, что говоришь.

– Клянусь, па! – горячо воскликнула она. – Ты послушай меня.

Серафина глубоко вдохнула, сглотнула и начала рассказывать с самого начала. Только теперь она осознала, как храбро себя повела. Но отец лишь покачал головой:

– Тебе приснился плохой сон, вот и все. Перечитала книжек с привидениями. Я тебе говорил не увлекаться мистером По. Ты только глянь на себя. Вся встопорщенная, как опоссум, которого загнали в угол.

У нее упало сердце. Она рассказывала отцу самую что ни на есть правду, а он не верил ни одному слову. Серафина с трудом сдержала слезы. Ей шел тринадцатый год, а отец обращался с ней, как с маленькой.

– Мне не приснилось, па, – сказала она, вытирая нос.

– Успокойся, – пробурчал папаша.

Он ненавидел, когда она плакала. Серафина с детства знала, что ему легче управиться с металлическим листом, чем с плаксивой девчонкой.

– Мне надо работать, – ворчливо сказал папаша, отодвигаясь от нее. – Ночью генератор заело. А ты иди-ка в мастерскую и выспись как следует.

Серафина сжала кулаки в отчаянии и гневе. Но она видела, что отец говорит совершенно серьезно, и спорить бесполезно. Генератор Эдисона был стальной машиной с медными проводами и крутящимися колесами, которые вырабатывали то, что называли новомодным словом «электричество». Из прочитанных книжек Серафина знала, что большинство американских домов не может похвастать водопроводом, туалетом, холодильником и даже отоплением. А в Билтморе все это имелось. Большой дом был одним из немногих строений в Америке, где часть комнат освещалась с помощью электричества. Но если папаша не починит к ночи генератор, Вандербильты и их гости окажутся в темноте. Серафина понимала, что у отца и без нее хлопот полон рот.

И все-таки ей было обидно. Она пыталась спасти девочку от кошмарного дьявольского создания в черном плаще, сама чуть не погибла, – а папаше все равно. Его волновали только дурацкие механизмы. Никогда он ей не верил! Для него она всегда оставалась маленькой и не могла сказать ничего важного или стоящего внимания.

Серафина хмуро повернула в сторону мастерской. Она честно намеревалась выполнить отцовское указание, но, проходя мимо лестницы, которая вела на жилые этажи Билтморского поместья, неожиданно остановилась и посмотрела на ступени.

Она знала, что не должна так поступать.

Она даже думать об этом не имела права.

Но ничего не могла с собой поделать.

Все эти годы папаша твердил ей, что нельзя подниматься по лестнице. И Серафина старалась хотя бы отчасти слушаться его. Но сегодня она была в ярости от того, что он ей не поверил. «Не буду слушаться, и так ему и надо».

Серафина вспомнила девочку в желтом платье, ее расширенные от ужаса глаза, жуткий черный плащ – и попыталась найти какое-то объяснение увиденному. Куда она могла подеваться? Умерла? Или каким-то удивительным образом осталась жива? А вдруг ее еще можно спасти?

Сверху до нее долетели обрывки разговора. Там что-то происходило. Вдруг они нашли мертвое тело и теперь горько плачут? Или разыскивают убийцу?

Серафина не знала, поступает она глупо или смело, но ей было совершенно необходимо рассказать кому-нибудь о том, что случилось ночью. Она по-прежнему хотела помочь девочке в желтом платье.

А для этого нужно было выйти из подвала.

Стараясь съежиться до полной незаметности, она, крадучись, перебиралась со ступеньки на ступеньку. На нее, клубясь, опускалось облако звуков – отголоски слов, шорох платьев, перестук самых разных шагов. Наверху толпилось множество людей. Там определенно что-то происходило. «Нам следует держаться в стороне, тебе и мне, – всплыло в голове предупреждение папаши. – Ни к чему людям тебя видеть и задавать лишние вопросы».

Она скользнула на верхнюю ступеньку и тут же нырнула в темную нишу, из которой открывался вид на огромную комнату, полную нарядно одетых людей. Они, похоже, собрались по какому-то торжественному случаю.

Тяжелые двери из стекла и узорчатого кованого железа вели в зал с гладким мраморным полом и высокими потолками, которые поддерживались дубовыми стропилами с искусной резьбой. Устремленные ввысь известняковые арки вели в другие части особняка. Потолок был настолько высок, что Серафине сразу захотелось влезть на самый верх и оглядеться. Она была здесь не первый раз, но зал до того ей нравился, что она не переставала любоваться им, – особенно сейчас, при свете дня. Она никогда не видела столько сверкающих красивых вещиц одновременно, столько мягких поверхностей, на которых можно сидеть, столько укромных мест. Заметив стул, она с трудом удержалась от того, чтобы не провести ногтями по бархатной обивке. Чистая, блестящая, комната играла яркими цветами и оттенками. Нигде не было видно следов засохшей глины, жирных пятен, грязи. Повсюду стояли расписные вазы, полные цветов. Подумать только! Цветы внутри дома, а не снаружи.

Солнечный свет струился сквозь витражные окна закручивающейся на высоту четвертого этажа парадной лестницы и стеклянный купол зимнего сада, в котором бил фонтан и цвели тропические растения. Серафина даже зажмурилась от всей этой яркости.

В зале толпились дюжины прекрасно одетых дам и господ в сопровождении слуг в черно-белых ливреях, которые готовили своих хозяев к утренней верховой прогулке. Серафина загляделась на даму в амазонке из зеленого, с белыми узорами, бархата и дамаста цвета спелой клюквы. На другой даме амазонка была сиреневая, с темно-фиолетовыми вставками, и шляпка в тон. Ходили по залу и дети, одетые так же распрекрасно, как их родители.

Серафина старательно стреляла глазами, пытаясь рассмотреть и запомнить все вокруг. Сначала она внимательно изучила лицо дамы в зеленом, потом принялась за даму в сиреневой шляпке. Серафина знала, что ее мама давно умерла или уехала, но всю свою жизнь при виде женщины она сразу прикидывала, не похожа ли та на нее. Она и лица детей разглядывала – вдруг кто-нибудь из них доводится ей братом или сестрой. Когда Серафина была совсем маленькой, она любила рассказывать себе историю о том, как однажды прибежала домой вся перемазанная после охоты, и мама отвела ее вниз в подвалы, где засунула в стиральную машину с ременным приводом и ушла в свои покои, а потом случайно забыла про дочку. А Серафина все крутилась, и крутилась, и крутилась.

Папаша никогда не рассказывал, как выглядела ее мама, и все равно Серафина упорно выискивала ее черты в каждом встречном лице. Но сейчас, оглядев собравшихся в зале женщин и детей – белокурых и голубоглазых, черноволосых и кареглазых, – она сразу поняла, что они ей не родня.

Пусть она пришла сюда с определенной целью, при мысли о том, чтобы заговорить с кем-то из этих разряженных людей, внутренности ее каменели. Серафина сглотнула и сделала шажок вперед, но ком в горле мешал ей произнести хоть слово. Сейчас вся затея казалась Серафине невероятно глупой. Гости выглядели счастливыми и беспечными, как жаворонки в солнечный день. И этого Серафина понять не могла. Ведь девочка – одна из них, так почему же они ее не ищут? Можно подумать, что ничего не случилось, что она все выдумала. Да и что она им скажет? «Извините, пожалуйста… Я почти уверена, что видела, как ужасный человек в черном плаще сделал так, чтобы одна девочка растворилась в воздухе. Кстати, никто ее не встречал?» Естественно, они подумают, что она совсем ку-ку, ну и запрут, как кукушку в часах.

Мимо прошел господин в черном костюме, и Серафина вдруг осознала, что любой из этих мужчин может оказаться Человеком в плаще. Судя по скрытому тенью лицу и горящим глазам, убийца был своего рода призраком. Но, раз Серафина смогла впиться в него зубами, ощутить вкус его вполне настоящей крови, раз ему понадобилась лампа, чтобы освещать себе путь, – так же, как большинству людей, за которыми она наблюдала все эти годы, – значит, он был и земным существом тоже.

Серафина принялась рассматривать мужчин в толпе, стараясь не волноваться. Неужели он сейчас здесь?

В зал вошла Эдит Вандербильт, хозяйка дома, в эффектном бархатном платье и широкополой шляпе с перьями. Серафина завороженно следила за тем, как они покачиваются. Красивая, утонченная женщина с бледной кожей и густыми темными волосами, миссис Вандербильт жизнерадостно обратилась к гостям:

– Пока мы ждем, когда слуги выведут лошадей, я хотела бы пригласить всех в Гобеленовую галерею послушать музыку.

Послышались довольные голоса. Обрадованные новым развлечением, леди и джентльмены устремились в галерею – изящно обставленную комнату с хитроумными музыкальными инструментами. Потолок там был покрыт тонкой ручной росписью, а по стенам висели старинные гобелены. Серафине страшно нравилось лазить по ним ночью, скользя ногтями по мягкой ткани.

– Я уверена, что большинство из вас уже знакомо с мистером Монтгомери Торном, – произнесла миссис Вандербильт, плавно поводя рукой в сторону джентльмена. – Он любезно согласился играть для нас сегодня.

– Благодарю вас, миссис Вандербильт, – улыбнулся мистер Торн, выступая вперед. – Сегодняшняя прогулка – чудесная затея, и, должен признать, в это сияющее утро вы самая прелестная хозяйка на свете.

– Вы слишком добры, сэр, – улыбнулась в ответ миссис Вандербильт.

Серафина вслушивалась в речь билтморских гостей, сколько себя помнила. Как ей показалось, этот человек прибыл не с гор Северной Каролины и не из Нью-Йорка, подобно Вандербильтам. Скорее, он говорил с акцентом южанина откуда-нибудь из Джорджии или Южной Каролины. Она подвинулась вперед, чтобы получше его разглядеть. На нем были шитый камзол, белый атласный галстук и светло-серые перчатки. Все это, на взгляд Серафины, отлично сочеталось с черными, кое-где тронутыми сединой волосами и безупречными баками.

Господин взял со стола мастерски изготовленную скрипку и смычок.

– С каких это пор вы играете на скрипке, Торн? – дружески поинтересовался один из нью-йоркских гостей.

– Да вот, попробовал как-то, мистер Бендэл, – ответил мистер Торн, поднимая инструмент к подбородку.

– Интересно, когда? По пути в поместье? – фыркнул мистер Бендэл, и все рассмеялись.

Серафине стало немного жалко мистера Торна. Судя по шутливой перепалке, мистер Бендэл и мистер Торн были друзьями, и все же мистер Бендэл и вправду сомневался в том, что его приятель умеет играть.

Серафина с тревогой наблюдала, как готовится мистер Торн. Возможно, он и в самом деле недавно взял в руки скрипку, и это было его первое выступление. Она даже не могла представить себя играющей на такой штуке. Наконец джентльмен легко опустил смычок на струны, минуту постоял неподвижно, собираясь с мыслями, и заиграл.

И в тот же миг высокие залы огромного дома наполнились прекраснейшей музыкой, какую только слыхала Серафина, изящной и стремительной, льющейся, как река. Это было изумительно. Зачарованные красотой игры, леди, джентльмены и даже слуги жадно ловили каждый звук, и мелодия, казалось, пронзала их в самое сердце.

Серафина, как и все, наслаждалась музыкой, но в то же время не сводила глаз с ловких пальцев мистера Торна. Они с немыслимой скоростью двигались по струнам и до того напоминали бегающих мышек, что Серафине отчаянно хотелось броситься на них.

Едва мистер Торн закончил играть, все зааплодировали и принялись его поздравлять, особенно мистер Бендэл, который над ним смеялся.

– Вы не перестаете поражать меня, Торн. Вы стреляете, как снайпер, вы бегло говорите по-русски, а теперь еще и играете на скрипке не хуже Вивальди! Скажите честно, есть ли что-нибудь, чего вы не умеете?

– Я определенно уступаю вам в искусстве верховой езды, мистер Бендэл, – проговорил мистер Торн, откладывая в сторону скрипку. – И, должен признать, это всегда казалось мне чрезвычайно досадным.

– Вы только подумайте, – воскликнул мистер Бендэл. – В непроницаемой броне этого человека нашлась-таки щелочка! – Он с улыбкой оглянулся на миссис Вандербильт. – Так когда же мы отправимся на прогулку?

Гости смеялись над шутками, которыми перебрасывались два джентльмена, и Серафина тоже улыбнулась. Она с удовольствием наблюдала за тем, как гости беседуют, касаются друг друга и обсуждают общие интересы. С удовольствием – и легкой завистью. Это было так непохоже на ее собственный мир, полный теней и одиночества. Какая-то девушка склонила голову и с улыбкой положила ладонь на руку молодого человека. Серафина попробовала повторить ее движение.

– Ты заблудилась? – спросили у нее за спиной.

Она стремительно обернулась, чуть не зашипев от страха, но вовремя сдержалась. Перед ней стоял мальчик. Возле него сидел крупный черный доберман и, наставив острые уши, внимательно смотрел на Серафину.

На мальчике были дорогая твидовая куртка и шерстяные брюки для верховой езды, жилет на пуговицах и высокие кожаные сапоги. Вид у него был слегка болезненный, даже хрупкий, но карие глаза смотрели из-под густой шапки волнистых темно-каштановых волос ясно и проницательно. Мальчик молча разглядывал Серафину.

А ей понадобилось все ее мужество, чтобы не кинуться бежать. Она не знала, что делать. Может быть, он решил, что она бродяжка, по ошибке забредшая в дом? Или принял за служанку-замарашку, которая выметает камины и моет окна? В любом случае, она попалась. Он застукал ее там, где ей быть не полагалось.

– Ты заблудилась? – повторил мальчик, и на этот раз Серафина с удивлением поняла, что в его голосе звучит доброта. – Хочешь, я помогу тебе найти дорогу?

Он не выглядел смущенным или застенчивым, но и слишком самоуверенным или высокомерным тоже не был. И он совсем не сердился на Серафину за то, что она оказалась в месте, где ей быть не полагалось. Скорее, ему было любопытно.

– Я… я… я не заблудилась, – забормотала она. – Просто я…

– Ничего страшного, – сказал мальчик, делая шаг к Серафине. – Я сам иногда теряюсь, хотя живу здесь уже два года.

Серафина мысленно ахнула. Она вдруг догадалась, что разговаривает с молодым хозяином, племянником мистера Вандербильта. Она видела его много раз – то он стоял у окна своей комнаты, глядя на горы, то скакал на лошади по поместью, то гулял по тропам со своей собакой. Серафина наблюдала за ним давным-давно, но никогда не подходила так близко.

Почти все свои знания о младшем Вандербильте она почерпнула от слуг, которые не отказывали себе в удовольствии посплетничать о молодом хозяине. Когда ему было десять лет, его семья погибла в пламени пожара. Дядя взял мальчика к себе, и он стал Вандербильтам родным сыном.

Его считали одиночкой; недобрые языки шептали, что большинству людей он предпочитает общество собаки и лошадей. Конюхи говорили, что он выиграл множество синих лент на конных соревнованиях, и что его считают одним из самых талантливых наездников в округе. Повара, которые гордились своим умением готовить редкостные деликатесы, жаловались, что мальчишка вечно делится едой со своей собакой.

– Я обошел практически все комнаты на первом, втором и третьем этаже, – сообщил Серафине молодой хозяин, – и конечно, конюшни. Но остальные части дома для меня – неизведанная земля.

Мальчик старался быть вежливым, но Серафина все равно чувствовала себя не в своей тарелке, ведь впервые за много лет кто-то кроме отца смотрел прямо на нее. У девочки что-то ухало в животе, и по коже бегали мурашки. Вероятно, она выглядела смешно в обрывках папашиной рабочей рубахи. И, конечно, мальчик заметил, что у нее грязные руки и лицо запачкано, а волосы какие-то пестрые и торчат во все стороны, как у призрака-банши. Неудивительно, что он так внимательно ее разглядывал.

Молодой хозяин наверняка знал в лицо всех гостей и слуг и теперь пытался вычислить, кто же перед ним стоит. Должно быть, он сразу сообразил, что она здесь чужая. У Серафины было две руки и две ноги, как у прочих, но все равно она отличалась от обычных девочек высокими острыми скулами и золотыми глазами. Сколько бы она ни ела, ее гибкое тело не желало поправляться. Скорее всего, она напомнила мальчику Вандербильтов тощего поросенка или дикую маленькую куницу, но таких животных в доме не держали.

В глубине души – где-то очень глубоко – ей хотелось развернуться и бежать без оглядки, но в то же время Серафина подумала, что молодой хозяин – самый подходящий человек, кому она может рассказать про девочку в желтом платье. Затянутые в шелка надменные взрослые не удостоят вниманием маленькую замарашку. Но вдруг мальчик ее послушает?..

– Я Брэден, – сказал он.

– Я Серафина, – выпалила она, не задумываясь.

«Ненормальная! Зачем ты назвала ему свое имя?»

Мало того, что она позволила себя увидеть, так теперь мальчик сможет соотнести имя и лицо. Отец ее убьет!

– Приятно познакомиться, Серафина, – сказал он, поклонившись, как будто она заслуживала того же уважения, что и настоящая леди. – А это мой друг Гидеан, – представил он своего пса, который по-прежнему не сводил с нее враждебного взгляда черных глаз.

– Привет, – выдавила из себя Серафина.

Ей совсем не нравилось, как смотрит на нее пес: казалось, только воля хозяина удерживает Гидеана от того, чтобы начать рвать ее сверкающими белыми клыками.

Собрав всю свою храбрость, Серафина посмотрела в лицо Брэдену Вандербильту.

– Мастер Брэден, я пришла сюда, чтобы рассказать о том, что я видела…

– Правда? Что же ты видела? – с любопытством спросил он.

– Сегодня ночью внизу, в подвальном этаже, была девочка, такая хорошенькая, беленькая, в желтом платье. И еще я видела мужчину в…

Договорить ей не дал мистер Торн. Гости уже начали покидать Гобеленовую галерею и двигаться к главному выходу. Мистер Торн отделился от остальных и подошел к Брэдену.

– Вы идете, юный мастер Вандербильт? – бодро спросил он со своим южным акцентом. – Наши лошади готовы, и мне не терпится увидеть, чему вы научились за последнее время. Может, проедемся вместе?

Лицо Брэдена осветилось улыбкой.

– Да, сэр, мистер Торн, – ответил он. – С удовольствием.

Но, как только мистер Торн нагнал свою компанию, юный хозяин тотчас повернулся к Серафине.

– Извини, ты рассказывала мне о том, что увидела…

Но тут вниз по ступенькам с топотом сбежал мистер Бозман, управляющий поместьем и начальник папаши. Он всегда был хмурым и грубым, и сегодняшний день не стал исключением.

– Эй, ты! Ты кто такая? – гаркнул он, хватая Серафину с такой силой, что она дернулась от боли. – Тебя как звать, девочка?

Казалось, случилось самое страшное, но тут в главном зале поднялась суматоха. Полная, средних лет женщина в ночной рубашке и халате сбежала с третьего этажа и ворвалась в толпу, сея волнение и панику.

– Это миссис Брамс, – удивился мистер Бозман, оглянувшись.

– Кто-нибудь видел мою Клару? – отчаянно кричала миссис Брамс, хватаясь за людей вокруг. Даму ничуть не заботил ее неподобающий наряд и растрепанные волосы. – Пожалуйста, помогите, она пропала! Я нигде не могу ее найти!

Миссис Вандербильт кинулась к гостье и взяла ее за руки, пытаясь успокоить.

– Дом очень велик, миссис Брамс. Я уверена, что Клара пошла прогуляться и забыла о времени.

Толпа беспокойно зашумела. Леди и джентльмены начали переговариваться, взволнованно расспрашивая друг друга о том, что случилось.

«Мисс Клара Брамс, – подумала Серафина. – Вот кто эта девочка в желтом платье».

Мистер Бозман тем временем продолжал крепко держать ее за руку.

Серафина хотела рвануться вперед и рассказать о том, чему стала свидетельницей, но замешкалась. Если она подаст голос, ее, скорее всего, забросают вопросами: «Откуда ты взялась? Что делала посреди ночи в подвале?» А ответить она не сможет.

Неожиданно в середине толпы оказался хозяин дома, мистер Джордж Вандербильт.

– Прошу вашего внимания! – громко произнес он, вскидывая руки, и все гости и слуги немедленно замолчали и стали слушать. – Я уверен, вы согласитесь со мной, что надо отложить прогулку и начать поиски мисс Брамс. После того, как она найдется, мы продолжим наши развлечения.

Джордж Вандербильт был темноволосым и черноусым джентльменом лет тридцати, с умным лицом и внимательными темными глазами. Он был известен своей любовью к чтению, но это не мешало ему иметь подтянутый вид здорового крепкого человека и выглядеть моложе своего истинного возраста. Так думала не одна Серафина. Она слышала, как слуги на кухне шутят, что хозяин, не иначе, нашел источник вечной молодости. Мистер Вандербильт всегда тщательно следил за своей внешностью, и Серафина, с удовольствием наблюдая за тем, как он непринужденно успокаивает толпу, не могла не окинуть взглядом его одежду. Особенно обувь. Как и на всех присутствующих джентльменах, на нем была куртка для верховой езды, но на ногах вместо высоких сапог красовались дорогие туфли из черной кожи. Когда он вышел на середину зала, его ботинки знакомо защелкали по мраморному полу… Этот же звук Серафина слышала минувшей ночью в коридорах подвального этажа.

Девочка оглядела обувь других мужчин. Брэден, мистер Торн, мистер Бендэл были в сапогах, поскольку приготовились к прогулке, но мистер Вандербильт остался в ботинках.

Он подошел к матери пропавшей девочки и принялся ее утешать:

– Мы обыщем поместье сверху донизу, миссис Брамс, и будем искать, пока не найдем ее. – Вандербильт повернулся к леди и джентльменам, махнул лакеям и служанкам. – Разобьемся на пять поисковых групп, – объявил он. – И обыщем весь дом. Все четыре этажа и подвал. Если кто-нибудь заметит что-то подозрительное, сразу сообщите.

Сердце Серафины похолодело от страха. Они хотят обыскать подвал! Значит, и мастерскую тоже! Отчаянно рванувшись всем телом, она освободилась от хватки мистера Бозмана и кинулась вниз по лестнице до того, как он успел ее остановить. Она мчалась в подвал, чтобы скорее предупредить папашу. Остатки вчерашнего ужина, матрас, на котором она спала… все это необходимо спрятать!