Текст книги "Чему быть, того не миновать. Летопись Линеи"

Резкий как удар дубинкой по затылку, утренний свет, струился сквозь редкие щели в дощатых стенах деревянной хижины. Когда Леон и Готфрид встали, с ночной смены как раз вернулись дозорные, завалившись спать. Как и обещал, Роже отобрал восемь солдат и с неохотой вверил их под командование Леона, представив каждого. Выглядели эти восемь лесных стражей мягко говоря далеко не как самые лучшие люди Роже. Хотя, как знать, может лучше них и правда никого нет? Солдаты пришли в восторг, – вылазки за пределы гарнизона будоражили кровь, суля возможные сражение, ну или на крайний случай хоть что-то новое в их пресной, гарнизонной жизни. Семь мужчин разных возрастов, хотя и преимущественно старше Леона с Готфридом, а также одна женщина, разведчица, притом еще и альвийка, из сильвийцев.

Альвы – первая и старшая по главенству раса Линеи, в сильвийцах отражен ее первозданный и неизменный облик. Именно этот народ сохранился в том виде, в каком был создан. Ни цинийцы, ни харенамцы этим похвастать не могли. Первые, были изменены Ашадель, вторые – смертной жизнью. Прекрасные альвы были созданы Богиней Ашадель, дочерью верховных Богов – Лар Вагота и Эйнилеи. Однако, в настоящее время сильвийцы давно отреклись от создавшей их Богини. Сейчас мы не будем поминать этот конфликт, до него еще дойдет время и не раз. Многие считали альвов самой красивой и грациозной расой Линеи и надо полагать, не без основания. Правда ныне это касалось лишь сильвийцев и цинийцев, харенамцы же старели и умирали как морты, не имея дара вечной молодости. Итак, сильвийцы, они же первозданные альвы, обладатели изящных, худощавых, а от того визуально слегка вытянутых фигур, с конечностями чуть тоньше человеческих. Их взрослые тела имели юношеский облик, а невозможность стареть или испортить фигуру, лишь прочно закрепляла за ними образ вечно молодой общины. Ростом они не отличались от людей, а само их телосложение воспевало оды юности, торжествуя и радуясь красоте. Мужчины альвов не имели растительности на лице подобно женщинам, худощавы, но при этом статны. Женщины выглядели как юные девицы, имея узкие бедра и небольшую, высокую грудь. Их большие глаза были завистью для всех прочих женщин, вынужденных визуально увеличивать свои глаза тушью (обычай Дашар) или настойкой паслена (особенность средиземного и северного королевства). Всем сильвийцам была присуща врожденная грация, плавность и красота в движении, будь то танец или сбор хвороста в лесу. В отличии от цинийцев, кожа их светлых собратьев была, как правило, бледной, – у девушек так и вовсе иногда даже молочно-белой. Безусловно встречался и самый обыкновенный оттенок, как у людей, но темный – никогда. Как не оставалось на коже альвов шрамов, так не подвержена была их кожа загару. Сильвийцы – это раса исключительно светловолосая, включающая в себя весь возможный спектр блондинов. Самым темным и редко встречаемым цветом волос среди них был – светло-русый. Ну и конечно же сильвийцы, как и все альвы имели остроконечные уши в форме наконечника копья. Отличительной особенностью ушей конкретно сильвийцев был наклон. Они не были плотно прижаты к черепу и направлены кончиками вверх, как у цинийцев. Уши сильвийцев имели горизонтальный наклон, с легким диагональным уклоном острыми кончиками вверх. Родиной этому народу приходилась Сильверия, вассальное королевство по отношению к Астериосу. Сильверия славилась густыми, радужными лесами, озерами и единорогами, а расположилась она в западной части Линеи. Своими восточными землями, Сильверия граничила с Линденбургом. Земля сильвийцев славилась радужными рощами, где росли деревья с необычайно красивой и яркой листвой непривычных цветов. Еще, Сильверия – это огромные, кристально чистые озера и пастбища единорогов. Связь с природой у сильвийцев как ни крути, была самой прямой – чем больше вокруг было растительности, тем сильнее и крепче становился их магический потенциал. При наличии дара, конечно же.

Сильвийцы как будто черпали силу из окружающих их, вековых деревьев, густой травы и озер. В довершении к этому они еще умели общаться с животными. Безусловно, альвы как таковые, рассыпались по всей Линее как горох с опрокинутой корзинки, но все равно не превзошли людей численностью. В Линденбурге их проживало больше прочих рас (не считая людей), из-за тесного соседства двух территорий и густых лесов естественно. Далеко не все предпочитали ортодоксальный образ жизни, врастая в свою вотчину корнями сродни старому дереву. Многие альвы весьма неплохо обустраивались в городах, а их безупречный вкус и мастерство в сфере искусства, быстро сделали их востребованными среди аристократов, как собственно и при королевском дворе. К прочим расам альвы относились порой высокомерно, в силу возраста – когда живешь не первое столетие, иные расы кажутся неразумными и малоопытными детьми. К счастью, далеко не все альвы придерживались такого мнение. Поход через пески Кахада под палящим солнцем выжег всякую надменность из тех же харенамцев. Некоторые сильвийцы до сих пор враждебно относились к своим «пепельным» собратьям, – эхо давно отгремевшей войны все еще витало в воздухе. К слову о возрасте альвов. Считалось, что альвы бессмертны, не в абсолюте конечно: они гибли, как и все живое от меча или стрелы. Однако, проносящийся сквозь них ураган лет не мог ни состарить их плоть, ни привести ее к гибели. Это не распространялось на харенамцев, живущих немногим дольше людей. При всем при этом, не существовало сильвийцев или цинийцев проживших долгую жизнь и на то было две причины. Первая – альвийки родившие ребенка от представителя иной расы утрачивали бессмертие лишь забеременев и начинали стареть со скоростью присущей той расе, от представителя которой был зачат ребенок. Вторая – альвов, чей возраст близился к так называемому миллениуму, непременно находили и убивали Инквизиторы Конгломерата. В этом деле им способствовали представители всех рас и народов, включая самих альвов. Однако не будем сейчас об этом. Сейчас время для знакомства с людьми Роже.

Оседлав лошадей, отряд выехал из форта и отправился на юг, к пограничью, разделяющему два княжества – Линденбург и Лиран. Ивельетта, или как она сама попросила себя называть – Ивель, вела отряд. Красивая, как и все альвийки, она имела редкие для представителя ее народа, но обыденные среди людей, светло-русые волосы, собранные в две косы и заплетенных по сильвийски вычурно. Несмотря на жизнь среди людей и похоже жизнь длительную, Ивель не утратила своей культурной идентичности. Поверх вареной кожи, в ее наряде были такие традиционные элементы сильвийской одежды как пончо со сложным рисунком не то корней, не то ветвей Виты, – дерева жизни и вместе с тем символа сильвийцев. Штаны из вареной кожи украшала бахрома, а из пучин океана волос, подобно рифам гордо подымались два соколиных пера, – обязательный атрибут всех сильвийцев вставших на путь воина. На запястьях девушка носила цветные, плетеные браслеты. На вооружении альвийки имелся лук и шпага – традиционный набор любого сильвийца и по совместительству, самое распространенное оружие этого лесного народа. Для полноты картины еще не хватало томагавка, излюбленного оружия сильвийских охотников.

Леон всегда испытывал некоторый внутренний дискомфорт при общении с альвами, будь то сильвийцы или цинийцы. Глядя на них никогда не знаешь сколько лет твоему собеседнику – он легко может оказаться как твоим ровесником, так и старше на пару сотен лет. Спорить с альвами все равно, что спорить с родителями, можно, но причиняет дискомфорт. Стоит сказать, что альвийка была единственной в отряде, кто ехал верхом не на лошади, но единороге. Эти благородные животные обитали только на серебряных лугах Сильверии. Единороги очень походили на лошадей, но были чуть крупнее и мощнее, всем одним своим видом крича о той силе и скорости, что воплотилась в них. Единорогов не подковывали и не только потому, что те не использовались для выполнения физических работ. Эти животные, ко всему прочему, имели крайне прочные копыта, не истирающиеся как у одомашненных лошадей. На лбу единорогов рос закрученный спиралью рог, достигающий до метра в длину. Укротить единорога мог только альв или атаб, что изрядно раздражало первых. Для всех прочих рас это животное было смертельно опасным, ибо даже на попытку погладить, отвечало смертельным ударом своего рога или могло затоптать в два счета. В редких, исключительных случаях альвы могли посвящать людей в серебряных всадников. Лишь таких людей единорог слушался как альва. Единорог Ивельетты имел небесно-голубой окрас и был покрыт белыми узорами, похожими на рунические символы. Перед обычными лошадьми единороги могли похвастаться большей выносливостью, скоростью и способностью постоять за себя с присущей им свирепостью. Спору нет, и конь может затоптать будь здоров, но единорог ко всему прочему мог без труда свою жертву заколоть.

Следующим в команде сопровождающих можно отметить Джека, довольно крупного мужчину, а в прошлом дровосека. Именно с ним рыцари познакомились вчера по приезду в форт. Как и остальные члены отряда, солдат был облачен в кожу и кольчугу, без излишеств и украшений. Далее стоит сказать об Афинее, мнящим себя не иначе как бардом и постоянно заставляющим окружающих слушать то стихи собственного сочинения, то обрывки иных сочинений. Следующим был Осий, рыбак из далекой юго-западной деревни Далланского княжества. Трофим, уроженец Линденбурга, а в прошлом городской стражник княжеской столицы. Маир, охотник несколько лет назад заступивший на службу гарнизона. Исаак, угрюмый малый не пожелавший о себе рассказывать и наконец последний в списке, но не последний по значимости – Верманд, самый настоящий рыцарь, правда уже в летах, давший обет вечно странствующего эквилара. Он остановился в южном гарнизоне на лето, предоставив тому свой меч в обмен на кров и пищу. Рыцарь уже был староват для ношения доспехов и одевал их редко. Сегодня он ограничился кольчугой и вареной кожей.

В обычном лесу уроженцы Линденбурга чувствовали себя неуютно, – слишком мало растительности и слишком она миниатюрна. Казалось тут все на виду и невозможно скрыться: не спрятаться за стволом относительно тонких деревьев, нет травы высотой с человеческий рост и зарослей, где можно было бы укрыть целый обоз с лошадьми. Все как на ладони перед рыцарям, как и они. Впрочем, для той цели, которую преследовал отряд Леона, это было только на руку.

– Я странник в пустыне одиночества, имя которой моя душа! Там одиноко и безлюдно, бездушный сланец скрипит под подошвой стоптанных лет, а редкие кактусы воспоминаний впиваются иглами в мое естество стоит моему взгляду коснуться их! – зачитывал Афиней строки из своей не то поэмы, не то сочинения. – Ну как вам?

У Афинея было гладкое, привлекательное лицо и заостренные уши, скорее напоминающие древесный лист, – не такие как у альвов, но и не человеческие. Это сразу выдавало в нем кресента, полукровку, рожденного в паре человека и (судя по светлой коже) сильвийца. Кресентами альвы со свойственной им романтичностью назвали детей рожденных в союзе разных рас, иначе говоря полукровок. Кресент с альвийского переводилось как «полумесяц».

– Честно? – уточнил тучный Осий, комплекция которого колола иголкой воображение, заставляя то раскрыть подробности того, как этот человек, в прошлом рыбак, занимался своим ремеслом. Воображение покорно отзывалось, рисуя в голове картины, где Осий ловил рыбу не в сети, а сродни киту, – бороздил морские просторы, заглатывая целые рыбные косяки ртом.

– Естественно! Хотя я и не смею надеется, что конкретно ты Осий сумеешь оценить по достоинству мои сочинения!

– Дерьмо собачье, – внезапно ответил угрюмый Исаак, с лицом таким, словно его отправили за пределы форта под страхом смертной казни, в лагере его прозвали Угрюмычем.

– Озвучил прям мои мысли, – ответил Осий и хохотнул, но никто больше его не поддержал.

– Вообще-то я не с вами разговариваю, это я о комарах, – вмешался Исаак, внося ясность и растирая перед самым носом пальцами тельце убитого комара.

– А-а-а, – загадочно протянул Осий, явно пришедший в замешательство от того, что он единственный кто высказал негативное мнение о трудах Афинея.

Исаак был прав, вдали от дыма лагерных костров, в лесу просто кишмя кишели комары, чудом находящие куда куснуть облаченных в варенную кожу и кольчуги, солдат. Комары тут были крупные и хрустели как дрова в камине, когда солдаты прихлопывали и растирали их на своих шеях и лице.

– Что взять с мещанина, разумеющего только в рыбной ловле? – ничуть не обидевшись и пожав плечами, произнес Афиней и проехал чуть вперед.

– Мещанина, ха? Ты Афиней сам-то в холуях при княжеском дворе на своей трыньке трынькал, покуда грабки не сунул куда не можно.

– Это куда же? – поинтересовался Джек.

– Известное дело куда, – княжескую дочку за ее яблочки хватанул, за то тебя горлопана этакого и выперли с замка, а если б не папашка, так ясень пень с петлей на шее выперли.

– Мне никто не верит, но она сама на этом настаивала!

– Ага, скажи еще, что потом с замка бежала следом тоже за тобой, – хохотнул Осий.

– Ах, если бы так, Осий, если бы! Была бы сейчас жива. Красивая девка была и яблочки хороши и тыковки тоже…

Леон понял, что речь идет о событиях, предшествующих исчезновению княжеской дочери, на поиски которой после был выслан Гуго Войд, именно тогда Готфрид и Леон сопровождали его как оруженосцы.

– Дурное тогда время было. Сначала урожай не задался, потом юная княгиня пропала, а после и вовсе война с Византом началась. Спасибо, что войной дело и ограничилось, а то ведь были и те, кто конец света предрекал. – заметил Джек.

– А как по мне так отличное время! Тогда рыба сама прыгала ко мне не то что в сети, а прямо в лодку… впрочем, в те годы ко мне в руки с такой же охотой прыгали и девицы, а сейчас что? – возмутился Осий.

– Что? – поинтересовался Джек, хотя вопрос и не требовался, но ему просто не нравилась возникшая пауза.

– Ни рыбы, ни баб, вот чего! – рявкнул Осий так, как будто объяснял очевидное. – Эх! Скучаю по супу с потрохами, квашенной капусте и горячей рыбной похлебке.

– Ну естественно, ты себя то со стороны видел? Под тобой любая лодка на дно пойдет, да и океан из берегов выйдет, а коли девку придавишь, ух, даже думать о таких ужасах не хочу! – отозвался Джек и большая часть отряда расхохоталась над шуткой.

– Ивель, а что ты скажешь? Как представитель народа чья душа столь же тонка, как и твоя осиная талия.

– Кто ясно мыслит, тот ясно излагает. В твоем же сочинительстве я не пойму, почему воспоминания сразу кактусы? Что хороших совсем нет? Я верно поняла, там не должно быть рифмы?

– Хм-м, – задумался солдат, потирая подбородок. – Ты права, звучит разумно, я выбрал кактусы для подчеркнутого драматизма, а что до рифмы, то я пока над этим не думал.

– Жасмин не дает, вот и нет хороших воспоминаний! – вставил охотник Маир и другие члены отряда, снова засмеялись, все кроме Угрюмыча, которому, наверное, если сейчас скажи, что все отменяется и отряд возвращается, и это не понравилось бы. Есть такие люди, которым попросту все не нравится.

Белый и черный рыцарь молчали, чувствуя себя чужими среди давно знакомых людей. Вокруг насколько хватало глаз тянулся самый заурядный лес. Ничего необычного тут не было, а вскоре обнаружились и остатки лагеря атабов. Альвийка призвала слезть с лошадей и далее следовать без них, пригнувшись, что все и сделали. Впереди на одной из опушек на расстоянии половины полета стрелы отлично просматривался пустующей лагерь. Небольшие шатры из натянутых на кости шкур, раскрашенных причудливыми изображениями животных, нельзя было ни с чем спутать. Постепенно, шаг за шагом отряд подкрался к лагерю и вскоре уже осматривался там как у себя дома. Тут и там люди наталкивались на языческие тотемы Зверобогов, коим поклонялись атабы. Леон узнал атабскую пиктографическую письменность и изображение одного из Зверобогов, – Буревестника. Юноша знал, что еще существуют – Зверобой, Ястреб и Скрытень. Племена атабов были разрознены и враждовали со всеми расами, включая свой собственный народ. Каждое племя, которое сами атабы именовали как Табат, поклонялось определенному Зверобогу. В отличии от настоящих Богов или даже канувших ныне в лету Монолитов, Зверобоги были скорее верованием, ибо их никто никогда не видел и ничего про них, кроме как от атабов, не слышал. Среди атабов Табат считался семьей, на деле это означало следующее: нет конкретных пар и чьих-то мужей или жен, любой мужчина приходится мужем любой женщине племени и имеет право заводить с ней детей, также и с женщинами. Атаб покидающий Табат и желавший жить сам по себе или среды прочих рас нарекался вагусом, то есть «скитальцем» в переводе с альвийского языка, к сожалению, схожего с языком Атабов. Иначе последние ни за что бы не использовали данное слово. Вагусы навсегда теряли право влиться в какой бы то ни было Табат. Возможность наткнуться на атабов внушала тревогу, оно и понятно, ведь говоря кратко, каждый из них был крупнее, сильнее и живучее любого из людей.

– В этом лагере уже давно никого не было, но рядом есть и другие, – доложила Ивельетта, единственная девушка в отряде и одна из лучших следопытов южного гарнизона.

– Откуда ты знаешь? – поинтересовался Трофим.

– Угли холодные, успела поднять голову трава, обычно стоптанная в лагерях, – опередив разведчицу ответил Леон, кроша пальцами кусочек угля в выложенных камнями месте для костра.

Лес молча следил за ними с затянувшимся напряжением, – ни пения птиц, ни суеты животных. Лишь шелест листьев на ветру и гонимый им откуда-то издалека стук дятла. Леон обнажил меч и его примеру последовали остальные, переполошившись.

– Смотри в оба, Беатриче, прикроешь меня девочка? – проговорил едва слышно Готфрид.

Эйдос подлетел к его лицу и охотно закивал маленькой головкой. Прежнее желание солдат поработать мечами, потихоньку выветривалось, а скучный лагерь гарнизона внезапно показался не таким уж и унылым местом. Не иначе запах жаренной крольчатины и аромат Виданского вина, вкупе с мамзельками, захаживающими в гарнизон скрасить одиночество воинов, начали манить обратно.

– Тут ничего, идем дальше, – обратился Леон к Ивель.

Та кивнула и повела людей вперед, углубляясь на Лиранскую территорию.

– Чего спрашивается лагеря тут разбивали, коли не напали, а отступили? – озвучил свои мысли Джек.

– Может поняли, что на Линденбургской земле им делать нечего и просто ушли? – заметил толстяк Осий, быстро моргая глазами.

– Ага, а то они не знали этого раньше, – вставил Трофим.

– А может испугались? – предположил Осий.

– Жди, как же! Чтобы убийцы омадов испугались нас, людей? – обреченным голосом, бросившегося со скалы самоубийцы, что переломал все руки-ноги, но выжил, произнес угрюмый Исаак.

– А я слыхивал из пограничной Лиранской крепости давно не было вестей. Может атабы ее захватили и сейчас тама основалися? – вновь предположил Осий, по комплекции которого можно было предположить, что он на своем веку прикончил больше окорочков, нежели атабов.

– Не нравится мне это затишье, всяк лучше, когда ясность какая есть, – впервые подал голос Верманд, старый эквилар.

«И это лучшие люди Роже? Похоже капитан таки нам отомстил: один уже хочет обратно, другой вот-вот меж деревьев застрянет, болтают без умолка. Кроме Верманда, Трофима и альвийской бабенки тут все в прошлом мещане. Ухты! Как же хорошо, когда хоть в мыслях меня никто не поправляет, когда я говорю бабенки. Даже и непривычно как-то!» – подумалось Готфриду, и он улыбнулся своей внутренней, языковой свободе.

– Прекратите трепаться, немедленно! – не выдержал Леон, приказывать людям много взрослее него само было неловко и непривычно, но выбора не было. – Мы здесь как раз для того, чтобы понять, что к чему. Лучше уж дурные вести, чем неизвестность, а теперь тихо. – добавил молодой рыцарь и Верманд впервые взглянул на него с толикой уважения, до сего момента считая молокососом возомнившим себя рыцарем.

Спешившись и осмотрев второй лагерь, отряд так ничего нового и не узнал. Очевидно было одно, – атабы ушли. В осмотренных лагерях не было ни вещей, ни домашнего скота, ни следов боя, а это значило, что атабы не бежали в спешке, они просто ушли. Вопрос только в том куда и почему? Внезапно Беатриче опустилась к земле и засуетилась, рьяно летая кругами и размахивая руками, при этом глядя на рыцаря.

– Что с тобой, девочка? – Готфрид наклонился к эйдосу и это действие спасло ему жизнь.

Над головой просвистела стрела, угодившая в горло Джеку. Солдат облаченный лишь в вареную кожу схватился за стрелу, кряхтя и булькая, оседая на землю. Будь на нем бувигер, все сложилось бы иначе. Прочие солдаты проявили чудеса сноровки и попрятались, кто за ближайшие деревья, а кто в низины. Еще одна стрела угодила в грудь Верманду, который высунулся из-за дерева, чтобы выстрелить в ответ в раскрывшего свою позицию стрелка. Леон схватил раненного за шиворот и оттащил за массивный пень на небольшом бугре. Верманд сначала обломил древко стрелы, а потом выдернул оставшуюся часть из раны. Стрела оказалась длинной, – гораздо длиннее обычных, такие использовали атабы, луки у них тоже были под стать их комплекции. На наконечнике рыцарь обнаружил длинную иглу, именно она позволяла проникать меж колец кольчуги и наносить рану. Старый рыцарь взмахом руки прогнал от себя Леона, как бы говоря «иди, я не вчера родился, разберусь», отправляя его в бой, а сам пополз к походной сумке, вероятно найти там что-то чем можно бы было перевязать рану.

«Вот мерзавцы!» – подумал Леон, радуясь тому, что на нем и Готфриде пластинчатый доспех.

Появляясь подобно язвам у прокаженных, атабы возникли внезапно, вскочив с земли. Выглядело это весьма эффектно, как будто они выныривали прямо из-под земли. Их было двое. Третий, а точнее третья, пряталась за деревом, она показалась самой первой и пустила стрелы в людей. Как ни прискорбно это признавать, но видимо атабы заметили, а вероятнее всего – услышали людей загодя. Двое спряталась на земле, среди травы и листьев, а третья просто скрывалась за стволом дерева.

Атабы, – вторая из трех рас, созданных Монолитами в противовес сотворенной Богами, расе омадов. По крайней мере с этой расой Монолитам удалось уязвить Богов тем, что атабы подчистую уничтожили омадов. Обе расы были могучими и воинственными, по-своему первобытными и дикими. Учиненный атабами пару столетий назад геноцид закончился тем, что могучие омады были стерты с лица земли. В Линее конечно оставались еще кресенты рожденные в парах где один из родителей был омадом, однако полукровка есть полукровка. Согласно историям самих атабов, родом они не с Линеи, а с далекого, даже не нанесенного на карту, восточного острова. Несколько эонов назад на их острове произошло извержение вулкана. Предвидя катастрофу загодя, атабы начали строить судна колоссальных размеров – Ковчеги. Не все они были завершены прежде чем началось извержение и еще меньше уцелели в суровом океане. Это были монолитные, похожие скорее на гигантский гроб суда. Лишь малая их часть достигла восточных берегов Линеи. Судьба как будто насмехалась над ними, – выбравшись из ковчега на берег, первым, что увидели атабы стал огромный вулкан Шабас. Не желая оставаться рядом с ним ни дня и желая исследовать новые земли, Табаты атабов разбрелись по всему континенту.

Итак, атабы, едва ли не звери в человеческом обличье, дикари словно вышедшие из давних эпох, когда люди еще ютились по пещерам. Любители войн, драк и буйных забав, начисто лишенные тяги к науке и искусству. Крайне выносливые и не подверженные большинству известных болезней, легко переносящие как сильную жару, так и холод. Помимо этого, обладающие серьезной физической мощью, а также двумя сердцами, одно из которых томилось в правой части груди, а второе в области живота. Даже у самого заурядного атаба вне зависимости от пола, весьма развита мускулатура, а при их обычном росте в два с половиной метра, не мудрено, что тех, кого среди людей называют бугаями, составляют у атабов всю расу. Самыми же броскими чертами этой грубой расы являются следующие приметы: бордовый цвет кожи, прямой, закрученный спиралью рог, выходящий изо лба и достигающий порой до двадцати-пяти сантиметров, яркие, золотые глаза со зрачком в форме косого креста, отсутствие бровей и черные как смоль волосы, закрученные в жесткие дреды, под стать морским канатам. Атабы были без ума от боевой раскраски, покрывая себя ею с ног до головы, часто окрашивая и часть своих дредов в цвета родного племени. Еще они всегда красили свое оружие в устрашающий красный цвет, чтобы противник не знал обагрены ли их клинки кровью или нет. Если атабы выступали против своих же сородичей, то мечи красили золотым. Кровавый меч уже сам по себе выглядел устрашающе, так как заставлял думать, что его владелец совсем недавно кого-то убил. Помимо альвов, атабы были единственными кого слушались единороги и альвы находили это оскорбительным. Одно дело утонченные и изящные альвы верхом на этих благородных животных, другое дело варварские, начисто лишенные изящества атабы. К счастью для альвов, атабы все же отдавали предпочтение иным ездовым животным – унгулаям.

Однако, при всей своей воинственности атабы встречаются очень разные, что можно сказать о представителе любой другой расы. Некоторые из них хоть и жили в Табатах, желали сбросить племенные оковы и влиться в идущую широкими шагами цивилизацию городской жизни. Таких атабов нарекали вагусами, скитальцами – в переводе с языка атабов, их навсегда изгоняли из Табата с позором. Собственно, процедура изгнания сопровождалась спиливанием рога, после чего атаб терял возможность укрощать любых животных, в том числе и единорогов. Безусловно, были и те, кто не желал с этим мириться. Такие просто сбегали, но горе им если когда-нибудь в степи или лесах им встретится любой Табат – жестокая расправа ждала вагусов-беглецов. В лице атаба можно было найти как преданного друга, так и безжалостного кровного врага. Одним словом, это был примитивный на первый взгляд народ, но на деле несущий в себе массу сложных и строгих традиций, порой не лишенных как мудрости, так и нелепых заблуждений.

– Проклятые козлотрахи, зарылись в листве! – ругался охотник Маир, перезаряжая арбалет, из которого уже успел разок пальнуть.

Глядя на солдата со стрелой в горле, Леон безотчетно прощупал пальцами собственный бувигер и опустил «воробьиное» забрало своего закрытого шлема.

«Я ведь даже не запомнил, как его зовут!» – голос Леона и в мыслях был пронизан скрипучей тоской. На мир перед глазами рыцаря опустилась железная решетка забрала, как будто лишая владельца свободы.

– Рассредоточиться и вперед! – скомандовал он, выставив перед собой щит и вышел на поляну так, словно тут был его лагерь, а не Табатский бивуак.

В щит Леона с гулким треском врезалось две стрелы. Было бы и больше, но девушка-атаб нырнула за дерево, словив плечом арбалетный болт Маира. Сейчас и ребенку бы стало ясно, что никакого разговора не будет, раз уж встреча началась с убийства, то теперь на этом же языке будет вестись весь дальнейший разговор. Казалось еще немного и внутреннее пламя ярости подожжет траву под ногами солдат небесного гарнизона, желающих отомстить за своего товарища.

Перед мускулистыми, высокими фигурами атабов Леон казался хрупкой девушкой, нечаянно спутавшей платье с доспехами. К нему тут же присоединился Готфрид, встав неподалеку и остальные шесть солдат разбрелись точно звенья растянувшейся цепи, неумолимо сгибаясь в подкову, которой они хотели зажать врага. Ивель к ним не присоединилась по понятным причинам, – у нее не было щита, лишь шпага и лук. Альвийка держалась за широкими спинами солдат и уповала на слаженность их действий, выжидая шанс отплатить стрелой за стрелу той сучке, что убила старину Джека. Того самого Джека, что прослыл первоклассным грибником, но не потому, что он хорошо знал грибы, коих в лесном княжестве были сотни видов, а потому, что Джек умел их находить едва ли не на каждом шагу и так же умело готовить. Благодаря нему в южном гарнизоне всегда был грибной гарнир к любому блюду.

Атабов было всего трое, против восьмерых солдат (Джек погиб, а Ивельетта солдатом не являлась), включая рыцарей, однако это не утешало. Имея два с половиной метра в росте, атабы смотрели на людей сверху вниз как на животных, на низшую расу, суетящуюся под ногами. Голая грудь, покрытая черными полосами краски, стоявшего впереди всех атаба мощно вздымалась, точно смеясь над людьми и одновременно от нетерпения сойтись с ними в битве. Вероятно атаб впереди всех был лидером их небольшого отряда, он стоял прямо напротив Леона, вооруженный массивным и тяжелым двуручным мечом с двойной гардой. Второй атаб, в своих сильных руках, которым позавидовал бы любой кузнец, держал массивный боевой молот, – таким можно было колоть как орехи любые латы. Третьим воином была атабка с легкой, зазубренной саблей и луком, именно она и убила Джека. Женщины атабов сражались наравне с мужчинами, обладая мускулатурой превосходящей заурядного представителя мужской половины прочих рас. Сейчас их женщина получила ранение, и ее левая рука повисла плетью. Несмотря на это, в правой она держала зазубренную саблю и явно намеревалась наступать вместе с мужчинами. На всех трех атабах были черные шаровары, массивные браслеты на руках из темного металла и голый торс, покрытый лишь боевой раскраской и боевой обвязкой. Разве, что торс женщины помимо обвязки, покрывали два куска ткани косым крестом, прикрывая грудь.

«Разведчики» – догадался Леон, поскольку знал какие устрашающие доспехи обычно одевают атабские воины, сражающиеся в авангарде, – каменные доспехи.

«Милостивые Боги! Ну ни хрена себе разведчик, – с двуручным мечом!» – изумился Готфрид, глядя на мечника атабов, от визуальной тяжести меча пробирал мороз по коже.

– Поделим их по два-три на каждого…! – едва успел выкрикнуть Леон, как атабы беспощадным тараном ринулись на людей.

В золотых глазах атабов расклад был в их пользу. Вот выставили бы против них дюжину людей, тогда другое дело. Высокие и мощные фигуры опрометью ринулись в бой без какой-либо тактики и ухищрений, намереваясь сокрушить врага мощью своего тела и оружия. Убийцам омадов не пристало бояться людишек и тем паче, какой-то жалкой альвийки. Двуручным мечом атаба, равно как и молотом, не смогла бы орудовать ни одна другая раса. Поднять бы подняли, но махать ими, – нет. Атаб с молотом наступал на двоих обступивших его людей – Афинея и Маира. Взмах и он выбивает меч из рук Афинея. Второй взмах и Афиней едва успевает отскочить, прежде чем нечто напоминающее больше скалу на палке, ударило в землю как кулак самого верховного Бога, Лар Вагота. Толстые, черные дреды, подобно щупальцам осьминога ударились друг о друга, застилая хмурое лицо воина и пряча его суровый взгляд. Отскочивший в сторону Афиней, с ужасом отползал, не сводя с противника глаз и попутно пытаясь на ощупь найти свой меч в траве. Воспользовавшись моментом, Маир тут же атаковал, сделав выпад в торс противника. Атаб в этот момент взметнул с земли молот, подняв в воздух землю и листья, прилипшие ранее к зубчатому бойку. Отбитый древком молота меч, скользнул по руке атаба, лизнув его сталью и отскочив от браслета. Землю окропила золотая кровь, яркая и сверкающая как расплавленное золото в лучах солнца, едва пробивающегося через листву. Атаб сделал выпад молотом как тараном и Маир выставил перед собой щит, в жалкой попытке защититься, но от удара солдата опрокинуло на землю. Делали люди все правильно и умело, в бою против людей или даже альвов их приемы были бы к месту, но не в бою с атабами.