Текст книги "Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе"

1964–1970

 
Даль великая,
даль бескрайняя
за околицей и в судьбе.
Я тебе, земля,
низко кланяюсь,
в пояс кланяюсь тебе.
Мой родимый край,
место отчее,
ты – и праздник мой,
и броня.
Память общая
и песня общая
у моей земли
и у меня.
 
 
Я качал тебя
на своих руках,
то кляня судьбу, то моля.
Друг без друга нам
не прожить никак.
Будем дальше жить, земля.
Мой родимый край,
место отчее,
ты – и праздник мой,
и броня.
Горе общее
и счастье общее
у моей земли
и у меня.
 
 
В свой последний час
я вздохну, скорбя,
и на жизнь свою оглянусь.
Малым зернышком
упаду в тебя,
спелым колосом вернусь.
Мой родимый край,
место отчее,
ты – и праздник мой,
и броня.
Сердце общее
и солнце общее
у моей земли
и у меня.
 

 
Если б камни могли говорить
под летящими вдаль облаками,
рассказали б о мужестве
камни,
если б камни могли говорить.
 
 
С неба смотрят звезды, не мигая.
Тонет полночь в медленной волне…
А над Брестом
тишина такая,
будто мир оглох на той войне.
 
 
На границе родимой земли
вихревые сирены завыли.
Встали мертвые рядом с живыми
и, обнявшись, в бессмертье ушли.
 
 
Трескался бетон, изнемогая,
людям было тяжелей вдвойне…
А над Брестом
тишина такая,
что нельзя не вспомнить о войне.
 
 
Было каждое сердце как Брест!
Под огнем навесным, перекрестным
враг нарвался на тысячу Брестов,
билось каждое сердце, как Брест!
 
 
Сердце билось, боль превозмогая,
даже стены плавились в огне…
А над Брестом
тишина такая,
будто мир оглох на той войне.
 
 
Если б камни могли говорить
под летящими вдаль облаками,
рассказали б о мужестве
камни,
если б камни могли говорить.
 

 
Остался дом за дымкою степною,
не скоро я к нему вернусь обратно.
Ты только будь, пожалуйста, со мною,
товарищ Правда,
товарищ Правда!
 
 
Я все смогу, я клятвы не нарушу,
своим дыханьем землю обогрею.
Ты только прикажи – и я не струшу,
товарищ Время,
товарищ Время!
 
 
Я снова поднимаюсь по тревоге.
И снова бой, такой, что пулям тесно!
Ты только не взорвись на полдороге,
товарищ Сердце,
товарищ Сердце!
 
 
В большом дыму и полночи, и полдни.
А я хочу от дыма их избавить.
Ты только все, пожалуйста, запомни,
товарищ Память,
товарищ Память!
 

 
Нам рано на покой.
И память не замрет.
Оркестрик полковой
вновь за сердце берет.
 
 
Прости, красавица,
что жизнь пехотная
вновь расставание
сулит тебе.
Не зря начищена
труба походная —
такая музыка
звучит у нас в судьбе!
 
 
С ним трудно, как по дну,
сквозь огненную тьму
я шел через войну,
шел к дому своему.
 
 
Вновь блещет серебром
оркестрик полковой.
Он, словно вешний гром,
над нашей головой.
 
 
Прости, красавица,
что жизнь пехотная
вновь расставание
сулит тебе.
Не зря начищена
труба походная —
такая музыка
звучит у нас в судьбе!
 

 
Не думай о секундах свысока.
Наступит время,
сам поймешь, наверное:
свистят они,
как пули у виска, —
мгновения,
мгновения,
мгновения…
 
 
У каждого мгновенья – свой резон,
свои колокола, своя отметина.
Мгновенья раздают – кому позор,
кому бесславье,
а кому бессмертие!
 
 
Мгновения спрессованы в года,
мгновения спрессованы в столетия.
И я не понимаю иногда,
где первое мгновенье,
где последнее.
 
 
Из крохотных мгновений соткан дождь.
Течет с небес вода обыкновенная…
И ты порой почти полжизни ждешь,
когда оно придет,
твое мгновение.
 
 
Придет оно, большое, как глоток,
глоток воды во время зноя летнего…
А в общем, надо просто помнить долг
от первого мгновенья
до последнего.
 
 
Не думай о секундах свысока.
Наступит время,
сам поймешь, наверное:
свистят они,
как пули у виска, —
мгновения,
мгновения,
мгновения…
 

 
Я прошу,
хоть нена́долго,
грусть моя,
ты покинь меня.
Облаком,
сизым облаком
ты полети к родному дому,
отсюда к родному дому.
 
 
Берег мой,
покажись вдали
краешком,
тонкой линией.
Берег мой,
берег ласковый,
ах, до тебя, родной, доплыть бы,
доплыть бы хотя б когда-нибудь.
 
 
Где-то далеко, очень далеко
идут грибные дожди.
Прямо у реки,
в маленьком саду
созрели вишни,
наклонясь до земли.
 
 
Где-то далеко,
в памяти моей
сейчас, как в детстве, тепло.
Хоть память
укрыта
такими большими снегами.
 
 
Ты, гроза,
напои меня
до́пьяна,
да не до́ смерти.
Вот опять,
как в последний раз,
я все гляжу куда-то в небо,
как будто ищу ответа.
 
 
Я прошу,
хоть нена́долго,
грусть моя,
ты покинь меня.
Облаком,
сизым облаком
ты полети к родному дому,
отсюда к родному дому.
 

 
Я сегодня до зари
встану,
По широкому пройду
полю.
Что-то с памятью моей
стало:
все, что было не со мной,
помню!
Бьют дождинки по щекам
впалым.
Для вселенной двадцать лет —
мало.
Даже не был я знаком
с парнем,
обещавшим:
«Я вернусь, мама!..»
 
 
А степная трава
пахнет горечью.
Молодые ветра
зелены.
Просыпаемся мы,
и грохочет над полночью
то ли гроза,
то ли эхо
прошедшей войны.
 
 
Обещает быть весна
долгой.
Ждет отборного зерна
пашня.
И живу я на земле
доброй
за себя
и за того парня.
Я от тяжести такой
горблюсь.
Но иначе жить нельзя,
если
все зовет меня
его голос,
все звучит во мне
его песня.
 
 
А степная трава
пахнет горечью.
Молодые ветра
зелены.
Просыпаемся мы,
и грохочет над полночью
то ли гроза,
то ли эхо
прошедшей войны.
 

 
Ночь прошла,
будто прошла боль.
Спит Земля.
Пусть отдохнет, пусть.
У Земли,
как и у нас с тобой,
там, впереди,
долгий, как жизнь, путь.
 
 
Я возьму этот
большой мир,
каждый день,
каждый его час.
Если что-то
я забуду,
вряд ли
звезды
примут нас.
 
 
Я возьму
щебет земных птиц,
я возьму
добрых ручьев плеск,
я возьму
свет грозовых зарниц,
шепот ветров,
зимний пустой лес.
 
 
Я возьму
память земных верст,
буду плыть
в спелом густом льне.
Там, вдали,
там, возле синих звезд,
солнце Земли
будет светить мне.
 
 
Я возьму этот
большой мир,
каждый день,
каждый его час.
Если что-то
я забуду,
вряд ли
звезды
примут нас.
 

 
Как безмерно оно —
притяженье Земли,
притяженье полей
и печальных ракит,
всех дорог,
по которым мы в детстве прошли,
и дорог,
по которым пройти предстоит.
 
 
Там горы высокие.
Там степи бескрайние.
Там ветры летят,
по проселкам пыля.
Мы – дети Галактики,
но самое главное —
мы дети твои,
дорогая Земля!
 
 
Притяженье Земли,
притяженье садов,
и закатов,
и сосен в пушистом снегу,
небольших деревень,
и больших городов,
и ночного костра
на пустом берегу.
 
 
Не изменится
этот порядок вещей,
и настигнет меня,
и припомнится мне
притяженье Земли,
притяженье друзей,
притяженье любимой
в далеком окне.
 
 
Там горы высокие.
Там степи бескрайние.
Там ветры летят,
по проселкам пыля.
Мы – дети Галактики,
но самое главное —
мы дети твои,
дорогая Земля!
 

 
Раненая птица
в руки не давалась,
раненая птица
птицей оставалась.
Этот сон давнишний
до сих пор мне снится:
на траве кровавой
вздрагивает птица.
 
 
Птицы, рыбы и звери
в души людям смотрят.
Вы их жалейте, люди,
не убивайте зря!
Ведь небо без птиц —
не небо!
А море без рыб —
не море!
 
 
И земля без зверей —
не земля.
 
 
Люди-исполины,
люди-великаны,
есть у вас винтовки,
сети и капканы,
есть у вас бесстрашье,
сила есть навечно,
и должно быть сердце,
сердце человечье.
 
 
Люди-человеки,
страны и народы,
мы теперь навечно
должники природы.
Надо с этим долгом
как-то расплатиться,
пусть расправит крылья
раненая птица!
 
 
Птицы, рыбы и звери
в души людям смотрят.
Вы их жалейте, люди,
не убивайте зря!
Ведь небо без птиц —
не небо!
А море без рыб —
не море!
И земля без зверей —
не земля.
 

 
Дождинка малая
на землю капнула.
А мы не встретимся.
Что было – кануло.
Что было – не было.
Что было – сгинуло.
Прошу за все простить меня.
 
 
Как тихо в комнате,
как пусто в комнате…
И вы лицо мое
не сразу вспомните.
Потом – забудете.
Совсем забудете.
Прошу за все простить меня.
 
 
Желаю вам
всегдашней радости в судьбе,
желаю вам
всего того, что вы желаете себе.
Желаю вам
одних счастливых дней в году.
Прошу меня не узнавать,
когда во сне я к вам приду.
 
 
Над зоревой землей
дожди проносятся.
На зоревой земле
тропинок множество.
И мы не встретимся.
А если встретимся,
прошу за все простить меня.
 
 
Дождинка малая
на землю капнула.
А мы не встретимся.
Что было – кануло.
Что было – не было.
Что было – сгинуло.
Прошу за все простить меня.
 
 
Желаю вам
всегдашней радости в судьбе,
желаю вам
всего того, что вы желаете себе.
Желаю вам
одних счастливых дней в году.
Прошу меня не узнавать,
когда во сне я к вам приду.
 

 
Луна над городом взошла опять.
Уже троллейбусы уходят спать.
И, словно ветры счастья,
в окно мое стучатся
лишь воспоминания.
Воспоминания о давнем дне,
когда однажды ты пришла ко мне,
в дожде таком веселом,
 
 
цветном и невесомом
ты пришла ко мне.
 
 
Плывут в дома воспоминания,
слова любви,
слова признания.
Живут во мне воспоминания,
живут во сне и наяву.
Они – тепло мое весеннее,
моя мечта,
мое везение,
моя надежда и спасение.
Пока я помню, —
я живу!
 
 
Воспоминания глядят в глаза.
Воспоминаний обмануть нельзя.
Они, по самой сути, —
мои друзья и судьи
и мои наставники.
Давно расстались мы с тобой, и все ж
в воспоминаньях ты моих живешь,
в дожде таком веселом
цветном и невесомом
вновь идешь ко мне.
 
 
Плывут в дома воспоминания,
слова любви,
слова признания.
Живут во мне воспоминания,
живут во сне и наяву.
Они – тепло мое весеннее,
моя мечта,
мое везение,
моя надежда и спасение.
Пока я помню, —
я живу!
 

 
Здравствуй, мама!
Опять мне снится
песня твоя.
Здравствуй, мама!
Светла, как память,
нежность твоя.
Этот мир не от солнца такой золотой, —
он заполнен до края
твоей добротой.
 
 
Ты слабеешь —
в меня уходят
силы твои.
Ты стареешь —
в меня уходят
годы твои.
Все равно, несмотря на любые года,
будешь ты для меня
молодой навсегда.
 
 
Натрудились
на десять жизней
руки твои.
Народились
под этим небом
внуки твои.
Ты опять колыбельную песню поешь,
и во внучке своей
вдруг себя узнаешь.
 
 
На земле
хороших людей немало,
сердечных людей немало.
И все-таки лучше всех на земле —
мама.
Моя мама.
 

 
Три слова, будто три огня,
придут к тебе средь бела дня.
Придут к тебе порой ночной,
огромные, как шар земной.
Как будто парус кораблю —
три слова:
«Я тебя люблю».
Какие старые слова!
А как кружится голова,
а как кружится голова!
 
 
Три слова, вечных, как весна.
Такая сила им дана!
 
 
Три слова – и одна судьба,
одна мечта, одна тропа.
И вот однажды, все стерпя,
ты скажешь:
«Я люблю тебя».
Какие старые слова!
А как кружится голова,
а как кружится голова!
 
 
Три слова, будто три зари.
Ты их погромче повтори.
Они тебе не зря сейчас
понятны стали в первый раз.
Они летят издалека,
сердца пронзая
и века.
Какие старые слова!
А как кружится голова,
а как кружится голова!
 

 
Придет и к вам любовь.
Зимою иль весной
вы встретите ее
случайно.
И сразу же быстрей
закружит шар земной.
И жизнь начнется вдруг
сначала.
 
 
Придет и к вам любовь,
Придет она всерьез,
напишется сама,
как повесть.
Желаю жарких слов,
желаю светлых слез, —
не бойтесь этих слез,
не бойтесь.
 
 
Придет и к вам любовь.
Высо́ко-высоко́.
И молнии сверкнут
над вами.
Как будет трудно вам,
как будет вам легко,
 
 
нельзя и рассказать
словами.
 
 
Придет и к вам любовь.
Но если свысока
привыкли вы шутить
над нею,
то, значит, на земле
не жили вы пока.
И я вас от души
жалею.
 
 
Придет и к вам
любовь…
 

 
Зачем на склоне дня
холодный дождь полил?
Ты целовал меня,
а на губах – полынь.
 
 
Опять приходишь ты,
но сердце зря стучит:
завяли все цветы,
и лишь полынь горчит.
 
 
Горчит полынь-трава.
Теперь-то знаю я:
полынь – твои слова!
Полынь – любовь твоя!
 
 
Полынь стеной растет.
Стоит в полях теплынь.
Твой голос – будто мед,
а все равно – полынь.
 
 
Полыни я нарву,
себе гнездо совью.
И на полынь-траву
полынь-слезу пролью.
 

 
А свадьба твоя продолжается.
И ты не волнуйся, пожалуйста.
Смотри, с женихом я беседую,
танцую с твоею соседкою,
 
 
тебя поздравляю я вежливо,
мне весело!
Ах, как мне весело!..
А в общем, спасибо, что вспомнила
в такой серьезный день.
 
 
А помнишь, как зябкою полночью
снежинки кружились беспомощно.
Мы шли по огромному городу.
А помнишь пустынную комнату.
И крик твой, похожий на таинство:
«С тобой мы не расстанемся!..»
Во мне,
будто вечная музыка,
твои слова звучат.
 
 
А свадьба твоя продолжается.
И ты не волнуйся, пожалуйста.
Смотри, с женихом я беседую,
танцую с твоею соседкою,
тебя поздравляю я вежливо,
мне весело!
Ах, как мне весело!..
Наверное, только поэтому
горчит мое вино.
 

 
Без напыщенных фраз и братаний навеки,
без объятий и шума вокруг,
но один человек
о другом человеке
неспроста говорит:
«Он – друг…»
Да, – говорит, —
есть, – говорит, —
друг, – говорит, —
друг.
 
 
И когда ты в беде, как в сраженье неравном,
так, что вроде бы рушится жизнь,
он приходит – твой друг —
и становится рядом.
И тебе говорит:
«Держись!..»
 
 
Верь, – говорит, —
я, – говорит, —
здесь, – говорит, —
здесь.
 
 
Прямо в сердце врывается ветер упругий,
налетел, просвистел, зазнобил.
Только самое страшное,
если о друге —
о живом —
говорят:
«Он был…»
Вот, – говорят, —
друг, – говорят, —
был, – говорят, —
был.
 

 
В небе колышется дождь молодой.
Ветры летят по равнинам бессонным.
Знать бы, что меня ждет
за далекой чертой,
там,
за горизонтом.
 
 
Шел я к высокому небу не зря.
Спал, укрываясь большими снегами.
Но зато я узнал,
что такое заря
там,
за облаками.
 
 
Верю, что, все неудачи стерпя,
жизнь отдавая друзьям и дорогам,
я узнаю любовь,
повстречаю тебя
там,
за поворотом.
 
 
Если со мною случится беда,
грустную землю не меряй шагами.
Знай, что сердце мое
ты отыщешь всегда
там,
за облаками.
 

 
Покроется небо
пылинками звезд,
и выгнутся ветки упруго.
Тебя я увижу за тысячи верст.
Мы – эхо,
мы – эхо.
Мы —
долгое эхо друг друга.
 
 
И мне до тебя,
где бы ты ни была,
дотронуться сердцем нетрудно.
Опять нас любовь за собой позвала.
Мы – нежность,
мы – нежность.
Мы —
вечная нежность друг друга.
 
 
И даже в краю наползающей тьмы,
за гранью смертельного круга,
я знаю, с тобой не расстанемся мы.
Мы – память,
мы – память.
Мы —
звездная память друг друга.
 

1970–1985

 
Я, ты, он, она,
вместе —
целая страна.
Вместе —
дружная семья.
В слове «мы» —
сто тысяч «я»!
Большеглазых,
озорных,
черных,
рыжих
и льняных,
грустных и веселых
в городах и селах!
 
 
Над тобою солнце светит,
Родина моя.
Ты прекрасней всех на свете,
Родина моя!
Я люблю, страна, твои просторы,
я люблю твои поля и горы,
сонные озера и бурлящие моря.
 
 
Над полями выгнет спину
радуга-дуга.
Нам откроет сто тропинок
синяя тайга.
Вновь настанет время спелых ягод.
А потом опять на землю лягут
белые огромные роскошные снега.
Как будто праздник!
 
 
Будут на тебя
звезды удивленно смотреть.
Будут над тобой
добрые рассветы гореть
вполнеба.
В синей вышине
птицы будут радостно петь.
И будет песня звенеть над тобой в облаках
на крылатых твоих языках!
 
 
Я, ты, он, она,
вместе —
целая страна.
Вместе —
дружная семья.
В слове «мы» —
сто тысяч «я»!
 
 
Над тобою солнце светит,
льется с высоты.
Все на свете, все на свете
сможем – я и ты!
Я прильну, земля, к твоим березам,
я взгляну в глаза веселым грозам.
И, смеясь от счастья, упаду в твои цветы!
 
 
Обняла весна цветная
ширь твоих степей.
У тебя, страна, я знаю,
солнечно в судьбе.
Нет тебе конца и нет начала,
и текут светло и величаво
реки необъятные, как песня о тебе.
Как будто праздник!
 
 
Будут на тебя
звезды удивленно смотреть.
Будут над тобой
добрые рассветы гореть
вполнеба.
В синей вышине
птицы будут радостно петь.
И будет песня звенеть над тобой в облаках
на крылатых твоих языках!
 
 
Я, ты, он, она,
вместе —
целая страна.
Вместе —
дружная семья.
В слове «мы» —
сто тысяч «я»!
 

 
На плече твоем до зари лежать.
О любви шептать ночью вешнею.
Сыновей рожать,
дочерей рожать —
исполнять свое
дело вечное.
 
 
Довоюй, родной!
Дотерпи, родной!
Не давай вздохнуть злому ворогу!
Мы за вас – горой,
вы за нас – стеной,
все у нас с тобой нынче поровну.
 
 
Как мы держимся – у людей спроси.
Подсчитают пусть люди добрые,
сколько баб теперь
на большой Руси
до замужества
стали вдовами!
 
 
Я бы выпила, да запал не тот.
Я сплясала бы, да не хочется.
Это жизнь идет.
И война идет.
Неизвестно, что
раньше кончится.
 
 
Довоюй, родной!
Дотерпи, родной!
Не давай вздохнуть злому ворогу!
Мы за вас – горой,
вы за нас – стеной,
все у нас с тобой нынче поровну.
 

 
Глянул в небо грозовое
молодой трубач.
Расстаемся мы с тобою,
ты не плачь.
Есть за тучею огромной
неба синева.
Ах, как нужны нам
в этот век суровый
нежные слова!
 
 
Вот он настал —
миг прощанья.
Любить и ждать
обещай мне.
Ты улыбнись мне на счастье,
твои глаза
запомню я.
Пройду я холод и ветер,
превозмогу все на свете!
Я буду жить.
Я – бессмертен,
пока ты ждешь,
любовь моя!
 
 
Не печалься, заклинаю.
Я тебя люблю.
Все я выдержу, родная,
все стерплю.
Будет нужно, я бесстрашно
встречу жаркий бой.
Со мной мой дом,
земля родная наша
и твоя любовь!
 
 
Вот он настал —
миг прощанья.
Любить и ждать
обещай мне.
Ты улыбнись мне на счастье,
твои глаза
запомню я.
Пройду я холод и ветер,
превозмогу все на свете!
Я буду жить.
Я – бессмертен,
пока ты ждешь,
любовь моя!
 

 
Такие минуты
мы в сердце храним,
они нам судьбу осветили.
 
 
Я помню, как в небе над детством моим
лебеди
торжественно
плыли.
 
 
Они мне казались
рассветной зарей.
Я думал, мне все это снится.
Светло проплывали над вешней землей
гордые
огромные
птицы.
 
 
В дороге приму я
и радость, и боль,
приму их спокойно и честно.
Я верю: летят над моею судьбой
лебеди
далекого
детства.
 

 
Как будто в океан
могучие ветра нас вынесли.
И детство за спиной,
и помним мы о нем,
единственном.
И оказалось вдруг:
мы выросли,
уже мы выросли.
Доказывать пора,
доказывать, на что
годимся мы.
 
 
И пусть
учащается наш пульс,
начинается наш путь,
начинается песня!
Нам жить,
этот воздух степной пить,
и по звездным морям плыть,
и бессмертными быть!
 
 
Пройдем мы по земле
с огромными ее закатами,
научимся любить,
и плакать,
и молчать у знамени.
И утро настает,
и в лица нам
глядит загадочно.
Чего-то ждет от нас,
но этого пока
не знаем мы.
 
 
И пусть
учащается наш пульс,
начинается наш путь,
начинается песня!
Нам жить,
этот воздух степной пить,
и по звездным морям плыть,
и бессмертными быть!
 

 
У нас в душе
отличная погода,
хотя нам всем волненья предстоят.
Уже дрожат
спортивные рекорды,
предчувствуя,
что им не устоять.
 
 
И над кипеньем Олимпийского парада
веселый мячик солнца прыгнет в синеву.
Добро пожаловать в Москву,
Олимпиада,
добро пожаловать в красавицу Москву!
 
 
Мы знаем,
праздник вовремя начнется,
но мы хотим, чтоб он скорей настал.
И на Москву
планета обернется,
когда Олимпиада
примет старт.
 
 
Москва моя
недаром хорошеет,
она с любовью ждет гостей своих.
 
 
И пусть пылают
на земле сраженья
спортивные!
А больше – никаких!
 
 
И над кипеньем Олимпийского парада
веселый мячик солнца прыгнет в синеву.
Добро пожаловать в Москву,
Олимпиада,
добро пожаловать в красавицу Москву!
 

 
Реет в вышине
и зовет за собой Олимпийский огонь золотой.
Будет Земля счастливой
и молодой!
Нужно сделать все,
чтоб вовек Олимпийский огонь не погас.
Солнце стартует в небе,
как в первый раз!
 
 
Еще до старта далеко,
далеко,
далеко,
но проснулась Москва,
посредине праздника,
посреди Земли.
Ах, как шагают широко,
широко,
широко
по восторженным улицам
королевы плаванья,
бокса короли.
 
 
Сегодня никуда от спорта не уйдешь,
от спорта нет спасения!
А стадион гремит, как будто подошла
волна землетрясения!
 
 
Гул стадиона сто раз повторит
дальняя даль.
Солнце в небесах горделиво горит,
будто медаль!
 
 
Москва просторна, а над нею,
над нею,
над ней
 
 
в небе флаги плывут,
словно разноцветная
стая облаков.
Сегодня лучше и добрее,
добрее,
добрей
станет все человечество.
В спорте есть соперники,
в спорте нет врагов.
 
 
Сегодня никуда от спорта не уйти,
от спорта не избавиться!
Сегодня на земле прибавится тепла
и радости прибавится!
 
 
Гул стадиона сто раз повторит
дальняя даль.
Солнце в небесах горделиво горит,
будто медаль!
 

 
Как много лет во мне любовь спала!
Мне это слово
ни о чем не говорило.
Любовь таилась в глубине,
она ждала —
и вот проснулась
и глаза свои открыла.
 
 
Теперь не я пою —
любовь поет.
И эта песня в мире эхом отдается.
Любовь настала так,
как утро настает,
она одна во мне
и плачет и смеется.
 
 
И вся планета
распахнулась для меня.
И эта радость, будто солнце, не остынет.
Не сможешь ты уйти
от этого огня,
не спрячешься, не скроешься,
любовь тебя настигнет.
 
 
Как много лет во мне любовь спала!
Мне это слово
ни о чем не говорило.
Любовь таилась в глубине,
она ждала —
и вот проснулась
и глаза свои открыла.
 

 
Позвони мне, позвони.
Позвони мне, ради бога!
Через время протяни
голос тихий и глубокий.
 
 
Звезды тают над Москвой.
Может, я забыла гордость?
Как хочу я слышать голос,
как хочу я слышать голос,
долгожданный голос твой!
 
 
Позвони мне,
позвони…
 
 
Без тебя проходят дни.
Что со мною, я не знаю.
Умоляю, позвони!
Позвони мне, заклинаю!
Дотянись издалека.
Пусть под этой звездной бездной
вдруг раздастся гром небесный,
вдруг раздастся гром небесный
телефонного звонка!
 
 
Позвони мне,
позвони…
 
 
Если я в твоей судьбе
ничего уже не значу,
я забуду о тебе,
я смогу, я не заплачу.
 
 
Эту боль перетерпя,
я дышать не перестану.
Все равно счастливой стану,
все равно счастливой стану,
даже если без тебя!
 

 
Ой, была дорога длинною,
солнце плыло над судьбой.
Пели песню мы
старинную
на два голоса с тобой.
Были в мире ночи ясными,
и горячею – роса.
Улыбалась роща ласково,
слыша
наши голоса.
 
 
Но пришла пора нежданная,
темный ветер налетел.
Ты ушел
и песню давнюю
петь со мной не захотел.
Дождик льет —
не успокоится,
мокнет ива у окна.
Нашу песню на два голоса
я теперь
пою одна.
 
 
Я пою, чтоб не отчаяться,
верность памяти храня.
Жаль,
никак не получается
эта песня у меня.
По утрам снежинки колются,
подо льдом река молчит…
Наша песня на два голоса
до сих пор
во мне звучит.