Текст книги "Час Купидона. Часть III. Момент истины"

– Я понял ваш план, – после недолгого раздумья произнёс Ла Рейни. – Но могу ли я получить гарантии?

– Чего именно? – полковник только вскинул брови чуть выше.

– Лично я не боюсь рискнуть. Но я хочу гарантий для этого мальчишки, – сказал Ла Рейни.

– Вот как? – дю Плесси-Бельер иронично усмехнулся. – Вы уже второй, кто требует от меня подобных гарантий. Воистину, сама Фортуна благоволит этому малому.

– А кто ещё просил за него?

– Скажем так, виновник моего внимания к скромной персоне этого малыша, – расплывчато ответил маркиз и обратил ленивый взор к потолку. – Пожалуй, я соглашусь дать эти гарантии, но что конкретно вы хотите от меня?

– Ничего особенного, – Ла Рейни с такой же леностью пожал плечами. – Вы же сказали, что об этом деле вскоре забудут. Ну так и о виновнике – о том, кого будут судить по этому обвинению, – тоже могут забыть. Не так ли? Скажу как есть – он мне интересен.

– Ясно, – коротко ухмыльнулся дю Плесси-Бельер. Всё шло как нельзя лучше. Для него было большим облегчением узнать о том, что Ла Рейни решил взвалить на себя заботы о мальчике, которому предстояло сделаться козлом отпущения во имя торжества правосудия.

– Я хочу взять его под своё покровительство. У него будет новое имя, новая семья и новая биография.

– А вам это зачем? – Франсуа-Анри с интересом рассматривал полноватое лицо комиссара. Такого простаком не назвать, ведь у людей такого типа, как Ла Рейни, всегда был план, который он просчитывал на несколько ходов вперёд. И эти просчёты могли быть куда шире.

– Скажем так, парнишка приглянулся мне, – ответил Ла Рейни, разливая остатки вина по бокалам. – Смышлёный малый. Пока ещё не успел прикипеть к дружкам своего покойного брата, но уже прекрасно разбирается как в делах уличных, так и в делах дворцовых. Сент-Антуанское предместье – его родные места, он знает всё о тех бандах, уличных законах и их обычаях. А на службе во дворце он провёл почти целый год, и это немало для мальчишки. При должном воспитании из него выйдет отличный помощник.

– А не убьют ли его бывшие друзья, узнав о том, что он связался с законником, более того – с комиссаром тюрьмы Шатле? – скептично поинтересовался дю Плесси-Бельер.

– А они и не узнают об этом. Всё, что они узнают, это приговор, который будет вынесен судьёй. Кто вспомнит о нём уже через неделю? Если это не мятежный принц и не король, то Париж забудет о человеке уже через день-другой. На первых порах я отошлю мальчишку к моей родне в Нормандию. Он сможет выучиться. Успеет проявить себя на службе в провинции. Начнёт с низов и как все поднимется по служебной лестнице. Войдёт в общество как уважаемый человек. А потом я представлю его в Париже, а, возможно, что и в обществе, в качестве моего протеже, личного помощника и всеми уважаемого человека.

– Хм, звучит всё это слишком гладко. Идеально даже. Как-то неправдоподобно, – снова хмыкнул маркиз. – Не поймите меня превратно, дорогой мэтр, но это слишком хорошо, чтобы быть правдой. А вдруг мальчишка не захочет предать своих людей?

– Я уже поговорил с ним, – коротко ответил на эти возражения Ла Рейни, протянув руку вперёд и касаясь своим бокалом бокала в руке маркиза. – За здоровье его величества короля! Итак, ваша светлость, давайте начистоту. Вам необходимо заменить одного бедокура на другого, так? А мне необходимо найти преданного помощника, толкового и ловкого. И лучше такого, кто обязан мне. Лично. Вы ведь понимаете меня? Итак! Меняемся? Одна повинная голова на другую, не менее повинную. Разве не справедливый обмен? В глазах закона это вполне оправдано.

– Не совсем, – протянул дю Плесси-Бельер, взвешивая в уме ценность размениваемых судеб. – Это не равнозначный обмен.

– Напротив. Очень даже равнозначный. В противном случае вам придётся открыть суду имя настоящего виновника. И его преступление в глазах Королевского суда может выглядеть куда более серьёзным, чем ошибки, совершённые по младости лет безвестным мальчишкой.

– Надо же! Этим утром я сам сказал эти же слова в оправдание своего плана, – пробормотал Франсуа-Анри и вытянул обе руки в стороны, чтобы размять затёкшие плечи. – Ну что же, значит, мы с вами предельно ясно понимаем друг друга? Это мне подходит.

– Мне тоже, – кивнул Ла Рейни. – А хотите встретиться с ним?

– Я? Нет. Зачем мне? Я представлю все собранные мною улики господину обер-камергеру. Следствие ведётся от его имени. И это он ведёт расследование в качестве королевского дознавателя.

– Обвинение в суде представит граф де Сент-Эньян? – спросил Ла Рейни. – А вы намерены поставить его в известность о нашей договоренности?

– Полагаю, что чем меньше людей будут посвящены в подробности этого дела, тем будет больше шансов сохранить его в секрете. Но я предоставлю графу все исчерпывающие улики. И да, я пришлю вам их описания и точные инструкции для ответов при даче показаний в суде.

– Это потребует времени, – Ла Рейни свёл кончики пальцев вместе и обратил взгляд на камин. – Мальчишку нужно будет серьёзно вышколить – дело-то нешуточное. Дворцовые кражи или шалости – это одно и то же в глазах судей. Преступления такого рода всегда разбирают строже. И с пристальным вниманием к деталям.

– Я позабочусь об этом, – заверил его маркиз и поднялся. – Мой человек будет у вас. Не здесь, а в Шатле.

– Нет, уж лучше в том трактире внизу по этой улице. У меня там свой кабинет имеется.

– Это тот, который под вывеской «Золотое перо»? – уточнил маркиз, поправляя шляпу перед маленьким зеркалом, стоявшим на туалетном столике в углу.

– Да. Этот трактир известен среди бумагомарак из коллегии адвокатов и литературных гениев. Ко мне там относятся как к поставщику новостей, да я и не против. Лучше самому подбросить парочку сплетен этим писакам и знать, что они напишут именно то, что я им продал, чем получать разгон от начальства.

– Ах да, у вас же есть начальство! – понимающе кивнул дю Плесси-Бельер.

– Надеюсь, что когда-нибудь в один распрекрасный день мои скромные заслуги привлекут внимание того, над кем начальствует только сам господь, – многозначительно посмотрев в глаза полковника, произнёс Ла Рейни.

– Возможно. Очень даже, – ответил тот и отошёл к двери. – Ну что ж, я доволен. Утро принесло даже больше просветления в ночную сумятицу, чем я рассчитывал.

– Так я буду ждать вашего человека, маркиз!

– Непременно! А я буду ждать положительного решения судьбы нашего баловня Фортуны. Как вы думаете окрестить его, кстати? Хотелось бы знать. На будущее, так сказать.

– Есть у меня родня в провинции, – уклончиво ответил Ла Рейни. – Леон или Ноэль, не велика ли разница? Дебре или де Брис – как-то так.

– Значит, Леон шевалье де Брис, – улыбнулся маркиз. – Как-то так. Я позабочусь, чтобы в своё время это имя попало бы в списки для рекомендаций к представлению на службу… Может быть, служба у префекта Парижа… Как знать!

– Неисповедимы пути дворцовых тайн, – пророческим тоном ответил на это Ла Рейни. – Вы верхом или в карете? Могу ли я воспользоваться вашим экипажем, маркиз? Дорога к Шатле не близкая, а утренний Париж полон людей, которые слишком хорошо знают о характере моей службы.

– Конечно же, друг мой! – хотя это и прозвучало несколько высокопарно из уст девятнадцатилетнего молодого человека, но Ла Рейни воспринял это с довольной улыбкой. Дружба маркиза, к тому же полковника, и, по слухам, приближенного короля – вот что было важно для продвижения по карьерной стезе.

– Так я живо! Мне для того, чтобы переодеться, требуется всего пять минут, – обрадовался Ла Рейни. – И если нам повезёт, мы успеем выйти, пока мадам Блюш не выглянет из кухни. Вообще-то, в быту она весьма полезная женщина, – продолжал он, переодеваясь за громоздкой ширмой. – Но чертовски болтлива. Не хочу, чтобы после все лавочники на улице Лагарп судачили о том, что я уехал ни свет ни заря в компании придворного вельможи.

Глава 5. Павильон Гонди
После семи часов утра. Парижская дорога. Павильон Гонди

Ранним утром на дороге, идущей от Сент-Антуанских ворот из Парижа в Фонтенбло, клубились облака пыли, поднятой из-под колёс экипажей и теле. Вполне себе естественное явление для того времени года, когда скупых весенних дождей было недостаточно для того, чтобы прибить к земле мелкую пыль. А вот примечательным событием на парижской дороге в столь ранний час было появление длинной вереницы из тяжело нагруженных телег и больших карет, способных вместить до восьми пассажиров, ехавших не в сторону Парижа, а от городских ворот в направлении Фонтенбло, точнее к повороту в сторону версальских лесов. Это было столь необычным событием, что поглазеть на внушительный кортеж выходили все: и владельцы придорожных трактиров, и конюхи, и случайные прохожие. Редкие утренние посетители придорожных трактиров оставляли на столах кружки с недопитым сидром и тарелки с недоеденной закуской, чтобы подойти к окнам и прижаться лицом к мутным от копоти и жира стёклам в попытке разглядеть гербы на дверцах проезжающих карет. Уж не королевский ли двор переезжает в Фонтенбло? Кортеж ехал как раз в ту сторону и вскоре уже подъезжал к первому повороту в версальские леса – туда, где дорога уходила к королевскому охотничьему замку, затерянному в лесной глуши среди болот.

В одной из первых карет, на дверцах которой красовались ярко-красные эмблемы со зверьком, похожим на прыгающую белку, ехал главный виновник этого дорожного переполоха – интендант финансов Никола Фуке виконт де Во. Не имея возможности исполнить всё необходимое для урегулирования закупок для нужд быстро растущей королевской армии до своего отъезда из столицы, он был занят чтением инструкций и регламента. Лишь изредка он позволял себе отвлечься от бумаг и обращал рассеянный взгляд в окно кареты, разглядывая проплывавшие мимо невесёлые ранневесенние пейзажи с бесконечными пустырями, которые внезапно сменялись столь же бескрайними и непроглядными лесами. Сидевший напротив него мужчина в чёрном камзоле такого же строго покроя, как и у интенданта финансов, но только из более дешёвой ткани и с простым отложным воротником из батиста вместо тонкого кружева, терпеливо поджидал удобного момента, чтобы заговорить.

– Неужели это настолько любопытное зрелище, Лекуто? – в очередной раз оторвавшись от чтения, спросил Фуке и показал пальцем на собравшихся возле придорожной корчмы зевак. – Не думал, что в такую рань нам повстречается хотя бы один человек. А это уже похоже на столпотворение какое-то.

– Немудрено, ваша милость, – Лекуто отвёл взгляд от окна и внимательно проследил за движениями рук патрона, когда тот аккуратно укладывал бумаги в портфель из буйволовой кожи.

– Немудрено, вы говорите? – готовый отвлечься на праздную беседу, Фуке пододвинулся поближе к окну с тем, чтобы посмотреть на толпу любопытных зевак, собравшуюся на обочине извилистой улочки небольшого городка. Одни размахивали руками и с восторженными криками приветствовали кортеж, другие указывали пальцами на великолепные большие экипажи и доверху нагруженные добром телеги.

– Так ведь, посудите сами, господин виконт, в этот час все подводы и какие ни есть кареты едут в Париж, чтобы успеть к рыночным торгам, к заседанию судейских палат или на приём в Лувре. Или ещё куда. Мало кто выезжает из Парижа в такую рань без особой надобности. А тут – целый кортеж! Это похоже на нечто грандиозное, вы не находите?

Фуке расцвёл в улыбке. Он чувствовал себя польщённым тем, что его назвали по титулу, который он недавно приобрёл вместе с местечком и замком, обветшалым и маленьким, но с таким приятным и благозвучным именем – Во-ле-Виконт. Не считая, необходимым скрывать свои чувства от собственного советника по недвижимости и финансам, интендант благодушно кивал в ответ, а когда советник подвёл разговор к намёку на грандиозный размах замысла с выездом огромного кортежа, то в серых глазах Никола Фуке загорелись огоньки тщеславия и самого настоящего самодовольства.

– Да, это так. И у меня большие планы на ближайшие дни. Я должен… Нет! Я обязан позволять себе не только обширные замыслы в части некоторых схем, но и грандиозные праздники. Вы же знаете, Лекуто, – он с довольным видом похлопал по портфелю, который лежал у него на коленях. – Понимаете, Лекуто, человек успеха должен обладать способностью к широте мысли, к безграничности замыслов. Именно поэтому я и решил устроить праздник. Для того, чтобы получать новые привилегии, я обязан соответствовать тем, которые уже обрёл, и, сверх того.

Слушая эти разглагольствования, Лекуто с философским видом кивал, закрыв ладонью нижнюю часть лица, чтобы скрыть скептичную усмешку, игравшую в уголках тонких губ.

– Кстати, а почему мы поехали не в Сен-Манде? Что за внезапные изменения в планах? – спросил Фуке.

– Разве вы не пожелали устроить большое празднество, ваша милость? Такое, чтобы оно сделалось самым грандиозным по масштабам и размаху событием сезона?

Подобная манера отвечать вопросами на вопрос не нравилась Фуке. Но заинтересованный в разъяснениях, он проглотил комочек досады и решил до поры до времени не заострять внимания на недостатках в манерах советника. Вместо этого он забросил ещё один пробный камешек в тёмный и непроглядный омут – таким образом он воспринимал планы и идеи Лекуто.

– Я пожелал устроить праздник для большого числа гостей – это так. И вот поэтому мне странно, что мы едем не в Сен-Манде, где это вполне возможно устроить. Что с этим новым замком? Насколько он вообще готов к приёму гостей?

– Не забывайте, ваша милость, что это я проводил покупку поместья и всех прилегающих к нему земель. Я тщательно проинспектировал всё, в том числе и замок. Павильон Гонди не только готов к приёму гостей, он, можно сказать, один из немногих замков в окрестностях Парижа, где можно разместить более ста человек одновременно и с комфортом для всех. Кстати, ведь это там дядюшка почтенного коадъютора собирал не только совещания главных учредителей партии фрондеров, но даже умудрился разместить там штаб армии принца Конде, когда его высочество решил перейти на сторону Фронды.

– Вот как… – не удержался от скептичной ухмылки Фуке. – Выходит, что мы едем в бывшее логово мятежников?

– Как по мне, то это было самое настоящее змеиное гнездо, – согласился с ним Лекуто. – Но именно из-за этой неприглядной репутации всё это поместье с замком и прилежащими к нему лесами досталось вашему сиятельству почти за бесценок. Господин коадъютор согласился уступить его за ничтожно малую сумму.

– Лучше бы он продал мне Бель-Иль, – пробормотал Фуке.

– Это подождёт, – уверенным тоном возразил Лекуто. – Сейчас Бель-Иль нужен самому коадъютору. Если вы понимаете, о чём я? Но со временем мы и остров с крепостью перекупим у него. Не будет же новоиспеченный кардинал скрываться на острове всё время. Рано или поздно он захочет попытаться покинуть Францию. А тогда ему понадобятся средства – много средств, и ему неизбежно придётся согласиться на продажу острова и крепости Бель-Иль за любую цену, которую вы назначите, господин виконт. Помяните моё слово: так и будет!

– Да-да, – махнул рукой Фуке и с нетерпеливым видом дал понять, что был не в настроении обсуждать финансовые дела. – Так значит, павильон Гонди готов к приёму гостей? Я настроен на лучшее, слышите, Лекуто! Должны быть устроены сцена, помост и зрительские места для театральной постановки. Я везу с собой лучших актёров Парижа. И не кого-нибудь, а самого Фиорелли! И кроме того, примадонну театра Итальянской комедии. За одно её появление на сцене парижане готовы бросить всё и пуститься хоть к черту на рога. И кстати, я разослал приглашения, как вы и посоветовали. Но странно было рассылать их без упоминания места, где будет проводиться праздник.

– Это вынужденная мера, ваша милость. Сошлётесь потом на то, что хотели доставить приятный сюрприз для ваших дорогих друзей.

– Друзей, – хмыкнул Фуке. – Там будут не только друзья, Лекуто. Большинство из тех, кого мы пригласили, на самом деле готовы вцепиться мне в горло, если им только пообещают моё место в Королевском совете.

– Зато там будет и большое число тех, кто готовы разорвать горло за ваше сиятельство. Пусть это и всего лишь метафора, а они способны только надрывать собственные глотки, декламируя стихи, – с усмешкой парировал советник. – Вы же знаете, что порой одного росчерка пера достаточно для того, чтобы повлиять на мнение толпы. А толпа – это сила. Управление толпой – вот в чём настоящая власть.

– Это уже не совсем так, – снова пробормотал Фуке. – Толпа была силой во времена Фронды, но со временем кардинал сделает всё, чтобы пересечь любую возможность управлять парижанами, да и провинциями в обход королевской власти. В наше время не росчерк пера, а правильно вложенные финансы – вот в чём сила.

– А это тем более, – согласился с этим доводом Лекуто. – Я не сдавался с покупкой павильона Гонди до последнего момента. Да, нам, то есть вам пришлось переплатить слегка, но это стоило того!

– Что значит «слегка»? – нахмурился Фуке. – Почему я узнаю об этом только сейчас? Насколько это «слегка»?

– Дело в том, что павильоном заинтересовалась ещё одна сторона. Кое-кто действовал в пику мне, и я знаю, что эти люди представляли интересы принца Конти. А может, и самого Конде.

– Вот как? И зачем же Великому Конде понадобился заброшенный павильон в глуши, вдали от Парижа? Я уже не говорю о том, что, будучи изгнанником в Испании, он вряд ли сможет наслаждаться охотничьими угодьями в окрестностях этого… Как он называется?

– Так и называется – павильон Гонди. Он граничит с версальскими лесами. Частично эти леса относятся к владениям павильона.

– Это интересно, но всё же зачем им этот павильон? – задался вопросом Фуке, раздумывая о претензиях на политическое влияние обоих принцев – Конти и Конде.

– Возможно, что ради свежего воздуха… – с таинственной улыбкой ответил на этот вопрос Лекуто. – Но если подумать, болотистые места не слишком привлекательны для наслаждения свежим воздухом и пейзажами. А вот то, что раньше там собирались для совещаний лидеры Фронды, и там же находилась ставка армии Конде – вот это может звучать привлекательным для того, кто пожелает выяснить: не осталось ли там что-нибудь интересное?

– Вряд ли герцог де Рец оставил там свою библиотеку или кабинет с документами, – скептично заметил Фуке.

– Возможно, – приподнял брови Лекуто. – А возможно, что впопыхах он мог оставить там тайник. А может, и не он сам, а кто-то ещё. И вот это и делает павильон куда более привлекательным для покупки, чем просто поместье в глуши. Охотничий замок Версаль, кстати, всего в получасе езды оттуда.

– И что? – Фуке даже не посмотрел в его сторону, увлечённо рассматривая пейзаж за окном.

– И что? Да так. Наш юный король растёт. Скоро его уже перестанут интересовать дворцовые праздники и балеты. Он увлечётся охотой. И тогда он чаще будет выезжать из Парижа.

– Разве для этого он не предпочтёт леса в Фонтенбло?

– Это гораздо дальше, во-первых. А во-вторых, туда за ним может отправиться весь двор. А Версаль – это маленький замок, там разве что дюжину лакеев да гвардейцев расселить можно. Да и то в конюшнях. В самом замке можно разместить человек десять из свиты, не более того. Так что это будет очень ограниченное число избранных гостей. Разве не лестно оказаться владельцем замка, граничащего с королевскими охотничьими угодьями, и приглашать его величество к себе на приемы? Да хотя бы и на правах доброго соседа!

– Я смотрю, вы мыслите далеко наперёд, Лекуто, – одобрительно кивнул Фуке. – Что ж, я рад, что не ошибся, доверив вам покупку павильона, а также выбор места для праздника.

Миновав первый поворот к версальским лесам, кортеж подъехал ко второму повороту, и кареты одна за другой медленно съезжали с широкой парижской дороги на узкую одноколейную тропу, которую и дорогой назвать можно было лишь с большой натяжкой. Разбитая и ухабистая, она заставила нервно напрячься кучеров и форейторов, и с сожалением вспомнить о съеденных завтраках пассажиров в каретах.

– И не говорите мне, что в этом тоже есть свои плюсы, Лекуто, – сказал Фуке, вылезая из кареты, когда они прибыли к широкому полукругу напротив парадного крыльца трёхэтажного здания.

– В чём именно, ваша милость? – не обращая внимания на злые взгляды патрона, обращённые к нему, Лекуто широко улыбнулся молодой женщине, встречавшей их стоя на ступеньках крыльца, между тем, продолжая разговор:

– Если вы имеете в виду подъездную дорогу, то исправить этот недостаток возможно всего за несколько недель. Даже дней. Или часов – это при великом желании.

– При желании? Вы что же, полагаете, что я смирюсь с тем, что мои гости будут вынуждены расстаться с содержимым животов по дороге к моему новому замку?

– Нет. Ни в коем случае, ваша милость. И этот вопрос легко решаем. Вы видели, что по пути сюда мы проехали мимо первого поворота к Версалю? Так вот, вашим гостям не придётся трястись по ухабам этой заброшенной дороги. Они проедут сюда через версальский лес и даже не почувствуют неудобств от тряски.

– Но это же королевские владения! – вскричал Фуке.

– А кто узнает об этом? Из окон кареты один лес похож на другой, а супруга смотрителя королевских охотничьих угодий является экономкой вашего нового владения.

– Как это? – Фуке с подозрением посмотрел на женщину, приветствовавшую его глубоким реверансом.

Смуглое красивое лицо, обрамлённое уложенными в аккуратную прическу смоляными волосами, украшали большие чёрные глаза. Тонкий прямой нос выделялся, но не портил общего впечатления. В уголках несколько большого рта с алыми губами залегла едва заметная улыбка, смягчавшая выражение лица.

– Добро пожаловать, месье виконт, – безошибочно угадав в нём нового владельца павильона Гонди, женщина спустилась по ступенькам навстречу к нему и снова присела в реверансе.

– Это мадам Годар, – представил её Лекуто и кивнул ей со снисходительной улыбкой. – Всё ли готово к прибытию гостей нашего уважаемого патрона, мадам?

– Павильон готов к приёму гостей, господин виконт, – сдержанно ответила экономка и обратила взгляд чёрных глаз на Фуке. – Не желаете ли освежиться с дороги, ваше сиятельство? В приёмном зале уже накрыты столы с напитками и закусками для вас и для приехавших с вами гостей.

– Это не те гости, – бросив мимолётный взгляд через плечо на прибывавшие кареты, ответил Фуке. – Это приглашённые актёры. Они будут играть для моих гостей этим вечером.

– Для них уже готовы их комнаты, – мадам Годар с лёгкостью, выдававшей в ней особу, привычную к капризам сильных мира, не обратила внимания на пренебрежительный тон в словах нового патрона, чем заслужила одобрительный взгляд Лекуто.

– Комнаты для актёров находятся в главном здании на третьем этаже. Прислугу же разместят во флигеле. Это напротив конюшен, – пояснил Лекуто. – А комнаты гостей располагаются на втором этаже. Первый этаж – это гостиная, приёмный зал, библиотека и ваши личные комнаты с кабинетом. Пока я распорядился оставить всё нетронутым, как было при прежнем владельце.

– Хм, – проговорил Фуке, поднимаясь по ступенькам. – Кстати, а как часто он бывал здесь?

– Весьма редко, ваше сиятельство, – отозвалась мадам Годар. – Я согласилась служить здесь потому, что работа в павильоне позволяла мне помогать моему мужу в работах в Версале. Король крайне редко появляется в своём замке. Так что мы с лёгкостью присматриваем за поместьями и лесами. Мой муж – королевский егерь и шатлен в Версале, а я здесь – в павильоне Гонди.

Пропуская мимо ушей подробности, которые, как он думал, не касались личного его, Фуке заинтересовался при упоминании о том, что король изредка приезжал в Версаль.

– Как давно здесь бывал король? – спросил он, грубо прервав речь молодой женщины.

– Его величество навещал замок вместе с маршалом де Грамоном, графом д'Арманьяком и несколькими господами из своей свиты прошлой осенью. Это был краткий визит всего на два дня ради охоты. В здешних лесах особенно хороша соколиная охота. Но, – поспешила добавить мадам Годар, прежде чем новый патрон прервал её речь новыми вопросами. – Кажется, короля не слишком впечатляет именно соколиная охота.

– Или теснота охотничьего замка, – хмыкнул Лекуто. – Там от силы можно человек десять разместить. А всех гвардейцев и доезжачих, егерей, а также всю обслугу, которую необходимо взять с собой, расселяют прямо в конюшнях. Ведь если я не ошибаюсь, то в самом Версале, кроме вас с супругом, живёт только старый смотритель замка, не так ли?

– Да. Павильон Гонди гораздо больше, – дипломатично согласилась мадам Годар.

– И здесь есть полный штат слуг, – добавил Лекуто, но их уже не слушали.

Фуке взял со стола бокал вина и прошёлся по просторному приёмному залу, служившему прежним хозяевам приёмной и бальным залом. Высокие окна были украшены широкими резными подоконниками, на которых были разбросаны в продуманном беспорядке подушки и мягкие валики, которые были весьма удобны для уютного отдыха. Опершись ладонями о подоконник центрального окна, Фуке с интересом смотрел на открывающийся вид широкого внутреннего дворика, в центре которого возвышалась башенка над старинным колодцем. Камни, из которых было сложено его основание, густо поросли мхом и диким виноградом.

– Как давно он высох? – спросил Фуке, прикидывая в уме: насколько было целесообразным восстанавливать заброшенный колодец под самыми окнами бального зала или же закопать его вовсе и построить на его месте беседку, или же устроить фонтан прямо в центре внутреннего двора?

– О, нет-нет! – поспешила с ответом мадам Годар, схватившись за сердце, словно на её глазах готовилось смертоубийство. – Прошу прощения, ваше сиятельство, – она посмотрела на Лекуто, ожидая его поддержки. – Колодец не высох. Он старинный, это так. Его вырыли ещё задолго до того, как замок перестраивали для герцога де Реца. Но мы содержим его в чистоте и порядке. А воды достаточно и для нужд павильона, и для конюшен.

– Но он находится прямо в центре внутреннего двора, – Фуке не настаивал на своём, но и не хотел с лёгкостью соглашаться с этой странной женщиной. – Здесь гораздо лучше будет смотреться беседка. Или фонтан. Я поговорю о возможности перестройки внутреннего двора с мэтром Лево. Кстати, он уже прибыл?

– Да, господин виконт, – Лекуто обратил предупреждающий взгляд на мадам Годар, и она без слов отвернулась, чтобы отойти к камину.

– Пусть Лево найдёт меня, где бы я ни был. И да! А что насчёт сцены и зрительских мест?

– Уже всё привезли и вскорости расставят, – с готовностью закивал Лекуто. – Желаете осмотреть остальные залы и комнаты, господин виконт?

Эти лебезения перед ним и нарочитое повторение титула в обращении оставляли неприятное послевкусие. Но Никола Фуке не успел ещё привыкнуть к своему новому высокому положению и титулу, а потому неохотно прислушивался к подозрениям, зародившимся в глубине души.

– А это кто там? – спросил он, заметив стайку мальчишек, сгрудившихся над чем-то посреди пыльного пустыря, в дальнем углу двора возле крытой галереи конюшен.

– О, это мальчишки! – отозвалась мадам Годар и подошла к открытому настежь окну, собираясь прикрикнуть на сорванцов. – Это мои сыновья и мальчишки из соседнего селения. Их отцы состоят на службе у вашего сиятельства.

– Не кричите на них, не нужно, – решив сыграть роль добродушного хозяина, предупредил её Фуке. – Пусть играют себе. Да, игра в шарики в почёте даже далеко за пределами Парижа! – он с усмешкой переглянулся с Лекуто. – Но с наступлением вечера никого из них не должно быть под окнами зала. Это понятно?

– Да, ваше сиятельство, безусловно, – мадам Годар присела и потупила глаза под пристальным взглядом интенданта.

– На будущее, мадам, я хочу, чтобы эти мальчишки знали, где они могут играть, а где нет, – сказал он и заложил руки за спину.

– Это больше не повторится, ваше сиятельство.

– Я уверен, мадам. Более, чем уверен, – он скривил тонкие губы в усмешке. – И я хочу, чтобы впредь мне лично докладывали о том, кто поступает на службу в моём павильоне.

– Да, господин виконт, – Лекуто проворно выступил вперёд, загораживая собой экономку, а та поспешно ретировалась прочь из зала. – Это всё крестьяне из окрестных селений. Часть из них живут и работают на ваших землях. Некоторые работают на землях близ версальских лесов, которые принадлежат короне.

– Ясно. Достаточно на этот раз, Лекуто, – махнул рукой Фуке. – Покажите мне, где находятся мои комнаты и кабинет. И пусть актёров и музыкантов накормят поскорее. Я желаю, чтобы они приступили к репетиции перед премьерой.