Текст книги "Астронавт Джонс. Время для звезд (сборник)"

Они сыграли пробную игру с помощью Мистера Чипса, которая с энтузиазмом двигала фигуры, не вникая особенно, чей сейчас ход.

Через некоторое время Макс сказал:

– А ты быстро все схватываешь.

– Благодарю.

– Конечно, настоящие игроки играют только в четырехмерные…

– А ты умеешь?

– По правде, нет. Но я когда-нибудь научусь, просто надо все время удерживать в голове на одну пространственную связь больше. Мой дядя играл. Он и меня хотел научить, но умер. – Тут Макс поймал себя на том, что рассказывает о своем дяде. Он кончил этот рассказ без упоминания обо всех своих разочарованиях.

Элдрет взяла с одной из плоскостей звездный корабль.

– Макс, а что, скоро уже будет первый скачок?

– А сколько сейчас?

– Э-э-э… шестнадцать двадцать одна – слушай, мне бы лучше уже бежать наверх.

– Тогда это будет через… примерно через тридцать семь часов и семь минут, если верить вычислителям.

– Ты, похоже, разбираешься в этих вещах. Ты не можешь мне объяснить, что это такое мы сделаем. Я слышала раз, как один астронавигатор говорил об этом за столом, только совсем ничего не поняла. Мы вроде как ныряем в свернутое пространство, я это верно уловила?

– Не в свернутое пространство. И вообще, это дурацкий термин. Пространство не «сворачивается», кроме как в тех местах, где «пи» не равно 3,14159265358979323846264338327 и так далее – как внутри атомного ядра. Мы направляемся к месту, где пространство по-настоящему плоское, а не искривлено, как около звезд. Зоны пространственных аномалий всегда плоские, иначе они не могли бы совмещаться друг с другом – быть конгруэнтными.

Она выглядела озадаченной.

– Можешь повторить еще раз?

– Слушай, Элдрет, как далеко ты продвинулась в математике?

– Я? Я завалила неправильные дроби. Мисс Мимси очень на меня сердилась.

– Мисс Мимси?

– «Школа юных леди мисс Мимси», так что ты видишь, что я могу внимать тебе с полным пониманием. – Она состроила гримаску. – Но ты же сам говорил, что ходил в деревенскую школу, да и ту не кончил. Ведь так?

– Да, но я многое узнал у своего дяди. Он был великим математиком. Конечно, его именем не названа какая-нибудь теорема, но, по-моему, он все равно был великий. – Макс помолчал. – Я не знаю, как тебе это объяснить, тут нужны уравнения. Слушай! Ты не могла бы одолжить мне на минутку свою косынку?

– Да, конечно. – Она сняла косынку с шеи.

Косынка была украшена стилизованным изображением Солнечной системы, это был сувенир Дня Солнечного союза. Посреди квадратного куска ткани красовалось Солнце; его обрамляли окружности, изображающие орбиты планет, а по краям были разбросаны несколько комет. Масштаб был сильно искажен; как структурная схема родной системы эта штука не годилась совершенно, но для данного случая ее было вполне достаточно. Макс взял косынку в руки и сказал:

– Вот тут у нас Марс.

– Ты это прочитал. Так нечестно.

– Да помолчи ты секунду. А вот тут – Юпитер. Чтобы с Марса добраться до Юпитера, тебе надо пройти отсюда досюда.

– Очевидно, так.

– А теперь предположим, что я сложу косынку так, что Марс ляжет на Юпитер? Что тогда помешает просто сделать один шаг?

– Ничего, я думаю, не помешает. За исключением того, что то, что легко сделать с косынкой, не так-то просто сделать с настоящим пространством.

– Да, это невозможно так близко от звезды. Но если уйти от звезды на приличное расстояние, это отлично работает. Понимаешь, это как раз и есть то, что называется аномалией, место, где пространство складывается само на себя, и огромные расстояния превращаются в ничто.

– Так, значит, пространство все-таки свернуто!

– Нет, нет и нет. Смотри, я же просто сложил твою косынку, я же нигде ее не растягивал, не менял ее форму. Я даже ее не помял. То же самое с пространством, оно просто сложено, как ненужная бумажка, – но оно не свернуто. Оно просто сложено. Сложено в одном из дополнительных измерений, разумеется.

– Эти «разумеется» как-то прошли мимо меня.

– В уравнениях все это очень просто, но трудно говорить об этом, если ты этого не видишь. Пространство – наше пространство – можно сложить так, что все оно поместится в чашку – все его сотни тысяч световых лет. Но, понятно, в четырехмерную чашку.

Элли вздохнула.

– Не понимаю я, как в эту твою четырехмерную чашку можно кофе-то налить, не говоря уже о целой Галактике.

– Ничего трудного. Ты же можешь затолкать эту тоненькую косыночку в наперсток. Тот же самый принцип. Но дай мне закончить. Понимаешь, раньше думали, что ничто не может двигаться быстрее света. Ну так это было и правильно, и неправильно. Это…

– Ну как может быть одновременно и то и другое?

– Это и есть один из парадоксов Хорста. Нельзя двигаться быстрее света, пока находишься в нашем пространстве. Если попытаешься это сделать, ты из него вырвешься. Но если ты сделаешь это в таком месте, где пространство сложено само с собой и себе конгруэнтно, то снова вырвешься в свое собственное пространство – но очень-очень далеко от первоначального места. Как далеко – это зависит от того, как сложено пространство. А это, в свою очередь, зависит от распределения масс в пространстве, зависит сложным образом, который нельзя описать словами, но можно вычислить.

– Ну а если попробовать сделать это в первом попавшемся месте?

– Вот так и делали самые первые. Они не вернулись. Именно этим опасны исследовательские прыжки. Корабли-разведчики прорываются сквозь такие аномалии, которые найдены теоретически, но ни разу не опробованы. Это и есть причина, по которой так много платят астронавигаторам. Они должны привести корабль в такое место, которое не отличимо глазом, и они должны привести его сюда со скоростью, почти равной скорости света, и они должны резко придать ему ускорение точно в заданной мировой точке. Опусти при вычислениях последний знак числа или для ускорения дела используй более короткий путь через область, в которой имеется неопределенность, – и все закончится плохо. Так вот, мы двигаемся с ускорением двадцать четыре g с того самого момента, как вышли из атмосферы. Конечно же, мы не чувствуем этого, мы находимся в дисперсном поле, при искусственной гравитации в одно g, – это другой из парадоксов Хорста. Но мы теперь подходим вплотную к скорости света, прямо к самой Эйнштейновой границе; очень скоро мы выстрелим, словно арбузное семечко между пальцами, и мы выскочим поблизости от Теты Центавра, на расстоянии в пятьдесят восемь световых лет. Очень просто, если только верно все делать.

Элли поежилась.

– Ты имеешь в виду – если мы выскочим.

– Ну… Пожалуй, что и так. Но это гораздо безопаснее полета на вертолете. И погляди на это еще с такой стороны: если бы не аномалии, мы бы никогда не достигли звезд, слишком уж они далеко. Но теперь, глядя назад, кажется совершенно очевидным, что все эти огромные пустые пространства не могли быть реальными, аномалии должны были существовать. Так говорил мой дядя.

– Наверное, он был прав, хотя я ничего здесь и не понимаю. – Она встала. – А вот что я очень хорошо понимаю, так это что мне надо бежать наверх, а то миссис Дюмон может и передумать. – Элли потискала Мистера Чипса и сунула малыша Максу в руки. – Погуляй с ребеночком, будь другом.

Глава 8
Три пути наверх

Макс намеревался бодрствовать во время первого скачка, но проспал. Скачок был в пять с минутами ночи по корабельному времени. Когда утренняя побудка разбудила его в шесть, все было уже кончено. Он быстро натянул одежду, кипя негодованием на самого себя за то, что не проснулся раньше, и поспешил наверх. Переходы выше палубы «В» были тихими и пустынными, даже самые ранние пташки из пассажиров не появятся еще по крайней мере час. Он сразу направился в салон палубы «Б», пересек его и подошел к обзорному иллюминатору, устроенному здесь для удовольствия пассажиров.

Звезды выглядели как обычно, однако привычные с древности созвездия исчезли. Один только Млечный Путь, наша собственная Галактика, казался таким же, как всегда, – для этой чудовищно огромной спирали, состоящей из миллионов звезд, имеющей поперечник в сотни тысяч световых лет, крохотное – менее шести десятков световых лет – перемещение не имело значения.

Одна из звезд была очень яркой, желтоватого цвета. Макс решил, что это и есть Тета Центавра, солнце планеты Гарсона, первой их остановки в пути. Он быстро ушел, не желая рисковать быть пойманным. Шляться без дела в местах, отведенных пассажирам, ему не полагалось. Он быстрее обычного сменил кошачьи посудины – повод для выхода наверх – и к завтраку уже вернулся в кубрик.

Переход к планете Гарсона занял почти целый месяц даже при огромном ускорении, развиваемом кораблем с импеллером Хорста – Конрада. Элдрет продолжала свои ежедневные посещения для свиданий с Мистером Чипсом – а также для того, чтобы поболтать и поиграть в трехмерные шахматы с Максом. Он узнал от нее, что, хотя она и родилась не на Геспере, а в Окленде, на Земле, все равно родиной своей считала Гесперу.

– Отец послал меня на Землю, чтобы из меня сделали леди, но этого не произошло.

– Что ты имеешь в виду?

– Я трудный ребенок, – ухмыльнулась Элли. – Поэтому меня и отослали. Макс, тебе шах. Чипси, положи эту штуку на место. Знаешь, эта мелкая тварь всю дорогу тебе подыгрывает.

Мало-помалу он понял, что она имела в виду. Школа мисс Мимси была третьей кряду, из которой ее исключили. Ей не нравилась Земля, она была полна решимости вернуться домой и для этого создавала царство ужаса в каждом из заведений, заботам которых ее вверяли. Отец – мать ее умерла – очень хотел дать своей дочери «приличное» образование, но ее стратегическая позиция была куда сильнее, она могла диктовать свою волю. Отцовские адвокаты на Земле умыли руки и спровадили ее домой.

Сэм совершил ошибку, начав поддразнивать Макса по поводу Элдрет.

– Сынок, вы с ней уже назначили день?

– Кто назначил, какой такой день?

– Да брось ты! Про это же знает весь корабль, может, за исключением капитана. Зачем пудрить мозги старому другу?

– Не понимаю, про что это ты говоришь.

– Я же тебя не критикую, я тобой восхищаюсь. У меня самого никогда не хватило бы смелости заложить такую высокую траекторию. Но, как говаривал мой покойный дедуля, есть только три пути вверх: талант и пот, рождение в нужной семье или хорошая женитьба. Из всех трех лучший – жениться на дочке босса, потому что… Эй, потише! Не заводись! – И Сэм ускользнул за пределы досягаемости Макса.

– Возьми свои слова назад!

– Беру, беру! Я был не прав. Но имей в виду, что все, мной сказанное, это проявление неподдельного восхищения. Согласен, я ошибался. Посему извиняюсь и беру свои слова назад.

– Но… – Макс не мог сдержать улыбку. На Сэма невозможно было злиться долго. Несомненно, он был мошенник, возможно – дезертир, совершенно точно – циник, во всем видящий только низкое, но (и с этим ничего не поделаешь) Сэм был его другом.

– Да я понимал, что ты шутишь. Как я могу думать о женитьбе, если мы с тобой решили…

– Сбавь громкость, – тихо сказал Сэм. – Так ты решился?

– Да. Я думаю, что это единственный возможный выход. На Землю я возвращаться не хочу.

– Молодец. Ты об этом не пожалеешь. – Сэм немного задумался. – Нам понадобятся деньги.

– А что, у меня уже что-то есть на корабельном счету.

– Не глупи. Ты только заикнись, чтобы взять больше, чем на карманные расходы, и тебя больше не выпустят. Но ты не беспокойся, прикопи свои чаевые – ту часть, которую Толстяк тебе оставляет, – и я добуду нам, сколько надо. Сейчас моя очередь.

– Каким образом?

– Есть уйма способов. Не бери в голову.

– Ну… ну ладно. Слушай, Сэм, а что это ты имел в виду, когда ты… я имею в виду… ну, если предположить, что я действительно хотел жениться на Элли; я, конечно же, не хочу, она еще совсем ребенок, да и я совсем не собираюсь жениться – но если только предположить? Кому какое дело?

У Сэма на лице появилось удивление.

– Ты что, не знаешь?

– А чего бы я спрашивал?

– Ты что, не знаешь, кто она такая?

– А что? Ее зовут Элдрет. Фамилия Кобурн, и направляется она домой на Гесперу, она из колонистов. Что тут такого?

– Бедняжка ты мой глупенький. А она никогда не говорила тебе, что она – единственная дочь его высокопревосходительства генерала сэра Джона Фицжеральда Кобурна, кавалера ОБИ, КБ, ОСУ и, вполне возможно, ЁКЛМН, чрезвычайного и полномочного императорского посла и одновременно – Верховного комиссара империи на Геспере.

– Че-его?! Ох, черт меня возьми!

– Усек? Чуть-чуть тебе сообразительности и обходительности – и ты, самое малое, сможешь жить на его деньги. Только назови любую из планет – не считая, конечно, Гесперы, – и он ее тебе пришлет.

– Да ну тебя к черту! Но в любом случае она – хорошая девчонка.

Сэм гнусно хихикнул.

– Конечно, конечно. Но, как говаривал покойный дедуля, в добром деле обязательно что-нибудь да прилипнет к рукам.

Неожиданная новость обеспокоила Макса. Он понимал, что Элдрет из обеспеченной семьи, в конце концов, она же была пассажиркой. Но он никогда не испытывал благоговения перед богатством. Личный успех, примером которого был его дядя, внушал ему гораздо больше уважения. Но тот факт, что Элдрет принадлежит к такому невероятно высокому слою общества, а также гнусные инсинуации, мол, он, Максимиллиан Джонс, – охотник за чужим состоянием и человек, пытающийся посредством брака вскарабкаться по социальной лестнице, – все это его сильно расстроило.

Макс решил положить этому конец. Начал он с того, что накапливал работу в таком количестве, что мог, не погрешив против истины, сказать, что у него нет времени играть в трехмерные шахматы. Тогда Элли взяла в руки вилы и стала ему помогать. Играя после этого игру, которой не удалось избежать, он сделал попытку поговорить напрямую.

– Слушай, Элли, я думаю, что тебе не стоит бывать здесь, внизу, подолгу и играть со мной в эти шахматы. Другие пассажиры ходят сюда к своим питомцам. Они замечают и начинают сплетничать.

– Тьфу на них.

– Я точно говорю. Мы-то с тобой знаем, что все в порядке, но выглядит это как-то не так.

Она выпятила нижнюю губу.

– У меня что, теперь и с тобой будут проблемы? Ты разговариваешь в точности как мисс Мимси.

– Ты можешь, конечно, ходить сюда к Чипси, но лучше бы тебе делать это с кем-нибудь еще из собаковладельцев.

Элли, видимо, собиралась резко ему ответить, потом пожала плечами.

– Хорошо. Да и вообще это не самое удобное место. Теперь мы будем играть в салоне палубы «Б» после твоей работы, по вечерам.

Макс было завозражал, что мистер Джордано не позволит ему этого; она быстро ответила:

– Про своего начальника ты не беспокойся. Я могу обвести его вокруг своего мизинца. – Последнее она проиллюстрировала жестом.

Воображаемая картина массивного мистера Джи в таком неожиданном положении несколько замедлила ответ Макса, но в конце концов этот ответ последовал:

– Элли, ведь член команды не имеет права пользоваться салоном для пассажиров. Это…

– Имеет. Я много раз видела, как мистер Дюмон пьет кофе с капитаном Блейном.

– Да ты не понимаешь. Мистер Дюмон – почти офицер, и если капитан приглашает его в качестве своего гостя, то это право капитана.

– А ты будешь моим гостем.

– Нет, не буду. – Он попытался объяснить ей инструкцию, строго запрещающую членам команды общаться с пассажирами. – Капитан взбесился бы, увидев нас с тобой сейчас, и не на тебя, а на меня. Если он застанет меня в салоне для пассажиров, то загонит в самый низ, на палубу «Ж».

– Я в это не верю.

– Но… – Он пожал плечами. – Хорошо, я поднимусь сегодня вечером. Он, конечно, не погонит меня в буквальном смысле слова, это будет ниже его достоинства. Он просто пошлет мистера Дюмона, чтобы тот велел мне уйти; а утром тот же мистер Дюмон вызовет меня к себе. Мне не жаль быть оштрафованным на месячную зарплату, если это поможет тебе понять положение вещей.

Он увидел, что наконец-то пронял ее.

– Как же так, это же просто ужасно. Все равны. Все! Это же закон.

– Равны? Это только если смотреть сверху.

Она резко встала и ушла. Максу снова пришлось утешать Мистера Чипса; самого его утешать было некому. Он подумал, что чем раньше они с Сэмом исчезнут за линией горизонта и затеряются в лесах, тем лучше.

Элдрет вернулась на следующий день, но на этот раз – в компании миссис Мендосы, преданной хозяйки чау-чау, до странности похожей на свою собаку. Разговаривая с Максом, Элдрет придерживалась равнодушной вежливости леди, «хорошо» обращающейся со слугами. Исключение она сделала лишь в краткий момент, когда миссис Мендоса была за пределами слышимости.

– Макс?

– Да, мисс?

– Я те дам «да, мисс»! Слушай, Макс, как звали твоего дядю? Это был Честер Джонс?

– Да, а что?

– Не важно.

Тут подошла миссис Мендоса, и Макс был вынужден прервать разговор.

Следующим утром его нашел один из кладовщиков.

– Эй, Макс! Тебя вызывает Пузо, и поспеши – похоже, что ты влип.

Макс торопился с неспокойным сердцем. Никаких проступков за ним вроде бы не числилось, а потому возникало жуткое опасение, что это как-то связано с Элли.

Невооруженным глазом было видно, что мистер Джордано не в настроении. Однако он сказал только:

– Явись в офис казначея. Бегом.

Макс бросился бегом.

Казначея не было на месте; Макса принял мистер Койпер. Оглядев его холодными глазами, он сказал:

– Переоденься в чистую форму, и побыстрее. Затем явись в капитанскую каюту.

Макс стоял как столб, сглатывая какой-то комок. Мистер Койпер рявкнул:

– Что еще? Шевелись!

– Сэр, – выпалил Макс, – я не знаю, где находится каюта капитана!

– Что-о? Ничего себе! Палуба «А», радиус девяносто, у борта.

Макс побежал.

Капитан был в своей каюте. С ним были мистер Сэмюелс, казначей; мистер Уолтер, первый помощник, и доктор Хендрикс, астронавигатор. За что бы его ни судили, решил Макс, тривиальным обвинение быть не может. Однако он не забыл отрапортовать:

– Помощник стюарда третьего класса Джонс явился по вашему приказанию, сэр.

Капитан Блейн поднял на него глаза.

– А, да, конечно. Возьмите стул.

Макс нашел себе стул и уселся на самый его краешек. Капитан обратился к первому помощнику:

– Принимая во внимание сложившиеся обстоятельства, Датч, так будет лучше всего – хотя это и кажется мерой несколько резковатой. А вы, Хэл, согласны?

Казначей, к которому относились последние слова, согласился. Макс размышлял о том, насколько резковатой будет мера и выживет ли он после нее.

– Мы занесем это в журнал как исключение, а потом, док, я сам напишу объяснение наблюдательному совету. В конце концов, инструкции для того и пишутся, чтобы их нарушали. Значит, с этим мы покончили. – Макс догадался, что они собираются выкинуть его в космос, а впоследствии объяснить это.

Капитан повернулся к своему столу, что, видимо, означало конец совещания. Первый помощник осторожно кашлянул.

– Капитан… – Он указал глазами на Макса. Капитан Блейн снова поднял глаза.

– Ах, да, молодой человек, ваша фамилия Джонс?

– Да, сэр!

– Я просмотрел ваш послужной список. Вы, кажется, непродолжительное время пытались стажироваться на картографа? На «Туле»[9]9
  От лат. Ультима Туле, что в древности было равнозначно «на краю света».


[Закрыть].

– Мм… да, капитан.

– И вам не понравилось?

– Да как сказать, сэр. – Макс спросил себя, что бы ответил Сэм, попав в такую ситуацию. – Это все было так… по правде говоря, мне не поручали почти никакой работы, кроме как выносить пепельницы в беспокойно… в центре управления. – Он задержал дыхание.

По лицу капитана скользнула улыбка.

– Иногда бывает и так. Не хотели бы вы сделать еще одну попытку?

– Что? Да, сэр!

– Датч?

– Капитан, при обычных обстоятельствах я не вижу смысла в том, чтобы один человек дважды пытался стажироваться на одну и ту же работу. Но тут персональный случай.

– Да, конечно. А вы, Хэл, сможете обойтись без него?

– Несомненно, капитан. Его трудно назвать ключевой фигурой на его посту. – Казначей улыбнулся. – Прислуга с нижней палубы.

Капитан тоже улыбнулся и повернулся к астронавигатору.

– Я не вижу никаких возражений, док. Конечно, остается проблема насчет гильдии.

– Келли не прочь его попробовать. Вы же знаете, у него не хватает человека.

– Ну что ж, очень хорошо, тогда…

– Одну секунду, капитан. – Астронавигатор повернулся к Максу. – Джонс… у вас был родственник в моей гильдии?

– Мой дядя, сэр, Честер Джонс.

– Я служил под его началом. Надеюсь, что вы обладаете некоторыми его навыками обращения с числами.

– Мм, я тоже надеюсь, сэр.

– Посмотрим. Доложитесь главному вычислителю Келли.

Макс сумел-таки найти центр управления, не спрашивая никого, куда идти, хотя глаза его с трудом разбирали окружающее.