Текст книги "Офицеры. Книга третья. За гранью"

3

Первой бабой, что пожалела его, была следователь. После того, как Софья Александровна завершила свой очередной допрос, глядя в сереющее окно, она распорядилась освободить его из-под стражи.

– Ты сейчас поедешь со мной! – безапелляционно заявила она, и Серж послушно кивнул головой.

Несмотря на свои юные годы, он прекрасно осознавал, что с ним давно уже играют далеко не в детские игры.

– Если попытаешься сбежать, я посажу тебя лет на шесть…

– Понял, – пацан с шумом засопел, – не дурак…

У Софьи Александровны имелся старенький «Москвич». На нем они выехали. Он сидел на заднем сидении и думал. Размышлял о том, что осталось позади его трудное и тяжелое детство, дружки, с которыми он связался, в общем-то, не по своей воле. Поселковая банда наводила ужас на местных жителей. Вечерами по улицам невозможно было спокойно пройти. Грабили прохожих, приставали к женщинам и девушкам. Воровали…

– Жить будешь у меня в городе…

Невзирая на все бодрые и оптимистические доклады местного милицейского начальства, в их районе процветал самый настоящий бандитизм. Преступная группа поражала своей организованностью и дисциплиной, потому что во главе ее стоял…

– Дело твое я закрыла…

Именно про главаря и хотела узнать Софья Александровна. Но Серж ей ничего толком не сказал, хотя знал и догадывался. И все-таки некоторые подробности следователь из него вытянула, по сто раз задавая одни и те же вопросы, ловко путая его и заставляя выдавливать из себя правду каплю за каплей, крупицу за крупицей. Умела мадам Шутова проводить допросы, имела талант к тому…

– Я займусь твоим усыновлением…

К сожалению, несмотря на данные от Бога таланты, жизнь у Сонечки не сложилась. Если не брать во внимание ее работу. С карьерой-то у нее все выстроилось. Немало способствовало тому то, что женщина жила одиноко и все время отдавала работе.

– Фамилию поменяешь на мою…

Сразу после университета она с головой ушла в профессию, отдалась ей. Когда чуточку «наелась», ушла новизна и романтика потускла, оглянулась и обнаружила, что осталась одна. Все друзья отдалились, вышли замуж и переженились.

– Никто тебя искать не станет…

Неглупая с рождения, Сонечка мужа для себя хотела подобрать умного и интеллигентного. Увы, оказалось, что пока она училась и с упоением осваивала приемы и методы работы, всех стоящих мужиков успели разобрать те, кто думал не только о том, чтобы кругом и везде соблюдалась социалистическая законность.

– Застрянешь в поселке, тебя свои же корешки порешат…

Остались свободными лишь те, на которых никто не смотрел, или же в корне привередливые, как она, или себялюбцы, эгоисты по своей натуре. А такие сокровища ей и даром не требовались. Жить с человеком, который заботится исключительно о себе, каким бы умным он и ни слыл, она не желала.

– Послушаешь меня, в люди выбьешься…

Но Сонечка, оптимистка по натуре, надежды не теряла. Она крепко верила в то, что, «если есть крышка, то и кастрюля к ней найдется». Крышка имелась, однако подходящей посудины к ней все никак не подбиралось. Эксклюзивным товар у нее оказался.

– Иначе у тебя две верных дороги: или «зона», или погост…

Не успела девушка заметить, как перешагнула тридцатилетний рубеж. Юбилейное торжество явилось вехой, обозначившей некий перелом в ее сознании. Теперь она согласилась бы выйти за любого мало-мальски подходящего типа.

– В школу тебя определим…

К вящему своему ужасу, Сонечка обнаружила для себя, что мужики особо не горят желанием связаться с нею узами Гименея. Переспать с ней ночку – на мимолетную связь многие с охотой шли. Но когда дело касалось серьезного, тут же включали заднюю передачу и мгновенно исчезали с ее горизонта, будто ураганным их всех ветром сдувало.

– Окончишь десять классов…

Наверное, мужиков сильно смущала ее должность. Да и погоны майорские пугали потенциальных женихов. Боялись они попасть под прокурорский каблук и под пресс всепроникающего надзора. Какая тут может быть любовь, когда шагу не ступить без…

– Поступишь в военное училище…

Все для себя Софья Александровна распланировала. Тридцать шесть лет – давно не девичий возраст. Еще немного, и она совсем останется одна. А в лице пацана в квартире появится живая душа. За то время, пока она допрашивала Панова, Шутова прониклась к нему неожиданной симпатией, так приглянулся ей гордый паренек.

– Решай…

Если она не сможет воспитывать своих собственных детей, то появится возможность иметь внуков, найдется, кому скрасить ее одинокую старость. Если события пойдут по второму варианту. А если все выйдет так, как она задумала, то…

– Парень ты не дурак…

На это Софья Александровна и надеялась. На то, что разумный паренек примет ее условия, согласится на все ее предложения. По сути, Шутова предлагала Панову выигрышный лотерейный билет. Правда, огромных барышей она не сулила, но лучше пока заиметь синицу в руках, чем наблюдать журавля в небе…

– Зачем тебе по жизни «париться» по «зонам»…

И Серж согласился с ней. Всю жизнь провести в переездах из одной колонии в другую и он не желал. Его тянуло к путешествиям, мечтал он с детства побывать в чужих и дальних краях. Кроме того, он успел заметить, что у подполковника в юбке аппетитные грудки, на которые он жадно засматривался во время допросов.

– Я помогу тебе с учебой…

Нескромные взгляды его женщина замечала, но не одергивала, не загоняла его грозным окриком на место, не застегивала пуговку.

– Подтянем все хвосты…

И ножки в ажурных чулочках у бабенки в погонах смотрелись очень прилично. А он-то в этом деле толк знал, кое-что понимал, несмотря на свои юные годы.

– Выправим тебе приличный аттестат…

Изменчивая судьба предоставляла ему шанс, и он решил им воспользоваться. По крайней мере, ничто, на его взгляд, не мешало ему попробовать. Если у них не сладится, то уйти он всегда успеет.

Мимо пролетали терриконы, отвалы пустой породы, между ними сиротски теснились шахтерские поселки, редкие сады. Вишня цвела, цвел абрикос, цвела черешня. Ветер доносил дурманящий запах. У Сержа кружилась голова. И больше всего от томительной неизвестности. Пытался он предугадать, что ждет его впереди…

Первые дни они приглядывались друг к другу. И хотя и Софья Александровна, и пацан наверняка знали, что рано или поздно они все равно придут к тому, ни одного слова, ни одного намека по этому поводу ни произнесено, ни сделано не было.

В свои тридцать шесть лет Сонечка давно избавилась от чистых идеалов, наполнявших ее светлую головку в юности. Она стала другой, холодной и расчетливой, знала, как и что ей взять самой от жизни, если некоторые правила воспрещали позволить себе то или иное открыто и легально.

Если женщина все еще сомневалась в том, что поступает верно, то Серж опасался, что своей бесцеремонной настойчивостью может нарушить то хрупкое равновесие зарождающегося доверия, которое только-только установилось между ними.

– Доброе утро, Софья Александровна…

– Ты можешь называть меня просто Соней.

– Конечно, Соня…

Женщина не просила величать ее мамой, понимала, что будет выглядеть глупо. К тому же, Сонечка предусмотрительно снимала моральный барьер перед их будущим сближением.

По ночам парень чутко прислушивался к тому, как женщина ворочается, глухо стонет, потом засыпает. Утром у нее под глазами лежали тени, которые она тщательно мазала кремом и пудрила.

– Доброе утро, Соня…

– Доброе утро, Сереженька…

Целыми днями он корпел над книжками, готовился, усиленно наверстывал пропущенное. Постепенно он втянулся. В перерывах между занятиями Серж от нечего делать бродил по городскому рынку и ради одной забавы подворовывал. Там апельсину стащит, тут мандарину упрет. К пяти пацан неизменно шел на квартиру.

– Добрый вечер, Соня…

– Добрый вечер, Сереженька…

Возвращалась женщина домой с работы уставшей. Привыкнув к его присутствию, Софья Александровна переодевалась, для вида повернувшись к нему спиной. При желании он мог сделать шаг в сторону и увидеть ее всю в зеркале. И она прекрасно знала об этом и ничего не предпринимала, чтобы предотвратить возможное с его стороны подглядывание. Напротив, сама упорно подталкивала…

– Подай мне, пожалуйста, полотенце…

В приоткрытую дверь Серж видел, как она неспешно промокает свое стройное, ни капельки лишнего жира, тело.

– Натри мне спину кремом…

По выходным она загорала на балконе. Если, конечно, погода позволяла понежиться под солнечными лучами. Сгорая от жгучего желания, парень дотрагивался до ее нежной кожи, с годами не утратившей шелковистую упругость текстуры.

– Тесемки развяжи…

Аккуратно распускал парень завязки купальника. Короткими и нежными движениями втирал он в кожу крем от загара. Женщина ничего не говорила, лежала, уткнувшись лицом в подушечку, почти не дышала, когда его пальцы опускались все ниже и ниже. Осмелев, его ладони мягко ложились на тугие ягодицы. Соня вздрагивала, но не останавливала его. Ей нравилось, ей было хорошо. Она давно уже не жалела о том, что пустилась, как ей поначалу казалось, на совершенно безумную авантюру – пустить в свой устоявшийся мир незнакомого и диковатого паренька.

– Чуть ниже…

Ее затаенное, слегка завуалированное желание Серж понимал без лишних слов. Его пальцы проникали между целомудренно сведенными бедрами, ласково и нежно массажировали внутреннюю поверхность, наперекор высказанной вслух просьбе исполняли ее скрытое ожидание. Легкими прикосновениями раздвигая нежные складки, указательный палец неожиданно для него проваливался, утопал, не встречая должного сопротивления в обволакивающую, обильно покрытую влагой внутреннюю плоть.

– Как хорошо… – едва слышно выдыхала Сонечка.

Поощренный, он трудился в поте лица…

Казалось, их изощренной пытке неудовлетворенным желанием не будет конца. Никто никогда не осмелится сделать первый шаг. А случилось все просто и обыденно. Ожидание праздника оказалось намного волнительнее, чем сам праздник.

На календаре стоял промозглый сентябрь, самый его холодный конец. На улице иней утренними заморозками покрывал жухлую траву, а редкое дневное солнце застенчиво-стыдливыми лучиками едва прогревало столбик термометра на пару-тройку градусов.

За последние дни квартира катастрофически остыла, по утрам изо рта шел парок. И Сонечка в пятницу вечером кинула на диван не одну, а две подушки.

– Двум индейцам под одним одеялом теплее, чем одному…

И Серж намек понял. Когда он вернулся из ванной, в комнате владычествовала темнота, но его с нетерпением ждали.

– Ложись, согрей меня…

Приглашая его, приоткрылось одеяло, и парень охотно юркнул в узкую щель, устроился. Женщина лежала к нему спиной и не шевелилась, казалось, она вообще отсутствует, лишь дыхание едва доносилось до Сержа, сдерживаемое и учащенное, оно и выдавало ее взволнованное существование.

Чуть шевельнулись холодные женские лодыжки, и ледяные ступни поползли в поисках тепла, нашли, замерли. Отогреваясь, они оживали и чувственно расслаблялись.

Не поворачиваясь, Сонечка отыскала его руку, горячая ладонь легла на тугую женскую грудь и благодарно сжала ее, наслаждаясь нежностью молочной плоти. Осмелевшие пальцы нашли сосок и слегка надавили, вырывая из женских уст сладостный стон.

– Как долго я ждала! – едва слышно прошептала Сонечка.

Не вставая, они провалялись до самого обеда. На женском лице разлилась умиротворенная усталость.

– Ты понимаешь, что никто не должен знать…

– Да, Соня…

Закрывая глаза, женщина потянулась к нему…

Они оба жили от одной близости до другой. Сонечка бежала домой, ни одной лишней минуты не оставаясь на работе после того, как часы пробьют пять ударов. Серж после школы шел во Дворец спорта, два часа занимался борьбой и к четырем всегда переступал порог дома, быстро делал уроки, успевал управиться до прихода жаждущей его щедрых ласк женщины.

– Я по тебе соскучилась! – шептала Сонечка, сбрасывая с себя верхнюю одежду, извиваясь и стаскивая с бедер юбку, скидывая кофту, расстегивая бюстгальтер и избавляясь от трусиков.

А время летело стремительно, день за днем, Серж не заметил, как пришла весна. Подготовка к выпускным экзаменам, сами экзамены. Он старался, и его труд с лихвой вознаградился. По всем предметам он получил пятерки. И как итог: серебряная медаль. И все благодаря Софье Александровне, которая во время замены его документов при оформлении на новую фамилию сумела завести на учащегося десятого «В» класса Шутова Сергея новое личное дело, где красовались в основном одни отличные отметки…

Не зря Сонечка тянула своего приемного сынка на медаль, знала, что с ней поступить в военное училище у Сержа шансов будет намного больше. Москва – город большой, число желающих обучаться в столице во много крат превышало ежегодный набор.

Но Шутов поступил. Сдавал парень один письменный экзамен по математике, справился он с ним успешно. Покусывая губки, Сонечка помахала ему ручкой и уехала к себе домой.

Снова она осталась одна. За год Соня привыкла к тому, что рядом с ней живет человек, которому нужна, в котором нуждалась она. Единственным утешением стало то, что Сонечка точно знала, что внутри у нее зародилась новая жизнь. Она добилась своего, все точно рассчитала. У нее еще оставался последний шанс родить и иметь своего собственного ребеночка. Годы идут-идут, и скоро окажется обидно поздно. И так она многим рисковала…

И назвали девочку Анечкой. Анечка… Почти как Аннет…

В своих мыслях Серж уже не разделял для себя два этих имени. Аннет и Мирослава. Мирослава и Аннет…

Второй бабой, которая приняла в его судьбе непосредственное участие, стала старший преподаватель кафедры математики Лариса Дмитриевна Княжко.

Высокая женщина, стройная, в общем, в его вкусе. Хотя, вместе они смотрелись несколько вызывающе смешно. Ввысь вымахала преподаватель почти на голову выше его. Хотя, как он понимал, в отношениях между мужчиной и женщиной рост и вовсе не помеха.

Высшая математика давалась ему с трудом. Видно, весь свой данный ему от природы потенциал он израсходовал еще в средней школе. На большее его извилин уже не хватило, не тянули они, все тормозили и не ко времени ужасно стопорили.

А больше всего, наверное, закипали его мозги оттого, что приходила Княжко в класс всякий раз в одних схожих платьях, обтягивающих, из тонкой шерстяной материи. Когда она спиной поворачивалась к тяжело сопевшим парням, Серж отчетливо видел выделяющиеся полоски трусиков, кровь у него поступала резкими толчками, дыхание спирало. Включалось воображение. Мысленно он представлял себе женщину полностью обнаженной. Какие уж тут к чертям собачьим интегралы и радикалы…

Краем глаза Шутов видел, как топорщились штаны у соседа, как нырял тот кулаком в карман и увлеченно толкал шары, лихо разыгрывая скоротечную партию в ручной бильярд.

И на самоподготовке ему было не до кривых второго порядка. Вместо того, чтобы готовиться к последующим занятиям, курсант Шутов бегал в самоволки, рискованно играл парень с огнем.

На двенадцать с полтиной, что ежемесячно выдавали всем без исключения курсантам, сильно не разгуляться, а Шутов привык к определенному образу жизни с веселыми подружками и винцом.

Конечно, Софья Александровна изредка высылала ему десятку-другую, но то оказывалось каплей в море окружавшего его со всех сторон соблазна, завлекательно сулящего океан удовольствий.

Вспомнив прошлые привычки, Серж слегка подворовывал в магазинах, где имелось самообслуживание. Он незаметно брал с прилавков пачки сигарет, бутылки со спиртным, умудряясь все прятать под шинелью. Со временем парень наловчился…

И поймали его, как ни странно, не с поличным. Выловил его, вернее, засек воина, шатающегося в неположенное время в городе, военный патруль.

– Товарищ курсант, стойте! – раздался сбоку грозный окрик.

Не оборачиваясь, Шутов рванул с места, как на стометровку, дал деру. Выпала, разбилась бутылка с водкой, другая покатилась.

– Ну, падло! – в сердцах выругался Серж, приводя дыхание в норму в первой попавшейся ему по пути подворотне.

Ему до слез было жалко напрасно потраченного труда. Добытая с немалым риском водочка досталась быстро отставшему патрулю в качестве боевого трофея и вещественного доказательства.

Пока он добирался до училища, объявили общее построение и проверяли всех по спискам вечерней поверки. На их КПП торчал угрюмый помощник военного коменданта гарнизона, вдоль всего училищного забора рыскали усиленные патрули.

– Засада! – Серж попятился назад. – Гады, обложили…

Наблюдая из-за угла, он попытался прокачать обстановку, но все никак не находил разумного и приемлемого для себя выхода.

– Шутов! – раздался позади него вкрадчивый женский голос. – Это не тебя ли, сорванца, ищут? Все училище поставили на уши. Трясут всех так, что пыль столбом стоит…

Оказалось, что за пределами учебного заведения мадам Княжко могла разговаривать не только официально строго и назидательно. И в курсе всего происходящего она находилась по самой простой причине, что муж ее служил командиром взвода в их же училище.

– Может, и меня… – Серж пожал плечами и насупился.

В голову ему пришла мысль, что патруль, по всей видимости, о его бегстве сразу сообщил в комендатуру, и по его душу устроили облаву, обложили флажками, как волка или медведя в берлоге.

– Пошли со мной…

Жили Княжко на съемной квартире в ста метрах от училища. Не разуваясь, Лариса Дмитриевна прошла в комнату, позвонила по телефону, набрав номер дежурного по училищу.

– Игорь! – женщина озорно подмигнула переставшему дышать курсанту. – Забыла тебя сразу предупредить. Кран у нас в ванной прорвало. Так я твоего бойца Шутова прихватила с собой. Сейчас он полы уже подтирает. Потом приступит к замене крана…

На том конце сердито выговаривал жене возмущенный ее безрассудством помощник дежурного по училищу капитан Княжко.

– Ну, виновата, – Лариса Дмитриевна огорченно вздохнула. – Да, через часик я сама его приведу. Нет, Игорек, ты хотел бы, чтоб затопило всех соседей до первого этажа?.. Да, так и скажи… А мне плевать на твою службу… В следующий раз сам будешь краны менять… Ага, я знаю, что кроме авторучки, ты больше ничего сам в руке держать не можешь… Я тебя тоже целую…

Не дыша, курсант замер в прихожей, выставив ухо в дверной проем, стараясь не пропустить ни одного слова.

– Ну, приступай, – Лариса Дмитриевна открыла дверь в ванную комнату и показала на подтекающие трубы.

Вооружившись разводным гаечным ключом, Серж усиленно пыхтел, выворачивая прикипевший сгон, снимая проржавевший до самого основания кран холодной воды.

– Купила… – женщина показала ему два новеньких латунных крана на полдюйма. – Сойдут?

– В самый раз! – парень удовлетворенно кивнул.

Не ожидал он, что жена Княжко с первого же раза принесет именно то, что требовалось. Насколько он знал капитана, тот особо в технике не разбирался. Приятный сюрприз…

Ротный долго еще потом кричал на Шутова, но у того нашлось алиби. Выговор ему, конечно, перед всем строем подразделения объявили за то, что покинул территорию городка без разрешения командиров. А большего предъявить ему не смогли. В тот день не он один шатался по городу. Бродяг нашлось с добрый десяток.

Их всех таскали в комендатуру на опознание, проводили очные ставки с начальником патруля. Бедный майор, видать, зарекся в следующий раз сообщать о беглецах. Досталось ему от коменданта по самое первое число за то, что «раззявил варежку» и упустил, не смог задержать самовольщика. Вот и проявляй усердие…

Второй кран, тот, что от горячей воды, Серж менял через два дня. На этот раз курсанту официально выписали увольнительную записку и отпустили его ровно на три часа.

– Шутов, признайся, подлец, – Лариса Дмитриевна наклонилась к нему, усердно копошившемуся под раковиной, женские зрачки неотвратимо приближались, – раздевал меня глазами на уроках?

Бедный парень почувствовал, как тоненькая струйка холодного пота побежала у него по спине. Он моргнул и в раздвинувшихся полах халата увидел стройные бедра, белеющую материю.

– Да, я… – челюсть у него непроизвольно вывалилась.

И от того, что он услышал, и от того, что видел перед собой.

– Не свисти, все равно не поверю. Все вы на один манер сшиты, у всех одна похотливая мысля вертится в скудном умишке…

Гаечный ключ с глухим стуком выпал из его разжатых рук.

– Ну, как? – скинув халат, женщина выпрямилась.

– Обалдеть!

Фигуркой Княжко обладала отменной, точно, как у Аннет.

4

Дождевые тучи накрыли не только один военный городок, они плотно затянули весь ночной небосвод. Раздраженная надоедливым стуком в окно, Славка с шумом задернула плотные шторы. Дождь, обидевшись, будто поутих и перестал тарабанить по стеклу.

– А вот и я! – игриво произнес Костик, выходя из ванной.

Не менее двух часов он провел в ней, приводя себя в порядок после полигона, отмокая в горячей воде. Вместе с очищением от грязи к лейтенанту вернулось благодушное настроение.

– Нет, зря ты, Мира, – устраиваясь в постели, произнес он, – заставила меня порвать мой рапорт. Представляешь, Рэм открыто живет тут в городе с женой Мишки Спивака. Вот наглец!

Признаться, этот факт до сих пор не давал ему покоя, внутри у него сидел гнусноватый червяк, который все ковырялся-вертелся…

– Дался тебе Валишев… – лениво протянула Славка. – Оставь ты его в покое. И дай мне, Баталов, поспать. Завтра у меня трудный день, важная встреча…

В одиннадцать часов она намеривалась свидеться с одним человеком, и ей хотелось бы отдохнуть, чтобы выглядеть на все сто процентов. Ибо главным ее оружием выступала красота. В придачу, конечно, к уму. А девочкой она слыла весьма смышленой…

В тиши нагревшегося кабинета слышалось учащенное женское дыхание. Глаша широко раскрытыми глазами глядела на мужа.

– Мне было хорошо…

– Мне тоже…

Старший лейтенант встал, заботливо прикрыл жену армейским плотным шерстяным одеялом и потянулся к одежде.

– Мы с тобой не поторопились, – озорно прищурилась Глаша, глядя на мужа, – оставить их одних?

Нетрудно было догадаться, что ее мысли перескочили на Машу и Дегтярева, от которых они проказливо сбежали.

– Чужая душа – это потемки, – Серж неопределенно пожал плечами. – Мне показалось, что они оба хотели остаться наедине.

– А какие темные уголки у нас тут? – женщина дотронулась до мужского лба. – Что за скелеты в нашем шкафу…

– Сплошные лабиринты, забитые костьми…

Мог бы он еще добавить, что в них змеями кишат всякие думы. Серж нисколько не озаботился тем, что скажут, увидев, как Глаша с утречка выплывает из его кабинета. Как зав офицерской столовой ей полагалось время от времени сверять списки. А потому она по утрам частенько забегала к нему. Его волновало нечто иное…

Кинув на разводе настороженный взгляд в сторону начальника склада боеприпасов, Серж окончательно убедился в том, что все он рассчитал верно. Прапор после хорошей попойки едва притащился на негнущихся ногах, стоял в строю, покачиваясь маятником.

Прежде чем добраться до склада, Степаненко заглянул в одну из рот, к дружку своему старшине Лебедеву. Распив в каптерке на двоих бутылку, они вместе отправились в караульное помещение, где Федька расписался в постовой ведомости о вскрытии объекта.

– Фу, Степаненко, надышал! – поморщился начкар.

Глупо улыбаясь, Федька продефилировал к выходу.

– Ты меня уважаешь? – стараясь идти ровно и не качаясь из стороны в сторону, справился он у топающего рядом Лебедева.

– Уважаю! – кивнул ротный старшина.

– Идем ко мне…

Трясущимися пальцами, не глядя на сам оттиск, Федька сорвал печать, едва не оборвав шнурок, сунул слепок себе в карман. Ключ упорно не хотел вставляться, пришлось вмешаться Лебедеву. С его помощью Степаненко справился с замком, дернул на себя дверь.

– Вот мы и дома! – тяжелые шаги протопали по цементному полу, оставляя после себя влажные подтеки, затаптывая подсохшие грязевые разводы, на которые не обратилось должного внимания.

Ни начальник склада, ни его дружок в упор не заметили, что ночью в помещении кто-то побывал, по одной лишь самой простой причине: оба они на глаза почти ничего уже не видели.

– Вот, зараза! – Федька сильно огорчился, обнаружив, что сейф на наличие спиртного оказался издевательски пуст.

Развалившийся в скромно стоявшем в уголочке стареньком скособоченном кресле, Лебедев пьяно икнул и озадаченно моргнул:

– Чего ты меня звал, а?

Складской начальник, нахмурив брови, выставил перед собой указательный перст:

– Семен, все под контролем!

Оставив дружка одного, Степаненко поспешно, насколько ему позволяли подкашивающиеся ноги, засеменил к боксам с техникой.

– Стой! – прапорщик с ходу уперся в шагающего ему навстречу старшего лейтенанта Иванюка. – Петька, гони бутылку! Ты мне должен! Забыл, что на полигоне за гильзы не отчитался…

Минут через десять дверь на складе надежно заперлась ото всех любопытствующих прохожих с внутренней стороны.

– Наливай! – Федька оживленно потер ладони.

Опрокинув в себя противно попахивающую жидкость – немцы водку так и не учились толком гнать, Иванюк блаженно прикрыл глаза. Тепло потекло по кишкам, отошли в сторону дурные мысли о том, что ночью опять поссорился с женой, поднял на нее руку…

Мимо склада прошли замполит и комсомолец полка. Толкнули дверь, но она не поддалась. Подполковник Шубников махнул рукой и двинулся дальше. Его больше интересовало то, как организовали перевод техники на весенне-летнюю эксплуатацию. Приказом по части на этот период бойцам выдавался дополнительный паек. В него входили хлеб, сало, конфеты…

Желающих наложить руку на то, что долженствовало дойти до солдата, всегда находилось немало, и замполит пытался отследить всю цепочку от продовольственного склада до солдатского стола…

В отличие от замполита Баталова занимали другие мысли. Ему все не давал покоя один из его сокурсников, Валишев…

А Валишев в Потсдаме в последнее время давно не появлялся, целыми днями безвылазно пропадал в парке. Боевую технику в артполку избавляли от полигонной грязи. Гусеницы снимали с катков и тонким слоем покрывали смолой, гудронировали, чтобы те густо не ржавели, пока машины стоят на длительном приколе.

Куда ни посмотри, всюду работы непочатый край. Отдраивая вооружение, одновременно они готовились к очередной проверке. Облезшую местами за зиму технику подкрашивали, подмазывали.

«Двадцатку» Рэма заново покрыли снаружи зеленой защитной расцветкой, а внутри все окрасили в ослепительно белый колер. Там, где полагается, навели строгие красные линии и подправили надписи. В непрестанных заботах время летело…

В половину одиннадцатого Славка вышла из дому, накинув на себя приталенный кожаным ремешком темно-вишневый плащ модного, но ближе к строгому стилю покроя. Лакированные туфли на высоких каблучках смотрелись очень изящно и подчеркивали стройность ее фигуры. В руках девушка держала дамскую сумочку из высококачественной искусственной крокодиловой кожи.

– Bitte… – Славка на приличном немецком языке назвала адрес одного из научно-исследовательских институтов. – Поехали…

Неспешно прогуливаясь возле входа, девушка внимательно посматривала по сторонам, на всякий случай запоминала, кто и как проходит мимо сухонького старичка вахтера, проверявшего, но не у всех пропуска и документы.

Без трех минут одиннадцать Славка вошла и показала дедку свой разовый пропуск, выписанный на имя Аннет Миллер.

– Ausweiß, ihre Papier! – заученно потребовал страж.

Одарив бдительного вахтера очаровывающей улыбкой, Славка выудила из сумочки паспорт гражданки ГДР Аннет Миллер.

– Bitte! – вахтер даже не удосужился сличить фотографию и пригласил посетительницу пройти через «вертушку».

На процедуру проверки ушли полторы минуты. Пока Славка поднялась на скоростном лифте на девятый этаж, секундная стрелка успела пробежать чуть больше круга. На десять шагов до кабинета №917 оставались двенадцать секунд. В одиннадцать часов девушка постучала в дверь, слыша, как внутри пикает радио.

– О, Аннет! Вы, как всегда, точны! По вам можно сверять часы, – профессор Вольф поднялся ей навстречу, на его лице появилась деланно восхищенная улыбка.

Галантный мужчина помог Славке снять плащ, и она осталась в строгом сером костюме.

– Вы очаровательны! – немец взволнованно протер платком вспотевшую залысину. – О, Аннет!

Цепкий взгляд профессора сумел заглянуть за отвороты жакета, наткнулся на ослепительно белоснежную чашечку бюстгальтера, почти не скрывающего нежно-молочную плоть.

Когда Славка села на предложенное ей кресло, короткая юбка натянулась, и мужчина увидел светлую полоску, не скрываемую тончайшими чулками. Профессор втянул в себя обильно потекшую слюну, торопливо поправил узел галстука, будто ворот рубашки ему нещадно жал…

В мотострелковом полку тоже готовились к проверке. Почти весь личный состав пропадал в парке. Офицеры дневали там и чуть ли не ночевали, уходили домой с опускающейся темнотой.

– Машку мою верни! – Петька с силой потянул на себя плечо Дегтярева. – По-хорошему тебя прошу!

Прошло три дня, как его жена ушла и не вернулась. Нигде, кроме как на своем рабочем месте в офицерской столовой, она не показывалась, старательно пряталась от Иванюка.

– У меня ее нет… – капитан пожал плечами. – Хочешь, пойди, сам посмотри, если не веришь…

Набычившись, старший лейтенант взирал на Дегтярева, как на самого злейшего врага, и видел в его глазах одни издевательские огоньки, понимал, что капитан все знает, но правду ему не скажет.

А истина состояла в том, что Маша возвращаться к мужу не желала и идти жить к Артему тоже не соглашалась…

– Ты, подруга, что, совсем? – Славка непонимающе покрутила пальчиком возле виска. – Белены объелась? Стукнут Шубникову, что ты снюхалась с Дегтяревым, завтра же упакуешь чемоданы…

Жена Баталова привычно достала сигаретку. В последнее время пристрастилась к куреву. Поначалу баловалась, потом втянулась.

– И что мне делать? – Машка тяжело вздохнула.

– Живешь пока у Глаши? – Славка прищурилась. – Позови ее. Мне надо с ее мужем переговорить.

Поправив белый передник официантки, Машка вышла, через минутку вернулась, приведя с собой Шутова, который завтракал через стенку. Серж по-прежнему питался в столовой. Выходило им обоим с женой удобно, избавляло от излишних хлопот с готовкой.

– Все у тебя получилось? – тихо спросила Славка, когда дверь за Машкой плотно прикрылась.

Отпив из рюмки глоток, старший лейтенант кивнул. Коньяк ему нравился. Плохого пойла для начальства у них не держали.

– Пусть Сеня передаст товар вот этому человечку, – женщина развернула листочек, дала Шутову прочитать, а потом щелкнула зажигалкой. – Загоруйко на днях сделал ему заказ.

Моргнув, мужчина невольно потянулся рукой к рюмке. Теперь у него в голове все сложилось. Задуманная Славкой комбинация приобрела реальные очертания. Человечек из бумажки давно уже занимался сбытом краденного, скупкой его и перепродажей. Речь шла о боеприпасах, приборах и об оружии…