Текст книги "Линия веры"

Письмо папы издалека

Во вторую чеченскую кампанию написал своим детям в письме это стихотворение.

 
Не грусти, мой ребёнок, я вернусь к тебе скоро,
Поцелую твой лобик, у груди успокою.
Расскажу тебе сказку о ковре-самолёте,
О дремучих лесах и о русалках в болоте.
 
 
Ночь настанет, спою я тебе песню простую,
Про росу на травинках по утрам столь густую.
Там в лесу Белоснежка и её братья-гномы
Тоже песни поют, проходя буреломы.
 
 
Ночь пройдёт, и мы снова улыбнёмся друг другу.
Не грусти мой любимый, живы мы, слава Богу!
После дождика в небе дуга-радуга встанет,
И своими концами, может, землю достанет.
Мы с тобой непременно под дугою пройдёмся,
И от этого счастья на Земле засмеёмся.
 

Линия веры

В воскресное утреннее богослужение в маленькой церкви священник проповедовал: «Церковь помогает верующему человеку постоянно ощущать присутствие Бога в своей жизни»… Поскольку происходило это летом, и было очень жарко, входная дверь открыта настежь. От алтаря довольно хорошо просматривается часть прихожей. Там, в уголке, стоит новенькая щетка, которой подметают крыльцо. И вот священник увидел, как в прихожку с улицы зашел потрепанного вида мужчина, которому явно нужно было, мягко говоря, «поправить здоровье». Он огляделся, взял щетку и быстро вышел! Никто не заметил этого, все присутствующие внимали слову.

Священнослужитель, как ни в чем не бывало, продолжил проповедь. Через некоторое время мужчина вернулся, аккуратно поставил щетку на место и вышел. Похоже, заповедь вспомнил…

Церковь помогает человеку постоянно ощущать присутствие Бога в своей жизни.

Таисия

У нас есть молодые соседи, три с половиной года назад у них родилась дочка. Ее мама хотела поначалу назвать младенца Тайша, но передумала, и назвала Таисия. С Таишкой мы сразу нашли общий язык, с тех пор как она начала гулять во дворе только лежа в детской коляске. Увидит меня, узнает, радуется; начинаем лопотать на международном детском языке, и друг друга вполне понимаем. Так мы стали с малышкой большими друзьями. И, увидев это, родители решили оставлять девочку на день нам, старикам.

Затем первые шаги, первые слова, вскарабкивания на диван, на стул, хождение под стол, разбрасывание и уничтожение вещей. Ругаемся, умиляемся, целуемся, жимкаемся, смеемся. До ее появления в моей комнате был идеальный порядок во всем: расположение вещей на столе, столике, на полках в шкафу, вплоть до выверенных стрелок на кроватном покрывале. Сейчас обстановка «потеплела», видно – в жилище есть маленький ребенок. По мере роста Таисии хрупкие вещи с полок убирались постепенно: со столов, подоконников – из зон досягаемости вездесущих ручушек, подальше и повыше. Нижние полки шкафов и полок постепенно стали наполняться детскими игрушками. Когда она все-таки пытается достать что-то мое с целью поломать и испортить, я ей грожу пальцем, делаю страшное лицо: «Нельзя»! Таисия все понимает, тем не менее, настырно продолжает делать свое дело, потому-что знает – я дед безобидный.

Она, я считаю, вобрала в себя образы всех наших детей, и поэтому мы к ней относимся как к родному человеку, как и она к нам. Когда ко мне приходят внучки, они ее называют: «маленький человечек, Малыш». В возрасте один год Таиша еще не разговаривала, но каким-то образом дети вполне ладили: играли, бегали, смеялись. Устраивали дома полный бардак, разброд, погром.

Знакомые на полном серьезе полагают, что Таишка – наша родная внучка, я объясняю – моя подружка, это ими воспринимается как шутка, добавляют: «ага, игрушка». Но мы с супругой всего лишь ее крестные. Иногда на вопрос: «а сколько у вас внуков?», – отвечаю: «четыре с половиной. Половина – это маленькая девочка Таисия, которая меня увнучила».

Вечером, придя с работы, родители забирают ее к себе. Иногда она упирается – не хочет уходить. Перед сном Таиша обязательно заходит ко мне, берется маленькой ручкой за палец и требовательно тянет – то погулять, то поиграть с ней. Дверь наша никогда из-за девчушки не закрывается, чуток приоткрыта, чтобы малышка сама смогла ее распахнуть.

По выходным, когда Таюша дома с мамой и с папой, я по ней страшно скучаю. Таишка это понимает, и поэтому всегда находит отрезок своего крайне занятого детского времени, чтобы побыть у меня, похозяйничать, показпризничать, погулять, в поисках вкусненького проверить кухонный стол и холодильник.

Кстати, в младенчестве научилась пить из чашки у нас, так что когда ее мама с папой удивлялись какому-либо новшеству: «Вот из чашки научилась пить», – для нас это уже не новость.

У моей супруги в кармане халата всегда находятся конфеты. Таисия это дело в свое время просекла. Поначалу нагло требовала у нее. Но так как ей много сладкого нельзя, получает решительный отказ. Тогда она стала решать проблему по-другому: взбирается к бабушке на колени, прижимается к груди, целуется, ластится, а сама в это время исподтишка наглаживает карман. Ну, и как ей можно отказать?

Вообще-то решительный отказ она получает несправедливо часто, – это на мой взгляд. Поэтому, когда ее «незаслуженно обижают» она с плачем и с раскинутыми ручками бежит ко мне за защитой и успокоением: знает, что всегда меня этим разжалобит, проймет: «А кто это мою сладкую забижает?»…

Сейчас ей три с половиной года, и у Таисии нашей формируется железный северный характер: всегда добивается своего, однако уступчивая, покладистая и рассудительная, не жадная, делится со всеми всем что имеет.

Есть у Таисии и самая любимая игрушка – мои сломанные очки. Очки эти, собственно, давно уже, она сама и сломала: сперва со вкусом отломала дужки, после того как я примастерил вместо дужек резинку, поломала и посередине – где переносица. Пришлось пластмассовые очки сваривать с помощью горящей свечи. Эти очки рабочие, домашние, всегда лежат на моем столе, и когда торнадо по имени Таисия врывается в комнату, первым делом хватает эти очки, и так как ломать в них уже нечего, с видом первой помощницы преподносит мне. Приходится хлопать в ладоши, и хвалить ее, только после этого она переключается на что-нибудь другое. Когда же меня дома нет, просто берет эти очки в руки, и ходит с ними, скучает.

Иногда ездим с ней погулять в городской парк, и даже в тайгу – по грибы и по ягоды. Вот такая у меня есть маленькая девочка по имени Таисия.

Старики и дети

«Почитай отца твоего и мать твою»…

(Мф. 5,17.18).

В середине декабря 2011-го мы посетили Якутский дом-интернат для престарелых и инвалидов. Дом этот нашли не сразу, пришлось покрутиться. Лидия Воробьёва – руководитель регионального движения «Якутия против алкоголизма», позже призналась: «Я ехала туда с тяжёлым чувством: предполагала увидеть нечто страшное: брошенных стариков, безысходность в глазах инвалидов, неухоженные помещения, затхлость, уныние»… Но на крыльцо мы взошли по чистой ковровой дорожке, на вахте охранник нас выслушал и проводил к директору. Пока директор интерната – Иннокентий Иннокентьевич Дегтярёв находился на обходе своего хозяйства, нам предложили самостоятельно прогуляться по интернату, подождать.

Трёхэтажное здание, поражает чистота, ухоженность, одомашненность, изобилие света и живых цветов. На каждом этаже большие аквариумы с рыбками, уютно и со вкусом обустроенные холлы. Успели поговорить с вполне адекватными и бодрыми пожилыми людьми и минут пять поиграть в бильярд. Наконец подошёл сам «папа», или «отец» – так уважительно старики зовут здесь Иннокентия Иннокентьевича. Высокое звание «папа» директор дома-интерната заслужил за четыре года напряжённой работы. А работа проделана огромная: до этого был полный развал. Но всё по порядку.

В министерстве труда и социального развития работает специальная комиссия, которая и направляет по путёвкам одиноких пожилых и больных людей, не имеющих родственников и детей в этот интернат. Предполагалось, что здесь они и будут тихо доживать свой век. Но Иннокентий Иннокентьевич, когда принял пост директора, решил – люди должны не «доживать», а полноценно жить. Была полностью заменена электропроводка, заменены холодные полы, постелен новый линолеум, произведён капитальный ремонт отопления, даже баню пристроили. Подобран прекрасный штат врачей, обслуживающего персонала. Есть комната психологической разгрузки, богатая библиотека, прекрасно оформленный актовый зал, массажный кабинет.

Питание в пансионате четырёхразовое, но на каждом этаже есть кухня, где каждый желающий в любое время может самостоятельно что-нибудь себе приготовить. У каждого человека своя отдельная комната с балконом, в обязательном порядке – холодильник, телевизор. Есть и семейные пары. Что удивительно – семьи, бывает, формируются прямо здесь, в интернате. В таком случае «молодым» безоговорочно выделяется более просторная комната. Комнату жилец обустраивает на свой вкус.

Всего в пансионате 178 бюджетных мест, много «лежачих» – в пределах 40—60 человек – это «тяжёлый блок». Есть 10 мест платных, – это возможность родственникам инвалида или старика на один месяц съездить в отпуск, на отдых; всю заботу о их подопечном берёт на себя интернат.

Недавно закончено строительство тёплой теплицы, запущено отопление; с февраля уже начнёт функционировать, это значит – круглый год будут овощи, – неплохое подспорье. Есть в подсобном хозяйстве курятник, крольчатник. 100 кур в день несут 70 яиц.

Рядом с интернатом есть земельный участок, который часто переходил из рук в руки. Два года Иннокентий Иннокентьевич по всем инстанциям добивался, чтобы эту землю передали дому-интернату; в этом году вопрос решился, здесь будет зимний сад и прогулочная площадка.

В планах открытие «отделения милосердия», но штатов катастрофически не хватает. Некоторые работники совмещают 1,5 ставки. Без помощи добровольных помощников со всем этим огромным хозяйством попросту не справиться. С удовольствием, с желанием на всех объектах работают и сами проживающие, они чувствуют себя нужными, вкладывают душу, стараются. Приходят студенты во время практики, ученики парикмахеров бесплатно стригут.

Иннокентий Иннокентьевич вновь предложил нам совершить экскурсию по интернату, пригласил сопровождать нас старшую медсестру Ирину Олеговну Ильину – «ответственный за домашним уютом и тепло». Выйдя из кабинета, в фойе машинально проверил аквариум, включил фильтр. Провели по жилым комнатам, прекрасной столовой. Вызвало удивление – есть самый настоящий швейный цех с современным оборудованием! Два штатных работника, остальные – питомцы. Шьют постельное бельё, национальную одежду на праздник «Ысыах», красивые занавески.

В большом зале библиотеки проходила конференция по стихам Некрасова, нас представили, пожилые люди с интересом выслушали о нашей работе. Мы их пригласили на Рождественский концерт, который проводят наши друзья – якутский Музыкальный колледж. Приглашение с радостью было принято. Один из стариков тут же зачитал и подарил нам свои стихи посвящённые уже родному для него интернату.

Зашли в плотно заставленный импортными «качалками» тренажёрный зал. Ирина Олеговна привела молодого человека. Улыбчивый парень оказался уникальным во всех отношениях.

Кратко. Кириллов Алексей, 23 года, сирота. В интернат поступил в 16 лет, был «лежачим»: проблемы с позвоночником и ногами. Предполагалось, что он будет «доживать», но Алексей упрямо твердил одно: «Я буду ходить»! Усиленно занимался физическими упражнениями прямо в постели, постепенно перешёл в тренажёрный зал. Сейчас он чемпион! Победитель многочисленных соревнований по тяжёлой атлетике, имеет спортивные награды, медали. Он нам показал свою комнату, поговорили о жизни. Заметно – он прихрамывает, но ведь это ерунда. Алексей вполне доволен своей жизнью.

Встречавшиеся при обходе пожилые люди тепло и с непритворной радостью приветствовали нашу группу, директор и старшая медсестра о всех подопечных говорили – «это наши дети». Встретилась молодая девушка, на вид – только что вышедшая из детского возраста. Бывшая воспитанница интерната – Настя. Сейчас работает медсестрой. И таких здесь много.

Добро и тепло, любовь, уют и забота. Казалось бы – живи, работай и радуйся. Но кому-то «в верхах» маленький островок света и добра на больном теле государства мешает жить: постоянные проверки, дёрганья, интриги. Только за этот год дом-интернат подвергался различным проверкам, нашествию комиссий и инспекций в пределах четырнадцати раз; но ничего омрачающего деятельность найдено не было, но какой-то нехороший привкус от остронаправленных действий государственных комиссий остаётся: плотная проверка каждый месяц – такое не может быть в порядке вещей, это ненормально во всех отношениях. Какая при этом преследуется цель – непонятно. «Забота о человеке». На словах одно, на деле – другое. Это фарисейство.

Проведённые проверки ЯДИПИ за 2011 год:

Прокуратура – 2;

ОБЭП – 1;

Роспотребнадзор – 3;

Росздравнадзор – 3;

Минфин – 1;

Минтруд – 3;

ГКУ при Президенте – 1.

***

В тот же день нас ждали и в якутском детском доме «Берегиня», мы прибыли туда после обеда. В кабинете директора находились воспитатели, психолог, врач. Сразу было оговорено – никаких имён: дети брошенные, подкинутые, но у некоторых есть живые родители и они живут рядом с нами, как это ни странно, но они могут возмутиться, и даже подать в суд, прецеденты уже были. По этой причине изменены обстоятельства, и место действия в приводимой житейской истории.

Девочка Оля, 7 лет, мама с папой лишены родительских прав. Она часто и подолгу смотрит в окно. Однажды воспитательница спросила её: «Что ты там всё время высматриваешь, Оля?». Девочка ответила: «Видите вон ту высоковольтную опору? Вот рядом с ней стоит Мой Дом. И там живут мои Мама и Папа. Я их люблю, они очень хорошие, и я сильно по ним скучаю… Давайте сходим к ним…»

Воспитательница машинально ответила согласием: «Да, Оля, конечно, мы к ним сходим!», – И занялась своими делами. Она не заметила, как просветлело лицо ребёнка и заблестели глаза: она поверила взрослому человеку.

Через неделю Оля напомнила воспитательнице об обещании, и они, согласовав с директором, пошли в гости – навестить родителей. Дверь оказалась не заперта, пол усеян окурками, пивными и водочными бутылками; мама спала на замусоленном диване, пьяный отец сидел на табуретке и курил, рядом сидел незнакомый мужчина – пьяный сосед. Девочка, радостно протянув руки, подбежала к отцу: «Папа, папа, здравствуй!». «Чего пришла?..» – равнодушно ответил отец. Проснулась мама: «Ой, дочка пришла!», – чмокнула Олю в щёку, – «Это нужно отметить!». Оля гордо повернулась к воспитательнице: «Это мои родители!»…

Вернувшись в детдом, Оля ещё долго вспоминала и рассказывала своим друзьям и воспитателям, как она навещала своих родителей, как они её любят, как она их любит, как мама поцеловала её… Самое страшное в этой истории то, что Оля уверена – так и должно быть, так и нужно жить, это и есть жизнь. Другой жизни она попросту не знает и не видела. Что будет, когда она станет взрослой? Как она будет жить? Кем она будет?..

Бытует мнение, что через несколько лет детских домов не станет: их ликвидируют: для государства это стало неподъёмной обузой, это решено без каких-либо интриг на самых высших уровнях ещё в 2007 году. Что делать? Вернуться в девяностые, когда на волне перестройки создавались огромные эрзац-семьи? Вспомним – «папы» с «мамами» понабрав приёмных детей и взяв под фанфары у государства всё, что можно взять: деньги, земельные участки, дома, вновь выбрасывали детей на улицу. Сейчас это не секрет, а ведь какая шумиха была! Где сейчас эти «семьи»? Как быть брошенным детям после ликвидации детдомов, куда им податься? Или государство полагает, что сирот, брошенных и отказных детей в «светлом будущем» именно через пять лет не станет, потерявшие всё святое матери не будут выбрасывать новорожденных на лютый мороз? Вновь будут возлагаться надежды на «эрзац-семьи»?

Коллектив детдома «Берегиня» не знает ответа на эти вопросы. Но пока время есть и люди работают. Работают на мизерной зарплате, но с полной отдачей сил, с огромным терпением, с душой и любовью к детям. Работают и добровольные помощники, мы с Лидой стали свидетелями этого: в детдом прибыла группа старшеклассников из пригородной школы не «с официальной развлекательной программой для малышей», а просто – поиграть, пообщаться. Судя по всему – для школьников эта встреча не первая. Дети радовались: для них это был праздник. Для таких малышей счастье даже в том, когда их просто с улыбкой берут на руки.

Статистика. В якутском городском детдоме «Берегиня» содержатся:

62.5% – дети, у которых родители лишены родительских прав;

5% – дети, матери которых отказались от детей в роддоме;

6.3% – мамы находятся в местах лишения свободы;

5% – брошенные на улице, подкидыши;

В остатке – действительно сироты.

Мелодия

«…Хлеб наш насущный дай нам на сей день…»

Из молитвы «Отче наш»

Приснилась необыкновенно красивая мелодия. «А ведь проснусь, не вспомню», – мелькнула мысль – бывает такое. Музыка была, самой что ни есть, настоящей – будто симфонический оркестр играет. И, причём, объёмной, стереофонической: слева слышна флейта, справа виолончель.

«Да ведь это телефон пищит!», – улыбаясь, Алексей нашарил под подушкой старенький потрёпанный мобильник, определил звонившего – жена.

– Привет, Мариночка! – Сладко потянулся, открыл глаза – как там у тебя?

– Ой, Алёшенька, боюсь! Врачи говорят, возможно, сегодня рожать буду.

– Я к тебе приеду!

– Ой, не надо, боюсь, боюсь, – Марина рассмеялась, – представляешь, только что одна из нашей палаты тройню родила. А если я тройню?

– Но врачи же говорили… – забеспокоился Алексей, сон полностью выветрился.

– Да шучу я, шучу. Как там Светочка?

– Спит.

– Ты кушать что-нибудь приготовь. И вообще – что кушаете-то без меня?

Алексей посмотрел на часы, уже почти десять.

– Щи, борщи, кашу манную, лапки лягушачьи…

– Всё шутишь, Лёш. – Марина затараторила: – посмотри в холодильнике, сходи в магазин, купи чего-нибудь съедобного. Лапки лягушачьи ребёнку ещё рано: пять лет всего. Ох, и рассмешил же ты меня, пойду рожать.

– Уже?!

– Да шучу я, шучу, – повторила Света, – деньги-то есть?

– Рублей пятьсот, наверное… Ничего, до зарплаты дотянем!

– Ну и ладушки! Ну, всё, пока, целую!..

– Люблю тебя!..

Рождественские морозы, плотный туман. Народу на улице – никого: воскресенье.

– Эй, браток, погоди!

Алексей остановился, развернулся, чётко произнёс:

– Ничем не могу помочь.

Парень с ярко выраженным носом алкоголика даже растерялся:

– Пять рублей всего не хватает, браток, болею, сил нет.

– Не заставляй меня выражаться!..

В магазинчике всего двое: продавщица у кассы, и пожилая женщина в стареньком, не по сезону лёгком пальтишке, тихонько стоящая у входной двери. В руке – блюдечко с россыпью мелких монет.

– Здоров были, бабуля! – Алексея распирает от счастья, хочется, чтобы все радовались в этот день вместе с ним, – привет, Танюха!

Девушка за прилавком приветливо ответила:

– Привет, Лёша! Марина родила?

– Сегодня, наверное. Сына заказал… Значьтак… – Алёша вынул пятисотрублёвую купюру, зажал её между указательным и средним пальцем, и этой комбинацией стал тыкать в сторону продуктов, – манку, молоко, хлеб… – бросил взгляд на женщину у двери, – колбаску… Представляешь, дома ничего нет, холодильник пустой…

Вновь оглянулся на несчастную женщину с блюдцем в руках. В душе что-то колыхнулось.

– Не надо ничего… Хлеб. Один.

Все деньги Алёша положил на блюдце.

Притяжение свалки

– …Мать героиня, девять или десять детей, все воспитались здесь, на свалке. Читать и писать некоторые из них не умеют, в школу не ходят. – Мы беседуем с работником городского мусорного полигона (в просторечии – свалка) который попросил не называть его имени. Так что назовём его просто – Захар Пантелеевич, – И это – 21-й век!

– Им жить негде? – после осмотра полигона мы сидим на проходной мусорного полигона.

– Нет, у них есть квартира на 17-ом квартале, всё как у людей. У нас здесь дом был – старая проходная, вот они в ней и жили, а не в своей квартире… Как-то захожу к ней, она сидит; слева два кубометра пива, справа два кубометра пива; я не говорю – две бутылочки: здесь всё кубами измеряется, и говорит: «не называйте меня, пожалст, бичихой, я здесь просто живу. И мне здесь нравится». Вот, ага, и давай заливать: я работала поварихой… все мы когда-то были октябрятами… Я вот когда устроился сюда, для меня всё это тоже было неприятно, как для вас сейчас – всё дико… это я сейчас привык, как-то спокойно к «ним» отношусь. «Они» безобидные, никого не трогают. Городские бичи – это которые – на автовокзале, по городу шарахаются – это для полигоновских «ниже плинтуса»: у многих «наших» высшее образование, интеллигенты, все грамотные. Вроде как – элита.

– В смысле «бывшие интеллигенты»? – вопросы чередуем я (журнал «Трезвый взгляд»), и Айталина Никифорова (информационное агенство yktnews.ru) – Они сами себя как считают – бомжи?

– Нет, у многих квартиры в городе, а раз квартира есть, значит – не бомж. Но живут здесь… Дело в чём: с возрастом многие в Бога начинают верить, кто-то в Будду, или ещё чего, йогой, там, занимаются; а эти просто приходят сюда, и живут. Вроде как – свалка притягивает, не могут они без свалки.

– Свалка притягивает? Я правильно вас понял?

– Да, именно… у нас работник был, больше десяти лет здесь проработал, и вот он уже лет десять же и ходит сюда. Просто придёт, сядет где-нибудь тихонько, и сидит. Или с местными водку пьянствует.

– Захар Пантелеевич, вы, сами-то, как считаете – это нормально, нет?

– Ага, вот его напарник, с ним вместе работал, его то же самое спрашивает, а он отвечает: «мне здесь нравится, мне здесь хорошо, спокойно». Ну, нравится ему здесь: свалка затягивает. Им здесь интересно друг с другом… группа такая сложилась…

– Сколько человек здесь постоянно живёт?

– Трудно сказать. По разному. От пяти до двадцати. Я же говорю – у многих квартиры в городе.

– На свалке мы видели кресла, диван, «круглый стол» – это у них клуб такой?

– Да, «клуб по интересам»: сидят, пиво пьют, разговаривают. Нравится им здесь, им другой жизни не надо.

– Передвижной клуб?

– Где мусоровоз разгрузится, там и «клуб». Быстро соберут стол, сидушки какие-нибудь, или диваны. Пива здесь всегда хватает: буквально каждый день привозят просроченное, с этим проблем нет, продуктов полно… Это беда… Трудно здесь… Все начальники этого полигона здесь спивались, больше года никто не работал. Последний разве что не пьёт, девять лет здесь держится.

– Вы согласны с утверждением, что у «них» остались только инстинкты?

– Когда перепись населения была, сюда – на свалку переписчики приезжали. И что интересно – ко мне домой никто не приехал: я не учтённый. Я не могу сказать – «только инстикты», люди, как люди…

Люди как люди… Наша группа состоит из: Андрей и Саша – молодые немногословные ребята из партии «Справедливая Россия», решили посмотреть «чем дышат отбросы общества», вникнуть в проблемы, помочь; руководитель группы «АА» (анонимные алкоголики), назовём её Лариса, «отбросам» она привезла специальную литературу и доброе слово; и я с Айталиной, – мы привезли свои фотоаппараты – снимать отбросы и привлекать к ним внимание общества.

Мероприятие по посещению полигона организовано по инициативе Регионального общественного движения «Якутия против алкоголизма». В долгой взволнованной напутственной речи мой босс – Лидия Воробьёва – среди прочего сказала ещё примерно следующее: «…нужно привлечь внимание общественности к этому слою общества, который сейчас находится на свалке. Почему они там, сколько их там?! Кто в этом повинен? Ты это понимаешь?.. Ну, ладно, двигай давай на свалку вместе со «справороссами!»

А на мой взгляд, во всём виновато чёрное пьянство. Следов чёрных риэлторов нами на свалке обнаружено не было, как и следов чёрных вдов, а если бы и обнаружили, всё-равно – без водки бы не обошлось. На полигоне мне встретилась женщина без определённого возраста, с её слов она «бывший редактор молодёжной газеты». В разговоре с ней мелькнула такая мысль: «Без водки у нас ничто не обходится: досуг – с пивом; работа – с пивом; учёба – с пивом; отдых – с пивом; кого-нибудь или что-нибудь пропить – с пивом; машину или квартиру просахатить – с пивом. Всё с пивом да с водкой… Водка без пива – деньги на ветер. А на свалке – так вообще, получается, халява. А халява всегда притягивает: по соотношению цена-качество – она вне конкуренции».

Как выяснилось, эти люди, названные обществом «отбросы», на самой свалке не живут (что они – не люди что-ли), они живут в лесу около полигона, в землянках. Но в этот день местных обитателей на месте не оказалось: как пояснил наш экскурсовод Захар Пантелеевич – «все ушли по своим делам в город, будут ближе к вечеру». Пройти к землянкам и посмотреть на устройство быта не удалось: местность под надёжной охраной сытых собак, есть даже породистые «кавказцы». Но экскурсовод в красках всё обрисовал. Итак – типовое устройство землянки: «слева и справа шикарные кровати или диваны, чистота идеальная, печка типа буржуйки, ковры, умывальник. Освещение – свечки, могут использовать и автомобильные аккумуляторы; с водителями машин хорошо живут, так что могут на зарядку отдать». Про любовь-морковь – секс на свалке есть! Всякие симпатии, измены, трали-вали – всё как у людей. Есть и криминал…

– Ну, к примеру, машина выгрузится, а когда бульдозер начинает ровнять, то труп из-под завала выглянуть может (а сколько не выглянуло?). Это в городе, получается, в мусорный бак кто-то труп запихал. Вот такое бывает… Было и здесь убийство. Но нам сразу сообщили, мы и вызвали милицию. Могли бы конечно «они» и в отвале спрятать: через два-три дня тело бы полностью перегорело: там температура хорошая. Но ведь не стали этого делать почему-то… кто их разберёт… Вообще-то все рады были: он такой буйный товарищ был, просто избавились… А ещё случай был: пришлый один был, зэк беглый, так «наши» сразу его уиновцам (УИН – управление исполнения наказания) сдали. Уиновцы им ящик пива дали в благодарность. А что им этот ящик? Здесь же пива немеряно!.. С тех пор при каждом побеге УИН здесь в первую очередь и проверяет.

– А как здесь новичков принимают? «Прописка» имеется?

– Нет, всё спокойно: здесь люди культурные, все когда-то были октябрятами. Места всем хватает, территорию не делят. Они безобидные, сами по себе, напьются и сами по себе как-то… Есть отсидевшие. Есть не сидевшие. Разные…

– Безобидные, значит…

– Да, мы их не трогаем, они нас не трогают… Лучше, конечно, их не трогать, не обижать: могут по пьяни в отместку свалку поджечь. А потушить будет довольно трудно. И весь дым в город пойдёт, а это, сами знаете – беда!

Свалка находится на холмах и недалеко от города: всего в 11-ти километрах. И холмы образуют трубу, по которой ядовитый дым и спускается в долину Туймаада на которой стоит город. Особенно опасны загорания летом: страдают дети, сердечники, случаются смертельные исходы. Нельзя сказать что свалка поджигается именно этими людьми, но, как правило – горит она каждое лето.

Что же это за среда обитания такая? Почему свалка притягивает людей? Может, им больше нужна психологическая помощь?.. Тьма вопросов.