Текст книги "Протокол «Сигма»"

Вашингтон, округ Колумбия

Самолет компании «Эр-Канада» из Новой Шотландии прибыл в Национальный аэропорт имени Рейгана уже под вечер. Такси подъехало к многоквартирному дому Адамс-Морган, где жила Анна, за несколько минут до шести. Уже почти стемнело.

Анна любила приходить домой, в свое жилище. Ее святыню. Единственное место, где она чувствовала себя полной хозяйкой. Это была маленькая двухкомнатная квартирка в плохом районе, но это был ее собственный идеально устроенный мир.

Выйдя из лифта на своем этаже, она столкнулась с соседом, Томом Бертоном, направлявшимся вниз. Том и его жена Даниэлла оба были адвокатами, оба отличались несколько преувеличенной экспансивностью, держались, пожалуй, излишне приветливо, но, в общем, были достаточно приятными людьми.

– А-а, Анна! – как всегда бодро, воскликнул он. – А я сегодня познакомился с вашим младшим братом. Наверно, он отправился куда-то в город. Очень симпатичный парнишка. – И двери лифта закрылись у него за спиной.

Брат?

У нее не было никакого брата.

Она несколько секунд постояла возле двери своей квартиры, дожидаясь, пока уляжется сердцебиение. Потом достала пистолет – 9-миллиметровый «зигзауэр» правительственного образца, и, держа его в одной руке, второй вставила в замок ключ. В квартире было темно, и, вспомнив, чему ее когда-то учили, Анна решила двигаться, используя стандартную тактику «уклонение и осмотр». Это означало, что она должна прижаться к стене, держа пистолет перед собой, сделать несколько шагов, затем метнуться к перпендикулярной стене и повторить то же самое. Во время обучения будущих полевых агентов буквально изнуряли, заставляя раз за разом повторять этот прием, но Анна никогда не могла себе представить, что ей придется вот так вести себя в своей собственной квартире, своем доме, своей святыне.

Она закрыла за собой дверь. Тишина.

Но что-то в квартире было. Еле уловимый запах табака, вот что. Слишком слабый, чтобы исходить от дымящейся сигареты; это, судя по всему, был запах, впитавшийся в одежду курящего человека.

Человека, находившегося в ее квартире.

В тусклом свете уличных фонарей, проникавшем в окна, она смогла разглядеть кое-что еще: один из ящиков шкафа, в котором она держала папки с бумагами, был слегка приоткрыт. Она всегда держала их плотно закрытыми. Кто-то рылся в ее вещах.

Кровь у нее в жилах похолодела.

Из ванной тянуло легким ветерком: окно там было открыто.

И потом она услышала звук, тихий, но все же недостаточно тихий: еле-еле уловимый скрип резиновой подошвы на кафельном полу ванной.

Неизвестный все еще находился здесь.

Нащупав выключатель, она зажгла свет и, пригнувшись, быстро повернулась кругом, окинув взглядом прихожую. Пистолет она крепко держала обеими руками. Она была рада тому, что у нее был «зиг» с укороченной спусковой скобой, который гораздо лучше подходил к ее ладони, чем стандартная модель. Забравшегося в дом незнакомца она не видела, но квартирка была маленькая, и мест, где он мог бы скрываться, было немного. Анна выпрямилась и, твердо придерживаясь правила движения по периметру – «облизывая» стену, как любили говорить инструкторы, – медленно направилась к спальне.

Движение воздуха она почувствовала лишь за долю мгновения до того, как пистолет выбили у нее из рук мощным ударом, нанесенным, казалось, из пустоты. Где он прятался? За комодом? Под письменным столом? Оружие с грохотом полетело на пол гостиной. Подобрать его, во что бы то ни стало!

В ту же секунду второй удар отшвырнул ее назад. Она с глухим стуком врезалась спиной в дверь спальни, съехала по ней на пол и застыла на месте, увидев мужчину, отступившего от нее на пару шагов.

Впрочем, его можно было назвать мужчиной лишь с натяжкой. У незнакомца была стройная фигура подростка. Несмотря на то что под обтягивающей его торс черной футболкой играли рельефные мышцы, на вид ему было не более семнадцати лет. Это же бессмыслица какая-то.

Медленно, осторожно она поднялась на ноги и начала, как бы случайно, приближаться к своему светло-желтому дивану. Из-под бахромы покрывала чуть-чуть виднелась синевато-серая рукоятка ее «зигзауэра».

– Преступность – это настоящий бич в этом районе, не так ли? – подчеркнуто ироническим тоном произнес мужчина-мальчик. Его блестящие черные волосы были коротко подстрижены; судя по коже на лице с мелкими правильными чертами, можно было подумать, что он лишь недавно начал регулярно бриться. – Статистика просто потрясает. – Он совершенно не походил на типичного преступника из тех, которые частенько посещали юго-восточную часть Вашингтона. Если бы ее спросили, она сказала бы, что он не являлся уроженцем этой страны; ей показалось, что она обнаружила следы ирландского акцента.

– Здесь нет ничего ценного. – Анна старалась говорить как можно спокойнее. – Вы уже должны были это понять. Ни мне, ни вам не нужны неприятности. – Она поняла, что ее рука оставалась онемевшей после удара. Не отрывая от него пристального взгляда, она сделала еще один шаг к дивану и добавила, пытаясь изобразить игривый тон: – А разве вы не должны быть в школе или где там еще?

– Никогда не следует посылать мужчину делать детскую работу, – отозвался он, как будто соглашаясь с ее словами, и внезапно еще раз ударил ее наотмашь, так что Анна отлетела назад и стукнулась спиной о свой маленький деревянный письменный стол. Удар пришелся прямо в живот, и у нее перехватило дыхание.

– Разве вы не слышали, – как ни в чем не бывало продолжал молодой налетчик, – что ровно в половине случаев владельцы личного огнестрельного оружия оказываются убиты именно из него? Это тоже статистические сведения, которые наводят на серьезные размышления. В этом деле нельзя быть чрезмерно осторожным.

Он не был грабителем, это совершенно очевидно. Ни один из них так не говорит. Но что ему нужно? На мгновение Анна зажмурилась, вспоминая все имущество, находившееся в ее небогатой квартирке, все свои жалкие пожитки: одежда, лампы, увлажнитель воздуха, одежда… М26. Необходимо попытаться найти М26! Он наверняка досконально обыскал всю квартиру, но это был такой предмет, назначение которого должно остаться непонятным человеку, не знающему, что это такое.

– Я отдам вам деньги, – громко сказала она, выдвигая ящики письменного стола, и повторила: – Я отдам вам деньги. – Где же она держала эту штуку? И работает ли она? Устройству по меньшей мере два года. Она нашла его в большом центральном ящике, рядом с несколькими красными картонными коробками, где лежали чековые книжки. – Ну вот, – сказала она, – сейчас…

Когда она повернулась лицом к налетчику, у нее в руке был крепко зажат электрошоковый разрядник М26; негромкий, но пронзительный визг говорил о том, что устройство полностью заряжено.

– Я хочу, чтобы вы слушали меня внимательно, – сказала она. – Это электроразрядник М26, самый мощный из всех, какие только выпускает промышленность. Теперь уходите отсюда, или я им воспользуюсь. Мне неважно, какими боевыми искусствами вы владеете – двадцать пять тысяч вольт сделают из вас отличный крахмал.

Выражение лица налетчика не изменилось, но он начал молча пятиться от нее, направляясь в ванную.

При нажатии на кнопку из корпуса электрошокера молниеносно выдвинулись два тонких проводника, заканчивающихся иголками в четверть дюйма длиной. Стоит поднести их к телу, как произойдет разряд. Электрического напряжения вполне хватит для того, чтобы на несколько секунд лишить противника способности двигаться; возможно, он даже потеряет сознание.

Она шла вслед за ним в сторону ванной. Он был неопытен: войдя в маленькое помещение, позволял загнать себя в угол. Плохой ход, дилетантский промах. Она переключила электрошокер на максимум: рисковать не было ровно никакого смысла. Устройство, зажатое в руке, жужжало и потрескивало. Между выдвинутыми электродами играла яркая голубая дуга. Целиться нужно ему в живот.

Внезапно она услышала совершенно неожиданный звук – шум пущенной на полную мощность воды. Черт возьми, что эт о могло означать? Она метнулась в ванную, выставив перед собой электрошокер, и увидела, как мужчина-мальчик стремительно обернулся, держа что-то в руках. Увы, она только сейчас поняла разыгранный им гамбит, но было уже слишком поздно. Налетчик держал в руке лейку душа и с головы до ног окатил ее водой. Той самой водой, от которой обычно не ожидаешь никакой опасности. Она на долю секунды опоздала отпустить кнопку своего замечательного М26. Между торцом разрядника и ее мгновенно промокшей одеждой мелькнула яркая электрическая искра, яростная молния, мучительно пронзившая все ее тело. Мышцы Анны стиснуло спазмом, и она опустилась на пол в полуобморочном состоянии, не ощущая ничего, кроме боли.

– Вот так действует электрошокер, – невыразительным тоном произнес молодой человек. – Впрочем, я уже опаздываю. Увидимся в другой раз. – Он подмигнул Анне с деланой симпатией.

Она беспомощно смотрела, как он выбрался в окно ванной и исчез, спускаясь по пожарной лестнице.

Как только к Анне вернулась способность двигаться, она вызвала муниципальную полицию и убедилась в том, что из квартиры ничего не пропало. Но это был единственный вопрос, на который она могла ответить. Приехавшие полицейские задали ей обычные вопросы, поговорили о том, как следует классифицировать инцидент – как несанкционированное проникновение или попытку кражи, – после чего их мысли насчет случившегося, похоже, иссякли. Им еще предстояло обследовать помещение – полицейские понимали, что имеют дело с сотрудницей федеральных органов, которая, судя по всему, хорошо знает то, о чем говорит. Но на это потребуется несколько часов. А что она будет делать в это время?

Анна поглядела на часы. Восемь вечера. Она набрала домашний номер Дэвида Деннина.

– Извините, что беспокою вас, – сказала она, – но хотелось бы узнать – свободна ли ваша комната для гостей? Похоже, что моя квартира превратилась в место преступления.

– Преступления… Иисус… – пробормотал Деннин. – Что случилось?

– Я объясню позже. Извините, что я так сваливаюсь на вас.

– Вы хотя бы ели что-нибудь? Немедленно приезжайте. Мы поставим для вас прибор.

Дэвид и Рамон жили в доме довоенной постройки возле Дюпон-серкл – пятнадцать минут на такси. Квартира была не очень большой, но отличалась хорошей планировкой, высокими потолками, а в окна были вставлены замечательные стекла. Судя по сложному кулинарному аромату, который ударил ей в нос, как только она вошла, – чили, анис, тмин, – Анна предположила, что Рамон готовил один из своих замечательных соусов.

Три года назад Деннин был младшим агентом и работал под ее руководством. Он был способным учеником, хорошим работником и достиг известных успехов: проследил связи одного из сотрудников Белого дома с посольством Катара, что привело к раскрытию крупного коррупционного дела. Анна подкалывала в его личное дело восторженные отзывы, но вскоре ей стало известно, что Арлисс Дюпре как директор управления добавил в характеристику свою собственную оценку «квалификации». Сформулированная очень неопределенно, она была чертовски двусмысленной и подводила любого, кто станет изучать послужной список Деннина, к мысли о том, что он не годится для правительственной службы. У него, писал Дюпре, заметен «недостаток твердости, какую хотелось бы видеть у следователя УСР», он «проявляет излишнюю мягкость», «возможно, не всегда заслуживает доверия», «склонен к верхоглядству», «капризен». Его рабочие качества «проблематичны». Все это было полнейшей ерундой, бюрократическим камуфляжем интуитивной враждебности, предубеждения, не имевшего под собой никаких реальных оснований.

Анна подружилась и с Дэвидом, и с Рамоном, когда однажды зашла в книжный магазин «Крамербукс» на Коннектикут-авеню и увидела, как вместе они ходили по магазину. Рамон был маленьким человеком с открытым лицом и легкой улыбкой; на фоне смуглого лица его белые зубы казались ослепительными.

Он работал администратором местной программы «Пища на колесах». Они с Анной немедленно прониклись друг к другу взаимной симпатией: Рамон настаивал, чтобы она пошла к ним обедать, и не желал слушать никаких отговорок, так что Анна согласилась. Вечер получился прямо-таки изумительным благодаря отчасти волшебному вкусу приготовленной Рамоном паэльи, а отчасти – легкому разговору и беззлобным шуткам. Ни тот, ни другой ни разу не упомянули о своих служебных делах, и Анна позавидовала их спокойной близости и взаимной привязанности.

Дэвид с квадратным подбородком и волосами песочного цвета был высоким красивым мужчиной, и Рамон обратил внимание на те взгляды, которые нет-нет, да и кидала на него Анна.

– Я знаю, о чем вы думаете, – доверительно сказал он ей на ухо, когда Дэвид отошел в дальний угол комнаты, чтобы налить выпивку. – Вы думаете: что за парень пропадает!

Анна рассмеялась.

– У меня и впрямь мелькнула такая мысль, – ответила она.

– Так говорят все девушки, – усмехнулся Рамон. – Ну, так или иначе, но со мной он не пропадет.

Через несколько недель Анна встретилась с Дэвидом за ленчем и объяснила, почему он все еще не получил никакого продвижения по службе со своего разряда Е-3. Конечно, он работал под непосредственным руководством Анны, но Анне-то приходилось докладывать Дюпре.

– Что, по-вашему, я должна сделать? – спросила Анна.

Деннин отвечал спокойно и, похоже, испытывал гораздо меньше негодования, чем Анна, из-за того, как с ним поступали.

– Я совершенно не хочу раздувать эту историю. – Он взглянул ей в глаза. – Правда, правда. Единственное, чего мне очень хочется, это уйти из подразделения Дюпре. Так уж получилось, что меня очень привлекает и оперативная работа, и стратегия. Но я всего лишь Е-3 и поэтому не могу сам этого устроить. Но вы могли бы мне в этом помочь.

Анна потянула за кое-какие ниточки, и в результате все было сделано в обход Дюпре, что, конечно, нисколько не улучшило ее отношений с начальником УСР. Но все получилось, и Деннин никогда не забывал того, что она для него сделала.

Теперь, сидя за приготовленным Рамоном цыпленком с соусом-моле[20]20
  Моле – блюдо мексиканской кухни, пряный соус с добавлением шоколада; обычно подается с курятиной или индюшатиной.


[Закрыть] и бархатистым вином «Риоха» и рассказывая Деннину о том, что случилось в ее квартире, Анна почувствовала, как напряжение оставляет ее. Скоро она уже мрачно подшучивала насчет того, что ее побил участник группы «Бэкстрит бойз».

– Вас могли убить, – серьезно заметил Деннин. Он повторял эту фразу уже не в первый раз.

– Но не убили. И это доказывает, что я ему не нужна.

– А что же ему было нужно?

Анна лишь помотала головой.

– Послушайте, Анна. Я знаю, что вы, скорее всего, не можете это обсуждать, но как вам самой кажется, не связано ли появление незваного гостя с вашим новым назначением в ОВВ? Старина Алан Бартлет за эти годы скопил так много тайн, что невозможно даже представить себе, во что он мог вас втравить.

– El diablo sabe mos por viejo que por diablo, – пробормотал Рамон. Это была одна из любимых пословиц его матери: дьяволу много ведомо не потому, что он дьявол, а потому, что он стар.

– Может ли это на самом деле быть совпадением? – настаивал Деннин.

Анна посмотрела в свой бокал и молча пожала плечами. Существовал ли еще кто-нибудь, кого интересовала смерть людей, перечисленных в досье «Сигма»? Сейчас она не могла и совершенно не хотела думать об этом.

– Возьмите еще карнитас[21]21
  Карнитас – блюдо мексиканской кухни, мелко порезанная или наструганная обжаренная свинина; подается в качестве закуски, а также используется как начинка для блинчиков бурритос и т. п.


[Закрыть], – заботливо предложил Рамон.

Когда на следующее утро Анна прибыла в здание на М-стрит, ее проводили в кабинет Бартлета, как только она вошла.

– Что вам удалось узнать в Новой Шотландии? – спросил Бартлет. На сей раз он не тратил попусту времени на светские любезности.

Анна заранее решила не упоминать о вторжении в ее квартиру. Не было никаких оснований считать, что ее поездка и этот странный случай как-то связаны между собой; к тому же она испытывала смутное опасение, что подобный эпизод может подорвать доверие к ней. Поэтому она рассказала о том, что имело прямое отношение к делу: о следе от укола на руке старика.

Бартлет медленно кивнул.

– Какой же яд был использован?

– Пока еще нет результатов токсикологического анализа. На это требуется время. Так всегда бывает. Если они что-то найдут, то сразу же поставят вас в известность. Если не найдут, то будут продолжать работу.

– Но вы действительно полагаете, что Мэйлхот был отравлен? – в голосе Бартлета слышалось возбуждение, как будто он никак не мог решить, считать то, что он услышал, хорошей или плохой новостью.

– Да, я думаю именно так, – ответила Анна. – Там есть еще и денежный вопрос, – добавила она. – Четыре месяца назад этот парень получил телеграфный перевод на миллион долларов.

Бартлет высоко вскинул брови.

– От?..

– Не имею ни малейшего представления. Счет на Каймановых островах. А далее след исчезает. Отмыто начисто.

Бартлет молча слушал, и даже в его молчании угадывалось недоумение.

Анна продолжала рассказ.

– Я смогла просмотреть банковские документы за последние десять лет, и в них эта картина повторяется с регулярностью часового механизм. Каждый год Мэйлхот получал телеграфным переводом на свой счет изрядную сумму денег. Причем эта сумма стабильно увеличивалась.

– Может быть, деловое партнерство?

– По словам его жены, это были выплаты его благодарного работодателя.

– Очень щедрый работодатель.

– Очень богатый. И очень мертвый. Старик большую часть своей жизни работал личным помощником газетного магната. Был его телохранителем, фактотумом, пожалуй, лучше всего назвать его пожизненным мальчиком на побегушках.

– И кто это был?

– Чарльз Хайсмит. – Анна внимательно следила за реакцией Бартлета. Тот бодро кивнул: это ему уже было известно.

– Главный вопрос, конечно, это зачем нужны офшорные платежи, – сказал он. – Почему бы не переводить деньги напрямик со счета Хайсмита?

Анна пожала плечами.

– Это только один из множества вопросов. Я полагаю, что найти ответы на них можно одним-единственным способом: проследить движение фондов, убедиться, на самом ли деле они исходят из состояния Чарльза Хайсмита. Мне приходилось вести дела по поводу отмывания денег, полученных от торговли наркотиками. Но все это не вызывает у меня большого оптимизма.

Бартлет кивнул.

– А как насчет вдовы?

– Она ничем не помогла. Конечно, она может что-то скрывать, но, насколько я могу судить, о делах своего мужа она знала очень немного. Похоже, она втайне думала, что он подвержен паранойе. Судя по всему, он был одним из тех, кто не считал смерть Хайсмита результатом несчастного случая.

– А так ли это? – осведомился Бартлет, и в его голосе прозвучал чуть заметный оттенок иронии.

– И вы тоже относитесь к их числу, не так ли? Очевидно, вам было известно о связи между Хайсмитом и Мэйлхотом. На него тоже есть досье «Сигма»?

– Это не имеет отношения к делу.

– Прошу меня извинить, но вы должны позволить мне самой судить об этом. У меня создается ощущение, что очень немногое из моего рассказа оказалось для вас новостью.

Бартлет кивнул.

– Да, Хайсмит был в «Сигме». В данном случае они были там оба, и хозяин, и слуга. Хайсмит, кажется, очень доверял Мэйлхоту.

– И теперь эта пара неразделима, – мрачно проронила Анна.

– Вы сделали в Галифаксе превосходную работу, – заявил Бартлет. – Надеюсь, вы и сами это понимаете. И еще я надеюсь, что вы не успели распаковать свои чемоданы. Похоже, мы получили свежий материал.

– И где же?

– В Парагвае. Асунсьон.

Свежий материал. Анна должна была признаться самой себе, что эти слова прозвучали для нее интригующе, но в то же время и пугающе. К тому же невероятно своенравное обращение Призрака с информацией расстраивало ее и вызывало острое ощущение тревоги. Она всматривалась в лицо этого человека и против воли восхищалась его полнейшей непроницаемостью. Что ему доподлинно известно? И что он не хочет говорить ей?

И почему?

Глава 11

Санкт-Галлен, Швейцария

Бен Хартман потратил на переезды два дня подряд. Из Нью-Йорка в Париж. Из Парижа в Страсбург. В Страсбурге он взял билет на самолет короткого местного рейса до Мюлуза, города, расположенного неподалеку от того места, где во французскую границу упирается граница, разделяющая Германию и Швейцарию. Там он нанял автомобиль и попросил отвезти его в региональный аэропорт Базель – Мюлуз, расположенный совсем рядом с Базелем.

Но вместо того, чтобы въехать в Швейцарию, что явилось бы логическим завершением вояжа, он заказал маленький самолет, который должен был доставить его в Лихтенштейн. Ни оператор чартерных рейсов, ни пилот не стали задавать ему никаких вопросов. Почему человек – судя по облику, преуспевающий международный бизнесмен – может стремиться попасть в герцогство Лихтенштейн, один из всемирных центров отмывания денег, нестандартным путем, избегая официальных пунктов пересечения границ? В таких случаях действовал один принцип: не твое дело.

В Лихтенштейн Бен попал уже за полночь. Переночевав в маленьком пансионе за пределами Вадуца, он с утра принялся искать пилота, который согласился бы доставить его через швейцарскую границу таким способом, чтобы его имени не оказалось ни в каких декларациях и списках пассажиров.

В Лихтенштейне оперение международного бизнесмена – двубортный костюм от Китона, галстук «Гермес» и сорочка «Чарве» – служило лишь защитной окраской, и не более того. Герцогство резко разделяло людей на своих и чужих, на тех, кто мог предложить что-то ценное, на подходящих и неподходящих. Символом извечной обособленности этого крохотного государства мог служить порядок обретения его гражданства: каждый иностранец, стремившийся к этому, должен был получить персональное согласие парламента и принца.

Бен Хартман хорошо знал, как следует вести себя в таких местах. В прошлом это ощущение всегда заставляло его испытывать моральную неловкость, постоянно окружавшая атмосфера неискоренимых привилегий обжигала, словно каинова печать. Теперь же это было лишь тактическим преимуществом, которое следовало использовать. В двадцати километрах к югу от Вадуца находился небольшой аэродром, куда время от времени прилетали бизнесмены на частных самолетах и вертолетах. Там он переговорил с грубоватым человеком, начальником бригады наземного обслуживания самолетов, изложив свои пожелания в уклончивых, но тем не менее не допускавших превратного истолкования фразах. Его собеседник оказался немногословным; оглядев Бена с головы до ног, он нацарапал на обороте испорченного бланка телефонный номер. Бен щедро вознаградил его за совет, но когда он позвонил по этому телефону, не слишком внятный голос – похоже, с похмелья – ответил, что на сегодня у него уже имеется работа. Впрочем, у него есть друг, Гаспар… Еще один звонок. Уже перевалило за полдень, когда Бен наконец встретился с Гаспаром, желчного вида человеком средних лет, который с первого же взгляда понял, что представляет собой Бен, и выдвинул свои условия – прямо-таки грабительские. Говоря по правде, пилот очень неплохо зарабатывал себе на жизнь, помогая бизнесменам пересекать швейцарскую границу, не оставляя следов в компьютерах. Часто случалось, что каким-нибудь королям наркоторговли, или африканским правителям, или дельцам с Ближнего Востока было необходимо совершить в Швейцарии или Лихтенштейне какие-нибудь банковские операции без ведома властей. Пилот, на лицо которого, казалось, была надета глумливая маска, судя по всему, считал Бена кем-то из подобных дельцов. Через полчаса, уже во время подготовки к вылету, Гаспар узнал, что в районе Санкт-Галлена разыгралась непогода, и решил было отложить полет, но несколько стодолларовых купюр убедили его изменить решение.

Когда легкий двухмоторный винтовой самолет пробился через бурю, разыгравшуюся на восточных склонах Альп, молчаливый пилот вдруг разболтался.

– Там, откуда я приехал, есть такая пословица: «Es ist besser reich zu leben, als reich zu sterben». – Он захихикал. – Лучше жить богатым, чем умереть богатым…

– Давайте просто полетим дальше, – хмуро отозвался Бен.

Бен спрашивал себя, не слишком ли он увлекся предосторожностями, отлично сознавая, что не имеет понятия ни о том, какими возможностями располагают люди, убившие его брата, ни о том, кто отправил в Цюрих человека, которого он знал как Джимми Кавано, чтобы тот убил его. Но в любом случае Бен не намеревался хоть сколько-нибудь облегчить жизнь своим врагам.

До Санкт-Галлена он доехал с фермером, поставлявшим овощи на рынки и в рестораны. Фермер удивленно взирал на своего пассажира, и Бен объяснил, что он ехал на автомобиле, который, как назло, сломался в очень глухом месте. В городке он взял напрокат автомобиль и отправился в отдаленную сельскохозяйственную общину Меттленберг. Если полет проходил трудно, то и поездка оказалась не лучше. Шел проливной дождь, ветровое стекло арендованного автомобиля заливали потоки воды. Стеклоочистители отчаянно елозили по стеклу, не принося никакой пользы: слишком уж сильный был ливень. Близился вечер, и уже заметно стемнело. Бен видел перед собой лишь несколько футов дороги. Вероятно, ему просто повезло, что на этой маленькой сельской дороге в обе стороны ехало много машин, которые, как и его автомобиль, ползли с черепашьей скоростью.

Он находился в отдаленном малонаселенном районе на северо-востоке Швейцарии, в кантоне Санкт-Галлен, недалеко от озера Констанс. Временами, когда дождь на несколько секунд ослабевал, он видел по обеим сторонам дороги большие фермы. Стада коров, отары овец, акры тщательно обработанной земли. В сумерках виднелись большие примитивные здания, в которых, вероятно, под одной необъятной соломенной двускатной крышей находились и хлева, и сараи, и, скорее всего, жилища хозяев. Навесы укрывали сложенные с геометрической точностью поленницы.

За время поездки Бен испытал целый диапазон эмоций: и страх, и глубочайшую печаль, и почти сокрушительный гнев. Теперь он приближался к кучке домов, которые и должны были оказаться деревней Меттленберг. Ливень ослабел и превратился в обычный дождь. Бен разглядел руины укреплений средневекового города. Проехал мимо старого зернохранилища и церкви Святой Марии, выстроенной в начале шестнадцатого века. Вокруг стояли живописные, ухоженные каменные здания с деревянными резными украшениями на фасадах и фронтонах, с ломаными красными крышами. Это место лишь с большой натяжкой можно было назвать деревней.

Питер сказал, что Лизл, его возлюбленная, устроилась на работу в находившейся здесь маленькой больнице. Бен посмотрел путеводитель: на несколько километров вокруг имелась только одна больница: «Regionalhospital Sankt Gallen Nord».

Почти сразу же за «центром города» находилось относительно современное здание красного кирпича очень простой и явно дешевой архитектуры, выстроенное, как решил Бен, в 1960-х годах. Региональная больница. Он нашел бензоколонку фирмы «Мигрос», остановил автомобиль и позвонил из телефона-автомата.

Когда дежурная телефонистка больницы взяла трубку, Бен медленно проговорил по-английски:

– Мне необходимо поговорить с педиатром. Мой ребенок заболел. – Он долго не мог решить, на каком языке разговаривать, но потом пришел к выводу, что его немецкий, который он знал лишь на туристском уровне, все равно не поможет замаскировать американский акцент, а швейцарская телефонистка должна хотя бы немного знать английский язык.

Питер говорил ему, что Лизл взяли на работу в больницу, потому что там был нужен педиатр; Бен понял эти слова так, что в больнице вообще не было детского врача, кроме нее. Конечно, нельзя было исключить, что там найдутся и другие, но Бен сомневался в этом: слишком уж маленькой была больница.

– Я буду соединять вас с Notfallstation… э-э… «Скорой помощью». Сейчас…

– Нет-нет, – быстро прервал дежурную Бен. – Мне не нужна «Скорая помощь». Я должен поговорить непосредственно с педиатром. Он у вас один или их несколько?

– Только один, но в это время доктор нет в больнице.

Только один! Бен в глубине души ликовал: неужели он нашел ее?

– Да, женщина по имени, кажется, Лизл, правильно?

– Нет, сэр. Насколько я знаю, в штате здесь больница никакая Лизл нет. Педиатра имя доктор Маргарита Хубли, но я сообщаю вам, она нет в больнице. Позвольте мне соединять…

– Должно быть, я ошибся. Мне называли именно это имя. Скажите, а у вас не работала в последнее время педиатр по имени Лизл?

– Нет, сэр, я не знать такого доктора.

Необходимо что-нибудь придумать!

И ему в голову действительно пришла идея. Имелся шанс на то, что доктор Хубли может быть знакома с Лизл, знает, кто она такая и куда уехала. Это, скорее всего, будет другая больница, где Лизл получила работу.

– Не знаете ли вы номер, по которому я мог бы связаться с доктором Хубли?

– Я боюсь, что не могу дать вам ее домашний номер, сэр, но если бы вы доставили вашего ребенка в больницу…

– А не могли бы вы сами позвонить ей?

– Да, сэр, я могу сделать это.

– Благодарю вас. – Бен назвал номер телефона-автомата, с которого звонил, и вымышленное имя.

Телефон ожил через пять минут.

– Мистер Петерс? – спросил по-английски женский голос.

– Большое спасибо вам за звонок, доктор. Я американец, отдыхаю здесь вместе со своими друзьями, и мне нужно найти доктора, который, я точно знаю, работал в штате региональной больницы. Мне хотелось бы знать, не знакомы ли вы с нею. Это женщина по имени Лизл.

Последовала пауза – слишком уж длинная пауза.

– Я не знаю никакой Лизл, – ответила педиатр.

Похоже, что она лжет для того, чтобы защитить Лизл? Или он просто выдумал это?

– Вы уверены? – настаивал Бен. – Мне говорили, что в этой больнице была педиатр по имени Лизл, и мне необходимо срочно связаться с нею. Это… Это семейное дело.

– Какое еще «семейное дело»?

Попал в десятку. Она выгораживает Лизл.

– Это касается ее… ее брата, Питера.

– Ее… брата? – педиатр, казалось, растерялась.

– Передайте ей, что мое имя Бен.

Снова долгая пауза.

– Где вы находитесь? – спросила женщина.

Не прошло и двадцати минут, как к бензоколонке подъехал маленький красный «Рено».

Миниатюрная женщина, одетая в большой дождевик-пончо защитного цвета, заляпанные грязью джинсы и ботинки, вышла из машины и нерешительно оглянулась, прежде чем захлопнуть дверцу. Заметив Бена, она подошла. Вблизи он сразу разглядел, что она была настоящей красавицей. Правда, не того типа, какой он, сам не зная почему, ожидал увидеть. Под капюшоном пончо он разглядел ее коротко подстриженные блестящие темно-каштановые волосы. С молочно-белого лица смотрели сияющие голубые глаза. Но ее лицо было перекошено, как-то странно сморщено; казалось, что она очень напугана.

– Большое спасибо, что вы согласились прийти, – сказал он. – Как я понимаю, вы знакомы с Лизл. Я брат ее мужа, близнец.

Женщина продолжала смотреть на него, не отводя взгляда.