Текст книги "Разбойник"

Брансен протянул руку вверх, нащупал небольшую трещину между камнями и легко подтянулся. Мало-помалу он, подобно пауку, поднимался наверх, используя малейшие зацепки для пальцев. Вскоре юноша уже достиг самого верха и снова огляделся. Стражников нигде не было видно, и Брансен беззвучно двинулся вдоль стены к тому месту, где она соединялась с большой башней. Не зря он много лет прислушивался к разговорам братьев. Там, как говорили монахи, находились личные покои лорда Прайди, и скорее всего там и следовало искать драгоценный меч. Разбойник снова сосредоточился на линии Чи, уменьшил силу притяжения и стал подниматься по стене башни.

Внутри первой комнаты не оказалось ничего интересного, кроме одинокой свечи. Брансен упорно поднимался вверх, к следующему окну. Оттуда доносились громкие голоса.

– Прекрасное было зрелище, мой господин, – прозвучал глубокий бас, принадлежавший, как показалось Брансену, Баннаргану.

– Во все времена люди нуждаются в напоминаниях, – последовал ответ, произнесенный незнакомым голосом, суровым и мрачным; говоривший явно был преклонного возраста.

– Не исключено, что это напоминание в первую очередь было необходимо мне самому, – произнес третий мужчина, в котором Брансен узнал лорда Прайди. К его удивлению, в голосе правителя звучала глубокая печаль. – Я совсем не соскучился по шуму и запаху боя, – продолжал Прайди. – И все же не могу не признать, что с удовольствием правил колесницей и держал в руке прекрасное оружие.

– Народу необходима надежда, – сказал Бан-нарган. – Они должны верить в нашу защиту.

– И в своего правителя, со всеми его правами и привилегиями, – добавил старик. – Женщина, выбранная вами во время парада, уже дожидается в вашей спальне, мой господин. Используйте ее с пользой.

– Моя кровь еще кипит от звуков труб и приветственных возгласов, – сказал Прайди. – Может, в эту ночь наконец осуществится мое давнее желание.

До слуха Брансена донесся звон сдвинутых кубков, а потом наступила тишина, нарушаемая лишь звуком удаляющихся шагов и стуком закрываемой двери. Он выждал еще несколько минут, а потом подтянулся повыше и заглянул в комнату.

Там было почти темно, если не считать мерцания догорающих углей да тусклого света луны, проникающего сквозь узкую прорезь окна. Брансен оперся на подоконник и снова внимательно осмотрел комнату и стену далеко внизу. Часовых не было. Безмолвная тень Разбойника скользнула внутрь.

У самого окна Брансен присел на корточки и помедлил, давая глазам привыкнуть к темноте. Вскоре перед его глазами проступили очертания обстановки: несколько кресел вокруг камина, сам камин с едва тлеющими угольями. На стене над камином что-то висело.

У Брансена перехватило дыхание. Неужели ему улыбнулась удача? Неужели с первой попытки он попал в ту самую комнату, где хранился меч его матери?

Словно тень Брансен метнулся к камину и всмотрелся в силуэт на стене. Там определенно висел меч, слишком длинный, чтобы быть бронзовым или железным.

Внезапно за его спиной с треском распахнулась дверь, и на прекрасном стальном лезвии мелькнул отсвет горящего факела. Брансен немедленно повернулся; на пороге с факелом в руке стоял удивленный Баннарган, одетый лишь в простую рубаху и свободные штаны. Он так широко раскрыл глаза, что казалось, они вот-вот выпадут из глазниц. Но изумление длилось всего несколько мгновений. Через секунду на лице великана появилась довольная усмешка.

– Кто направил тебя в мои руки? Древние Предки самхаистов или святой Абель? – воскликнул великан, втыкая факел в подставку на стене рядом с дверью. – Готов поклясться, такая удача выпадает лишь раз в жизни.

Баннарган сжал огромные кулаки и рванулся вперед.

Брансен сделал прыжок назад, чтобы освободить пространство, и теперь между ним и разъяренным воином стояли два кресла. Юноша занял оборонительную позицию и без труда увернулся от одного из двух кресел, брошенного сильной рукой Баннаргана. Второе кресло было отброшено мощным пинком, но Брансен отскочил в сторону. Баннарган широко размахнулся и попытался нанести удар слева, юноша пригнул голову и прыгнул вперед, чтобы перехватить руку, но опытного воина было не так-то легко провести. Он отдернул левую руку и продолжил атаку справа, а затем провел серию прямых ударов, тесня своего противника, словно разъяренный бык. Руки Разбойника поочередно взметнулись вверх, ответные удары Брансена не достигли цели, но дали ему возможность увернуться от прямой атаки. Раз или два кулаки Баннаргана задели его, но только в самом начале, пока Брансен действовал по подсказкам своего разума, а не по велению инстинкта, развитого благодаря учению Джеста Ту.

Вскоре он сосредоточился, ритм боя овладел его телом, мышцы стали мгновенно реагировать на сигналы подсознания, и Брансену снова показалось, будто его противник двигается под толщей воды. Даже выражение лица Баннаргана, на котором все яснее проступало разочарование, казалось несколько искаженным. Яростный рев воина буквально разрывал его рот, а потом отдавался в ушах Разбойника.

Теперь Брансен решился нанести ответные удары и сначала левой, а потом и правой рукой обманными движениями прорвал оборону Баннаргана. Несколько резких ударов заставили качнуться голову воина, но Баннарган не обращал внимания на боль и упрямо рвался вперед. Он шагнул и одновременно быстро опустил правое плечо, а рукой выполнил круговое движение, так что его кулак летел снизу вверх от самой лодыжки. Удар был направлен прямо в висок юноши, и сила его ничуть не уменьшилась даже из-за прямого попадания кулака Брансена в лицо Баннаргана. Воин и тут не дрогнул, а Брансен, и не пытаясь уклониться, поднял руку, чтобы прикрыть голову. Блок был выполнен великолепно, в точном соответствии с рекомендациями Джеста Ту, но ни мудрецы Облачного Пути, ни сам Брансен не могли предвидеть огромной разницы между миниатюрным юношей и рассвирепевшим гигантом. Рука Брансена ослабила удар, но его хватило на то, чтобы отбросить юношу назад. Он оступился и чуть не упал, но вовремя сгруппировался и сделал кувырок назад, твердо встав на ноги у самой стены.

Баннарган опять ринулся вперед, размахивая огромными кулаками, но внезапно противник исчез из виду. Не успел воин удивиться, как легко его враг избежал столкновения, как тут же ощутил, как человек в черном всем своим весом ударил его по ногам, отчего Баннарган полетел головой в стену. Он едва успел выставить перед собой руки, чтобы смягчить удар. Не теряя времени, Баннарган немедленно развернулся, одновременно размахиваясь для удара правой рукой.

Брансен пригнулся так низко, что почти коснулся пола головой, но выпрямился, словно сжатая пружина, и в прыжке нанес удар обеими ногами. Однако, приземлившись, юноша понял, что его усилия не нанесли особого урона противнику; Баннарган снова устремился в атаку. Теперь он без конца менял направление ударов – то сверху, то снизу, тем самым нейтрализуя попытки юноши провести ответную атаку.

У Брансена от предыдущего удара болело ухо, и он понимал, что не сможет долго противостоять могучему опытному воину.

Ярость Баннаргана разгоралась все сильнее, и вместе с нею росла и интенсивность его атак. За серией прямых ударов последовали три мощных хука слева, но Брансен вовремя поднял колено и сумел блокировать удары. Баннарган шагнул вперед, но Брансен отпрыгнул, затем вернулся на предыдущую позицию. Руки юноши двигались так быстро, что лишали противника возможности провести нападение.

Удар левой руки Брансена достиг цели, юноша отдернул руку и приготовился продолжать атаку, но в этот момент увидел кровь, сочившуюся из пальцев. Баннарган сражался теперь не с пустыми руками. Брансен отпрыгнул назад, переводя взгляд с пораненной руки на длинный кинжал в кулаке противника. Казалось, исход схватки предрешен и не заставит себя долго ждать.

Баннарган рванулся вперед с кинжалом в руке, но Брансен сумел увернуться, перекатился через голову и мимо противника отскочил к самой стене. Воин с победным криком ринулся вдогонку, но замер от изумления при виде черной фигуры, взбежавшей по стене. Брансен пронесся над головой Баннаргана в стремительном сальто, легко приземлился и вторым прыжком вскочил на спинку перевернутого кресла. Последовал еще один прыжок, и легкая фигурка перелетела почти через всю комнату, к самому камину. Разбойник схватил со стены меч правителя и обернулся к Баннаргану.

– Ты первым взял в руки оружие, – с упреком заметил Разбойник. – Я честно бился с тобой голыми руками. Теперь выходит, что я должен тебя убить. – С этими словами смертоносное лезвие повернулось в сторону Баннаргана. – Кому ты хочешь помолиться перед смертью? Древним Предкам или святому Абелю?

Разбойник, угрожающе выставив перед собой меч, шагнул вперед, но Баннарган отступил, нащупал рукой второе кресло и резким движением блокировал удар, а потом с почти нечеловеческой силой метнул кресло в противника. Разбойник увернулся, выполнив замысловатый пируэт, но тут же снова принял боевую стойку. Баннарган уже не рвался в атаку. Он подбежал к открытой двери и громко позвал стражников. В ответ немедленно послышался топот многочисленных ног.

Брансен подбежал к окну, обернулся и отсалютовал на прощание.

– Мы непременно еще встретимся в честном поединке один на один.

С этими словами Разбойник шагнул с подоконника. Но не упал вниз.

Словно гигантский паук, Разбойник отполз по стене вбок, обогнул окно и поднялся наверх. Он достиг вершины башни и подтянулся на крышу как раз в тот момент, когда один из стражников выглядывал из окна, пытаясь рассмотреть тело упавшего грабителя на камнях внутреннего дворика.

Брансен прислонился спиной к одному из каменных зубцов, украшавших карниз, и поднял перед собой сияющий меч. Он провел пальцами по гладкой поверхности, потрогал острую кромку и восхитился замысловатым узором, украшавшим лезвие по всей длине. Вне всяких сомнений, это работа его матери, как книга Джеста Ту – произведение его отца. Конечно, Брансену ничего не было известно о технике создания меча, обработке многослойной стали и длительности этого процесса. Он не мог и подумать, что на изготовление этого оружия его мать потратила долгие годы своей жизни.

Но он ясно понимал, что в его руках не обыкновенный меч. Прекрасная балансировка, искусная отделка рукоятки, легкое, но прочное лезвие – все это вызывало восхищение и говорило о большом мастерстве того, кто сделал это удивительное оружие. Брансен был совершенно уверен, что это была его мать, поскольку ощущал слабое присутствие ее жизненной силы, исходившей от меча. На страницах Книги Джеста ему не раз приходилось встречать описание подобных предметов, и там говорилось, что связь произведений с их создателями сохраняется навсегда, но только теперь Брансену представился случай убедиться в этом лично. Держа в руках меч, он чувствовал, что касается рук матери, которую никогда не знал.

А может, она предвидела это мгновение? Может, она догадывалась, что меч переживет ее и однажды попадет в руки к сыну?

После таких мыслей Брансен почувствовал груз ответственности. Его мать была искушенным мастером и одним из мудрецов, постигших тайны учения Джеста Ту. Ему есть к чему стремиться.

Внизу раздавались крики стражников, разбудившие весь замок, но Брансен не обращал на них внимания. Сейчас ему было не до того. Сейчас он общался с духом матери, как общался с духом отца, когда читал Книгу Джеста. Брансен сразу понял, что в его руках не просто оружие. Это произведение искусства, созданное его матерью и вобравшее в себя частицу ее души и любви.

Прикосновение к блестящей стали давало ощущение теплоты, убеждало, что его мать улыбается, что сейчас она смотрит на свое дитя и радуется, что меч попал в руки сына, которому она без сожалений и сомнений отдала остатки жизненных сил.

Прошло немало времени, шум во дворе стих, но Брансен все еще различал группу солдат, обыскивающих окрестности замка. Наконец он привязал меч к поясу своих брюк и стал спускаться по стене замка. Перебегая от одной тени к другой, Разбойник вскоре добрался до монастыря и оказался в своей тесной келье.

Теперь у него был еще один драгоценный предмет, который следовало хранить от чужих глаз.

Глава 28
СОВСЕМ ОДИН

Очертания букв казались не такими замысловатыми и плавными, но слова точно так же отделялись одно от другого. Брансен изо всех сил старался, чтобы его голова не дергалась из стороны в сторону, стремясь получше рассмотреть рукописные строки и попытаться понять заключенный в них смысл. Не так уж часто ему выпадал, случай разглядывать письменные работы монахов. В образе Разбойника он проводил в монастыре слишком мало времени – ровно столько, сколько требовалось на дорогу от его кельи до выходящего во двор окна и обратно.

Но этим утром, выполняя свои ежедневные обязанности, Брансен увидел в одной из комнат развернутый и прижатый к столу пергамент и тотчас же подошел поближе.

Как было бы хорошо, если бы монахи научили его читать на языке Хонсе! Брансену было бы чем заполнить долгие часы одиночества, и он жаждал погрузиться в книжную премудрость. Может, откровения святого Абеля совпадают с заветами мудрецов Джеста Ту? Брансен на собственном опыте убедился, что медитации, которым он обучился по Священной Книге, по своему действию совпадают со свойствами магических самоцветов, и теперь был склонен считать, что такая же общность объединяет и философские взгляды обеих религий. Он подозревал, что книги монахов могли бы ему помочь лучше понимать и контролировать свою жизненную силу, но, увы, брат Реанду ясно дал ему понять, что никто не собирается учить его чтению. Брансен простоял у стола немало времени, разглядывая пергамент и размышляя, нельзя ли как-то самому научиться понимать написанные слова. Он был так поглощен переплетениями линий, что не слышал ни звука открываемой двери, ни тихих шагов подошедшего монаха.

– Будь осторожен, – произнес брат Реанду, и Брансен от неожиданности чуть не свалился на пол, но монах вовремя поддержал его за плечи.

– Решил немного отдохнуть от работы? – спросил Реанду.

Брансен начал заикаться, пытаясь сформулировать ответ, но монах жестом дал понять, что его это мало интересует.

– Я вижу, ты все еще интересуешься рукописями? Брансен кивнул.

– Только не испачкай слюной этот свиток, дружок. Знаешь, что это такое?

Юноша попытался отрицательно покачать головой, но вместо этого получилось несколько круговых движений и вращение глазами.

– В пергаменте содержатся инструкции высших особ нашего ордена, – объяснил Реанду. – Его прислали прямо из Санта-Мир-Абель, где долгое время жил и умер наш пророк. Может, когда-нибудь нам с тобой представится возможность попасть в этот монастырь. Тебе там непременно понравится. – Брат Реанду оживился и принялся с воодушевлением рассказывать о первом храме абеликанской церкви. – Монастырь расположен на высокой горе, прямо над темными и вечно движущимися водами океана. Волны беспрестанно бьются о скалы, словно передают нам дыхание самого Бога! Знаешь, Аист, в этом месте нельзя не почувствовать величие Бога. Там ты ощущаешь себя бесконечно малым, и в то же время ты сам и твоя жизнь словно являются частицей чего-то грандиозного и великого. Грохот волн подобен стуку сердца нашего Бога!

Реанду остановился перевести дыхание и посмотрел на Брансена:

– Тебе ведь хочется взглянуть на это место, правда? Брансен энергично кивнул и улыбнулся во весь рот, но радость быстро исчезла с его лица, как только он представил себе» что придется уйти из прайдского монастыря. Как он сможет унести с собой костюм матери, меч и украденный гематит? Как сохранить свой секрет и получить на новом месте несколько часов свободы в образе Разбойника?

Брансен быстро опомнился и с беспокойством посмотрел на брата Реанду, но тот, к счастью, не заметил быстрых перемен в его лице. И все же Брансен счел не лишним переменить тему разговора, указав рукой в сторону пергамента.

– Инструкции из Санта-Мир-Абель, – повторил Реанду и тяжело вздохнул. – В современном мире нелегко жить, Аист. По всему Хонсе идут войны между людьми, лорды сражаются за сферы влияния и превосходство над соседями, а церковь Святого Абеля не принадлежит ни к одной из сторон. Мы целители, а не воины, но кое-кто из правителей хочет, чтобы сила священных камней применялась и на поле боя, и некоторые братья поддаются на их уговоры. А после боев мы без устали трудимся над лечением раненых.

Брансен понимал, что монах вовсе не разговаривает с калекой-Аистом, а просто рассуждает вслух, надеясь избавиться от своих собственных сомнений.

– Вот нам и прислали распоряжения, касающиеся излечения раненых, – продолжал Реанду. – Разве мы должны исцелять только тех, кто сражался на стороне нашего правителя? Разве можно игнорировать стоны людей, принадлежащих к вражескому войску? Не знаю, смог бы я так поступить, Аист. Не уверен, что позволил бы умереть человеку, зная, что способен вылечить его раны. Но высшие духовные лица из Санта-Мир-Абель утверждают, что не мне решать этот вопрос. Лежащий перед тобой пергамент содержит приказ, дающий право нашему правителю самому решать, кого нам лечить. Если лорд Прайди сочтет нужным оставить раненых противников без нашей помощи, мы должны будем выполнить его пожелание.

Реанду пожал плечами:

– Разве цвет доспехов может определять ценность человеческой жизни? Разве крестьяне выбирают, на чьей стороне им воевать? Это же просто случайность рождения на той или иной территории! Люди Прайда стали бы служить Этельберту так же верно, если бы они от рождения жили на его землях. Вот мое мнение, Аист, и решение моих начальников меня очень расстроило.

Брансен оглянулся на лежащий на столе пергамент и увидел его в другом свете. Если братья святого Абеля, как они всегда утверждали, следуют заветам своего пророка, то почему их милосердие зависит от воли одного человека? Здесь явно что-то не так.

– Я думаю, все дело в политической борьбе, – сказал Реанду, словно прочитав мысли Брансена. – К счастью, война еще не дошла до Прайдтауна, и я надеюсь, что фортуна и войско лорда Делавала уберегут нас от этого несчастья.

Брансен поднял голову, ожидая продолжения, но брат Реанду молчал.

– Тебе пора, Аист, – сказал он после паузы. – Нельзя пренебрегать своими обязанностями.

Брансен одной рукой поднял с пола горшок, а другой оперся на предложенную монахом руку, и они вместе зашагали к выходу. Но юноша не хотел упускать редкого случая поговорить с братом Реанду. Ему не так часто выпадала возможность задать какой-нибудь вопрос. Брансен сосредоточился и сумел внятно произнести имя своего приемного отца. В этот момент он постарался внимательно наблюдать за лицом монаха; поскольку в Книге Джеста говорилось о важности физиономической реакции, даже если она расходится с последующими словами. В подтверждение этого брат Реанду определенно смутился, хотя и смог уже через мгновение совладать со своими чувствами.

– Гарибонд? – переспросил он. – Ах да, старина Гарибонд! Хороший человек, очень хороший.

Брансен понял, что Реанду не собирается говорить ему правду.

– Как я понял, он отправился на юг. Да-да, в Этельберт, как мне говорили. Морской воздух и более мягкий климат будут полезнее для его больных костей.

Слова брата Реанду ничуть не убедили Брансена, и он перестал слушать, а только наблюдал за выражением его лица и интонацией голоса, пока монах пространно объяснял лечебные свойства соленого воздуха и солнечных ванн и сетовал на неблагоприятный климат Прайда по сравнению с Этельбертом.

Брансен даже не попытался высказать свое предположение, что монахи с их магическими самоцветами могли бы и сами оказать помощь больному старику. Вместе с Реанду он покинул комнату и заковылял по коридору к следующей двери. Но вдруг вокруг них забегали возбужденные обитатели монастыря.

Все монахи торопливо стекались в общий зал, находившийся в противоположном конце коридора. Брат Реанду немедленно развернулся и потащил Брансена вслед за собой. Войдя в большой зал, они обнаружили, что почти все братья выстроились в один ряд перед магистром Бателейсом и стоящим с ним рядом лордом Прайди собственной персоной. Неподалеку ждали несколько стражников из замка во главе с Баннарганом.

– Стой здесь, – приказал брат Реанду и заторопился присоединиться к магистру Бателейсу.

На глазах Брансена Баннарган двинулся вдоль ряда, поднимая и тщательно осматривая руки монахов. Поняв, что происходит, Брансен от страха широко распахнул глаза. Он поспешно нагнулся, поставил на пол горшок и окунул руку в его малопривлекательное содержимое. Как можно быстрее он выпрямился и снова взял посудину испачканными в фекалиях пальцами, что были порезаны о кинжал Баннаргана прошлой ночью. Как хорошо, что брат Реанду, по-видимому, не заметил шрама от вылеченного при помощи гематита и медитации пореза. Рана зажила, но была все еще заметна.

Баннарган закончил осмотр монахов и хотел было вернуться к своему господину, но тут заметил Брансена. Воин остановился и внимательно присмотрелся к искалеченному юноше.

Брансен решил, что Баннарган прикидывает рост своего бывшего противника, и постарался так переступить с ноги на ногу, чтобы его ущербность бросилась в глаза. Баннарган сделал шаг в его направлении, и Брансен затаил дыхание, стараясь казаться спокойным. Он пожалел, что с ним нет его магического камня, чтобы в случае необходимости превратиться в Разбойника и убежать из монастыря. Похоже, его выследили.

Но в это время Баннарган перевел взгляд на его перепачканные руки и резко остановился. Великан с отвращением сморщил нос и окинул Аиста презрительным взглядом, прежде чем вернуться к лорду Прайди, магистру Бателейсу и брату Реанду. Тогда Бателейс разрешил монахам разойтись, и они стали постепенно покидать зал, обсуждая между собой неприятное происшествие. А Брансен использовал суматоху, чтобы подобраться поближе к основной группе, и навострил уши.

– Я уверен, вы не считаете монахов причастными к этой краже, – раздался голос Бателейса.

– Мы не отыскали ни клочка веревки, – мрачно пояснил Баннарган. – И нет никаких признаков, что веревка вообще была привязана.

– Трудно поверить, что обычный человек мог похитить меч и с легкостью преодолеть спуск с сорокафутовой стены, – добавил лорд Прайди. – Если только он не воспользовался помощью священных камней.

– Это мог быть только малахит, – сказал брат Реанду. – У нас их всего два, и я уверен, во всем Прайде больше нет ни одного такого камня.

– И где они сейчас? – спросил правитель.

Реанду посмотрел на Бателейса.

– Я прикажу немедленно пересчитать все наши камни, – произнес магистр. – Мы проверим все до одного, и могу вас заверить, что в случае хоть одной пропажи монахи окажут вам существенную помощь. Нам известны способы, позволяющие определить действие священных камней, мой господин.

Лорд Прайди медленно кивнул, но на его лице не было никаких признаков удовлетворения.

– Неужели вы так беспечно относитесь к священным камням, что не можете сказать, где находится любой из них?

Брансен заметил тень смущения в глазах Бателейса. Несомненно, неорганизованность отца Жерака давно была известна каждому из обитателей монастыря, и лорд Прайди довольно прозрачно намекнул, что новый магистр не только оставил все как было, но и способствовал дальнейшим проявлениям беспечности. В тот момент никто не позавидовал бы Бателейсу.

– Мы дорожим своими священными камнями ничуть не меньше, чем вы дорожили своим драгоценным мечом, мой господин, – внезапно заявил Бателейс решительным тоном. – Еще раз заверяю, что мы пересчитаем их все до одного. Но если контрабандный самоцвет попал в наш город через этого человека, этого…

– Разбойника, – выплюнул Баннарган.

– Да, Разбойника, – подтвердил Бателейс. – Тогда наш орден примет соответствующие меры и человек, у которого окажется камень, почувствует всю силу гнева церкви Святого Абеля.

– Не принадлежащий к церкви человек, застигнутый со священным камнем, объявляется еретиком и подлежит сожжению на костре, – добавил брат Реанду.

– Я склонен разрешить вам такую казнь, если вор действительно обладает магическим самоцветом, – кивнул лорд Прайди. – Но не раньше чем я сам с ним поговорю. И могу вас уверить, он с радостью пойдет на костер, когда почувствует на себе силу моего гнева!

У Брансена подкосились ноги, и он с трудом удержался за стену. Он не помнил, как выбрался из зала, не обратив на себя внимания высокопоставленных персон.

Что же делать? Неужели он зашел слишком далеко? Как объяснить братьям, почему он решился на кражу священного камня?

В полной прострации, не зная, на что решиться, Брансен рассеянно продолжил свою работу. Образ Аиста должен его защитить, твердил он себе. Как можно подозревать несчастного калеку, едва способного передвигать ноги?

Но все же надо быть крайне осторожным. Надо стать как можно менее заметным. Нельзя давать ни малейшего повода никому, даже брату Реанду, заподозрить, что под его уродливой внешностью скрывается разум. Если верить заявлению магистра Бателейса, можно определить применение магических самоцветов, поэтому нужно быть осмотрительным, пользуясь гематитом.

Придется на время остаться Аистом – и только Аистом. Надо надеяться, что его немощь защитит от врагов.

Брансен отчаянно надеялся на это.

Прошло несколько дней, пока Брансен не осмелился снова превратиться в Разбойника. Эти дни показались ему особенно длинными, поскольку юноша всей душой жаждал испробовать великолепный меч своей матери. Теперь, когда он крепко сжимал в ладони рукоятку и выполнял движения, описанные в Книге Джеста, Брансен в полной мере смог убедиться в превосходных качествах оружия. Во время выпадов меч казался продолжением его руки и сохранял великолепную балансировку в самых различных положениях, отчего казался еще легче, чем на самом деле. Несмотря на то, что меч был длиннее, чем любой бронзовый или железный, тонкая сталь Сен Ви действительно были почти невесомой.

Больше часа провел Брансен в совершенствовании различных выпадов и ударов, отражая атаки воображаемых врагов, отбивая чужое оружие и переходя в наступление. Даже после окончания обязательных упражнений по практике боя он чувствовал себя полным

энергии и дрожал от нетерпения. В эту ночь у него не было определенной цели, так что юноша неторопливо пробирался в тени деревьев, изучая улицы, звуки и запахи города. Вокруг все было спокойно. Кое-где еще посвистывали птицы, мычали коровы, матери скликали запоздавших ребятишек да изредка раздавалось уханье совы. Но вот отчаянный женский крик нарушил монотонность обычного вечернего шума, и Брансен остановился.

– Чем мне сегодня вечером накормить детей? – горестно воскликнула женщина.

– У тебя наверняка кое-что останется, – отвечал мужской голос. – Я тебя предупреждал о своем приходе еще три дня тому назад.

– Но мой муж пропал где-то на юге!

– Значит, тебе придется обходиться без него! Ты что, эгоистка, думаешь, что остальным легче во время войны?

Брансен взобрался на небольшой, поросший травой холм, чтобы рассмотреть спорщиков. Грязная и одетая в лохмотья крестьянка почти опустилась на колени перед солдатом лорда Прайди с раздувшимся мешком на плече. Одной рукой мужчина отпихивал от себя женщину.

– Дай мне немного еды хотя бы на сегодня, не могу же я ложиться спать голодной, – молила крестьянка.

Неожиданно она рванулась вперед и вцепилась в мешок. Солдат наотмашь ударил ее по лицу.

Брансен, превратившийся в Разбойника, начал спускаться с холма, но внезапно резко остановился. В его душе кипел гнев, и юноша постарался подавить это чувство, напомнив себе, что гнев – самый опасный враг воина. Гнев нарушает все расчеты и ведет к ошибкам.

Тем временем солдат, несмотря на жалобный плач женщины, злобно пнул крестьянку, не желавшую расставаться со своим добром. Мужчина рассмеялся, вырвал свою ношу и запустил руку в мешок. Он выудил оттуда глянцевый помидор, откусил от него почти половину и отправился по дороге к замку.

Разбойник тайком обогнал фуражира, забрался на придорожное дерево и устроился на толстой ветке, нависавшей над самой дорогой.

– Удачная ночь для грабежа, как я посмотрю, – приветствовал Разбойник подошедшего солдата.

Брансен незаметно для себя, воплощаясь в образ Разбойника, изменял и свою речь, переходя на тот язык, каким были написаны истории, обсуждаемые монахами.

Солдат немедленно остановился, отбросил огрызок помидора и проворно выхватил короткий меч.

– Кто это сказал? – спросил он, оборачиваясь кругом.

– Твой почитатель, – ответил Разбойник. Солдат поднял голову и наконец заметил сидящего на ветке Брансена.

– В самом деле, – продолжал Разбойник. – Я восхищаюсь, как просто ты крадешь то, что тебе приглянулось. Это свидетельствует о немалом уме, как мне кажется.

– Краду? Но я вовсе не вор! Я поступаю так по приказу правителя, а не по собственному желанию.

– А лорд Прайди разрешает тебе лакомиться добычей?

Солдат расхохотался:

– Иди-ка ты своей дорогой, да поторапливайся. У меня нет времени на таких идиотов. Ты вмешиваешься в дела сборщиков подати, а это грозит смертью.

– Ну, мне это уже все равно, – сказал Разбойник и спрыгнул с дерева, приземлившись в нескольких шагах от солдата.

Мужчина удивленно раскрыл глаза и отступил на шаг назад.

– Ты знаешь, кто я? – спросил Разбойник. Он выхватил меч, еще недавно висевший в личных покоях правителя, а теперь ставший предметом поисков всего города.

– Это ты? – воскликнул солдат.

– Слишком неопределенно, – ответил Разбойник. – То же самое я могу сказать и о тебе.

– Ты… это он.

– Опять неточность.

– Ты пойдешь со мной! – приказным тоном сказал солдат. – Именем лорда Прайди я тебя арестую!

Мужчина бросил мешок на землю и угрожающе поднял меч.

Разбойник подавил смешок и осторожно отступил на шаг.

– Ну, давай! – подначивал его солдат. – Я целый год сражался на юге и без труда разрублю тебя пополам.

Разбойник быстро осмотрелся по сторонам, словно подготавливал себе путь к бегству. Солдат решительно рванулся вперед, и кончик его меча прошел всего в нескольких дюймах от груди юноши.

– Ну что? – спросил солдат. – Даю тебе последний шанс сдаться, пока не проткнул насквозь.

Вздох Разбойника говорил об испуге, а его меч повернулся параллельно земле. Как только солдат потянулся, чтобы его забрать, Брансен сильно подбросил меч вверх. Солдат удивленно поднял глаза, и в этот момент сильный удар кулаком справа заставил его пошатнуться и упасть на колени.

Разбойник подхватил падающее оружие, сделал резкий выпад вперед, ударил по выставленному бронзовому мечу противника, а левым локтем стукнул солдата по лицу. Разозленный солдат остановился, но Разбойник вовремя пригнулся, и сильный взмах бронзового меча со свистом рассек воздух над его головой. Юноша воспользовался секундным замешательством солдата, и вот уже кончик его меча уперся незадачливому фуражиру в подбородок, вынуждая подняться на цыпочки.