Текст книги "Кот, который ходил сквозь стены"

8

Всегда чего-нибудь не хватает – если не печенья, так сиропа.

Лазарус Лонг (1912-?)

Гвен повела нас прямо во «Вдову астронавта». Заведение приткнулось, как она и говорила, за складами «Мэйси», в одном из странных уголков, возникших из-за того, что станция имеет форму цилиндра: если не знать, что оно там, ты вряд ли найдешь его. После толп на том конце оси, где помещался космопорт, местечко показалось нам вполне уютным.

Вообще-то, этот конец предназначен только для пассажирских кораблей – грузовики собираются на противоположном. Но из-за монтажа и раскрутки нового сегмента весь транспортный поток перенаправили в конец, обращенный к Луне. Его называют «передним», поскольку длина «Золотого правила» достаточно велика для возникновения легкого приливного эффекта, и этот эффект усилится после установки нового сегмента. Я не хочу сказать, что там ежедневно происходят приливы и отливы. Там есть нечто иное…

(Возможно, я сообщаю слишком много подробностей. Все зависит от того, насколько вам приходилось иметь дело с орбитальными станциями. Можете спокойно пропустить эту часть.)

Итак, там наблюдается приливной захват – передний конец станции постоянно направлен в сторону Луны. Если бы «Золотое правило» было размером с корабль-челнок или находилось так же далеко, как «Эль-пять», ничего подобного не случилось бы. Но станция пятикилометровой длины движется по орбите вокруг центра масс, отстоящего от нее всего на пару тысяч километров. Естественно, это лишь одна четырехсотая от радиуса орбиты, но квадратичной зависимости никто не отменял, и в отсутствие трения эффект длится вечно. Приливное воздействие, которое Земля оказывает на Луну, лишь вчетверо сильнее – и даже меньше, если учесть, что Луна круглая, как теннисный мяч, а «Золотое правило» больше похоже на сигару.

У «Золотого правила» есть еще одна особенность. Его орбита проходит над полюсами (конечно, это знают все, так что прошу прощения), но этот почти идеальный круг полностью открыт Солнцу, то есть плоскость орбиты всегда обращена к Солнцу, а Луна вращается под ней. Отчасти напоминает маятник Фуко или патрулирующие Землю спутники-шпионы.

Иными словами, «Золотое правило» просто следует за терминатором, линией, отделяющей лунный день от ночи, совершая нескончаемое движение по кругу и никогда не уходя в тень. Если уж быть совсем точным, станция оказывается в тени во время лунных затмений, и только.

Такая конфигурация не может быть жесткой, она лишь метастабильна – на станцию воздействует что угодно, даже Сатурн и Юпитер. Однако маленький автопилот «Золотого правила» делает так, чтобы ее орбита всегда была полностью обращена к Солнцу: это и позволяет получать обильные урожаи на «Ферме старого Макдональда». Коррекция орбиты почти не требует энергии – лишь едва заметных толчков при обнаружении крошечных отклонений.

Надеюсь, вы пропустили все вышеизложенное. Небесная механика интересна лишь тем, кто применяет ее на практике.

Мистер Кондо – невысокого роста и явно японского происхождения – отличался предельной вежливостью. Мускулы его лоснились под кожей, словно у ягуара, и в манере двигаться было что-то от зверя. Даже без подсказки от доктора Шульца сразу становилось ясно, что с Тигром Кондо лучше не встречаться в темном переулке – если только он не оказался там, чтобы защитить тебя.

Поначалу он лишь слегка приоткрыл дверь, но когда я показал карточку доктора Шульца, нам тотчас же оказали довольно официальный, но теплый прием. Небольшое заведение было заполнено лишь наполовину. Основную часть посетителей составляли мужчины; не все из присутствующих здесь женщин были их женами, но и особами легкого поведения не являлись. Чувствовалось, что они профессиональные партнеры. Окинув взглядом нашу троицу, хозяин решил, что нам не место в главном зале, с обычными клиентами, и провел нас в маленькую комнатку или кабинку, где едва хватало места для трех человек вместе с багажом. Там он принял заказ. Я спросил, можно ли пообедать.

– И да и нет, – ответил он. – Есть суси, а также сукияки, которое готовит на месте моя старшая дочь. Могу предложить гамбургеры и хот-доги. Имеется также пицца, но замороженная, – мы не делаем ее сами и никому не рекомендуем. В основном это бар: мы подаем еду, но посетители не обязаны ничего есть. Можете играть всю ночь в го, шахматы или карты и ничего не заказывать.

Гвен дотронулась до моей руки:

– Можно мне?

– Пожалуйста.

Они с хозяином говорили о чем-то довольно долго, но я не понял ни слова. Однако лицо его просветлело, он поклонился и ушел.

– И что это значит? – поинтересовался я.

– Я спросила, не мог бы он обслужить нас так же, как меня в прошлый раз. Это не конкретное блюдо, а просьба: пусть мама-сан посмотрит, что есть под рукой, и приготовит блюдо на свой вкус. Если бы я не сказала, он никогда не подал бы виду, что я тут бывала – в тот раз я приходила с другим мужчиной. Еще он сообщил, что наш маленький питомец – лучший экземпляр сахарного клена, виденный им за пределами Японии. Я попросила его опрыскать для меня деревце, прежде чем мы уйдем. Он согласился.

– Ты сказала ему, что мы женаты?

– Не было необходимости. Когда я говорила о тебе, то использовала идиому, которая это подразумевает.

Мне захотелось спросить, где и как она выучила японский, но я не стал делать этого: Гвен сама расскажет, когда сочтет нужным. (Сколько браков разрушилось из-за неодолимого стремления знать всю подноготную супруга? Как человек, сочинивший множество «историй из жизни», могу заверить вас, что необузданное любопытство в отношении прошлого мужа или жены – прямой путь к семейной трагедии.)

Вместо этого я обратился к Биллу:

– Билл, это твой последний шанс. Если хочешь остаться в «Золотом правиле», самое время уйти. Когда пообедаешь, конечно. Но после обеда мы отправляемся на Луну. Хочешь, лети с нами, хочешь, оставайся здесь.

Билл удивленно уставился на меня:

– Она сказала, что я могу выбирать?

– Конечно можешь! – резко сказала Гвен. – Можешь полететь с нами… но тогда я потребую, чтобы ты вел себя как цивилизованный человек. А можешь остаться в «Золотом правиле», вернуться в свое болото и рассказать Фингерсу, как ты провалил задание.

– Ничего я не провалил! Это все он!

Имелся в виду, естественно, я.

– Все ясно, Гвен, – сказал я. – Я ему не нравлюсь. Не хочу даже находиться рядом с ним, а тем более помогать ему. Однажды ночью он подсыплет отраву мне в суп.

– Билл на такое не способен. Правда, Билл?

– В самом деле? – усмехнулся я. – Заметила, как быстро он отозвался? Гвен, сегодня днем он пытался меня застрелить. Почему я должен мириться с такими грубыми манерами?

– Ричард, прошу тебя! Не может же он сразу исправиться!

Бессмысленную дискуссию прервал мистер Кондо, вернувшийся к нашему столику, чтобы накрыть его к ужину… включая держатели для нашего деревца. Одной десятой земной силы тяжести вполне достаточно, чтобы еда оставалась на тарелке, а ноги касались пола – но лишь едва-едва. Стулья были прикреплены к полу и снабжены привязными ремнями. Я не стал пристегиваться, но ремень бывает нужен, когда приходится резать жесткий бифштекс. К стаканам и чашкам прилагались крышки и носики для питья. Последние были самым полезным приспособлением: когда берешь чашку кофе при силе тяжести в одну десятую, запросто можно ошпариться. Вес почти отсутствует, зато инерция нисколько не изменилась… и все выплескивается на тебя.

Раскладывая рядом со мной тарелки и палочки, Кондо тихо проговорил мне на ухо:

– Сенатор, а вы не участвовали в высадке у Солис Лакус?[23]23
  Солис Лакус – озеро Солнца, темная область на поверхности Марса размерами 500×800 км, из-за формы иногда называется «Окулусом» или «Оком Марса». Неподалеку от Солис Лакус в 1986 году высаживалась Первая марсианская экспедиция (единственный выживший – Валентайн Майкл Смит). – Примеч. С. В. Голд.


[Закрыть]

– Конечно, дружище! – искренне ответил я. – Тоже там были?

– Имел честь, – поклонился он.

– Какое подразделение?

– «Неудержимые», Оаху.

– Старики «Неудержимые»… – уважительно проговорил я. – Больше всего наград в истории. Гордитесь!

– Благодарю от имени моих товарищей. А вы, сэр?

– Я высаживался с… «Убийцами Кэмпбелла».

Мистер Кондо втянул воздух сквозь зубы.

– Ах вот как! И впрямь можно гордиться.

Снова поклонившись, он быстро скрылся в кухне.

Я мрачно уставился в тарелку. Это был провал. Кондо узнал меня. Но если наступит день, когда в ответ на прямой вопрос я отрекусь от своих товарищей, можете не проверять мой пульс, можете даже не кремировать: просто выплесните вместе с помоями.

– Ричард?

– Гм? Да, дорогая?

– Ты не против, если я отойду?

– Конечно. У тебя все в порядке?

– Да, спасибо, но нужно кое-что сделать.

Гвен легкой походкой направилась в сторону коридора, который вел к туалетам и выходу. Это было похоже не столько на движение вперед, сколько на танец: при одной десятой g ходить по-настоящему можно либо в туфлях с магнитными подошвами, либо после очень долгой практики. Кондо обходился без магнитных туфель, скользя по-кошачьи.

– Сенатор?

– Да, Билл?

– Она злится на меня?

– Вряд ли. – Я собирался добавить, что буду очень недоволен, если он станет продолжать в том же духе, но промолчал. Угрожать Биллу, что его оставят здесь, – примерно то же самое, что бить младенца, не способного защититься. – Просто она хочет, чтобы ты вел себя достойно и не сваливал на других вину за свои поступки. И не искал оправданий.

Высказав свою любимую банальность, я вновь предался мрачному самоанализу. Я искал для себя оправданий, пусть и не вслух. Но все равно это поиск оправданий. Что бы ты ни делал, где бы ты ни был – вина, приятель, твоя и только твоя, на сто процентов.

Или заслуга. Вот только заслуг было чертовски мало. Давай признаемся честно.

Но стоит лишь посмотреть, с чего я начинал… и тем не менее пробился наверх, дослужившись до полковника.

В самой распутной и грязной банде воров и разбойников со времен крестовых походов.

Не смей говорить так про свой полк!

Ладно. Но это ведь и не Колдстримская гвардия[24]24
  Колдстримская гвардия – старейшее подразделение британской армии, основано в 1650 году по приказу О. Кромвеля.


[Закрыть].

Эх, парни! Да всего лишь один взвод «Убийц Кэмпбелла»…

Дерьмо.

Гвен отсутствовала довольно долго. Я не посмотрел на часы, когда она уходила, но сейчас было почти восемнадцать. Я попытался встать, что не так-то просто, когда стол и стул привинчены к полу.

– Вы не стали обедать без меня? – спросила она.

– Нисколько. Мы поели и выбросили остатки на корм свиньям.

– Ладно, мама-сан не даст мне остаться голодной.

– А папа-сан не станет нас обслуживать без тебя.

– Ричард, я сделала кое-что, не посоветовавшись с тобой.

– Нигде не написано, что ты обязана со мной советоваться. Ну как, мы договоримся с копами?

– Речь вовсе не об этом. Ты видел, что сегодня в городе полно людей в фесках? Это экскурсанты с конвента храмовников[25]25
  Храмовники – члены «Древнего арабского ордена благородных адептов Таинственного храма», американского общества, известного своей благотворительной деятельностью.


[Закрыть] в Луна-Сити.

– Так вот кто они такие! А я-то думал, к нам вторглись турки.

– Думай что хочешь. Но ты сам видел, как они шляются по Петтикоут-лейн и Эль-Камино, покупая все, что не кусается. Мне кажется, большинство не останутся на ночь – у них плотная программа в Луна-Сити, номера в отелях уже оплачены. Вечерние челноки наверняка будут забиты до отказа…

– Пьяными турками, блюющими в собственные фески. И на сиденья.

– Можно не сомневаться. Мне пришло в голову, что даже на двадцатичасовом челноке вскоре может не оказаться мест, так что я купила для нас билеты и забронировала места.

– А теперь рассчитываешь, что я верну тебе деньги? Подай заявку, и я передам ее в свой юридический отдел.

– Ричард, я боялась, что сегодня мы вообще отсюда не выберемся.

– Госпожа Хардести, вы не перестаете меня удивлять. Какова сумма?

– О финансах поговорим потом. Мне просто показалось, что обед пройдет в более приятной обстановке, если я буду точно знать, что мы улетим сразу же после него. И… гм… – Она замолчала и посмотрела на Билла. – Билл?

– Да, мэм?

– Мы собираемся обедать. Вымой руки.

– Чего?

– Не ворчи. Делай что сказано.

– Да, мэм. – Билл послушно встал и вышел.

Гвен снова повернулась ко мне:

– Я немного нервничала… из-за лимбургского сыра.

– Какого еще сыра?

– Твоего, дорогой. Я взяла сыр у тебя в кладовке, а перед обедом положила на поднос с сыром и фруктами. Когда мы поели, остался стограммовый клинышек в обертке. Я не стала его выбрасывать, а вместо этого положила в сумочку. Вдруг мы захотим перекусить, подумала я…

– Гвен…

– Ладно, ладно! Я оставила сыр специально: мне уже доводилось применять его в войне разведок. Куда приятнее некоторых других вещей из списка. Ты не поверишь, насколько отвратительным бывает…

– Гвен, список составил я. Вернемся к нашим баранам.

– Как ты помнишь, в кабинете Сетоса я сидела почти у стены, прямо под выходным отверстием главного вентилятора. Теплый воздух неприятно дул мне в ноги, и я подумала…

– Гвен…

– Везде на станции одинаковые вентиляторы: и тепло, и поток воздуха регулируются на месте, а решетка держится на одних защелках. Пока бухгалтерия готовила окончательную выписку с наших счетов, Управляющий старательно не обращал на нас внимания. Я уменьшила поток воздуха, поставила регулятор тепла в нейтральное положение, сняла решетку, намазала лимбургским сыром лопатки теплообменника, зашвырнула остатки как можно дальше в воздуховод и поставила решетку на место. А потом, перед самым уходом, перевела регулятор в положение «холод» и увеличила воздушный поток. – Она с тревогой посмотрела на меня. – Тебе за меня стыдно?

– Нет. Но я рад, что ты на моей стороне. Гм… а ты в самом деле на моей?

– Ричард!

– Но еще больше я рад тому, что у нас забронированы места на следующем челноке. Интересно, как скоро Сетосу станет прохладно и он включит подачу тепла?

Обед был восхитительным, но я не знал названий блюд, так что ограничусь общим замечанием. Мы уже достигли стадии сытой отрыжки, когда из кухни вышел Кондо и, наклонившись к моему уху, проговорил:

– Прошу пройти со мной, сэр.

Я последовал за ним в кухню. Мама-сан лишь на мгновение оторвалась от своих дел и больше не обращала на нас внимания. Меня ждал преподобный доктор Шульц, взгляд которого был полон тревоги.

– Что, есть проблемы? – спросил я.

– Одну минуту. Вот ваша фотография Энрико, я ее скопировал. А вот документы для Билла – прошу ознакомиться.

Бумаги лежали в потертом конверте – мятые, пожелтевшие, местами покрытые жирными пятнами. Кадровое агентство «Геркулес мэнпауэр, инкорпорейтед» наняло Уильяма Без-среднего-имени Джонсона из Нового Орлеана, герцогство Миссисипи, республика Одинокой звезды[26]26
  Одинокая звезда – официальный символ и прозвище штата Техас. – Примеч. С. В. Голд.


[Закрыть], после чего продало его контракт строительной корпорации «Бехтель хай констракшн» с разрешением на работу в космосе, невесомости и вакууме, которая, в свою очередь, продала контракт доктору Ричарду Эймсу со станции «Золотое правило» на орбите Луны, и так далее, и тому подобное – юридические закорючки. К контракту было приложено очень похожее на настоящее свидетельство о рождении, где указывалось, что Билл – найденыш, оставленный кем-то в приходе Метайри[27]27
  Метайри – пригород Нового Орлеана.


[Закрыть], предположительно родившийся за три дня до того, как его обнаружили.

– По большей части это правда, – сказал доктор Шульц. – Я выцарапал старые данные из главного компьютера.

– А есть разница, правда это или нет?

– Почти нет… если сведения выглядят достаточно убедительно, чтобы вытащить отсюда Билла.

Гвен, которая вошла на кухню следом за мной, взяла у меня бумаги и просмотрела их.

– По мне, все убедительно. Отец Шульц, вы настоящий мастер своего дела.

– Это моя знакомая дама – мастер своего дела. Я передам ей ваш комплимент. А теперь, друзья, перейдем к плохим новостям. Тэцу, покажи им.

Кондо прошел в заднюю часть кухни. Мама-сан, то есть миссис Кондо, посторонилась, и Кондо включил терминал. Вызвав «Вестник», он промотал его дальше – видимо, до раздела экстренных новостей, – и я вдруг увидел себя.

Рядом со мной, на другой половине разделенного надвое экрана, виднелось не слишком качественное изображение Гвен. Я бы не узнал ее, если бы не голос, который твердил:

– …Эймса. Госпожа Гвендолин Новак – печально известная мошенница, обокравшая немало жертв, в основном мужчин, к которым втиралась в доверие в барах и ресторанах на Петтикоут-лейн. Самозваный «доктор» Ричард Эймс, не имеющий видимых средств к существованию, исчез из своего жилища, расположенного по адресу: кольцо шестьдесят пять, пятнадцатый радиус, уровень ноль целых четыре десятых g. Покушение со стрельбой было совершено сегодня в шестнадцать двадцать, в кабинете партнера «Золотого правила» Толливера…

– Эй! – сказал я. – Время не то. Мы были…

– Да, вы были со мной, на Ферме. Слушайте дальше.

– …согласно показаниям свидетелей, стреляли оба убийцы. Вероятно, они вооружены и опасны. При попытке задержать их соблюдайте крайнюю осторожность. Управляющий, убитый горем из-за потери старого друга, предложил награду в десять тысяч крон за…

Доктор Шульц протянул руку и выключил терминал.

– Дальше все повторяется. Но, похоже, экстренное сообщение передают по всем каналам. И на данный момент многие обитатели станции наверняка уже видели и слышали его.

– Спасибо, что предупредили. Гвен, ты не придумала ничего лучше, чем стрелять в людей? Нехорошая девочка!

– Прошу прощения, сэр. Попала в дурную компанию.

– Опять оправдания. Ваше преподобие, что нам делать, черт возьми? Этот сукин сын вышвырнет нас в космос еще до наступления ночи.

– Об этом я тоже подумал. Вот, примерьте.

С этими словами он извлек феску из недр своей внушительной фигуры. Я надел ее.

– Сидит отлично.

– А теперь это.

«Этим» оказалась черная бархатная наглазная повязка на резинке. Надев ее, я решил, что ходить с одним закрытым глазом не слишком приятно, но промолчал. Папаша Шульц явно приложил немало усилий и воображения, чтобы мне не пришлось дышать вакуумом.

– Господи! – воскликнула Гвен. – То, что надо!

– Да, – согласился доктор Шульц. – Повязка на глазу привлекает внимание большинства людей – настолько, что разглядеть черты лица можно лишь с помощью осознанного усилия воли. Я всегда держу такую повязку под рукой. Та феска и присутствие здесь адептов Таинственного храма – лишь счастливое совпадение.

– А феска у вас тоже всегда под рукой?

– Не совсем. У нее был другой владелец. Когда он проснется, то, возможно, хватится ее… но вряд ли он проснется скоро. Его… гм… опекает мой друг Микки Финн. Но вам следует избегать любых храмовников из святилища Аль-Мицар. В этом смысле может помочь их акцент – они из Алабамы.

– Доктор, я постараюсь избегать любых храмовников. И наверное, поднимусь на борт в последнюю минуту. Но что насчет Гвен?

Преподобный доктор извлек еще одну феску:

– Примерьте, милая леди.

Гвен примерила феску, которая закрывала ей глаза, словно абажур – лампу, и тут же ее сняла.

– Думаю, не подойдет – не гармонирует с цветом лица. Что скажешь?

– Боюсь, вы правы.

– Доктор, – сказал я, – храмовники вдвое крупнее Гвен по любому измерению, и выступающие части тела у них размещены иначе. Наверняка есть другие варианты. Грим?

Шульц покачал головой:

– Грим всегда выглядит как грим.

– В терминал загрузили очень плохое изображение. Тот, кто посмотрел новости, не узнает ее.

– Спасибо, дорогой. Увы, в «Золотом правиле» довольно многие знают, как я выгляжу. Если всего лишь один из них окажется возле посадочного шлюза, продолжительность моей жизни резко сократится. Гм… приложив немного усилий, я могу выглядеть на свой возраст, без всякого грима. Папа Шульц?

– Сколько вам лет на самом деле, уважаемая?

Бросив на меня быстрый взгляд, она поднялась на цыпочки и прошептала что-то на ухо Шульцу.

– Не верю, – удивленно проговорил он. – И – нет, это не сработает. Нужно кое-что получше.

Миссис Кондо что-то быстро сказала мужу. Тот внезапно насторожился, и они обменялись несколькими фразами на японском, после чего Кондо перешел на английский:

– Прошу прощения, но моя жена только что заметила, что у госпожи Гвен рост и фигура почти такие же, как у нашей дочери Наоми. К тому же любое кимоно легко растягивается.

Улыбка исчезла с лица Гвен.

– Это мысль… Спасибо вам обоим. Но я не похожа на японку – нос, глаза, кожа…

Вновь последовал обмен репликами, быстрый, но многословный – на этот раз в нем участвовали трое. Наконец Гвен сказала:

– Возможно, это продлит мне жизнь. Прошу меня извинить.

Она вышла вместе с мамой-сан. Кондо вернулся в главный зал – уже несколько минут вспыхивали огоньки, означавшие, что посетители требуют обслуживания, но хозяин не обращал на них внимания. Я обратился к доброму доктору:

– Вы уже продлили нам жизнь, найдя для нас убежище у Тигра Кондо. Как по-вашему, мы сможем скрываться достаточно долго, чтобы попасть на челнок?

– Надеюсь. Что я могу еще сказать?

– Пожалуй, ничего.

Папаша Шульц полез в карман.

– Мне посчастливилось раздобыть для вас туристическую карточку джентльмена, который одолжил феску. Я стер с карты его имя. Что поставить вместо него? Естественно, не «Эймс» – но что именно?

– Гм… Гвен забронировала для нас места. Купила билеты.

– На ваши настоящие фамилии?

– Не уверен.

– Надеюсь, что нет. Если она использовала «Эймс» и «Новак», лучше вам оказаться первыми в списке не явившихся на рейс. А мне лучше поспешить в кассу и забронировать места на фамилии «Джонсон» и…

– Док…

– Прошу прощения? Если на этот челнок все билеты проданы, тогда на следующий.

– Вам нельзя этого делать. Стоит вам забронировать места для нас, и – фьють! Вы за бортом. Возможно, они сообразят лишь завтра, но сообразят обязательно.

– Но…

– Подождем и выясним, что сделала Гвен. Если они не вернутся через пять минут, попрошу мистера Кондо вытащить их оттуда.

Несколько минут спустя вошла молодая женщина.

– Как я понимаю, вы Наоми? – поклонившись, спросил отец Шульц. – Или Юмико? В любом случае рад снова видеть вас.

Девушка хихикнула, шмыгнула носом и сделала поясной поклон. Она походила на куклу – изящное кимоно, маленькие шелковые туфельки, белый макияж на лице, удивительная японская прическа.

– Итибан гейся я, – ответила она. – Мой ангрийский осень прохой.

– Гвен! – воскликнул я.

– Извиняйте?

– Гвен, это великолепно! Но скажи нам поскорее, на какие фамилии ты забронировала билеты?

– Эймс и Новак. Как указано в паспортах.

– Это финиш. Что будем делать, док?

Гвен перевела взгляд с одного на другого.

– В чем, собственно, проблема?

Я объяснил.

– Итак, мы идем к выходу на посадку, хорошо замаскировавшись, и предъявляем билеты на имя Эймса и Новак. Занавес. Без цветов.

– Ричард, я не все тебе рассказала.

– Гвендолин, ты никогда ничего не рассказываешь до конца. Опять лимбургский сыр?

– Нет, дорогой. Я понимала, что все может обернуться именно так. Ну… ты имеешь полное право сказать, что я выкинула на ветер кучу денег. Но я… в общем, заказав билеты, которые теперь пропадут, я пошла к прокатным конторам и оставила залог за тачку. «Вольво колибри».

– Под каким именем? – спросил Шульц.

– Сколько? – спросил я.

– Под моим настоящим…

– Боже милостивый! – выдохнул Шульц.

– Одну минуту, сэр. Мое настоящее имя – Сэди Липшиц… и его знает только Ричард, а теперь и вы. Пожалуйста, не произносите его вслух: оно мне не нравится. Под именем Сэди Липшиц я зарезервировала «вольво» для моего работодателя, сенатора Ричарда Джонсона, и оставила залог – шесть тысяч крон.

– За «вольво»? – присвистнул я. – Такое впечатление, что ты его купила.

– Да, я его купила, дорогой. У меня не было другого выхода. И плату за прокат, и залог пришлось внести наличными, ведь кредитки у меня не было. Вернее, карточки есть – хватит на целый пасьянс. Но у Сэди Липшиц нет счета в банке. Так что мне пришлось заплатить шесть тысяч, просто чтобы зарезервировать машину – взять напрокат, но с заключением договора купли-продажи. Я пыталась торговаться, но из-за всех этих храмовников служащий был уверен, что настоит на своем.

– Вероятно, он был прав.

– Скорее всего. Если мы возьмем машину, нам придется доплатить до цены по прейскуранту, еще девятнадцать тысяч крон…

– Господи!

– …плюс страховка и комиссионные. Но мы получим обратно неиспользованные деньги, если вернем ее здесь, в Луна-Сити или Гонконге-Лунном, в течение тридцати дней. Мистер Доквейлер объяснил, для чего нужен договор купли-продажи. Рудокопы, или, скорее, старатели на астероидах, брали машины напрокат, не платя полную стоимость, отводили их в какой-нибудь тайник на Луне и переделывали для горных работ.

– «Вольво»? Единственный способ переправить «вольво» в Пояс астероидов – доставить его туда в грузовом отсеке «кукушки»[28]28
  «Кукушка» – по словам Роджера Стоуна, героя романа Р. Э. Хайнлайна «Космическое семейство Стоун», это «небольшая спортивная машинка». – Примеч. С. В. Голд.


[Закрыть]. Но девятнадцать… нет, двадцать пять тысяч крон? Плюс страховка и взятка? Откровенный, наглый грабеж.

– Друг мой Эймс, полагаю, хватит вести себя как шотландец из анекдотов, оказавшийся перед платным туалетом, – резко бросил Шульц. – Вы согласны с тем, как миссис Эймс все устроила? Или предпочитаете прогулку на свежем воздухе по приказу Управляющего? Свежем, но весьма разреженном?

Я глубоко вздохнул:

– Прошу прощения. Вы правы, деньгами не надышишься. Просто терпеть не могу, когда меня пытаются надуть. Гвен, извини. Ладно, где тут контора «Герца»? Что-то я не ориентируюсь.

– Не «Герц», дорогой. «Бюджет-джетс». У «Герца» не осталось ни одной свободной машины.