Текст книги "Офицеры. Книга третья. За гранью"

4

Задумчивая Дина бродила по больничному коридору. Двадцать шагов в одну сторону и двадцать шагов в другую. Мимо проходили медсестры, шустро сновали санитарки. Грузно, как утки, вальяжно переваливаясь с ноги на ногу, степенно прохаживались еще не родившие пациентки. Некоторые оглядывались на нее, украдкой показывали пальцами. Но она не замечала их, напряженно думая о своем. Только одно, одно на всем свете волновало и мучило ее.

Если Рэмка надумал к ним приехать, то ему, по ее подсчетам, надлежало появиться у них в течение дня, в крайнем случае, на следующее утро. Слишком хорошо она его знала, его характер, его деятельную натуру. Но появится он, если надумает приехать. В ее незавидном положении оставалось единственное, что ждать.

Томящая душу неизвестность сильно угнетала. Ее остановили, пытались ей что-то втолковать. Едва ли не с третьего раза до Дины дошло, что к ней пришел незнакомый им всем в палате парень.

Ожив, она встрепенулась. Сразу мелькнула мысль, что то мог быть единственно он. В этом городе у нее знакомых наперечет.

Быстро развернувшись, Дина рванулась к палате и подбежала к окну. Она не ошиблась. Там стоял он, родной и одновременно весь чужой. Радостное чувство охватило ее и вылилось наружу.

– Рэмка, Рэмка, родной мой, ты приехал! Рэмка, Рэмка, ты приехал… – она позабыла про все остальные слова, они разом улетучились при виде приехавшего дорогого и любимого мужа.

От волнения у Рэма на секунду потемнело в глазах, и во все стороны побежали круги. Милое, до бесчувствия любимое лицо. Как же ей, бедной, досталось! Бледная, ни кровинки. Как же ему хотелось прижать ее к себе. Но Рэм надавил ногой на свои чувства. «Стой, постой, горшок пустой!» Что-то он расчувствовался не по делу. Он не за этим пришел.

– Здравствуй, Динара, – сухо произнес Рэм, в ровном голосе его не улавливалось ни малейшей интонации.

Словно с разбегу налетев на каменную стену, Дина, оцепенев, замерла. Так официально, полным именем, он ее никогда еще не называл. Ни разу в жизни. Она замечталась и совершенно забыла о том, что именно она с явным нетерпением ждала его приезда. А с каким настроением, с чем он приехал, она не представляла себе.

Попыталась Дина заглянуть к нему в глаза и прочитать его мысли, как она обычно и всегда с большим успехом проделывала. Нет, проверенный фокус ей не удался. Его направленный на нее в упор настороженный взгляд ничем не пробивался. На его глазах застыла неподвижная защитная пленка. Он и не отворачивался, и не шел на контакт с нею. И весь он стоял холодный, далекий и чужой. Он стал чужим, совсем чужим. Горький комок подкатился к горлу.

– Динара, это тебе, возьми, – Рэм протянул ей пакет, который все время держал и машинально крутил в руке, совершенно не зная, что с ним делать, куда его приткнуть. – Поправляйся…

– Спасибо, Рэмка, – она осторожно втянула кулек в форточку.

Кинула Дина передачу на тумбочку, быстро смахнула слезинку и, глубоко вздохнув, повернулась к мужу:

– Рэмка, меня завтра выписывают.

– Хорошо, Динара, – согласно моргнули мужские ресницы, – я приду. Не стой у окна. Можешь простудиться.

Махнув ей рукой, он начал поворачиваться, собираясь уходить, и Дина поняла, если муж уйдет, то больше она сегодня его не увидит. Не увидит и не успеет сказать самого главного…

– Рэм… – протянула женщина упавшим голосом.

– Я слушаю, Динара, – он повернул в ее сторону одну голову.

Хмурый неприветливый взгляд его холодных и колючих глаз заскользил по темнеющему проему окна, пока не наткнулся на белеющее в нем женское лицо той, которую он любил больше всего на свете, но все пути к которой для него оказались, увы, заказаны.

– Рэм, – Дина вздрогнула от обдавшего ее ледяного холода, с трудом нашла в себе силы передать то, что хотела, – приходи через сорок минут. Я покажу тебе дочку.

– Хорошо, Динара. Я приду, – все так же спокойно ответил он, отвернулся в сторону и, не оглядываясь, зашагал.

Провожая мужа взглядом, женщина тяжело вздохнула. Марат оказался прав, когда говорил, что, если Рэмка и приедет, то, может, совсем уже другим человеком. Нет, неправда! Она никогда и ни за что этому не поверит. Так не может быть! То была его маска. На нем были его защитные доспехи, покрывшиеся ледяным налетом! Надо скорее сколоть колючую корку с него. Да, пусть он стал, стал другим. Но хуже, чем был, он стать не мог, не мог, не мог…

Покачивая головой, Дина машинально разворачивала пакет. Глянула и чуть не ахнула. Бананы, гранаты, яблоки. Соки, шоколад, сушеные фрукты, так всегда ею любимые. Она не сдержалась, и слезки закапали по хрустящей упаковке. Где он сумел все это для нее раздобыть? У них в магазинах ничего подобного нет, в них, хоть шаром покати. Разве его забота ей ни о чем не говорит? В душе он остался прежним, чутким и любящим…

Далеко Рэм не ушел. Дал небольшой круг и вернулся назад. Сел на скамеечке в саду. Того, что он так долго и упорно добивался от себя, не случилось. Как ни старался, он не смог ее забыть. Он сжег все ее фотографии, чтобы ничто не напоминало ему о ней. Но при одном взгляде на нее, у него в душе все вмиг перевернулось, внутри все задрожало и потянулось навстречу к ней. И ему стоило большого труда удержать себя в руках, выдержать холодно строгий и равнодушно безразличный тон.

Ему показалось и, наверное, оно, все-таки, так и было, что в ее лучистых глазах горела искренняя радость оттого, что она его видит, которая, правда, сменилась недоумением и разочарованием после его холодных слов. Он все еще любит эту женщину. Любовь, загнанная им насильно глубоко внутрь, теперь снова поднималась, расправляла свои насильно свернутые крылья, распаляя его сердце, уставшее от долгого одиночества…

Вытянув перед собой, Дина показала ему крохотную дочурку с нелепым зеленым пятнышком на лбу, должно быть, от сглаза. Спазмы в один миг перекрыли все его дыхательные пути.

Напрягшись, Рэм стоически выдержал мучительную пытку, не дав воли своим чувствам, галопом рвавшимся наружу. Девочка чуточку похлопала черными глазенками, чудными, роскошными, большими, точно такими, как у него в детстве, и убаюканная, сытая и довольная уснула на руках у матери.

Время вышло, и маленькое чудо, поразившее его, унесли. А он все еще стоял, долго не выходя из состояния оцепенения.

А Дина видела, как на одно мгновение его глаза раскрылись, восторженно вспыхнули от радости и восхищения, но потом потухли, когда он, наверное, смог справиться со своим волнением.

Не так уж и крепка, как оказалось при первой же проверке, его броня, его ледяная защита. Есть в ней слабые места, есть…

– Динара, поговорим обо все завтра, – он, наконец, очнулся, махнул ей на прощание рукой и ушел.

Не бродила больше Дина, не выхаживала по коридору. То, чего она долго ждала, произошло. Присев на кровать, она достала из тумбочки банан. Сей заморский плод она, честно сказать и стыдно даже признаться, держала в руках впервые в жизни. Срамота…

Даже у них на Юге бананы ей не встречались. Ах, как вкусно! И он специально все привез для нее. Он… и для нее…

Пусть все вышло чуть не так, может, совсем не так, как ей хотелось бы. Но главное, что он, все-таки, приехал и никуда теперь не денется. Завтра она с ним все окончательно решит.

Ждать ей осталось совсем недолго. Много больше она ждала. Ничего, все у них наладится. А сейчас ей ни в коем случае нельзя волноваться. Все окончательно решится завтра. Да, завтра. А пока она полакомиться тем, что он для нее принес.

После пяти вечера к ней подошли Марат и Рита. Дина им все подробно и обстоятельно поведала.

– И где же он бродит? – недоумевал Марат. – К нам не зашел. Дорогу забыл, что ли? Ладно, Рита, поедем. Может быть, он сейчас у наших дверей стоит, бедолага, хозяев дожидается. Деваться ему все равно, как мне кажется, некуда. Если только Рэм к себе не уехал. Но ночевать он к нам должен вернуться. Я так думаю! – брат мужа шутливо поднял вверх указательный палец.

Хоть и скреблись дикие кошки на душе, Дина не удержалась от улыбки. Ну, ни дать ни взять, а вылитый Мкртчян…

С волнением Марат поглядывал на свои часы. Время неуклонно подбиралось к десяти, а братец куда-то запропастился. И, похоже, что он, неприкаянный, с утра свою дочку забирать не собирается…

– Тебя где черти носили? Ты куда пропал? – накинулся хозяин на гостя, появившегося на пороге.

– Пропал? – Рэм удивленно посмотрел на брата. – Я что, кому-то и что-то обещал? Откуда тебе известно о моем приезде?

– Здрасте, я ваша тетя. А кто тут, интересно, в твое отсутствие за твоей брошенной тобою женой присматривает, а?

И по выражению его наполненного праведным негодованием лица гость осознал, что все заботы, само собой разумеется, легли на Ритку и ее мужа. Можно более ни о чем никого не спрашивать…

– Вы были у нее, – Рэм немного смутился. – Извини. Я сегодня туго соображаю, – он виновато улыбнулся.

– А тебе не кажется, Рэм, что у тебя с головой с прошлого года чуточку плохо, а? – язвительно выплеснул Марат, для наглядности крутанув пальцем возле виска. – Совсем плохо, дорогой…

– Возможно, – Рэм не спорил, на это у него не оставалось сил. – Но ты, брат, все равно давай, полегче на поворотах. Если тебе не нравится, то я могу повернуться и уйти…

Для того чтобы у некоторых вдруг не возникло сомнений, гость легонько и показательно дотронулся до дверной ручки.

– Вот-вот, – Марат, четко прочитав в его глазах непреклонную решимость, еще больше завелся. – Уйти у тебя, как я вижу, отменно получается. Хлопнул громко, понимаешь, дверью и оставил бедную девочку одну в чужом городе. Молодец! Герой!

– Эта бедная девочка сама выгнала меня, – Рэм занял глухую оборону и ощетинился. – Не ставь все с ног на голову…

В душе он подспудно предчувствовал, что дома все настроены против него. Приехали одни на побывку, называется…

– Ну и что? Разве нельзя было все решить на следующий день? Один из вас двоих должен был оказаться умнее, стать выше всего. А вы? Что сделали? Что натворили? Бедная девочка!

– Не бедная она вовсе, – хмыкнул Рэм, понемногу сдавая свои позиции. – У нее еще оставался ты с Ритой. Все, давай, на сегодня хватит. Закрывай собрание, составляй протокол, подписывай…

Всем своим видом гость недвусмысленно показывал, что на данную тему разговаривать он больше не намерен. В противном случае он немедленно шагнет за дверь.

– А где ты до сих пор бродил? – пробурчал хозяин, сбавляя обороты. – Ездил домой?

– В Бавлах в военкомате на учет встал. Да и с отцом моим за его новорожденную внучку стопочку пропустил.

– Нужное дело, – Марат кивнул головой. – А со мной ты пропустишь? Первачка? Домашнего, собственного изготовления?

Прищурившись, он еще ждал ответа от дальнего гостя, а рука его сама по себе вожделенно тянулась к дверце кладовки.

– Заманчиво, – намного веселее улыбнулся Рэм. – Повод у нас хороший имеется. Когда ты видел, чтобы я отказывался. Давайте, мы сначала решим все на завтра. Ты сам поедешь?

– Нет, – брат, задумчиво прищурившись, качнул головой, – раз уж ты появился, я лишний раз отпрашиваться с работы не хочу. Ключи от машины я тебе оставлю. Таксуй…

– Как знаешь, – Рэм пожал плечами. – Дело хозяйское. Да, еще. Рита, я в этом деле совсем не разбираюсь. Ты посмотри, пожалуй, что мы возьмем в роддом с собой завтра, – он раскрыл сумку, принялся вынимать и разворачивать упакованные свертки на глазах у изумленной хозяйки.

Похлопывая ресницами, Рита все перебрала, профессионально отложив в сторону самое необходимое.

– Рэм, откуда богатство?

– Все оттуда, – прищурившись, усмехнулся он. – Из-за бугра…

Потом Рэм пояснил, что соседки по его просьбе покупали.

– Живут же люди. Везет же им. У нас простой вшивой пеленки днем с огнем не сыскать. А тут вам и конвертик, и шапочки, и распашонки, и пеленки. И такие и сякие, всякие и разные… – покачивала головой Рита, рассматривая вещи.

– Рита, а где она, вообще-то, собиралась жить с ребенком? – неожиданно спросил Рэм, словно невзначай вспомнив.

Интересно было ему знать, по какому сценарию развивались бы события, если бы он не приехал, не заявился…

– У нас в комнате… – невозмутимо ответил Марат за свою жену. – А мы пока у моих родителей перекантовались бы.

На несложный первый вопрос ответ нашелся легко, далеко за ним ходить не пришлось.

– И сколько она собиралась у вас оставаться?

Второй вопросик, на его взгляд, тянул на большую сложность.

– Недолго. Дина говорила нам, как ты приедешь, она с тобой вместе вернется обратно туда, в ваш город.

– Со мной?! – вырвался из его груди изумленный возглас.

Ему становилось занятно. Даже так! Да тут целый заговор! В его приезде некоторые нисколько не сомневались…

– Мы с ней все решили, – Рэм нахмурился. – Возвращаться в тот город я не собираюсь. Фенита ля комедия…

– Ты, Рэм, давай, пей и не ерепенься… – братская рука прижала его к стулу. – Ничего вы еще не решили. А то, видишь ли, надулись друг на друга, как маленькие дети, и разбежались. И думаете, что все, вся жизнь закончилась. Вернее, ты думаешь. Дина, к счастью, мыслит по-иному. Один ты, дурак, никак не уразумеешь…

Стоя в стороне, Рита не вмешивалась. Рэма у них в семье все любили и уважали. Порой она даже испытывала нечто похожее на благоговейный трепет, когда муж или Дина рассказывали про его уникальные способности легко и просто, играючи разобраться с любой каверзной задачей, мигом разложить все по полочкам и по частям перещелкать, как орешки. Однако жизнь, увы, не сплошная математика. И не все в ней подчиняется строгим законам логики.

Но, с другой-то стороны, и Дина была их общей любимицей. Оттого-то ее муженек, слегка подвыпив, и наезжал упорно на Рэма, разрываясь на две части от большой любви к двоюродному братцу и не меньшей привязанности к своей дражайшей невестке.

Наслушавшись пословиц и поговорок, Рита решила на время покинуть словесное ристалище. Забрав сына, она направилась к свекрови. Маленький Ринат с радостью зашагал вперед, крепко держа в руке крупный ярко-оранжевый апельсин.

Разошедшийся не на шутку, Марат неотступно и со страшной силой продолжал все наседать и давить.

– По-твоему выходит, что во всем виноват я? – Рэм задумчиво смотрел на своего разгорячившегося брата.

– Он еще спрашивает! Ты же знаешь ее характер лучше всех. Она в тот раз погорячилась. В такие моменты происходит проверка на зрелость. А ты, братец, не выдержал испытания. Ты повел себя, как настоящий трус, как дезертир. Ты малодушно уклонился от схватки и тылами на цыпочках покинул поле боя. Ты должен был стать выше своих личных амбиций ради вашей, заметь, любви.

– Во, как выкрутил! – гость хмыкнул. – Как по писаному. Легко рассуждать, зная подоплеку событий, действия обеих сторон. Я всю ночь простоял у нее под окном. Она утром шла на работу и даже не заметила меня, прошла мимо, сделала вид, что в упор не видит…

Сжимая губы, Рэм тряхнул головой. Он жаждал увидеть ее глаза, прочесть в них прежнюю любовь и желание сделать шаг навстречу. Стоило лишь Дине взглянуть в его сторону…

– Ты хорошо замаскировался, – усмехнулся Марат. – Не зря тебя там, в вашей школе, учили. Разведчик хренов в кустах…

– Я приходил к ней на работу и сообщил время отправления поезда… – в черных омутах плеснулась застарелая боль. – Она не пришла на вокзал. Ты понимаешь! – голос Рэма зазвенел.

– Дина, понимаешь ты, не успела! – Марат постучал пальцем по гулко отозвавшейся столешнице. – Она не успела к тебе всего на несколько минут. Поезд твой трогался, набирал ход. Она мчалась вдогонку за тобой и на промежуточной станции отчаянно махала тебе, не выбиваемому дураку, проезжающему мимо.

Рэм вспомнил. Значит, тогда голубая «тройка» и девушка ему вовсе не померещились. Все-таки, там стояла она…

– Конечно, Марат, сейчас, когда прошло столько времени и кое-что прояснилось, многое представляется совершенно в ином свете.

– Вот-вот. Хоть с этим ты, упертый баран, согласен. Ладно, Рэм, скажи, что ты собираешься делать дальше?

– Завтра, Марат. Завтра все покажет. Я хочу посмотреть, как она сама, на этот раз сама и без помощи будет выбираться из угла, в который себя загнала. А я, в свою очередь, попытаюсь выбраться из своего кута, куда успел загнать себя по собственной глупости…

Шагнуть в пропасть легко, выбраться из нее непросто…

5

На следующий день у дверей роддома все выглядело чинно и весьма благопристойно. Счастливый отец принял от сестрички в белоснежном халате нарядный сверток с маленьким и крикливым существом. На всех снимках запечатлелась счастливая семейная пара с ребенком на руках. Но Дина хорошо понимала, что все пока еще далеко не так. За семью еще предстояла упорная борьба…

Подружка Рита находилась рядом. Учила их, показывала, как правильно обращаться с малым дитем. Они постигали, как мыть, протирать, пеленать. Малышка поела, сладко позевала и заснула.

И сколько веревочке ни виться, конец ей все равно наступит. Сколько ни откладывать предстоящий им нелегкий и неприятный разговор, все едино приступать к нему придется. Да-да…

Вздохнув, Дина посмотрела на погруженного в свои тяжелые думы, мрачного и с виду неприступного мужа. Ох-ох-ох…

– Рэм, пойдем, прогуляемся… – кивнула она головой в сторону двери. – А Рита пока присмотрит за нашей маленькой.

Минут десять они шагали по парку. Никто не решался начать. Но сколько можно бесцельно мерить дорожки? Рэм притормозил.

– Динара, что ты хотела мне сказать? Если тебе нужен отец ребенку, то я не отказываюсь. Официально мы с тобой пока не разведены. И с этой стороны у тебя все будет в порядке. Я от нашей дочки не отказываюсь, – он остановился на этом, не акцентируя внимание на вопросе о том, действительно, он ли отец ее девочки. – Надеюсь, что перечислил все, что от меня требуется…

Остановившаяся рядом женщина внимательно его выслушала.

– Нет, Рэмка, не все, – она подняла на него блестящие от влаги, в радужном цвете глаза. – Мне еще нужен мой муж.

– Кто тебе нужен? – один его глаз едва заметно прищурился.

– Мне нужен мой муж, – упорно повторила она.

– Зачем? – его несказанно удивленные брови полезли наверх, карабкаясь по изрезавшим лоб морщинам, как по ступенькам. – Ты же сама отказалась от него. Как раз в тот самый момент, когда он нуждался в тебе больше всего на свете. В конце концов, ведь, он, а не ты, уезжал в полную неизвестность. Нет у тебя больше мужа. Нет. Ты сама прогнала его, и он пропал для тебя навсегда. Нет уже больше того человека, что так безоглядно любил тебя. Он умер в тот день. Умер от стыда и от горя. Исчез навсегда…

Выплеснув из себя всю скопившуюся горечь, Рэм замолчал и стоял весь бледный, чуть подергивалась его левая щека, чего ранее Дина за ним никогда не замечала.

– Нет, Рэмка, нет! – в отчаянии глухо простонала женщина, заламывая руки. – Прости меня. Я сама сто раз горько пожалела. Пусти меня, Рэмка, снова в свой мир. Открой мне свою душу.

– Открыть тебе душу? Зачем? – он гневно сверкнул глазами. – Чтобы вы потом, Динара Борисовна, при удобном случае снова самосвалом скинули в нее весь накопившийся у вас мусор?

Нет, второй раз он опрометчивой ошибки не совершит. Он больше никому не позволит обращаться с собой подобным образом.

– Рэм, Рэм, – Дина потянулась к нему, – я в тот вечер просто непростительно сорвалась. Но и ты был хорош… Ой!

Как и ни хотела она, но упрек оборвался, соскочил с ее губ. И снова болезненно передернулась мужская щека:

– Стоп, Динара! Все это мы с тобой проходили. Обвиняя друг друга, до истины никогда не докопаться, до сути проблемы не добраться. Весь наш разговор ни к чему. Я через два дня уезжаю.

– Куда? – ахнула она, еще больше побледнев.

Опустились в горестном недоумении хрупкие и беззащитные женские плечики, согнулась, потеряв всю свою гордую осанку, спина. Не успел он к ней приехать и уезжает? Но как же так, как?

– У меня отпуск по семейным, всего на десять дней, – скрепя сердце, он расстелил перед нею ковер, сотканный из неправды.

– Нет, ты никуда не поедешь! Нет! – Дина схватила его руку и отчаянно замотала головой. – Рэм, у тебя еще целый месяц. Я видела твой отпускной билет…

Понимая, что нашла не самый лучший выход, она решилась на этот шаг, зная, что иначе его ничем другим уже не остановить.

– Как, мадам, вы позволили себе рыться в моих личных вещах? – Рэм укоризненно посмотрел на нее. – У вас что, мадам, проявили себя издержки вашей милицейской профессии? – он сознательно издевательски кольнул по ее самолюбию. – А мы легавые…

– Нет, Рэм, – женщина вынужденно проглотила его довольно обидный выпад. – Твои документы открыто лежали на столе. Впрочем, называй, как хочешь. Все равно я тебя от себя никуда не отпущу. Один раз ты, Рэм, ушел и пропал из моей жизни на долгих восемь месяцев. Если ты уйдешь сейчас, то исчезнешь навсегда. Рэм, Рэмка, пойми ты, наконец. Рэмка! Пока еще не поздно!

Шагнув вперед, Дина вплотную подошла к нему и всем телом мягко подтолкнула его к скамейке.

– Сядь, посиди, остынь. Вспомни. Вспомни старое кладбище, вспомни учебный центр, палатку, вспомни парк. Вспомни салют. Вспомни нашу свадьбу. Хочешь, хочешь, я прямо здесь и сейчас докажу, что я люблю тебя, – она одним движением подалась к нему и оказалась у него на коленях.

– Динара, постой, остановись, – он поймал ее руки и отвел от своего лица. – Динара, это невозможно. Поздно. Все поздно. У меня там есть другая женщина, – его лицо резко передернулось, как от мгновенно выросшей боли.

– Другая женщина… – чуть слышно прошептала Дина.

Ее руки ослабли и бессильно опустились. В глазах резко потемнело, и она зажмурилась. Неужели, и вправду всему конец? И она напрасно на что-то надеялась? Господи, как ей плохо, плохо…

Где, пусть ей подскажут Небесные Силы, найти земные силы, чтобы пережить обрушившийся на нее страшный кошмар…

– Ты, Рэм, мне изменил и сделал это специально? – с надрывом и пульсирующей болью в голосе спросила она.

– Я, Динара, не тебе изменял. Я, скорее, изменил самому себе. Тебе я не изменял. Изменяют кому-то. А для этого надо кого-то иметь, – парень судорожно дернул напрягшимся плечом. – А у меня никого не было, никого, никого…

– У тебя есть я, – едва слышно, как дуновение слабого ветерка, прошептала она.

Но он ее, казалось, совсем не слышал.

– Я тоже человек, и я тоже хотел жить. Я постарался уйти от тоски и одиночества. Если бы я обо всем знал!

– Я писала тебе…

– Ты писала…

Да, она писала, писала ему. Но он бездумно отшвырнул от себя ее примирительно протянутую руку. В те дни еще сохранялась надежда все изменить, а сейчас, после всего…

– А теперь уже поздно. Выходит, я оказался слаб, поддался собственной гордыне и недостоин находиться рядом с тобой. Я изменил себе, изменил нашей любви…

– Пускай, пускай, – горячо зашептала она. – Мне все равно. То случилось там, в другом мире, в другой жизни. То был не ты, не мой Рэмка. Я ничего, ничего не хочу знать. То был не ты…

С закрытыми глазами она на ощупь дотронулась до его родного лица, словно заново открывая его для себя.

– То был я… – почти беззвучно прошептали его губы.

– Я ничего не хочу знать. Я очень, очень люблю тебя. Я не могу без тебя. Мне никто другой не нужен. Я знаю, что ты тоже любишь одну меня. Скажи мне, скажи мне, что ты еще любишь меня. Хорошо, в тот день я тебе много плохого сказала, но твое обещание говорить мне одну правду я у тебя назад не забирала. Ты должен, должен ответить мне! Ну же!

Открыв глаза, Дина с невыносимой мукой посмотрела на мужа. Где-то рядом с ними заработал копер, забивающий на стройке по соседству с парком бетонную сваю в землю. Или это столь гулко отдавался в женской груди стук ее же собственного сердечка?

Рэм молчал. Сейчас от его слов зависела вся их дальнейшая судьба. Он смотрел на исказившееся от невыразимого отчаяния лицо самого дорогого для него человека и видел, как крупные слезы покатились одна за другой. Слезинка за слезинкой…

Своим поведением он заставил ее плакать. Именно он, а никто иной довел ее до отчаяния. Душа его разрывалась на части.

– Рэмка, ну, что ты все молчишь? Не мучь ты меня… – она всхлипнула. – Неужели тебе стало доставлять удовольствие видеть, как я страдаю? Скажи, ты еще любишь меня?

– Да, – выдохнул он и посмотрел на нее.

– Повтори! – прикусив от напряжения нижнюю губу, Дина протянула к нему подрагивающие руки.

Тряхнув головой, парень настежь открыл душевные шлюзы:

– Да, я люблю тебя, моя ненаглядная Звездочка. Чувство к тебе сильнее меня. Я не смог с ним справиться, как ни пытался. Оно спряталось, оно затаилось. Я увидел тебя вчера, оно снова вышло наружу и вытеснило все остальное. Я тоже не могу жить без тебя. Без тебя уже не жизнь. Одно мрачное существование без всякого смысла и малейшей надежды.

Нежными прикосновениями губ он осушал солоноватую влагу на лице жены, испытывая невероятное облегчение оттого, что смог ей все сказать, оттого, что снова прикасался к ней.

Время летело незаметно. Чудесно было снова оказаться в его объятьях. Тяжесть упала с ее плеч, дышать стало легче. Постепенно она услышала шум окружающей их природы, шелест набирающей силы молодой листвы, веселый птичий щебет.

– Рэмка, ты никуда не уедешь? – подрагивающим голосом вопрошала Дина. – Ты пока останешься с нами? Со мной и нашей дочкой? Ты не уедешь от нас?

Вдалеке промелькнуло расстроенное лицо женщины, которая осталась в той его прошлой жизни, ее укоряющие глаза. Но он поспешил отогнать от себя парящее в воздухе видение.

Все, что связывало его с Риной, все не то, не стоит оно того, что предлагала ему его любимая Звездочка…

– Нет, Дина, ты победила. Я не смогу уехать, – он вымучено улыбнулся. – У меня нет, больше нет сил и дальше жить одному.

Рэм вздохнул. И рядом с Риной он всегда оставался один…

– И куда ехать, если вы тут, если я нужен вам?

Женские глаза раскрылись на всю их глубину, вспыхнули:

– Да, Рэмка, да. Ты нам нужен. Ты нам больше всех нужен.

– Звездочка, закрой, пожалуйста, на минутку свои глазки, – Рэм достал из кармашка колечко и надел его ей на пальчик. – Можешь открыть. Тебе. Подарок. От меня. В честь рождения нашей дочки.

Она открыла глаза и снова зажмурилась, боясь поверить. Рэмка-Рэмка. В этом он весь. Он вез ей чудный подарок, не ведая, что ожидает его дома. Подарок за дочку. Так он сказал. Она подняла на него благодарные и сияющие счастьем глаза:

– Рэмка, дорогущее! Ты истратил на него все свои деньги?

Грустная усмешка тронула его губы. Разве дело в деньгах? Деньги – дело наживное. Есть то, что на них ни за что не купить. А деньги? Они приходят и уходят…

– Не волнуйся, не все. Мне их тратить было не на что.

– А сколько денег, Рэмка, – женщина покачала головой, – ушло на детские вещи? Там столько всего! Где ты все достал?

– Куплено на немецкие марки… – парень пожал плечом. – Ты, Звездочка, видно, забыла, что у меня идет двойной оклад?

Зажмурив глаза, Дина вслепую нашла его соскучившиеся по ней губы и целовала их, целовала, словно собираясь наверстать все упущенное за долгие месяцы разлуки.

Ей хорошо, приятно и волнительно. Державшее ее в железных тисках напряжение спало, и слезы снова подступили к ее глазам. Но на этот раз пришли они от радости, что все плохое позади.

– Перестань, Звездочка, перестань. У меня сердце разрывается, когда я вижу, как ты плачешь, – он достал платочек и поднес к ее глазкам. – Посмотри, на что мы стали похожи. Глазки красные. Носик весь красный и вдобавок ко всему еще и распух. Губы тоже распухли. Как ты собираешься идти? Прохожие от одного твоего вида придут в испуг, начнут шарахаться по сторонам. Подумают…

– Да? – ее милая, чуть подзабытая им, и немного смущенная улыбка привела его в восторг. – Рэмка, – Дина, проверяясь, провела пальчиком по своему лицу, – да ты, Рэмка, разыгрываешь меня. Ой, – она вспомнила, что у них еще кто-то есть. – Рэмка, пойдем скорее к нашей дочке…

Выясняя свои отношения, молодые родители напрочь забыли, что они с некоторых пор совсем не одни…

С нетерпением и волнением ожидала Рита их возвращения. Смогут ли родственнички договориться и помириться? Было бы так чудно! А если они не смогут? Ох, беда! Переживая и не находя себе места, она то и дело выглядывала в окошко. Наконец-то…

Показались. Идут. Ее ладошка покоится в его руке. А другой рукой Дина весело помахивает. Ну и, слава Богу! У них все хорошо и все в порядке. Семейный спаренный вагончик снова на ходу…

– Чудится мне, я здесь лишняя, – с расплывающейся улыбкой произнесла Рита, увидев их счастливые и умиротворенные лица, и засобиралась. – Обед на столе. И вы не забывайте про то, что кормящей матери надо хорошо питаться. Мы с Маратом вечерком к вам заглянем. А пока не скучайте…

Ластясь, Дина всем своим телом льнула к дорогому мужу:

– Рэмка, я так по тебе соскучилась. По твоему телу, по твоим ласкам. По твоим рукам, губам…

– Динка, – парень вздрогнул, – не дразни меня, проказница, я же не каменный. Кстати, тебе-то еще, наверное, рано заниматься…

– Рано? – она лукаво и озорно посмотрела на него. – Сейчас тебе твоя Учительница покажет, что ее прилежный Ученик еще не все знает и что рано ему менять педагога. Думаешь, в свое время я тебе все, что можно, показала и ничего не оставила про запас, на всякий пожарный случай? Ты расслабься и наслаждайся…

Скептическая усмешка тронула его губы. Нет-нет, это он все давно знал. Этим его ничуть не удивить. Рэм фыркнул, показывая жене, что не видит ничего особенного. Но потом она заставила его покраснеть от смущения…

– Ну вот, – блаженно вытягиваясь, произнесла она.

Господи, как хорошо-то, а! Ее муж снова рядом с нею…

– А ты мне говорил, что нельзя, – она высунула язычок и, озоруя, передразнила его. – Все можно, если делать осторожно, зная, что как и куда. И в какой последовательности.

– Ну, Динка. Ну, ты даешь, – он еще долго не мог прийти в себя от изумления. – Дина, ты послушай:

 
О сколько мне открытий чудных
С тобой, мой ангел, предстоит.
Твое божественное тело
Меня волнует и манит.
Моя прекрасная Диана,
Прости меня за все, за все.
Какое счастье видеть снова
Твое любимое лицо…
 

Наслаждаясь звуками его голоса, Дина замерла. Ее Рэмка снова, как и прежде, заговорил стихами. Плагиат, вестимо, но приятно…

Из угла, нарастая, неслось недовольное кряхтение. Маленький человечек настойчиво напоминал чересчур увлекшимся собой родителям о своем существовании. Накинув на себя халат, Дина подошла к кроватке. Ну, кто бы еще сомневался! Кому же охота лежать на мокреньком? Чай, и они не самые дурные на свете…

Неслышно ступая, Рэм оказался рядом, протянул руки. Детская попочка удобно уместилась на его растопыренной ладони.

– Она похожа на лягушонка, – сделал одно важное открытие после тщательного обследования улыбающийся во весь рот отец.