Текст книги "Совсем не женское убийство"

– Хм, – сказала Минни. – А расскажи-ка еще раз, что именно случилось, по его словам?

– Он думает, что это были грабители, – сказала Король Генрих. – Должно быть, это случилось прошлой ночью. Но они ничего не украли.

– Боже, не надо так беспокоиться! – воскликнула Минни. – Я уверена, это были никакие не грабители. Но даже если это они, мисс Гриффин решит проблему в мгновение ока. В коридоре Нового крыла, да? Да, конечно, никакого ущерба не нанесено. Никому из нас на самом деле не нравились эти окна, не так ли?

Дейзи ткнула меня кулаком под ребра. Когда я обернулась, она смотрела на меня глазами, широко открытыми от восхищения.

– Хэзел! – прошептала она, – Это же улика!

Я не понимала, как разбитое во вторник окно может быть связано с убитой вечером в понедельник мисс Белл, но я уже давно научилась хранить молчание, когда у Дейзи такое выражение лица.

– Это может быть важно, – сказала Дейзи, – и я должна все выяснить. Поздоровайся с Минни за меня!

И, прежде чем я смогла что-то сказать, она устремилась вниз по ступеням в жуткой спешке. К моменту, когда Король Генрих вышла в коридор, хромая на своей свежезабинтованной ноге, я осталась совершенно одна.

Пока медсестра Минн перевязывала мою лодыжку (что было не слишком приятно), я ела печенье (намного приятнее), а Дейзи бегала по всему Дипдину в поисках Джонса.

Джонс, как я уже говорила раньше, – это дипдинский подсобный рабочий. Он бродит повсюду в рабочем комбинезоне, бросая сердитые взгляды на всех, кто попадается на пути, и отпуская угрозы в адрес мелюзги (кажется, он считает их разновидностью мышей, только покрупнее, и беспокойства от них больше). Он работает здесь так же долго, как старая мисс Лэппет, и стал частью Дипдина, как мисс Гриффин, хотя эта часть, исчезает с глаз долой во время дней открытых дверей или визитов наших благотворителей.

Возможно, это и к лучшему, что меня не было с Дейзи, потому что мое присутствие заставляет Джонса нервничать. Со мной он всегда говорит очень громким голосом, как будто я тупая, и смотрит на мое левое ухо. Это выглядит особенно странно, поскольку у него один глаз все время косит вправо. А вот Дейзи – одна из его любимиц. Думаю, что он, как и я когда-то, видит в Дейзи идеальную «английскую мисс», так что Джонс угощает ее немного помявшимися в кармане сладостями и одаривает робкими улыбками каждый раз, когда она проходит мимо него по коридору.

Дейзи нашла Джонса именно там, где и ожидала его увидеть. Именно там, где коридор Нового крыла поворачивает к Музыкальному крылу, есть резная деревянная арка, украшенная витражами. На витражных панелях изображены девять муз в прерафаэлитском стиле – усыпанные цветами, в белых ночных сорочках и с ниспадающими вниз волосами. Все они немного похожи на мисс Теннисон. Благотворительница, выпускница этой школы, сама нарисовала муз на стекле, а это значит, что мы все должны говорить о них очень вежливо и не упоминать, что у Клио, музы истории, только одна рука и по шесть пальцев на ногах.

Или, по крайней мере, так было в прошлом. Прибежав туда, Дейзи обнаружила, что нескольких муз больше не существует: похоже, что-то с изрядной силой врезалось в нижние панели. Шестипалая Клио исчезла, а то, что когда-то было Терпсихорой, атакованной синими лилиями, теперь стало просто зазубренной дырой. Джон уже начал прибивать доски к своду арки.

– Привет, Джонс! – сказала Дейзи.

– Привет, мисс Дейзи, – ответил Джонс. – Не на уроках, что так?

– Я пришла повидать тебя, Джонс, – сказала Дейзи самым дружелюбным голосом, на который способна. – Я слышала, что тут случился грабеж, и хотела чем-нибудь тебе помочь.

Джонс нахмурился.

– Ах, теперь-то я уже не думаю, что это на самом деле были грабители. – сказал он. – Ничего не пропало, как видите, просто хаос повсюду. И бедная мисс Генриетта поранила ногу! Это все проклятая мелюзга.

И он пустился в долгие жалобы на происходящее в школе в последние несколько дней.

– Но когда я говорил об этом с мисс Гриффин, она велела мне не беспокоиться! Не беспокоиться, подумайте только! Вот единственное утешение – посмотрите сами! – он кивнул Дейзи, указывая на одну из панелей. – Видите это? – спросил он у нее. – Вот свидетельство того, что хулиган, который это сделал, кто бы он ни был, уже понес заслуженное наказание.

Дейзи наклонилась, чтобы посмотреть, на что тот показывает пальцем. Там, на кусочке синего стекла, виднелся длинный ржавый след.

– Кровь! – торжествующе сказал Джонс. – Этот хулиган порядочно порезался. Ну, я надеюсь, что ему было больно, потому что мне тут на целый день работы хватит.

Именно в этот момент мисс Гриффин прошествовала вниз по ступеням лестницы. На ней была серая твидовая юбка, а ее стройные бледные ноги были, как обычно, обтянуты шелковыми чулками. Она пришла из своего кабинета, который находился на втором этаже Нового крыла. И она явно рассердилась, когда заметила Дейзи.

– Дейзи Уэллс! – сказала она, величественно остановившись на полпути вниз. – Почему это ты не на уроке?

– Передаю сообщение для мистера Рейда, – сказала Дейзи, не задумываясь. – От мисс Лэппет. Она хочет знать, не сможет ли он взять ее класс на следующем уроке, потому что ей нужно замещать естествознание, теперь, как вы знаете, когда мисс Белл отсутствует.

Мисс Гриффин это не впечатлило.

– Ну, тебе лучше не тратить больше времени впустую на болтовню с Джонсом, не так ли? – рявкнула она.

– Да, мисс Гриффин! – ответила Дейзи. – Нет, мисс Гриффин. Извините, мисс Гриффин.

– Ну так поторапливайся! – сказала мисс Гриффин, по-королевски взмахнув рукой. И Дейзи пришлось поторапливаться.

Если что-то и делает Дейзи великолепной лгуньей, так это то, что, когда она врет, она врет основательно. К моменту, когда она вернулась к лазарету, где ее ждала я (моя левая нога была тщательно забинтована, а в кармане появились еще два печенья от медсестры Минн), Единственный согласился на мифическую просьбу мисс Лэппет, и пять минут спустя я хромала на урок истории. Более того, Дейзи убедила мисс Лэппет, что та действительно попросила ее передать такое сообщение.

– Дейзи, ты просто сокровище, – сказала мисс Лэппет, скрестив руки на своей массивной груди (ее пальто было в тот день застегнуто неправильно, и из-за этого она выглядела еще более бесформенной, чем обычно) и взглянув на нее сквозь свои маленькие очки. – Что бы школа делала без тебя?

– Не знаю, мисс, – сказала Дейзи чопорно, – но я уверена, что все бы как-нибудь справились.

6

– Я не понимаю, – спросила я у Дейзи, когда мы направлялись вверх в Дом в конце дня (шли медленно из-за моей лодыжки), – как это разбитое окно связано с убийством.

– Итак, – ответила она, отступая в сторону, чтобы пропустить Лавинию, которая стремительно гналась за какой-то малявкой, – прежде всего это необычно. А разве первое правило расследования заключается не в том, чтобы считать все необычное потенциально важным?

Я подумала о мисс Хопкинс, но поняла, что, даже если я напомню Дейзи о странном поведении учительницы, она все равно не примет это во внимание.

– А во-вторых, важно и то, что не случилось. Никто, кроме Короля Генриха, не приходил к Минни с порезом, полученным из-за этого стекла.

– Откуда ты знаешь? – возразила я.

– Хэзел, – сказала Дейзи. – Разве возможно, чтобы медсестра Минн услышала о чем-то и не пересказала эту историю десять раз? Если бы кто-то пришел раньше с похожим порезом, травма Короля Генриха напомнила бы ей об этом. И если она не рассказала тебе об этом замечательном совпадении…

– Да, она не сделала этого, – признала я, подумав, что именно поэтому Дейзи и была президентом детективного агентства, а я – только секретарем.

– …то этого определенно не случалось. Следовательно, тот, кто порезался, не сообщил об этом, а это означает, что он боялся выдать себя. И мы знаем, что это кто-то из школы – если бы это были грабители, Джонс нашел бы и другие приметы, что кто-то забрался снаружи, и сказал бы нам об этом. Я думаю, произошло вот что: прошлой ночью убийца пришел, чтобы забрать тело мисс Белл из школы, откуда-то, где он спрятал его вечером понедельника. Он снова воспользовался тележкой из кладовки, врезался в ту арку, разбил стекло и порезался.

– Но, – сказала я, – почему тело мисс Белл не спрятали в понедельник вечером?

– Убийце нужно было решить, что делать с телом. Может быть, он планировал спрятать его в школе, но затем понял, что не получится?

– Но вчера его никто не находил! – возразила я. – Так что оно было спрятано весьма неплохо.

– Разумеется, – сказала Дейзи. – На самом деле я уже подумала об этом. И это станет следующей частью нашей миссии: Поиски Места Сокрытия Тела Мисс Белл. Звучит как поиски сокровищ, не правда ли? Как будто мы играем в «отними тапочку»[9]9
  Игра, в которой дети, сидя рядом друг с другом, передают друг другу тапочку, стараясь скрыть от водящего, у кого она находится.


[Закрыть], только с мертвым телом.

– О, нет, – сказала я. Я точно знала, что поиски тела не имеют ничего общего с попытками уследить за перемещением тапочки. – Дейзи, я…

В этот момент нас прервала Бини, которая стремительно подбежала к нам.

– Привет, – сказала она нетерпеливо, выскочив из-за спины Дейзи. – В чем дело?

– Ну… – сказала я. – Мы…

– Мы тут болтали о мисс Белл, – без запинки подхватила Дейзи.

– Ух ты! – сказала Бини, заматывая руки в свой красно-синий (в цветах Дома) шарф и едва не уронив портфель. – Как это увлекательно! Вы правда думаете, что ее похитили восточные… О, прости, Хэзел.

Бини принадлежит к числу тех немногих людей в Дипдине, которые догадаются извиниться за это.

– Я слышала, что она уволилась, – сказала я, чтобы вознаградить её.

– Нет! – возразила Бини, которая при всей своей добросердечности любила слухи не меньше Китти. – Но мисс Гриффин собиралась объявить ее новым заместителем директора! Разве что она забыла об этом, так как была слишком расстроена, потому что Единственный бросил ее…

– Хм, – сказала я. – Может быть.

– О, я ненавижу, когда люди ссорятся, – печально сказала Бини. – Я почти хочу, чтобы ее похитили бандиты – или это было бы хуже?

– Намного хуже, – сказала Дейзи, поднимая на плечо свой портфель и пихая Бини локтем, чтобы подбодрить ее. Бини так похожа на маленькую собачку, что даже Дейзи, которую обычно не волнуют чувства других людей, не выносит, когда та огорчается. – Я слышала, что если кто-то из банды оказался предателем, они закалывают его ножами, а потом его семья получает письмо ужасного содержания, написанное кровью их любимого родственника.

Добродушные глаза Бини расширились от восторга и ужаса.

– Мой дядя говорит, что зарезать кого-нибудь ножом – в России абсолютно в порядке вещей, – продолжила Дейзи.

– Уэллс! – сказала Вирджиния Овертон, которая проходила мимо и услышала слова Дейзи. – Это отвратительная ложь! Даже не думай верить ей, Мартино.

– Я и не думала, – быстро ответила Бини. – Я в полном порядке.

Вирджиния хмыкнула

– Ну, я надеюсь, – сказала она. – А за тобой, Уэллс, я внимательно слежу.

Мы дошли до Дома, болтая о Богглсе – пони, которого Бини оставила дома и по которому невероятно скучала. Дейзи, в свою очередь, начала рассказывать о Глэдстоне, своем гениальном пони, который однажды перепрыгнул через шестифутовый забор. Они всё болтали и болтали, а я смотрела вверх сквозь голые ветви деревьев на высокие дома и темнеющее небо и не могла перестать думать об убийстве.

Действительно ли именно убийца разбил те окна? И если да, почему он пытался убрать тело мисс Белл из школы? Где было спрятано тело? И самое важное – кто убийца? Мы установили алиби Мамзель, мистера Маклина и мисс Хопкинс, но мисс Лэппет, мисс Теннисон и Единственный все еще не имели алиби, а ведь все они были рядом со спортзалом как раз в подходящее время. Кто же из них сделал это?

Часть 4
У нас возникают подозрения, а потом мы ссоримся

1

Во вторник, во время утренней молитвы, после суровой беседы о ценности окон в коридоре Нового крыла и о том, что сознаваться в совершенных проступках очень важно и это долг порядочной ученицы Дипдина, мисс Гриффин наконец выдала новости, которых мы все ждали.

– Как вы могли заметить, – сказала она с кафедры, – мисс Белл на этой неделе не выходила на работу. К несчастью, я должна сообщить вам, что она уволилась. Пока мы не найдем подходящую замену, другие учителя будут проводить для вас уроки естествознания. Я прошу вас с уважением относиться к дополнительной работе, которую им придется делать, и я надеюсь, что это положит конец тем беспочвенным слухам о причинах отсутствия мисс Белл, которые я слышала в последнее время.

Она обратила на нас строгий взгляд сквозь очки для чтения в золотой оправе, и несколько девочек отвели глаза. На мгновение даже я почувствовала себя виноватой.

Затем все наконец осознали, что она сказала, и все девочки начали возбужденно переговариваться. Остановить «беспочвенные слухи» не удалось. Король Генрих оглядывалась по сторонам, и ее лицо было бледным от ярости. Интересно, нога у нее все еще болела? Свирепый взгляд Короля Генриха на какое-то мгновение прекращал перешептывания, но они возобновлялись, как только она отводила глаза.

– Ты уверена, что мы должны продолжать расследование? – спросила я у Дейзи, когда мы вышли со службы.

– Не тормози, Хэзел, – шикнула она на меня. – Ты же знаешь, что на самом-то деле Белл не уволилась. Она мертвее мертвого, и мы – единственные, кто знает правду. Подумай о ее семье, Хэзел. Если мы не узнаем, что случилось на самом деле, никто не узнает.

Это ужасно со стороны Дейзи – вот так вот упоминать семью мисс Белл, – и притом совершенно в ее духе. Она знала, что я начну беспокоиться из-за этого, и меня действительно охватила тревога. Я представила себе мать мисс Белл. Наверное, она вдова и живет одна в холодной комнате, так же как и сама несчастная мисс Белл.

Все это очень расстроило меня. Я предпочитала считать, что у учительниц вообще нет жизни; как будто, если я войду в Дипдин во время каникул, окажется, что все они так же бродят по коридорам и дают уроки в пустых классах. Но как только я представила трагическую участь матери мисс Белл, я уже не могла заставить этот образ исчезнуть.

И, конечно, Дейзи это понимала.

Мы молча шагали по мраморной шахматной доске библиотечного коридора, аккуратно выстроившись парами. Я размышляла о матери мисс Белл и все больше и больше расстраивалась. Дейзи, наверное, думала об убийстве, и о модных шляпках, и о том, кто списывал на тесте по математике, – обо всем одновременно, как будто в ней на самом деле три человека.

Через две пары от нас Китти прошептала что-то Бини, как раз когда мы проходили мимо мисс Паркер, дежурившей рядом с учительской. Она рявкнула на них так гневно, будто они богохульствовали.

Наш ряд споткнулся и остановился, и девочки, которые шли сразу за нами, начали натыкаться друг на друга и взволнованно вытягивать шеи, чтобы разглядеть, как мисс Паркер запустила руку в свою прическу и завывала от ярости. Конечно, мы все привыкли к приступам ярости мисс Паркер, но это было что-то совершенно новое. Разражаясь криками по поводу бесчестья, которое они навлекают на школу, мисс Паркер предписала Китти и Бини дважды остаться после уроков, а затем забыла об этом и добавила еще одно наказание на всякий случай.

Все мы стояли неподвижно и как можно тише, чтобы не привлекать ее внимания, будто оказались в зоопарке рядом с тигром. Но все равно она заметила, как Лавиния таращится на нее, и заорала: «А ВЫ, ВСЕ остальные, НЕ ЗАДЕРЖИВАЙТЕСЬ! Торопитесь, или вам всем от меня достанется, вам всем…»

Но в этот момент мисс Гриффин прошла через коридор, в котором мы столпились, и успокаивающе положила руку на плечо мисс Паркер. У мисс Гриффин была пугающая способность появляться в нужный момент, как раз тогда, когда требуется ее вмешательство.

Мисс Паркер вздохнула от прикосновения, и вся ярость словно вышла из нее. Даже ее волосы обвисли.

– Пойдемте, мисс Паркер, – сказала мисс Гриффин ободряюще, как будто они были на вечеринке в саду и опаздывали на чай. – Идите, девочки, иначе вы опоздаете на свои уроки.

И все подчинились. Если мисс Гриффин велит вам что-то сделать, лучше вам послушаться. Все разошлись, быстро, но неохотно, и вскоре коридор снова выглядел как обычно. Но Дейзи, которая шла рядом со мной в добропорядочном молчании, повернула голову и посмотрела на меня широко открытыми глазами; мне было совершенно ясно, что означает этот взгляд: мисс Паркер снова ведет себя подозрительно.

2

Не только мисс Паркер вела себя подозрительно. Наш второй урок во вторник – это английский с мисс Теннисон, которая хотела получить место заместителя директора, но была вынуждена уступить мисс Белл. Мисс Теннисон, как я уже сказала, страшно чувствительная и до ужаса нервная. Ее большие слезливые глаза наполнялись влагой мгновенно, как прижатая к лужице воды губка, реагируя на все, от поэзии до зверушек, а поскольку в этом полугодии мы изучали великих поэтов, нам приходилось терпеть рыдания мисс Теннисон почти на каждом уроке.

В тот день она вызвала Дейзи прочитать «Сельское кладбище» Томаса Грея[10]10
  Цитируется в переводе В.А. Жуковского.


[Закрыть]. По выражению, которое скорчила Дейзи, я догадалась, что на ее вкус это стихотворение – совершеннейшая ерунда, но прочла она его хорошо, как обычно, чистым, спокойным голосом, который не выдавал ее мыслей.

Но пока она читала, я заметила – как и Дейзи, хотя она не показала виду, – что мисс Теннисон плачет еще больше, чем обычно.

«Навеки затворясь, сном беспробудным спят», – читала Дейзи подходящим к случаю похоронным тоном. Мисс Теннисон побледнела. Фактически при каждом упоминании могил или умерших людей (а в элегии Грея их полно, скажу я на случай, если вас самих еще не заставили ее прочесть) она дергалась, будто ее били током. Когда Дейзи дошла до строк: «Вотще над мертвыми, истлевшими костями, трофеи зиждутся, надгробия блестят», – мисс Теннисон задрожала так сильно, что я подумала, будто она сейчас упадет со своего кресла. Когда прозвучала последняя строка, мисс Теннисон сидела в молчании так долго, что мы все начали переглядываться, действительно беспокоясь о ней.

– С вами все в порядке, мисс Теннисон? – наконец взволнованно спросила Бини.

– Превосходно, дорогая, – сказала мисс Теннисон, промокая слезы носовым платком. – Чтение Дейзи было настолько выразительным, что я решила дать нам всем время, чтобы поразмыслить над ним.

Должна сказать, что это прозвучало как оправдание, и притом не вполне убедительное. Даже мисс Теннисон не воспринимала поэзию настолько всерьез.

И тут внезапно влезла Дейзи.

– Мисс Теннисон, – сказала она, подняв руку. – Можно у вас кое-что спросить?

– Это об элегии Грея? – спросила мисс Теннисон.

– Нет, – ответила Дейзи. – Это о мисс Белл.

Мисс Теннисон уронила сборник стихов, который держала в руках. Он с грохотом упал на стол, и все восьмиклассницы замерли, переводя взгляд с мисс Теннисон на Дейзи и обратно.

– Мне нужно было кое-то спросить у мисс Белл, но сейчас, поскольку она уволилась, я не знаю, куда ей писать. Может быть, вы знаете, куда она отправилась?

– Почему ты думаешь, что я имею хоть какое-то представление о том, куда делась мисс Белл? – спросила мисс Теннисон так тихо, что ее голос почти превратился в шепот. Она совсем побледнела и напоминала одно из описанных Греем надгробий.

– О, я-то не знаю, – сказала Дейзи беззаботно. – Я подумала, что, может, она сказала, куда уезжает. Просто понадеялась.

Мисс Теннисон вся покраснела, красные пятна расползлись даже по шее, под высокий воротник ее блузы.

– Дейзи Уэллс! – ответила она. – Это не имеет никакого отношения к поэзии. Я попрошу тебя больше не отклоняться от темы на уроке. Иначе – иначе тебе придется остаться после уроков и написать для меня дополнительное сочинение.

Все мы открыли рты от изумления. Раньше мисс Теннисон никогда не высказывала в наш адрес угрозы такого рода. Даже в прошлом полугодии, когда Лавиния сказала, что «Король Лир» – это идиотизм, мисс Теннисон только вздохнула и приняла уязвленный вид. Такая угроза была совершенно не в ее характере, и она возникла именно потому, что Дейзи упомянула мисс Белл.

Мисс Теннисон не хотела говорить о мисс Белл, а стихотворение о могилах расстраивало ее. Так что она сразу переместилась на первое место в нашем списке подозреваемых.

3

Затем у нас был урок физкультуры – командные игры. Это означает, что мне пришлось, дрожа, стоять на поле, пока Дейзи и остальные спортивные девочки носились вокруг и кричали друг на друга. В тот день из-за моей лодыжки у меня были все основания оставаться в защите (хотя пропустить физкультуру мне не разрешили – это было бы не в духе Дипдина), так что, по крайней мере, я могла мирно дрожать, пока мимо меня то в одну, то в другую сторону пролетал мяч.

К несчастью, быть в защите – значит быть рядом с Лавинией. Не знаю, как это возможно, но она играет еще хуже, чем я, и из-за этого она страшно сердится. Мисс Хопкинс оставила попытки чего-то добиться от нее, так что Лавиния просто неуклюже толчется вокруг ворот, свирепо поглядывая на всех.

Это был типичный английский день. Воздух был наполнен мельчайшими капельками воды, которые прилипали к лицу и делали одежду тяжелой. Трава превращалась в особенно скользкий сорт грязи. Я дрожала, обхватив себя руками. Погода была именно такой, какую любит Дейзи. В развевающейся на ветру юбке она промчалась по площадке и отправила мяч в ворота таким сильным ударом, что нам пришлось, пригнувшись, убраться с его пути, чтобы спастись. Мисс Хопкинс крикнула Дейзи что-то одобрительное и воодушевленно помахала клюшкой. Она по-прежнему была в поразительно счастливом настроении.

Я пыталась наблюдать за ней, когда со мной заговорила Лавиния.

– Дейзи невыносимо блестяще играет, не так ли? – сказала она, наблюдая, как Дейзи обходит Клементину.

– Дейзи вовсе не невыносима! Она просто Дейзи!

– Ну, неудивительно, что ты так говоришь, – сказала Лавиния. – Ты ей прямо-таки прислуживаешь.

– Вовсе нет! – в ярости сказала я. – Дейзи – моя лучшая подруга.

– Ну-ну, – сказала Лавиния. – Подруга, как же. Она тебя использует, разве ты не заметила? И ты ей интересна только потому, что ты с Востока. Ее дядя шпион – вот почему ее интересуют иностранцы.

Знаете, если в Англии показывать свои эмоции – дурной тон, то в Гонконге это верно еще в большей степени, так что я понимаю, что должна чувствовать себя ужасно виноватой из-за того, что случилось дальше. К несчастью, я совершенно не чувствую вины за это.

Мяч снова катился по полю, а Дейзи вприпрыжку неслась за ним, когда Китти ударилась об ее клюшку и попыталась поставить подножку. Я видела, как мяч прыгает и катится по пучкам перепачканной грязью травы по направлению к нам. Лавиния не заметила его. Дейзи еще раз стукнула по мячу, и он взвился в воздух по дуге и приземлился как раз рядом с правой ногой Лавинии.

Мне этого было достаточно. Я бросилась на Лавинию, размахивая клюшкой, и врезалась в нее так сильно, как могла. Второй раз за неделю я упала, запутавшись в мешанине рук, ног и спортивной одежды.

– Ох! – я взвизгнула, стараясь, чтобы это прозвучало как можно более испуганно.

Затем я заворочалась, постаравшись, чтобы моя клюшка хорошенько ткнула Лавинию в живот, а мое колено ткнулось в ее бедро. Мой ботинок скользнул по ее ноге, оставляя на ней след грязи. Лавиния в ответ пнула меня по лодыжке, и я снова потеряла равновесие.

– Тварь! – пропыхтела Лавиния и вцепилась в меня ногтями.

Игра остановилась, и мисс Хопкинс подбежала к нам. Оказалось, что на подобное ее благодушия уже не хватает.

– ХЭЗЕЛ, НЕ НАЧИНАЙ СНОВА! – рявкнула она.

– Я пыталась перехватить мяч, – сказала я. – И споткнулась.

Лавиния медленно поднялась на ноги, подняв и меня.

– Мы обе споткнулись, – сказала она, тяжело дыша. – Хэзел не виновата.

Вот что хорошо в Лавинии – она может быть ужасно вредной, и она жестока в драке, но, по крайней мере, потом она не держит зла.

– Я прекрасно вижу, что это ложь, – вздохнула мисс Хопкинс. – Хэзел, в этой стране не дерутся. Мы цивилизованные. Уже второй раз за неделю ты сбиваешь с ног одноклассницу. Иди и переоденься в обычную школьную форму, и, если я еще раз застану тебя за чем-то подобным, я отправлю тебя к мисс Гриффин. Лавиния, продолжай играть. Хэзел, вон!

На самом деле это было даже не наказание, ну или, по крайней мере, не такое суровое, как обычно назначала мисс Хопкинс, но оно все равно сильно задело меня. Мои щеки горели. Я повернулась и направилась к павильону. Меня охватил гнев. Я не могла понять, почему Лавинию вообще не наказали. В конце концов, она тоже дралась. И она говорила такие неприятные вещи о Дейзи! Это неправда, что Дейзи дружит со мной только потому, что я из Гонконга. Она совсем не такая, сказала я себе. Но все равно какая-то часть меня продолжала беспокоиться. Что, если это правда?

Я переоделась в школьную форму; мое сердце бешено колотилось в груди. Лодыжка снова болела, но я не обращала на это внимания. Я только-только закончила натягивать носки, когда дверь раздевалки с грохотом открылась. Я сжалась, думая, что это мисс Хопкинс. Но это оказалась вовсе не мисс Хопкинс, а Дейзи, которая высунула голову из-за вешалок и ухмыльнулась мне.

Ее золотые волосы были жесткими от грязи, а ее щека была испачкана. Когда она пробралась через груды одежды и устроилась на скамейке напротив меня, за ней остался довольно заметный след грязи, но она, кажется, вообще не обратила на это внимания.

– Здорово, Ватсон! – сказала Дейзи. – Присоединюсь к тебе, хотя ты действительно была груба с мисс Хопкинс. Я решила, что это хороший повод устроить встречу Детективного агентства.

Дейзи снова восхищалась мисс Хопкинс. Я решила не обращать на это внимания.

– Как тебе удалось уйти с урока?

– Я сказала, что у меня начались дела, и она меня отпустила, – Дейзи произнесла это, даже не покраснев, как будто это было проще всего на свете. Может быть, и было – для нее.

– Дейзи, – сказала я. – Знаешь, что Лавиния сказала мне?

– Нет, – сказала Дейзи. – Какую отвратительную ложь она рассказывала на этот раз?

– Она сказала… что ты дружишь со мной только потому, что я из Гонконга.

Повисла пауза.

– Какая несусветная чепуха, – наконец произнесла Дейзи. – Как ты прекрасно знаешь, я дружу с тобой только потому, что ты так настаивала на этом, что я не смогла отказать.

– Дейзи!

– Все в порядке. Это чепуха. Я дружу с тобой потому, что ты самая умная во всей школе.

Я покраснела. Это были едва ли не самые приятные слова, которые я когда-либо слышала в свой адрес.

– Разумеется, кроме меня.

Дейзи не могла устоять перед желанием оставить последнее слово за собой.

– Ну, теперь, когда мы прояснили этот вопрос, можем мы перейти к действительно важным вещам? Другой такой возможности у нас сегодня не будет. Готова, Ватсон?

– Готова, – сказала я, доставая из портфеля наш журнал и пытаясь сосредоточиться на деятельности Детективного агентства.

– Превосходно, – сказала Дейзи. – Итак, мы уже сделали несколько действительно важных открытий, но прежде чем двигаться дальше, нам нужно поговорить о подозреваемых. Мы пришли к выводу, что список подозреваемых можно сократить до четверых: мисс Паркер, мисс Теннисон, мисс Лэппет и Единственный. У всех остальных хорошие алиби – и хотя в книге их можно было бы подделать с помощью тромбона, переделанного в коварное метательное оружие, трех цветочных горшков и гимнастического коня из спортзала, в реальной жизни события такого рода выходят за пределы возможного.

Я кивнула. Дейзи была права.

– Итак, первой в нашем списке идет мисс Теннисон, – начала я. – Она хотела получить место заместителя директора. Она отправилась в школу, чтобы участвовать в заседании Литературного общества, но оно закончилось в пять двадцать. Мы видели ее у спортзала полчаса спустя, но понятия не имеем, где она находилась в промежутке между этими моментами. И подумай только о сегодняшнем уроке английского!

– Разве это не примечательно? – согласилась Дейзи. – Она определенно вела себя так, будто виновна.

– Но, кроме того, есть еще мисс Паркер. Мы знаем, что она соврала о своем алиби. Она была в школе – Китти увидела ее сразу после того, как закончились занятия в обществах, так что у нее была прекрасная возможность совершить убийство. У нее тоже был мотив – ревность из-за отношений мисс Белл и Единственного – и она всю неделю шумит так, что вся школа слышит. Может быть, это муки совести. Так что эти двое выглядят многообещающе, и похоже, что у них нет алиби. А что насчет других? Посмотрим: Единственный и мисс Лэппет.

– Сначала Единственный. Мы знаем, что он тем вечером остался в школе после уроков, чтобы учить Софи Кроук-Финчли играть на пианино, но урок закончился в четыре пятьдесят. После этого он был свободен, и мы видели, что он был в своем кабинете в пять пятьдесят – опять же, рядом со спортзалом и в нужное время. Нам нужно просто проследить за ним.

– Мисс Лэппет, – сказала я, оторвав взгляд от журнала. – Как и мисс Теннисон, она хотела получить место заместителя директора. Она пошла в офис мисс Гриффин в четыре тридцать, но на последующий период времен и у нее нет алиби. Хотя разве мы знаем, когда она вышла снова? Если она осталась там вплоть до времени убийства, это даст ей превосходное алиби. Тогда получится, что весь вечер она была на виду у мисс Гриффин.

– О, хорошая работа, Ватсон, – сказала Дейзи. – Мы должны рассмотреть эту версию в первую очередь. Ты знаешь, я бы сказала, что мы неплохо справляемся. У нас уже осталось только четверо подозреваемых! Наш дальнейший план действий должен быть примерно таким же: мы продолжаем выяснять алиби или его отсутствие, а еще наблюдаем за этими четырьмя, как хищники за добычей. Постоянная бдительность. О, и еще одна вещь – я придумала действительно превосходную идею, которая даст нам время, чтобы осмотреться вокруг и выяснить, где убийца прятал тело мисс Белл, в промежутке между убийством в понедельник и вынесением трупа из школы во вторник.

Она сказала это таким непринужденным тоном, что я подумала, будто она шутит.

– Не будь такой глупой, – сказала я. – Это невозможно. В школе всегда кто-то присматривает за нами, в любое время дня.

– Именно, – сказала Дейзи. – Вот почему моя идея наверняка хорошая. Я еще не могу сказать тебе, в чем она заключается, – вдруг что-то пойдет не так.

– Дейзи! Но почему нет?

– Не спорь, Ватсон! Ведь я же президент Детективного агентства! Поэтому у меня может быть план, о котором я тебе пока не говорю.

Я открыла рот, чтобы возразить, – мол, я не вижу для этого оснований, – но тут же сердито закрыла его. Я знала, что это бесполезно. Спорить с Дейзи о подобных вещах – все равно что спорить с лавиной, когда она уже несется по склону горы. Было бесполезно пытаться узнать что-то о таинственном плане Дейзи. Она скажет мне, когда захочет, или вообще не скажет.