Текст книги "Офицеры. Книга третья. За гранью"

– На лягушонка? – изумилась Дина и сама посмотрела со стороны. – Да, ты прав, – женщина улыбнулась. – Ну и пускай. Для меня это самый дорогой на всем свете Лягушонок, – прошептала счастливая мать, нежно целуя свою ненаглядную девочку.

Как получилось, так Лягушонка запеленали, и он превратился в куколку, которая с удовольствием причмокивая, прикладывалась к мамкиной груди. Молочные запахи для ребенка хорошо знакомы и родные. Один глазик малышки все время пытался коситься в сторону, на незнакомого ей человека.

– Наш папка, – тихо шептала мать на крохотное ушко своей дочурки. – Он вернулся. Он у нас хороший. Он самый лучший…

А тот, кого называли папкой, все не мог поверить в то, что стал отцом. Мать выстрадала своего ребенка, выносила его и родила в муках. Дитя – ее, плоть от плоти. А он, бродяга, еще накануне был никем. Ни отцом и ни мужем. Один, как перст, и неприкаянный. А сегодня – снова муж и отец. И ему следовало прочувствовать все перемены, переосмыслить и пережить.

Наевшись, малышка снова заснула, и Дина опять юркнула под одеяло, поближе к мужу. Уютно устроилась у него на груди и пальчиком водила по его лицу. И вдруг одно открытие поразило ее.

– Рэмка, у тебя появились седые волосы. Один, два…

Не веря еще своим глазам, она попыталась их пересчитать, но быстро сбилась со счета.

– Ой, сколько их! Что это?

– Это Жизнь, моя милая Звездочка…

Именно она наложила на него свой неизгладимый отпечаток.

– Да, – протянула женщина, покачивая головой. – Потрепала она тебя за это время. Трудно пришлось, очень?

– Трудно, что скрывать. Но я сам себя, наверное, в большей степени потрепал, – невесело улыбнулся он. – Навыдумывал себе всякое, сам себя взвинтил. Вот и докатился до такого состояния. Я думал, что у нас с тобой все кончено, а сама эта мысль стала для меня ужасно невыносимой. Ты не пришла на вокзал, и я решил отрезать все, что было связано с тобой.

Если бы, думалось ему, все вернуть назад. Стольких ошибок он смог бы избежать, обойти их, пойти по другому пути.

– Рэмка, я чуть-чуть не успела…

– Ты не успела, – эхом повторил он, бережно взяв ее голову в свои руки и глядя на нее любящим взглядом.

– Я кричала тебе, – Дина взволнованно моргнула, – что было силы, через решетку. Но ты не услышал…

В широко раскрывшихся женских глазах тихо заплескалась невольная обида на обстоятельства, что помешали им в тот день услышать друг друга и шагнуть навстречу, отбросив в сторону все остальное, лишнее и ненужное, обидно мешающее…

– Ты кричала мне, мое Солнышко, но я не услышал, – вторил он ей. – Нет, я слышал, но подумал, что мне показалось. Я оглянулся, но не смог отыскать тебя в толпе. Если, если бы я только увидел тебя, все сразу пошло бы по-другому… – в его глуховатом голосе сквозили горесть и сожаление.

Одного ее взгляда, читалось в его глазах, всего одного ее мимолетного взгляда оказалось бы для него вполне достаточно.

– Я гналась за тобой на машине. Я махала тебе на Малой.

– Там была ты. А я не поверил своим собственным глазам…

Рэм машинально потер ладонью щеку. Как долго еще потом видение преследовало его наяву и во снах.

– Если бы я знала дорогу, то поехала бы до Котовска. Но я плохо знаю ту часть города. Я все равно не успела бы к поезду.

– Ты прости меня… – парень опустил кругом виноватую голову.

Какой же он идиот! Как же он мог так плохо подумать о ней? Как же тяжко ей пришлось из-за его глупого упрямства…

– И ты, моя Звездочка, справилась, не пала духом?

– Пала, Рэмка, знаешь, еще как пала, – честно призналась она, глядя на него широко раскрытыми глазами. – Ты всегда был моей опорой, и именно ее я лишилась в тот момент. Мне захотелось все бросить и уехать. Но потом я вдруг поняла, почувствовала, что жду ребенка, нашего с тобой ребенка. И я начала жить только им. И я была уверена, что ты вернешься к нам. Ты не смог бы поступить иначе. Иначе то просто был бы не ты, а совсем другой человек.

– Дина, Звездочка моя, – женщина заметила, как в уголках его глаз что-то заблестело. – Ты всегда была умнее, чище, достойнее и выше меня. А я у тебя просто… – он не договорил и махнул рукой.

И как ему жить дальше с тяжким грузом? Как ему смотреть в так его любящие глаза той, которую он невольно, но предал?

– Рэмка, но ты, мой дорогой, многого не знал.

– Не знал, – он тяжело вздохнул и печально усмехнулся. – Но незнание меня не оправдывает. Я сам по кругу виноват. Что теперь говорить? Расскажи мне лучше, как ты жила.

– Как я жила?..

6

Киевский поезд прошел, а Дина все стояла и что-то ждала. Ее маленький милый Львенок вырос, возмужал, превратился в самого настоящего льва и показал свои клыки в самый неподходящий для того момент. Сказка оборвалась…

Счастливая сказка жизни, окружавшая ее в течение последних четырех лет, уехала вместе с ее добрым волшебником. Хотя, какой же он после всего волшебник, если так и не смог удержать свое собственное счастье. И вовсе не добрый, а упрямый и противный. Слезы, бессильные слезы отчаяния душили ее. Все, все кончено…

Прощай…

Что теперь делать, куда ехать? Зачем ей все это? Эта ее работа, будущая квартира, если в ее жизни больше не будет человека, без которого она не сможет жить? Зачем жить, если незачем жить…

На ощупь открыв дверцу машины, Дина со стоном опустилась на водительское кресло, положила подрагивающие руки на руль, уронила на них непомерно потяжелевшую голову и горько-горько разрыдалась, оказавшись не в силах сдерживать себя.

Во всем виновата ее работа. Все из-за ее клятой работы…

Сзади ей отчаянно сигналили те, кому она перекрыла дорогу своей машиной. Пусть сигналят. Ей все равно. Ей казалось, что с этого момента жизнь остановилась. Она осталась в чужом городе одна, и рядом уже никого нет, нет… и уже… никогда не будет…

…Голубая «тройка» Дины стояла перед открытым шлагбаумом и сильно мешала свободному движению через переезд. С трудом маневрируя по узкому пространству, ее пытались обходить один за другим автомобили, в изрядном количестве скопившиеся за нею.

Проезжали шофера, во все глазища таращились на странного, уткнувшегося лицом в рулевое колесо, водителя легковушки. Не самое лучшее место выбрала девушка для отдыха или, что казалось им больше похожим на истину, для выражения своих собственных чувств. Кому они, кроме нее самой, нужны здесь, на дороге?

– Раззява! – по боковому стеклу нервно постучали.

Очнувшись, Дина тяжело подняла голову. Пожилая женщина в железнодорожной форме с красной повязкой на руке отчаянно жестикулировала и выкрикивала в ее адрес нелестные выражения.

– Корова! Растелилась…

Дина оглянулась по сторонам. Нехорошо получилось. Надо бы ей как можно скорее убираться. Она завела двигатель и рывками-рывками кое-как тронулась.

С трудом, плохо понимая, что творится вокруг нее и на самой дороге, она добралась до работы. Бросила машину у входа. Когда вошла в кабинет, на ней, наверное, не было лица.

– Динара Борисовна, у вас что-то случилось? – с заботой и участием спросил у нее ее непосредственный начальник.

– Случилось, Олег Михайлович, случилось…

Отмалчиваться и дальше у нее не нашлось сил.

– Муж сегодня уехал, а я не успела его проводить. Но это к делу совсем не относится, – она попыталась улыбнуться. – Что на сегодня от меня еще требуется?

Как во сне, Дина дождалась конца рабочего дня. Домой пошла пешком. Налила себе большую рюмку коньяка и, стараясь никуда не смотреть, в комнате все напоминало ей о муже, выпила, потом хлопнула залпом еще и ничком повалилась на кровать…

Через два дня проверка их отдела подошла к концу. Приезжий капитан балагурил и все пытался подбить под нее свои клинья.

– Динара Борисовна, а не отметить ли нам с вами событие, так сказать, в самом узком кругу, вдвоем? – развязный хлюст нахально захватил женскую кисть, недвусмысленно поглаживал ее пальчики. – Я тут краем уха слышал, что ваш ревнивец-муж надолго уехал. Сегодня нам, надеюсь, больше никто не помешает…

Последняя капля яда, оторвавшись от змеиного жала, упала и, наконец, переполнила чашу ее многострадального терпения. Еще стараясь оставаться спокойной, Дина вкрадчиво улыбнулась:

– А что, акты о результатах проверки уже подписаны?

– Подписаны, Дианочка, подписаны, – настроенный на одну волну капитан понял ее однозначно. – Можно начинать гулять.

Дина медленно поднялась, не спеша, подошла к столичному гостю и со всей силой и от всей души влепила тому затрещину.

– За ваши шуточки и тонкие намеки на некие обстоятельства!

Все вокруг пораженно застыли, и в гробовой тишине раздался звук еще одной звонкой оплеухи.

– А это, чтобы вы больше не распускали, где не надо, длинные руки. Научитесь держать себя прилично в обществе с дамой. Из-за вас я рассталась с самым дорогим мне на свете человеком. Вы и мизинца его одного не стоите. Хам и пустобрех…

Подойдя к двери, Дина нараспашку раскрыла ее.

– А теперь… пошел вон отсюда, знаток женских душ!

Сотрудники отделения так и замерли с открытыми ртами. Дина, сама воспитанность и корректность, вытворяла на их глазах такое, что не укладывалось в их головах, нечто просто невообразимое.

– Вот и все…

Не глядя ни на кого, она села за свой стол, пододвинула к себе чистый лист бумаги и одним махом, не раздумывая, написала рапорт об увольнении. Встала, отнесла его к начальнику, положила перед ним, круто развернулась и стремительно вышла.

Ни одного взгляда не кинула Дина по сторонам. Прошагала до калитки, хлопнула ею. Пусть катится все ко всем чертям…

Утром, часов в десять, к ней в общежитие подъехал начальник отдела кадров, сам лично и собственной персоной.

– Лейтенант Хасанова! – отдалось частой дробью в ее ушах.

Поднявшись с кресла, Дина открыла двери, растрепанная, в халате, с самым тупо безразличным выражением на лице.

– Нехило девки пляшут! – главный кадровик принюхался к устойчивому запаху, густо витавшему по ее комнате, поморщился, недоуменно покачал головой. – Пошла одна девка в разнос…

– И чё? – Дина усмехнулась. – Компанию мне составите, а?

– Ну, гулена! – Федорчук убрал бутылку в шкафчик.

Потом он дал ей время на сборы и отвез в райотдел, на прием к начальнику. Полковник, будто одного их появления и ждал, принял лейтенанта немедленно. Дверь за кадровиком неслышно закрылась, и они остались вдвоем. Шеф взмахнул недоуменной рукой:

– Динара Борисовна, я не понимаю вашего шага. Вы что, ушли из-за капитана из Киева? Махните вы просто на него. Председатель комиссии задал ему приличную трепку. Так что, никто вас ни в чем не обвиняет и не пытается. Можете считать, что ничего не было. Мы, милая девушка, не можем себе позволить налево и направо разбрасываться своими лучшими людьми.

Чуть дрогнули пушистые реснички. Услышанное собственными ушами многое меняло, но, увы, не все… Рэма им не вернуть…

– У меня уехал муж, возможно, навсегда, – упавшим голосом выдавила она из себя. – А без него мне ничего не надо. Тем более, ваша работа. Ни днем, ни ночью покоя нет…

– И вас выселят из ведомственной общаги, и жить станет негде, – шеф в упор посмотрел на нее. – Вас такая перспектива не пугает?

Думал большой начальничек, что застращает девчонку, да не на ту малявку полковник напал, промашка маленько вышла.

– Ничего, мы переживем, – Дина кисло усмехнулась и упрямо встряхнула головой. – Я с большим удовольствием, как и прежде, покатаю вагончики. Нет ответственности, нет непрекращающихся склок, хитрых интриг, грязных сплетен. Год продержусь, окончу университет, уеду в родные края. Там, может, снова встречу его. Сюда муж не вернется. Не работай я тут, нашей размолвки не произошло бы. Вот так, товарищ полковник. Я могу идти?

Безразличная ко всему женщина поднялась и, не глядя по сторонам, направилась к двери. Все точки над «I» расставлены, и можно сворачивать бесполезный и разноязыкий разговор.

– Динара Борисовна, вы постойте. Вы не спешите, – начальник укоризненно покачал головой. – Хлопнуть дверью, знаете, всегда легко, потом открыть бывает трудно. Если честно сказать, то меня за утро ваш начальник кадров практически взял силой. У меня в кабинете успели побывать почти все наши сотрудницы-женщины. Половина начальников отделов. Даже начальник ГАИ и то забегал. Что-что, а в сентиментальности майора обвинить невозможно. И все хором требуют от меня, чтобы я принял все возможные и невозможные меры и уговорил вас забрать ваш рапорт назад.

– Товарищ полковник, – чуть ли не слезно, взмолилась она не в силах выдерживать пытку, чувствуя вплотную подступающую к горлу тошнотворную массу. – Я пойду…

– Я не закончил, – шеф строго постучал ручкой по столешнице. – За то время, пока вы у нас работаете, вы выросли в классного специалиста. Вы сумели навести должный порядок на вверенном вам участке. По итогам проверки ваше отделение признано у нас лучшим. На днях мною подписано представление о досрочном присвоении вам очередного звания «старший лейтенант». Мне изо дня в день настойчиво рекомендуют вас на должность старшего помощника начальника отдела кадров. Вы, по сути, станете его заместителем. К Новому году нам на отдел выделяют несколько квартир. Одна из них гарантированно будет вашей…

Мастерски выдержав иезуитски томительную паузу, полковник неожиданно подмигнул ей и широко улыбнулся:

– Ну как, теперь смог я вас уговорить?

Ошарашенная, Дина моргнула. Ей не послышалось? Нет, на присвоение очередного звания хотелось глубоко наплевать, тут что-то пелось про квартиру. Как все не вовремя. Ну, почему же ей не сказали про хату чуть раньше? Неплохой имела бы она аргумент…

– Я даже не знаю… – растерянно ответила Дина, а ее пушистые реснички тихо заколыхались. – Я… я не знаю. Извините. Я ничего не могу сообразить. Вы столько всего сразу сказали…

Всем своим озадаченным видом она показывала, что слишком много услышано для одного раза. Надо бы хорошенько взвесить.

– Вы подумайте, – согласно кивнул головой начальник. – А я вам объявляю два, нет, лучше три дня выходных. За успешную сдачу проверки.

– Такого поощрения у нас не предусмотрено, – Дина впервые за весь их разговор попыталась улыбнуться, но вышло кривовато.

– А у нас с вами будет. Идите, отдыхайте. Подумайте хорошо. И прошу вас, милая девочка, не увлекайтесь этим делом, – шеф характерным жестом провел рукой. – Ни к чему оно хорошему, поверьте мне, как правило, не приводит. Ты, Дина, крепись. В жизни всякое случается. Не надо сразу падать духом и раскисать. Поговорим в понедельник. Иди, девочка, отдыхай…

Чувствуя полную внутреннюю опустошенность, Дина вышла на улицу. Три дня выходных. И что с ними делать? Идти домой, в общагу, совершенно не хотелось. Если не возвращаться домой, то надо, подумалось ей, ехать в центр. Там на каждом углу кинотеатр.

Просмотрев залпом три или четыре картины подряд, обойдя все ближайшие кафе с мороженым, она немного успокоилась. Шеф нарисовал перед ней настолько заманчивую перспективу, что над его предложениями, действительно, стоило задуматься.

Звание. Должность. Квартира к Новому году. Квартира…

Представив себе весь комплекс грядущих перемен, она горько усмехнулась. Снова ее покупают, как несколько лет назад, когда предлагали ей устроиться к ним на работу, и она согласилась.

Поздно вечером Дина зашла в свою пустую, отныне неуютную и постылую комнатушку. Включила телевизор. Поставила реле-выключатель на два часа, чтобы тот сам отключил работающий телевизор, если она все-таки сможет заснуть, и легла.

Один день прошел. Мучительно долго тянулась ночь. То и дело снились кошмары. Встала она еще более уставшей, чем ложилась вечером. Следовало ей заставить саму себя, во что бы то ни стало, сделать зарядку. Для начала совершить небольшую пробежку.

«Дина, вперед!» – бодро скомандовала она себе. Полчаса изнурительного бега, и в голове почти не осталось никаких дурных мыслей. Контрастный душ, и немного полегчало.

– Так-то лучше… – с ироничной усмешкой резюмировала она.

Голова практически уже не болела, оставалась дискомфортная тяжесть. И к горлу время от времени непонятно от чего подкатывал горьковатый комок. Нахлынет прибойной волной и отступит…

Видать, перестаралась одна дуреха, слишком быстро бежала. Чашечка горячего кофе, и вот она совсем готова к выходу в город. Вспомнила, что ей незачем почем зря толкаться в общественном транспорте, когда у нее есть собственная машина. Дина невесело улыбнулась и пошла к своей голубой красавице.

Решила она, что первым делом съездит на переговорный пункт. Следует ей срочно позвонить Марату, двоюродному брату Рэма. Какая-никакая, а все-таки родная душа.

– Слушаю, – из трубки доносился треск, посторонний шум, слышимость оказалась отвратительной. – Говорите же…

От невозможно далекого, но столь родного голоса у нее перед глазами все задрожало, поплыло.

– Марат, это я, Дина, – в горле у нее запершило, а на глазах навернулись предательские слезки. – Рэм уехал.

– Ну и хорошо, – пока еще ничего не знающий Марат весьма спокойно воспринял известие. – Пускай едет. Он мне говорил, что на неделе их команда отправляется в заграницу.

– Марат, мы с ним поссорились, – жалобно протянула она. – Он уехал, даже не попрощавшись со мной. А я, как назло, не успела к отправлению поезда.

Трубка ненадолго замолчала. На том конце провода усиленно пытались переварить неожиданно свалившуюся информацию.

– Вообще-то, вы молодцы, – разговор снова продолжился. – Впрочем, я давно ожидал от вас двоих чего-то подобного. Ты не обижайся, девочка, но я тебе много раз говорил, чтобы ты родила ему ребенка. Рэм вел бы себя, как шелковый, не рыпался. У него и мысли бы не возникло уехать от вас. А сейчас, что сейчас впустую говорить? Слишком уж у вас все горело. Нет, чтобы жить, как все простые и нормальные люди. Вечером супруги поссорились, а утром помирились. Утром поссорились, вечером помирились. А у вас что? Пожар, все пылает, искрит. Что там хоть случилось? Он что, обидел тебя чем-то? Хотя, я этому, знаешь, не могу поверить.

– Нет, я накричала на него, я… я…

Ее с болью рвущиеся из души слова отчаяния чередовались с продолжительными всхлипываниями.

– А он?

– А Рэмка взял, развернулся и ушел. И все. И я не знаю, что мне сейчас делать. Я…

В предгорьях седого Урала, далеко-далеко, абонент терпеливо выслушал весь ее длинный и путано сбивчивый монолог.

– Дина, не плачь. Тут слезами горю не поможешь. Ты мне смотри, не вздумай что-нибудь выкинуть.

– Я уже…

– Что уже? – голос Марата тревожно зазвенел.

Набирая силу, звон вылетел из трубки и завибрировал по всей кабинке, отразился от стекла и вернулся к ней.

– Я написала рапорт об увольнении. Все мои беды происходят из-за моей чертовой работы. Ну ее к…

– Очень плохо, катастрофа. Ты…

На том конце провода заговорили на еще не слышанном ею ранее диалекте с колоритными национальными оборотами.

– Хм, извини. Твое заявление подписали?

– Нет еще. Мне дали время подумать до понедельника, – Дина все еще продолжала всхлипывать. – А я даже не знаю…

– Дина-Дина, девочка, успокойся, – зачастила трубка. – Дина, забери свою бумажку назад. Продержись одну неделю. Всего одну неделю. Прошу тебя. Я к тебе на следующие выходные обязательно приеду. Да, вот еще. Дай-ка мне на всякий случай номер твоего служебного телефона…

Прослушав несколько коротких гудков, Дина повесила трубку. Поговорила, и полегчало. Как будто она смогла разделить свое горе на двоих. Правильно сказал ей Марат, что слезами ее горю не помочь. Надо жить и надо бороться. Бороться за свое упущенное счастье. Она еще вернет мужа. Не сможет Рэмка взять и запросто вычеркнуть ее из своей жизни. Она ему не позволит…

Следующая остановка – Приморский бульвар. Долго стояла Дина у причала и смотрела на море. И впервые муж не стоял рядом с ней. И погода выпала под стать ее хмурому настроению. Темные, лохматые, серо-грязные тучи колесили по небу. Пока поднималась она к Думской площади, заморосил мелкий и противный дождик. Погоди-ка! Она вспомнила, как муж говорил ей, что на Дюка надо смотреть во время дождя со второго люка.

Недолго думая, Дина нашла означенный люк и ради интереса ступила на него. Внимательно она пригляделась и не удержалась, невольно прыснула в кулачок, как маленькая девчонка. Возникло ощущение, что великий основатель города на виду у всех, как ни в чем не бывало, справлял нужду по-маленькой. Вот, что имел в виду ее Рэмка, рассказывая про него. Маленький приветик ей от мужа. Он уехал, но она ощущает его невидимое присутствие.

– Ах, Рэмка-Рэмка… – Дина покачала головой.

До самого вечера женщину преследовало и не хотело отпускать странное чувство, что с ней происходит неладное. Непонятные, время от времени волнами подкатывающие к горлу приступы тошноты. Такого с ней никогда не случалось. Или все-таки было? Три года назад?! Когда она во время болезни потеряла ребенка…

Скинув с себя ночную рубашку, Дина подошла к зеркалу. Невооруженным глазом она легко заметила, что груди у нее слегка набухли. Женщина тщательно ощупала их. И молочные железы побаливали. В суматохе последних дней она забыла и не обращала внимания на то, что у нее приличная задержка. Из груди вырвался вздох. Господи, ну почему же это с ней не случилось чуть раньше?

Зажмурив глаза, Дина долго опасалась их открыть. Она боялась поверить. У нее будет ребенок? Плод их страстной и нежной любви в ту одну и последнюю счастливую неделю их совместной жизни. Ребенок. Дина еще раз посмотрела на себя в зеркало и подмигнула сама себе. Нет, он еще вернется к ней. Не может Рэм не вернуться. А пока ей надо перестать себя терзать. Страдания и переживания могут сильно навредить ее маленькому. А он для нее сейчас самое главное в ее балансирующей на самом краю пропасти жизни.

Беспредельное отчаяние, владевшее Диной на протяжении последних дней, уступило свое место глубокой печали, граничащей с тихой и умиротворенной радостью.