Текст книги "Нежный наставник"

Глава 19

Рамиэль внезапно проснулся от присутствия в комнате постороннего. В дверях спальни стоял Мухаммед. Тень скрывала его лицо.

– Что случилось? – встревоженно спросил Рамиэль.

– Женщина здесь.

Рамиэль задохнулся.

Элизабет… здесь. Она ни за что не пришла бы к нему среди бела дня, если бы не решилась остаться. В особенности после того, как попросила развод у Эдварда Петре.

Он закрыл глаза, наслаждаясь ощущением того, что она здесь, в его доме, предвкушением встречи. Рамиэль откинул покрывало.

– Хозяин…

Блеск в глазах Рамиэля остановил корнуэльца.

– Она в библиотеке?

– Да.

Рамиэль спустился, перепрыгивая через две ступеньки, босиком, в халате, накинутом на голое тело. Может, это и шокирует ее поначалу, но он надеялся, что скоро Элизабет привыкнет.

В тишине он открыл дверь в библиотеку, так же тихо закрыл ее за собой и встал, прислонившись к косяку из красного дерева.

Элизабет стояла спиной к нему, глядя в просторное окно. У него появилось странное ощущение, словно с ним это уже однажды происходило. Она уже стояла так, когда впервые появилась в его доме, закутанная с ног до головы в бесформенный черный плащ. Сейчас ее волосы отливали золотом в лучах солнца, а платье серого бархата уютно облегало гордую спину и соблазнительно округлую талию, прежде чем перейти в выпуклость смешно расплющенного турнюра.

Словно электрический ток пробежал между ними. Она глубоко вздохнула и обернулась.

Он смотрел, как ритмично вздымалась и опускалась ее полная грудь под серым бархатным корсажем. Кровь закипела в его венах при воспоминании о сладости ее тела, ее груди. Накануне вечером он чувствовал, как бьется ее сердце, и слышал учащенное дыхание, когда он, как малое дитя, прильнул к ее груди и не выпускал соска из жарких губ, пока не довел Элизабет до экстаза.

Рамиэль закрыл глаза, почувствовав полнейшую беззащитность и уязвимость, которой он не знал с тринадцати лет. Вдруг его мужское достоинство покажется ей недостаточным? Или, наоборот, ее оттолкнет его размер, толщина, просто первая встреча с грубой реальностью мужского члена?

– Мой муж пытался убить меня.

Глаза Рамиэля широко раскрылись.

– Что ты сказала?

– Или мой отец. – Голос Элизабет дрожал, словно натянутая струна. – Он мог это устроить. Два дня назад я сказала матери, что прошу развод, и умоляла ее обратиться к отцу за помощью. Вчера, когда я вернулась после встречи с вами… он заявил, что скорее убьет меня своими руками, чем позволит мне разрушить его и Эдварда политическую карьеру.

Рамиэль бросился к ней, схватил за плечи и резко повернул ее, так что оба они оказались в теплых лучах солнца.

Лицо Элизабет покрывала смертельная бледность, плечи дрожали. Она вся пропахла газом – ее одежда, волосы, кожа. Многие жители Лондона погибали, отравившись газом. Так что, умри она, вопросов бы не возникло. Все соболезновали бы безутешным отцу и мужу.

А ведь одним-единственным словом она могла бы предотвратить это. Так же, впрочем, как и он. Страх, гнев и чувство вины скорее обострили, чем смягчили жар, охвативший его тело.

– Почему же ты мне ничего не сказала вчера вечером?

Она посмотрела на него усталыми глазами.

– Эдвард ждал меня в моей спальне, с записями, которые я делала, читая «Благоуханный сад». Он знал о наших уроках. Я думала, он собирается отправить меня в психиатрическую лечебницу. Он приказал служанке принести мне чашку горячего молока. В нем был опиум, но я сумела вылить его в окно. Тогда я поняла, что мне придется покинуть его. Я переоделась и села в кресло, дожидаясь, когда Эдвард выключит свет – у нас смежные спальни. Но вскоре я заснула и услышала сквозь сон, как кто-то прошептал мое имя. В тот момент мне снился ты, и я не хотела просыпаться. Я просто отвернула голову в сторону и услышала, как кто-то задул лампу. Очнулась я оттого, что Эмма трясла меня за плечи. Все вокруг пропахло газом.

У Элизабет дрожали губы, на глазах выступили слезы.

Рамиэль знал об опасности, ведь Элизабет потребовала развода. Но он не ожидал, что реакция наступит так быстро. В особенности после того, как он довольно недвусмысленно дал понять, что ему известны тайные детали личной жизни Петре и что он не задумываясь обнародует их.

– Я вся пропахла газом. Графиня говорила, что у тебя тоже есть турецкая баня. Можно, я искупаюсь? Пожалуйста! А потом мне хотелось бы поцеловать тебя, взять в руки твой член и ласкать его, пока он не поднимется. Мне хочется целовать и высасывать его, как это делал ты вчера с моей грудью,

Рамиэль глубоко вздохнул. Третий урок. Она запомнила его любимый способ. Его пальцы судорожно сжались на ее плечах, затем он отпустил их и отступил назад.

– Ты не обязана делать это, Элизабет. Если тебе нужна только баня, я искупаю тебя… и на этом все кончится. Ты пришла ко мне за помощью. Ты можешь оставаться здесь столько, сколько пожелаешь. Я не требую, чтобы ты приносила в жертву свою добродетель.

– Я ничем не жертвую. Я просто пытаюсь придать смысл всему происходящему. Накануне вечером в твоем экипаже я испытала нечто необыкновенное. Мне нужно самой доставить тебе наслаждение. Мне нужно убедиться, что я тоже могу сотворить для кого-то чудо.

«Но недостаточно нужно, чтобы просто самой прийти ко мне, а не под угрозой смерти». Рамиэль закрыл глаза, чтобы не видеть ее отчаяния и преодолеть подступавшую горечь. Элизабет предложила ему больше, чем любая другая женщина. Последние девять лет научили его удовлетворяться тем, что ему дают.

– Ты понимаешь, о чем просишь, Элизабет?

– а.

И опять она лгала самой себе.

– Тогда пошли.

Элизабет схватила его за руку холодными, дрожащими пальцами. Он повел ее через холл, отделанный инкрустированными перламутром панелями красного дерева, не чувствуя босыми ногами холода грубой шерстяной дорожки, ощущая лишь ее руку в своей руке, шорох ее юбок и стремительный бег крови в жилах.

Он приблизился к двери и открыл ее. Отпустив ее руку, он поискал выключатель. Яркий свет залил лестничную клетку.

– У тебя есть электричество. – Ее голос гулко прозвучал в пустоте.

– Недавнее приобретение. Я хочу в ближайшем будущем заменить все газовые горелки. Электричество менее опасно.

– Это точно.

Рамиэль поморщился. Уж он постарается, чтобы в течение месяца электричество было проведено по всему дому.

Жестом он указал ей на винтовую лестницу. В самом низу Элизабет, не дожидаясь его, открыла дверь и оказалась в небольшой пещере – это и была турецкая баня.

Теперь она принадлежала ей. Все, чем он обладал, теперь принадлежало ей. Теперь уж он больше ее не отпустит.

– Здесь, пожалуй, прохладнее, чем у твоей матери.

Рамиэль подвел ее к фарфоровой ванне.

– Моя мать немного ленива. Она любит просто расслабляться в бассейне, а я предпочитаю в нем плавать. Поэтому в бассейне я поддерживаю теплую воду, но не такую горячую, как в обычной бане. А здесь я моюсь. – Он опустил руку и вставил пробку в отверстие на дне ванны, а затем открыл золотой кран с двумя ручками. Горячая и холодная вода хлынула из желоба в форме головы дельфина.

Он выпрямился и развязал шелковый пояс, поддерживавший халат.

Элизабет пристально смотрела на бурлящую воду, с шумом заполнявшую ванну. Ее щеки порозовели. Рамиэль пошевелил плечами, халат скользнул по телу и мягко упал к его ногам. Краска на ее щеках стала гораздо ярче.

– Я никогда этого не делала прежде.

Вокруг них поднимались клубы пара.

– Ты же плавала в бассейне у моей матери.

– Да, но там я раздевалась за ширмой.

– Здесь у меня нет ширмы.

– Может, ты повернешься ко мне спиной?

– Нет, – возразил Рамиэль.

Он не позволит ей благовоспитанно прикрыться ширмой или ложной скромностью. Он жаждал получить все до конца – все, что она после стольких сомнений и переживаний отдавала ему.

Элизабет напряженно рассматривала целую коллекцию щеток, мыла, косметики на украшенной мозаичной керамикой полке над ванной.

– Я родила двух детей.

– Ты говорила об этом.

– Мое тело уже не то, что было раньше.

– Элизабет, я хочу женщину, какой ты стала теперь, а не девушку, какой ты была когда-то. И если ты хочешь доставить мне удовольствие, то разденься здесь прямо передо мной.

– Если тебе не понравится то, что ты увидишь, ты должен прямо сказать мне об этом. Я не хочу навязываться.

Стараясь не смотреть на то место на его теле, которое в полной мере демонстрировало, как может выглядеть мужской член в боевой готовности, Элизабет поискала, куда бы повесить бархатный лиф. Рамиэль спокойно отобрал его и зашвырнул к камину. Тишину нарушал только шум льющейся воды, наполнявшей ванну.

Она склонилась и расстегнула юбку, бесшумно упавшую к ее ногам. Затем развязала набитый конским волосом турнюр, который тут же последовал за юбкой.

– Посмотри на меня, – попросил Рамиэль.

Медленно, очень медленно она повернулась к нему. В напряжении Рамиэль ожидал ее суждения.

Она посмотрела на него восхищенным взглядом.

– У тебя он длиннее, чем искусственный фаллос.

– Да.

– И толще.

– Да, – выдавил он с трудом. А его член, казалось, уже достигший возможного предела, стал еще больше.

– У него пурпурная головка, похожая на сливу, только большего размера. Ты уверен, что я смогу вместить его целиком?

Рамиэль невольно расслабился, переводя дыхание.

– В твоем теле есть особое место, прямо за шейкой матки. Оно позволяет члену глубоко проникать в тело женщины. В противном случае она не смогла бы вместить его полностью. Я могу показать тебе это место.

В ее взгляде не было ни отвращения, ни страха, а только женское любопытство и страстное желание поскорее испытать радость плотского единения.

– Как это?

– Снимай оставшуюся одежду.

В воображении он уже устраивался промеж белых зовущих бедер, точеные лодыжки уже смыкались вокруг его талии, помогая ему войти в нее полностью, до последнего дюйма.

– Поставь правую ногу на край ванны, – приказал он охрипшим голосом. – Сейчас я покажу тебе то самое потаенное место в твоем теле.

Ее грудь вздымалась в такт ее учащенному дыханию.

– А разве нет более пристойной позы?

В ее реакции настолько отразилась вся сущность Элизабет, что он едва не рассмеялся.

– Элизабет…

– Рамиэль… я чувствую себя неловко.

– Ты же оказала, что хочешь доставить мне наслаждение, – возразил он прямо.

– Да, я хотела и сейчас хочу.

– Тогда прикажи мне коснуться тебя, дорогая. Подними ногу и открой свое тело, чтобы я мог проникнуть в тебя.

Она постояла, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце, затем осторожно поставила ногу в вечерней туфельке на высоком каблуке на бортик наполненной до краев ванны.

Острое желание охватило его, на конце члена выступила капелька жидкости.

– Пожалуйста, коснись меня, Рамиэль. – Ее голос дрожал от нервного напряжения. От желания, вспыхнувшего с особой силой во время столь необычной игры между мужчиной и женщиной. – Коснись моего тела и покажи мне, как ты сможешь войти в меня целиком.

С бьющимся сердцем он подходил все ближе и ближе, пока не почувствовал жар ее тела. Левой рукой он обвил ее правое бедро, а пальцами правой провел по ее темно-рыжему кустику, погладил пухлые губки, скользкие от выступившей влаги.

Она схватила его за плечи. В ее глазах отражалась страсть. Он пригладил пальцами влажную поросль на ее лобке, легко подвигал пальцем взад и вперед, пока ее губки не раздвинулись и не сомкнули вокруг свои лепестки, словно оранжерейный цветок.

– А Эдвард трогал тебя так? – спросил он тихим, прерывающимся голосом. Рамиэль ненавидел себя за этот вопрос, но не смог сдержаться. Если бы Петре и ее отец не попытались убить ее, она все еще была бы со своим мужем.

Желание потускнело в ее глазах. Элизабет протиснула руки между их телами, собираясь оттолкнуть его. Она затихла, ощутив опасную перемену в его настроении.

– Эдвард не трогал меня… никогда. Он забирался в мою постель, быстро засовывал в меня свой предмет, все тут же заканчивалось, и он уходил. Но даже этого Эдвард не делал двенадцать с половиной лет. Единственное, чего он хотел, так это чтобы я забеременела. Никто никогда не касался меня, Рамиэль. Никто, кроме тебя.

Рамиэль закрыл глаза, его палец тем временем все кружил и кружил вокруг горячей влажной расщелины, приучая ее к мужскому прикосновению, готовя к моменту, когда нечто гораздо более массивное войдет в нее.

– Но ведь ты готова была принять его в прошлую субботу. Ты использовала то, чему я научил тебя, то, что возбуждает меня, чтобы соблазнить другого мужчину.

– Нет. – Элизабет запустила пальцы в густые пшеничные волосы на его груди. – Нет, я не могла этого сделать.

– Тогда расслабься там, внизу. – Он надавил пальцем на желанный вход. – Расслабься и дай мне войти в тебя.

Глава 20

Просыпалась Элизабет медленно и неохотно. Каждый мускул ее тела ныл от боли. Ничего подобного она не испытывала вот уже двенадцать лет, с тех пор как родила Филиппа. Однако еще ни разу в жизни Элизабет не чувствовала себя более отдохнувшей и счастливой. Радостное возбуждение переполняло ее тело подобно шампанскому. Теплые простыни казались мягкими, как шелк. Она глубоко вдохнула воздух, пропитанный запахом мускуса, пота и…

Элизабет открыла глаза. Простыни казались шелковистыми, потому что они на самом деле были шелковыми. А пузырьки радиста, наполнявшие каждую частицу ее тела, были всего лишь результатом двух бутылок шампанского. Рамиэль так напоил ее игристым вином, что после долгих игр с бутылкой она сама стала умолять шейха о ласках языком, пальцами и членом, совершенно не настаивая на том, чтобы он соблюдал очередность.

Элизабет охватил легкий озноб, вместе с которым вернулись воспоминания о вкусе и запахе газа.

Муж пытался убить ее.

Место рядом с ней на кровати пустовало. Оно еще сохраняло мускусный запах тела Рамиэля. После Эдварда никогда не оставалось запаха в постели.

Сквозь шелковые портьеры алого цвета пробивался солнечный свет. Элизабет осторожно приподнялась и села, окруженная ворохом кремовых простыней из шелка, покрытых атласным малиновым одеялом.

Волосы Элизабет свисали вдоль спины длинными, спутанными прядями. Прошлой ночью Рамиэль намотал их на свои руки и притянул к себе ее лицо, когда она оседлала его, как жеребца. Она опустила глаза и посмотрела на свою грудь. От страстных губ Рамиэля, его пальцев и жестких волос на груди ее соски припухли и потемнели. Горячая волна воспоминаний о прошедшей ночи обожгла тело Элизабет.

– Вы проснулись.

Мухаммед, вынырнув из тени между большим шкафом красного дерева и бархатным малиновым креслом, резким движением раздвинул портьеры.

Элизабет, ослепнув на мгновение от яркого света, зажмурилась и быстро натянула на грудь простыни.

– Что вам надо?

– От вас, миссис Петре? Ничего. Я евнух. Я не могу причинить вреда женщине. Так же, как и она мне.

Элизабет внимательно посмотрела на стоящего перед ней человека, которого до недавнего времени принимала за араба. Он был старше Рамиэля. И хотя она знала, что Мухаммеда и графиню продали в рабство в одно и то же время, он не выглядел на свои пятьдесят с лишним лет. Оливковым цветом кожи корнуэлец больше походил на Джонни, чем на Рамиэля, который унаследовал смуглость от своего отца.

Графиня как-то раз упоминала о том, что насилие, которому Мухаммед подвергся в Аравии, заставило его ненавидеть женщин. Элизабет даже и представить себе не могла всю ту физическую и душевную боль, которую пришлось пережить этому человеку, когда, превращенный в детстве в евнуха, он вырос и понял, что не может любить женщин. Она не имела права сердиться на Мухаммеда за его грубость.

– Не надо меня жалеть, миссис Петре. Я не выношу жалости! – рявкнул он в ответ, правильно истолковав ее молчание.

Элизабет гордо расправила плечи.

– Я вас не жалею, Мухаммед. – Человек, чей взгляд сверкал такой злобой, внушал страх, а не жалость. – Где лорд Сафир?

– Мне велели охранять вас. Хозяин сказал, что вам понадобится ванна. Она ждет вас за той дверью. – Мухаммед легким кивком головы указал на проход, расположенный в левом углу прямоугольной комнаты.

Прошлой ночью после турецкой бани они с Рамиэлем возвращались в спальню другим путем.

– Спасибо. Я с удовольствием освежусь. Однако мне советовали не купаться одной. Поэтому, пожалуйста, пошлите за Люси, чтобы она составила мне компанию.

– Это английская ванна, миссис Петре, и помощь Люси вам не понадобится. Вашим сопровождающим буду я.

Элизабет, мужественно борясь с вспыхнувшим на ее лице румянцем, резко выпрямилась.

– Я привыкла мыться одна и уверяю вас, что нет никакой необходимости сопровождать меня.

– Таков приказ моего хозяина.

Элизабет недоверчиво посмотрела на Мухаммеда. Этого не может быть! Она еще плотнее прижала к груди простыни.

– Чтобы вы следили за мной, пока я купаюсь?

– Моя задача – охранять вас, – бесстрастно произнес ее телохранитель.

– Вы пытаетесь поставить меня в неловкое положение, – с возмущением произнесла Элизабет. – Вам не нравится мое присутствие в этом доме.

Его черные глаза злобно сверкнули, оживив на секунду застывшие черты лица.

– Да, это так.

Графиня говорила, что Мухаммед заботился о Рамиэле, как о родном сыне, которого у него не было и уже никогда не будет. И тут Элизабет подумала, что сама она тоже плохо бы отнеслась к женщине, шантажирующей одного из ее сыновей.

– Я не причиню боли лорду Сафиру, Мухаммед. Я бы никогда не смогла обидеть его.

– В Аравии вас бы до смерти забили камнями. Такие, как вы, недостойны его. Хозяин заслуживает лучшего.

Смущение Элизабет смешалось с яростью. Она не допустит, чтобы прелесть ее отношений с Рамиэлем была кем-то опошлена.

– Здесь вам не Аравия. Мой отец угрожал убить меня, мой муж хотел запереть меня в больнице для умалишенных, а вчера кто-то из них пытался отравить меня газом. Но у них ничего не вышло. И сейчас вам не удастся меня запугать. Кроме того, лорд Сафир сам в состоянии решить, чего он заслуживает, а чего нет. Если вы хотите наблюдать за мной, пока я купаюсь, ради Бога, смотрите.

Элизабет, продолжая крепко прижимать к себе простыни, передвинулась к краю кровати и опустила ноги. Густой ворс восточного ковра приятно щекотал ее голые ступни.

Глаза Мухаммеда и Элизабет встретились.

Теперь следующий шаг был за ее телохранителем. Единственное, что успокаиваю Элизабет, так это то, что нежелание Мухаммеда созерцать ее обнаженное тело было таким же сильным, как и ее – раздеваться перед ним.

Сделав глубокий вздох, Элизабет легко встала с кровати, по-прежнему прижимая к себе простыни и атласное одеяло. Затем, вздохнув еще глубже, она разжала руки.

Лицо Мухаммеда побелело как бумага.

– Без меня не покидайте этот дом, если, конечно, вас не будет сопровождать сам хозяин. Таков его приказ. Люси появится здесь через двадцать минут, чтобы сопроводить вас к завтраку.

Корнуэлец исчез за дверью так же бесшумно, как и появился.

Покончив с утренним омовением, Элизабет решительно открыла дверь. В спальне уже стояла Люси рядом с заправленной кроватью, на которой были аккуратно разложены голубая юбка из королевского шелка и шерсти, а также подобранный в тон лиф. Там же лежал комплект белья.

Это были не ее вещи.

Люси улыбнулась и протянула ей шелковые полупрозрачные панталоны, отороченные по краям голубой атласной лентой. Тот факт, что она помогала одеваться замужней даме в спальне своего хозяина, казалось, ее совсем не смущал.

– Не правда ли, они очень миленькие?

Служанка была права. Элизабет в жизни не видела ничего подобного. Эти «миленькие» штанишки практически ничего не скрывали.

– Это для вас, мэм.

Элизабет не хотела обижаться на то, что Рамиэль решил предоставить ей гардероб своих бывших любовниц. Однако все равно это сильно ее задело.

– Я бы предпочла надеть свою одежду, Люси.

– Но хозяин велел принести вам это. Я не знаю, где находятся ваши вещи, мэм.

В спальне Рамиэля ширма отсутствовала. Элизабет, хорошо помня о том, как выглядит ее грудь после бурной ночи, быстро взяла панталоны вместе с полупрозрачной сорочкой и, прихватив пару черных шелковых чулок, решительно захлопнула дверь ванной прямо перед лицом изумленной Люси. Когда Элизабет вышла – скорее раздетая, чем одетая, – служанка уже держала наготове нечто похожее на гофрированный фартук.

– Это турнюр. Никогда не видела ничего подобного. А вот ваша нижняя юбка.

Элизабет надела две нижние юбки и туго затянула их на талии. Люси совершенно не удивило отсутствие корсета. Однако про чудесный турнюр она не забыла и закрепила его на талии Элизабет поверх кучи других завязок. Затем она натянула верхнюю юбку. Наконец, когда Элизабет была полностью одета, Люси отступила назад и, внимательно осмотрев ее, улыбнулась, довольная своей работой.

– Голубой цвет очень вам идет, мэм. Особенно к вашим волосам. Я никогда не была камеристкой, но могу расчесать их и собрать на затылке узлом. Элизабет выдавила из себя улыбку. – Спасибо, Люси.

Влажные волосы Элизабет были наконец аккуратно заколоты – на этот раз ее собственными булавками. Она не хотела думать о том, кто их нашел и какие после этого поползли слухи. Поэтому, быстро сунув ноги в лакированные черные туфли – опять же свои собственные, она поспешила вслед за Люси, сопровождавшей ее на завтрак.

Рамиэль, сидел за круглым дубовым столом, идеально вписывавшимся в элегантный декор комнаты. Благодаря широким окнам все пространство столовой было залито ярким солнечным светом позднего утра. Рамиэль читал газету. Одетый в элегантный халат, он выглядел типичный англичанином. Однако Элизабет понимала, что его внешность была обманчива, потому что ни один англичанин не позволил бы себе тех вещей, которые он проделывал с ней прошлой ночью.

Каждое сказанное им тогда слово, каждое его прикосновение и сейчас заставляли трепетать ее тело. Элизабет бросало то жар, то в холод при мысли, что Рамиэль увидит ее замешательство и она покажется ему смешной. Но больше всего она боялась того, что проведенная ими ночь окажется для Рамиэля лишь очередной легкой победой. Легкой, потому что она отдала ему себя – ничего не тая и не скрывая.

Неожиданно Рамиэль поднял голову и посмотрел на нее. Некоторое время он молчал, словно появление Элизабет тоже заставило его вспомнить о каждом их прикосновении, каждом слове, произнесенном прошлой ночью. В конце концов он улыбнулся. Отложив в сторону газету, Рамиэль легко поднялся и пододвинул ей стул, обитый желтым шелком.

Он внимательно посмотрел на Элизабет и все понял.

– Ты смущена?

Лицо Элизабет вспыхнуло.

– Да.

– У тебя что-нибудь болит?

Элизабет опустила глаза.

– Немного. Я думаю, если бы не шампанское, мне было бы сейчас намного хуже.

– Я бы не отказался от шампанского на завтрак.

– А я бы не оказалась от своей одежды, – заметила Элизабет.

Эта фраза немного охладила Рамиэля.

– Это твоя одежда, дорогая, сшитая мадам Тюссо.

Мадам Тюссо была лучшей портнихой в Лондоне. У нее одевались самые богатые аристократки и… куртизанки.

– Неужели. И как же она узнала мои размеры? – поинтересовалась Элизабет.

– Ей отнесли твое платье, в котором ты была вчера.

– И у нее, конечно, случайно оказалась готовая одежда моего размера, – съязвила Элизабет.

– Ну, скажем, несколько ее клиенток с подходящими размерами лишились обновок. У одной подходил размер груди, а у другой – бедер.

– Интересно, чем же ты ей так угодил, что она открыла для тебя свое заведение в столь ранний час?

Элизабет почувствовала, как у нее все сжалось внутри. Она говорила, как самая обычная женщина, чьи лучшие годы уже давно прошли, и она, мучимая ревностью, пытается любым способом самоутвердиться в глазах своего любовника и взять над ним власть.

– Моя мать – ее клиентка, – спокойно ответил Рамиэль. – Кроме того, в прошлом я помог мадам Тюссо создать ее клиентуру. Я никогда не приводил в свой дом других женщин, Элизабет. Не надо принижать наши отношения, сравнивая себя с моими предыдущими любовницами.

– Но за нас это сделают другие.

– Да.

Она не хотела обращать внимание на мнение окружающих. Однако это было практически невыполнимо.

– Белье подобрано очень грамотно. Это ты его выбирал?

Жесткое выражение на лице Рамиэля сменилось улыбкой.

– Все, что на тебе сейчас надето, я выбирал сам. Ты очаровательная и чувственная женщина, Элизабет, и заслуживаешь самых красивых и дорогих вещей. Почему бы тебе не сесть рядом и не показать мне свое замечательное белье?

Дыхание Элизабет участилось. Еще никто и никогда не говорил ей, что она красива. Но она простила ему эту ложь, потому что Рамиэль действительно заставлял ее чувствовать себя красавицей.

– А слуги…

– Они нас не побеспокоят. Я сказал им, что мы справимся сами, – успокоил ее Рамиэль. – Иди ко мне, ненаглядная.

Она подошла к Рамиэлю и села рядом, в то время как он продолжал стоять.

– Что ты хочешь на завтрак? Яйца? Копченого лосося? Тосты? Ветчину? Грибы? Фрукты?

– Шампанского, пожалуйста, – кокетливо попросила Элизабет.

В воздухе, пронизанном солнечными лучами, раздался сдавленный смех.

– Сначала тебе надо что-нибудь съесть.

Элизабет повернула голову к Рамиэлю и уперлась взглядом в его ширинку, которая находилась всего в нескольких дюймах от ее лица. Она брала в рот фаллос этого мужчины и ласкала его языком. Он был горячим и соленым на вкус.

– Я бы предпочла язык, если он у тебя есть, а затем спелую сливу.

Пристальный взгляд Рамиэля говорил о том, что он отлично понял Элизабет. Слегка наклонившись вперед, Рамиэль взял ее за подбородок указательным и большим пальцами и закрыл ее губы глубоким поцелуем. Элизабет с радостью ответила на него, чувствуя, как жаркий язык Рамиэля проникает в ее рот. Она была поражена, насколько сильно может сближать двух людей обычный поцелуй. Элизабет знала Рамиэля меньше двух недель. Однако он казался ей намного ближе и роднее, чем собственный муж, с которым она прожила шестнадцать лет. Осторожно двигая языком, как учил ее Рамиэль, Элизабет, не торопясь, исследовала его рот, чувствуя терпкий вкус черного кофе и жар его дыхания. Когда наконец Рамиэль отстранился, его серые шерстяные брюки сильно топорщились спереди.

– Ты за это заплатишь.

– И каким же образом? – спросила Элизабет, задыхаясь. – Как ты сможешь меня заставить?

– Я не стану раскрывать своих тайн. Пожалуйста, налей нам чаю.

Она и не знала, что взрослые могут дурачиться и дразнить друг друга не хуже детей. Элизабет потянулась к серебряному кофейнику, стоявшему на середине стола. И тут ей на глаза попалась газета, которую читал Рамиэль. Она замерла от удивления.

«Жена министра финансов едва избежала смерти»– кричал жирный заголовок на первой полосе.

Элизабет схватила газету и принялась лихорадочно читать. Утечка газа… один из ста… Парламент рассматривает варианты субсидий для проведения электричества…

Перед Элизабет появилась тарелка с омлетом, ветчиной и жареными грибами. Вслед за ней возникла небольшая пиала с клубникой, увенчанной взбитыми сливками.

– Так это был все-таки Эдвард, – прошептала она. – Зачем ему понадобились газетчики?

Голос, раздавшийся у нее над головой, казался совершенно безжизненным:

– Твое отсутствие сразу бы заметили. Ему нужно было объяснить исчезновение своей жены.

– И исключить все подозрения о покушении на убийство.

– Да.

Даже здесь Эдвард играл на публику. Элизабет решительно свернула газету.

– Я хочу навестить своих сыновей. Они должны знать, что происходит. Они будут волноваться.

– Мы поедем вместе.

– Мне кажется, что сейчас не самое подходящее время для вашего знакомства.

Рамиэль опустился рядом с Элизабет на стул и выдернул из ее рук свернутую газету.

– Тебе стыдно появляться со мной на людях?

Лицо Элизабет вспыхнуло. Она виновато потупила глаза.

– Не говори глупостей.

– Значит, тебе стыдно, что ты спишь с лордом Сафиром.

– Мне придется объяснить Ричарду и Филиппу, что я оставила их отца. И если ты появишься вместе со мной, они решат, что я опозорила свою семью исключительно ради тебя.

– И мы, конечно, оба знаем, что это не так.

В голосе Рамиэля звучала горечь, бирюзовые глаза наполнились тоской.

Элизабет вспомнила слова Ребекки, утверждавшей, что в основном все мужчины – эгоисты и что особенно такой человек, как лорд Сафир, не позволит детям – тем более не своим – мешать ему наслаждаться жизнью.

– Прежде всего я должна думать о своих сыновьях.

– Я не требую от тебя того, чтобы ты бросила своих детей. Все, чего я хочу, это чтобы время, проведенное со мной, не вызывало потом у тебя ни стыда, ни сожаления.

– В моей жизни произошло всего три очень важных для меня события: это рождение Ричарда, рождение Филиппа и то, что произошло с нами вчера. Я не чувствую ни раскаяния, ни тем более стыда. Но сейчас я должна повидаться с сыновьям. Надеюсь, ты понимаешь это. Когда-нибудь, я уверена, ты познакомишься с моими детьми, и они тебе понравятся. Но не сегодня.

– И когда же это произойдет, Элизабет?

Как ее сыновья отнесутся к человеку, не принадлежащему ни Западу, ни Востоку? Что они подумают, когда, узнают, что их мать променяла будущее своих детей на презираемого всеми бастарда?

– Я не знаю.

– Ты сама захотела связать свою жизнь со мной. Значит, нужно пройти и через это. Сегодня я уступлю тебе. Но знай, что я намерен познакомиться с твоими сыновьями в ближайшем будущем. И чем скорее ты это поймешь, тем лучше. Ты не сможешь так просто выкинуть меня из своей жизни.

Элизабет почувствовала в груди легкий холодок. Она вдруг ясно осознала, что очень плохо знает стоящего перед ней человека, который неожиданно стал предъявлять на нее свои права.

– Ричард и Филипп привыкли к тому, что я привожу им гостинцы. Ты не возражаешь, если я попрошу твоего повара приготовить для них корзину с угощением? – спросила Элизабет, пытаясь скрыть свое замешательство. Она не хотела бояться мужчины, разбудившего в ней настоящую женщину.

Бирюзовые глаза Рамиэля были непроницаемы.

– Мой дом – это твой дом. Ты можешь делать здесь все, что пожелаешь. Но только помни, что тебя пытались убить. Ты пришла ко мне в поисках защиты. И я не позволю тебе подвергать свою жизнь опасности. Ты собираешься есть?

Элизабет посмотрела на кольцо жира, расплывшегося вокруг ветчины; затем на алый клубничный сок, пропитавший взбитые сливки.

– Нет.

– Тогда пойдем, я представлю тебя своему шеф-повару. Ему будет приятно приготовить что-нибудь для твоих сыновей.

Они спустились в кухню.

– Этьен, ты будешь слушаться миссис Петре, как меня самого, и выполнять все ее приказы, – обратился Рамиэль к повару. – Двое ее сыновей учатся в Итоне. Она хочет навестить их сегодня и отвезти им корзину с гостинцами.

– Мадам, – темные глаза Этьена светились от удовольствия, – вы оказываете мне честь. Я буду счастлив приготовить угощение для ваших сыновей. Как раз вчера я испек кекс, сделанный из манки и пропитанный сиропом. У меня также есть печенье, которое просто тает во рту. Или же, если вы немного подождете, я приготовлю…