Текст книги "Офицеры. Книга третья. За гранью"

Не поднимая головы, женщина свернула, обогнула дом, вошла в него через «черный» ход для прислуги. Фрау тихо поднялась на третий этаж, мягко толкнула обшарпанную дверь.

Скинув с себя плащ и сняв косынку, гостья преобразилась. Под невзрачной верхней одеждой таилась броская красавица.

– Сотрудник госбезопасности Павлова! – с легкой усмешкой на губах отрапортовала она. – Агент Птица…

Сидящий в глубоком кресле мужчина преклонного возраста тепло и приветливо улыбнулся. Агент Птица была его детищем. Он курировал Павлову больше восьми лет. Заочное их знакомство началось, когда девчонке едва исполнилось тринадцать годочков. Славка и не подозревала о том, что ее вплотную ведут органы.

– Докладывай, Птица…

Широким веером распахнулись складки коротковатой юбки-колокола, открывая молочно-белые бедра, и грациозно опали вслед за хозяйкой, опустившейся на маленький диванчик. А мужское воображение мгновенно дорисовало все остальное…

На память мужчине пришла их первая встреча. До 77-го года Пестиков вкалывал в Управлении по Забайкальскому краю. В ту пору Борис еще носил погоны старшего лейтенанта и подвизался на шестых ролях. Но он всегда верил в свою судьбу и собственными руками любовно пестовал и выкладывал ее по кирпичику.

На «золотую» жилу он напал совершенно случайно. Перебирая собранные сведения на уличную банду несовершеннолетней шпаны и отморозков, Борис обратил внимание на Славку Красильникову. Трудно сказать, что его заинтересовало. Рутинное дело…

Хотя, его зацепило то, что девчонка внезапно исчезла из поля зрения, растворилась в пространствах их необъятной страны. Он доложил начальству и взял Красильникову в плотную разработку. Поначалу и сам не знал, зачем. Наверху считали делом «тухлым» и бесперспективным. Мол, кому нужна беспризорница…

– Вояки, – тем временем докладывал Борису симпатичный агент в юбке, – торгуют горючим, толкают «налево» бочками…

Поморщившись, Пестиков махнул рукой:

– Нашла, кого и чем удивить. Давай по существу…

Ему пришлось попотеть, мобилизовать все свои умственные способности. Войдя в азарт, Борис закинул настолько мелкую сеть, выуживая любую маломальскую информацию, что скоро он знал о семействе Красильниковых больше, чем они сами ведали о себе.

В поле зрения попал Мартов. Генерал, на ту пору полковник, приезжал, встречался с Матреной Красильниковой. Состоялся у них, по рассказам соседей, долгий и нелицеприятный разговор.

Это-то его и насторожило. Что могло быть общего у двух столь разных индивидов, обитающих на крайних полюсах жизни? Борис копнул еще глубже. Выяснилось, что Мартов начинал службу в их краях, откуда следовал определенный вывод, что…

Родись Пестиков провидцем, на худой конец, медиумом и имей связь с астральными силами, то он в ту же секунду запрыгал бы от радости, ибо в своих предположениях попал в точку. Борис точно предугадал, что между Матреной Красильниковой, дочерью ее Мирославой и самим Мартовым существует определенная связь. Славка оказалась родной дочерью генерала, правда, внебрачной.

До некоторых пор Владлен Сергеевич и сам не подозревал о том. Он не вспоминал про одну случайную и мимолетную связь…

…Накануне вечером, размещаясь в купе поезда «Москва-Чита» Владлен не обратил внимания на свою попутчицу, так, скользнул взглядом по ее стройной фигуре, правда, отметил хороший вкус явно пошитого по заказу платья, вежливо поздоровался и, уложив свою сумку на багажную полку, отправился за постелью.

Время было позднее, да и усталость, накопившаяся за день, не располагала к продолжительной беседе. А потому, застелив свою, отданную ему по праву молодости, любимую им верхнюю полку, он разулся, скинул рубашку и завалился спать.

Утром, как всегда в дороге, проснулся парень поздно. До Читы оставалось добрых двенадцать часов езды, он решил не торопиться вставать и поваляться в постели, от нечего делать пялился в окно.

Поезд медленно тащил свои вагоны, словно нехотя постукивали колеса. В такт им внизу, на столике, звякали пустые, не убранные с вечера стаканы. Первое время Владлен старался не обращать на них внимания. Но когда их звон надоел ему, он свесил с полки голову и замер, напрочь забыв опустить руку.

Его попутчица уже встала. Прикрыв дверь и, видимо, надеясь, что парень крепко спит, она переодевалась, сидя внизу. Скинув ночную рубашку, она неторопливо и аккуратно натягивала чулки на обнаженные, темные от загара ноги.

Тонкие розовые бретельки лифчика туго обхватывали ее грудь, но чашечки его были настолько малы, что под ними укрылись бы разве что по одной пятикопеечной монетке. И они ничего не скрывали от восхищенного взгляда. Он пошевелился, машинально просовывая руку под одеяло, но полка предательски заскрипела, и женщина, вздрогнув, подняла голову.

Их взгляды встретились, его растерянный и испуганный, ее спокойный и чуть насмешливый. Вместо того чтобы вскрикнуть и поспешить прикрыть свое тело, как часто происходит в подобных ситуациях, попутчица улыбнулась и дружелюбно спросила:

– Что, проснулся?

– Да, – вымолвил Владлен, не зная, как себя вести дальше.

Но то, что поставило его в тупик, женщину, казалось, вовсе не волновало. Спокойно она закончила надевать чулки и неторопливо накинула на себя халат, щедро позволив Владлену еще в течение нескольких минут любоваться своим телом. Застегнув халат на все пуговицы и повязав поясок, она вновь обратилась к парню:

– Скоро обещали принести чай. Так что, если ты собираешься завтракать, поторопись.

– Я мигом! – обрадовался он возможности ретироваться.

Послушно соскользнув вниз, парень нашарил ногой тапочки, захватил полотенце, зубную щетку и мыло, отправился умываться, все еще находясь под впечатлением происшедшего с ним.

«А что случилось? – размышлял он. – Случайно я увидел, как она переодевалась. Все произошло случайно. И потом она, кажется, на меня не в обиде, а значит, мне не в чем себя упрекнуть. Было и было, незачем мне краснеть и прятать глаза, как провинившийся школьник. Тем более, довольно красивая женщина, и ничего, кроме удовольствия, я не испытывал, когда пялился на ее грудь».

В конце своих рассуждений Мартов пришел к выводу, что надо быть проще и вести себя так, словно ничего не произошло. В купе он вернулся совершенно умиротворенный, спокойный и веселый.

Пока он отсутствовал, попутчица собрала на стол немудреный завтрак, преимущественно состоявший из овощей, вареных яиц и незаменимой в дальних поездках колбасы. Снедь она живописно разложила на столе, что сильно возбуждало аппетит.

– Прошу к столу, завтрак подан, – тихо произнесла женщина, указывая ему на место напротив себя. – Чай сейчас принесут.

Отказываться Владлен не думал. Дождавшись, когда парень сядет, попутчица белозубо улыбнулась и доверительно сообщила:

– Меня зовут Матрена.

Мельком подумав о том, что она его старше лет на пятнадцать, Владлен назвал свое имя.

– Ты живешь в Кургане? – поинтересовалась Матрена.

В ответ парень мотнул головой, особо не распространяясь:

– Нет, ездил по делам.

– И я тоже по делам, у меня там сын учится в военном училище, – не без гордости сообщила женщина.

Парень слушал ее невнимательно и думал о своем, о том, что, факт, она уже не девочка, лет за тридцать пять или чуть больше. Не возраст для женщины, если следить за фигурой и лицом.

Ему казалось, что соседка может дать фору семнадцатилетней девушке. Лицо особо красивым не назвать, но довольно приятное, особенно, когда она улыбается. Открытые сероватые глаза, в меру полные чувственные губы, небольшой чуть курносый носик. За ней стоило приударить. Короткий флирт, сближение… и расставание.

Утренняя сцена стояла у Владлена перед глазами, ему до дрожи захотелось прервать Матрену, взять ее маленькую теплую ладошку и всем телом почувствовать прикосновение ее пальцев. От жарких мыслей даже есть расхотелось. Словно уловив, о чем мечтает ее собеседник, Матрена замолчала и виновато улыбнулась.

– Тебе, наверное, неинтересно? – спросила она, глядя на парня широко открытыми и потому кажущимися наивными глазами.

Но только что-что, а простодушной наивности в них не было ни на йоту, напротив, необъяснимо дерзкое таилось в них, манило парня, настойчиво подталкивало его, обещая все или почти все из того, что он мог себе вообразить.

– Вай! Какой женщина! Цветок!

Приоткрыв дверь, в купе заглянул мужчина, явно кавказского происхождения, скользнул оценивающим взглядом по Матрене.

– Не смотри такой грозный, эй! – он недовольно поморщился, наткнувшись на помрачневшее от хамской бесцеремонности лицо сидящего напротив женщины парня. – И сам ухожу, да…

Гордый джигит отправился дальше в поисках приключений, и дверь медленно и с неохотой вернулась на место.

– Ты такой сильный, – произнесла Матрена.

Парень не знал, что она имела в виду под словом «сильный», да оно его и не интересовало, у него имелись собственные взгляды на происходящее и собственное понимание ее слов.

Повернув защелку замка, Владлен опустился на полку рядом с женщиной. Она доверчиво улыбнулась и отложила яблоко, которое с удовольствием грызла. Нежно взяв руку Матрены, еще пахнущую свежестью яблочного сока, парень поднес ее к своим жаждущим губам. Он быстро скользнул вверх от запястья и, прочертив языком полоску на ее коже, замер там, где начиналась ткань халата.

– Подожди, торопиться не надо…

Откинувшись к стенке, женщина постанывала от получаемого удовольствия. Стоны ее, стук колес, шаги и голоса где-то за дверью в коридоре слились в одну чудесную музыку, которая кружила парню голову и воодушевляла его на новые ласки…

Некоторое время Матрена лежала без движения, затем открыла глаза и, повернувшись, прикоснулась к нему губами. Женщина благодарила его за краткий миг бабьего счастья. Но не более того. Никаких чувств, кроме похоти и животной страсти…

Проводница в коридоре объявила о скором прибытии в Читу. Владлен выходил на остановку раньше.

– Мы еще увидимся когда-нибудь? – спросил он возле двери.

– Когда-нибудь? – равнодушно повторила Матрена. – Лет через пять я стану старой и некрасивой бабой, я стану тебе не нужна, как и сейчас я тебе, в общем-то, не нужна. Постарайся меня забыть. Я уже ничего не помню. Смотри на жизнь проще…

Поезд остановился, заскрипев вагонами. Вышел Владлен, что называется, по-английски, не прощаясь. Поскучневшая женщина осталась сидеть в купе, безразлично глядя в окно. Думала она, что пройдет время, и все забудется о мимолетной интрижке в дороге.

Но судьба распорядилась по-иному. Буквально через месяц у Матрены трагически погиб сын Игорек. Экипаж боевой машины, провалившейся под лед, задохнулся, не сумев выбраться.

Узнав о постигшем ее горе, женщина поседела. Потеряв все в своей жизни, Матрена попыталась покончить с собой, приняла огромную дозу снотворного. В больнице ей сообщили о том, что она ждет ребенка. И Матрена очнулась…

Всего этого Мартов не знал. Он несколько лет ходил по тем же самым улицам, что и его малолетняя дочь, пока его не перевели на новое место службы.

Вторая их встреча уже не носила случайный характер, но, увы, большой радости не дала. Ни ему, ни Матрене…

6

Оформив командировку, Пестиков отправился на Юга. Он не торопился. Он нисколько не сомневался в том, что найдет ту, кого искал, хотя все запросы вернулись с отрицательным ответом.

Первым делом Борис поселился в гостинице «Аркадия», в двух шагах от пляжа. До конца недели он занимался релаксацией своего уставшего на трудной работе организма. И, лишь почувствовав прилив новых сил, Борис вышел на охоту…

– Те чё надо? – сузив шалые глаза, выпустила острые коготки девчонка, когда Пестиков схватил ее за руку чуть выше запястья.

– Может, поговорим? – Борис вытянул перед собой сливочный пломбир в шоколаде. – Хочешь?

За прошедший год Красильникова сильно вытянулась, почти до неузнаваемости похорошело ее округлившееся, видно, на хороших харчах личико. Голубая майка девчонки в двух местах сильно оттопыривалась крупными сосочками налившихся соком грудок. Из-под коротко обрезанных джинсов вызывающе торчали ноги, длинные, стройные, загоревшие до бронзового оттенка.

– Ты чё, дядя, офонарел? – деваха попыталась вырваться. – Я, блин, с незнакомыми фраерами на улице фуфло не перетираю…

– Брось, Красильникова, строить из себя цацу…

В девичьих глазах промелькнул испуг и притаился в уголках. Ее все еще немного по-мальчишески угловатое тело напряглось, готовое к отчаянному рывку, выжидало удобного момента.

– Павлова я! – упрямо вздернулся ее гордый подбородок.

Пресекая малейшую попытку к бегству, Борис цепко обхватил правой рукой девичью талию и вкрадчиво прошептал:

– Конечно, Павлова. Я все про тебя знаю, Красильникова…

К тому времени он успел многое прояснить. Генерал удочерил эту девчонку, но фамилию ей свою не дал, новые документы они оформили как на Павлову Мирославу Аркадьевну.

– Ты не бойся, я ничего плохого тебе не сделаю…

Левой рукой Пестиков стальным хватом вцепился в запястье тоненькой девичьей руки. Не вырваться. А с виду, будто парочка одна влюбленная гуляет по бульвару, любуется видом на море.

– Чё я, – фыркнула Славка, – должна каждого фраера бояться…

А у самой в глазах притаился испуг. Прошлое настигло ее в тот момент, когда она уже начала забывать о прежней жизни.

– Пойдем со мной, поговорим…

– Чё зря рот проветривать, зубы стынут…

Будто загипнотизированная, она пошла за ним. Удобно вышло, гостиница оказалась всего в двух шагах, идти далеко не пришлось.

– А чё, коньяку ты не держишь? – Славка пренебрежительно кинула растаявшее мороженое на тарелочку и плюхнулась на стул.

С видимым принуждением Борис отвел свой взгляд от развязно раздвинутых в стороны гладких бедер, округлых коленок, красиво очерченных икр, сильных, не худых и не слишком полных.

– Ростом ты не вышла! – Пестиков откровенно наслаждался комизмом сложившейся ситуации. – Мала еще, сявка…

– Я? – Славка вскочила, словно выпущенная катапультой. – Да ты чё гонишь-то! Глянь! – девчонка вся вытянулась.

Действительно, в свои четырнадцать она вымахала под все метр семьдесят с хвостиком. Не знай ее точных паспортных данных, он вполне дал бы ей все семнадцать-восемнадцать.

– Ну, если так…

Особыми моральными принципами Пестиков не отягощался и знал, что в их нелегкой работе все методы и средства хороши. Он достал из холодильника армянский «Арарат», накапал в стакан. Свои действия он объяснял исключительно интересами службы: под воздействием алкоголя углублялся психологический контакт, возрастала степень доверительности, повышалась искренность. Все это в полной мере относилось и к случаю физической близости с вербуемым или действующим агентом. Но о том, чтобы переспать с девчонкой, Борис не думал. Смущал и останавливал ее возраст.

– Красильникова, подпиши! – Борис подсунул девчонке заранее заготовленную бумажку.

– Ты чё? – Славка непонимающе округлила глаза. – На понт меня берешь? За пять капель вонючего пойла решил купить?

Вытянув из пачки сигарету, она закурила, пустила дым прямо ему в лицо, выказывая свою полную независимость.

– Чё ты на меня имеешь?

– Забыла, Красильникова, – скинул он козырь, – как выставили хату профессора Чижевского? Или, скажешь, не твоя работа?

Пестикову вдруг показалось, что девчонка вдохнула в себя весь сигаретный дым обратно, поперхнулась, сильно закашлялась. Лицо у Славки приобрело багрово-пунцовый оттенок…

Ей не исполнилось и девяти, когда ее приобщили к воровскому промыслу. Вместе с паханом поднялась она по пожарной лестнице на четвертый этаж. Потом по карнизу пробралась к окну, влезла в форточку. Узка, как кошка, и гибка, как змея. Играючи справилась она с замком, отперев его изнутри. За порогом ее ждали пацаны с баулами в руках. Вынесли почти все, кроме мебели.

– Не докажешь, начальничек! – девчонка быстро пришла в себя.

А потому эффект неожиданности пропал впустую. Крепким орешком оказалась подружка, с одного наскока не расколоть.

– Накапай еще в стаканчик…

До сих пор еще Славка помнила ощущение высоты и липкого страха. Шла по карнизу, подталкиваемая жестким взглядом пахана, а сама обмирала, живот судорогами сводило. Хотелось прижаться к стене и навечно прилипнуть. Камешек сорвался, нога потянулась за ним вниз. Она вся покачнулась, еле удержалась. Долго стояла на месте, все никак не могла отдышаться.

– Рассмешил, чуть не описалась одна…

А тогда ей точно стало не до смеха. Чувствовала, как намокли трусишки, как горячее противно потекло вниз по ногам. Очнулась, зашагала дальше. Форточка оказалась приоткрытой, протянуть руку и толкнуть. Встала ногами на отлив. А сил влезть не осталось. Все силы утекли в сандалии, пудовым якорем прилипли к карнизу…

– На, прочитай… – Борис протянул протокол допроса.

– Подстава…

Славка небрежно откинула листок, хотя определенно заметила, что на нем имелись необходимые печати. Не «липу» подсунули ей, а взаправдашний документ, где белым по черному прописали, что некая Красильникова М. А. принимала участие в краже…

– Чё те от меня надо?

Несмотря на внешнюю браваду, она сильно перепугалась. Не знала, что ей делать. Немалый опыт общения с представителями закона нашептывал ей, что она вляпалась по самое невозможное. А недостаток жизненной мудрости не позволял принять единственно правильное решение. Славка прибегнула к первому, что пришло ей в ее отчаянную головенку.

– Выпусти меня, гад! – в правой руке у нее появился складной ножичек. – Попишу, век воли не видать!

Ей по малолетству подумалось, что стоило ей снова оказаться под защитой Мартова, как все утрясется само собой. Стоило ей лишь переступить спасительный порог генеральской квартиры…

– А бумажками ты своими подотрись! – девчонка отступила к двери, но та оказалась заперта. – У, сучий потрох!

Лениво улыбнувшись, Пестиков даже не встал с кресла. Он все предусмотрел. И финт с острым ножичком в том числе.

– Ты думаешь, Красильникова, я не знаю, кто отворил кровь Дуньке-стекольщице? Да так, что бедняга к утру аж посинела…

Славка побледнела. Ей подурнело. Если проделки с кражами ей могли списать по малолетству и глупости, то тут дело пахло не одним годом. Дуньку она пырнула пикой в драке и убежала. Даже не подумала, что девка окочурится. Поделом Дуньке, стервой была еще той. Только Славка считала, что их никто не видел, дрались они на пустыре вдвоем, без свидетелей.

– Чё те от меня надо? Может, это? – девчонка пустила в ход свой последний козырь, рывком сдернула с себя шорты.

Широко расставив ноги, она бесстыдно открыла лобок, едва начинающий покрываться редкими волосиками. Что именно стало в тот момент для него спусковым крючком: ее беззащитная нагота или гуляющий в девчоночьих глазах страх, Борис так и не понял.

Скользящим движением он шагнул к Славке, крепко обхватил руками, нащупал губы, запустил ей в рот свой язык, почувствовал прикосновение двух жемчужных рядов.

Вопреки его ожиданиям, деваха не осталась безучастной. Ее рука занялась его брюками, умело расстегнула ремень…

– А ты ничё…

Когда он потянул края майки, обнажая плоский, подтянутый живот, волнующе подрагивающую выемку пупка, узкую талию, чуть расставленные по сторонам остро торчащие тугие груди с длинными сосками, Славка вытянула руки вверх, помогая ему.

– Не торопись…

Целовалась она неумело, но охотно училась, открывая для себя новый мир. Широко раскрытые ее глаза изумленно сверкали. Охнув разок, второй, третий, она сама впилась в его губы, показывая ему, что из нее со временем выйдет неплохая ученица.

– Подожди…

Подхватив деваху на руки, Борис отнес ее на постель, зарылся лицом в нежные складки, ощущая языком юную плоть. К щекам его прикасались своей внутренней поверхностью девичьи бедра. Кожа их оказалась нежна, шелковиста. Она искрила и возбуждала.

– Чё ты ждешь? Давай…

Корчась под его ласками, Славка уже изнемогала. Закинув ее долгие бронзовые ноги себе на плечи, мужчина соединился с нею, почувствовав своей обостренно-чувствительной частью тела все ее напряжение и желание. И он забыл и про цель своего появления в южном портовом городе, и про то, что нарушает все должностные инструкции, и про то, что имеет дело с малолеткой. А за связь с нею ему могла светить статья…

Хитрая девчонка так сладко стонала, так благодарно елозила по нему, продлевая ему состояние блаженства, что Борис в какой-то момент расслабился, поверив в то, что он одержал полный верх.

– Искупнемся? – лукаво прищурившись, спросила Славка.

И он всецело повелся, наивно согласился:

– Давай…

Пока спускались к пляжу, он успел проанализировать сам факт вступления в половую связь с несовершеннолетней девчонкой. Его не волновала моральная сторона вопроса. Красильникова давно уже не оставалась девочкой в том самом смысле. Она вполне созрела для любви. Бориса мучило смутное чувство вины перед женой, Кларой Карловной. Он страстно любил супругу. Остальные бабы существовали единственно для удовлетворения его потребностей.

Его Клара Карловна не отличалась особой страстностью, и ему время от времени требовалась разрядка, которую он получал, имея короткие и ни к чему сильно не обязывающие отношения с другими женщинами. Борис до сих пор не мог себе внятно объяснить, что же безудержно притягивало его к жене.

– Плывем к волнорезу…

Пестикову пришлось признаться в том, что он переоценил свои силы. Красильникова отлично плавала, он ей здорово проигрывал. Плутовка доплыла раньше и уже успела избавиться от купальника, дразня и показывая ему в руке пестрые кусочки материи. Он и не догадывался о том, что бестия успела вытянуть шнурок из лифчика.

– Я выиграла! – радостно выкрикнула она и бросилась ему на шею, в поцелуе свинцовым грузилом уходя вместе с ним под воду.

Принимая игру, Борис дотронулся до ее распрямившейся на глубине восхитительной груди, и в это время жесткая удавка легла на его ничего не подозревающую, а потому беззащитную шею.

Пришлось ему напрячь и мобилизовать все имеющиеся силы, чтобы выжить. Он вспомнил, чему их учили, и попытался спасти себя, вытащить из могилы, в которую он залез обеими ногами.

Ему повезло. Будь на месте Славки мужик, на крайний случай, баба с опытом, ему бы не выжить. Большим пальцем ему удалось пролезть под шнурок и ослабить давление. Судорожно дергаясь, он выпустил часть воздуха, пузырьки побежали вверх и обманули девчушку. Борис высунул набок язык и безжизненно обмяк.

И у Славки запас кислорода в легких оказался не безграничен, она перестала тянуть за концы шнура и всплыла. Пестиков изо всех сил держался на глубине, не поднимался…

– У, ё!..

Его всего вывернуло наизнанку. Минут десять мужик плашмя лежал на волнорезе, не мог отдышаться. С трудом дотянул он до берега. И помчался в гостиницу. Успел вовремя. Деваха шарила по всему номеру в поисках собранного им на нее компромата.

– Ты чё, – Славка побледнела, но держалась из последних сил, – за мной с того света явился?

– Являются черти, – Борис угрожающе вытянул перед собой руки. – Ты, мерзавка, хотела меня убить. Я тебя за это…

К вечеру они обо всем договорились. Пестиков вернулся к себе в управление и дня три составлял отчет, одним пальчиком тыкая по клавишам печатной машинки с западающими буквами.

– Настоящим докладываю… – по слогам выговаривал он вслух.

Память у Славки оказалась настоящим кладезем. В ней легко упряталось столько информации, что хватило бы на десяток и не один оперативных встреч.

– …что в ходе проведенной разработки…

Неудавшаяся попытка утопить в море человека, который сжал ее горло железными пальцами, случившая после между ними все сжигающая близость так потрясли девчушку, что она совершенно расслабилась и в порыве душевного откровения выболтала столько всячины, что Борис едва успевал запоминать.

– …мною завербован агент. Оперативный псевдоним «Птица»…

Он с радостью все сразу записал бы, только обе руки его были заняты чувственными ласками. Старший лейтенант очень старался, а она в благодарность ему за то все болтала, болтала, торопясь выговориться и снять с себя камень прошлого…

– Мною выявлены новые каналы поставки в город и область наркотических средств…

Искусно раскинув паутину достоверных фактов и логических домыслов, Пестиков выудил из ошалелой девчонки почти все, что она знала об окружавшем ее ранее преступном мире. Шаг за шагом, ниточка за ниточкой…

– …определена сеть торговцев валютой и фарцовщиков…

Понятно, ловкий старший лейтенант постарался облачить все добытые им сведения в нужную для него форму, выпятив все свои немалые заслуги, что не осталось незамеченным на самом верху.

Его повысили в звании и в должности. А разработкой агента по кличке Птица заинтересовались в самой Москве. Через три года Пестикова перевели в столицу. Теперь Борис вплотную занимался подрастающей Павловой, вел, чуть ли не каждый ее шаг…

По его настоянию Славка поступила на юридический факультет университета, записалась в секцию рукопашной борьбы, увлеклась стрельбой из мелкокалиберного пистолета.

Странно, но Клара Карловна жутко ревновала мужа к девчонке и всегда встречала его из командировок своим особым взглядом, всегда предшествующим близости, что случалось крайне редко, и возбуждающим даже больше, чем последующее за ним обнажение ее тела. Обычно нагой жену он свою не видел. Она стеснялась и сорочку с себя снимала в исключительных случаях.

Может, оттого Борис настойчиво искал и находил в Павловой то, что так скудно дозированное получал он от своей жены…

Подспудно, слушая доклад агента, Пестиков в душе уже желал продолжения их связи, что на некоторое время у них прервалась. Мужик сдерживал себя изо всех сил, следил за своей мимикой, когда задавал наводящие вопросы, за голосом.

Изводя себя, Борис не хотел выказать перед нею владеющих им чувств, старался избежать ненужной суетливости и одновременно всеми фибрами своей души желал подстегнуть события.

По большому счету, все, что ему говорила Павлова, он знал из ее же донесений. Нового ничего не открылось.

Наверное, он начал стареть. Сердце колотилось, как во время начальственного разноса в восемьдесят первом году, когда у него поменялся шеф, а пришедший на его место полковник ничего не хотел слышать про то, что они играют против армейских чинов. Его собирались вышвырнуть из органов, но ситуация поменялась…

А Павлова, видя его мучения, еще и тихо издевалась над ним, говорила деловито и строго официально. И никакого намека на то, что между ними когда-то и что-то происходило.

– У тебя все? – Пестиков поднялся, прошелся по всей комнате, вышел в прихожую, проверил, закрыта ли дверь на замок. Постояв, вернулся. – Или еще что-то есть?

– Все, товарищ начальничек!

В былое время игра в конспирацию обостряла любовную игру.

– Как муж? – спросил он.

– А никак… – Славка безразлично пожала плечами. – Никаких проблем с человечком с полочки для пустых сувениров…

Слабовата кишка оказалась у мужа, чтобы тягаться с нею. Шаг за шагом она раздавила его, подавила его волю и полностью смогла подчинить себе. Кто бы мог с первого взгляда определенно сказать, что у красавца Баталова за его солидной внешностью скрывается мелкая и неуверенная в себе трусоватая душонка.

– Смотри, не заигрывайся… – предупредил Пестиков.

Не выдержав внутреннего томления, он шагнул к девушке и опустил руки на ее плечики, с кажущейся непринужденностью освобождая их от легко тянущейся материи…

Вытянув из пачки сигаретку, Славка закурила. По ее губкам то и дело пробегала снисходительная улыбочка. Блаженствующий после случившейся близости мужчина не знал и не догадывался, что его давно переиграли, что в их тандеме не он ведет первую роль, хотя и пыжится, корчит из себя заоблачное начальство.

– Деньжат мне подкинь, – Павлова, провокационно оттопырив свой восхитительный зад, медленно натягивала узенькие полоски материи, традиционно именуемые трусиками.

Словно сомнамбула, не отводя расширенных глаз от дразнящих и покачивающихся тугих ягодиц, Борис нащупал рукой бумажник, выудил из него несколько сложенных вдвое бумажек.

– Я пошла? – Славка набросила на себя плащ, накинула платок, провела по личику ладошкой, ссутулилась и снова превратилась в уставшую от жизни женщину неопределенного возраста.

– Иди…

Робко скрипнувшая подъездная дверь приоткрылась ровно на столько, чтоб в образовавшуюся щель тенью просочилась молодая женщина в синем простеньком плащике, в голубеньком полинялом на солнце ситцевом платочке.

Стоптанные, не по сезону светло-серые парусиновые туфельки устало зашагали по дорожке. В такт мелким шажкам покачивалась сумочка из потертого местами дерматина. Ее придерживали тонкие матерчатые перчатки, стыдливо хранящие аккуратные штопки.

Через пять минут старенький «Трабант» отправился в обратный путь. Рутинная встреча для очередной галочки в отчете…