Текст книги "Десятая жертва (сборник)"

Отель «Немо» находился в южной части Майами-Бич. Это было приземистое лимонного цвета здание с длинной деревянной верандой, на которой в креслах-качалках сидели пожилые люди. Пара куриц вяло копалась в куче мусора, впрочем, они скорее всего пришли сюда из «Нуэва Буэнависта» – отеля, что располагался по соседству. А в лазурном небе висело раскаленное солнце.

Управляющего на месте не оказалось. Но одна из пожилых женщин, сидевших на веранде в широкополой соломенной шляпе с надписью «Бермудский сувенир», подняла голову и спросила у Блэквелла, чем она может помочь.

– Мистер Поляк? Вчера вселился. – Ей больше ничего не оставалось делать, как следить за новыми гостями и запоминать, как они выглядят на случай, если к ней обратятся из полиции. – Такой здоровый мужчина с лысой головой и большим носом, да? Лицо у него в веснушках, так что вряд ли ему следует подставлять его солнцу. На нем гавайская рубаха красного цвета с черными силуэтами трех пальм на фоне желтой луны. У него комната на втором этаже. Номер двадцать три. Такой спокойный, вежливый. Это ваш брат?

– Просто приятель, – ответил Блэквелл.

– Я так сразу и поняла, – сказала старуха. – Он совершенно на вас не похож.

Блэквелл поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж и прошел по узкому коридору, освещаемому пятнадцативаттной лампочкой. Стены с облупленной штукатуркой напоминали кожу человека после сильного солнечного ожога. Вокруг царила атмосфера отчаяния, и пахло консервированным грибным супом «Кэмпбел Голден Машрумз».

Блэквелл постучал в двадцать третий номер – дверь ему открыл Поляк. Крохотная комнатка едва вмещала кровать и два комода, на одном из которых стояла электрическая плитка. В углу приютился миниатюрный холодильник, годный разве что для охлаждения вина в достаточном количестве, чтобы напиться до полного забвения. В комнате стоял устойчивый запах кофе, виски и морских водорослей.

– Рад тебя видеть, – сказал Поляк.

– Что ты делаешь в такой дыре? – поинтересовался Блэквелл.

– Дело в том, что этот отель принадлежит моему дяде. Поэтому я останавливаюсь тут бесплатно.

– Даже бесплатно – слишком много за такие удобства.

– Может, ты и прав, – ответил Поляк. – Пойдем, я отведу тебя в кафе «Гелиогабалус», где нас накормят специальным завтраком.

– Но уже вторая половина дня, Поляк.

– Не беспокойся, они кормят специальным завтраком весь день.

Оранжевое освещение бросало тусклые блики на посетителей, средний возраст которых составлял примерно сто десять лет. Официантки, родившиеся в начале века, разносили сандвичи, устало шаркая ногами. Хозяин заведения по имени то ли Макс, то ли Гарри сидел в огромном потертом кресле возле кассового аппарата, радостно улыбаясь при звоне монет и недовольно морщась, когда Мареэлитос роняла на кухне посуду. Вдоль длинной раздаточной стойки стояли металлические контейнеры, где под неплотно прикрытыми крышками прели листья тушеной капусты, куски говядины, ножки индейки и утиные потроха. Тут же стояло множество судков с подливой, потому что нет ничего лучше подливы, чтобы хоть как-то протолкнуть в глотку зажаренное до смерти мясо.

Блэквелл заказал сандвич с плавленым сыром, а Поляк попросил принести черный хлеб, несколько ломтей ветчины, тосты и кофе.

– Слушай, Поляк, что мы зря время теряем? Пора приниматься за работу. Где ты, черт возьми, пропадал все это время?

– К чему такая спешка, приятель? Не так уж часто приходится бывать в Майами. Да и куда нам торопиться?

– Я полагал, что у нас времени в обрез. Помнишь, ты говорил, что должно открыться «окно» и нам нельзя упускать такую возможность?

– Но мы всегда можем выкроить время, чтобы позавтракать и провести пару часов на пляже.

– А как насчет экипировки? – спросил Блэквелл.

– У меня в отеле.

– Может, нам сначала стоит ее проверить?

– Нет времени. Мы двинемся сегодня вечером. Это для тебя достаточно скоро?

– Да, вполне, – ответил Блэквелл. И почувствовал, как внутри у него все сжалось.

Вскоре после полуночи они взяли такси у перекрестка 67-й улицы и Индиан-Крик-роуд. Там находилась одна из достопримечательностей Майами-Бич – таверна Нормана, уютный полуосвещенный салун с шахматными столиками в задней комнате. Над стойкой бара из темного полированного дерева висели литографии Домиера. Но главным образом заведение отличалось своей музыкой. Владельцы большинства ресторанов и кафе просто подключали к радиоточке динамик и потчевали посетителей не рассчитанной на изысканный вкус музыкой – завываниями типа «Я люблю тебя, беби, йе, йе, йе!» или тому подобными произведениями, хотя и популярными, но начисто лишенными какого-либо интеллектуального содержания. Некоторые заведения, как, например, рестораны в Коконат-Гров, пытались привлечь избранную публику при помощи старого испытанного джаза и диксиленда. Молодежные бары глушили подростков «тяжелым металлом». Только у Нормана можно было послушать игру на ситаре и турецкий прогрессивный джаз в исполнении «Стамбульской пятерки».

Завсегдатаями таверны Нормана были люди самые разные – от портовых грузчиков из Ки-Ларго до «белых воротничков» из компании «Бэйкерс Холовер», промышлявших время от времени контрабандой. Короче, у Нормана можно было встретить кого угодно. И никого не интересовало, кто ты такой и чем занимаешься. Главное, чтобы ты выполнял основную заповедь – не поступать непорядочно по отношению к Норману. А если кто и пытался это сделать, то бармен по кличке Здоровяк Кэйт обычно улаживал проблему в два счета. Сам же Норман, человек богемы, сидел в углу таверны, одетый в неизменные черную водолазку и узкие «Ливайс», и наблюдал за посетителями.

Норман вежливо поздоровался с Поляком, кивнул Блэквеллу, провел их к свободному столику и приказал принести два пива за счет заведения.

– Этот парень нас запомнит, – сказал Блэквелл.

– Норман знает обо всем, что происходит в этом городе, – ответил Поляк. – Но никому ни о чем не рассказывает. Где твоя сумка?

Они вошли в бар с огромными сумками из черного нейлона.

– Под столом.

– Хорошо. Теперь слушай меня внимательно…

Блэквелл полностью доверял Поляку. Но когда они окунулись в темные, маслянистые воды канала Интеркостал Уотервей в трех кварталах от таверны Нормана, надели маски и респираторы и отправились в полуторамильный подводный поход к сточной трубе, выходящей из дома Фрамиджяна с другой стороны Индиан-Крик, Блэквелла впервые посетили сомнения.

Блэквелл плыл, стараясь не тратить зря силы. За собой он тащил водонепроницаемую сумку, в которой находились его оружие, одежда, сигареты, мелочь и перочинный нож. Солоноватая вода противно пахла кофейной гущей. Жужжа, как гигантские насекомые, проезжали машины по проходившей неподалеку 79-й улице.

Блэквелл плавал довольно хорошо. Он держался позади Поляка, который, подняв голову над водой, мерными гребками двигался вперед. Мимо Блэквелла проплыла апельсиновая кожура и дохлая чайка. Затхлый запах водорослей, смешанный с вонью выхлопных газов, был таким привычным, что, казалось, его придумала сама природа-мать.

В одном месте ширина канала достигала почти полмили. Блэквелл пытался найти знакомые ориентиры, но это оказалось чрезвычайно сложно. Вдоль берега тянулась цепочка огней. В двадцати ярдах от них проплыла рыбацкая шхуна, откуда гремела рок-музыка. Блэквелл нырнул и оставался под водой до тех пор, пока шхуна не скрылась вдали.

Вода была теплой, а температура воздуха превышала двадцать пять градусов. Блэквелл ощутил то пьянящее чувство, которое возникает всегда, когда бездумно пускаешься в какую-нибудь опасную авантюру.

Мимо них проплыл катер, битком набитый пьяными подростками. Они снова нырнули, а потом продолжили свой путь. Вскоре они оказались около другого берега канала возле искусственных островков Майами. Двигаясь в хитросплетении Нормандских островов, Блэквелл поражался способности Поляка ориентироваться в этом лабиринте. Все ответвления канала казались Блэквеллу одинаковыми, как и дома на берегу за высокими живыми изгородями.

Внезапно Поляк остановился и жестом подозвал к себе Блэквелла.

– Что случилось? – спросил тот.

– Тут все такое одинаковое.

– Ты что, заблудился?

– Нет, я не заблудился. Просто немного потерял ориентировку. Тут следовало бы расставить дорожные знаки, которые можно разглядеть из воды.

– Ты хочешь сказать, что не знаешь, где мы находимся?

– Что ты, я знаю, но не совсем точно.

– И что же нам теперь делать?

– Думаю, лучше всего нам выйти на берег и спросить, какой это район.

На Нормандских островах, соединенных друг с другом дорогами и мостами, было тихо и безлюдно. Лишь кое-где за деревьями светились окна домов. Луна скрылась за облаками, и в сумерках было невозможно определить, что это за район. Поляк обнаружил пологий отрезок между двумя жилыми участками, и пловцы вылезли на берег.

Улица, на которой они оказались, заканчивалась тупиком. По обе ее стороны стояли автомобили. В окнах домов голубели блики телеэкранов. Приятели сняли ласты, маски, трубки, уложили их в водонепроницаемые сумки и зашагали вдоль улицы в поисках дорожных знаков или указателей. Улица петляла и извивалась под немыслимыми углами. Здесь было полно фонарей, но ни одного дорожного указателя.

Внезапно они заметили человека, шедшего им навстречу. Невысокого роста, в белых шортах и футболке, он вел на поводке собаку неопределенной породы. Увидев Поляка и Блэквелла, мужчина замер на месте. В черных прорезиненных костюмах, с огромными черными сумками за плечами, они были похожи на разведчиков людей-рыб, вступивших на путь войны с человечеством. Мужчине невыносимо захотелось оказаться в этот момент где-нибудь в другом месте, скажем, в каком-нибудь баре в Нагокочосе, штат Техас. Он понял, что его часы сочтены, когда один из людей-рыб в мокром резиновом костюме подошел к нему и спросил:

– Простите, сэр, вы не скажете, как называется эта улица?

Услышав подобный вопрос, мужчина понял, что, как только он ответит этим двум психам в мокрых резиновых костюмах, они его тут же прикончат. И правильно сделают, потому что он сам в этом виноват. Какой же он идиот, что вышел из дому без своего «кольта» 45-го калибра!

– Это Си-Грэйп-лайн, – выдавил он, ожидая самого худшего.

Почувствовав опасность, собака прижалась к его ногам и жалобно заскулила.

– Ага, – удовлетворенно сказал посланник людей-рыб. – Конечно же, Си-Грэйп! А Фламинго-драйв, должно быть, слева, в двух кварталах отсюда.

– Правильно, – ответил владелец собаки. – Сразу же за Долфин-Шорс.

– Так я и думал. Спасибо, мистер.

Двое психов в резиновых костюмах развернулись и зашагали туда, откуда пришли, – в сторону канала. А незадачливый владелец собаки помчался туда, откуда пришел он, то есть домой. Причем собака бежала впереди и тащила его за собой. Господи, когда двое сумасшедших в черных резиновых костюмах расхаживают по улицам и задают идиотские вопросы, следует поскорее вернуться домой, запереть все двери и зарядить «кольт». А если собаке надо сделать свои дела, пускай делает их на ковре.

…На этот раз Поляк уверенно поплыл налево, затем повернул в правое ответвление канала.

– Все, приплыли, – сказал он Блэквеллу.

Тот высунул голову из воды и увидел на берегу дом за железным забором высотой не менее десяти футов. На заборе висела табличка: «Частная собственность. Охраняется компанией „Мидас Тандерболт“. Внимание! Забор под высоким напряжением». В зловещем свете луны огромный дом на холме казался гигантским зверем, щиплющим траву на поле сражения.

– Ладно, – сказал Поляк. – Давай искать сточную трубу. – Натянув маску, он скрылся под водой. Через минуту вынырнул. – Мне нужна твоя помощь, Фрэнк. Посвети мне фонариком.

Они нырнули. При ярком свете водонепроницаемого фонаря Блэквелл увидел широкую трубу, отверстие которой было закрыто железной решеткой. Поляк вытащил из кармана отвертку и, поковырявшись несколько секунд, жестом велел Блэквеллу вынырнуть на поверхность.

– Что случилось? – спросил Блэквелл.

– Мне нужна крестовая отвертка.

– Я полагал, что ты захватил все необходимые инструменты.

– Откуда я мог знать, что эта штука прикручена крестовыми винтами?

– В моем перочинном ноже есть крестовая отвертка, – сказал Блэквелл. – Но нож в сумке.

– Ну и что? Доставай его скорее.

С помощью Поляка Блэквелл расстегнул «молнию» на нейлоновой сумке. Тухлая вода сразу же хлынула внутрь. Блэквелл отыскал перочинный нож и протянул его Поляку. Через несколько минут Поляк снял решетку со сточной трубы. После чего злоумышленники быстро проползли по довольно широкой трубе и оказались в открытом бетонном резервуаре на территории собственности Фрамиджяна. Они вылезли наружу, проверили оружие и направились к дому, который возвышался перед ними, как молчаливый сфинкс.

С тех пор как Розалия, его жена-американка, ушла от него с двухлетней дочерью Ханной, Фрамиджян жил один в своем доме на Венецианском острове. Участок занимал площадь почти в целый акр и включал в себя пляж, тянувшийся на сто футов вдоль канала. Он был окружен забором из колючей проволоки, на котором крепились наисовременнейшие датчики. Густые заросли живой изгороди прятали забор от посторонних глаз. Возле дома располагался пятидесятиметровый плавательный бассейн. В саду между деревьями стояли мраморные скульптуры.

Хотя Фрамиджян слыл осторожным человеком, он не придавал большого значения вопросам безопасности. У него никогда не возникали трения с клиентами. Кому охота портить отношения с торговцем оружием, у которого полно влиятельных и могущественных друзей? Стены гостиной дома Фрамиджяна украшали абстрактные картины в стиле кубизма. На полках стояли книги в дорогих переплетах – «Классика Гарварда» и «Сто лучших книг». Лучи утреннего солнца преломлялись в графинах с редкими и дорогими сортами виски. В специальном помещении рядом с кухней хранились вина многолетней выдержки, которые сделали бы честь любому ресторану.

Фрамиджян, худощавый мужчина невысокого роста с круглой головой, покрытой коротко стриженными вьющимися волосами с легкой сединой, зашел в гостиную. Он что-то весело напевал себе под нос. Часы показывали десять тридцать утра, время, когда он обычно просыпался. На нем были шелковый халат голубого цвета и шлепанцы из мягкой кожи. На груди блестела старинная римская золотая монета на изящной цепочке венецианского плетения. Все торговцы наркотиками носили такие монеты в этом сезоне, и Фрамиджян не хотел отставать от моды.

Внезапно Фрамиджяну показалось, что в комнате что-то не так. Но он никак не мог понять, что именно. Все выглядело как обычно, и все же что-то было не так. Он мысленно принялся сравнивать, соответствует ли расположение вещей сегодня тому, как они располагались вчера относительно друг друга, стен, потолка, пола. Так ли они освещались лучами солнца, проникающими через висящие на окнах жалюзи.

Вот в чем, оказывается, дело! Что-то не так с освещением.

И тут Фрамиджян заметил, что венецианские жалюзи были слегка подняты. Совсем чуть-чуть, на дюйм или полтора, но достаточно для того, чтобы солнце могло проникнуть в ту часть комнаты, куда оно обычно не проникало. Мозг Фрамиджяна лихорадочно работал. Несомненно, в комнате находился кто-то чужой. И этот чужак наверняка явился сюда с нехорошими намерениями.

Переход от умиротворенного блаженства к панике произошел с молниеносной быстротой. На лбу Фрамиджяна выступили капли пота. Не больше секунды прошло с тех пор, как он заметил приподнятые жалюзи. Он понял, что необходимо что-то предпринять, причем таким образом, чтобы не выдать своих намерений пробравшемуся в дом чужаку. Фрамиджян заставил себя сделать еще один шаг вперед в комнату, которая внезапно превратилась в смертельную ловушку. В этот момент у него в голове созрел план. Он обернулся и хлопнул себя по лбу, как человек, который что-то забыл и собирается вернуться. Фрамиджян направился к выходу в коридор, где в ящике стола из темного ореха лежал «магнум-357».

Вдруг он обнаружил у себя на пути человека в черном резиновом костюме для подводного плавания. В руке человек держал пистолет. Как, черт побери, он здесь оказался? Откуда-то появился еще один человек в резиновом костюме. Чужаки бесшумно ступали по толстому ворсистому ковру. Фрамиджян испуганно заморгал, когда один из них, тот, что покрупнее, направил дуло пистолета прямо ему в лоб.

Фрамиджян открыл рот, но не смог произнести ни звука. Он упал на колени. Чужак уперся дулом пистолета в переносицу Фрамиджяну. Фрамиджян видел, как напрягся палец на спусковом крючке, как стал подниматься курок. Глаза Фрамиджяна наполнились слезами. Он не мог отвести их от пистолета. Его била крупная дрожь.

– Ради бога, – с трудом произнес он, – дайте хоть прочитать молитву.

Палец нажал на спусковой крючок.

Курок щелкнул по пустому затвору.

У Фрамиджяна подкосились колени, и он рухнул на ковер.

Кто-то потряс его за плечо.

– Не вздумай упасть в обморок, – сказал здоровяк. – Держи себя в руках, если хочешь остаться в живых.

– Хорошо, – поспешно согласился Фрамиджян, пытаясь бороться с желанием погрузиться в бессознательное состояние.

– Это была репетиция, – с серьезным выражением лица сказал здоровяк. Он вогнал обойму в рукоятку пистолета. – В следующий раз все будет по-настоящему. Понял?

– Да, – прошептал Фрамиджян, чувствуя, что его сердце готово выскочить из груди.

– Возможно, тебе удастся остаться в живых, Фрамиджян, – сказал здоровяк. – Но для этого тебе придется делать все так, как прикажут. Одно неверное движение, и ты – труп. Понял?

Фрамиджян кивнул, вытер слезы и попытался взять себя в руки. Его все еще била крупная дрожь, но здравый смысл подсказывал, что можно уже не опасаться за свою жизнь. Он несколько раз глубоко вздохнул, чтобы голос не дрожал.

– Дайте мне подняться, – сказал он. Потом встал с пола и плюхнулся в мягкое кресло. – У кого-нибудь найдется закурить? По-моему, у меня на столе лежат сигареты.

Здоровяк протянул ему пачку сигарет и зажигалку. Фрамиджян закурил. В голове у него звучали слова молитвы, но она уже вряд ли понадобится.

– Видите ли, – сказал Фрамиджян, – я реалист. И понимаю, что полностью в вашей власти. Скажите, что вам надо, и я с радостью это выполню. Ладно? – Никто ему не ответил. Фрамиджян продолжал: – Если бы вы захотели меня убить, то пристрелили бы еще раньше. Значит, вам требуется нечто другое. Что бы это ни было, я вам его отдам. Думаю, что, если вам это понравится, у меня есть шансы остаться в живых. Зачем вам убивать меня, если я стану выполнять все, что вы захотите. Понятно, что я чертовски рискую, но другого выхода у меня нет. Что скажете?

– Неплохо, – пробормотал здоровяк.

– Вы ведь не грабить меня пришли?

– Правильно, – ответил тот, что помоложе.

– Но вам от меня что-то надо?

– Снова угадал.

– Так чем я могу вам помочь? – спросил Фрамиджян. – Что мне надо сделать?

– Моему другу необходимо встретиться с Альфонсо Гусманом, – ответил здоровяк.

Фрамиджяну понадобилась пара секунд, чтобы усвоить информацию. Затем он понял, что этим парням известно о намечающейся сделке. И существовала только одна причина, по которой им мог понадобиться Гусман.

– Это можно организовать, – сказал Фрамиджян. Он почувствовал себя гораздо лучше. Слава богу, всегда находится какой– нибудь выход. – Пойдемте на кухню. Я сварю кофе, и мы обо всем потолкуем.

Через полчаса, держа в руках чашку с дымящимся «эспрессо», Фрамиджян сказал:

– Итак, вы хотите прикончить Гусмана. Вот что нам надо сделать. Вы пойдете к нему как мой представитель. И договоритесь о времени и месте, где он получит оружие и передаст деньги. Как вам это нравится?

– Неплохо, – сказал здоровяк. – Совсем неплохо.

– Тогда давайте как следует обдумаем все детали. Может, поставить еще кофе? Нам придется как следует пошевелить мозгами.

Фрамиджян мог приспособиться к любой ситуации.

Гусман позвонил ровно в девять вечера.

– Как дела? – спросил он.

– Все отлично, – ответил Фрамиджян. – Лучше и быть не может.

Дуло пистолета, который держал в руке здоровяк, упиралось Фрамиджяну в левый глаз. В свете настольной лампы Фрамиджян мог заглянуть в маслянистый черно-синий канал ствола, казавшийся ему туннелем в преисподнюю. Парень помоложе сидел в кресле с томиком Аристотеля в руках.

– Нам надо встретиться, – сказал Гусман, – и окончательно обговорить детали.

– Да, – ответил Фрамиджян. – Именно об этом я и думал. Я пришлю к тебе своего человека.

– Человека? – сразу же насторожился Гусман. – А почему сам не придешь?

Фрамиджяну пришлось быстро придумывать подходящий повод. Это нечестно, что ему не дали достаточно времени, чтобы сочинить правдоподобную историю. Надо было как-то выкручиваться.

– Мне придется полежать в постели несколько дней, – сказал Фрамиджян. – Слышал когда-нибудь про подагру?

– Что это такое? – спросил Гусман.

– Болезнь большого пальца ноги.

Будь у него побольше времени, Фрамиджян посмотрел бы в словаре, как подагра называется по-испански. Хотя и маловероятно, чтобы бывший начальник образцово-показательной тюрьмы в Манагуа знал название подагры на испанском языке. Вряд ли ему приходилось с ней встречаться в период исполнения своих обязанностей.

– А… Знаю, знаю. – Гусман иногда просто поражал своей осведомленностью.

– Это наследственная болезнь. У меня иногда случаются приступы. Вот и сейчас прихватило. Сижу в постели, держу ногу на подушках и пью лекарства. Придется проваляться дня три, а то и целую неделю.

– Жаль, конечно, – сказал Гусман.

– Но по телефону мы можем разговаривать в любое время. А к тебе я пришлю Фрэнка. Это муж моей сестры. Я доверяю ему, как самому себе. Вот увидишь, он тебе понравится.

– Откуда взялся этот Фрэнк? – спросил Гусман. – Ты никогда о нем не рассказывал.

– Действительно, не рассказывал. Он американец, но все время жил с моей сестрой в Хайфе. Блюл наши семейные интересы в порту.

– А по-английски он говорит?

– Разумеется, – сказал Фрамиджян. – Я же тебе сказал, что он – американец.

– Ты уверен, что на него можно положиться?

– На все сто, – ответил Фрамиджян. – Поэтому я и приказал ему вернуться в Америку и стать моим помощником.

– Ладно, – сказал Гусман. – Пришли его ко мне завтра к обеду.

Гусман повесил трубку. Фрамиджян тоже опустил трубку на рычаг, стараясь не звенеть наручниками, которыми он был прикован к трубе радиатора. Потом поднял глаза на Поляка.

Поляк слушал весь разговор по параллельному телефону.

– Молодец, – похвалил его Поляк. – Продолжай в том же духе, если хочешь остаться в живых.

– Я же пообещал, что выполню все ваши приказания, – сказал Фрамиджян. – Может, снимете с меня наручники?

– Я не хочу вводить тебя в соблазн.

– А как насчет ужина? – спросил Фрамиджян. – Ведь пленников полагается кормить? И потом, как мне ходить в туалет?

– Обсудим эти вопросы через пару минут, – ответил Поляк. – А пока мне следует кое о чем потолковать со своим напарником. Ты не против, если мы воспользуемся твоей столовой?

– Чувствуйте себя как дома, – сказал Фрамиджян, взмахнув скованными руками.

– Все в порядке, – сказал Поляк Блэквеллу. – Завтра ты обедаешь со своей Жертвой. Знаешь, как к нему добраться?

– Я взял напрокат машину, – ответил Блэквелл.

– Отлично. Теперь слушай меня внимательно. Мне кажется, будет совсем неплохо, если ты уже завтра сумеешь прикончить Гусмана. Скажем, после кофе. И после того, как получишь у него чек. А потом положишь чек в этот конверт и отошлешь его по почте.

На конверте был указан номер почтового ящика в Моррисоне, штат Нью-Джерси. Блэквелл сунул конверт в карман.

– Я как раз хотел у тебя спросить, – сказал Блэквелл, – каким образом мне его убить? Я ведь буду находиться на его собственной территории. Поэтому, если я начну стрелять в него из пистолета, людям мое поведение покажется весьма подозрительным.

Поляк обиделся.

– Не забывай, кто у тебя Наводчик! Неужели ты думаешь, что я разрешу тебе пользоваться пистолетом в такой сложной ситуации? Ты пойдешь туда безоружным. А Гусмана уберешь при помощи одного нового способа. Тебе показывали трюк с дорожной картой?

– Мне так и не удалось пройти курс новых способов убийства, – ответил Блэквелл.

– Не имеет значения, все очень просто. Хорошо, что у меня есть с собой такая карта.

Порывшись в водонепроницаемой сумке, Поляк вытащил конверт, завернутый в промасленную бумагу. Надев перчатки, он открыл конверт и достал оттуда карту.

– Пока ничего не трогай. Вроде бы обычная дорожная карта графства Дэйд, правильно? А вот и нет. Один из краев карты острый как бритва. Весь трюк заключается в том, чтобы протянуть карту ничего не подозревающей Жертве и попросить показать то или иное место. Скажем, где находится Морской аквариум. Когда Гусман возьмет карту в руки, ты слегка дернешь за нее. Будто случайно. Край карты порежет ему палец. Такое случается каждый день, ничего особенного.

– Но в этом-то все и дело?

– Именно. Край карты пропитан веществом «Казак-3», новым советским ядом, который получают из блошиных экскрементов. Действие яда напоминает клиническую картину гриппа в сочетании с ипохондрией. Симптомы начинают проявляться только через несколько часов – так что ты сможешь спокойно уйти. В чем дело?

– Да я вот думаю, – признался Блэквелл, – что, наверное, невежливо убивать человека в первый день знакомства. Тем более после того, как он угостит меня обедом.

– Не беспокойся о манерах, – нахмурился Поляк. – Ведь ты – Охотник.

– Я знаю. Просто мне это ни с того ни с сего пришло в голову, – сказал Блэквелл.

– Сейчас выйдешь из дома и окажешься на 79-й улице. Там темно, и никто из соседей тебя не увидит. Возьмешь такси и вернешься в отель. Как следует выспись: тебе предстоит трудный день. Запомни, убьешь Гусмана только после того, как он передаст тебе чек. Наша организация находится на самофинансировании. После убийства позвонишь мне сюда. Тогда мы придумаем, как действовать дальше.

Пока они обсуждали детали предстоящей операции, Фрамиджян нашел в ящике стола завалявшийся шоколадный батончик и принялся его жевать, улыбаясь своим мыслям. Его похитители считали себя умными, но кое-чего не знали наверняка. Они понятия не имели, что в его спальне за специальной панелью находится мощный радиопередатчик. Они не знали, что каждую ночь ровно в двенадцать часов Фрамиджян должен посылать условный сигнал.

А раз они этого не знали, то откуда им было знать, что если Фрамиджян такой сигнал не пошлет, то кое-кому в Отер-Бей это сильно не понравится.

И вот тогда начнется самое интересное.