Текст книги "Ультиматум Борна"

В Вене, штат Виргиния, Александр Конклин опустил трубку. Промах Первый и Промах Второй. Кроме того, он никогда не слыхал о Кулверте Парнелле.

Председатель Федеральной комиссии по торговле Альберт Армбрустер громко выругался, когда ему пришлось выключить душ, чтобы разобрать, что ему кричит жена, приоткрывшая дверь наполненной паром ванной.

– Что за дьявол, мамуля? Могу я спокойно принять душ без твоего нытья?

– Похоже, это Белый дом, Ал! Знаешь, как там говорят – тихо, спокойно, а дела-то все срочные.

– Черт! – рявкнул председатель комиссии, распахивая стеклянную дверь и голышом направляясь к телефону на стене.

– Это Армбрустер. В чем дело?

– Дело требует вашего внимания, председатель.

– Это по поводу президентского приема?

– Нет, мы надеемся, что туда это никогда не дойдет.

– Кто вы, черт побери?

– Кто-то, настолько же озабоченный происходящим, насколько озабоченным вскоре станете и вы. После всех этих лет… О боже!

– Озабоченным? Чем? О чем это вы?

– «Снейк Леди», мистер председатель.

– Ох, боже мой!

Армбрустер мгновенно оставил напористый тон и запаниковал. Наконец он овладел собой, но было уже слишком поздно. Номер Первый.

– Понятия не имею, о чем вы говорите… Что за… как вы сказали? Никогда про это не слышал.

– Ну, значит, послушайте сейчас, мистер «Медуза». У некоего лица есть все. Даты, события, банковские счета в Женеве и Цюрихе, даже имена шести курьеров, курсировавших между Сайгоном и Швейцарией, и это еще не конец. Есть еще кое-что похуже! Имена пропавших без вести восьми членов генеральной инспекции, по вашим данным, так и не добравшихся до Сайгона. Понимаете, все.

– Вы отдаете себе отчет в том, что говорите! Вы несете какую-то чушь!

– Вы в нашем списке, мистер председатель. Этот человек пятнадцать лет копил факты, выстраивал полную картину. Теперь он хочет получить плату за свою работу. В противном случае мы все откроем, все до конца.

– Кто? Кто он такой, ради бога?

– Ого, я вижу, мы уже переходим к делу? Мне известно, что он десять лет работал с секретными архивами, а там особенно не накропаешь денег. Кроме того, он находится под постоянным надзором правительства. Его обставили в Сайгоне, и теперь он решил наверстать упущенное. Будьте наготове. Мы сами с вами свяжемся.

Щелчок – и голос в трубке исчез. Несмотря на пар из ванной и жару, голый Альберт Армбрустер, председатель Федеральной комиссии по торговле, вдруг ужасно замерз. Он повесил трубку, и его взгляд машинально скользнул по маленькой уродливой татуировке на коже предплечья.

В Вене, штат Виргиния, Алекс Конклин молча смотрел на телефон.

Номер Первый.

Генерал Норман Свайн, шеф отдела снабжения Пентагона, отошел от метки для мяча, про себя наслаждаясь своим только что исполненным длинным прямым драйвом вниз по дорожке. Мяч упал на отличную позицию, предоставляющую возможность для блестящего прохода семнадцатой лунки максимум за пять ударов.

– А? Как? Иначе и быть не могло! – гордо заявил он, обращаясь к своему партнеру по партии в гольф.

– Нет слов, Норм, – ответил молодой человек, являвшийся младшим вице-президентом «Калко Текнолоджиз». – Сегодня ты с одного маха прошел все мои лунки. Похоже на то, что я закончу с долгом сотни в три. По двадцатке за лунку так и выходит, а я не прошел еще и четырех.

– Ты сам предложил ставку, сынок. Сам ее и отрабатывай.

– Не могу спорить, Норм, – покорно согласился заведующий отделом сбыта компании «Калко» и не торопясь направился к черте.

Неожиданно идиллия игры в гольф была прервана резким сигналом гудка гольф-карта, трехколесного автомобильчика, мчащегося на всех парах по склону восемнадцатой дорожки.

– Это ваш водитель, генерал, – заметил молодой вице-президент, тут же пожалев о том, что назвал своего партнера по званию.

– Так и есть. Странно, обычно он не беспокоит меня во время гольфа.

Свайн зашагал навстречу быстро приближающемуся карту. Они встретились метрах в десяти от черты.

– В чем дело? – спросил генерал у водителя, высокого, с нездорового цвета кожей старшего сержанта, прослужившего у него в шоферах уже больше пятнадцати лет.

– Думаю, что дело кислое, – грубовато ответил сержант, принимаясь разворачивать машину.

– Не слишком-то вежливо…

– А чего ждать от такого сукиного сына, который только что звонил. Я разговаривал с ним из здания гольф-клуба, и, слава богу, по платному телефону. Я пытался втолковать ему, что не могу отрывать вас сейчас от игры, а он ответил, что это не мое дело думать о том, что для вас хорошо, а что плохо. Я пытался выяснить у него, кто он такой и какого звания, но он послал меня и добавил еще кое-что, довольно неприятное. Скажи, говорит, генералу, что я звоню ему по поводу Сайгона и некой рептилии, околачивавшейся около этого городка лет эдак двадцать назад. Вот в точности его слова…

– Боже мой! – простонал Свайн и, не удержавшись, прошептал: – Снейк Леди.

– Он сказал, что перезвонит через полчаса. Уже прошло восемнадцать минут. Залезай, Норман. Я тоже участвовал в этом, помнишь?

Перепуганный и растерянный, генерал пробормотал:

– Я… Я должен извиниться… Я не могу так просто оставить игру и уехать.

– Тогда поторопись. И еще, Норман. На тебе опять рубаха с короткими рукавами, ты, чертов идиот! Прикрой руку!

Свайн, широко открыв глаза, уставился на маленькую татуировку на предплечье, затем быстро прикрыл ее другой рукой и побрел обратно к черте, пытаясь придать походке небрежную беспечность, которой он совершенно не испытывал.

– Дьявол, приятель. Военные дела.

– Черт, не повезло, Норм. Но я должен тебе. Бери. Я настаиваю!

Генерал, частично пребывая в прострации, принял от своего партнера долг, не пересчитывая и не замечая того, что в пачке содержится на несколько сотен долларов больше, чем ему были должны. Смущенно поблагодарив, Свайн быстро вернулся к гольф-карту и уселся позади старшего сержанта.

– Не слишком ли много за мою фору, солдатик? – сказал ему вслед молодой зам по связям с рынком, занимая позицию на черте, замахиваясь клюшкой и посылая маленький белый мяч вдоль дорожки гораздо дальше генеральского и на лучшую позицию. – В сто миллионов раз лучше, наглая ты скотина.

Номер Два.

– О чем это вы говорите, бога ради, – со смехом произнес сенатор в телефонную трубку. – Или вы ждете от меня, будто я скажу вам, что желает пропихнуть Ал Армбрустер? Ему не нужна моя поддержка в новом проекте, и он не получит ее, даже если захочет. Он в Сайгоне был остолопом, он и сейчас осел, хотя и получил большинство голосов на выборах.

– Мы говорим не о выборах, сенатор. Мы говорим о «Снейк Леди»!

– Видно, этот придурок Алби совсем свихнулся, если начал посылать ко мне всяких психов. Он уже во Вьетнаме был странноват, слонялся вокруг города, вынюхивал что-то. А ты, собственно, кто такой?

В Вене, штат Виргиния, Алекс Конклин повесил трубку.

Промах Третий.

Филипп Аткинсон, посол Соединенных Штатов в Великобритании, снял трубку с зазвонившего телефона и, сообразив, что код анонимного звонка типа «курьерский» подпадает под строго секретную инструкцию Госдепартамента, поспешно включил скремблер, что и было следованием букве этой инструкции. Его действие немедленно создало на канале связи мешанину из электрических разрядов, сделав линии прослушивания британских разведывательных служб совершенно бесполезными. Потом он, сидя в баре на Конлейн и выслушивая небрежные вопросы от своих закадычных приятелей о том, что, мол, там новенького в Вашингтоне, будет только посмеиваться в ответ. Один или два из них, он знал это наверняка, находятся в «родственных отношениях» с МИ-5.

– Да, курьер, слушаю?

– Господин посол, я надеюсь, нас не прослушивают? – прошептал в трубке низкий натужный голос.

– Все должно быть в порядке, конечно, если они не изобрели какую-нибудь новую машинку. Но это вряд ли.

– Хорошо… Я хотел бы переговорить с вами по поводу Сайгона, вернуться к некоторым операциям, о которых теперь мало говорят…

– Кто это? – Аткинсон чуть не подпрыгнул в кресле.

– В подобных ситуациях обычно обходятся без имен, господин посол.

– Черт возьми, кто вы? Я знаю вас?

– Без сомнения, Филипп. Я крайне удивлен тем, что ты до сих пор не узнал мой голос.

Выпученные невидящие глаза Аткинсона блуждали по кабинету, он мучительно старался вспомнить, наложить какое-нибудь знакомое ему лицо на голос в трубке.

– Это ты, Джек? Поверь мне, мы на скремблере.

– Горячо, Фил…

– Шестой флот, Джек. Еще очень хорошо ложилось на морзе. А это большое дело, очень большое.

– Примем эту возможность, хотя она к делу не относится. Мы влетели в шторм, Фил, в тяжелый шторм, вот беда-то…

– Значит, это ты!

– Заткнись! Просто слушай. Один сумасшедший фрегат сорвался с якоря и носится по гавани, круша все направо и налево, проломив уже немало бортов.

– Джек, я на суше, а не в море. Я не понимаю тебя.

– Некий салага был отстранен от дел в Сайгоне, и, насколько я понял, он все это время сидел под крылом у правительства, при секретных бумагах, и кое-что разнюхал и сопоставил. Теперь он знает все, Фил, абсолютно все.

– Боже правый!

– Он готов дать делу ход…

– Останови его!

– С этим проблемы. Мы не знаем точно, кто это. Вся эта чехарда как-то связана с Лэнгли…

– Ради бога, дружище, с твоим положением ты можешь отдавать им приказы. Пусть он осадит назад! Скажи им, что это все сфабриковано для распространения дезинформации! Что все это ложь!

– Нужна дополнительная поддержка. Кто бросит нам спасательный круг?..

– Ты звонил Джимми Ти в Брюссель? – перебил своего таинственного собеседника посол. – Он на короткой ноге с начальством Лэнгли.

– Не хотелось бы особенно распространяться об этом. По крайней мере до тех пор, пока не выяснится еще кое-что.

– Как скажешь, Джек. Ты у руля.

– Держи нос по ветру, Фил, и якоря наготове…

– Если это означает, что мне нужно молчать, то об этом не волнуйся! – воскликнул Аткинсон, машинально ухватившись за предплечье и гадая, кто в Лондоне мог видеть его татуировку.

На другой стороне Атлантики, в Вене, штат Виргиния, Алекс Конклин повесил трубку, отпустив наконец своего насмерть перепуганного собеседника. Сейчас Алекс, так же как и при агентурной работе в течение почти двадцати лет, следовал только своим инстинктам. Одно слово влекло за собой следующее слово, фраза – следующую фразу, витающие в воздухе намеки использовались для подкрепления предположений, превращающихся в выводы. Это во многом напоминало партию в шахматы между сильными игроками, где побеждал тот, кто быстрее соображал и постоянно придумывал что-нибудь новенькое. Он хорошо набил руку на этом поприще, даже слишком хорошо. Кое-что из того, что он узнал – тайные пороки и преступления, – вероятно, должно было оставаться в тени. Достигнутый успех его совсем не радовал.

Номера Три, Четыре и Пять.

Филипп Аткинсон, посол США в Великобритании, Джеймс Тигартен, главнокомандующий силами НАТО, Джонатан «Джек» Бартон, адмирал в отставке, командующий Шестым флотом во время войны во Вьетнаме, теперешний председатель Совета руководителей отделов служб Президента.

«Снейк Леди». «Медуза».

Сеть.

Глава 5

Внешне ничего не изменилось, но теперь Джейсон Борн явственно ощущал, что его второе Я, по имени Дэвид Вебб, куда-то отдалилось. Такси доставило его к некогда элегантному, но теперь уже обветшалому особняку в северо-восточной части Вашингтона, и, как это уже имело место пять лет назад, водитель отказался подождать. Джейсон прошел к дому по заросшей, выложенной каменными плитами дорожке, поймав себя на той же мысли пятилетней давности, что дом выглядит очень старым и ненадежным и здорово нуждается в ремонте. Он нажал кнопку звонка, гадая, жив Кактус или нет. Кактус был жив. Как и в прошлый раз, в дверях появился худощавый пожилой негр, поглядывающий на пришедшего снизу вверх обведенными серыми тенями глазами. Даже первые слова Кактуса не сильно отличались от произнесенных когда-то:

– Что, твоя машина в ремонте, Джейсон?

– Я без машины. Таксист отказался ждать.

– Должно быть, начитался грязных сплетен в фашистских газетенках. Он наверняка не знает, что я стал теперь настолько мирным, что даже убрал с чердака пулемет, чтобы подчеркнуть свой дружелюбный характер. Входи, Джейсон. Я много думал о тебе. Что же ты не звонишь старикану?

– Твоего номера нет в справочнике, Кактус.

– Это безобразие.

Пока старик закрывал за ним дверь, Борн прошел в холл.

– У тебя появилась седина, Братец Кролик, – заметил Кактус, внимательно рассматривая Джейсона. – А так ты совсем не изменился. Может быть, пять-шесть морщин, но это тебе только идет. Подчеркивает характер.

– У меня жена и дети, Дядя Римус. Девочка и мальчик.

– Я знаю. Мо Панов держит меня в курсе твоих успехов, хотя и не говорит о том, где ты обосновался. А я и не спрашиваю.

Борн покачал головой:

– Начал забывать кое-что. Забыл, что вы с Пановым – друзья.

– О, добрый доктор звонит мне не меньше раза в месяц и говорит, чтобы я надевал свой костюм от Кардена и ботинки от Гуччи и собирался с ним на ланч. А я ему отвечаю: «Где старому ниггеру взять такие шмотки?» А он мне: «А я уж подумал, что ты прикупил торговый центр в лучшей части города…» Он здорово меня поддерживает, хотя и любит преувеличивать. У меня, конечно, есть кое-какая недвижимость, но я даже в глаза такого не видел.

Они одновременно рассмеялись. Борн с удовольствием смотрел в теплые лукавые глаза старика негра.

– Я недавно вспомнил кое-что. Гостиницу в Виргинии, тринадцать лет назад… ты навещал меня там. И заботился тогда о Мари. Ты один был рядом с ней среди всех этих сволочей.

– Это все Панов, Братец Кролик. А я вспоминал о том, как работал с тобой в Европе под своим «неофициальным» статусом. Я тогда говорил Моррису, что ты не просто смотришь на людей, ты изучаешь их лица, стараешься через выражения этих лиц вникнуть в них, понять. Я собирался поговорить тогда с тобой о своих идеях на этот счет, и Моррис сказал, что это неплохая мысль… Ладно, достаточно откровений, Джейсон. Мне приятно видеть тебя, но, сказать по правде, я не очень рад тому, что увиделся с тобой. Улавливаешь?

– Мне нужна твоя помощь, Кактус.

– Значит, не зря я беспокоюсь. Ты был так хорошо укрыт, что не появился бы здесь, если бы что-то в самом деле не достало тебя. И на мой взгляд профессионального физиономиста, лицо, которое я сейчас вижу перед собой, мне не нравится. Не очень-то оно благополучное.

– Мне нужно кое-что от тебя.

– Очевидно, у тебя были серьезные причины для того, чтобы навестить старину Римуса. Не будем в них особенно углубляться, ты ведь знаешь – я не из любопытных… Но поверь, я крайне переживаю за тебя. Я встречал твою милую даму с темно-рыжими волосами в госпитале, она просто нечто, Братишка. Верно, и ваши детишки вышли на загляденье, и я даже думать не могу о том, что кто-то может обидеть их. Прости меня, Джейсон, но все, что с вами могло случиться, наверняка связано с тобой. Скажи, если я не прав.

– Ты прав, и поэтому я здесь.

– Яснее, Джейсон.

– Шакал. Он где-то близко. Похоже, он нашел нас через Гонконг и теперь начинает обкладывать меня, мою семью, жену и детей. Помоги мне, пожалуйста!

Обведенные серыми тенями глаза старика широко раскрылись, на лице отразилось страдание, смешанное с яростью.

– Доктор и Александр знают про это?

– Они вместе со мной. Может, они и не одобряют мой план, но как только они смогут стать откровенными с самими собой, то должны понять, что в основе основ всего лежит одно: Шакал и я. Помоги мне, Кактус.

В полумраке холла, единственным источником света в котором были лучи послеполуденного солнца, с трудом пробивающиеся сквозь тяжелые портьеры, старый негр критически осмотрел своего друга с ног до головы.

– А ты в хорошей форме, Братец Кролик, – заметил он. – Сок с утра пьешь?

– Я пробегаю по шесть миль каждое утро и самое редкое два раза в неделю посещаю гимнастический зал в университете…

– Этого я не слышал. Знать не желаю ничего о разных там колледжах и университетах.

– Больше не услышишь.

– Договорились. Но в тебе я ощущаю страх. Я не прав?

– Ты на высоте, Кактус, – расстроенно ответил Джейсон. – Иногда это просто внезапный телефонный звонок, в другой раз Мари с детьми где-то задерживается и я не могу дозвониться до нее… или кто-то незнакомый на улице спрашивает у меня дорогу. И все возвращается назад. Он возвращается назад. Шакал. Пока существует возможность, что он жив, я все время жду его, потому что он никогда не перестанет искать меня. По иронии судьбы вполне может оказаться, что его преследование основано на беспочвенных опасениях. Он полагает, что я могу опознать его. Но сам я в этом не уверен. Четкого образа этого человека в моей памяти не сохранилось.

– Тогда, стало быть, стоит известить его об этом.

– Да, дать объявление в «Уолл-стрит Джорнал»: «Дружище Карлос. У меня есть для тебя отличная новость!»

– Перестань смеяться, Джейсон. В этом может оказаться определенный смысл. Я уверен, что Алекс найдет выход. Надеюсь, его беды не повлияли на его голову? Что до меня, то стаканчик-другой только укрепляет мозги.

– С выпивкой он завязал.

– Тем лучше… Перейдем к делам, Братец Кролик. Что ты там надумал?

Кактус направился в глубь дома по полукруглому коридору, который привел их в довольно обшарпанную просторную комнату с желтыми обоями на стенах, обставленную антикварной мебелью.

– Моя студия не такая элегантная, как раньше, зато все необходимое всегда под рукой. Видишь ли, я сейчас нахожусь в полуотставном состоянии. Мои финансисты составили целую кучу пенсионных программ с ощутимыми преимуществами насчет налогов, поэтому приходится прикидываться пенсионером.

– Ты невообразим, – с улыбкой произнес Борн.

– Может, кто и скажет такое, но только тот, кто сам далек от бизнеса. Ну, что у тебя ко мне?

– Много чего. Конечно, не сравнить с тем, что было в Европе или Гонконге. Сейчас у меня для тебя преимущественно бумажная работа.

– Значит, наш Хамелеон снова меняет окрас. Кем он становится на сей раз? Самим собой?

Джейсон замолчал, на мгновение задумавшись.

– Ты прав, так они меня и называли. Я много чего забыл за эти годы.

– Хамелеоном? Называли, и не без оснований. Пять человек в течение одного дня могли столкнуться с тобой, и все пять потом давали различные описания твоей внешности. И все это без капельки грима, прошу заметить.

– Я снова берусь за дела, Кактус. Получится ли на этот раз?

– Я молил бы бога, чтобы все осталось так, как есть, но если уж на то пошло, то можешь быть уверен: ты в хорошей форме. Ну что, идем в мастерскую?

Через три часа двадцать минут процесс был закончен. Дэвид Вебб, профессор востоковедения и он же бывший наемный убийца Джейсон Борн, получил еще два имени, с новыми паспортами, а также водительскими правами. Ввиду того, что из района проживания Кактуса такси не ходили, старый негр попросил своего, тоже черного, безработного соседа, имеющего новенький «Кадиллак-Атланта» и по нескольку тяжелых золотых цепочек на шее и запястьях, подвезти Борна в центр Вашингтона.

В магазине Гарфинкеля Джейсон разыскал телефонную будку и позвонил Алексу в Виргинию. Он продиктовал отставному разведчику оба своих новых имени и договорился о том, под каким из них ему забронируют номер в отеле «Мэйфлауэр». Заказ номера Конклин взял на себя, так как из-за напряженного положения с гостиничными номерами по случаю летнего сезона данная процедура, осуществляемая обычным путем, могла занять много времени. Кроме того, Алекс должен был связаться с Лэнгли и заказать необходимые секретные документы уровня четыре-ноль и другие и как можно быстрее доставить их в номер в «Мэйфлауэре». На данную операцию отводилось максимум три часа, причем предстояло проверить подлинность документов и их привязку ко времени. Пока Алекс отдавал необходимые распоряжения по второй прямой линии связи с ЦРУ, Борн обдумывал, как ему провести эти два – два с половиной часа до вселения в отель. Первым делом он должен подобрать себе новый гардероб из нескольких комплектов одежды для полного воскрешения Хамелеона.

– Стиви Де Соле заверил меня, что он уже запустил машинку и обещал привлечь банки данных военно-морской и армейской разведки, – сообщил по телефону Конклин. – С этим нам здорово помог Питер Холланд. Оказалось, что они с президентом старые кореша.

– Кореша? Первый раз от тебя такое слышу.

– Другое слово к нашему директору не подходит.

– Вот как? Ладно, спасибо, Алекс. Как твои дела? Сдвиги есть?

Конклин немного помолчал. Когда он заговорил снова, в его голосе явственно ощущалось волнение, если не страх. Он владел собой, но все равно необычность и значимость того, о чем шла речь, были налицо.

– Скажем, так… Я не готов говорить о том, что совсем недавно узнал. Я слишком долго был не у дел. Я испуган, Джейсон… извини, Дэвид.

– Первое имя меня больше устраивает. Ты говорил о…

– Без имен! – быстро перебил его отставной разведчик.

– Понял.

– Ты даже не представляешь себе всего, – продолжал Алекс. – Я не представлял тоже, пока не влез в это сам. Созвонимся позже.

Напустив туману, Конклин повесил трубку. Пожимая плечами, Борн медленно повесил свою. Слова Алекса звучали весьма мелодраматично, что было на него совсем не похоже. Хладнокровие и самоконтроль были девизом и основой его натуры. Что бы он там ни разузнал, это глубоко задело его… настолько, что Борну показалось, будто Алекс сомневается, может ли он доверить эти сведения людям, с которыми работает, и, похоже, вообще сожалеет о каше, которую они заварили. В противном случае ничто не помешало бы ему выражаться яснее, определеннее. Причину того, что Алекс Конклин не желает говорить о «Медузе» и о том, что он выяснил, сняв наслоения почти двадцати лет событий вьетнамского периода, Джейсон не мог себе даже и предположить. В чем дело?

«Ну ладно. Успеем разобраться, – подумал Борн, осматривая окружающий его просторный магазин. – Алекс тем и хорош, что не только говорит, но и делает. Он целеустремлен, и становиться у него на пути небезопасно». Джейсон улыбнулся, вспоминая Париж тринадцатилетней давности. Кому, как не ему, знать эту сторону Алекса. Конклин чуть не убил его тогда, выследив на окраине кладбища Рамбулье. И это был Алекс, его лучший друг. Если Алекс обещал созвониться с ним позже, то так оно и будет, и пока не стоит ломать себе голову. Сейчас Хамелеон должен позаботиться о своих обличьях. Причем полных, от внутренних элементов до наружных, от личного белья до верхней одежды. Исключив при этом малейшие следы нашивок и ярлыков из магазинов и прачечных, крупиц стиральных порошков, чистящих средств и жидкостей – абсолютно все. Ставки в затеянной им игре чересчур велики. И если ему придется убить ради семьи Дэвида… Боже мой! Ради его собственной семьи!.. Вряд ли он сможет заставить себя жить с грузом этого убийства или убийств за спиной. Но там, куда входит он, нет правил. Невинные жертвы могут попасть под перекрестный огонь. Пусть будет так! Он вырвет Дэвида Вебба из своего сознания, а Джейсону Борну на все это наплевать. Он знал этот мир и его законы. Вебб не знал ничего. Шакал. «Я остановлю его, Мари! Обещаю тебе, он исчезнет из наших жизней. Я возьму Шакала и прикончу его. Он никогда не дотронется до тебя, никогда! О боже, кто я? Мо, помоги мне!.. Нет, Мо, ты мне не нужен. Я есть то, что я есть. Я холоден и становлюсь еще холоднее. Вскоре я стану льдом… чистым прозрачным льдом, настолько холодным и ясным, что смогу передвигаться везде, где захочу, и никто меня не увидит. Понимаешь, Мо, и ты, Мари, я буду таким, я должен стать таким. Дэвид уйдет. Некоторое время его здесь не будет. Прости меня, Мари, и ты прости меня, доктор, но я действительно думаю так. И этой правде нужно смотреть в глаза. Я не глупец, и я не обманываюсь. Вы оба желаете исчезновения Джейсона Борна, но сейчас он возвращается – вот что происходит. Дэвид уйдет, клянусь, это не продлится долго, но он должен уйти. Не отвлекайте меня пустыми рассуждениями! Я должен сделать эту работу. Где здесь, черт возьми, отдел мужской одежды?»

Выбирая необходимые ему вещи, он расплачивался наличными, обращаясь к нескольким продавцам. Покончив с покупками, Борн прошел в мужскую комнату, где полностью переоделся и тщательно упаковал всю старую одежду. Затем он пройдется немного по улицам Вашингтона и найдет укромный канализационный люк. Хамелеон тоже возвращается.

Борн отложил в сторону опасную бритву. Было 7.35 вечера. Он только что срезал все метки и ярлыки с новой одежды и развесил ее в шкафу, оставив рубашки напоследок. Сорочки он подержал в ванной на пару, чтобы избавиться от запаха магазина и новых вещей. Борн пересек комнату, направляясь к полированному столику с бутылкой скотча, клаб-соды и корзинкой льда. Бросив взгляд на телефон, он испытал невыносимое желание позвонить Мари на острова, но пересилил себя, понимая, что это невозможно, по крайней мере с этого телефона. Он знал уже, что она и дети благополучно долетели до места. Сразу после звонка Алексу, из той же телефонной кабинки в магазине Гарфинкеля, Джейсон позвонил Джону Сен-Жаку.

– Хай, Дэви, мы в порядке. Правда, самолет часа четыре болтался вокруг острова, дожидаясь, пока погода прояснится. Если хочешь, я разбужу сестренку, хотя, после того как покормила Элисон, она свалилась без задних ног.

– Не нужно, я позвоню еще. Скажи им, что со мной все хорошо, и присматривай за ними, Джонни.

– Будет сделано, приятель. А теперь скажи-ка мне, у тебя все в порядке?

– Я же сказал тебе – все нормально.

– Конечно, ты уже сказал, но Мари не просто моя единственная сестра, она еще и моя самая лучшая сестра, и я знаю, когда эта леди бывает встревожена по-настоящему.

– Поэтому-то ты и должен присматривать за ней.

– Я хочу поговорить с ней обо всем.

– Полегче с этим, Джонни.

«На несколько мгновений я снова стал Дэвидом Веббом», – подумал Джейсон, налив себе выпивку и делая первый глоток. Это ощущение не понравилось ему. Что-то тут не так.

Но уже через час после телефонного разговора Джейсон Борн вернулся. Он нарочито громко ругался у регистрационной стойки отеля «Мэйфлауэр» с клерком по поводу зарегистрированного для него номера. Дело дошло до вызова менеджера вечерней смены.

– Да, да, мистер Симон, – торопливо, извиняющимся тоном затараторил невысокий толстяк менеджер. – Нам понятны ваши возражения против ужасных надбавок для бизнесменов и предпринимателей. Выжимание кошельков – вот как называют они это. Чертовы политики скоро пустят нас по миру. К сожалению, двойных номеров у нас нет, но мы взяли на себя смелость оставить за вами представительский номер, за те же деньги, естественно.

С тех пор минуло два часа. Он успел спороть метки, пропарить рубашки и потереть как следует подошвы ботинок о каменный подоконник. Со стаканом в руке Борн сидел в кресле, глядя прямо перед собой. Делать больше было нечего, оставалось только ждать и думать. Не проведя в кресле и десяти минут, он вскочил на ноги, услышав тихий стук в дверь. Джейсон торопливо пересек комнату, открыл дверь и увидел перед собой знакомого водителя машины, доставившей его на виллу из аэропорта. Агент ЦРУ держал в руке атташе-кейс. Он протянул его Борну:

– Здесь все, включая оружие и прочие игрушки.

– Благодарю.

– Будете работать?

– Да. Может быть, всю ночь.

– Сейчас восемь. Сиделка заглянет к вам в одиннадцать. До этого времени успеете начать.

– Сиделка?

– А что такое?

– Да, конечно, – задумчиво произнес Джейсон. – Я забыл. Еще раз спасибо.

Агент ушел. Борн быстро подошел к столу, положил на него кейс и открыл. Первым делом он достал автоматический пистолет и коробку со снаряжением. Затем на свет появились уложенные в пластиковую папку сотни страниц компьютерных распечаток с пометками «Служебное». Где-то среди сотен тысяч слов на этих листах бумаги скрыта ниточка к человеку Карлоса Шакала. В распечатках содержались сведения обо всех проживающих в настоящее время и рассчитавшихся в течение последних двадцати четырех часов постояльцах отеля. Каждая фамилия была снабжена дополнительными сведениями, почерпнутыми из банков данных ЦРУ, армейской G-2 и военно-морской разведок. Вероятность того, что изучение этих бумаг может оказаться бесполезным, была ощутимо велика, но с этого можно было начинать. Охота началась.

В пяти сотнях миль к северу, в другом представительском номере, находящемся на третьем этаже бостонского отеля «Риц-Карлтон», тоже постучали в дверь. Живущий в этом номере высокий мужчина в отлично сшитом костюме в мелкую полоску, на вид делающем его еще выше, торопливо вышел из ванной комнаты. Он был почти лыс, но благородный, обрамленный ухоженными остатками волос череп вполне мог принадлежать некой царственной особе, привыкшей вещать придворным пророческие слова мудрости, подчеркивая их ясным и холодным орлиным взором. Торопливые движения тела этого человека явно свидетельствовали о крайнем нетерпении, хотя нисколько не умаляли его царственной внешности. Человек явно был важной персоной, и он сознавал это каждой клеточкой своего существа.

Весь описанный образ являл полнейшую противоположность юркнувшему в открытую дверь пожилому человечку. В маленькой худощавой фигурке этого старичка не за что было зацепиться взгляду. Внешний облик пришедшего отражал полное поражение на всех жизненных фронтах.

– Входите! Да побыстрей же! Вы принесли информацию?

– О да, да, несомненно, – ответил пожилой человек, подрагивая уголком рта на сером, нездорового оттенка лице. Поношенный костюм и рубашка с истрепанным воротником явно были свидетелями лучших времен, но эти времена закончились вот уже лет двадцать-тридцать назад.

– До чего же импозантно ты выглядишь, Рэндольф, – продолжал человек, пожирая глазами роскошную обстановку номера и одежду его хозяина. – Все так, как и должно быть у такого выдающегося профессора, как ты.

– Информацию, прошу вас, – настоятельно потребовал Рэндольф Гейтс, доктор Гарварда, эксперт по антитрастовому законодательству и дорогостоящий консультант в ряде отраслей промышленности.

– Секунду, мой старый друг. Давненько я не бывал в подобных покоях, а еще дольше не проживал. Ох, годы меняют нас. Нас и наше окружение. Я частенько встречал твое имя в газетах и видел тебя по телевизору. Ты так… эрудирован, Рэндольф, именно эрудирован, и даже это не то слово. К нему нужно добавить «импозантен», импозантен и эрудирован.

– Вы могли бы оказаться на моем месте, сами знаете, – постепенно теряя терпение, прервал его Гейтс. – К сожалению, вы всегда предпочитали окольные тропы, зачастую оказывавшиеся ошибочными.

– О да! Их было так много, этих тропок. И я постоянно выбирал не те.

– Мне кажется, вы выбирали неудачные стечения обстоятельств.