Текст книги "Кот, который ходил сквозь стены"

Роберт Хайнлайн
Кот, который ходил сквозь стены
Комедия нравов

Robert A. Heinlein

The cat who walks through walls

Copyright © 1985 by Robert Heinlein

© К. П. Плешков, перевод, 2019

© С. В. Голд, послесловие, 2019

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2019

Издательство АЗБУКА®

Джерри, Ларри и Гарри, Дину, Дэну и Джиму, Полу, Базу и Сарджу (тем, на кого можно положиться).

Р. Э. Х.

 
Любовь моя! Когда бы Он вручил
Нам этот мир, который так уныл, —
Его в куски разбили б мы и вновь
Слепили так, чтоб сердцу стал он мил!
 

Омар Хайям. Рубаи. XCIX[1]1
  Перевод О. Румера. – Здесь и далее, кроме особо оговоренных случаев, комментарии переводчика.


[Закрыть]

Книга первая
Непредвзято и честно

1

Что бы ты ни делал, ты об этом пожалеешь.

Аллан Маклеод «Гас» Грей[2]2
  Аллан Маклеод «Гас» Грей – однокашник Роберта Хайнлайна по Академии ВМФ в Аннаполисе. – Примеч. С. В. Голд.


[Закрыть] (1905–1975)

– Нам нужно, чтобы вы кое-кого убили.

Незнакомец нервно огляделся по сторонам. Пожалуй, людный ресторан не подходит для таких разговоров – громкий шум дает лишь частичное уединение.

Я покачал головой:

– Но я не наемный убийца. Скорее, убийства – это мое хобби. Вы ужинали?

– Я пришел сюда не затем, чтобы есть. Позвольте мне…

– Да бросьте. Я настаиваю.

На самом деле он меня раздражал – тем, что бесцеремонно вклинился в мой вечер с восхитительной дамой, – и я старался отплатить ему тем же. Плохим манерам потакать нельзя, нужно давать отпор, вежливо, но твердо.

Дама, Гвен Новак, как раз выразила желание напудрить нос и покинула наш столик, когда появился герр Безымянный и без приглашения уселся напротив меня. Я уже собирался сказать ему, чтобы он проваливал, но тут он назвал имя: Уокер Эванс.

Нет никаких «Уокеров Эвансов».

Это имя является – или должно являться – своего рода посланием от одного из шести человек, пятерых мужчин и одной женщины. Оно должно было напомнить мне о старом долге. Вполне возможно, что в счет уплаты по тому долгу я должен был кого-то убить, – возможно, но маловероятно.

И совершенно немыслимо, чтобы я отправился кого-то убивать по приказу незнакомца только потому, что он назвал это имя.

Я считал, что обязан его выслушать, но вовсе не собирался позволить ему испортить этот вечер. Он сидел за моим столиком и мог бы, черт побери, вести себя так, как подобает приглашенному гостю.

– Сэр, если не хотите полный ужин, попробуйте хотя бы закуски. Кроличье рагу на гренке, может быть, приготовлено из крысы, но стараниями шеф-повара на вкус напоминает амброзию.

– Но я не хочу…

– Прошу вас. – Я поймал взгляд официанта. – Моррис? – Тот немедленно оказался рядом. – Моррис, пожалуйста, три порции кроличьего рагу. И попроси Ганса выбрать для меня сухое белое вино.

– Да, доктор Эймс.

– И пожалуйста, не подавай на стол, пока не вернется дама.

– Конечно, сэр.

Я подождал, пока официант не отойдет.

– Моя гостья скоро вернется. У вас есть несколько минут, чтобы объясниться наедине. Для начала назовите свое имя.

– Мое имя не имеет значения. Я…

– Ну же, сэр! Ваше имя? Пожалуйста.

– Мне велели просто сказать «Уокер Эванс»…

– Это я уже слышал. Но вы не Уокер Эванс, и я не собираюсь иметь дело с тем, кто не желает представляться. Скажите, кто вы, и хорошо бы еще взглянуть на ваше удостоверение личности.

– Но… полковник, куда важнее объяснить, кто именно должен умереть и почему убить его должны именно вы! Неужели не ясно?

– Пока мне ничего не ясно. Ваше имя, сэр! И удостоверение. И еще, пожалуйста, не называйте меня полковником: я – доктор Эймс.

Мне пришлось повысить голос, чтобы его не заглушил грохот барабанов – начиналось вечернее представление. Свет померк, и луч прожектора вырвал из полумрака конферансье.

– Ладно, ладно! – Непрошеный гость достал из кармана бумажник. – Но Толливер должен умереть к полудню воскресенья или умрем мы все!

Он раскрыл бумажник, собираясь показать удостоверение, но тут на его белой рубашке появилось маленькое темное пятнышко. Лицо незнакомца на миг обрело удивленное выражение, потом он тихо проговорил «Простите» и наклонился вперед. Похоже, он хотел что-то добавить, но изо рта его хлынула кровь, а голова упала на скатерть.

Мгновенно вскочив со стула, я оказался справа от него, а слева так же молниеносно возник Моррис. Возможно, Моррис пытался ему помочь, но я знал, что уже слишком поздно. Четырехмиллиметровая игла проделывает маленькое входное отверстие и не оставляет выходного, взрываясь внутри тела. Если взрыв происходит внутри туловища, смерть наступает мгновенно. Я внимательно оглядывал толпу вокруг себя, – а кроме того, у меня имелось еще одно маленькое дельце.

Пока я пытался высмотреть убийцу, к Моррису присоединились метрдотель и помощник официанта. Все трое действовали так быстро и слаженно, словно у них каждый вечер убивали клиентов прямо за столом. Ловко и незаметно, как китайские рабочие сцены, они убрали труп. Еще один официант собрал приборы и снял скатерть, тут же вернулся с новыми и накрыл столик на двоих.

Я снова сел. Разглядеть вероятного убийцу я так и не смог, даже не увидел никого, кто проявлял бы подозрительное отсутствие интереса к происшествию за моим столиком. Люди пристально смотрели в мою сторону, но когда труп исчез, переключили внимание на шоу. Никто не кричал от ужаса. Если кто-то что-то и заметил, похоже, все решили, что клиенту стало плохо или тот перебрал.

Бумажник покойника лежал теперь в левом кармане моего пиджака.

Когда вернулась Гвен Новак, я снова встал и подвинул ей стул.

– Что я пропустила? – благодарно улыбнувшись, спросила она.

– Немногое. Шутки, устаревшие до твоего рождения. Некоторые устарели еще до рождения Нила Армстронга.

– Мне нравятся старые шутки, Ричард. По крайней мере, знаешь, где смеяться.

– Тогда ты оказалась в нужном месте.

Старые шутки мне тоже нравятся, как и все старое – старые друзья, старые книги, старые стихи, старые пьесы. Наш вечер тоже начался с моей любимой старой постановки – «Сон в летнюю ночь», устроенной балетным театром Галифакса, с Луанной Полин в роли Титании. Танцевальные номера при пониженной силе тяжести, живые актеры и волшебные голограммы создавали образ сказочной страны, которая наверняка понравилась бы Шекспиру. Новизна – отнюдь не достоинство.

Вскоре музыка заглушила престарелые шутки конферансье. Хор, подобно волне, выплыл на танцпол, грациозно двигаясь благодаря половинной силе тяжести. Принесли рагу, а с ним и вино. Когда мы поели, Гвен пригласила меня на танец. Несмотря на искусственную ногу, при уменьшенном тяготении я вполне справляюсь с классическими медленными танцами – вальсом, легким петтингом под музыку, танго и тому подобным. Танцевать с теплой, живой, ароматной Гвен – наслаждение для истинного сибарита.

Вечер завершался на радостной ноте. Незнакомец, отличавшийся настолько дурным вкусом, что позволил убить себя за моим столиком, естественно, оставался проблемой – но Гвен, похоже, так и не узнала о неприятном происшествии, и я сделал зарубку в памяти, намереваясь разобраться с этим позже. Если честно, я был готов к тому, что меня в любой момент могут тронуть за плечо… но пока что наслаждался хорошей едой, хорошим вином и хорошей компанией. Жизнь полна трагедий, и если постоянно думать о них, ты не сможешь просто наслаждаться невинными удовольствиями жизни.

Гвен знала, что моя нога не выдержит долгих танцев, и, как только музыка смолкла, направилась к столику. Я знаком велел Моррису принести счет, и тот извлек его словно из ниоткуда. Набрав свой кредитный код, я добавил чаевые, в полтора раза больше, чем обычно, и подтвердил оплату отпечатком пальца. Моррис поблагодарил меня.

– Еще рюмочку на ночь, сэр? – осведомился он. – Или бренди? Может, дама хочет ликера? За счет «Конца радуги».

Владелец ресторана, древний египтянин, считал, что следует быть щедрым, по крайней мере к постоянным клиентам. Сомневаюсь, что к туристам с шарика относились так же.

– Гвен? – обратился я к даме, думая, что та откажется, – обычно она ограничивалась одним бокалом вина. Всего одним.

– Если можно, «Куантро». Мне бы хотелось остаться и послушать музыку.

– «Куантро» для дамы, – записал Моррис. – Доктор?

– Пожалуйста, «Слезы Марии» и стакан воды.

– Мне нужно поговорить с тобой, Ричард, – тихо проговорила Гвен, когда Моррис ушел. – Хочешь сегодня переночевать у меня? Не бойся, ты можешь спать один.

– Я не настолько люблю спать один. – Я мысленно перебрал возможные варианты. Гвен заказала напиток, которого ей не хотелось, чтобы сделать мне предложение, выглядевшее несколько странно. Обычно она достаточно прямолинейна, и если бы хотела спать со мной, так бы и сказала, а не ходила вокруг да около.

Итак, она пригласила меня переночевать в ее жилом модуле, считая, что спать в собственной постели для меня будет неразумно или небезопасно. А значит…

– Ты видела?

– Издали. Подождала, пока все не успокоится, и только потом вернулась к столику. Ричард, я не очень понимаю, что случилось, но если тебе нужно залечь на дно, будь моим гостем.

– Спасибо, дорогая! – (Вот бесценное сокровище: друг, который готов помочь, не требуя объяснений.) – Не знаю, соглашусь я или нет, но я перед тобой в долгу. Гм… Гвен, я тоже не очень понимаю, что случилось. Незнакомца убивают, когда он пытается что-то тебе сказать, – до чего избитое клише! Если бы я в наше время захотел написать об этом рассказ, меня с позором изгнали бы из гильдии. – Я улыбнулся Гвен. – В классическом варианте убийцей оказываешься ты… и это выясняется постепенно, пока ты притворяешься, будто помогаешь мне в поисках преступника. Искушенный читатель понимает все с первой главы, но я, как детектив, не заметил бы того, что выпирает, словно нос на лице. Уточнение: на моем лице.

– Ну, у меня не такой уж выдающийся нос – мужчины в основном запоминают мой рот. Ричард, я не собираюсь помогать тебе повесить это на меня, я всего лишь предлагаю тебе убежище. Его в самом деле убили? Я так и не знаю в точности.

– Гм? – От поспешного ответа меня уберег Моррис, который принес напитки. Когда он ушел, я сказал: – Другая возможность мне даже в голову не приходила. Гвен, его точно не ранили. Либо он умер почти мгновенно, либо все это – инсценировка. Возможно ли такое? Конечно. Головидео в реальном времени, с минимумом декораций. – Я задумался. Почему персонал ресторана так быстро и исправно убрал все следы? Почему я не ощутил пресловутого прикосновения к плечу? – Гвен, я принимаю твое предложение. Если я нужен прокторам, они меня найдут. Но мне хотелось бы подробнее обсудить то, что случилось, а здесь это невозможно, как бы тихо мы ни говорили.

– Хорошо. – Она встала. – Я ненадолго, дорогой.

Она направилась в сторону туалетов.

Когда я поднялся, Моррис подал мне трость. Опираясь на нее, я последовал за Гвен. На самом деле я могу обходиться без трости – как вы уже знаете, я могу даже танцевать, – но с ней моя чертова нога меньше устает.

Выйдя из мужского туалета, я сел в вестибюле, чтобы подождать Гвен.

Я ждал и ждал ее.

Когда все это вышло за пределы разумного, я отыскал метрдотеля.

– Тони, ты не попросишь кого-нибудь из женщин заглянуть в дамский туалет и проверить, что с госпожой Новак? Возможно, ей стало плохо или у нее какие-то проблемы.

– Вы про свою спутницу, доктор Эймс?

– Да.

– Но она ушла двадцать минут назад. Я сам ее проводил.

– Вот как? Похоже, я неправильно ее понял. Спасибо. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, доктор. Ждем вас снова.

Выйдя из «Конца радуги», я немного постоял в общественном коридоре снаружи – кольцо номер тридцать, уровень с половинной силой тяжести, недалеко от радиуса двести семьдесят по часовой стрелке. Петтикоут-лейн[3]3
  Петтикоут-лейн – торговая улица в Лондоне, по имени которой названо место.


[Закрыть] – достаточно оживленное место даже в час ночи. Я осмотрелся в поисках прокторов, подстерегающих меня, почти ожидая, что Гвен уже сидит в камере.

Прокторов нигде не было видно. Как и Гвен.

Я помню все старые шутки о женщинах и о погоде, «La donna è mobile»[4]4
  Женщина непостоянна (ит.). Слова из арии герцога из оперы Дж. Верди «Риголетто», больше известные в другом переводе: «Сердце красавицы склонно к измене».


[Закрыть] и так далее, но считаю их неудачными. Гвен не могла внезапно взять и передумать. По какой-то причине – и весьма серьезной – она ушла одна и теперь ждет меня у себя дома.

По крайней мере, так я сказал сам себе.

А потом я пришел домой, и… трам-тарарам!

Гвен мирно спала в моей постели.

Тихо отойдя от кровати, я бесшумно разделся, вошел в ванную и запер за собой дверь. Хотя она не пропускала звуков – жилище было роскошным, – я все же старался не слишком шуметь, принимая душ. У меня имелись сомнения насчет звуконепроницаемости. Когда я стал настолько чистым и благоуханным, насколько самец безволосой обезьяны может добиться этого без хирургической операции, я тихо вернулся в спальню и осторожно забрался в постель. Гвен пошевелилась, но не проснулась.

Проснувшись ночью, я выключил будильник, но утром все равно встал в обычное время: мочевой пузырь не выключишь. Я встал, сделал свои дела, принял душ и, решив, что мне хочется жить, натянул комбинезон, неслышно прошел в гостиную и открыл кладовку, изучая свои запасы. Особому гостю подобает особый завтрак.

Я оставил дверь в комнату открытой, чтобы видеть Гвен. Думаю, ее разбудил аромат кофе.

– Доброе утро, красавица, – крикнул я, увидев, что она открыла глаза. – Вставай и чисти зубы – завтрак готов.

– Я уже почистила час назад. Давай обратно в постель.

– Нимфоманка. Апельсиновый сок, черешню или то и другое?

– Гм… и то, и то. Не уходи от темы. Иди сюда и встреть свою судьбу, как подобает мужчине.

– Сперва поешь.

– Ричард – слабак, Ричард – маменькин сынок!

– Еще какой трус. Сколько вафель ты можешь съесть?

– Гм… ну и проблема. Ты что, не можешь размораживать их по одной?

– Они не замороженные. Еще несколько минут назад они были живые и пели. Я сам убил их и освежевал. Говори, или я съем все сам.

– Боже, стыд и позор! Мне отказано в вафлях. Остается только уйти в монастырь. Две.

– Три. Ты имеешь в виду женский монастырь?

– Я знаю, что я имею в виду. – Гвен встала, пошла под душ и быстро оттуда вышла в одном из моих халатов, из-под которого то тут, то там проступали аппетитные куски ее тела. Я протянул ей стакан сока, и она сделала два глотка, прежде чем продолжить: – Буль-буль. Господи, до чего хорошо. Ричард, когда мы поженимся, ты будешь каждое утро готовить мне завтрак?

– Твой вопрос содержит в себе намеки, которые я не готов обсуждать…

– И это после того, как я доверилась тебе и отдала все!

– …но я признаю без всяких обсуждений, что приготовлю завтрак для двоих настолько же охотно, как и для одного. Но с чего ты предположила, будто я собираюсь на тебе жениться? Чем ты можешь меня соблазнить? Будешь вафлю?

– Ну, знаешь ли, не все мужчины настолько взыскательны! Некоторые готовы жениться на бабушке. Мне уже предлагали. Да, вафлю буду.

– Передай тарелку, – улыбнулся я. – Если ты бабушка, то у меня две ноги. Ты должна была зачать после первых же месячных, а твое потомство – мгновенно разродиться.

– Ни то ни другое, и все же я бабушка. Ричард, я пытаюсь объяснить две вещи. Нет, даже три. Во-первых, я серьезно хочу выйти за тебя замуж, если ты согласишься… а если нет, оставлю тебя в качестве домашнего зверька и буду готовить тебе завтрак. Во-вторых, я действительно бабушка. В-третьих, если, несмотря на мой почтенный возраст, ты захочешь иметь от меня детей, я вполне способна на это благодаря чудесам современной микробиологии, которые заодно позволяют обходиться без морщин. Если пожелаешь меня обрюхатить, это будет не так уж сложно.

– Пожалуй, я смог бы себя заставить. Здесь кленовый сироп, а здесь черничный. Может, это уже случилось прошлой ночью?

– Дата не сходится, по крайней мере на неделю… А если бы я ответила: «В яблочко!» – что бы ты сказал?

– Хватит шуток. И доедай вафлю. Готова еще одна.

– Ты чудовище, ты садист. И урод.

– Вовсе не урод, – возразил я. – Я не родился без ноги, мне ее ампутировали. Моя иммунная система наотрез отказывается принимать трансплантаты, так что… Кстати, это одна из причин того, почему я живу в условиях низкой гравитации.

Гвен внезапно посерьезнела:

– Дорогой! Я вовсе не имела в виду твою ногу. Господи, твоя нога вовсе ни при чем… разве что теперь я буду осторожнее, чтобы не слишком тебя напрягать.

– Извини, но вернемся к исходному пункту. Почему я урод?

Она тут же повеселела:

– Сам не знаешь? Ты мне так все растянул, что вряд ли я теперь сгожусь для нормального мужчины. А теперь еще и жениться не хочешь. Давай обратно в постель.

– Сначала закончим завтракать и решим этот вопрос. У тебя что, совсем нет чувства сострадания? Я не говорил, что не хочу на тебе жениться… и ничего тебе не растягивал.

– О, какая вопиющая ложь! Передай, пожалуйста, масло. Ты и впрямь урод! Какой длины этот твой набалдашник с костью внутри? Двадцать пять сантиметров? Больше? А в поперечнике? Если бы я его сперва увидела, ни за что бы не рискнула.

– Вздор! В нем нет и двадцати сантиметров. Я ничего тебе не растягивал – размер вполне себе средний. Видела бы ты моего дядю Джока. Еще кофе?

– Да, спасибо. Но ты и вправду мне все растянул! Гм… а у твоего дяди Джока и впрямь больше?

– Намного.

– Гм… где он живет?

– Доедай вафлю. Все еще хочешь затащить меня обратно в постель? Или собираешься написать дяде Джоку?

– А может, сделать и то и другое? Да, еще немного бекона, спасибо. Ричард, ты хорошо готовишь. Я не хочу замуж за дядю Джока, мне просто любопытно.

– Только не проси его показать свое достоинство без серьезных намерений, у него-то они всегда серьезные. Когда ему было двенадцать, он соблазнил жену своего скаутмастера и сбежал вместе с ней. В Южной Айове было по этому поводу много шума, поскольку женщина не хотела с ним расставаться. Сто с лишним лет назад к таким делам относились очень серьезно – по крайней мере в Айове.

– Ричард, ты хочешь сказать, что дяде Джоку больше ста лет и он сохранил мужскую силу?

– Сто шестнадцать. До сих пор кувыркается с женами, дочерьми, мамашами и скотиной своих приятелей. И еще у него три собственные жены в соответствии с законом Айовы о сожительстве пожилых граждан. Одна из них, моя тетя Сисси, еще учится в средней школе.

– Ричард, порой мне кажется, что ты не всегда правдив. У тебя некоторая склонность к преувеличениям.

– Разве можно так говорить со своим будущим мужем, женщина? Позади тебя терминал. Набери Гриннел, Айова – дядя Джок живет неподалеку от него. Давай позвоним ему? Если скажешь ему пару ласковых слов, он, возможно, покажет тебе предмет своей гордости. Ну так что, дорогая?

– Это увертка, чтобы не затаскивать меня в постель.

– Еще вафлю?

– Не пытайся меня подкупить. Гм… ну, может, половинку. Поделимся?

– Нет. Каждому по одной.

– Аве, Цезарь! Ты тот самый дурной пример, в котором я всегда нуждалась. Как только поженимся, я тут же растолстею.

– Рад, что ты об этом сказала. Не решался тебе говорить, но ты действительно слегка худощава. Острые углы, синяки… Не помешало бы немного прослойки.

Последующие слова Гвен я опущу – они звучали цветисто, даже лирично, но, по моему мнению, не подобали женщине. И поскольку это не в ее стиле, пусть они останутся тайной.

– По правде говоря, это несущественно, – сказал я. – Меня восхищают твой ум и твоя ангельская душа. Твоя прекрасная душа. Не будем о телесном.

И вновь я опущу то, что услышал в ответ.

– Ладно, – согласился я. – Как хочешь. Возвращайся в постель и начинай думать о телесном. А я пока выключу вафельницу.

Чуть позже я спросил:

– Хочешь венчаться в церкви?

– Ух ты! Надо будет одеться в белое? Ричард, а ты принадлежишь к какой-нибудь церкви?

– Нет.

– И я тоже. Церковь – не самое подходящее для нас место.

– Согласен. Но тогда какой свадьбы ты хочешь? Насколько мне известно, другого способа заключить брак в «Золотом правиле» нет. В предписаниях Управляющего ничего об этом не говорится. Юридически института брака здесь не существует.

– Но, Ричард, многие как-то женятся.

– Но как, дорогая? Понимаю, что они вступают в брак, но если не посредством церкви, то каким образом? Никогда не пытался выяснить. Может, летят в Луна-Сити? Или на шарик? Как?

– Как захотят. Нанимают зал и какую-нибудь важную персону, чтобы этот человек связал молодоженов узами брака в присутствии толпы гостей, с музыкой и пышным празднеством… или дома, в кругу близких друзей. Или какой-нибудь промежуточный вариант. Выбирать тебе, Ричард.

– Ох нет, только не мне. Выбирай сама. Я просто не стану возражать. По-моему, лучше всего, когда женщина не вполне уверена в своем статусе. Это позволяет держать ее в легком напряжении. Эй! Перестань!

– Тогда не надо меня злить. Если не хочешь запеть сопрано на собственной свадьбе.

– Еще раз так сделаешь, и никакой свадьбы не будет. Какую свадьбу ты бы хотела, дорогая?

– Ричард, я не желаю свадебной церемонии и не нуждаюсь в свидетелях. Просто хочу пообещать тебе все то, что должна обещать жена.

– Уверена, Гвен? Не слишком ли ты спешишь?

Черт побери, обещания, сделанные женщиной в постели, не должны ни к чему обязывать.

– Я вовсе не спешу. Я решила выйти за тебя больше года назад.

– В самом деле? Что ж, я… эй, мы ведь познакомились меньше года назад. На балу в честь Первого дня, двадцатого июля. Я помню.

– Верно.

– Ну и?…

– Что за «ну и», дорогой? Я решила выйти за тебя замуж еще до того, как мы познакомились. У тебя с этим проблемы? У меня их нет. И не было.

– Знаешь, я должен тебе кое-что сказать. В моем прошлом есть эпизоды, которыми я не могу похвастаться. Ну не то чтобы откровенно бесчестные, но довольно-таки темные дела. И Эймс – вовсе не та фамилия, которую я получил при рождении.

– Ричард, я буду только гордиться, если ко мне станут обращаться «миссис Эймс». Или… «миссис Кэмпбелл»… Колин Кэмпбелл.

– Что еще тебе известно? – поинтересовался я после паузы.

Она смотрела мне прямо в глаза, без тени улыбки на лице.

– Все, что мне нужно знать. Полковник Колин Кэмпбелл, которого его подчиненные и составители официальных отчетов называют «Убийца Кэмпбелл». Ангел-спаситель студентов академии имени Персиваля Лоуэлла. Среди них была моя старшая дочь. Знаешь об этом, Ричард – или Колин?

– Будь я навеки проклят…

– Сомневаюсь, что это произойдет.

– И только поэтому ты намерена выйти за меня замуж?

– Нет, дорогой. Этой причины было достаточно год назад. Но в моем распоряжении было несколько месяцев, чтобы разглядеть за сказочным героем человека. И… вчера я поспешила затащить тебя в постель, но мы с тобой женимся не только из-за этого. Хочешь знать о моем темном прошлом? Я расскажу.

– Нет. – Я повернулся к ней и взял ее руки в свои. – Гвендолин, я хочу, чтобы ты стала моей женой. Хочешь, чтобы я стал твоим мужем?

– Хочу.

– Я, Колин Ричард, беру тебя, Гвендолин, в жены и клянусь обладать тобой, любить и заботиться до тех пор, пока ты желаешь оставаться со мной.

– Я, Сэди Гвендолин, беру тебя, Колин Ричард, в мужья и клянусь любить и заботиться о тебе до конца моей жизни.

– Уф! Полагаю, этого достаточно.

– Да. Но поцелуй же меня.

Я послушно подчинился.

– А откуда взялась «Сэди»?

– Мое настоящее имя – Сэди Липшиц. Мне оно не нравилось, и я его поменяла. Ричард, для того, чтобы наш брак стал официальным, осталось лишь объявить о нем. И я хочу сделать это, пока ты еще плохо соображаешь.

– Ладно. И как мы об этом объявим?

– Можно воспользоваться твоим терминалом?

– Нашим терминалом. Тебе незачем спрашивать разрешения.

– Нашим терминалом. Спасибо, дорогой. – Встав, она подошла к терминалу, вызвала справочник, а затем позвонила в «Вестник „Золотого правила“» и попросила переключить на редактора отдела светской хроники. – Запишите, пожалуйста: доктор Ричард Эймс и госпожа Гвендолин Новак счастливы объявить о своем сегодняшнем бракосочетании. Никаких подарков и цветов. Прошу подтвердить.

Она отключилась. Оттуда сразу же перезвонили, я ответил и подтвердил сообщение.

– Ричард, возможно, я нажала на тебя, – вздохнула она, – но у меня не было другого выхода. Теперь ни один суд не может потребовать, чтобы я свидетельствовала против тебя. И я хочу помочь тебе, чем могу. Почему ты убил его, дорогой? И как?