Текст книги "Приключения Конана-варвара. Путь к трону (сборник)"

– Предупредить Валанна?

– Проклятье, леса вдоль реки кишмя кишат пиктами! Вот почему они застали нас врасплох. Зогар творит чары для войны; на этот раз обычным налетом дело не кончится. Он сделал то, что оказалось не под силу ни одному пикту на моей памяти, – объединил пятнадцать или шестнадцать племен. Точнее, это сделала его магия; за колдуном они пойдут дальше, чем за вождем. Ты сам видел, сколько их собралось в деревне; и вдоль берега притаились сотни других, которых ты не видел. А на подходе еще столько же, они идут из дальних деревень. Скоро под его началом будет не меньше трех тысяч воинов. Я лежал в кустах и слышал их разговоры, когда они шли мимо. Они хотят напасть на форт. Когда – я не знаю, но они не станут медлить. Зогар не рискнет откладывать штурм. Он собрал их и довел до исступления. Если он в самом скором времени не поведет их в бой, они перегрызут друг другу глотки. Сейчас они похожи на пьяных от крови тигров. Не знаю, сумеют ли они взять форт. Как бы то ни было, мы должны переправиться через реку и предупредить своих. Переселенцам, живущим у дороги на Велитриум, придется или укрыться в форте, или вернуться в город. Пока основные силы пиктов будут осаждать форт, отряды лазутчиков двинутся по дороге на восток – не исключено, что даже переправятся через Грозовую реку и разграбят густонаселенные земли за Велитриумом.

Разговаривая на ходу, Конан все дальше углублялся в дикую, неисследованную территорию. Наконец он удовлетворенно фыркнул. Они дошли до места, где кусты росли не слишком густо и среди них возвышалась каменистая насыпь, уходящая к югу. Бальт почувствовал себя увереннее, когда они зашагали по ней. Даже пикт не сможет найти их следы на голых камнях.

– Как ты сумел уцелеть? – поинтересовался он наконец.

Конан похлопал себя ладонью по кольчуге и шлему.

– Если бы жители пограничья носили доспехи, то под крышами хижин с алтарями висело бы намного меньше черепов. Но большинство мужчин, надев броню, производят слишком много шума. Пикты залегли по обе стороны тропы и ждали нас. А когда абориген замирает в неподвижности, то даже дикий зверь проходит мимо, не почуяв его. Они видели, как мы переправляемся через реку, и устроили нам западню. Если бы они залегли в кустах после того, как мы отплыли от берега, я бы заметил неладное. Но они поджидали нас давно, и потому на деревьях и кустах не дрогнул ни один листок. Сам дьявол ничего бы не заметил. Я впервые заподозрил, что дело нечисто, когда услышал шуршание натягиваемой тетивы. Я упал и крикнул людям, которые шли за мной, чтобы они тоже укрылись, но они промедлили – и их захватили врасплох. Большинство из них погибли сразу же. Некоторые стрелы перелетали тропинку и убивали пиктов, затаившихся на другой стороне. Я слышал, как они кричат. – Он вдруг свирепо улыбнулся. – Те из нас, кто уцелел, бросились в лес и сошлись с ними врукопашную. Заметив, что все мои люди погибли или взяты в плен, я прорвался сквозь их ряды и в темноте ушел от размалеванных дьяволов. А они были повсюду. Я бежал и полз, а иногда мне приходилось замирать под кустом без движения, когда они проходили совсем рядом. Я попытался выйти к берегу, но обнаружил, что они выстроились вдоль него цепью в расчете как раз на такой случай. Впрочем, я понимал, что сумею прорваться и уплыву, но потом я услышал рокот барабанов в деревне и понял, что они взяли кого-то живым. Магия Зогара настолько заворожила их, что я сумел незамеченным перелезть через стену позади хижины с алтарем. Вообще-то там должен был стоять часовой, но он сидел за углом и тайком подсматривал за церемонией. Я подкрался сзади и свернул ему шею голыми руками раньше, чем он успел сообразить, что происходит. Это его копье я метнул в змею, а ты несешь его топор.

– Но что это была за тварь, которую ты убил в хижине с алтарем? – спросил Бальт, содрогнувшись при воспоминании о том кошмаре, которому стал невольным свидетелем.

– Какой-то бог Зогара. Один из детей Джеббала, который все забыл и которого пришлось приковать цепью к алтарю. Гигантская человекообразная обезьяна. Пикты считают их священными животными Длинношерстого Бога, который живет на Луне, – бога-гориллы Гуллы. Светает. Пожалуй, здесь мы и спрячемся, пока не поймем, насколько оторвались от преследователей. Скорее всего, нам придется ждать ночи, чтобы попытаться прорваться к реке.

Перед ними высился пологий холм, поросший густым кустарником и деревьями. Конан скользнул в нагромождение камней возле самой вершины, которое опоясывали заросли. Устроившись там, они могли наблюдать за джунглями внизу, сами оставаясь незамеченными. Место вполне подходило для отдыха и обороны. Бальт не верил, что даже пикты способны найти их следы на камнях, по которым они шли последние четыре или пять миль, но он опасался зверей, повиновавшихся Зогару Загу. Вера его в незнакомый знак несколько поколебалась. Но Конан решительно отверг возможность того, что звери могут напасть на их след.

На ветвях повисли клочья призрачного белесого тумана; небо в разрывах облаков сменило цвет – из розового стало синим. Бальт ощутил приступ голода, хотя жажду он утолил водой из ручья, по берегу которого они некоторое время шли. Вокруг царила мертвая тишина, лишь изредка нарушаемая трелью случайной птахи. Барабанов больше не было слышно. Бальт мысленно вернулся к сцене, разыгравшейся перед хижиной с алтарем.

– Зогар Заг вырядился в сбрую из страусовых перьев, – сказал он. – Я видел их на шлемах рыцарей, возвращавшихся с Востока, когда они приезжали в гости к баронам Пограничья. В этом лесу страусы не водятся, верно?

– Их привозят из Куша, – отозвался Конан. – К западу отсюда, за болотами и пустошами, лежит берег моря. Иногда к нему пристают корабли из Зингары и продают местным племенам оружие, украшения и вино в обмен на шкуры, медную руду и золотой песок. Они предлагают и страусовые перья, которые попадают к ним от черных племен Куша, расположенного к югу от Стигии. Пиктские шаманы очень их ценят. Но такая торговля очень рискованна. Слишком велика вероятность того, что пикты попросту захватят корабль. Кроме того, побережье опасно для мореплавания. Я сам ходил под парусом в тех местах вместе с пиратами с Барахских островов, которые лежат к югу-западу от Зингары.

Бальт с восторгом уставился на своего спутника.

– Я так и думал, что ты не всегда жил на границе. Ты несколько раз упомянул дальние края. Тебе много пришлось странствовать?

– Я побывал там, куда не забредали люди моего народа. Я видел большие города хайборийцев, шемитов, стигийцев и гирканцев, прошел через неизвестные страны к югу от черных королевств Куша и к востоку от моря Вилайет. Я был капитаном наемников, пиратом, казаком, нищим бродягой, генералом – проклятье, кем я только не был, разве что королем не случилось, да и то я еще могу им стать! – Судя по всему, мысль эта доставила следопыту удовольствие, и он широко улыбнулся. Но потом он пожал плечами и поудобнее устроился на камнях. – Мне нравится бродячий образ жизни. Не знаю, сколько еще времени проведу на границе: неделю, месяц, год. Я не люблю долго сидеть на одном месте. Но на границе ничуть не хуже, чем где-либо еще.

Бальт принялся наблюдать за лесом внизу. Он ждал, что вот-вот из зарослей выглянут разрисованные лица. Но время шло, и мертвую тишину так и не нарушили шаги. Бальт решил, что пикты потеряли их след и отказались от погони. А вот Конан начал терять терпение.

– Мы уже давно должны были засечь пиктов, рыщущих в лесу. Если они отказались от погони, то только ради более выгодной добычи. Возможно, они собираются на берегу, чтобы пересечь реку и напасть на форт.

– Станут ли они забираться так далеко на юг, если потеряли наш след?

– Они потеряли наш след, в этом нет сомнений; в противном случае они бы гоняли нас, как зайцев. При обычных обстоятельствах они бы прочесали лес на много миль вокруг. И некоторые из них неминуемо прошли бы неподалеку от этого холма. Они наверняка готовятся к переправе через реку. Нам придется рискнуть и пойти к берегу.

Ползком спускаясь вниз по камням, Бальт чувствовал, как яростно чешется у него спина между лопатками, – он все время ждал, что вот сейчас на них обрушится град стрел из зеленой чащи вокруг. Он боялся, что пикты обнаружили их укрытие и залегли в засаде. Но Конан был твердо уверен в том, что врагов поблизости нет, и оказался прав.

– Мы в нескольких милях к югу от их деревни, – проворчал киммериец. – К реке пойдем напрямик. Не знаю, как далеко ниже по течению они рассредоточились. Будем надеяться, что мы выйдем к воде ниже их.

С быстротой, которая казалась Бальту безрассудной, они повернули на восток. Лес казался вымершим и безжизненным. Конан полагал, что все пикты собрались поблизости от Гвавелы, если до сих пор не переправились на другой берег. Однако же следопыт был уверен, что днем они не станут форсировать реку.

– Кто-нибудь из охотников наверняка заметит их и поднимет тревогу. Они переправятся выше и ниже форта, так, чтобы их не увидели часовые. А остальные сядут в каноэ и поплывут прямо к речной дамбе. Как только начнется штурм, те, кто затаился в лесу на восточном берегу, атакуют форт с обеих сторон. Они уже пытались проделать это раньше, но получили такой отпор, что едва унесли ноги. А сейчас у них достаточно людей, чтобы добиться успеха.

Они шли вперед, не останавливаясь, хотя Бальт с вожделением поглядывал на белок, снующих по веткам, которых запросто мог сбить, метнув в них топор. Но он лишь со вздохом подтянул свой широкий пояс. Первозданная тишина и полумрак, царившие в первобытном лесу, начинали действовать ему на нервы. Он поймал себя на том, что мечтает об открытых дубовых рощицах и залитых солнечным светом лугах Таурана, о грубовато-добродушной атмосфере отцовского дома, крытого черепицей, с большими ромбовидными окнами, о тучных коровах, бродящих по густой сочной траве, о дружеских подначках загорелых дочерна пастухов и землепашцев.

Несмотря на то что рядом шагал спутник, ему было очень одиноко. Конан был настолько же частью окружающей дикой природы, насколько Бальт – инородным в ней телом. Киммериец мог, конечно, прожить долгие годы в больших городах по всему свету; мог иметь дело с правителями цивилизованного мира; однажды он даже мог осуществить свою нелепую прихоть и стать королем какого-либо государства; в конце концов, в жизни случались и более странные вещи. Но от этого он не переставал быть варваром. В первую очередь его занимало лишь удовлетворение основных жизненных потребностей. Маленькие радости, тривиальные и незначительные пустяки, так много значащие для любого цивилизованного человека, были ему чужды. Волк по-прежнему оставался волком, даже если по прихоти судьбы жил в одной стае со сторожевыми собаками. Кровопролитие, свирепость и насилие были для Конана неотъемлемыми спутниками той жизни, к которой он привык; он никогда не сможет понять и принять те маленькие радости, что так дороги сердцу цивилизованных мужчин и женщин.

На траву уже легли длинные тени, когда они вышли к реке и залегли в прибрежных кустах. Они могли наблюдать за рекой на милю в обе стороны. Но угрюмая и мрачная водная поверхность была пуста. Конан, нахмурившись, смотрел на другой берег.

– Придется рискнуть. Мы пойдем вдоль берега, потому что не знаем, переправились они через реку или нет. Леса на обоих берегах могут кишеть пиктами. Другого выхода все равно нет. Сейчас мы примерно в шести милях к югу от Гвавелы.

Он резко развернулся и стремительно присел, когда рядом щелкнула тетива. Сквозь листву сверкнула молния. Бальт понял, что это была стрела. Как разъяренный тигр, Конан одним прыжком вломился в кусты. Бальт увидел блеск стали и услышал чей-то предсмертный стон. Сам он едва успел развернуться и выхватить свой меч из ножен. В следующий миг он бросился в чащу за киммерийцем.

На земле лицом вниз лежал пикт с раскроенным черепом, судорожно вцепившись пальцами в траву. Еще с полдюжины аборигенов вились вокруг Конана, размахивая мечами и топорами. Они отшвырнули луки, бесполезные в рукопашной схватке. Подбородки у всех были ярко размалеваны и резко контрастировали со смуглой верхней половиной лица, а рисунки на мускулистой груди отличались от всех, виденных Бальтом ранее.

Один из них метнул в юношу топор, а потом и сам бросился на него с ножом в руке. Бальт уклонился, а потом схватил и вывернул запястье руки, сжимавшей нож, нацеленный ему в горло. Оба повалились на землю и стали бороться. Пикт дрался как дикий зверь, и его мускулы оказались твердыми, как железо.

Бальт пытался удержать его запястье и одновременно пустить в ход собственный топор, но борьба была настолько жестокой и бурной, что все попытки нанести смертельный удар пропадали втуне. Пикт старался освободить руку с ножом, не давая Бальту замахнуться топором, а потом ударил юношу коленом в живот. И вдруг он попытался перебросить нож в свободную руку, и в этот самый миг Бальт, привстав на одно колено, все-таки сумел развалить разрисованный череп надвое отчаянным ударом топора. Вскочив на ноги, он принялся дико озираться по сторонам в поисках напарника, ожидая увидеть его поверженным превосходящими силами противника. Но его ждало потрясение, и он впервые осознал всю свирепую силу и ловкость киммерийца. Конан уже избавился от двух нападавших, почти разрубленных пополам жестокими ударами его огромного меча. Немного успокоившись, юноша увидел, как Конан парировал выпад короткого клинка, с кошачьей ловкостью уклонился от топора и оказался на расстоянии вытянутой руки от туземца, наклонившегося за своим луком. Прежде чем пикт успел выпрямиться, окровавленный меч рассек его до грудины, где и застрял. Оставшиеся в живых воины одновременно атаковали киммерийца с двух сторон. Бальт метнул топор, уменьшив число нападавших ровно наполовину, а Конан, оставив попытки освободить меч, развернулся и встретил последнего пикта голыми руками. Коренастый воин, на голову ниже противника, прыгнул вперед, замахиваясь топором и одновременно нанося предательский удар ножом. Клинок бессильно лязгнул о кольчугу Конана и сломался, а топор завис в воздухе, остановленный железными пальцами киммерийца, мертвой хваткой вцепившимися в опускающуюся руку. Громко хрустнула кость, и Бальт увидел, как пикт побледнел и покачнулся. В следующий миг он потерял опору под ногами – Конан поднял его над головой и с такой силой швырнул оземь, что от удара о нее тот подпрыгнул и затих. По неестественной позе можно было с уверенностью заключить, что у него сломан позвоночник.

– Идем! – Конан вырвал свой застрявший меч и подхватил с земли топор. – Хватай лук, несколько стрел, и поспешим! Нам снова придется положиться на быстроту собственных ног. Крик услышали. Они будут здесь с минуты на минуту. Если мы попробуем переправиться через реку прямо сейчас, они утыкают нас стрелами, прежде чем мы доплывем до середины!

Выше по реке зазвучали свирепые завывания. Бальт содрогнулся, представив, что их издает человеческая глотка. Сжимая в руках подобранное с земли оружие, он устремился за Конаном сквозь густой подлесок прочь от берега, мчась со всей быстротой, на которую был способен.

6. Алые топоры границы

Конан не стал далеко углубляться в лес. Оказавшись в нескольких сотнях ярдов от реки, он свернул и побежал параллельно водному потоку. Бальт уяснил непреклонную решимость следопыта не дать оттеснить себя от реки, которую им предстояло пересечь во чтобы то ни стало, если они хотели предупредить людей в форте. Крики туземцев за спиной стали громче. Бальт решил, что те обнаружили прогалину, на которой остались лежать трупы их соплеменников. Новый взрыв яростных воплей означал, что пикты пустились за ними в погоню. Они оставляли после себя такой след, что любой пикт прошел бы по нему с закрытыми глазами.

Конан прибавил ходу, и Бальт, угрюмо стиснув зубы, постарался не отстать, хотя ему показалось, что в любую минуту он может рухнуть на землю без сознания. Он подгонял себя лишь усилием воли. Кровь гулко шумела у него в ушах, заглушая рокот барабанов.

Конан вдруг остановился. Бальт привалился к стволу дерева, с трудом переводя дыхание.

– Они отстали! – нахмурившись, проворчал Конан.

– Подкрадываются… втихаря, – выдохнул Бальт. Киммериец покачал головой.

– В погоне на столь короткое расстояние они вопили бы не переставая. Нет. Они вернулись. Мне показалось, что я расслышал чей-то крик позади них, прежде чем их вопли начали стихать. Их отозвали. Это хорошо для нас, но дьявольски плохо для людей в форте. Это значит, что пикты сосредотачиваются для атаки. Те туземцы, на которых мы наткнулись, были воинами племени, живущего ниже по течению. Они наверняка направлялись в Гвавелу, чтобы принять участие в нападении на форт. Будь я проклят, мы отошли слишком далеко. Придется переправляться прямо здесь.

Повернув на восток, он вломился в кусты, не делая попыток скрыть свое продвижение. Бальт последовал за ним, впервые ощутив жжение в груди и плече, куда впились зубы разъяренного пикта. Он продирался сквозь последний ряд кустов, растущих у самого края воды, когда Конан потянул его назад. Юноша расслышал ритмичный плеск и, осторожно раздвинув ветки, увидел каноэ, выдолбленное из цельного ствола дерева. Оно поднималось вверх по течению, и одинокий гребец изо всех сил орудовал веслом. Это был пикт крепкого телосложения; за медным обручем, перехватывающим его черную, прямо подстриженную гриву, торчало перо белой цапли.

– Это – воин из Гвавелы, – пробормотал Конан. – Эмиссар Зогара, судя по его белому перу. Он вел мирные переговоры с племенами, живущими ниже по течению, а сейчас возвращается назад, чтобы успеть поучаствовать в кровавом пиршестве.

Одинокий посланник тем временем уже почти поравнялся с их укрытием, и тут Бальт едва не подскочил от неожиданности. Над самым его ухом прозвучал хриплый, гортанный голос пикта. Он запоздало сообразил, что это Конан обратился к гребцу на его собственном языке. Мужчина в каноэ вздрогнул, уставился на кусты и что-то крикнул в ответ, а потом бросил растерянный взгляд поперек реки, низко пригнулся и заработал веслом, направляя лодку к западному берегу. Ничего не понимая, Бальт увидел, как Конан взял у него лук, подобранный на месте схватки, и натянул тетиву.

Пикт подвел лодку вплотную к берегу и, глядя на кусты, вновь крикнул что-то. Ответом ему послужил щелчок тетивы, и стрела вонзилась ему в грудь по самое оперение. Захлебнувшись криком, он перевалился через борт лодки и упал на мелководье. В мгновение ока Конан оказался на берегу и бросился в воду, чтобы поймать уплывающее каноэ. Бальт, спотыкаясь, поспешил за ним и с трудом взобрался на борт. За ним влез Конан, схватил весло и погнал утлую посудину к восточному берегу. Бальт с завистью смотрел, как перекатываются у него под загорелой кожей тугие канаты мышц. Киммериец казался сделанным из железа; похоже, он не ведал, что такое усталость.

– Что ты сказал пикту? – спросил Бальт.

– Я сказал ему, чтобы он причалил к берегу; дескать, на другом берегу затаился белый лучник, который хочет выстрелить в него.

– Это нечестно, – запротестовал Бальт. – Он думал, что с ним разговаривает друг. Ты так хорошо изобразил пиктский говор…

– Нам была нужна лодка, – перебил его Конан, не прекращая грести. – Это был единственный способ выманить его на берег. Что хуже – обмануть пикта, который с радостью содрал бы с нас кожу живьем, или предать людей на том берегу, жизни которых зависят от того, переберемся мы через реку или нет?

Бальт умолк, обдумывая нелегкую этическую проблему, потом пожал плечами и поинтересовался:

– Мы далеко от форта?

Конан кивнул на ручей, впадавший в Черную реку с восточной стороны, в нескольких сотнях ярдов ниже.

– Это – Южный ручей; от его устья до форта – десять миль. Мы находимся на южной границе Конайохары. К югу отсюда тянутся непроходимые болота. С той стороны нападения можно не опасаться. В девяти милях выше форта второй границей служит Северный ручей. И за ним тоже простираются болота. Вот почему нападение должно состояться только с запада, из-за Черной реки. Конайохара похожа на дротик, древко которого шириной в девятнадцать миль воткнулось в глубь территории пиктов.

– Тогда давай подплывем на каноэ к самому форту?

– Нельзя, учитывая изгибы реки и течение. Мы быстрее дойдем пешком. Кроме того, не забывай, что Гвавела лежит к югу от форта, и, если пикты переправляются через реку, мы запросто можем натолкнуться на них.

На землю опустились сумерки, когда они достигли восточного берега. Конан, не задерживаясь, устремился на север, причем таким скорым шагом, что у Бальта заныли икроножные мышцы.

– Валанн хотел построить по форту в устье Северного и Южного ручьев, – проворчал киммериец. – Тогда реку можно было бы патрулировать непрерывно. Но правительство отказало ему. Мягкотелые глупцы, восседающие на бархатных подушечках, которым подают охлажденное вино обнаженные девушки, подползающие к ним на коленях, – я хорошо знаю эту породу. Они не видят дальше собственного носа. Дипломатия… Дьявол! Они намерены победить пиктов баснями о территориальной экспансии. Валанн и такие, как он, вынуждены подчиняться приказам кучки чокнутых идиотов. Они никогда больше не сумеют захватить ни пяди земель пиктов, как никогда не сумеют заново отстроить и Венариум. И, быть может, наступит время, когда они увидят, как орды дикарей перехлестывают через стены городов Востока!

Еще неделю назад Бальт рассмеялся бы в лицо любому, кто осмелился бы высказать столь смехотворное предположение. Сейчас же он промолчал. Он на собственной шкуре убедился в неукротимой свирепости людей, живущих по ту сторону границы.

Он содрогнулся, с опаской глядя на угрюмую реку, едва видимую из-за кустов, и на деревья, сплетенные кроны которых раскинули зеленый навес над самым берегом. Он никак не мог забыть о том, что пикты уже вполне могли переправиться через реку и сейчас лежать в засаде между ними и фортом. Быстро темнело.

От легкого шороха, раздавшегося впереди, сердце замерло у него в груди, а в воздухе сверкнул меч, выхваченный Конаном из ножен. Он опустил его, когда из кустов медленно вышла огромная худая собака и остановилась, глядя на них.

– Псина принадлежала поселенцу, который пытался построить хижину на берегу реки в нескольких милях к югу от форта, – проворчал Конан. – Пикты, разумеется, тайком подобрались к нему и сожгли его постройку. Мы нашли его труп на пепелище, а собака лежала полумертвая среди тел троих пиктов, которых загрызла. Ее искромсали чуть ли не на куски. Мы отнесли ее в форт и перевязали ей раны, но, выздоровев, она ушла в лес и одичала. Ну, что, Забияка, ты все еще охотишься на тех, кто убил твоего хозяина?

Массивная башка качнулась из стороны в сторону, и глаза пса вспыхнули зеленым огнем. Но он и не пытался зарычать или залаять. Молчаливый, как призрак, он заскользил впереди них.

– Пусть идет с нами, – проворчал Конан. – Он почует дьяволов раньше, чем мы увидим их.

Бальт улыбнулся и погладил пса по голове. Тот раздвинул губы в ухмылке, обнажая сверкающие клыки, а потом огромный зверь склонил голову и неуверенно вильнул хвостом, словно с трудом припоминая, что это такое – дружеское участие. Бальт мысленно сравнил его поджарое мускулистое тело с жирными лоснящимися гончими, лающими взахлеб и подпрыгивающими на псарне отца, добиваясь его внимания. Граница относилась к животным ничуть не снисходительнее, чем к людям. Этот пес уже почти забыл, что такое доброта и дружба.

Забияка скользнул вперед, и Конан не стал придерживать его. Сумерки окончательно сменились непроглядной тьмой. Миля за милей убегали вдаль. Забияка, кажется, потерял голос. И вдруг пес замер, шерсть у него на загривке встала дыбом, а уши – торчком. Мгновением позже и мужчины услышали его – многоголосый вой впереди, выше по реке, едва различимый и слабый, как шепот.

Конан от души выругался.

– Они напали на форт! Мы опоздали! Идем!

Он ускорил шаг, положившись на собаку в том, что она учует засаду, если та ждет их впереди. Тревожное возбуждение, охватившее Бальта, притупило голод и усталость. Крики становились все громче, и они уже различали слитный рев солдат, временами заглушавший дьявольские вопли пиктов. Бальт начал опасаться, что они вот-вот наткнутся на дикарей, голосивших, казалось, прямо впереди, как вдруг Конан повернул прочь от реки и заложил широкую петлю, которая привела их на возвышенность, откуда лес был виден как на ладони. Они увидели форт, освещенный факелами, укрепленными на длинных шестах, поднятых над парапетом. Факелы бросали дрожащий, неверный свет на расчищенное пространство перед фортом, на самой границе которого толпились обнаженные размалеванные фигуры. Река кишмя кишела каноэ. Пикты окружили форт со всех сторон.

Из леса и с реки на частокол и здания за ним падал непрерывный ливень стрел. Дикие вопли осаждающих заглушали громкие щелчки тетивы. Завывая по-волчьи, несколько сотен обнаженных воинов с топорами выскочили из-под деревьев и побежали к восточным воротам. Они уже были в ста пятидесяти ярдах от цели, когда сокрушительный град стрел обрушился на них со стены, усеяв землю трупами. Уцелевшие повернули и стремглав бросились обратно под защиту деревьев. Туземцы в каноэ отчаянно гребли к речной дамбе, но здесь их встретил очередной град стрел и камней из небольших баллист, установленных в башнях на этой стороне частокола. В воздух полетели камни и бревна, вдребезги разбив и потопив с полдюжины каноэ, убивая сидевших в них людей, тогда как остальные поспешно отплыли на безопасное расстояние. Торжествующий рев донесся из-за стен форта, и ему ответили дьявольские завывания со всех сторон.

– Может, попробуем прорваться внутрь? – предложил Бальт, дрожа от нетерпения.

Конан покачал головой. Он стоял, скрестив руки на груди и слегка склонив голову к плечу, воплощая образ воина, погруженного в тягостные раздумья.

– Форт обречен. Пикты опьянели от крови, и они не остановятся, пока не погибнут все до единого. Но их здесь слишком много, чтобы солдаты в форте убили всех. Мы не сумеем прорваться внутрь, а даже если нам это удастся, то мы лишь погибнем вместе с Валанном, и только.

– Значит, нам ничего не остается, кроме как спасать свои шкуры, ты это хочешь сказать?

– Да. Мы должны предупредить поселенцев. Знаешь, почему пикты не пытаются поджечь форт горящими стрелами? Потому что не желают, чтобы пламя предупредило об опасности людей на востоке. Они хотят уничтожить форт, а потом устремиться лавиной на восток, прежде чем кто-нибудь узнает о его падении. Они могут переправиться через Грозовую реку и захватить Велитриум, прежде чем люди поймут, что происходит. В крайнем случае они вырежут всех между фортом и Грозовой рекой. Мы не успели предупредить форт, и теперь я вижу, что, даже приди мы вовремя, от этого не было бы никакого толку. В форте слишком мало сил. Еще несколько атак, и пикты перелезут через стены и выбьют ворота. Но мы можем предупредить поселенцев о том, что им нужно срочно уходить к Велитриуму. Пойдем! Мы находимся снаружи осадного кольца пиктов, раскинутого ими вокруг форта, и постараемся держаться от них подальше.

По широкой дуге они двинулись прочь. Еще некоторое время до них доносились то нарастающие, то стихающие вопли, которые означали очередной штурм и его отражение. Солдаты в форте упорно держали оборону, но яростные вопли пиктов не умолкали. В них звучала непоколебимая уверенность в окончательной победе.

Прежде чем Бальт успел сообразить, куда они направляются, они вышли на дорогу, ведущую на восток.

– А теперь бежим! – рявкнул Конан.

Бальт стиснул зубы. Велитриум находился от них в девятнадцати милях, а до ручья Скальпов, за которым начинались поселения, было никак не меньше пяти. Аквилонянину казалось, что они сражаются и бегут вот уже целую вечность. Но нервное возбуждение подгоняло его и придавало ему сил.

Забияка бежал впереди, не отрывая морду от земли, и глухо рычал. Это были первые звуки, которые они услышали от него.

– Пикты нас опередили! – крикнул Конан, падая на одно колено и вглядываясь в землю, освещенную тусклым светом звезд. Он покачал головой, явно сбитый с толку. – Не могу сказать, сколько их. Скорее всего, небольшой отряд. Кто-нибудь из тех, кто не стал дожидаться, пока падет форт. Они отправились вперед, чтобы застать поселенцев врасплох, спящими в своих постелях! Идем!

Вскоре они заметили впереди слабый огонь и услышали дикие свирепые завывания. Дорога здесь делала поворот, и они срезали его, двинувшись напрямик через подлесок. Вскоре глазам их предстало ужасающее зрелище. На дороге стояла повозка, нагруженная скудным домашним скарбом; она горела; рядом лежали волы с перерезанными глотками. Тут же лежали изуродованные голые тела мужчины и женщины. Вокруг них в дикой пляске подпрыгивали и кривлялись пятеро пиктов, размахивая окровавленными топорами; один из них вырядился в женское платье, забрызганное кровью.

Глаза Бальта заволокла дикая ярость. Подняв лук, он прицелился в дергающийся силуэт, четко видимый на фоне пламени, и спустил тетиву. Убийца высоко подпрыгнул и рухнул на землю – стрела пробила ему сердце. А потом на ошеломленных воинов обрушились двое белых мужчин и собака. Конана подгоняли боевой дух и старинная расовая вражда, а вот Бальта сжигала доселе незнакомая ему жаркая ненависть.

Первого пикта он встретил сокрушительным ударом, раскроившим врагу череп, и перепрыгнул через упавшее тело, чтобы схватиться с остальными. Но Конан уже убил одного из тех двоих, что противостояли ему, и прыжок аквилонянина запоздал. Бальт еще только замахивался топором, а копье уже пронзило туземца насквозь. Повернувшись к последнему уцелевшему пикту, юноша увидел, как Забияка поднимается со своей жертвы и с его огромных клыков капает кровь.

Бальт не проронил ни слова, глядя на изуродованные тела, лежащие на дороге рядом с горящей повозкой. Оба были молоды, а женщина оказалась совсем еще девочкой. По какой-то прихоти пикты не тронули ее лица, и оно оставалось прекрасным даже в смерти. А вот ее нежное юное тело было безжалостно искромсано ножами – взор Бальта затуманился, и он судорожно сглотнул. Разыгравшаяся здесь трагедия повергла его в шок. Он готов был повалиться на дорогу ничком, рыдать и грызть землю.

– Какая-то молодая пара. Наверняка только что из города, – проронил Конан, вытирая свой меч. – Они ехали в форт, когда их встретили пикты. Может, парень собирался поступить на службу или взять участок земли у реки. Теперь ты сам видишь, что может случиться со всеми мужчинами, женщинами и детьми по эту сторону Грозовой реки, если мы как можно скорее не отправим их в Велитриум.