Текст книги "Нежный наставник"

– Вы не должны обсуждать со мной подобные вещи. – В голосе корнуэльца звучала неподдельная ярость. – Вы женщина шейха.

– Нет, Коннор, я сама себе хозяйка. И я не буду стоять в стороне и смотреть, как ты пытаешься разлучить моего сына с женщиной, которую он сам выбрал.

– Я бы никогда не причинил зла хозяину.

– Однако именно ты знаешь все о кантаридине.

– Если бы я хотел убить Элизабет, я бы ни за что не клал яда в кекс. Он был приготовлен для детей, а жизнь ребенка для меня святое.

– Даже если ему уготована участь худшая, чем смерть?

В черных глазах Коннора ничего не отразилось.

– Даже тогда.

– Эдвард Петре действительно приходил сегодня?

– Да.

– Он был один?

– Нет.

– С кем он приходил?

– Я не знаю.

Кэтрин в недоумении приподняла брови.

– Коннор, пожалуйста, не лги мне.

– Я не лгу, мадам, это была женщина. Ее лицо скрывала густая вуаль, и она не разговаривала. Я не знаю, кто она. Я даже не уверен, что это была женщина.

Глава 22

Элизабет проснулась с громким стоном. Ей не хватало воздуха, она чувствовала, что задыхается. Казалось, будто темнота, окружавшая ее, наполнена пульсирующей болью. Какое-то время она не осознавала, что ее пылающее тело охвачено диким, неконтролируемым желанием. Но потом она вспомнила.

Кусок кекса, который попробовала Элизабет, был посыпан не арахисом, а мелко измельченными насекомыми. Шпанская мушка, а, по словам графини, это была именно она, широко использовалась как на Востоке, так и на Западе, и ее легко было достать.

Господи! Кто-то пытался отравить ее сыновей! А вместо них отравил ее.

Вибрирующая темнота давила на Элизабет; она казалась ей непроглядно черной, подобно жуку, которого она проглотила. Подкатившая к горлу тошнота заставила ее быстро откинуть простыни и спустить с постели ноги. И тут рука Элизабет запуталась в шелковой мужской рубашке, которая оказалась на ней вместо пеньюара. Она замерла. Чья-то рука нежно провела по ее спине, затем скользнула под тяжелые пряди волос и коснулась шеи.

– Останься.

Элизабет содрогнулась. Голос Рамиэля резал ей слух, в то время как его горячая ладонь исследовала места, не имеющие ничего общего с шеей.

– Мне нужно идти… – Она прикусила губу. – Мне нужно в туалет.

– Тебе помочь?

Элизабет резко дернулась в сторону, подальше от его руки.

– Спасибо, не надо.

С трудом встав с постели, она молча добралась до ванной и закрыла за собой дверь. Когда Элизабет вернулась, Рами-эль, не стыдясь своей наготы, сидел на краю кровати со стаканом в руках. На тумбочке горела зажженная им лампа.

Рамиэль протянул ей стакан.

– Выпей это.

Элизабет уставилась на воду, стараясь не смотреть на его смуглое мускулистое тело.

– Ты знаешь, что произошло?

– Да, я знаю, – спокойно ответил он. – Возьми стакан. Тебе сейчас нужно пить побольше жидкости.

– Я не хочу пить.

– Чем больше ты выпьешь, тем быстрее твое тело избавится от кантаридина.

Элизабет старалась не смотреть в его бирюзовые глаза, полные заботы и понимания. Очевидно, Рамиэль был прекрасно осведомлен о действии яда, который она проглотила. И сознание того, что он знал о мучившем ее желании, ставило Элизабет в еще более унизительное положение.

– Я выпила галлоны воды и по-прежнему… – Она нервно сглотнула, – во мне все горит.

– Тогда позволь мне облегчить твои страдания. Сердце Элизабет подпрыгнуло.

– Я хочу уйти.

Где-то в глубине дома раздался звук захлопнувшейся двери, затем послышался скрип кровати. Рамиэль медленно пересек комнату и остановился перед ней.

– Выпей воды, Элизабет. Мы обо всем поговорим утром.

Она невольно перевела взгляд со стакана на его мускулистую грудь, покрытую густой порослью пшеничных волос, которые стрелой спускались к животу. Тело Рамиэля казалось напряженным; на кончике его побагровевшего члена блестела капелька влаги, подобно росе на спелой, сочной сливе. Потеряв над собой контроль, Элизабет выбила из рук Рамиэля стакан.

– Я же сказала, что не хочу пить!

Стакан, расплескав в воздухе прозрачную воду, сделал дугу и упал на восточный ковер. На светлом ворсе расплылось несколько темных пятен.

На какую-то долю секунды Элизабет показалась, что это не она, а кто-то другой совершил этот бессмысленный поступок. Шок, злость и страх – все эти чувства, усиленные диким желанием, мучившим ее все больше и больше, полностью овладели ею.

Казалось, Рамиэля не шокировала ее выходка. На его печальном лице отражалась лишь озабоченность, словно он столкнулся с очень трудной задачей. Элизабет не была ни послушной дочерью, ни преданной женой, ни даже капризной любовницей, которая чем-то недовольна.

– Ты лгал мне, – произнесла она ледяным тоном. Бирюзовые глаза Рамиэля потемнели.

– Да.

– Ты сказал, что с тобой я буду в безопасности.

– Да.

– Тогда мне незачем ждать здесь до самого утра. Нам не о чем говорить, и, чтобы не слишком утруждать тебя, я сама найду себе кеб.

– Когда ты пришла сюда, Элизабет, ты знала, что я тебя не отпущу.

Сжигавший изнутри ее огонь превратился в настоящий пожар.

– И поэтому ты решил уничтожить моих сыновей, чтобы они не мешали тебе развлекаться.

В мгновение ока руки Рамиэля оказались на ее плечах, а его пальцы больно впились в ее кожу.

– Что ты сказала?

– Моя мать предупреждала меня.

Элизабет должна была испугаться, однако в эту минуту она могла думать лишь об одном – о жаре его пальцев, проникавшем сквозь тонкую шелковую материю, о том, как эти пальцы, погрузившись внутрь ее тела, нашли самое заветное место.

– Она сказала, что ты не примешь чужих детей. Ты пытался убить моих сыновей!

У Элизабет перехватило дыхание, когда Рамиэль с силой притянул ее к своей груди.

– Ты сама не веришь в то, что говоришь, – проскрежетал он.

Дыхание его было горячим; оно еще больше разожгло бушующую в Элизабет страсть, и ей уже было все равно, верит она своим словам или нет. Накануне Рамиэль спрашивал ее, пришла бы она снова к нему, если бы ее сыновьям не угрожала опасность. А этим утром, когда Элизабет хотела одна навестить своих детей, он заявил, что не позволит ей исключить его из своей жизни. Яд широко распространен на Востоке, и Рамиэль хорошо знал его действие. Он также знал, что корзина предназначалась для ее сыновей – мальчиков, которые мешали его развлечениям.

Отвернувшись, Элизабет попыталась оттолкнуть Рамиэля. Но жесткие волосы на его' груди лишь оцарапали ей ладони, а жар его кожи обжег ее. Элизабет резко отдернула свои руки от груди Рамиэля.

– Отпусти меня.

Но он притянул Элизабет к себе так близко, что ее грудь расплющилась о его мускулистое тело, и она почувствовала, как его напряженный член уперся ей в живот. Губы Рамиэля находились лишь в нескольких сантиметрах от ее рта.

– Скажи мне, что ты в это не веришь.

Элизабет поняла, что умрет, если он сейчас ее не отпустит. Однако Рамиэль не собирался этого делать, а она уже не в силах была терпеть его прикосновения.

– Отпусти меня! – закричала Элизабет, пытаясь задеть его как можно сильнее. – Никогда больше не прикасайся ко мне! Тебя не было рядом, когда ты был мне нужен! Я больше не хочу желать тебя!

Взгляд Рамиэля не оставлял никакого сомнения. Элизабет достигла своей цели. Она ударила в самое больное место Шейха-Бастарда.

Почему он никак не отпускает ее?

– Признайся, ты же знаешь, что я не могу причинить вреда твоим сыновьям, – проскрежетал Рамиэль, обжигая лицо Элизабет своим дыханием.

Если она согласится с ним, тогда ей придется признать, что это Эдвард пытался убить ее детей, своих детей. Так же как и то, что ее отец действительно собирался расправиться с собственной дочерью.

Ни за что!

– Ты был спокоен, когда мой муж пытался убить меня. Ты и сейчас спокоен. Что же нужно сделать, чтобы заставить тебя чувствовать?

– Я умею чувствовать, дорогая.

Слова Рамиэля отозвались болью в сердце Элизабет. Она не хотела видеть его страдания.

– Я думала, что умру без тебя.

– Но сейчас я здесь.

– Мои сыновья…

– Они в безопасности. Ты должна верить мне, Элизабет.

– Ты уже говорил это.

– Элизабет, я сегодня ездил в Итон и нанял там людей, чтобы они присматривали за твоими сыновьями.

Она замерла.

– Почему ты не рассказал мне о своих планах сегодня утром?

– Я не хотел беспокоить тебя.

– Ты думаешь, мой муж может причинить вред своим собственным детям?

– Я думаю, что такое возможно. Я знаю, Элизабет, что сейчас тебе очень больно. Позволь мне помочь тебе. Позволь мне любить тебя.

Любовь! Всю жизнь она мечтала быть любимой.

Однако то, что она сейчас испытывала, не походило на любовь. Это была страсть! Но о ней она тоже мечтала.

Элизабет устало откинулась назад.

– Тебе будет противно смотреть на меня.

Она самой себе казалась отвратительной. Губы Рамиэля ущипнули Элизабет за мочку уха; это прикосновение тут же отозвалось легким покалыванием в ее сосках.

– Может быть, это я опротивею тебе еще до того, как наступит утро.

– Нет.

– Когда я опущу тебя на кровать, ты встанешь на четвереньки.

Трепеща всем телом, она выполнила приказ шейха, ощутив, как прохладный воздух нежно коснулся ее ягодиц. Внезапно Элизабет почувствовала себя очень уязвимой. Она была совершенно беззащитна в такой позе. Матрас за спиной Элизабет скрипнул. Рука Рамиэля опустилась на ее ягодицы. От этого прикосновения Элизабет стало жарко.

– Раздвинь ноги…

Элизабет затрепетала, когда Рамиэль слегка подтолкнул ее своим бедром.

– Вот так.

Вдруг она почувствовала, как обжигающий жар коснулся ее ягодиц; затем она ощутила его-ниже, между ног. И тут Рамиэль вошел в нее. Он проник так глубоко, что Элизабет с трудом могла перевести дыхание.

– Рамиэль!

– Ш-ш-ш.

Он слегка приподнял ее за плечи – Элизабет показалось, что в нее вогнали кол, который внутри неожиданно превратился в мощное дерево. Выгнувшись, она прижалась спиной к жаркой, мускулистой груди Рамиэля. Их тела слились, а сердца забились в унисон. Где-то глубоко внутри Элизабет ощущала, как пульсировал его набухший член. А может, это был трепет ее лона, плотно обхватившего фаллос Рамиэля. Горячее, влажное дыхание щекотало ей шею. Он нежно провел рукой по ее плечу; Элизабет чувствовала, как теплая ладонь опускается все ниже.

Горячая волна быстро распространялась по телу Элизабет, но Рамиэль не торопился отпускать ее.

А она была уже не в силах бороться ни с ним, ни со своими желаниями. Ловя ртом воздух, Элизабет резко откинула голову назад, чувствуя, как ее тело разрывает очередной оргазм. За эту ночь с Элизабет это случилось дважды. Однако ее тело по-прежнему жаждало большего.

Повернув голову, Элизабет уткнулась лицом в густые золотистые волосы Рамиэля.

– Ты действительно грезил обо мне? – спросила она, задыхаясь.

Рамиэль крепко прижимал ее ладонь к набухшей, трепещущей плоти. Элизабет чувствовала, как ее вагина конвульсивно сжималась вокруг его мощного члена, в то время как ее клитор пульсировал под их сплетенными пальцами.

– О да, я предавался фантазиям о тебе. Я представлял твои локоны, твою грудь, крошечные завитки на твоем лобке, такого же цвета, как и твои волосы, твой маленький бутон, который так восхитительно краснеет и расцветает…

Элизабет и мечтать не могла о том, что когда-нибудь мужчина будет видеть ее в своих фантазиях. Она и не думала до встречи с Рамиэлем, что мужчина прежде всего захочет удовлетворить ее.

Он поднял голову и нашел губами ее рот. Язык Рамиэля был таким же жарким и влажным, как и его член, глубоко проникший внутрь Элизабет. Она громко застонала, отдаваясь во власть сладострастных волн, сотрясавших ее трепещущее тело, в то время как их сплетенные пальцы продолжали свое движение.

– Три оргазма, – прошептал Рамиэль, касаясь губами ее рта. – Это должно немного расслабить тебя, чтобы мы могли продолжить урок.

Задыхаясь, Элизабет почувствовала, как его рука направила ее пальцы в глубь вагины. Она ласкала ими мягкие и влажные губы своего лона, опускаясь все ниже и ниже. Вдруг она коснулась чего-то твердого. Рамиэль действительно был частью ее тела. Элизабет ощутила, как дрогнул его член; одновременно она почувствовала это движение кончиками пальцев. Рамиэль провел пальцами по плоти, прижимавшейся к его фаллосу, подобно второй коже.

– Женская плоть жаждет принять в себя мужской член. А ты жаждешь этого, дорогая?

– Ты знаешь ответ.

– Но мне нужно, чтобы ты сказала об этом вслух.

Элизабет приходилось говорить Рамиэлю куда более откровенные вещи. Так почему же ей сейчас так трудно признаться в своих чувствах?

– Я страстно хочу тебя, Рамиэль, – произнесла она сдавленным голосом.

Его рука ласкала ее живот.

– Тебе нужен я… или просто мужчина?

Элизабет закрыла глаза, понимая, что не сможет солгать.

– И то и другое.

– Сегодня ты была готова отдаться любому мужчине.

Глаза Элизабет резко открылись.

– Я бы никогда на это не пошла.

– Однако для меня ты сделала исключение.

– Это совсем другое.

– Здесь ты права. Ты знаешь, какое мое самое любимое название… – он еще сильнее прижал их сплетенные пальцы к плоти, плотно прилегавшей к его члену, – для этого места?

Элизабет пыталась не обращать внимания на обжигающий жар, идущий от груди Рамиэля, плотно прижатой к ее спине.

– Какое?

– «Красавица». Однако самая дивная вагина называется «восхитительная». Удовольствие, которое она дарит, можно сравнить лишь с тем наслаждением, которое испытывают животные и хищные птицы. Наслаждение, добывающееся кровью в жестоких боях. Шейх Нефзауи говорит, что женщина, обладающая подобной вульвой, способна подарить мужчине кусочек рая, который ждет его после смерти. Сделай мне такой подарок, дорогая. Наклонись вперед, и мы испытаем то же наслаждение, что и дикие животные.

Элизабет наклонилась вперед и схватилась руками за атласное одеяло, стараясь удержать равновесие, когда Рамиэль с силой вошел в нее.

«Женщина не может принять в себя мужчину так глубоко», – подумала Элизабет сквозь затуманенное сознание. Вдруг она почувствовала, как ее спины коснулся жар разгоряченной кожи. Жесткие ладони Рамиэля соскользнули с ее бедер – одна из них прижалась к ее животу, а другая, опустившись ниже, оказалась между ее ног. Руки шейха гладили и мяли тело Элизабет, которая старалась принять его еще глубже и еще ярче ощутить мощные толчки. Протяжные стоны Элизабет отдавались звонким эхом в просторной спальне.

– Не распрямляй бедер, ненаглядная.

Рамиэль продолжал двигаться внутри Элизабет, направляя ее, подчиняя своим движениям, своему ритму,

– Расслабься, опустись пониже. Возьми меня, Элизабет. Аллах! Я хочу слышать, как ты стонешь. Сделай это для меня. Возьми меня. Вот так. Глубже. Да. Господи! Да-а-а!

Острые зубы Рамиэля впились в плечо Элизабет. А потом она уже ни о чем не могла думать. С ней произошло то, чего она боялась больше всего на свете, – она превратилась в животное, которое стонало, рычало и молило, утонув в море наслаждения, которое они создавали вместе. Плоть к плоти. Сердце к сердцу. Она не поняла, кто из них закричал первым, когда волна оргазма охватила ее тело. В эту минуту все смешалось. Элизабет и Рамиэль. Рамиэль и Элизабет.

Элизабет, не выдержав, упала на кровать. В течение долгих секунд она лежала не шевелясь, наслаждаясь тяжестью теплого тела, прижавшего ее к прохладному атласному одеялу. Их сердца бились в унисон. Волна горячей спермы наполнила ее лоно.

– Я хочу шампанского, – прошептала Элизабет. Рамиэль хмыкнул. Эта чисто мужская реакция вызвала у нее улыбку, сменившуюся горячей благодарностью.

– Я хочу искупать тебя в нем. – Обмякшая плоть внутри ее тела дернулась. Руки Рамиэля, обнимавшие Элизабет за талию, невольно сжались. – А потом я высушу тебя своим языком. – Член Рамиэля, погруженный в лоно Элизабет, вновь ожил.

– А после этого я попрошу тебя излить свое семя мне в рот, чтобы я почувствовала твой вкус.

Рамиэль молча смотрел на Элизабет.

Ее лицо, розовое от сна, светилось умиротворением. Густые, длинные ресницы слиплись от слез, пота и шампанского. Осторожно взяв за кончик шелковую простыню, он с неохотой прикрыл ее обнаженную грудь. Она вздохнула и уткнулась лицом в его ладонь.

Сердце Рамиэля сжалось. Он больше не позволит Эдварду Петре причинить ей боль.

В молчании он быстро оделся, стараясь не разбудить Элизабет, и погасил в лампе огонь, а затем, не выдержав, нагнулся к ней, чтобы вновь ощутить вкус ее губ. Рот Элизабет приоткрылся, готовый к поцелую. Рамиэль с сожалением выпрямился.

Существовало еще одно название, которое он не упомянул ей во время их урока. Оно переводилось как «вульва женщины, которая никогда не пресыщается своим мужчиной». Элизабет не пресытится им. И он никогда не насытится ею.

Туманная ночь казалась Рамиэлю слишком холодной после теплой постели с Элизабет. Бой Биг Бена отдавался глухим эхом над крышами домов – был час ночи. Парламентские заседания заканчивались в два.

Рамиэль неторопливо зашагал в ночь. Резким свистом он остановил проезжавший мимо кеб.

– Куда вам?

– К зданию парламента.

Внутри кеба сильно пахло джином и потом. Невольно Рамиэль вспомнил тонкий аромат апельсиновых цветов и горячего желания, исходящего от тела Элизабет. Накануне, когда она пришла к нему в дом, она принесла с собой совсем другой запах – запах страха и газа. Кучер уверенно гнал лошадь по туманным улицам Лондона. Вскоре кеб остановился, и Рамиэль, заплатив деньги, легко спрыгнул на землю.

– Спасибо, сэр.

Кучер спрятал в карман щедрые чаевые.

– Ты получишь больше, если отъедешь в сторону, подальше от света фонарей, и дождешься меня. Я должен встретиться с одним человеком.

– Вам придется раскошелиться.

Губы Рамиэля скривила ухмылка.

– Дело того стоит.

Он натянул на глаза шляпу, завязал повыше шарф и, расположившись у здания парламента, принялся ждать. Тело его слегка побаливало, заставляя вспоминать о более приятных минутах. Элизабет подарила ему три оргазма; сколько оргазмов испытала она сама, Рамиэль даже не пытался сосчитать. Он все еще ощущал ее вкус на своем языке – сладко-солоноватый, с примесью шампанского.

Рамиэль лениво разглядывал кареты, выстроившиеся цепочкой вдоль улицы, и думал о том, что теперь в будущем он вряд ли сможет пить шампанское без того, чтобы не почувствовать болезненное напряжение в паху. Недалеко в тени тихо заржала кляча ждавшего его кучера.

А затем двери здания неожиданно распахнулись, и на пороге появилось несколько мужчин, одетых в смокинги. Они не спеша выходили на улицу, громко смеясь и перебрасываясь на ходу шутками.

Насторожившись, Рамиэль быстро окинул взглядом выходящих. Вот он! Эдвард Петре оживленно разговаривал с коллегами. Их беседа то и дело прерывалась взрывами смеха. Рамиэль подобрался, ожидая подходящего момента.

Вскоре оживленные голоса стихли. Мужчины, по одному или парами, стали расходиться по своим экипажам. Рамиэль действовал быстро. Не успел Эдвард Петре надеть свой цилиндр, как рука лорда Сафира уже крепко сжимала его за плечо.

– Сейчас ты пойдешь со мной, иначе каждый из присутствующих узнает о твоем маленьком секрете. Некоторые из твоих коллег имеют те же склонности, что и ты, так что, когда правда всплывет наружу, они не посмеют защищать тебя.

В свете фонаря было видно, как лицо Эдварда Петре смертельно побледнело.

– Убери руку.

– Потерпи немного. Вон там, в стороне, нас ждет кеб. Сейчас мы поедем к тебе домой, там и поговорим. Или же я могу тебя просто убить и выкинуть в Темзу. Учитывая, что последнее намного облегчает мне задачу, я бы советовал тебе заткнуться и следовать за мной.

– Ты не посмеешь, меня ждут.

– Еще как посмею. Меня выслали из Аравии за то, что я убил своего сводного брата, так что суди сам, Петре.

Глаза Эдварда расширились от ужаса.

– Ты имеешь мою жену, даже она не захочет видеться с человеком, который убьет отца ее детей.

Губы Рамиэля скривились в циничной ухмылке.

– Возможно, но она может и удивить тебя. В любом случае ты сдохнешь, и тебе уже будет все равно. Ну так как?

Петре больше не сопротивлялся. Рамиэль отвел его к кебу, продолжая придерживать за плечо. Затем дал кучеру адрес. Сквозь грязные окна кареты проникал тусклый свет фонарей. Ее родной кислый запах перебивался удушливым одеколоном Эдварда, смешанного с благоуханием масла, которым европейцы по тогдашней моде смазывали свои волосы.

– Скоро ты надоешь Элизабет. – Голос канцлера казначейства звучал на удивление хладнокровно. – И тогда она вернется ко мне.

Рамиэль с трудом погасил в себе вспышку ярости.

– Полегче, Петре. Мы поговорим обо всем у тебя дома.

– Боишься скандала, Сафир? – В голосе Эдварда звучала издевка.

Рамиэль выглянул в окно и посмотрел на реку, в которой отражался свет фонарей.

– Да нет. Просто Темза слишком близко. Боюсь поддаться соблазну.

Остальная часть пути прошла в гробовом молчании. Петре кипел от ярости, но, обладая трезвым умом, предпочитал не раздражать Рамиэля.

Пока Рамиэль расплачивался с кучером, Петре торопливо пытался отпереть входную дверь. Он надеялся поскорее попасть внутрь дома и запереться там. Рамиэль спокойно взял из руки Петре ключ и вставил его в замочную скважину. Эдвард насмешливо поклонился.

– Только после вас.

Оказавшись внутри, Рамиэль обратил внимание на горевшие газовые лампы. Странное проявление заботы со стороны слуг, учитывая то, что произошло с их хозяйкой. Страстная натура Элизабет никак не отразилась на убранстве дома.

Рамиэль тихо закрыл за собой дверь. Петре резко повернулся к нему. Его голову венчал высокий цилиндр, а в правой руке Эдвард сжимал трость с золотым набалдашником.

Повесив свою собственную шерстяную шляпу на спинку стула, Рамиэль принялся разматывать длинный шарф. Неожиданно злость в лице Петре сменилась страхом. Он выпустил из руки трость и кинулся к письменному столу.

Рамиэль ринулся вслед за ним. Он успел вовремя прижать ящиком стола руку Эдварда, которой он пытался схватить лежащий внутри пистолет.

– Почему ты не застрелил Элизабет? – прорычал он. – Это было бы намного проще. Ведь слуги могли обнаружить утечку газа, а также понять, что их хозяйку пытались отравить.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Рамиэль сильнее надавил на ящик. Ему доставляло истинное наслаждение наблюдать за тем, как и без того бледное лицо Эдварда становилось от страха пепельно-серым.

– Ответь мне, Петре. С какой стати профессиональный политик решает, что убийство может меньше навредить его карьере, чем развод?

Усы Петре нервно дернулись.

– Говорю тебе, я не понимаю, о чем идет речь.

– Ты пытался отравить Элизабет газом, а затем хотел убить ее сыновей, своих сыновей при помощи шпанской мушки.

Петре явно знал, что представляет собой кантаридин. Выражение его карих глаз говорило само за себя.

– Я не прикасался к газовой лампе. Элизабет пыталась покончить жизнь самоубийством.

– Как удобно, учитывая, что жена хотела от тебя уйти.

– Еще чуть-чуть, и ты раздавишь мне руку.

– Тем лучше. Может быть, в следующий раз ты дважды подумаешь прежде, чем строить козни против Элизабет и ее сыновей. Но ты заинтриговал меня! Почему ты хотел убить свою жену, если ее так легко упрятать в сумасшедший дом? Знай, что за убийство тебе пришлось бы отвечать передо мной.

– Да побойся Бога, я никогда не пытался причинить ей вреда.

Левая рука Петре схватила Рамиэля за запястье, пытаясь оторвать его пальцы от ящика. Однако лорд Сафир оказался сильнее.

– Элизабет не хватило смелости встретиться со мной в твоем доме. И я не ездил в Итон и не виделся с мальчиками.

Рамиэль схватил левую руку Петре и, используя вес двух тел, еще сильнее нажал на ящик.

– И насколько сильно ты хочешь, чтобы я отпустил тебя? Так же сильно, как и Элизабет хотела развода?

По бледному лицу Петре струился холодный пот, крупными каплями стекавший с его бровей и усов.

– Да разведусь я с этой шлюхой, только отпусти мою руку.

– Этого недостаточно. Я не потерплю, чтобы ее имя трепали по всему Лондону. Более того, ты уступишь ей опекунство над сыновьями.

– Она совершила прелюбодеяние.

– А как насчет тебя, Петре? Ты был сутенером собственного сына. Уверяю тебя, это заинтересует суд больше, чем падение Элизабет.

Петре перестал сопротивляться.

– У тебя нет доказательств.

– Я был в Итоне, так что доказательств у меня предостаточно.

– Отпусти меня, – прошептал Петре.

– Объясни мне, почему я должен эта сделать?

– Я дам ей развод, без всякой огласки. Она также сможет оставить себе своих сыновей.

Рамиэль медленно отпустил ящик и проворным движением забрал пистолет из вялой руки Петре. С тыльной стороны его кисти стекала кровь, а костяшки пальцев сильно разбухли.

– Ни ты, ни Эндрю Уолтер и близко не должны подходить к Элизабет и ее сыновьям.

Петре баюкал раненую руку.

– Если хоть слово всплывет о моем «маленьком секрете», как ты изволил выразиться, я позабочусь о том, чтобы Элизабет не получила опекунства над детьми.

Еще один секрет, еще один компромисс. Петре мог официально забрать сыновей Элизабет. Рамиэль мог предотвратить это, не прибегая к убийству…

– А ты, хитрая бестия, о многом догадался. Действительно, упрятать жену в сумасшедший дом было лучшим решением проблемы. Тем утром я оставил лампу Элизабет потухшей, чтобы доказать ее недееспособность. Для этого мне не нужно было травить ее газом. И я также не пытался убивать своих детей. А «шпанская мушка» мне не требовалась с тех пор, как я в последний раз спал со своей женой, твоей шлюхой.

Все-таки Петре был не слишком умен. Он так и не понял, что ему нельзя было поливать грязью женщину Рамиэля. И тем более ему не следовало распалять его воображение картинами своих любовных утех с Элизабет. Рамиэль чуть было не отказался от своего решения не убивать Эдварда.

– Значит, ты кого-то для этого нанял. Так же, как и в прошлый четверг. Ты заплатил человеку, чтобы тот запугал Элизабет после ее выступления на собрании, – тихо произнес Рамиэль, прекрасно понимая, что это никак не объясняло отравление кантаридином, если только Эдвард не подослал в его дом шпиона. Но в отличие от частного детектива, встретившегося с кучером Петре и заплатившего ему изрядную сумму, чтобы тот освободил свое рабочее место, в доме Рамиэля никаких новых слуг не появлялось.

– Я постоянно у всех на виду. И не стал бы никого нанимать для запугивания и уж тем более убийства своей жены. Эти люди могут заговорить.

К Петре вернулась его обычная самоуверенность.

– В прошлый четверг был сильный туман. Элизабет опаздывала. Я вызвал констебля на случай, если с ней что-нибудь случится. Впоследствии он отзывался обо мне как о любящем и заботливом муже.

Рамиэль потянулся за шляпой, висящей на спинке стула. Его рука дрожала.

– Тогда за всем этим стоит Эндрю Уолтерс.

– Значит, она рассказала тебе о его угрозах. Он уже сожалеет о них. Эндрю так же, как и я, не стал бы убивать Элизабет. Во всяком случае, до тех пор, пока существуют более безопасные способы контролировать ее. Тем более что, когда я подписывал бумаги о психической неуравновешенности Элизабет, он был рядом.

Рамиэль, не оборачиваясь, спросил:

– Тогда кто же, по-вашему, пытался убить ее?

– Может быть, ты просто плохо знаешь Элизабет, Сафир? Может быть, она пыталась покончить жизнь самоубийством. А после неудачной попытки решила убить своих сыновей, боясь объяснений с ними в зале суда.

– А может быть, ты просто врешь, Петре, боясь, что будешь кормить рыб в Темзе.

– Возможно, – насмешливо согласился Эдвард.

Но на самом деле он не боялся. Рамиэль вдруг отчетливо понял, что это не Петре пытался убить Элизабет. Политик никогда не пойдет на убийство, если существуют другие, более безопасные методы. Он не моргнув глазом упрятал бы свою жену в сумасшедший дом, но не решился бы на убийство, которое обязательно расследуют.

Дьявольщина! Кто же покушался на нее, если это были не муж и не отец?

Рамиэль открыл дверь и спокойно закрыл ее за собой, лишая Петре удовольствия быть свидетелем его поражения. В плохо освещенном холле его ждал какой-то человек высокого роста. Рамиэль напрягся и сунул руку в карман с пистолетом.

– Это я, Тернсли.

Частный детектив, нанятый Мухаммедом. Тот самый, который, по словам Элизабет, спал с ее горничной.

– Что тебе надо?

– Поговорить.

Рамиэль не хотел ничего обсуждать. Он мечтал о том, чтобы поскорее попасть домой и убедиться в том, что с Элизабет все в порядке. Он больше не потеряет ее.

– Ты уже все вчера рассказал Мухаммеду. Детектив сообщил, что не смог установить, кто потушил лампу.

– Тогда я рассказал все, что знал на тот момент, – возразил ему Тернсли. – Но есть человек, который знает больше, чем я.