Текст книги "Обмен разумов"

Глава 4

Марсианин – одно из самых необычных существ во Вселенной, даром что обладает двуногим скелетом. Если на то пошло, в отношении чувственного восприятия альдебаранский кви куда ближе к нам, хотя у него два мозга и конечности весьма специфического назначения.

А следовательно, прямой, без всякой адаптации перенос земного разума в марсианское тело нешуточно сбивает с панталыку.

Впрочем, какая тут может быть адаптация?

Марвин Флинн очутился в комнате с приятным для взора убранством и единственным окном, за которым марсианскими глазами он увидел марсианский же ландшафт.

Он закрыл глаза, поскольку зрелище не вызывало ничего, кроме досадного смятения. Прививки не ослабили тошнотворную волну культурного шока, и пришлось постоять совершенно неподвижно, пока эта волна не схлынула. Тогда Марвин очень осторожно открыл глаза и снова выглянул в окно.

Зрение восприняло низкие плоские барханы с сотней, если не больше, различимых оттенков серого. Вдоль горизонта мчался серебристо-голубой ветер, и его, похоже, контратаковал охряный воздушный поток. Небесный багрянец состоял из множества неописуемых тонов, видимых в инфракрасном диапазоне. На что ни взгляни, везде просматриваются паутинки спектральных линий. У земли и у неба десятки раздельных цветовых гамм – некоторые дополняют друг друга, остальные конфликтуют. В естественных красках Марса никакой гармонии не наблюдается, это сущий хаос.

В руке Марвин обнаружил очки. Надел. В тот же миг цветовая какофония умерилась до приемлемых пропорций. Отпустило шоковое оцепенение, восприятие заработало нормально.

Первым делом Марвин ощутил тяжелое биение в ухе, которому вторил рокот вроде частой дроби малого барабана. Флинн огляделся в поисках источника, но увидел лишь землю и небо. Прислушался – и понял, что звуки исходят из его груди. Это работа легких и сердца; вся жизнь марсианина сопровождается таким шумом.

Марвин достаточно пришел в себя, чтобы познакомиться с телом носителя. Осмотрел ноги: длинные, тонкие. Коленный сустав отсутствует, но лодыжка, голень, середина и верхняя часть бедра самостоятельно вращаются на шворнях. Пройдясь, он получил удовольствие от плавности движений.

Рука была чуть толще ноги, о двух суставах и пяти пальцах, из которых два – большие, противостоящие. Эти пальцы можно было сгибать или поворачивать в любые стороны.

Марвин был одет в черные шорты и белый джемпер. Грудной гребень аккуратно сложен и заключен в расшитый кожаный чехол. И до чего же естественно все это выглядит, просто диву даешься.

Хотя чему тут удивляться? Только благодаря способности разумных существ приноравливаться к новым условиям обитания и возможен Обмен. И пусть у марсианина немало морфологических и сенсорных отличий от землянина, в космосе предостаточно созданий куда более экзотических.

От этих размышлений Флинна отвлек звук отворившейся за спиной двери. Марвин обернулся и увидел перед собой марсианина. Форма в серую и зеленую полоску – значит это государственный служащий.

Марсианин крутанул ножными сегментами, и Марвин поспешил ответить на приветствие должным образом.

Одно из сопутствующих Обмену благ – «автоматическое обучение». Как гласит профессиональная шутка, «заняв дом, найди применение мебели». Под «мебелью», само собой, понимаются доступные базовые знания, содержащиеся в мозгу носителя, а именно: язык, обычаи, традиции, нравственные нормы, информация о месте проживания и тому подобное. Эти общие сведения о среде обитания полезны как путеводитель… но не всегда. Персональные же воспоминания, а также симпатии и антипатии для пользователя либо заблокированы, либо открываются ценой значительных психических усилий.

В этой же области находится своего рода иммунологическая реакция, допускающая весьма и весьма ограниченный контакт между совершенно разнородными существами. «Общие сведения» обычно находятся в свободном доступе, а вот «персональные данные», к которым относятся верования, предрассудки, надежды и страхи, хранятся за семью печатями.

– Слабого ветра, – произнес марсианин старинное классическое приветствие.

– Ясных небес, – отозвался Флинн, с неудовольствием отметив, что тело носителя слегка шепелявит.

– Я Мингло Оричичич, сотрудник Туристического бюро. Добро пожаловать на Марс, мистер Флинн.

– Спасибо, – поблагодарил Флинн. – Как же я рад, что попал сюда! Да будет вам известно, это мой первый Обмен.

– Мне это уже известно, – сказал Оричичич.

Он плюнул на пол, что однозначно свидетельствовало о сильном волнении, и распрямил большие пальцы. Из коридора донеслись резкие голоса.

– Что касается вашего пребывания на Марсе… – начал Оричичич.

– Хочу увидеть Нору Песчаного Короля, – сказал Флинн. – Ну и Говорящий океан, само собой.

– В обоих случаях отличный выбор, – произнес чиновник. – Но сначала одна-две формальности.

– Формальности?

– Ничего слишком сложного. – Нос Оричичича изогнулся влево, у марсиан это означало улыбку. – Прошу подтвердить, что эти документы подлинные.

Флинн взял протянутые марсианином бумаги, пробежался по ним взглядом. Это были копии заполненных им на Земле бланков. Он прочитал текст – все в порядке, информация при пересылке не исказилась.

– Те самые, что я подписал на Земле, – сказал Марвин.

В коридоре нарастал шум. Марвин даже разобрал слова:

– Ошпаренный яйцекладущий сын перемерзлого древесного пня! Дебильный любитель гравия!

Марвин вопросительно поднял нос, и чиновник поспешил объяснить:

– Накладка, недоразумение. Даже в лучших государственных туристических организациях иногда случаются подобные мелкие неприятности. Но смею вас заверить, мы все исправим за пять глотков рапи, а то и быстрее. Позвольте спросить, не могли бы вы…

Судя по шуму, в коридоре случилась потасовка. И вдруг в комнату ворвался марсианин. Его пытался остановить, вцепившись в руку, другой, в мундире чиновника мелкого уровня.

Ворвавшийся марсианин был чрезвычайно стар, судя по слабой фосфоресценции его кожи. Он простер трясущиеся руки к Марвину Флинну.

– Вот оно! – вскричал старец. – Вот оно, и, клянусь древесными пнями, я получу его обратно!

– Сэр, я не привык, чтобы меня называли «оно»! – возмутился Марвин.

– Да при чем тут ты? – процедил старый марсианин. – Я тебя не знаю и знакомиться не желаю. Речь о теле, в котором ты сидишь и которое тебе не принадлежит.

– Как это понимать? – спросил Флинн.

– Сей джентльмен, – заговорил сотрудник Туристического бюро, – утверждает, что вы занимаете принадлежащее ему тело. – И дважды плюнул на пол. – Конечно же, это просто недоразумение, мы немедленно разберемся…

– Недоразумение?! – взревел старый марсианин. – Это самое настоящее жульничество!

– Сэр, – с холодным достоинством обратился к нему Марвин, – либо вы глубоко заблуждаетесь, либо клевещете по причинам, которые я даже не надеюсь узнать. Это тело, сэр, предоставлено мне для временного пользования совершенно честно и легально.

– Чешуйчатая жаба! – вскричал старец. – Не держите меня, дайте до него добраться!

Он попытался вырваться из хватки охранника, соблюдая при этом разумную осторожность.

И тут в дверях возник некто внушительный, весь в белом. Мигом в комнате наступила тишина – фигура грозного и уважаемого представителя полиции Южной Марсианской пустыни приковала к себе все взгляды.

– Джентльмены, – заговорил блюститель закона, – к чему эти взаимные упреки? Давайте все вместе посетим участок и там при посредстве фульсцаймcкого телепата выясним, что произошло и в силу каких обстоятельств. – Сделав многозначительную паузу, полицейский посмотрел на каждого присутствующего в упор, сглотнул слюну, тем самым продемонстрировав полнейшее спокойствие, и сказал: – Это я вам твердо обещаю.

В полном молчании полицейский, чиновник, старик и Марвин Флинн проследовали в участок. Всех, кроме блюстителя закона, одолевали дурные предчувствия. В любом уголке цивилизованной Галактики действует азбучная истина: попал в полицию – готовься к неприятностям.

Глава 5

В участке Марвина Флинна и других сразу отвели в сырое и полутемное помещение, обиталище телепата. Это трехногое существо, как и все его соплеменники с планеты Фульсцайм, обладало развитым шестым чувством, возможно дарованным природой в качестве компенсации за крайнюю ущербность остальных пяти.

– Ну что ж, приступим, – сказал фульсцаймский телепат, когда прибывшие выстроились перед ним в шеренгу. – Подходите по одному и излагайте свою версию случившегося. – И с суровым видом направил палец на полицейского.

– Сэр! – Блюститель закона аж в струнку вытянулся, до того опешил. – Я, между прочим, служу в полиции.

– Это интересная информация, – сказал телепат, – но какое отношение она имеет к вопросу вашей невиновности или вины?

– Вины? – переспросил полицейский. – Но я не совершил никакого преступления.

Чуть поразмыслив, телепат произнес:

– Кажется, понимаю… Обвиняются эти двое. Я прав?

– Да, вы правы, – подтвердил полицейский.

– Прошу извинить. Ваша аура раскаяния подтолкнула меня к скоропалительному выводу.

– Аура раскаяния? – удивился полицейский. – У меня? – Говорил он ровным голосом, но по коже пролегли характерные оранжевые полосы волнения.

– Да, у вас, – ответил телепат. – И не нужно удивляться: большинство разумных существ, совершавших крупные хищения, имеют проблемы с совестью.

– Но постойте! – воскликнул полицейский. – Я не совершал крупных хищений!

Телепат закрыл глаза и сосредоточился на своем чутье. Наконец произнес:

– Да, это так. Я имел в виду, что вы еще совершите крупное хищение.

– Предсказание – не улика, суд его не примет, – заявил полицейский. – А кроме того, прорицательская деятельность – прямое нарушение закона о свободе воли.

– И это тоже правда, – сказал телепат. – Прошу прощения.

– Ладно, никаких проблем, – согласился полицейский. – А когда я совершу это крупное хищение?

– Приблизительно через полгода.

– Меня арестуют?

– Нет. Вы убежите с планеты, отправитесь искать место, откуда не экстрадируют.

– Гм… любопытно, – сказал полицейский. – Не подскажете ли… Впрочем, это можно обсудить позже. Сейчас вы должны выслушать показания задержанных джентльменов и решить, виновны они или нет.

Телепат взглянул на Марвина и махнул ему плавником:

– Приступайте.

Марвин рассказал свою историю начиная с газетного объявления и не опустил ни единой детали.

– Благодарю вас, – сказал телепат и повернулся к старцу. – Ваша очередь, сэр.

Марсианин прокашлялся, почесал грудной щиток, дважды сплюнул и заговорил.

История Эйджелера Фруса

Даже не знаю, с чего начать мой рассказ, так что, пожалуй, сперва представлюсь. Меня зовут Эйджелер Фрус, мое вероисповедание – немуктианский адвентист, род занятий – владение и управление магазином одежды на планете Ачельсес-Пять. Это весьма скромный бизнес и не сказать что приятный, ведь магазин находится в Ламберсе, на Южной полярной шапке, и я от зари до зари продаю одежду венерианским иммигрантам, этим зеленым, волосатым здоровякам-работягам. До чего же они грубы, вспыльчивы и охочи до драк… Но не сочтите меня ксенофобом. В моей профессии и не захочешь, а станешь философом, и пусть я небогат, зато сохранил здоровье, благодарение господу, и Аллюре, моей жене, тоже грех жаловаться на самочувствие, пустяковый щупальцевый фиброз не в счет. У меня двое взрослых сыновей: один работает врачом в Сиднепорте, другой дрессирует кланнтов. Еще есть дочь, она вышла замуж, и это означает, что я обзавелся зятем. Этому субчику я никогда не доверял, ведь он отъявленный стиляга, одних грудных подпорок у него двенадцать пар, а своей жене, дочурке моей, хоть бы приличный набор скребков подарил. Тут уже ничего не исправить. У нас говорят: не рой себе нору, сама в нее залезешь. И все же, когда мужчина падок на модные тряпки, на суставные лубриканты с экзотическими ароматами и тому подобную роскошь, располагая только жалованьем торговца сыростью, пусть он и называет себя инженером по гидросенсорике, – согласитесь, это не может не настораживать.

А еще ради левых доходов он вечно пускается в разные дурацкие авантюры, которые я обязан оплачивать из накопленных с таким трудом сбережений, – или вы думаете, легко иметь дело с зелеными жлобами? Например, в прошлом году он увлекся технической новинкой – приусадебным генератором облаков, а я, понятно, засомневался: да неужели найдутся желающие купить такую ерунду? Все-таки моя жена уговорила меня дать денег, и, конечно же, зятек прогорел. В этом году он придумал новый способ обогащения: решил торговать второсортной иридирующей синтетической шерстью с Веги-Два, запас которой случайно обнаружил в Гелигопорте. Само собой, приобрести для него эту шерсть должен был я. На что мною было сказано: «Много ли смыслят мои покупатели, эти венерианские горлопаны, в пижонских костюмчиках? Саржевые шорты для выходных или там халат какой – вот предел их мечтаний».

Но у зятька на все готов ответ. «Папаша, иль вы забыли, что я изучал венерианские народные обычаи и нравы? Видел я этих ваших покупателей, ни дать ни взять дикари вышли из леса. Наверняка они обожают ритуалы, пляски и яркие цвета. Я дам им то, что для них естественно».

Не буду отнимать у вас время, скажу лишь, что я позволил себя уговорить вопреки здравому смыслу. Спору нет, надо было самому взглянуть на товар, поскольку любое суждение зятя для меня не весомей шерстинки. Гелигопорт – это на Марсе, а значит, мне предстояло путешествие через пол-Галактики.

Я поискал желающих Обменяться – и таковых не нашлось. Оно и понятно: кого способен заинтересовать Ачельсес-Пять, кроме венерианского эмигранта, которому самая захолустная планета раем покажется? И тут попадается мне на глаза объявление от этого марсианина, Зе Краггаша, – он-де сдаст свое тело в аренду при условии, что его разум будет помещен на длительное холодное хранение. Цену заломил несусветную, но был ли у меня выбор?

Кое-какие деньжата я выручил, предоставив собственный организм другу, который промышлял охотой на кваренцев, прежде чем его разбил мышечный дискомиотоз. И вот я явился в Бюро Обмена и перенесся на Марс. Представляете, как я был потрясен, обнаружив, что зарезервированное тело меня не дожидается?

Поднялась жуткая суматоха, все хотели выяснить, куда подевалось тело-носитель. Меня даже пытались вернуть на Ачельсес-Пять, но к тому времени друг уже отправился в моем теле на поиски охотничьих приключений. В конце концов на помощь пришел «Терезиенштадтский прокат тел». Однако двенадцать часов – максимальный срок аренды, предоставляемой этой фирмой, поскольку у нее все расписано до конца лета. И тело, как вы сами видите, я получил изношенное до крайности, вдобавок за драконовскую цену.

Вот я и решил отправиться на Марс и выяснить причину моих неприятностей. И что же я вижу? Какой-то туристишка с Земли нахально разгуливает в теле, за которое я заплатил и в котором сейчас мне следовало бы находиться! Это мало того что несправедливо – это скверно сказывается на моем здоровье.

Вот и вся история.

Телепат уединился у себя в комнате, чтобы обдумать полученную информацию и принять решение. Не прошло и часа, как он вернулся и изрек:

– Вы оба являетесь абсолютно добросовестными приобретателями права аренды, или проката, или обмена, или как еще можно назвать этот способ временного пользования носителем, то бишь организмом Зе Краггаша. Этот организм был предложен его владельцем, вышеупомянутым Зе Краггашем, каждому из вас, что является прямым нарушением всех соответствующих законов. Действия Зе Краггаша должны считаться преступными как по замыслу, так и по исполнению. Ввиду этого обстоятельства я счел необходимым отправить на Землю запрос о немедленном аресте вышеупомянутого Зе Краггаша и о его содержании под стражей вплоть до того момента, когда станет возможным осуществление экстрадиции. Вы оба при совершении сделки действовали добросовестно, однако преимущественное право – за приобретателем, вступившим в сделку первым. Сравнение контрактов показывает, что таковым является мистер Эйджелер Фрус, опередивший мистера Марвина Флинна на тридцать восемь часов. Следовательно, мистеру Фрусу, первому приобретателю, достается право пользования телом, а мистер Флинн обязан принять во внимание уведомление о лишении его права временного пользования, которое будет ему вручено мною, освободить носитель в течение шести стандартных гринвичских часов и в дальнейшем воздерживаться от незаконных попыток в него вернуться.

С этими словами телепат протянул уведомление, которое Марвин принял с обреченным вздохом.

– Полагаю, – сказал Флинн, – что мне теперь следует вернуться на Землю, в мое тело.

– Это было бы самым мудрым решением, – подтвердил телепат. – К сожалению, в настоящий момент возвращение невозможно.

– Невозможно? Но почему?

– А потому, – ответил телепат, – что от земных властей только что получен телепатический ответ: ваше тело, ставшее вместилищем для разума Зе Краггаша, исчезло. Предварительное расследование дало неутешительный результат: есть основания подозревать, что Зе Краггаш бежал с планеты, прихватив ваше тело и деньги мистера Эйджелера.

Марвину понадобилось время, чтобы переварить услышанное. Он понял: дело дрянь. Застрял на Марсе, и добро бы в собственном организме находился, так ведь нет, его заставляют срочно выбираться из чужого. Через шесть часов от него останется только бестелесный разум – с крайне слабыми шансами на обретение плоти.

Разумы отдельно от тел не существуют. Марвин Флинн медленно и крайне неохотно осознавал близость неминуемой смерти.

Глава 6

Но он не дал воли отчаянию. Вместо этого он дал волю гневу, эмоции куда более здоровой, пусть и такой же непродуктивной. Разрыдавшись в зале суда, Марвин бы выставил себя на посмешище. Нет, наш герой выставил себя на посмешище, яростной бурей носясь по коридорам Федерального здания и требуя честного соблюдения сделки либо чертовски достойной компенсации.

Возмущению молодого землянина не было предела. Совершенно напрасно несколько адвокатов пытались ему внушить, что, если бы в мире существовала справедливость, мир не нуждался бы в законах и законниках. Спрашивается, как бы обходилось человечество без одной из самых благородных своих концепций? Чем бы зарабатывала на жизнь огромная социальная страта? Юридическая деятельность, втолковывали Марвину эти господа, немыслима без изъянов; преступления и правонарушения суть не что иное, как доказательства необходимости существования как попираемых законов, так и правосудия в целом.

Сей разумный довод ничуть не успокоил Марвина, демонстрировавшего все признаки невосприимчивости к аргументированному убеждению, с горловым хрипом и клекотом исторгавшего презрительные отзывы о марсианской судебной машине. Столь предосудительное поведение не пресекалось по той единственной причине, что он был слишком молод, а следовательно, недостаточно адаптирован к местной культуре. Но приступ буйства не дал никаких положительных результатов, не было даже здорового ощущения катарсиса. Указавшие на этот факт Марвину клерки были вознаграждены потоком брани. Впрочем, Флинн остался в неведении о том скверном впечатлении, которое произвел на персонал, и вскоре его праведный гнев иссяк, уступив обиженной угрюмости.

В этом-то расположении духа он и пребывал, когда остановился перед дверью с табличкой «Бюро розыска и задержания, межпланетное отделение».

– Ага! – буркнул Марвин и переступил порог.

Он очутился в тесной комнатушке, как будто перенесенной в Федеральное здание со страниц древнего исторического романа. У стены – впечатляющая выставка устаревших, но надежных вычислительных устройств. Возле двери – мыслепечатающий механизм ранней модели. Такие кресла – угловатой формы, с пластиковой, в пастельных тонах обивкой – обычно будят ассоциации с менее напряженной эпохой. Сюда бы еще громоздкое, солидное Нечто-Этакое, и вышла бы в точности сцена из тех, что любили описывать Шекли и другие поэты далекого Переходного Века.

В комнате сидел на стуле марсианин средних лет и метал в мишень дротики. Мишень имела форму женской попки.

Резко обернувшись на шаги Марвина, он сказал:

– Ну наконец-то. Я вас ждал.

– Правда, что ли? – спросил Марвин.

– Вообще-то, нет, – ответил марсианин. – Просто знаю по опыту: так лучше начинать разговор. Сразу создается атмосфера доверия.

– Зачем же вы все испортили, признавшись?

Марсианин пожал плечами:

– Никто не совершенен. Я простой трудяга-детектив. Меня зовут Эрф Эрдорф. Присаживайтесь. Кажется, нам удалось выйти на след вашей пропавшей шубки.

– Что еще за шубка? – спросил Марвин.

– Разве вы не мадам Риппер де Лау, трансвестит, обокраденный вчера в гостинице «Красные пески»?

– Уж точно нет. Я Марвин Флинн. Лишился тела.

– А, ну конечно, конечно, – энергично закивал детектив Эрдорф. – Давайте по порядку. Случайно, вы не запомнили, где находились в тот момент, когда обнаружили потерю вашего тела? Может быть, вас разыграли друзья? Или вы просто запамятовали, куда его поместили? Или оно решило от вас отдохнуть?

– Вообще-то, я его не терял, – сказал Марвин. – Вообще-то, его украли.

– С этого и надо было начинать, – укорил Эрдорф. – Теперь проблема предстает в совершенно ином свете. Я ведь всего лишь сыщик, за чтеца мыслей никогда себя не выдавал.

– Извините, – буркнул Марвин.

– И вы меня извините, – сказал детектив Эрдорф. – За шуточки насчет тела. Наверняка это было ужасное потрясение.

– Да уж…

– Хорошо представляю, что вы чувствовали в тот момент.

– Спасибо, – сказал Марвин.

Они посидели молча несколько минут в установившейся атмосфере доверия. Наконец Марвин произнес:

– Итак?

– Прошу прощения? – откликнулся детектив.

– Что дальше, спрашиваю.

– А-а… Извините, сразу не расслышал.

– Это не беда.

– Благодарю вас.

– Совершенно не за что.

И снова пауза.

– Итак? – повторил Марвин.

– Прошу прощения?

– Я хочу его вернуть, – сказал Марвин.

– Вы о чем?

– О моем теле.

– О чем о чем? Ах да, ваше тело. Гм… Рискну предположить, еще как хотите. Но это, конечно же, не самая простая задача, верно?

– Не знаю, – ответил Марвин.

– А я и не предполагал, что знаете, – кивнул Эрдорф. – Но могу вас уверить: проблема не из легкоразрешимых.

– Понятно, – вздохнул Марвин.

– Я и надеялся, что вы поймете. – И детектив погрузился в молчание.

Каковое продлилось двадцать пять секунд плюс-минус секунда-другая. В конце этой паузы у Марвина лопнуло терпение, и он заорал:

– Да черт вас подери! Вы намерены разыскать мое тело или так и будете отсиживать толстую задницу и болтать ни о чем?

– Ну конечно же, я намерен разыскать ваше тело, – ответил детектив. – Во всяком случае, намерен попытаться. И не нужно сердиться, я ведь не машина, набитая готовыми ответами, а такое же, как и вы, разумное существо, со своими собственными надеждами и страхами и, что в нашем случае важнее, со своим собственным методом расследования. Вам этот метод может показаться неэффективным, но я нахожу его исключительно действенным.

– В самом деле? – спросил Марвин, слегка остыв.

– В самом что ни на есть, – мягко, без малейшей обиды ответил сыщик.

Не позволив затянуться новой паузе, Марвин поинтересовался:

– По-вашему, какие у меня… у нас шансы разыскать мое тело?

– Шансы просто великолепные, – ответил детектив Эрдорф. – Не беспокойтесь, тело вскоре найдется. Осмелюсь даже утверждать, что абсолютно уверен в успехе расследования вашего случая. Эта уверенность основана не на изучении его обстоятельств – я пока с ними почти не знаком, – а на элементарном анализе статистики.

– Статистика на нашей стороне? – спросил Марвин.

– Не извольте в этом сомневаться. Вот смотрите: я профессиональный детектив; я изучил все новейшие методики; у меня свидетельство АА-А, это высшая квалификационная категория. И при всем при этом за пять лет на следственном поприще я не раскрыл ни одного дела.

– Ни одного?

– Ни одного, – твердо проговорил Эрдорф. – Не правда ли, интересно?

– Пожалуй, – сказал Марвин. – Но не означает ли это…

– Это означает, – перебил его сыщик, – что крайне загадочная, да что там, поистине неслыханная полоса неудач в силу статистики должна вот-вот закончиться.

Марвин был изумлен – а такая эмоция, надо заметить, марсианскому телу несвойственна.

– Но что, если эта ваша полоса на мне не закончится? – спросил он.

– Не идите на поводу у предрассудков, – ответил на это детектив. – Закон вероятности обязательно сработает – даже самый поверхностный анализ ситуации убеждает в этом. Мне не удалось раскрыть сто пятьдесят восемь дел подряд. Ваше дело сто пятьдесят девятое. Вот скажите, будь вы азартным человеком, на что бы поставили?

– На то, что так пойдет и дальше, – сказал Марвин.

– Я бы тоже на это поставил, – с самоуничижительной улыбкой кивнул сыщик. – И оба мы были бы не правы, опираясь в своем решении на эмоции, а не на трезвый расчет интеллекта. – Эрдорф задумчиво уставился в потолок. – Сто пятьдесят восемь неудач! Фантастический рекорд, просто в голове не укладывается! Особенно если учесть мое упорство, мою непоколебимую целеустремленность, мою веру в успех! Мою квалификацию, наконец! Сто пятьдесят восемь! Такая длинная череда провалов просто не может не закончиться. Да если я буду просто сидеть здесь, в моем кабинете, сложа руки, преступник сам найдет сюда дорогу. Вот какая на моей стороне статистическая вероятность.

– Да, сэр, – вежливо произнес Марвин. – Но все же я надеюсь, что вы не прибегнете к столь пассивному способу.

– Разумеется, не прибегну, – пообещал сыщик. – Конечно, это был бы интересный эксперимент, но, увы, не все способны его оценить. Нет, расследование вашего дела я буду вести активно, тем более что сексуальные преступления мне особенно интересны.

– Прошу прощения? – растерялся Марвин.

– Вам не за что извиняться, – уверил его собеседник. – У жертвы сексуального преступления нет причин испытывать чувство стыда или вины. Пусть даже многие цивилизации с этим не согласятся – глубинная народная мудрость клеймит пострадавшего позором, исходя из презумпции сознательного или бессознательного соучастия.

– Нет-нет, я вовсе не извиняюсь, – сказал Марвин. – Я всего лишь…

– Прекрасно вас понимаю, – перебил его детектив. – Поэтому не смущайтесь, выкладывайте все противоестественные и гадкие подробности. Относитесь ко мне как к безликой официальной функции, а не как к разумному существу с сексуальными реакциями и фобиями, предпочтениями и отклонениями.

– Да поймите же, – взмолился Марвин, – секс тут совершенно ни при чем.

– Все так говорят, – задумчиво возразил детектив. – Странная это штука – человеческий разум, никак не желает принять неприемлемое.

– Послушайте, – сказал Марвин, – если вы найдете время и ознакомитесь с обстоятельствами дела, то убедитесь, что это стопроцентное мошенничество. Мотивы преступления – деньги и самосохранение.

– Я в курсе, – кивнул Эрдорф. – Классический синдром. Видите ли, у этого парня нетипичное компульсивное побуждение, для которого у нас имеется специальный термин. Преступления такого рода совершаются на продвинутой стадии обсессивно-проективного нарциссизма.

– Не понимаю, – сказал Марвин.

– Неспециалисту в подобных вещах разобраться непросто, – ответил сыщик.

– И все-таки что это значит?

– Не стану раскрывать всю этиологию, объясню в двух словах. Динамика синдрома приводит к девиации самовлюбленности. Больной влюбляется в другого человека, но не как в другого человека. До некоторой степени он влюбляется в другого как в себя. Он проецирует себя на личность другого, во всех отношениях идентифицирует себя как этого другого и отказывается от своего настоящего «я». И если появляется возможность заполучить другого посредством Обмена или близких способов, другой становится им самим, тем, к кому больной питает абсолютно нормальную самовлюбленность.

– Не хотите ли вы сказать, что этот вор любит меня?

– Вовсе нет! То есть он не любит вас как вас, как обособленную личность. Он любит себя как вас, и поэтому невроз вынуждает его стать вами, для того чтобы он мог любить себя.

– И пока он – это я, он способен любить себя? – спросил Марвин.

– В яблочко! Данный феномен называется приращением эго. Обладание другим равно обладанию исконным собой. Обладание перерастает в самообладание, обсессивная проекция трансформируется в нормативную интроекцию. При достижении невротической цели наступает явная симптоматическая ремиссия, больной входит в псевдонормальное состояние, когда выявить проблему можно лишь инференциально. И это, конечно же, великая трагедия.

– Для жертвы?

– Гм… Да, и для нее тоже, конечно, – сказал Эрдорф. – Но я говорю о больном. Видите ли, мы имеем ситуацию, когда два абсолютно нормальных стремления соединяются или пересекаются, и в силу этого обстоятельства извращаются. Самовлюбленность – явление естественное и необходимое; то же можно сказать и о желании обладать и трансформировать. Но, будучи объединены, эти факторы деструктивны для истинного эго, которое замещается тем, что мы называем зеркальным эго. Да будет вам известно, невротическое овладение закрывает дверь в объективную реальность. Как это ни печально, выраженная интеграция двух эго убивает любую надежду на реальное восстановление психического здоровья.

– Ну что ж, – покорно произнес Марвин, – если вы считаете, что это поможет найти человека, укравшего мое тело…

– Это поможет его понять, – заверил детектив. – Знание – сила. Нам уже известно, что разыскиваемое лицо склонно к нормальным поступкам. Это расширяет зону поиска и позволяет считать преступника нормальным человеком, что, в свою очередь, позволяет использовать весь арсенал современных методов расследования. Смею вас заверить, такая стартовая позиция очень выгодна для нас – как, впрочем, и любая другая.

– И когда же вы сможете начать? – поинтересовался Марвин.

– Уже начал. Разумеется, я запрошу протоколы судебных заседаний и все прочие относящиеся к делу документы. Вытрясу необходимую информацию из планетарных властей. Не пожалею сил, а если будет необходимо или хотя бы желательно, полечу на другой край Вселенной.

– Рад, что вы так решительно настроены, – сказал Марвин.

– Сто пятьдесят восемь неудач кряду, – задумчиво продолжал Эрдорф. – Слыханное ли дело? Но согласитесь, вечно так продолжаться не может. Победа близка как никогда.

– Думаю, вы правы.

– Эх, вот бы еще и мое начальство думало так же, – мрачно произнес детектив. – Небось не ругало бы меня недотепой. Такие словечки, да смешки, да ухмылочки имеют нехорошее свойство понижать самооценку. И если бы не моя железная воля и непоколебимая уверенность в себе… По крайней мере, их хватило на первые девяносто неудач или около того. – Сыщик ненадолго предался грустной задумчивости, потом сказал: – Рассчитываю на ваше самое энергичное содействие.