Электронная библиотека » Робин Хобб » » онлайн чтение - страница 3

Текст книги "Судьба убийцы"


  • Текст добавлен: 16 октября 2020, 22:36


Автор книги: Робин Хобб


Жанр: Героическая фантастика, Фантастика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 67 страниц) [доступный отрывок для чтения: 22 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Я видел те раны! – ахнул Персивиранс. – Я тогда подумал, что кто-то напал на вас и несколько раз ударил в спину.

Не отвлекаясь на него, я продолжал единым духом:

– Когда я вправил кости вокруг твоих глазниц, на следующий день мое лицо опухло и потемнело, как от ударов. Если ты прикоснешься ко мне, Шут…

– Я не стану! – воскликнул он, вскочил на ноги и слепо попятился от меня. – Уйдите, все трое! Немедленно. Нам с Фитцем надо поговорить наедине. Нет, Спарк, со мной все будет хорошо. Я могу позаботиться о себе. Пожалуйста, уходите. Сейчас.

Они ушли, но не быстро. Покидали комнату все вместе, сбившись плотно, то и дело с тревогой оглядываясь на нас. Спарк взяла Пера за руку, и они, обернувшись, уставились на нас глазами обиженных детей. Лант шел последним, и на лице его застыла свирепая решимость Видящего. В этот миг он так походил на своего отца, что никто бы не усомнился в его происхождении.

– В мои покои, – сказал он Спарк и Перу, когда закрывал за ними дверь, и я знал, что он постарается защитить их.

Я надеялся, что на самом деле опасаться нечего. Но боялся, что генерал Рапскаль еще с нами не закончил.

– Объясни, – бесцветным голосом произнес Шут.

Я заставил себя подняться с пола. Это оказалось куда труднее, чем при нормальных обстоятельствах. Перекатившись на живот, я подтянул колени к животу, встал на четвереньки и выпрямился. Ухватившись за край стола, проковылял вокруг него к стулу. Исцелив по неосторожности Ланта, а потом и Пера, я окончательно обессилел. Опустившись на стул, с трудом втянул в себя воздух. Даже держать голову было трудно.

– Я не могу объяснить то, чего сам не понимаю. Такого не происходило ни при одном исцелении Силой, которому я был свидетелем. Только между мной и тобой. Все раны, что я забирал у тебя, появлялись у меня.

Он стоял, скрестив руки на груди. Его лицо снова было лицом Шута, и накрашенные губы и нарумяненные щеки Янтарь странно смотрелись на нем. Глаза словно жгли меня насквозь.

– Нет. Объясни, почему ты скрыл это от меня. Почему не доверил мне такую простую правду. Что ты себе вообразил? Что я потребую от тебя ослепнуть, лишь бы я снова мог видеть?

– Я… нет!

Не помню, когда я в последний раз чувствовал себя таким изможденным. Толчки боли в висках вторили ударам сердца. Мне нужно было восстановить силы, но даже просто сидеть было слишком тяжелой задачей для меня. Хотелось рухнуть на пол и провалиться в сон. Я попытался привести мысли в порядок.

– Ты так отчаянно стремился вернуть себе зрение… Я не хотел отбирать у тебя эту надежду. Я задумал подождать, пока ты окрепнешь, чтобы круг Силы попытался исцелить тебя, если ты позволишь.

Я уронил голову на сложенные на столе руки.

Шут что-то сказал.

– Не слышу.

– Я и не хотел, чтобы ты слышал, – глухо сказал Шут. Потом признался: – Я обозвал тебя дурачком.

– А.

Я с трудом удерживал глаза открытыми.

Шут осторожно спросил:

– А когда у тебя появились мои раны, они потом зажили?

– Да. В основном. Но очень медленно. – На моей спине по-прежнему оставались розоватые ямки – призраки гнойных язв, зиявших в спине Шута. – Или мне так казалось. Ты знаешь, как ведет себя мое тело после того поспешного исцеления, что предпринял круг много лет назад. Я почти не старею, а любые раны заживают на мне за одну ночь, вытягивая все силы. Но они зажили, Шут. Когда я понял, что происходит, то стал осторожнее. Над костями твоего лица я работал очень аккуратно. – Я помолчал. Страшно было предлагать такое… Но дружба между нами была такова, что выбора у меня не оставалось. – Я мог бы попытаться исцелить твои глаза. Вернуть тебе зрение, ослепнуть и посмотреть, сможет ли мое тело исправить это. Понадобится время. И наверное, не стоит делать это здесь. Может быть, в Удачном, когда мы отправим остальных домой, снимем комнаты и попробуем.

– Нет. Не говори глупостей. – Его тон ясно велел мне ничего не говорить в ответ.

Шут молчал долго, и ко мне подкрался сон, наполнив тяжестью все члены. Тело требовало отдыха и не принимало отказа.

– Фитц… Фитц! Посмотри на меня! Что ты видишь?

Усилием воли я поднял веки и посмотрел. Мне показалось, я понимаю, какой ответ он хочет услышать.

– Я вижу друга. Самого давнего и дорогого мне друга. И не важно, какую маску ты носишь.

– Ты меня хорошо видишь?

Что-то в его голосе заставило меня поднять голову. Я заморгал, чтобы перед глазами не так расплывалось, и уставился на него. Спустя какое-то время мне удалось сосредоточить взгляд.

– Да.

Он перевел дух:

– Хорошо. Потому что когда я коснулся тебя, то почувствовал, как что-то произошло, что-то сверх того, чего я хотел. Я потянулся к тебе, чтобы позвать, – мне показалось, что ты растворяешься в потоке Силы. Но когда я дотронулся до тебя, ощущение было не такое, как если бы я коснулся другого человека. Как будто я сплел собственные пальцы. Словно твоя кровь вдруг потекла в моих жилах. Фитц, я вижу твой силуэт, вижу, что ты сидишь на стуле. Я боюсь, что отобрал что-то у тебя.

– А. Вот и хорошо.

И я закрыл глаза. Слишком устал, чтобы удивляться. Слишком вымотался, чтобы бояться. Я подумал о том далеком дне, когда вытащил его с того света и затолкал обратно в тело. В тот миг, когда я покинул тело Шута, которое починил для него, и мы прошли друг сквозь друга, прежде чем снова стать собой, – я ощутил то же самое. Единение. Полноту, завершенность. Я вспомнил это чувство, но у меня не было сил описать его словами.

Я уронил голову на стол и уснул.

* * *

Я парил. Недавно был частью чего-то огромного, а теперь оторвался от него. Отделился от великой цели, для которой прежде служил каналом. Никакого от меня толку. Опять. В отдалении гудели голоса.

– Мне о нем кошмары снились. Однажды я даже постель намочил.

Мальчик сдержанно хихикнул:

– О нем? Почему?

– Из-за нашей первой встречи. Я был тогда совсем мальчишкой. Ребенком, которому поручили, казалось бы, простое и невинное дело: оставить подарок для младенца. – Он прочистил горло. – И он застукал меня в комнате Би. Загнал в угол, как крысу. Должно быть, он знал, что я приду, хотя как он догадался – представления не имею. Просто вдруг возник там с ножом у моего горла.

Тишина, в которой затаили дыхание.

– И что?

– Он заставил меня раздеться догола. Теперь-то я понимаю – он хотел убедиться, что у меня не останется никакого оружия. Он забрал все, что у меня было. Маленькие ножички, яды, воск, чтобы делать слепки с ключей. Все, чем я так гордился, все орудия ремесла, которому отец пытался меня научить. Он забрал все, я стоял перед ним голышом и дрожал, а он свирепо смотрел на меня. Решал, как со мной поступить.

– Ты думал, он убьет тебя? Том Баджерлок?!

– Я знал, кто он. Розмари мне сказала. А еще она сказала, что он куда опаснее, чем я могу вообразить. Одаренный. И всегда ходили слухи о его… пристрастиях.

– Не понимаю.

Короткое молчание.

– Что, возможно, мальчики его привлекают не меньше, чем женщины.

Мертвая тишина. Потом парень рассмеялся:

– Он? Нет, только не он! Для него во всем свете не было никого, кроме леди Молли. Об этом всегда перешучивались слуги в Ивовом Лесу. – Он снова рассмеялся, потом ахнул. – «Постучи дважды, – хихикали кухонные служанки, – а потом подожди и постучи снова. И не входи без разрешения». Никогда не знаешь, когда они с леди Молли решат заняться этим. Мужчины в поместье прямо гордились им. «Старый жеребец еще о-го-го, – говорили они. – В кабинете. В лесах. В саду».

Сад. Летний день, когда ее сыновья разъехались, чтобы искать свою судьбу. Мы бродили среди деревьев, высматривая завязи яблок, говорили, каким будет урожай. Руки Молли сладко пахли полевыми цветами, которые она собирала. Я остановился, чтобы воткнуть веточку гипсолюбки ей в волосы. Она подняла ко мне лицо, улыбаясь. Долгий поцелуй перешел в нечто большее.

– Когда леди Шун впервые приехала в Ивовый Лес, одна из наших горничных сказала, что он, мол, уезжал, чтобы подыскать себе охочую женщину. Это мне повариха Натмег поведала. Повариха тогда той горничной сказала: «Он не такой. Для него никогда не было никого, кроме леди Молли. На других он и смотреть не может». А потом передала Ревелу слова горничной. Ревел вызвал ту девушку и сказал: «Он не лорд Волокита, а помещик Баджерлок. И нечего тут слухи распускать». И велел ей собирать вещи. Так нам повариха Натмег сказала.

Молли пахла летом. Собранные цветы рассыпались, когда я увлек ее на землю. Дикие травы окружали нас хрупкой стеной. Полы одежды нетерпеливо распахнуты, пряжка моего ремня никак не хочет сдаваться… Молли вдруг оказалась верхом на мне, вцепилась в плечи, навалилась, прижала к земле. Наклонилась – обнаженная грудь поверх распахнутой рубашки – и впилась губами в мои. Солнце согревало ее кожу под моими руками. Молли. Молли…

– А теперь? – спросил мальчик. – Ты все еще боишься его?

Юноша ответил не сразу.

– Его следует бояться. Не заблуждайся на этот счет, Пер. Фитц – опасный человек. Но я здесь не потому, что справедливо опасаюсь его. Я здесь, чтобы выполнить наказ отца. Он поручил мне присматривать за Фитцем. Оберегать его от самого себя. А когда дело будет сделано, привести его домой, если смогу.

– Это будет нелегко, – с неохотой произнес мальчик. – Я слышал, как Фоксглоу говорила с Риддлом после той схватки в лесу. Она сказала – он хочет причинить себе боль. Покончить с собой, раз его жена умерла, а дочь пропала.

– Это будет нелегко, – признал юноша со вздохом. – Нелегко.

* * *

Мне снился сон. Неприятный сон. Я не был мухой, но попался в паутину. Странную, сотканную не из липких нитей, а из каналов, по которым я должен был идти. Они были как просеки в непроходимом лесу, окутанном туманом. И я шел – не потому, что хотел, а потому, что не мог остановиться. Я не знал, куда ведет моя тропа, но другой не было. Один раз я оглянулся, но оказалось, что за моей спиной проход исчезает. Я мог следовать только вперед.

Она заговорила со мной:

Ты вмешался в мои дела. Я удивлена, человек. Неужели ты так глуп, что не боишься дразнить драконов?

Драконы не тратят времени на церемонии.

Туман медленно расступился, и я оказался возле округлых серых камней, покрытых лишайником, которые, будто горбы, выступали над дерном. Дул ветер, и казалось, что он был здесь с начала времен и будет вечно. Я попытался сделаться маленьким и не шуметь. Ее мысли все равно настигли меня:

Это я должна была придавать форму ребенку. Ты не имел права.

Съежиться не помогло. Я старался успокоиться, но мне отчаянно хотелось, чтобы Неттл была тут со мной, в этом сонном крае. Еще когда она была новичком в Силе, ей удалось выстоять перед всей мощью Тинтальи. Потянулся к дочери, но драконица отрезала меня от мира, как ребенок играючи ловит жука в ладони. Я был один, полностью в ее власти. Пришлось спрятать страх глубоко в груди.

Неизвестно, которая из них обращалась ко мне, но было понятно, что спрашивать будет ошибкой. Драконы берегут свое имя, чтобы никто не получил через него власти над ними. И от того, что дракон может сотворить с разумом спящего, не отмахнешься со словами: «Это всего лишь сон». Необходимо было проснуться, но она пригвоздила меня к месту, как ястреб прижимает когтями к земле пойманного зайца. Я ощущал спиной холодную каменистую почву, чувствовал, как ледяной ветер вытягивает из меня тепло. Но я по-прежнему не видел драконицу. Возможно, мне удастся воззвать к ее разуму.

– Я не хотел вмешиваться, только немного подправить, чтобы дети остались живы.

Ребенок принадлежит мне.

– Неужели живой ребенок для тебя не лучше, чем мертвый?

Что мое – то мое.

Логика трехлетнего карапуза. Тяжесть, навалившаяся мне на грудь, усилилась, и надо мной проступила тень. Она переливалась синим и серебряным. Я сразу понял, о каком ребенке речь: теми же цветами драконица отметила мать девочки. Ту, которая сказала, что работает с Серебром. Тимара, крылатая и когтистая женщина-Элдерлинг. Драконица заявляла права на девочку, бесстрашно выбравшую, в кого ей преобразиться. Так мало было в ней от человека. Она без колебаний предпочла драконьи лапы человеческим стопам, чтобы выше прыгать и ловчее хвататься за ветки деревьев. Храбрая и умная девочка.

Да, это она.

В ее мыслях ощущался оттенок злобной гордости. Не хотелось делиться с ней своими мыслями, но, возможно, польстив ребенку или драконице, я сумею выиграть время. Драконья лапа давила мне на грудь с такой силой, что, казалось, ребра вот-вот хрустнут. Если она сломает мне грудную клетку и кости проткнут мне легкие, я проснусь или умру? Хоть я и понимал, что сплю, боль и ощущение неотвратимой беды от этого не становились меньше.

Умри в снах, проснись без ума. По крайней мере, так гласит древняя поговорка Старших. Твои связи с миром сильны, человечек… Что-то в тебе есть… Но ты не отмечен касанием ни одного из известных мне драконов. Как такое возможно?

– Не знаю.

Что это за связующую нить я чувствую в тебе, дракона и недракона? Зачем ты явился в Кельсингру? Что принес ты в город драконов?

– Месть, – выпалил я.

Ребра затрещали. Боль была невыносимая. Если бы я спал, то точно проснулся бы. Значит, все происходит наяву. Каким-то образом это так. Но если все по-настоящему, то на поясе у меня висит нож. Не позволю прикончить себя, как зайца. Правую руку прижимал к земле драконий коготь, но левая оставалась свободна. Я нащупал нож, вытащил его и ударил со всей силы… но клинок лишь чиркнул о чешую на драконьей лапе, словно ударил камень. Драконица не дрогнула.

Ты хочешь отомстить драконам? За что?

Моя рука бессильно упала. Я даже не почувствовал, как нож выскользнул из пальцев. Боль и удушье лишили меня воли. Я не произнес ответ: воздуха не осталось. Я подумал его, обращаясь к ней:

Не драконам. Слугам. Я иду в Клеррес, чтобы убить всех Слуг. Они причинили боль моему другу и уничтожили мое дитя.

Страх. Неужели драконы способны испытывать страх, даже ужас? Поразительно. Что еще более странно, это был страх перед неизведанным.

Город, построенный из костей и белого камня далеко к югу отсюда. На острове. Город, где живут бледные люди, которые считают, будто знают все возможные будущие и какое из них лучше выбрать.

Слуги! – Она начала таять, исчезать из моего сна. Я помню… что-то. Что-то очень плохое.

Я вдруг потерял для нее всякую важность. Едва она отвлеклась, я снова смог дышать. И вот уже снова плыву в темно-сером мире, то ли мертвый, то ли один в сновидении. Нет. Нельзя было больше спать и оставаться уязвимым для нее. Я рванулся прочь из сна, к яви, пытаясь вспомнить, где на самом деле находится мое тело.

Открыл глаза в темноте ночи и заморгал липкими веками. Легкий ветер дул среди холмов. Видно было, как он колышет кроны деревьев. Вдалеке виднелись снежные вершины гор. Луна была огромная и круглая, цвета старых костей. Игра продолжается. Ну почему я сплю так крепко? Голова была будто шерстью набита. Я приподнялся и потянул носом воздух.

Ни ветра, ни лесных ароматов. Только мой собственный запах. Запах пота. И комнаты, где кто-то есть. Кровать слишком мягкая… Я попытался сесть. Рядом зашуршала одежда, чьи-то руки удержали меня за плечи.

– Не спеши. Выпей для начала воды.

Ночное небо оказалось обманкой. Никогда мне уже не охотиться вот так…

– Не касайся моей кожи, – предупредил я Ланта.

Его руки исчезли; мне кое-как удалось сесть. Свесил ноги с кровати. Комната трижды провернулась и успокоилась. Вокруг царил полумрак.

– Вот, – сказал Лант и осторожно вложил в мои руки прохладный сосуд.

Я понюхал – вода. Выпил ее всю. Он забрал чашку и принес еще. Я снова выпил до дна.

– Пока достаточно, пожалуй.

– Что произошло?

Лант сел рядом на краешек кровати. Я внимательно оглядел его и порадовался, что могу видеть.

– А что ты помнишь? – спросил он после долгого молчания.

– Я лечил детей Элдерлингов…

– Ты возлагал руки на одного ребенка за другим. Их было не так уж много – наверное, всего шестеро. Детям становилось легче, и с каждым исцеленным ребенком росло удивление Элдерлингов Кельсингры, а сам ты делался все более странным. Я не наделен Силой, Фитц. Но даже я чувствовал, что ты был словно глаз магической бури, что магия струилась к тебе, а потом расплескивалась повсюду вокруг нас. Когда детей не осталось, вперед стали проталкиваться взрослые. Не только Элдерлинги, но и просто жители Дождевых чащоб. Я никогда не видел таких обезображенных людей прежде. У одних была чешуя, у других – наросты вдоль нижней челюсти. У третьих – когти или драконьи ноздри. Но если у Элдерлингов подобные изменения выглядят красиво, то у этих людей – наоборот. Они были… словно больные деревья. И полны внезапно вспыхнувшей надежды. Они стали рваться к тебе и просить, чтобы ты исправил их. Твои глаза смотрели в пустоту, ты не отвечал. Но ты касался их, одного за другим, и они валились на пол, преображенные. Ты почти сразу же побледнел и задрожал, но они всё рвались к тебе и умоляли. Леди Янтарь закричала и стала трясти тебя, но ты все смотрел в никуда, а люди все напирали. И тогда Янтарь сняла перчатку, схватила тебя за запястье и оттащила от них.

Память возвращалась ко мне – словно свернутый ковер разворачивался, открывая рисунок. Лант, к счастью, замолчал и дал мне собрать мою жизнь по кусочкам воедино.

– А что потом? Все в порядке? – Я вспомнил напирающую и кричащую толпу. – Кого-нибудь из вас ранили? Где все остальные?

– Серьезно никто не пострадал. Так, пара царапин и синяков. – Он фыркнул, словно не в силах поверить. – Да и те сохранились лишь у Спарк. Когда ты коснулся меня и Пера, мы полностью исцелились. Я не чувствовал себя таким здоровым, с тех пор как… с тех пор как меня избили той ночью в Баккипе.

– Прости меня.

Он вытаращился на меня во все глаза:

– Ты просишь прощения за то, что вылечил меня?

– За то, что сделал это так неожиданно. Без предупреждения. Сила… Я не мог управлять ею.

Его взгляд стал рассеянным.

– Ощущение было странное. Как будто меня окунули в ледяную реку и сразу вытащили, таким же сухим и теплым, как был. – Он умолк, погрузившись в воспоминания.

– А где они теперь? Янтарь, Спарк и Пер?

Что, если они были в опасности? А я спал, пока им угрожали?

– Наверное, еще спят. Сейчас моя очередь.

– Очередь? Сколько я уже здесь?

Он тихонько вздохнул:

– Вторую ночь. Ну, возможно, следовало бы сказать, утро третьего дня. Уже почти светает.

– Кажется, я заснул у того стола.

– Верно. Я беспокоился о тебе, но Янтарь сказала – надо дать тебе выспаться, а звать лекаря не стоит. Наверное, она опасалась того, что могло случиться, если бы лекарь прикоснулся к твоей коже. Она заклинала нас ни за что не дотрагиваться до тебя.

Я ответил на вопрос, который он так и не задал вслух:

– Думаю, я уже могу управлять своей Силой.

И замер, прислушиваясь к ощущениям от потока магии. Тут, в древнем городе, он был невероятно могуч, но теперь он, как прежде, струился скорее вовне, чем сквозь меня. Тогда я обследовал свои мысленные стены: они оказались куда крепче, чем я ожидал.

– Я дал тебе порошок из эльфийской коры, – сказал Лант.

– Да, припоминаю. – Я повернул голову и строго посмотрел на него. – Не думал, что в твоем багаже найдется такое средство.

Он отвел глаза:

– Ты ведь помнишь, какие надежды отец возлагал на меня когда-то, чему меня учили. Я взял с собой много полезных мелочей в это путешествие.

Мы помолчали. Потом я спросил:

– А что генерал Рапскаль? Что вообще думают о нас в Кельсингре?

Лант облизнул губы:

– Наверное, уважают, но лишь потому, что боятся. Янтарь советовала нам быть начеку. Мы ели в своих комнатах и почти ни с кем не общались. Никто из нас не видел генерала Рапскаля. Однако нам доставили послание от него, и трижды заходил один из его солдат, Элдерлинг по имени Кейз. Он держался уважительно, но настаивал, что генерал Рапскаль должен встретиться с тобой наедине. Мы отослали его прочь, потому что ты еще спал. Всем нам кажется, что тебе лучше не встречаться с ним одному. Этот генерал какой-то… странный.

Я молча кивнул, но про себя подумал, что, возможно, мне все-таки придется поговорить с Рапскалем наедине, чтобы он перестал угрожать Янтарь. После такой встречи он может вдруг смертельно заболеть, если не оставит свои преследования.

– Элдерлинги с уважением отнеслись к нашему нежеланию никого видеть, – продолжал Лант. – Подозреваю, король и королева позаботились о том, чтобы оградить нас от любопытствующих и просителей. К нам заходили в основном слуги, а они, похоже, настроены дружелюбно. – Он добавил, явно преодолевая неловкость: – Некоторые из них отмечены Дождевыми чащобами, и отмечены неприятно. Боюсь, они надеются, что ты поможешь им, хоть король и не велел беспокоить тебя. Мы опасались оставлять тебя одного, потому что не хотели, чтобы Элдерлинги нашли тебя без охраны. Это поначалу. Потом мы испугались, что ты умираешь. – И, словно спохватившись, он вдруг выпрямился и выпалил: – Надо сказать остальным, что ты проснулся! Принести тебе еды?

– Нет. Да.

Есть не хотелось, но было ясно, что это необходимо. Пусть я не умирал, но и живым в полной мере не был. Тело было словно заношенная одежда, заскорузлая от грязи и пропахшая потом. Я потер лицо. У меня отросла щетина. Глаза гноились, язык и зубы были покрыты налетом.

– Тогда я схожу за ней.

Он ушел. Комната постепенно светлела, изображая рассвет. Ночной пейзаж на стенах бледнел и таял. Стаскивая с себя на ходу балахон Элдерлингов, что был на мне, я направился в бассейн. Как только я опустился на колени возле жерла трубы, из нее хлынула вода, от которой шел пар.

Я отмокал в горячей воде, когда вошла Янтарь. С ней был Персивиранс, однако они просто шли рядом, ему не приходилось вести ее и направлять. Оба подошли к кромке бассейна.

– Я очнулся. Ничего не болит. Во мне постепенно просыпается желание поесть. Я снова могу держать Силу в узде. Кажется. Пожалуйста, не прикасайтесь ко мне, пока я не буду уверен.

– Как ты? – спросила Янтарь. – Только честно.

Было приятно увидеть, что она отыскала глазами меня, хотя я не ощущал, чтобы мои собственные глаза стали видеть хуже. Если зрение отчасти вернулось к Шуту, пострадало ли мое собственное? Я не замечал, чтобы во мне что-то изменилось. Пока что.

– Я проснулся. Пока что еще чувствую усталость, но сонливость прошла.

– Ты спал долго. Мы боялись за тебя. – В голосе Янтарь прозвучала боль, словно, пребывая без чувств, я ранил ее.

Горячая вода прогнала напряжение из моих мышц. Тело ощущалось уже более привычно, словно я никогда и не покидал его. Я снова нырнул в воду с головой и начисто протер глаза. Потом выбрался из бассейна. Что-то в теле по-прежнему ныло. Шестьдесят лет – это не тридцать, как бы я там ни выглядел. Персивиранс оставил Янтарь и принес мне полотенце и балахон.

Вытирая ноги, я спросил:

– Как настроение в городе? Я никому не навредил?

Мне ответила Янтарь:

– По-видимому, нет, – по крайней мере, ничего непоправимого ты не сделал. Дети, которых ты коснулся, чувствуют себя намного лучше, чем прежде. Исцеленные жители Дождевых чащоб прислали письма с благодарностями. И конечно, с просьбами помочь другим. По меньшей мере трое оставили записки у тебя под дверью, умоляя исправить их недостатки. Судя по всему, изменения в них начались от пребывания рядом с драконами или даже там, где драконы долгое время обитали. Те, кого драконы преобразили намеренно, чувствуют себя куда лучше, чем те, кто родился измененным или в ком изменения проявились по мере взросления. Для детей такие перемены часто бывают смертельны и в любом случае сокращают жизнь.

– Уже пять записок, – тихо добавил Персивиранс. – Еще две лежали у двери, когда мы вошли.

Я покачал головой:

– Я боюсь сейчас помогать кому-либо. Даже несмотря на эльфийскую кору, которую Лант дал мне, я чувствую, что поток Силы струится сквозь меня как река. Я не осмелюсь войти в него снова.

Я просунул голову в ворот элдерлингского платья. Руки все еще были влажными, но я упрямо продел их в рукава, повел плечами – и почувствовал, как балахон мягко обхватил мое тело. Снова магия Элдерлингов? Может, в ткань вплетено Серебро, чтобы одеяние помнило, что оно такое? Элдерлинги добавляли Серебро в камни мостовых, чтобы дороги не забывали своего предназначения. Мох и трава не могли поглотить их. Интересно, магия Силы и магия, которую Элдерлинги использовали для создания этого чудесного города, – это одно и то же волшебство или нет? Что происходит, когда одна магия накладывается на другую? У меня оставалось так много вопросов без ответов, и я порадовался, что Лант дал мне коры, лишив возможности провести еще какой-нибудь опыт.

– Я хочу покинуть это место как можно скорее.

Даже не думал говорить это: слова сами сорвались с губ. Я сказал их на ходу, и Пер и Янтарь прошли следом за мной через спальню в комнату у двери. Там ждал Лант.

– Согласен, – быстро отозвался он. – Даже я, лишенный Силы, с каждым днем все отчетливей слышу шепот города. Надо убраться отсюда. Лучше уйти, пока Элдерлинги благоволят к нам. А то еще генерал Рапскаль восстановит людей против нас. Или они обидятся, что ты помог не всем.

– Да, думаю, это было бы весьма благоразумно. Однако слишком спешить нельзя. Даже если бы у причала стоял корабль, готовый отправиться вниз по течению, все равно нам следовало бы сперва попрощаться с Кельсингрой так, чтобы никому не насолить. – Голос Янтарь звучал задумчиво. – Нам предстоит долгий путь через их земли. И у драконьих торговцев крепкие связи с торговцами Дождевых чащоб, а тех, в свою очередь, множество семейных уз роднят с торговцами Удачного. Нам придется спуститься вниз по реке до Трехога, города в Дождевых чащобах. А самый надежный способ выбраться оттуда – это сесть на один из живых кораблей, что заходят в реку. Нам надо попасть в Удачный, а там найти корабль, который отвезет нас через Пиратские острова в Джамелию. Так что от благосклонности драконьих хранителей зависит, насколько гладким будет изрядный отрезок нашего пути. По меньшей мере, отсюда до Удачного, а может, и дальше. – Помолчав, она добавила: – Потому что путь наш лежит за Джамелию и острова Пряностей.

– И за пределы любых достоверных карт, что я видел, – сказал я.

– Неизведанные воды для тебя – для кого-то дом родной. Мы найдем путь. Мне ведь удалось найти дорогу в Бакк много лет назад. Вот и теперь удастся отыскать дорогу обратно в родные края.

Слова Шута не особенно утешили меня. Я уже успел устать просто оттого, что стоял. Что я с собой сделал? Я опустился на один из стульев, и тот с готовностью позволил мне на нем расположиться.

– Я думал, что буду идти один и налегке. Проделаю часть пути через столпы. Я не планировал такого путешествия, не запасся провизией, чтобы взять кого-то с собой.

Раздался тихий перезвон колокольчиков, и открылась дверь. Слуга вкатил столик на колесиках. Блюда под колпаками, стопка тарелок. Еды явно собрали на всех. В распахнутую дверь тихо вошла Спарк, одетая и причесанная, но по ее глазам я понял, что она недавно проснулась.

Лант поблагодарил слугу. Больше никто не произнес ни слова, пока за ним не закрылась дверь. Спарк стала снимать крышки с блюд, Персивиранс принялся расставлять тарелки.

– Тут футляр для свитков, тяжелый, с забавным гербом – цыпленок в короне.

– Коронованный петух – герб семейства Хупрус, – сообщила нам Янтарь.

По моей спине пробежали мурашки.

– Это не то же самое, что петушиная корона?

– Нет. Хотя, возможно, между ними существует какая-то древняя связь.

– А что такое петушиная корона? – спросила Спарк.

– Открой письмо и прочитай его, пожалуйста, – попросила Янтарь, отметая ее вопрос.

Персивиранс передал футляр Спарк, а та – Ланту.

– Оно адресовано послам Шести Герцогств. Думаю, это подразумевает всех нас.

Лант сломал восковую печать, вытащил из футляра лист великолепной бумаги и быстро пробежал его глазами.

– Хм… Слухи о твоем пробуждении мгновенно донеслись от кухни до тронного зала. Мы приглашены сегодня вечером на обед с драконьими хранителями Кельсингры. «Если здоровье принца Фитца Чивэла позволяет». – Он поднял глаза на меня. – Как я выяснил, хранители – это жители Дождевых чащоб, которые когда-то отправились с драконами на поиски Кельсингры или хотя бы места, где могли бы жить драконы. Их было немного, по-моему, и пары десятков не набралось. Потом сюда приехали и другие люди, конечно. Обитатели Дождевых чащоб, искавшие лучшей жизни, бывшие рабы и другой люд. Некоторые из хранителей взяли себе жен из числа новоприбывших. Когда они явились с посольством к королю Дьютифулу, то дали понять, что прибыли из многолюдного и процветающего города. Но из того, что я видел сам и слышал от слуг, выходит, что на самом деле все не так, – задумчиво сказал Лант. – Им с трудом удается поддерживать достаточное число жителей, чтобы можно было зваться городом или хотя бы деревней. Народ Дождевых чащоб уже понял, что здесь их тела меняются быстрее, и редко к лучшему. И как ты сам видел, детей в Кельсингре рождается немного и отличия их не всегда хороши.

– Прекрасный доклад, – сказала Спарк, мастерски передразнив голос Чейда.

Пер прыснул в кулак.

– В самом деле, – согласилась Янтарь, и щеки Ланта зарделись.

– Он хорошо обучил тебя, – сказал я. – Почему, по-вашему, они решили собраться и приглашают нас на обед?

– Хотят поблагодарить вас? – предположил Пер таким тоном, будто не мог поверить, что я сам не додумался.

– Хотят провести переговоры перед сделкой. Так уж заведено у торговцев, – вздохнула Янтарь. – Мы знаем, что нам от них нужно: чтобы они дали нам пополнить запасы и провели так далеко на юг, как это возможно. Вопрос в том, чего от нас за это потребуют?


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 | Следующая
  • 4.2 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации