Текст книги "В тени истории. 33 способа остаться в веках, не привлекая лишнего внимания"

Томас Бекет: убийство у алтаря

То, что Томас Бекет, став архиепископом, резко изменил свой образ жизни, удивило английского короля Генриха II. А то, что, приняв сан, бывший канцлер стал бороться за ограничение королевской власти, Генриха разъярило. И он вслух помечтал, чтобы кто-нибудь остановил «мятежного попа»…

В отечественной историографии принято указывать, что Томас Бекет (или, как ещё его называли в России, Фома Бекет) был простолюдином. Это не совсем так. Его отец родился в семье рыцаря, то есть был дворянином, но двинулся не по военной линии, а по коммерческой. Он развернул торговлю тканями, скупал недвижимость в Лондоне и жил на доходы от сдачи её в аренду. Он постарался дать сыну хорошее образование. После грамматической школы в Лондоне юный Томас отправился в Париж. Однако фундаментальных знаний в Сорбонне он получить не успел – отцовские дела пошли хуже, и юноше пришлось вернуться в Англию, где он стал подрабатывать писцом.

«Мятежного попа» зарубили по неотданному приказу его бывшего друга-короля

Сменив несколько мест работы, он оказался в доме главы католической церкви в Англии – архиепископа Кентерберийского Теобальда. Тот приметил смышлёного юнца и стал давать ему ответственные поручения. Выполняя одно из них, Томас посетил Ватикан. В Италии он задержался на несколько лет и прослушал курсы канонического права и риторики в Болонском университете. Полученных знаний хватило, чтобы Теобальд в 1154 году назначил 35-летнего Бекета архидьяконом в Кентербери. Эта должность не требовала от Бекета пострига в монахи, но сразу придала ему большой вес в церковных кругах Англии. Примерно тогда же Томас Бекет познакомился с двадцатилетним Генрихом Плантагенетом, претендентом на королевский трон.

В Англии тогда заканчивалась гражданская война. Мать Генриха Матильда более полутора десятилетий с помощью оружия доказывала свои права на престол деда Вильгельма Завоевателя. Правивший страной её двоюродный брат Стефан Блуаский в конце концов согласился признать наследником племянника Генриха. В октябре 1154 года новым королем Англии стал Генрих II Плантагенет. Юный монарх деятельно взялся за наведение порядка в стране, разделённой и разорённой гражданской войной. В ослабленном государстве усилившиеся бароны понастроили замков, таивших за мощными стенами угрозу сопротивления процессу централизации. Некоторые местные феодалы даже стали чеканить собственную монету. С таким сепаратизмом Генрих развернул яростную борьбу. Ему требовались союзники, и архиепископ Теобальд представил ему своего помощника. В январе 1155 года король назначил Томаса Бекета канцлером.

Эта должность тогда не была особо значимой – под началом Бекета оказались всего два писца, которые регистрировали королевскую почту, однако резко возросший объём делопроизводства, оживлённая переписка двора с провинциями, городами и монастырями сделали королевскую канцелярию сосредоточием государственной власти. Через несколько недель под началом Бекета были уже 52 писца – фантастическая цифра для малограмотной Англии XII века, а сам канцлер превратился в одну из ключевых фигур при дворе.

С королем у Бекета завязались не только деловые, но и дружеские отношения. Монарх поручил Томасу воспитание своего маленького сына Генриха Молодого. Канцлер оказался хорошим и внимательным педагогом. Английские хроники сохранили слова наследника, что Бекет выказывал ему больше отеческой любви за один день, чем родной отец за всю жизнь. Скоро воспитанников у канцлера прибавилось. По поручению короля в 1158 году он съездил в Париж, где сосватал для трёхлетнего принца только что родившуюся невесту – дочь Людовика VII Маргариту. В 1160 году двухлетнюю суженую с почестями доставили в Лондон, и она тоже быстро попала под обаяние долговязого (180 см) воспитателя. Привязанность к Бекету сохранилась у Генриха Молодого и Маргариты на всю жизнь.

Канцлер был незаменимым помощником короля, неутомимым в делах и способным выполнить любое его поручение. В 1159 году Генрих неожиданно поручил Бекету командование войсками, воевавшими во Франции за Тулузу, и руководитель его канцелярии неожиданно для всех прекрасно справился и с этим поручением – Тулуза пала. Когда разгорелся конфликт между королём и недавним благодетелем Бекета архиепископом Теобальдом, канцлер однозначно поддержал монарха и добился взимания налогов с церковных земель, чему яростно сопротивлялся архиепископ.

Бекет вёл роскошный образ жизни. Он держал открытый стол в своём доме в Лондоне, за которым ежедневно обедали несколько десятков заискивающих вельмож. Одевался канцлер у лучших лондонских портных, и иногда его роскошные одежды резко контрастировали с одеянием короля, которому всегда было наплевать на свой внешний вид. Собственных земель у Бекета не имелось, и немаленький доход он явно извлекал из своей должности. Но Генриха это не смущало. Главным для него было то, что дело делалось, а коррупция в XII веке считалась вполне естественным способом обогащения.

В 1161 году умер Теобальд, и Генрих решил сделать главой английской католической церкви своего канцлера. Это вызвало яростное сопротивление британского духовенства – все понимали, что Бекет станет жёстким проводником королевской воли, направленной на сокращение церковных привилегий и перераспределение доходов монастырей в пользу казны. Тем не менее, под давлением короля 23 мая 1162 года собрание английских епископов избрало Томаса Бекета архиепископом Кентерберийским. 3 июня он принял постриг и стал главным представителем Бога в Англии. Король торжествовал: теперь они с Бекетом быстро прижмут всех этих богатых попов к ногтю.

Но что-то пошло не так. Уже через пару недель в комнату 7-летнего Генриха Молодого, который, пока отец воевал во Франции, формально управлял страной, вошёл босой Бекет, одетый в простую рясу, и со словами, что новый сан не позволяет ему исполнять обязанности канцлера, отдал мальчику государственную печать. По Лондону поползли странные слухи: Бекет страшно переменился, питается только чёрствым хлебом, носит под грубой рясой власяницу, выкинул из дома всю мебель и спит на простой скамье, ежедневно приглашает к столу по 30 нищих, собственноручно моет им ноги и раздаёт милостыню. Слухи подкреплялись фактами. Вместо лишения монастырей привилегий опытный крючкотвор Бекет приказал пересмотреть все судебные дела за последние сто лет, связанные с отъёмом монастырских земель. Неожиданно для себя церковь стала ещё богаче, чем прежде.

Генрих срочно вернулся в Англию. Попытка примирения не удалась – новый архиепископ считал себя равным монарху. Конфликт усиливался: короля поддерживала знать, а Бекета – народ, для которого церковь и Бог были единственными защитниками от государственной машины угнетения. Отстаивавший церковную независимость архиепископ вдруг стал народным святым – слухи о его чудесах стали распространяться ещё при его жизни.

Окончательный разрыв произошёл в 1164 году, когда король потребовал от духовенства принять Кларендонские конституции, резко ограничивавшие церковные вольности. Многие епископы подписали сужавший их права документ, а Бекет не только отказался это сделать, но и заручился поддержкой папы римского Александра III, что сводило на нет всю королевскую затею. Взбешённый Генрих объявил бывшего друга изменником и потребовал от верных ему епископов приговорить упрямца к смертной казни. Те колебались. Не дожидаясь их вердикта, опальный архиепископ покинул Англию.

В эмиграции он провёл шесть лет. За это время Генрих продавил-таки Кларендонские конституции. Бекет убеждал папу пригрозить английскому королю анафемой, но тот отказывался: Александр III в это время воевал с Фридрихом Барбароссой и терять возможного британского союзника не хотел. Но в 1170 году Генрих перегнул палку – по его приказу в Йорке Генриха Молодого короновали как соправителя отца, причём обряд провели епископы Йоркский, Лондонский и Солсберский. Это было уже чересчур – по традиции и законам такую церемонию мог провести только архиепископ Кентерберийский. Папа поставил под сомнение законность коронации. 22 июля 1170 года Генрих II и Томас Бекет встретились в Нормандии. Свидетелям казалось, что произошло примирение: архиепископ-изгнанник преклонил перед королём колени, а тот, прощаясь, лично поддерживал стремя Бекета. Бывшие друзья-враги договорились, что архиепископ заново коронует Генриха Молодого, а король накажет епископов, поносивших Бекета. Казалось, что конфликт улажен…

Ещё до возвращения на родину Бекет направил в Англию своих гонцов, которые публично во время церковной службы вручили трём прелатам – участникам незаконной коронации архиепископские письма об отлучении их от церкви. Все формальности были соблюдены. Анафема произошла при свидетелях и в стенах церкви. Отлучённые епископы были в шоке.

Сведения о прибытии самого Бекета в Англию разнятся. По одним источникам, ликующая толпа несла на руках лодку с сидящим в ней народным заступником до Кентербери, по другим – Бекет высадился на берег тайно, опасаясь врагов, не желавших его возвращения. Добравшись до Кентербери, Бекет объявил ещё несколько анафем, адресованных его противникам. В декабре он отправился в Лондон, чтобы короновать Генриха Молодого. Архиепископа сопровождала огромная толпа, состоявшая не только из крестьян и монахов, но и из отряда вооружённых рыцарей. Это вызвало подозрение у лондонских чиновников, и они не пустили Бекета в столицу, хотя Генрих Молодой очень хотел увидеться со своим воспитателем.

В Нормандию к королю неслись панические донесения от отлучённых Бекетом епископов и дворян. Неудавшийся визит в Лондон был раздут чуть ли не до народного восстания. Прочитав эти доносы, Генрих II воскликнул за обедом: «Неужели никто не избавит меня от этого мятежного попа?» По другой версии, вопль короля был ещё более театрален: «Каких же ничтожных трусов и предателей я кормил и призрел в моём доме, что они позволяют подлому попу оскорблять их господина?» Позже король уверял, что он всего лишь вслух пожаловался Богу на судьбу. Как бы то ни было, нашлись люди, которые восприняли эту жалобу как приказ.

Четверо рыцарей: Реджинальд Фитц-Урс, Хьюг де Моревиль, Уильям де Траси и Ричард ле Бретон – срочно отправились в Англию. Пока они достигли Кентербери, Бекет успел прочитать рождественскую проповедь на тему «Смерть епископа Альфреда от рук датчан». В конце он пророчески заметил: «И скоро будет ещё одна смерть». После этого он предал анафеме маршала Кента Реджинальда де Брока, прославившегося притеснением крестьян и захватом монастырских земель.

29 декабря четыре рыцаря, оставившие во дворе мечи и шлемы, ворвались в покои архиепископа. Они предъявили Бекету список его «преступлений», от неповиновения королю до подстрекательства к бунту, и потребовали покинуть пределы Англии. Бекет гордо отказался, заявив, что действовал с ведома папы и Генриха. Взбешённые рыцари бросились за оружием, а архиепископ, несмотря на уговоры священников спрятаться, отправился в собор, служить вечерню.

Слухи о незваных и опасных визитёрах просочились в город, и толпы бросились к стенам собора. Во двор народ не пускали солдаты отлучённого маршала де Брока. Однако справиться с людской массой им не удалось, и сотни людей, вбежавших в собор, стали свидетелями убийства у алтаря. Первый удар принял на себя монах из Кембриджа Эдвард Гримм, позже оставивший воспоминания об этом преступлении. Томас Бекет получил четыре удара мечами. Два первых он принял стоя, после третьего упал со словами: «Я принимаю смерть во имя Господа и отдаю свою душу на суд Божией Церкви». Четвёртый удар меча раскроил архиепископу голову. Рыцари бежали из храма сквозь поражённую святотатством толпу.

Узнавший об убийстве король тут же заявил, что его неверно поняли, и он вовсе не мечтал о смерти своего друга архиепископа. Однако убийцы не понесли сурового наказания – их для покаяния и искуплениях греха отправили сражаться за Святую землю. Один из них не подчинился приказу и сбежал в Ирландию, следы другого затерялись по дороге в Италии, а двое оставшихся, повоевав на Ближнем Востоке, благополучно вернулись домой.

Наутро после убийства один из кентерберийских монахов сообщил, что во сне к нему явился живой и невредимый Бекет. Во время заупокойной службы калека, которую знал весь город, вдруг отбросила костыли и закричала, что исцелилась. Слухи об этих чудесах распространялись одновременно с известиями о смерти архиепископа. Культ народного святого возник уже в первые недели после смерти Бекета, в Кентербери к могиле архиепископа потекли паломники. Власти пытались бороться с несанкционированным культом. В Лондоне огласили указ, запрещавший священникам, под страхом порки, упоминать в проповедях имя «изменника Бекета». Не помогло. Соправитель Англии Генрих Молодой во всеуслышание сказал, что не простит отцу смерти своего воспитателя. Молитвы убиенному архиепископу возносили уже во всех концах католической Европы. 21 февраля 1173 года папа Александр III официально причислил Томаса Бекета к лику святых.

12 июля 1174 года в Кентербери приехал Генрих II. Дела у него теперь шли неважно – против короля подняли бунт его сыновья. Не доезжая до города, монарх спешился, переоделся во власяницу и босиком пошёл к собору. Стоя на коленях, он облобызал камни, на которых убили Бекета, и публично покаялся в том, что его неосторожные слова стали причиной смерти друга. В соборе Генрих молился сутки, а затем, выйдя на двор, приказал, чтобы каждый из его свиты нанёс ему пять ударов хлыстом, а каждый монах – три. После сотен ударов королевская спина покрылась кровью…

Томас Бекет стал одним из самых почитаемых в Англии и всей Европе святых, но злоключения его на этом не кончились. Новую борьбу с мёртвым архиепископом развязал в реформаторском XVI веке Генрих VIII. По его приказу был устроен суд по обвинению давно убитого Бекета в государственной измене и незаконном присвоении звания святого. После вынесения приговора все ценности из крипты Кентерберийского собора были конфискованы, изображения экс-святого уничтожены по всей Англии, упоминания о нём изъяты из церковных книг, а его мощи – сожжены. Однако любовь англичан к своему святому заступнику не поддалась указаниям сверху. Культ Бекета сохранялся сперва в тайне, а вскоре был опять узаконен. Спустя несколько десятилетий святой Томас Бекет наравне со святым Павлом был признан покровителем Лондона, и его изображение появилось на городской печати.

Трое на одного: тайна Робина Гуда

Одним из символов английского Средневековья, наряду с королями Артуром и Ричардом Львиное Сердце, является разбойник из Шервудского леса Робин Гуд. В Ноттингеме, в окрестностях которого разбойничала шайка Робина, ему поставлен памятник, причём не как фольклорному герою, а как реальному историческому лицу. В то же время до сих пор не известно, кем был тот, кого мы знаем под именем Робина Гуда.

Учёные до сих пор не сошлись во мнении, существовал ли в действительности разбойник Робин Гуд. Есть версия, что легенды о благородном разбойнике – отзвуки древних языческих культов лесных существ. Сторонники этой гипотезы приводят в доказательство одно из прозвищ кельтского божка Пака, всегда разгуливавшего со свитой не очень добрых духов. Этого Пака называли Robin Goodfellow (Робин Славный Малый). Однако сегодня мифологическое происхождение Робина Гуда большинством историков не рассматривается всерьёз. Полусотня дошедших до нас легенд и преданий о лесном разбойнике не содержат ничего фантастического. Образы Робина Гуда и его сподвижников предельно приземлены, наделены множеством человеческих черт.

Историки до сих пор спорят, кем на самом деле был разбойник из Шервудского леса

Почти не вызывает споров период возникновения робингудовских легенд. Впервые упоминание о том, что народ распевает баллады о страшном разбойнике Робине Гуде встречается в поэме Уильяма Ленгленда, датированной 1377 годом. Так что возникли баллады о Робине, видимо, в XIV веке.

Как это не покажется странным современному читателю, ни легендарный Робин Гуд, ни его возможный исторический прототип никак не могли встретиться с Ричардом Львиное Сердце и даже быть современниками знаменитого короля-крестоносца. Знакомство разбойника и монарха придумано в середине XVIII века, а популяризировал его Вальтер Скотт. Шотландский романист не очень заботился об исторической достоверности своих книг, но сила его таланта вот уже 200 лет заставляет читателей верить, что Робин Гуд жил в XII веке. «Зацементировали» это мнение многочисленные последователи сэра Скотта, заставлявшие Робина и Ричарда встречаться на страницах книг, киноэкранах и мониторах компьютерных игр.

На самом деле Робин Гуд мог жить и разбойничать только спустя минимум век после царствования Ричарда. Лишь в XIII веке в Англии появились соревнования по стрельбе из лука, неизменная деталь баллад о Робине Гуде. Активный член шервудской банды брат Тук в преданиях называется «фриаром» – то есть членом нищенствующего монашеского ордена. Такие ордена появились в Англии только через несколько десятилетий после смерти Ричарда Львиное Сердце.

Получается, что если реальный Робин Гуд и существовал, то он мог жить между серединами XIII и XIV веков. Есть ли претенденты на звание прототипа шервудского разбойника, жившие в это время? Оказывается, есть, причём не один.

Чаще всего в качестве «настоящего» Робина Гуда называют некоего Роберта Хоуда. Некоторые русскоязычные сторонники этой версии, нарушая современные правила транскрибирования английских имён собственных, предпочитают писать фамилию Hode как «Гоуд» или даже «Гуд». Но фонетические уловки в качестве аргументов в историческом споре вряд ли выглядят убедительно. Ничто в биографии Роберта Хоуда не указывает на его увлечение разбоем. Он родился в 1290 году в семье лесничего Адама Хоуда, жившего неподалёку от городка Уэйкфилд на севере Англии. В 1322 году граф Уоррен, хозяин Хоуда, примкнул к восстанию герцога Ланкастера против короля Эдуарда. Мятеж потерпел поражение, его главарей казнили, а рядовых участников объявили вне закона. Дом Роберта Хоуда, где его жена Матильда уже растила нескольких детей, конфисковали власти. В 1323 году Эдуард II посетил с визитом Ноттингем, а несколько месяцев спустя имя Роберта Хоуда на пару лет появилось в списках королевских слуг. В ведомости от 22 ноября 1324 года говорится: «По повелению Его Величества короля выдать Роберту Хоуду, бывшему гвардейцу, 5 шиллингов, ввиду того что он более не служит во дворце». Умер Хоуд в 1346 году. Эта биография легко сочетается с одной из баллад, в которой Эдуард II, переодетый аббатом, гостит у Робина Гуда в Шервудском лесу, прощает всех разбойников и берёт их на свою службу. Однако всё это может быть не более чем совпадением.

Про ещё одного соискателя звания прототипа Робина Гуда известно и того меньше. Имя некоего Робина Хода встречается в 1226 году в судебных протоколах города Йорка. Там сказано, что имущество этого человека общей стоимостью 32 шиллинга и 6 пенсов было конфисковано, а его самого объявили вне закона. Дальнейшие следы Робина Хода теряются, причём вовсе необязательно, что в Шервудском лесу.

Наконец, третий претендент имеет дворянское происхождение. Звали его Роберт Фитзут граф Хантингтонский. Единственным поводом для назначения отпрыска древнего рода главарём разбойничьей шайки является могильный камень недалеко от аббатства Кирклис, где, по преданию, умер Робин Гуд. Знаменитый лучник завещал похоронить себя там, куда упадёт последняя стрела, выпущенная им из лука. И вот в середине XVIII века грянула сенсация: найдена могила Робина Гуда. Некий Уильям Стукелей, врач, масон и историк-любитель в своей книге «Paleographica Britannica» написал, что шервудский разбойник принадлежал к роду графов Хантингтонских. В качестве доказательства он приводил надпись на могиле возле аббатства Кирклис. Она гласила: «Здесь, под этим небольшим камнем, лежит Роберт, истинный граф Хантингтонский. Не было лучника искуснее его. И люди звали его Робин Гуд. Таких преступников, как он и его люди, Англия никогда не увидит вновь». Камень этот увидеть можно и сегодня, хотя он и находится на территории частного владения. Правда, разглядеть надпись практически невозможно – она почти полностью стёрлась. Подлинность её, да и самой могилы, уже в XIX веке вызывала большие сомнения: текст написан не на староанглийском, а на языке XVIII века, «состаренном» с помощью грубых ошибок. Ещё большие подозрения вызвала дата смерти в конце надписи: «24 kal: Dekembris, 1247». Если использовать формат римского календаря, принятый в Англии XIII века, то получается «за 23 дня до декабря». Ни одной надписи с подобным написанием даты не известно. Современные учёные считают, что и надпись, и камень – подделка XVIII века.

Кстати, происхождение Робина Гуда из деревни Локсли, ставшее особо популярным после фильма «Робин Гуд: принц воров», никем всерьёз не рассматривается. Это название не упоминается ни в балладах о Робине Гуде, ни в документах, связанных с его возможными прототипами. Впервые Локсли упомянул как место рождения графа Хантингтонского Джозеф Ристон в 1795 году, отстаивая теорию о дворянском происхождении лучника. Чем он при этом руководствовался – непонятно.

Вполне возможно, что у Робина Гуда и вовсе нет конкретного известного историкам прототипа. Может быть, жил в XIII веке в Шервудском лесу весёлый и удачливый грабитель, каких в Англии того времени было множество. Он несколько раз помог знакомым крестьянам, и рассказы об этом, обрастая всё новыми подробностями и домыслами, превратились в народные предания. По крайней мере, несколько друзей и врагов Робина Гуда, известных по балладам, имеют явно легендарное происхождение.

Из всей шервудской шайки только Маленький Джон оставил некие материальные следы. Дербиширская деревня Хейзерсейдж с гордостью именует себя родиной ближайшего друга Робина Гуда. На местном кладбище вам с готовностью покажут его могилу, правда, уже с современной каменной плитой без указаний даты смерти. Когда в 1784 году это погребение вскрыли, то нашли скелет настоящего великана. Это убедило всех, что могила подлинная: ведь Джона прозвали Малышом в шутку, по легенде, он был семи футов росту (213 сантиметров). В судебных документах XIV века удалось так же найти упоминание о некоем Джоне Ле Литтле, грабившем народ в окрестностях Уэйкфилда. Но это вряд ли можно считать ещё одним доказательством реальности существования Маленького Джона, ведь прозвища, даваемые по росту, – не редкость.

Следы остальных соратников Робина Гуда можно отыскать только в фольклоре. Некоторые из его друзей не фигурируют в ранних версиях легенд, они стали членами шайки уже в позднем Средневековье. Примерно тогда же у Робина Гуда появилась возлюбленная. Имя Мэриан не упоминается в народных балладах, зато этот персонаж традиционно присутствовал на народных майских праздниках в качестве Королевы мая. Где-то в XV веке героем этих гульбищ, обычно проводившихся на опушке леса, стал и Робин Гуд. Ну как было не составить чудесную парочку? Остальное – дело рук литераторов и кинематографистов.

Происхождение извечных противников Робина Гуда тоже довольно туманное. Нет, шериф Ноттингема, конечно, существовал, но ни в одной из легенд не упоминается его имя. Так что острую личную неприязнь к шервудскому разбойнику могли испытывать сразу десяток королевских чиновников, сменявшихся на этом посту в течение нескольких веков. Жестокий рыцарь Гай Гизборн, носивший вместо плаща конскую шкуру, – фигура легендарная. В начале тысячелетия о нём существовали отдельные предания, а в конце XV века он всплыл в балладах о Робине Гуде.

Кем на самом деле были герои и антигерои Шервудского леса, сегодня доподлинно знает только огромный дуб, стоящий в чаще у перекрестка больших дорог. Ему больше тысячи лет, ещё в XIX веке для огромных ветвей пришлось сделать специальные подпорки. По преданию, именно под этим исполином Робин Гуд заставил танцевать пойманного епископа. С тех пор дерево так и называют: Епископский дуб. Было это на самом деле или нет – загадка.