Текст книги "Дрожь"

Глава 18

– С добрым утром, Донна, – с нарочитой бодростью сказала Хоулт, подавив желание поверх ее плеча заглянуть за дверь лаборатории. – Мне нужен отчет об отпечатках по вчерашнему делу. Донна лениво оторвала взгляд от номера «Космопо-литен». Это была крашеная блондинка с жирно подведенными синей тушью ресницами, так что казалось, будто ей стоило неимоверных усилий держать глаза открытыми.

– Перед вами большая очередь. Мы ни для кого не делаем исключения, у нас тут нет любимчиков.

– Конечно, я понимаю, – натянуто улыбнулась Хоулт. «Ах ты, лживая сука, лучше скажи это своему красавчику Бартоли с его усами и мускулами». Но вслух сказала: – Я просто спросила. Попытка не пытка.

Джейн увидела двух сотрудников, работавших над освещенным столом, и Марию, сидевшую на своем обычном месте.

– Что-нибудь еще? – осведомилась Донна. – У меня много дел.

– Кофе у вас свежий? – вежливо спросила Хоулт.

– Отвечать на подобные вопросы не входит в мои обязанности. Я вам тут не дегустатор кофе, – отрезала Донна, возвращаясь к журналу.

– Ну, он должен быть получше тех помоев, что у нас наверху, – сказала Хоулт.

– Не забудьте заплатить за кофе, – буркнула Донна. – Вы, детективы, всегда приходите сюда и пьете бесплатно.

Хоулт направилась к кофеварке и обрадовалась, заметив, что Синоа выглянула за дверь. Она налила себе кофе и демонстративно бросила долларовую купюру в банку, предназначенную для оплаты. За стеклянной стеной кабинета был виден доктор Чакабарти. Он сидел за компьютером, вероятно, занятый очередной статьей для специализированного научного журнала.

Хоулт подула на кофе. Она пришла пораньше, надеясь опередить лейтенанта Дифенбахера, игромко выругалась, увидев его сверкающий «форд» на парковке. Джейн; не сомневалась, что он следил за каждым ее шагом и, возможно, даже завел на нее папку. Дифенбахер распорядился не проводить в лаборатории никаких исследований, связанных с делом Яйца, без его предварительного согласия и специального разрешения. Хоулт глотнула кофе и снова заглянула в лабораторию.

Синоа, делая вид, что усердно работает, незаметно кивнула Хоулт. Она выглядела взволнованной. Это была невысокая полнеющая женщина с безмятежным лицом и тонкими пальцами пианистки. Она работала в лаборатории почти тридцать пять лет. Однажды за ленчем Мария призналась Джейн, что сначала хотела стать детективом, но потом поняла, что больше тяготеет к лабораторным исследованиям. Синоа была очень ответственным работником, настоящим въедливым ученым, трепетно относящимся к своим обязанностям. Однако если Хоулт просила о помощи, она не могла ей отказать.

– Похоже, у тебя тут мяч бейсбольной звезды, – сказала Хоулт, подходя к рабочему столу Марии. Она взяла мячик и сделала вид, что читает автограф, оставленный на его поверхности.

– Мой кузен Эрнесто поймал его на матче на прошлой неделе, – громко ответила Мария.

Донна взглянула на них поверх журнала.

Хоулт посмотрела на дверь и незаметно положила пакетик со снимком Джонатана на стол Марии.

Она взяла его в руки и мельком глянула. Она не подала виду, что смущена или ошарашена, всего лишь приподняв толстую бровь. Положила фото под увеличительное стекло и наклонилась. На шее у нее висела тоненькая цепочка с золотым распятием. Хоулт подумала, что бы сказал доктор Джонатан Гейдж о бархатистой коже Марии. Синоа отодвинула седеющую прядь.

– Сейчас не могу сделать анализ. Харрисон все утро возится с микроскопом, не знаю, когда закончит.

Хоулт пододвинула бейсбольный мяч.

Мария спрятала снимок в ящик стола.

– Спасибо, – прошептала Хоулт, мечтая поскорее выбраться отсюда. Она собиралась навестить Оливию Гейдж и узнать, что же все-таки произошло на вечеринке в то воскресенье. А главное, выяснить, дала ли Оливия своему мужу повод заподозрить, что накануне она встречалась с Джимми.

Стоило Хоулт выйти из лаборатории, как она заметила спускавшегося по лестнице лейтенанта Дифенбахера. Черт! Джейн ускорила шаг, спеша скрыться от шефа в дамской комнате. Но не тут-то было.

– Вот ты где, Джейн! А я тебя ищу.

Джейн застыла у двери туалета.

Дифенбахер подошел ближе.

– Я хотел попросить прощения за свой злой юмор. Просто нас урезают в бюджете, разные организационные проблемы, я замотался...

– Вам... не нужно извиняться, сэр.

– Знаю, это одна из привилегий начальников, – усмехнулся Дифенбахер, но вновь посерьезнел. – Я по-прежнему считаю, что ты могла бы стать нашим лучшим детективом, Джейн. Если я был неучтив и строг с тобой в последнее время, то только потому, что ты слишком зациклилась на бредовом деле этого Яйца. Я видел, какие люди ломались, увязнув в бессмысленных расследованиях. Не хочу, чтобы то же произошло и с тобой.

– Я ценю это, – сказала Хоулт.

– Вот и хорошо. – Дифенбахер уже собрался уходить, но остановился. – А что ты тут, собственно, делаешь?

– Спрашивала в лаборатории насчет вчерашнего дела, автомобильной кражи. Хотела узнать, может, уже готовы результаты по отпечаткам пальцев.

– Господи Иисусе, Джейн! Об этом я и говорил, – вспылил Дифенбахер. – Ты же знаешь их напряженный график, у них все расписано на неделю вперед, а ты всерьез полагаешь, что ребята бросят все свои дела и будут возиться с никчемной автомобильной кражей!

– Я просто хотела узнать.

– Не надо, Джейн. Я не позволю своим детективам нарушать расписание доктора Чакабарти. Не хватает только получить от него еще одно электронное письмо с жалобами на ваши требования. Кстати, копии письма он отправил шефу и финансовому директору. Джейн, хватит воспринимать себя независимым агентом, пора понять, что ты работаешь в команде.

– Да, сэр, – ответила Хоулт, пытаясь прервать лекцию до того, как их увидит кто-нибудь из лаборатории.

Дифенбахер подозрительно прищурился. – Вы видели мой отчет? Я оставила его у вас на столе?

– Да, я видел отчет. – Он поправил галстук, все еще недоверчиво глядя на Хоулт. – Ты начала работать над кражей в магазине?

– Магазин закрыт до одиннадцати.

Дифенбахер демонстративно проверил время, взглянув на свои стальные водонепроницаемые часы. Хоулт чуть не стошнило от вида его белесых волос на красноватом запястье.

– Может и неплохо, что ты приехала пораньше. Встреться с менеджером, когда она придет, пусть знает, что ты на работе.

– Сейчас же приступлю, – с готовностью ответила Хоулт.

Лицо Дифенбахера смягчилось, и он широко раскрыл перед Хоулт дверь в уборную.

– Иди по своим делам, Джейн. Главные из них надо делать в первую очередь.

Глава 19

– Я только что говорил с Пилар, – сказал Джимми в трубку. – Все в порядке.

– А что у тебя с голосом? – спросил Ролло.

– Мы с Блейном боролись.

– О! – Ролло секунду переваривал информацию, а потом вернулся к делу: – Ты уверен, что с Пилар все о'кей? Она больше не злится на меня?

– Она просто хочет получить свои деньги. Ты должен ей позвонить. – Джимми повесил трубку, высыпал из флакончика шесть таблеток аспирина, прожевал их и запил горечь большим глотком холодного пива. После этого медленно поплелся к машине.

Проходившая мимо молодая мамаша с ребенком испуганно шарахнулась от него в сторону.

Гейдж взглянул на свое отражение в витрине: волосы всклокочены, воротник надорван, в руке банка пива. И все это в десять утра. Он еще раз глотнул пива. «Не надо жалеть себя, Джимми. Ты живешь в южной Калифорнии, на родине Диснейленда, „Макдоналдса“ и лифчика без бретелек. У тебя необременительная внештатная работа и комната, за которую не нужно платить. Надо бы купить лотерейный билет, Джимми, – сегодня твой день». Он мог бы улыбнуться, но не сделал этого.

Джимми полез в карман за ключами и заметил невдалеке машину Блейна. Он сделал еще глоток, дышать стало легче, боль слегка отступила. Совестливый этот борец! Джимми не возражал против Блейна. Возможно, тот еще отвезет его домой и будет всю дорогу извиняться.

Выйдя от Пилар, Блейн помог ему дойти до машины, практически донес его. А еще сказал, чтобы Джимми не волновался, если пару дней будет мочиться кровью. Мол, с ним такое регулярно происходит.

Блейн вышел из автомобиля с металлической покрышкой в руках и направился к автомату с газетами.

Джимми бросил банку с пивом и открыл дверцу машины.

Блейн взломал автомат покрышкой и направился обратно с пачкой газет.

– Ты выронил свое пиво, чувак!

Джимми поднял банку. Там еще оставалось немного на дне.

– Пилар сказала, чтобы я проверил, как ты тут. Ты должен в целости и сохранности доехать до дома. Но думаю, ты и сам доберешься. А мне надо потренировать парочку приемов, подготовиться к важным боям.

– Ты уже готов, – сказал Джимми и потер затылок.

На дороге появились два нескладных подростка в мешковатых штанах и рубашках, застегнутых под горло, и нерешительно подошли к Блейну.

– Ты – это он, да? – завороженно вымолвил белокожий парнишка с всклокоченными волосами.

– Ты Серфингист, да? – вторил ему чернокожий приятель.

Блейн встал в картинную позу, газеты полетели у него из-под мышки.

– Ух ты! – восторженно заорали подростки.

Блейн многозначительно посмотрел на Джимми, но внимание того привлекло маленькое красное родимое пятно за ухом белого парня. Оно напомнило ему мертвого Стива Дегерру, лежавшего на беговой дорожке с дыркой в черепе. Джимми видел его на поляроидном снимке в домике и заметил на глянцевой поверхности отражение луны. Интересно, а видел ли собственное отражение Джонатан, свое настоящее лицо, которое, по его словам, помогает раскрыть йога?

– А когда тебя покажут по ящику, дружище? – спросил темнокожий парнишка, пока белый поднимал рассыпавшиеся по земле газеты.

– Еще не знаю, скоро, думаю, позовут, – важно ответил Блейн, подписываясь на двух газетах. – Хорошо учитесь, – напутствовал он мальчишек, убегавших, прижимая к груди газеты, и медленно, степенно удалился.

У Джимми зазвонил мобильный. Странно, пять минут назад телефон не работал, получив мощный удар рестлера, а теперь вдруг запиликал. Номер, появившийся на определителе, показался Джимми абсолютно незнакомым.

– Алло?

– Ты уже сегодня завтракал, дорогой? – заворковали в трубке.

– Нино? – Джимми потер шею и застонал от боли, отдавшейся по всей спине.

В ответ Напитано подленько захихикал. Грязный смешок грязного мелкого человечка.

– Надеюсь, я не отвлек тебя от самого важного для мужчины дела?

– Ничего подобного. – Джимми, морщась, помассировал спину.

– Покажи ей все, что умеешь, ну и от меня добавь пару раз, – снова усмехнулся Напитано. – Каждый рассвет встречай несокрушимой эрекцией, друг мой, но никогда не кончай до начала рабочего дня! Никогда! Потеряешь охотничий инстинкт, и никакой пользы от тебя не будет.

– После разговора с тобой мне всегда хочется продезинфицировать телефон, Нино. Он краснеет от твоей грязной болтовни. – На самом деле Джимми нравился Напитано, он восхищался его умом, твердостью, волей, решимостью, с которой тот сжигал мосты и начинал новую жизнь, а также абсолютным бесстыдством. Ликвидировав европейские медиа-холдинги и бежав от налоговой полиции Италии, Напитано переехал в Лос-Анджелес с единственной целью: взойти на Олимп этого города, возродившись из пепла.

Полгода спустя был основан его журнал. По этому поводу устроили шикарную вечеринку в боулинг-центре. Помещение задекорировали под римский Колизей, а напитки разносили симпатичные гладиаторши. Олимпийскую сборную США по водному поло переодели в диких зверей. Высокопоставленные гости щеголяли в кашемировых тогах и громко аплодировали приглашенному Паваротти. «Таймс» назвал журнал «открытием сезона», и в течение нескольких месяцев Напитано вносили в списки гостей всех главных мероприятий Лос-Анджелеса. Нино же с удовольствием сорил деньгами, не скупясь на щедрые пожертвования.

Напитано бредил Лас-Вегасом, но, как и во всех своих любовных связях, быстро остыл и заскучал. Он велел журналистам «мочить» всех, с кем еще недавно пил коктейли, превознося до небес. Папарацци дополняли разоблачающие материалы не менее скандальными снимками. Количество заказов на рекламу в «Слэп» резко упало, а приглашения на вечеринки перестали приходить вообще. Напитано и в ус не дул, расцветая, словно лилия на пруду.

– Чем могу быть полезен, Нино? – проворчал Джимми.

– Я накормлю тебя отличным ленчем. Полный комплекс витаминов и минералов. Короче, все, что поможет восстановить растраченные тобой силы.

– Ты же меня уволил. Уже забыл?

– Джимми, ты хотел слинять на безвременный срок, – сказал Напитано. – Что мне еще оставалось делать?

– У меня был контракт на издание книги.

– Ну да, точно... Только книжка приказала долго жить. Или вообще не родилась? – Напитано издал какие-то странные хлюпающие звуки. Он обладал зверским аппетитом и каждое утро и днем за обедом съедал дюжину устриц и тарелку черной икры. – Отведай прекрасные блюда со мной, Джимми, – последовала новая серия хлюпающих звуков. – Я прочитал твою статью в «Таймс», просто жуть.

– Ты позвонил, чтобы сообщить мне об этом? Тебя бесит, что я работаю на кого-то еще.

– Плевать они хотели на твою работу, – сказал Напитано. – Примитивная фотография, неважная верстка и расположение внизу страницы. – Он выразительно причмокнул. – Позавтракай со мной, и заодно обсудим твое будущее.

Джимми посмотрел на двух подростков, носившихся невдалеке с подписанными Блейном газетами. Белый парень, тот, что с родинкой, заметив взгляд Джимми, сделал неприличный жест.

– Не сегодня, – ответил он Напитано.

– Тогда до завтра. И не забудь прихватить с собой аппетит, дорогой мой.

Глава 20

– Могу я называть вас по имени, детектив? – улыбнулся Джонатан. – Думаю, можно обойтись и без формальностей, мы ведь уже знакомы.

– Что же такое важное заставило вас просить меня о срочной встрече, доктор?

– Пожалуйста, зовите меня Джонатаном, – мягко сказал он. Его губы едва двигались, голос был нежным как бархат, и казалось, что этому мужчине никогда в жизни не приходилось повышать тона. – Знаю, наше знакомство вдомике с бассейном вышло не слишком удачным... – Его бледные щеки покрылись румянцем, и Хоулт было трудно представить, что в понедельник утром Джонатан показался ей высокомерным и самоуверенным. – Я прошу прощения за тот неловкий момент и смущение, которое вы испытали по моей вине.

– Я не смутилась.

Они сидели на веранде «Эрмитажа», отличного французского ресторана, расположенного в старинном особняке на берегу океана в Ньюпорте. Столик с видом на закат, озарявший залив, был постоянно заказан для Джонатана. На докторе безукоризненно сидел бледно-синий костюм с тонкой шелковой рубашкой цвета сливок с ванилью. Легкий бриз играл его мягкими волосами. Он вел себя по-мальчишески элегантно, расточая свое обаяние не только в адрес Хоулт, но и трех блондинок в бриллиантах за соседним столиком.

– Я искренне рад этому. Джеймс иногда так бестактен в своих шутках. Нет, я ничем не лучше и порой разыгрывал его не самыми честными способами. – Джонатан поднял свой бокал и, чокнувшись с нетронутым бокалом Хоулт, глотнул мартини. – Вы уверены, что не хотите коктейль? Фернандо их делает просто великолепно.

– Я не пью. – Хоулт пригубила минеральной воды.

– Понимаю. Заботитесь о самоконтроле. Однако положительный антистрессовый эффект от алкоголя перекрывает небольшое побочное действие, – снова улыбнулся Джонатан. – Послушайте мою лекцию. Нелегко забыть о работе, n'est-ce pas?[5]5
  Не так ли? (фр.)


[Закрыть] Люди, подобные нам, везде таскают за собой свои дела. Мы не умеем отключаться. – Он поправил свои каштановые волосы. – Я очень ценю то, что вы мне перезвонили. Когда я попытался найти вас на работе, женщина, взявшая трубку, сказала, что вас не будет ближайшие две недели. Я просто не знал...

– Мой начальник настоял на том, чтобы я взяла отпуск. – Хоулт положила лед в свой стакан. Ей было достаточно одного взгляда на лицо Дифенбахера, чтобы понять – дела плохи. Он вызвал ее к себе в кабинет и устроил взбучку, негодуя, что Хоулт нарушила его приказ и принесла еще один из «чертовых снимков» в лабораторию. Однако больше всего его «взбесила ее ложь». Он заявил, что отправляет Хоулт в оплачиваемый отпуск, а дальнейшая ее судьба будет решаться позже. В тот момент Дифенбахер выглядел не рассерженным, а скорее разочарованным. Плюс ко всему Мария Синоа была весь день занята и не успела поработать со снимком. Теперь за ней наблюдали столь пристально, что ни один шаг не смог бы укрыться от глаз ее босса. Черт, черт и снова черт! Хоулт глотнула воды, мечтая, чтобы на ее месте оказался джин. – Вы сказали, у вас ко мне важное дело?

– Да, конечно... Покончим с формальностями. – Джонатан провел по краю бокала пальцем и принял серьезный вид. – Я беспокоюсь о Джеймсе. Я знаю, у вас более чем рабочие отношения...

– Думаю, доктор, вы слишком много себе позволяете.

Джонатан собирался ответить на не слишком вежливое замечание Хоулт, но сдержался.

– Вероятно, я ошибся, – учтиво поправился он. – Я видел, как вы дали ему пощечину, и трактовал это несколько однобоко.

– Просто вы стали свидетелем моей бурной реакции на то, что я не обнаружила тех снимков, которые обещал мне Джимми, – сказала Хоулт. Ветер гулял по белому песчаному пляжу, поднимая облака пыли, летавшие вокруг веранды. – Я попросила у него прощения и напомнила о праве подать на меня иск.

– О, Джеймс никогда бы этого не сделал. Никогда. – Джонатан опустошил бокал с мартини. – Даже будучи ребенком, он никогда не жаловался и не ябедничал. Если честно, Джимми умеет хранить секреты и не показывать обиды. Я уверен, вам нечего бояться.

– Я и не говорила, что боюсь.

– Конечно, нет... Ну вот, выходит, я вас обидел, – печально покачал головой Джонатан.

– А вы сами боитесь Джеймса, доктор? – спросила Хоулт.

– Либо вы весьма проницательны, либо я слишком прозрачен. – Глаза Джонатана напоминали лишенную синевы воду. – Отвечаю на ваш вопрос – да.

– Джимми угрожал вам? – Хоулт постаралась скрыть удивление.

Джонатан колебался с ответом.

– Если вам кажется, что Джимми способен причинить вам физический вред, лучше обратиться к местной полиции, а не ко мне.

– Все не так просто, – заметил Джонатан. – Джеймс привел вас в домик и тем самым нарушил мое право на частную жизнь...

– Он сделал это несознательно.

– Джеймс никогда ничего не делает просто так. Вы рылись в моих вещах. И эта дикая история с какими-то другими снимками... – Джонатан отвел глаза и посмотрел на закат. Его щеки покраснели. Он снова повернулся к Хоулт. – Мы с Джеймсом с детства разыгрываем друг друга. Я было подумал, что инцидент в домике – это просто неудачная шутка, которой он дал мне понять, что для него не существует больше никаких рамок.

– Не думаю, что Джимми шутил.

– И я тоже. – Джонатан облизнул губы. – Вы читали Фрейда? Согласно доброму доктору, юмор – это скрытое насилие. Готов признать, что и я не безгрешен в этом отношении.

Официантка принесла свежие напитки на стол блондинкам. Те подняли бокалы, приветствуя Джонатана. Он кивнул в ответ. У него были красивые руки.

– Похоже, у вас появились поклонницы, – заметила Хоулт.

– Просто бывшие пациентки. – Джонатан отвернулся от дам. – Я предполагал, что Джеймс будет страдать из-за моей женитьбы, это очевидно. Однако надеялся, что, когда шок пройдет, он смирится с тем, что Оливия вышла за меня. Сейчас мне кажется, Джимми не смог этого пережить. – Он наклонился к Джейн. – Сегодня утром он поймал меня на пляже и начал бросаться дикими обвинениями, орал и вообще выглядел как сумасшедший.

– Даже не знаю, что вам посоветовать.

– Мне кажется, его поведение с каждым днем становится все менее предсказуемым. В воскресенье он устроил сцену у меня на приеме, а сегодня подловил меня на пляже. – Джонатан прочистил горло. – Работники клуба сказали мне, что Джеймс приходил и смотрел на Оливию во время тренировок. Он даже не член клуба!

Хоулт засмеялась.

Джонатан поджал губы.

– Я не в курсе, насколько хорошо вы знаете Джеймса... – Он осекся, но все же заставил себя продолжить: – Когда мы росли, были... некоторые проблемы. Я не могу в точности вспомнить все детали, мы были слишком молоды. Но знаю, что однажды нам даже пришлось поменять место жительства. Родители спорили, мать плакала...

Хоулт пристально смотрела на него, понимая, что рассказ не окончен.

– В старшей школе случился неприятный инциденте участием Джимми. Девушка, которая ему нравилась, стала встречаться с футболистом. В итоге спортсмен оказался на больничной койке, а Джеймса отчислили.

– Я изучила дело вашего брата, Джонатан, но ничего не знаю о подобном инциденте.

– Папа потратил уйму денег, чтобы все замяли и полицейский отчет не попал в дело. Наш адвокат надавил на семью мальчика, которого покалечил Джимми, и привлек администрацию школы на нашу сторону. Такое ведь часто случается, не правда ли?

– Иногда.

– Джеймсу предписали лечение, но отец никогда не доверял психиатрам. Думаю, Джимми так ни разу у врача и не был. – Джонатан опустил глаза. – Я пытался говорить об этом с Джеймсом, но, наверное, плохо старался. – Он взглянул на Хоулт. – У меня такое чувство, что семья махнула рукой на Джеймса, бросила его, и я сам в том числе. Он мой брат, а я... я... даю ему ускользнуть.

Хоулт взглянула на океан, стараясь не показать своей заинтересованности рассказом Джонатана. Солнце красиво садилось за горизонт. Хоулт тщательно проверила все, что касалось прошлого Джимми, ни один документ не скрылся от ее внимания. Однако нигде не упоминался тот инцидент в старшей школе, о котором говорил Джонатан. Точнее, не было вообще никаких сообщений о проявлениях насилия со стороны Джимми.

– Судя по всему, Джеймс всерьез полагает, что я провел его со снимками, и это пугает меня. Он всегда был бедным неудачником, и если он думает, что я его дурачу, тем более в вашем присутствии... ну... вы понимаете, что я имею в виду.

Хоулт молчала.

– Я хотел бы, чтобы вы поговорили с ним... как друг, – подытожил Джонатан. – Передайте, что я не хочу ему зла. Возможно, вас он послушает.

– Сомневаюсь, чтобы Джимми... – начала Хоулт, но вдруг громко вскрикнула.

– В чем дело?

Джейн держалась за правый глаз. Его вдруг пронзила такая боль, словно кто-то воткнул шило прямо в зрачок. Джонатан отодрал ее руку.

– Так будет только хуже, – строго сказал он. – Я сейчас все сделаю. – Он смочил конец салфетки в воде и подвинулся ближе. – Тихо, тихо, расслабьтесь. – Голос звучал успокаивающе. Хоулт быстро моргала, и слезы текли по ее щекам. Джонатан аккуратно отвернул веко и уголком салфетки достал песчинку. – Вот и все, Джейн. Потерпите. – Он уже показывал ей песчинку на краю салфетки. – Вероятно, ощущение было как от булыжника, – посочувствовал он, все еще держа ее лицо в своих руках. – Закройте глаза на минуту, надо удостовериться, что больше там ничего не осталось. Давайте, я не сделаю больно.

Хоулт закрыла глаза и почувствовала, как его пальцы легко касаются века. Ее никогда раньше даже не целовали так нежно.

– Теперь можете открыть глаза, Джейн.

Хоулт моргнула.

– Лучше? – Джонатан выглядел взволнованным.

– Спасибо, доктор, – кивнула Хоулт, все еще моргая. Теперь они чувствовали себя еще более неловко, чем раньше. – Так на чем мы остановились?

– Выдумали, что я преувеличиваю способности Джеймса к насилию, а также его стремление влезть в мою жизнь.

– Я понимаю, что вы расстроены. Но действительно полагаю, что вы преувеличиваете.

– Наверное, это замечательно, когда люди инстинктивно верят и симпатизируют тебе. Думаю, сам Джеймс и не предполагает, что обладает такой привлекательностью, – вздохнул Джонатан. – У вас есть родные брат или сестра?

– Нет.

– Тогда вы не можете себе представить, что нас связывает с Джеймсом. Между братьями никогда не бывает полного равенства и желания поделиться. Семья – это апологет дарвинизма, в ней выживает сильнейший. Не знаю, кто начал наше соперничество, но мы стояли друг у друга поперек горла с момента рождения Джеймса. И я хоть и был старшим, всегда проигрывал.

– Трудно в это поверить, Джонатан.

– Разве? – взглянул он на Хоулт. – Ну конечно. Высококвалифицированный богатый хирург и свободный писака, неспособный наскрести денег даже на то, чтобы снять квартиру, – именно такими вы нас видите?

– Просто не могу себе представить, что вы способны под кого-то прогибаться. И проигрывать на чьем-то фоне.

– Вы судите по моему успеху, а надо смотреть глубже, – потянулся к ней Джонатан. – Позволите? – Он дождался согласия Хоулт и мягко прикоснулся к ее нижним векам подушечками пальцев. – Кожа на этом участке самая тонкая, поэтому, как правило, под глазами усталость видна в первую очередь. Из-за нее образуются темные круги... – Пальцы Джонатана уже ласкали ее лоб, и, к своему удивлению, Хоулт не противилась этому. – Морщины беспокойства и тягостных раздумий, так их называют. У вас прекрасные черты лица, классическая костная структура, но женщина с вашей профессией постоянно находится в стрессе, отсюда и морщины. И они становятся все глубже с каждым днем.

– Я вроде бы не на приеме у врача, – отодвинулась Хоулт, досадуя на себя за то, что слова Джонатана задели ее.

– Вы меня не так поняли, – сказал Джонатан. – Джон Китс приравнивал красоту к правде, но он ошибался. Красота – это оболочка, Джейн, это все, что угодно, кроме правды. Красота – это уничтоженные лазером морщины, увеличенная силиконом грудь, подтянутые хирургическим путем бедра. И большинство верят в подобную красоту, но только не вы. Не дайте моему дому и машине одурачить вас, это всего лишь прикрытие. Если я говорю, что мучаюсь из-за Джеймса всю жизнь, просто поверьте мне. И если я скажу, что он опасен, поверьте тоже.

Хоулт молча наблюдала за ним.

– Джейн, я искренен с вами! – Джонатан поерзал на стуле, его бледно-голубые глаза забегали. Он повернулся спиной к залу и устремил свой взгляд на Джейн. – Я не так благороден, как кажется. Мой страх Джеймса... он не только физического свойства. Если быть предельно, предельно честным, я очень боюсь, что Оливия передумает... не захочет больше быть со мной. – Его улыбка казалась невероятно грустной. – И кто сможет винить ее?

– У вас с ней какие-то проблемы?

– Не было никаких проблем, пока не вернулся Джеймс. Но... ну, я не совсем это имел в виду.

Хоулт положила руку ему на плечо. На деловых встречах она старалась избегать физических контактов, но после того как он нежно и чувственно трогал ее лицо...

Джонатан напрягся.

– Прошу прощения за мое поведение. Извините меня, пожалуйста. Я зря вас в это все втягиваю. Наверное, это наши с Джеймсом дела. – Он попытался засмеяться, но не вышло. – Наверное, мне самому надо сходить к врачу.