Текст книги "Ультиматум Борна"

– Ага. Думаю, вы правы. – Де Соле с улыбкой покачал головой, отпуская руку Конклина. – И тем не менее времена хранителей архивов и переездов с вооруженной охраной в подземные стальные сейфы прошли. Теперь все на компьютерах, даже фотографии. Одно сканирование документов чего стоит. Все над землей. Меня уже сто лет не возили в компании парней с автоматами в ожидании волнующего налета прекрасной Мата Хари. Я даже забыл, когда в последний раз держал в руках кейс с наручником на запястье.

– Так-то оно было вернее, – заметил Алекс.

– Жаль, внучатам нечего будет рассказать, старик… «Дедушка, а расскажи нам, как ты был шпионом?» – «Ну, разгадал сотен пять кроссвордов за последние пять лет службы, ребятки».

– Осторожнее, мистер Де Соле, – предостерегающе повысил голос директор, тихо посмеиваясь. – А то я начну думать, а не урезать ли вам ставку. Но, с другой стороны, вот так сразу мне вам не верится.

– Мне тоже, – сказал Конклин, пребывая в тихой ярости. – Это здорово подстроено, – добавил он, рассматривая пухлого аналитика.

– Похоже на обвинение, Алекс? – быстро спросил Де Соле. – Может, объяснишься?

– Ты знаешь, почему я здесь, так ведь?

– Я не знал, что это будешь именно ты.

– О да, я понимаю тебя. Ты целыми днями торчишь внизу в холле, в ожидании, когда тебя вызовут наверх?

– Мой кабинет внизу в холле. И даже еще немного ниже, должен отметить.

Конклин перевел взгляд на директора:

– Опять-таки очень тонкий ход, сэр. Собрать вместе трех человек, которым я, как вы полагаете, безоговорочно доверяю, для того чтобы избежать наружной огласки и не выносить сор из избы.

– Все так, мистер Конклин. Все, что вы сказали, – правда. Присядьте, пожалуйста, мистер Де Соле… Сюда, за наш край стола, так, чтобы наш бывший коллега хорошо нас видел и изучал выражение наших лиц, выслушивая наши же объяснения. Я правильно вас понял, мистер Конклин, это излюбленная тактика полевиков?

– Мне не в чем объясняться, черт побери, – раздраженно проронил аналитик, выдвигая для себя стул рядом с заместителем Кассетом. – Но в свете последних замечаний моего бывшего коллеги я хотел бы изучить его самого. Как ты, в порядке, Алекс?

– Он в порядке, – ответил заместитель, отзывающийся на имя Валентино. – Он просто лает на любую случайную тень, а в остальном все нормально.

– Эта информация не могла всплыть без разрешения или содействия одного из присутствующих здесь людей! – воскликнул Конклин.

– Какая информация? – удивился Де Соле, устремив на директора вопросительный взгляд неожиданно округлившихся под стеклами очков глаз. – А, имеются в виду эти материалы высшей секретности, о которых шел разговор с утра?

Директор кивнул и перевел взгляд на Конклина:

– Вернемся к сегодняшнему утру… Семь часов назад, около девяти, мне позвонил Эдвард Мак-Алистер, бывший член Государственной комиссии и нынешний председатель Агентства национальной безопасности. Мне говорили, что мистер Мак-Алистер был с вами в Гонконге, это верно, мистер Конклин?

– Мистер Мак-Алистер был там с нами, – невыразительным голосом ответил Алекс. – Он прилетел туда инкогнито и работал вместе с Джейсоном Борном в Макао, где его чертовски неудачно подстрелили, да так, что он едва не умер. Он чрезвычайно умный и, может быть, один из храбрейших людей, которых я встречал в жизни.

– Он не вдавался в подробности и сказал только, что он был там, и просил меня перекроить свое дневное расписание, если будет нужно, но поставить встречу с вами пунктом номер один… Тяжелая артиллерия, мистер Конклин.

– Повторяю: для этого имелись веские причины.

– Допускаю это… Мистер Мак-Алистер охарактеризовал документы, которые вы имеете в виду, а именно – содержащие информацию об операции в Гонконге, как сверхсекретные. Я, в свою очередь, дал соответствующие указания мистеру Де Соле, и, думаю, он сможет рассказать вам то, что сумел выяснить.

– Эти документы никто не трогал, Алекс, – сказал Де Соле, мрачно глядя на Конклина. – До девяти тридцати сегодняшнего утра в течение четырех лет, пяти месяцев, двадцати одного дня, одиннадцати часов и сорока трех минут они оставались невостребованными. Этот отрезок времени и пространства был изъят из истории. Черная дыра. И причин для этого было предостаточно, не знаю, в курсе ты этого или нет, Алекс.

– Все, что касается этих документов, должно касаться и меня!

– Может быть, да, а может, и нет… – вежливо возразил Де Соле. – У тебя были некоторые проблемы, а мистер Панов не имеет опыта работы с секретными данными.

– Куда это ты клонишь, черт побери?

– К списку лиц, имеющих доступ к данным по Гонконгу, было добавлено третье имя… Эдвард Ньювингтон Мак-Алистер, по его собственному настоянию, в соответствии с официальными запросами президента и конгресса. Можешь сам проверить.

– О бог ты мой! – Конклин явно был в затруднении. – Когда я звонил ему прошлым вечером из Балтимора, он сказал, что то, что случилось, невозможно. Потом он добавил, чтобы я успокоился, и если нужно, он устроит пресс-конференцию… Господи, что происходит?

– Обещаю вам, что мы займемся проверкой, – сказал директор. – Но, прежде чем мы к ней приступим, вы должны принять решение, мистер Конклин. Видите ли, никто из нас не знает, что находится в этих сверхсекретных документах… Мы выяснили кое-что и, как правильно заметил мистер Кассет, поняли, что вы много поработали в Гонконге, но, в чем заключалась суть вашей работы, мы не знаем. До нас доходили слухи из дальневосточных источников, большая часть которых – несомненное преувеличение, и главное место в них было отведено вам и этому наемному убийце, Джейсону Борну. Теперь можно отметить очевидное несоответствие этих слухов, в которых говорилось о том, что вы руководили захватом и ликвидацией убийцы по имени Борн, и произнесенной несколько минут назад вами в запале фразой «некий человек, известный ранее под именем Джейсон Борн», из чего можно сделать вывод, что этот человек жив и где-то скрывается. Выражаясь вашими терминами, мы были введены в заблуждение, по крайней мере я.

– Выходит, вы не смотрели в документы?

– Нет, – ответил Де Соле. – На этом настоял я. Знаешь ли ты это или нет, но каждое обращение к документам, относящимся к областям наивысшей секретности, автоматически регистрируется с пометкой конкретной даты и времени… Поскольку директор сообщил мне, что этими документами обеспокоено Агентство безопасности, я решил оставить все как есть. В них не заглядывали уже около пяти лет, никто не знает, что в них написано, и соответственно никто не выдавал информацию сторонним дурным людям, каким бы то ни было.

– Свой зад ты прикрываешь здорово, комар носа не подточит.

– А как же, Алекс. На этих документах стоит гриф Белого дома. Мы здесь живем тихо и спокойно, и у нас нет охоты ерошить кому бы там ни было перышки в Овальном кабинете. Сейчас там сидит новый человек, но бывший президент еще жив и очень, очень деятелен. Ничего не стоит получить от него необходимые консультации, так зачем нам рисковать?

Конклин медленно обвел взглядом лица сидящих перед ним людей. Наконец он негромко произнес:

– Получается, вы и в самом деле не в курсе тех событий?

– Да, это правда, Алекс, – ответил заместитель Кассет.

– Мы знаем только то, что ты сам нам сообщил, – добавил заместитель Валентино, позволяя себе слегка улыбнуться.

– Даю тебе слово, – поклялся Де Соле, глядя Конклину прямо в глаза чистым, ясным взором.

– Если вам нужна наша помощь, то мы должны знать еще что-то, кроме противоречивых слухов, – заключил директор, откидываясь на спинку кресла. – Не знаю, сможем ли мы вам помочь в принципе, но знаю точно, что наверняка ничего не сможем сделать, не имея никакой информации.

Алекс снова изучил лица сидящих перед ним людей. Его болезненные черты еще больше исказились, как будто принятие решения причиняло ему физические страдания.

– Я не смогу назвать вам имена, потому что дал слово. Может быть, позже назову, но не сейчас. В документах их нет, имеется только договоренность между мной и тем человеком в устной форме, в отношении которого я тоже дал слово. Остальное я вам расскажу, потому что мне нужна ваша помощь и я хочу, чтобы эти документы оставались по-прежнему неприкосновенными. С какого места мне начать?

– Наверно, с нашей встречи, – предложил директор. – В чем причина ее срочности?

– Хорошо, это не займет много времени.

Конклин несколько долгих секунд сосредоточенно рассматривал полированную поверхность стола прямо перед собой, затем крепко сжал рукоятку своей трости. После этого он поднял глаза и заговорил:

– Прошлым вечером была убита женщина в Луна-парке, неподалеку от Балтимора…

– Я читал про это в утренней «Пост», – перебил его Де Соле, кивнув.

– Я тоже читал про это, – добавил Кассет, не отрывая карих глаз от Алекса. – Это произошло перед стрелковым залом. Наверно, кто-то опустил ружье слишком низко.

– Я видел эту статью краем глаза и отнес произошедшее к ужасному несчастному случаю. – Валентино медленно покачал головой. – Но я так и не прочитал ее.

– Я работал сегодня утром с обычной пачкой газетных вырезок. Такого материала я не видел. Очевидно, секретарь не счел его заслуживающим особого внимания.

– Ты замешан в это, старик?

– Если бы меня там не было, то это можно было бы отнести к случайной жертве. Я имею в виду, если бы мы не были втянуты в это.

– Мы? – В голосе Кассета послышалась тревога.

– Моррис Панов и я получили одинаковые телеграммы от Джейсона Борна с просьбой быть вчера в двадцать один тридцать в Луна-парке. Дело было охарактеризовано как крайне срочное, и мы должны были встретиться с ним возле стрелкового зала, но не должны были ни при каких обстоятельствах звонить ему домой и сообщать об этом третьим лицам… И я, и Панов, независимо друг от друга, решили, что Джейсон не желает беспокоить жену и хочет сказать нам что-то лично, то, что она знать не должна… Мы приехали на место почти одновременно, но я увидел Панова первым и сообразил, что дело нечисто и все специально организовано. С любой точки зрения, особенно с точки зрения Борна, мы должны были бы сперва переговорить друг с другом по телефону, но в телеграмме особо отмечалось, чтобы мы никуда не звонили. Все это было очень подозрительно, и я постарался сделать все возможное, чтобы убраться оттуда вместе с Пановым как можно быстрее. Все это смахивало на ловушку.

– Вас засекли, – сказал Кассет тоном, не допускающим возражений.

– Именно эта мысль и засела мне в голову, но, к счастью, со мной была моя старая добрая трость, годящаяся не только на то, чтобы поддерживать меня при ходьбе. Я перебил кучу подбородков и коленей, врезал по нескольким животам и сиськам, и мы успели смотаться оттуда, но эта бедная женщина была убита.

– Ну и что ты думаешь об этом? – спросил Валентино.

– Не знаю, Вал. Это была ловушка, без вопросов, но что это была за ловушка? Если то, о чем я подумал тогда и о чем продолжаю думать сейчас, верно, то вопрос в том, как снайпер мог промазать с такого расстояния? Выстрел был произведен слева и сверху от меня, не то чтобы я видел стрелка, но положение тела женщины и кровь на горле свидетельствовали о том, что пуля попала в нее сбоку, когда она поворачивалась. Выстрел не мог быть произведен из стрелкового зала, потому что оружие там закреплено цепочками, и к тому же размеры раны говорили о применении гораздо большего калибра, чем у всех этих пукалок в тире. Если бы убийца хотел снять меня или Мо Панова, то перекрестие его прицела не было бы так далеко от нас. Если только мои рассуждения верны.

– Да, мистер Конклин, думаю, верны, – сказал директор. – И ведут они к наемному убийце по кличке Шакал, не так ли?

– Карлос? – воскликнул Де Соле. – Ради бога, что Шакал мог иметь общего с убийством в Балтиморе?

– Джейсон Борн, – ответил Кассет.

– Да, я догадываюсь, просто это кажется несообразным. Борн был грязным бандитом, боевиком, привезенным из Азии в Европу для того, чтобы выманить на него Карлоса. Но эта операция провалилась. Как только что сказал господин директор, Борн вернулся обратно на Дальний Восток, где был убит четыре или пять лет назад. И все же Алекс говорит, что этот Борн еще жив и что он, Алекс, и еще кто-то по фамилии Панов получили от Борна телеграммы… Бога ради, объясните мне, чем связаны мертвый уголовник, самый неуловимый и опасный наемный убийца в мире и прошлый вечер?

– Ты недавно пришел, Стиви, – негромко заметил Кассет. – Очевидно, по словам Алекса, эти события имеют много общего.

– Тогда прошу объяснить подробнее.

– Думаю, вам следует повторить рассказ с начала, мистер Конклин, – попросил директор. – Кто такой Джейсон Борн?

– Хотя этот человек знаменит, на самом деле его никогда не существовало, – ответил бывший разведчик.

Глава 3

– Настоящий Джейсон Борн был сущим дерьмом, типичным параноиком, бродягой из Танзании, подрядившимся во Вьетнаме на одну операцию, суть которой до сих пор покрыта мраком. Банда, принявшая его, состояла из убийц, отщепенцев, контрабандистов и воров, преимущественно бежавших из тюрем, причем многие имели смертный приговор. Но им был знаком каждый дюйм джунглей Юго-Восточной Азии, и они действовали в тылу врага, слава богу, в нашу пользу.

– Это «Медуза», – прошептал Де Соле. – Все сведения о ней засекречены. Как в могиле. Они были похожи на животных, убивали поминутно и без причин и следствия. Кстати, эти дикари умыкнули миллионы долларов.

– Такой была большая их часть, но не все, – возразил Конклин. – Настоящий Борн абсолютно точно подходит под данное описание, а кроме того, он предал своих товарищей. Командир этого батальона смерти обнаружил Борна передающим по рации сведения о дислокации «Медузы» северным вьетнамцам. Он пристрелил предателя на месте и бросил его тело гнить в болотах Танкуанга. Джейсон Борн исчез с лица земли.

– Но он появился вновь, так, мистер Конклин? – заметил директор, опираясь локтями на стол.

– Но в другом теле, – ответил Алекс, кивнув директору. – И для других целей. Человек, казнивший Борна в Танкуанге, взял его имя и согласился пройти подготовку для участия в операции под названием «Тредстоун-71». Так называлось здание в Нью-Йорке на семьдесят первой авеню, где этот человек прошел жесточайшую подготовку. На бумаге план предстоящей операции казался отличным. Но, как всякая бумажная стратегия, он провалился по причинам, которые никто не мог не то чтобы предсказать, но даже представить. После трех лет вживания в роль второго по величине наемного убийцы мирового класса и прибытия в Европу для того, чтобы, как верно заметил Стиви, вызвать Шакала из его норы на свет на его собственной территории, наш человек был ранен и потерял память. Он был найден рыбаками полумертвым в Средиземном море и привезен ими в Порт-Нойра. Он не помнил о том, кто он и откуда. Очевидным было только то, что он мастер разнообразных боевых искусств, говорит на нескольких азиатских языках и, несомненно, высокообразованный человек. С помощью врача-англичанина, алкоголика, сбежавшего ото всех в Порт-Нойра, наш человек начал собирать по кусочкам свою жизнь и восстанавливать здоровье и психику. Это давалось ему дьявольски нелегко… и мы, кто заварил эту кашу, кто изобрел этого мифического Джейсона Борна, оказались здесь не у дел. Мы ничем не могли ему помочь. Не понимая до конца, что с ним происходит, мы решили, что Борн полностью изменился и на самом деле стал тем мифическим наемным убийцей, которого мы создали для охоты на Карлоса. Я сам пытался убить Борна в Париже, но он, хотя и мог отстрелить мне голову, не сделал этого. Ему удалось вернуться обратно лишь благодаря необыкновенному таланту одной канадки, которую он встретил в Цюрихе, которая теперь стала его женой. Эта леди была и есть самая сообразительная и умная женщина из всех, кого я встречал в жизни. И теперь ее, мужа и детей снова столкнули в кошмар, в котором они опять вынуждены бороться за свое существование.

Удивленно искривив аристократический рот и держа трубку на уровне груди, директор спросил:

– Итак, вы пытаетесь склонить нас к мысли, что убийца Джейсон Борн – это вымышленная фигура, уловка? Что он не совершал преступлений, не убивал, как это ему неоднократно приписывалось?

– Он убивал, но по нашему приказу или для того, чтобы выжить, но он никогда не был наемным убийцей. Этот миф был создан нами лишь с целью поимки или ликвидации Карлоса, Шакала.

– О боже! – воскликнул Кассет. – Но каким образом вам это удалось?

– Благодаря массированной дезинформации по всему Дальнему Востоку. Мы дожидались любого более или менее громкого убийства, и Джейсон Борн немедленно вылетал на место его совершения, где бы это ни произошло: в Токио или Гонконге, Макао или Корее – словом, в любое место, и подделывал доказательства, переводя улики на себя самого, зарабатывая тем самым авторитет и превращаясь в легенду. Три года наш человек жил на дне, среди наркоманов, торговцев оружием, бандитов, ради одной-единственной цели: перебраться наконец в Европу и стать наживкой для Карлоса, начав отбивать у него хлеб в его исконной вотчине – Франции, Испании, Германии, Италии. Нужно было сорвать как можно больше контрактов Шакала, чтобы он высунулся на поверхность, ненадолго, ровно на столько, чтобы можно было успеть всадить ему пулю в голову.

Над столом повисло гнетущее, напряженное молчание. Де Соле прервал его первым, проговорив негромко, почти шепотом:

– Что же за человек он был, если согласился пойти на такое?

Конклин быстро взглянул на Стивена и ответил монотонным, почти безжизненным голосом:

– На такое мог пойти только тот, кому нечего терять, потому что он уже все потерял. Тот, кто постоянно находится под гнетом примитивного желания смерти, толкнувшего его в лапы «Медузы». Крушение всех надежд, жажда мщения и ненависть – вот что привело его туда.

Бывший разведчик замолчал, его страдание было очевидно.

– Алекс, – негромко позвал его Валентино. – Продолжай, пожалуйста. Ты не можешь сейчас прерваться, вот так, на полпути.

– Да, да, минутку. – Конклин несколько раз закрыл и открыл глаза, возвращаясь к действительности. – Я думал о том, насколько ужасным все это представляется ему сейчас, когда он вынужден возвращаться к забытому с таким трудом прошлому. Есть еще один горький эпизод, о котором я пока не упоминал.

– Что это? – спросил Кассет, наклоняясь вперед и не сводя глаз с Алекса.

– Когда-то, в начале Вьетнамской войны, один наш человек был молодым офицером из контингента американских войск в Пномпене. Он преподавал в местной школе и был женат на тайке, тоже учительнице. У них было двое детей, и они счастливо жили на берегу восхитительной реки… В одно ужасное утро его жена и дети купались в реке, и непонятно каким образом очутившийся там истребитель из Ханоя расстрелял их с бреющего полета. У нашего человека помутился рассудок от горя, он бросил все и поступил в Сайгоне в «Медузу». Все, что тогда ему было нужно, – это убивать. Он стал Дельтой Один, потому что имен в «Медузе» не признавали. В Сайгоне говорили, что лучшего командира разведывательно-диверсионного отряда у американцев не было за весь период войны. С этим соглашались как на нашей, так и на вражеской стороне.

– Таким образом, он способствовал дальнейшему кровопролитию? – спросил Валентино.

– Только в рамках получаемых из Сайгона приказов, не более. В душе он вел свою собственную войну, находя успокоение в ощущении постоянного смертельного риска пребывания за линией фронта, в тылу врага, и чем ближе к Ханою, тем лучше. Я думаю, он подсознательно постоянно искал пилота того истребителя, который убил его семью… Вот такой эпизод. Когда-то у него была семья и были дети, и их убили у него на глазах. Теперь у него другая жена и другие дети, и на них охотится подбирающийся все ближе и ближе Шакал. Это может подвести к опасной черте и бросить его обратно в то безумие, в котором он когда-то пребывал… Будь оно все проклято!

Четверо мужчин за другим концом стола коротко и молча переглянулись, понимая эмоциональное состояние Конклина. Директор снова взял слово.

– Принимая во внимание расстановку событий во времени, – как можно мягче произнес он, – операция, связанная с Карлосом, имела место примерно десять лет назад, в то время как события в Гонконге происходили несколько позже. Были ли эти два периода связаны между собой? Не называя имен, не могли бы вы посвятить нас в то, что произошло в Гонконге?

Алекс сжал рукоятку своей трости так, что костяшки его пальцев побелели.

– То, что случилось в Гонконге, было наиболее грязной и отвратительной операцией из когда-либо задумываемых ЦРУ, о которой я когда-либо слышал. К моему глубокому удовлетворению, мы в Лэнгли не имели отношения к разработке этой операции, а ее мудрые авторы, я уверен, отправятся в ад. Все подробности этой операции я узнал уже позже, и от того, что узнал, меня едва не стошнило. Мак-Алистер тоже ненавидел все то, что происходило, но он был в этом дерьме с самого начала. Именно поэтому он сам захотел принять участие в этой операции, с риском для собственной жизни. В результате такого геройства его подстрелили около границы Китая и Макао. Но он не мог позволить себе умереть ради такой глобальной стратегии, от которой несло за милю дерьмом.

– Звучит словно обвинительное заключение, – сказал Кассет. – Но в чем заключалось дело?

– Наши люди организовали похищение жены Борна, женщины, выведшей его из амнезии и вернувшей к нормальной жизни. И они оставили след, заставивший Борна следовать за ними в Гонконг.

– Господи, но зачем? – удивленно воскликнул Валентино.

– Такова была стратегия, отлично разработанная, но по сути омерзительная… Я говорил вам, что «наемный убийца» Джейсон Борн превратился в Азии в легенду. Он, не оставив следов, исчез из Европы, но это нисколько не уменьшило его славу на Дальнем Востоке. Однако внезапно в районе Макао начал действовать новый киллер. Он дал очередной толчок нашей легенде. Видите ли, он тоже называл себя Джейсоном Борном. Заказные убийства начались с новой силой. От одного до другого убийства проходили считаные дни, редко недели. Причем новый убийца перенял известный почерк Борна, что подняло на ноги всю полицию. Третий Борн широко развернул свое дело, и было ясно, что он хорошо подготовился, заранее изучив манеры и приемы оригинала.

– И оптимальным противоядием против самозванца мог быть только настоящий Борн, ваш Борн, – заметил директор. – И лучшего способа, чем украсть его жену, для того чтобы заставить вашего Борна пуститься по следу, придумать ничего не сумели? Но почему? Почему Вашингтон был таким безжалостным и эгоистичным? Слава богу, что мы не участвовали в этом.

– Дела в тот период шли очень плохо. Среди клиентов псевдо-Борна оказался один военный психопат из Пекина, член гоминдановского правительства, страстно желавший превратить Дальний Восток в кровавую мясорубку. Он хотел разрушить англо-китайский договор по Гонконгу, захватить эту территорию, погрузив ее в хаос.

– Это означало бы войну, – тихо проронил Кассет. – Пекин нападает на Гонконг и оккупирует его. Всем пришлось бы выбирать себе свою сторону… Война.

– В ядерную эпоху, – добавил директор. – Насколько все далеко зашло, мистер Конклин?

– Вице-премьер Народной Республики был убит в результате покушения в Цзюлуне. Самозванец оставил на месте преступления кровавую «визитную карточку» – «Джейсон Борн».

– О черт! Его нужно было остановить! – взорвался директор, крепко стиснув в кулаке трубку.

– Его остановили, – ответил Алекс, наконец оставив трость в покое. – Наш Джейсон Борн был единственным человеком, способным это сделать… Это все, что я могу вам рассказать. В заключение я хочу повторить, что этот человек, его жена и дети сейчас находятся в нашей стране, и Шакал охотится за ними. Карлос не остановится до тех пор, пока последний, единственный живой свидетель, способный опознать его, не умрет. Карлос жаждет мщения за Париж, Лондон, Рим, Мадрид, особенно за Париж, где мы подобрались к нему особенно близко. Кто-то смог что-то узнать. Где сейчас Карлос? Как он будет действовать? Кто является здесь его осведомителем? Возможно, у него есть человек в Вашингтоне, и он выследил меня и Панова оттуда.

Бывший разведчик снова ухватился за свою трость и устремил в окно пронзительный взгляд.

– Разве вы не понимаете, – негромко произнес он, как будто разговаривая с самим собой, – мы не имеем права позволить этому случиться. Господи, не дай этому случиться!

Сотрудники ЦРУ сочувственно молчали, глядя на Конклина. Затем, по-прежнему молча, они обменялись взглядами, и консенсус был достигнут – три пары глаз сошлись на Кассете, проработавшем с Конклином много лет. Он согласно кивнул, принимая их выбор, и сказал, обращаясь к Алексу:

– Я согласен с тем, что все здесь указывает на Карлоса, но, прежде чем мы приведем в действие машину в Европе, мы должны убедиться, что поступаем правильно. Мы не можем позволить себе ложную тревогу хотя бы потому, что этим покажем Шакалу наше слабое место, а именно Джейсона Борна. Тогда Шакал непременно нанесет туда свой удар. Судя по твоему рассказу, кроме провалившейся операции «Тредстоун-71», к Шакалу и его окружению не приближался ни один из наших агентов или субагентов в течение десятков лет.

Конклин неторопливо изучал задумчивое осунувшееся лицо Чарльза Кассета.

– Ты хочешь сказать, что если я не прав и это не Шакал, то своими действиями мы разбередим рану тринадцатилетней давности и спровоцируем его на нападение? Кроме всего прочего?

– Да, именно так.

– Я считаю тебя умным человеком, Чарльз, и это твое опасение довольно логично… но я был реальным исполнителем операций. Ты знаешь, это здорово оттачивает инстинкты.

– Безусловно, я доверяю твоим инстинктам больше, чем любому детектору лжи…

– Я тоже, – перебил их Валентино. – Конклин спасал наших людей в пяти или шести критических ситуациях, когда все показатели говорили, что он ошибался. Однако Чарли ставит вопрос о законности и целесообразности наших возможных действий. Предположим, что это не Карлос. В этом случае мы не только посылаем в Европу неверные указания – мы, что гораздо важнее, упускаем время!

– Оставим Европу в покое, – спокойно сказал Алекс, опять-таки будто сам себе. – По крайней мере пока. Откроем охоту здесь. Загоним этих сволочей в угол. Поймаем их и раздавим. Я буду их мишенью, и, когда они придут за мной, вы возьмете их.

– Необходимый для этого объем прикрытия, вас и доктора Панова, выходит за рамки моих возможностей, мистер Конклин, – твердо заявил директор.

– Можно работать и без прикрытия, сэр. – Алекс переводил взгляд от Кассета к Валентино. Внезапно он повысил голос: – Мы сможем провести все спокойно и тихо, если вы двое будете слушаться меня и позволите мне заняться организацией дела.

– Мы находимся в несколько затруднительном положении, – заметил Кассет. – Вообще-то это международное дело, но отвечаем за него мы. Надо бы привлечь к этому Бюро…

– Ни за что! – яростно выкрикнул Конклин. – Только те, кто находится в этой комнате, и все!

– Перестань, Алекс, – просительно произнес Валентино, покачивая головой. – Ты в отставке. Ты не можешь тут командовать.

– Отлично! – Конклин уже не сдерживал себя. Поднимаясь со стула, он чуть не упал, но вовремя оперся о трость. – Следующая станция – Белый дом, кабинет некого председателя АНБ по имени Мак-Алистер!

– Сядьте! – приказал ему директор.

– Я в отставке! Вы не можете мной командовать!

– Я и не думал. Я просто беспокоюсь за ваши жизни. Насколько я понял, ваши рассуждения сводились к тому, что тот, кто стрелял в вас вчера вечером, промахнулся специально, выбрав жертвой первого попавшегося человека. Все это весьма противоречиво и основано лишь на том, что вам удалось скрыться в суматохе после выстрела. Но мои предположения…

– Мои предположения основаны на паре дюжин операций, в которых я принимал участие за время службы здесь, и в Отделе военно-морской разведки, и еще в местах, названия которых вы вряд ли сможете произнести, да и знать вам о них не нужно.

Руки директора лежали ровно на подлокотниках кресла, ладони крепко сжимали дерево. Голос его стал жестким, командным.

– К вашему сведению, мистер Конклин, я не являюсь каким-нибудь тепличным адмиралом из наследственного клана, по случайности поставленным руководить разведкой. Я достаточно долго прослужил во флоте, ходил на подлодках с диверсионными группами в Кесонг, а потом в Хайхонскую гавань. И я знал нескольких ублюдков из «Медузы». Я до сих пор не могу вспоминать о них без того, чтобы мой палец не начал чесаться, так сильно мне хочется всадить им пулю в голову! А теперь вы утверждаете, что вот есть один такой, пришедший из «Медузы», и что вы превратили его в «Джейсона Борна», и вы готовы голову себе свернуть, но вытащить его из-под огня Шакала… Давай начистоту, Алекс. Ты хочешь работать со мной?

Конклин медленно опустился обратно на стул. Его губы постепенно растянулись в улыбку.

– Я говорил вам, что без труда определил, кто вы такой, сэр. Тогда это была только интуиция, а теперь я знаю, на чем она была основана. Вы настоящий полевик… Я буду работать с вами.

– Отлично, – сказал директор. – Мы разрабатываем систему вашей охраны и будем уповать на господа в надежде, что ваше предположение, что вы с Пановым нужны им живыми, верно. Потому что все дыры я заткнуть все равно не смогу. Так что вам лучше с самого начала оценить степень риска.

– Я понимаю. Но две наживки в банке с пираньями лучше одной, поэтому я собираюсь позвать Мо Панова.

– Ты не можешь просить его принять участие в этой игре, – отрезал Кассет. – Он не наш человек. Почему ты так настойчиво добиваешься его участия?

– Именно потому, что он не наш человек. И мне лучше позвать именно его. Если я не сделаю этого, он запросто может подсыпать мне стрихнина в суп. Понимаете, он оказался в Гонконге почти по тем же причинам, что и я. Когда-то в Париже я чуть не застрелил своего лучшего друга, поскольку ошибочно считал, что тот предал нас, а в действительности он потерял память. Когда-то Моррис Панов, ведущий психиатр страны, врач, не выносящий всей этой столь популярной и модной тогда психиатрической чуши о подсознании и прочем, представил теорию о гипотетическом агенте, психически запрограммированном на сочетание определенных внешних факторов. Вообразите себе хитроумно законспирированного агента, эдакую ходячую бомбу с часовым механизмом, с особой программой в голове, готового к действию по внешнему сигналу в любое мгновение… Проводя в жизнь эту психиатрическую гипотезу, уже не гипотетический агент, а Джейсон Борн стал невинной жертвой правительственных опытов на нью-йоркской 71-й стрит. Когда пришло время бороться за психическое и физическое существование этого человека, Моррис Панов потребовал, чтобы возможность излечить сознание Борна была предоставлена ему. Он не мог простить себе содеянного. Скажите теперь, если бы вы были на месте Панова, то что бы вы сделали со мной, говори я вам то, что вы говорите мне?